Текст книги "Моя желанная студентка (СИ)"

Автор книги: Майя Чи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Глава 38. “Лиза”

Вероника

Дни летят стремительно. Настолько, что я их перестаю замечать. Октябрь сменяется ноябрем, а вместо счастливых вечеров с любимым человеком я смотрю на экран телефона. Повод для грусти, да. Но стоит вспомнить тех, кто вовсе одинок, как я смиряюсь и улыбаюсь в ответ на его шутки и забавные рассказы о новой работе. Сама же хвастаю тем, что держу его квартиру в порядке, скоро получу вторую зарплату и, благодаря статьям, которые пишу для сайта Пашки Григорьева, смогу оплатить учебу в танцевальной школе.

Стоит только напомнить о танцах, как глаза Стаса сужаются. В его копилке уже несколько провокационных видео, после получения которых он не только признавался, как сильно меня хочет, но и очень смешно психовал. И пусть он только в шутку заговаривает о ревности, я точно знаю – он жалеет, что далеко. Особенно, когда слышит про ребят из университета или, не дай Бог, про Андрея. Почему он так категоричен к Вишневскому, остается под вопросом.

О приезде я спрашивать стесняюсь. Узнав, куда Стас устроился работать, я лишь могу подбадривать его и желать успеха в нелегком деле…

Хотя какой к черту успех?! Мне так его не хватает, что порой тянет выть! Но зная, что меня никто не услышит, я не реву – повторяю День Сурка по бесконечному кругу и работаю над собой.

Однако сегодня не сдерживаюсь и решаю намекнуть:

– Первое декабря уже. Какие планы на Новый Год?

Стас прячет лукавую улыбку, и на сердце становится теплее.

– Не скажешь? – продолжаю пытать его. Вдруг выдаст тайну?

– Давай мы сделаем вид, что ты ни о чем не спрашивала, и сюрприз останется сюрпризом. Хорошо?

– Стас, ждать сюрприз тридцать дней – это слишком долго! – возмущаюсь уже по-настоящему.

– А кто сказал, что я заставлю тебя ждать еще месяц?

Сердце замирает, и я неверяще смотрю на экран смартфона. Он начинает надо мной смеяться, а у меня впервые за долгое время наворачиваются слезы.

– Так, ты что, плакать собралась?

– Вот еще! – задираю нос. – Я не реву с тех пор, как ты уехал.

– Звучит даже немного обидно.

– Зато справедливо! Слёзы лить надо только от радости. Поэтому я жду, когда приедешь.

Стас ласково улыбается, а я гашу в себе негативные эмоции, не желая показаться слабой. Он снова предлагает мне денег, но меньше всего хочется быть на иждивении у мужчины, поэтому я увожу разговор в другое русло.

– Если так хочешься потратиться, то ты всегда мне можешь что-то подарить.

Мой мужчина мечтательно смотрит куда-то наверх, и спустя мгновение произносит настолько пошлые слова, что я краснею с головы до пят. И добивает:

– Но прежде ты станцуешь в том, что я тебе подарю.

– Полагаюсь на ваш вкус, Станислав Юрьевич. Если вам не понравится, вы всегда можете меня наказать тем, что озвучили под первым пунктом.

– Вредная, – заключает он. А мне нравится быть именно такой. Хотя и приластиться хочется до одури.

– Но ведь ты меня любишь даже такой, – смотрю с надеждой, уже наверняка зная ответ.

– Люблю… – соглашается он с какой-то отрешенностью.

Наверное, это первый раз, когда мы завершаем наш разговор на грустной ноте. Однако есть в нем что-то такое, от чего щемит сердце. Наверное, это надежда. Мы ведь скоро встретимся. Совсем скоро…

Целую неделю провожу в подготовке к контрольным работам, отнимая время у занятий на пилоне. А в один из дней в дверь стучится Оля и силой убеждения выбивает из меня согласие на прогулку. Подруга, которая по-прежнему страдает по Андрею, но находится уже далеко за пределами френдзоны, все сильнее огорчает своим видом. Она раздавлена. Былой блеск потух. И хоть девушка успешно выступает в театре и хватается главными ролями, порой приходит ко мне и, не скрывая слез, просит ее просто обнять. В такие минуты я думаю, а что будет со мной, если в моей жизни не станет Стаса, и он найдет себе другую? Грудь давит тяжесть. Значит, ничего хорошего.

Одиннадцатое декабря не отличается ничем особенным. Все как прежде: университет, работа, дом. Разве что с самого утра меня не покидает тревога. Часто приходится переводить дыхание и прогонять назойливую мысль, что может случиться нечто непоправимое. И чем обильнее метет за окном снег, тем сильнее я переживаю, сама не понимая почему.

– Вероника! – Администратор подзывает меня к себе. – Сегодня третий зал можешь не убирать. Там второй день нет занятий, да и всю неделю не предвидится.

– Хорошо.

– И закончи пораньше. Погода нынче отвратительная. Черти что на дорогах творится.

Я вновь киваю и, воодушевленная тем, что сэкономлю час времени, принимаюсь за работу. А уже к девяти часам передаю ключи охраннику. Может, зря я весь день испытывала странные ощущения?

Однако, выйдя на улицу и увидев настоящую метель, понимаю, что крупно попала. Транспорт движется с маленькой скоростью, всюду сугробы, а снег все продолжает падать из небесной бездны и липнуть к одежде. Я натягиваю шапку, шмыгаю носом и плетусь на остановку. Правда, далеко уйти не успеваю.

– Валевская? – кто-то кличет меня, и вскоре сквозь снежную завесу я вижу Краснова.

Парень подбегает ко мне, расталкивая ногами белый ковер и, смущая меня неприятным блеском в глазах, говорит:

– Привет! Неожиданная встреча.

– Здравствуй.

– Домой собираешься?

– Да, – отвечаю с опаской.

– Понятно. Хочешь, подвезу?

– Нет, спасибо. Скоро приедет автобус.

– Ты шутишь? По таким дорогам он сто лет плестись будет, да и ехать в консервной банке – так себе удовольствие.

Внезапный ветер бьет в лицо. И хоть небо должно быть занавешено тучами, он оказывается очень хлестким и холодным. Боясь ненароком заболеть, я прощаюсь и спешу уйти, но парень продолжает клеиться ко мне, уговаривая подвести. За двадцать минут мимо нас не проезжает ни один городской транспорт. Ноги замерзают, пальцы коченеют, а сопли, если вовремя не вытереть, грозятся превратиться в сосульки. Краснов к тому времени начинает злиться и устав меня уговаривать, со злостью топает куда-то.

Я с радостью желаю ему больше не возвращаться. В мыслях. Однако уже через пару минут он подъезжает на своей машине и громко заявляет:

– Ника, солнышко, поехали!

– И не лень вам тут стоять, если машина есть? – ворчит рядом пожилая женщина.

– Если хотите быстрее доехать, то он сегодня добрый, подвезет, – улыбаюсь ей в ответ, замечая при этом, как стушевался Краснов.

– Ника, не упрямься, а. Заболеешь ведь, солнышко!

– Юрий, езжайте без меня! Ваше солнышко вас ждет в другом месте.

– Вот молодежь пошла! – снова возмущается эта дама. – Жопу отморозит, а добро не примет. Иди уже! Парень ради тебя распинается.

Я делаю вид, что не услышала ее. Но тут подъезжает один из маршрутных автобусов, и звук гудка злит всех стоящих. Под напором возмущенных людей и упрашиваний Краснова, я сажусь в машину и, едва мы трогаемся, предупреждаю его.

– Попробуешь меня тронуть, мало не покажется.

В ответ он только хмыкает и уточняет адрес.

Мы едем около часа. И все это время меня мучают жара в салоне, из-за которой приходится расстегнуть куртку, и вопрос, который я задаю, едва автомобиль въезжает в знакомый двор.

– Ну и зачем ты устроил этот цирк? Я ведь говорила не лезть ко мне.

– Допустим, я просто хотел помочь.

– В таком случае спасибо. Третий подъезд, – подсказываю ему, однако он, не доезжая, глушит мотор.

Я сжимаю в руках дверную ручку, но не успеваю открыть. Краснов тянет меня за рукав.

– Эй, ты чего?!

– Ника, давай поговорим. – Его лицо оказывается в опасной близости, но взгляд чем-то пугает меня. Все тем же блеском, вероятно. Да и зрачки сильно расширены, словно… Нет, не может быть. Это лишь домыслы.

– Мне не о чем с тобой разговаривать, – произношу чуть резче обычного и чуть мягче добавляю: – Я благодарна, что ты меня довез в целости и сохранности, но, если помнишь, между нами ничего общего.

– Кроме одной маленькой тайны.

Я игнорирую его слова, прекрасно понимая, на какую больную мозоль он сейчас будет давить, и снова пытаюсь открыть дверь, но та не поддается.

– Краснов, это уже не смешно! Открывай!

– Я тебя отпущу, как только поговоришь со мной.

Тревога, о которой я успела забыть, возвращается. Спорить бессмысленно. Кто знает, что у него на уме? И почему меня так беспокоят его глаза?

– Хорошо, говори.

– Брось этого старпера и встречайся со мной.

Мне становится смешно и в то же время грустно. Я думала, Стас приедет в первых числах декабря. По крайней мере, надеялась, но скоро уже середина месяца, а его все нет.

– Юра. – Я специально делаю паузу. – Мой любимый человек не старпер, а мужчина средних лет. И мне совершенно не важен его возраст. Любовь не имеет возрастных ограничений.

– Любовь? Ты шутишь?

– Я похожа на клоуна?

– Ник, не гони, а. Ты ведь замутила с ним ради денег. Андрей мне говорил, что он во Францию укатил еще в октябре. Неужели думаешь, что вернется? Да он этих француженок на хую вертит каждый вечер, пока ты тут любви ждешь.

– Возможно, ты прав. – В горле становится сухо. Мне настолько неприятно это слышать, что уставший за день организм дает сбой. Я начинаю нервничать.

– Конечно, прав! – улыбается он довольно.

– Только это не значит, что я брошусь в твои объятия.

Он меняется в лице и наклоняется ко мне. Казалось бы, никаких перемен нет, но глаза выдают его.

– Юра, ты не в адеквате. Открой чертову дверь! Ты ведь сделал доброе дело…

– А чо ты такая напряженная? – возмущается парень и кладет ладонь на мою ногу.

– Я предупредила заранее.

– Ника, давай встречаться. Тебе понравится. В отличие от твоего потерянного во Франции старпера, я умею доставлять удовольствие девушкам.

Теперь я понимаю, что это вовсе не звоночек, а уже набат. И чем чаще Краснов тянет ко мне руки, тем звонче колокола стучат в моей голове.

Я оглядываюсь в поиске кнопок – как-то же он дверь закрыл. И не найдя ничего, понимаю, что скорее всего они находятся на подлокотнике водительского кресла. То есть на другой стороне. Мне не достать.

– Хорошо. Допустим, я соглашусь, что дальше?

Она широко улыбается.

– А ты все-таки сука, Валевская. Как и все остальные. Вот так и знал. Вытащить бабу из стрип клуба можно, а потом бляскую сущность из нее – никогда.

– Можно без оскорблений?

– Конечно, солнышко.

Он вновь улыбается, только еще безумнее. Зачем-то ломает свои пальцы, хрустит ими…

Меня начинает трясти. В машине нет запаха алкоголя, да и я не первый раз его вижу, чтобы понять, что он ведет себя странно. Неужели под кайфом? Вдруг я нарвалась на наркомана? Боже! От страха руки начинает сводить судорога. Надо придумать что-нибудь.

Я цепляю улыбку на лицо.

– Вот видишь, ты можешь быть нежным.

– Любишь понежнее? – Он вновь касается меня, а спустя мгновение впивается в мои губы. Надо что-то делать, но что?

– Постой, – отталкиваю парня, но мягко. А заметив недовольство, спешу успокоить. – Я не очень люблю в машине.

– Ты еще не пробовала?

– Не стоит недооценивать меня, – улыбаюсь еще шире и касаюсь его руки, глажу, успокаиваю, убеждаю, что не убегу, хотя все мое нутро трясется. – Давай поднимемся ко мне.

– Хочешь развлечься на постели своего любимого?

– Ну ты же сказал, что блядскую сущность из баб не выбьешь.

Он смеется и снова впивается в мой рот. С очередным оцепенением я справляюсь лучше. Сама кладу руку на его лицо и снова прошу:

– Ну что, поднимемся?

Щелчок дверного замка становится мне знаком. Бинго!

Я подмигиваю ему и как только открываю дверь, пускаюсь в бег, надеясь, что успею убежать. Ведь не может быть иначе. Этот день, так странно начавшийся, не может закончится тем, что меня изнасилуют или убьют. Или все вместе. Да даже работая в стриптиз клубе я такого страха не испытывала. Впрочем, один раз было. Со Стасом…

– Стас…

Мне кажется, будто я вижу его лицо. Мельком. Словно во сне. Будто на грани больного воображения, которое хотело бы, чтобы я поверила в спасение. Но Юра сбивает с ног. Я сразу понимаю, что разодрала ладони. Но к порции мата и его рукам, лапающим меня везде, оказываюсь не готова.

Все заканчивается так же быстро, как и началось. В какой-то момент тяжесть исчезает, а до меня доносятся мужские крики, удары и вой. Человеческий и одновременно животный.

Поднимаю голову и вижу мужчину в пальто, который бьет Краснова по уже окровавленному лицу. Так яростно, что я пугаюсь за своего спасителя. Кое-как поднимаюсь и подхожу к ним.

– Остановитесь. Вы убьете его!

Хватаю незнакомца за руку и сама не успеваю понять, как оказываюсь сидящей на мокром от снега асфальте. Ладони саднят сильнее. Я осматриваю их и поднимаю голову, внезапно узнавая в мужчине Стаса.

Мне не показалось? Он действительно тут?

– Блять, – Он сплевывает кровь и смотрит на меня, тут же смягчяясь и даже улыбаясь. – Ника, звони в скорую.

– Стас…

– Давай, маленькая. У меня руки мокрые.

– Ты его сильно побил? Стас, нас ведь не посадят.

– За что?

– Это сын мэра. Он хотел подвести меня, я отказывалась, но в итоге села. А потом начал приставать.

– Уроды, блять! – кричит Юра и заплетающимся языком продолжает материться.

– Так, с ним все ясно. Возьми мой чемодан и поднимись наверх.

– Но…

– Давай. Он где-то тут должен быть.

Я оглядываюсь, но ничего не вижу. Хотя вскоре замечаю черную поклажу на тротуаре.

– Вставай! – Стас хватает Краснова за воротник и толкает обратно в машину.

Я же поднимаю его чемодан, шипя от боли. А подошедшему ко мне Графу, моему Графу, реально стоящему рядом, обнимающего за плечи передаю телефон.

– Не плачь. – Его поцелуй оказывается таким долгожданным.

– Я испугалась…

– Знаю. Тише. Сейчас мы кое-кому позвоним. Черт, номер не помню. Восемь или семь на конце, – произносит мысли вслух.

– Стас…

– Чего?

– Я соскучилась.

– И замерзла, видимо. Так, давай поднимайся наверх, я тут разберусь.

Он открывает мне дверь, дотаскивает чемодан до лифта, а сам возвращается на улицу.

Я словно во сне поднимаюсь на нужный этаж, захожу в квартиру, опускаюсь на пуф… И наступает звенящая тишина.

Я дождалась его. Дождалась.

Глава 39. Сильная

Граф

Я хочу его убить. Не просто разбить морду, как это сделал минутой ранее, а закатать в асфальт, переломать кости! Блять, прибить к чертовой матери! Но вместо этого приходится включить голову и звонить Вишневскому. Кто как не он может повлиять на случившееся?

Этот мелкий пиздюк продолжает что-то бормотать, раздражая меня и мешая сосредоточиться на долгих гудках. Однако ответа нет. Приходится несколько раз перезванивать, пока низкий голос не произнесет слова приветствия.

– Леонид Сергеевич, это Граф.

– Станислав Юрьевич? Чем могу быть полезен в это время?…

Кажется, проходит целая вечность, прежде чем во двор въезжает гоночный байк. Андрей скидывает шлем и бежит на помощь другу, игнорируя мое присутствие. К тому времени я уже исследовал мэрского сынка, даже утер салфетками кровь с лица, поэтому прекрасно осознаю, кто тут у нас под кайфом… Правда, сообщать об этом Вишневскому не вижу смысла. Парень закрывает дверь автомобиля и задумчиво чешет лоб.

– Даже не хочу спрашивать, что он натворил. Отец сказал притащить его к нам, но по ходу придется снова отправлять на лечение.

Он прислоняется к машине и запрокидывает голову.

– Под чем он, Андрей? – спрашиваю ради интереса.

– Без понятия. В прошлый раз в крови находили опиаты. Полугодичный курс вроде как привел его в норму.

– Хреновый у вас курс! – Я с отвращением кривлю губы. – Наркоман, значит…

В ответ Вишневский отводит взгляд. С таким вслух лучше не соглашаться, пусть это и очевидность, которую невозможно скрыть. Король не гол, на нем платье. Примерно так и выглядит ситуация.

– Станислав Юрьевич, я пожалуй отвезу его.

– В обезьянник?

– Смешно, – хмыкает он. – Вы же сами понимаете, что к чему. Поэтому и не позвонили ментам.

– Понимаю. И жалею, что не вмазал еще пару раз.

Каким бы праведным не был мой гнев. Как не хотелось бы уничтожить мэрского засранца, мне приходится просто отвернуться и уйти в дом. Он напал, но ничего не сделал. Ника отделалась испугом. Поэтому нам нечего предъявить. Впрочем, оно и к лучшему, что нечего.

Я застываю посреди лестничного пролета и смотрю на свои дрожащие пальцы. Если бы я не приехал сегодня, могло бы случиться непоправимое. А будь рядом раньше, то и вовсе не пришлось бы переживать. Я в бессильи опускаюсь на ступени и смотрю в окно. Смотрю и стараюсь представить перед собой лицо Ники. Мне нет оправдания. Я просто смирился. Сейчас следовало позвать ментов, составить протокол и влепить ублюдку срок… Будь он не сыном мэра.

Блядская сущность бытия!

Я поднимаюсь дальше, открываю дверь своей квартиры и вижу Веронику. В одежде. Сидящую в полутьме.

– Ника?

Она переводит пустой взгляд на меня и внезапно улыбается.

– Ты все решил?

– Ну, если можно так сказать. Твой принц оказался слабаком, Ника.

– Мой принц оказался рядом, когда мне угрожала опасность. Это вполне достаточно.

Я подхожу и опускаюсь перед ней на корточки. На заплаканном лице вновь расцветает улыбка.

– Он не тронул меня, не переживай. Даже если мы хотели бы, то не смогли бы сдать его. – Улыбка превращается в слезы, но она давит их. – Я счастлива, что ты здесь.

А мне нечего ответить. Я могу лишь обнять ее. Помочь переодеться, обмыть и обработать руки. Полежать рядом, пока не уснет.

В полночь мне перезванивает Леонид Сергеевич. Он сообщает то, что я и так знаю – Краснов под дурью, и попутно пытается убедить никуда не заявлять.

– Стас, ты ничего в этой ситуации не поделаешь. Тем более, что прокурор на короткой ноге с Красновым и Шевцовом. Второй еще более влиятельная фигура. Задавят, не очухаешься.

– Он напал на мою девушку, Леонид. Представь, что какой-то пиздюк валит твою женщину на землю…

– Я не хочу это представлять. Пацана ждет реабилитация. А Краснов-старший скорее всего попробует отбиться деньгами.

– Пусть засунет их себе в жопу.

– Ты так и не научился выбирать выражения.

– Это все? – спрашиваю скорее для галочки, очевидно уже решив для себя, что буду делать.

– Да. И запомни, не делай глупостей.

Я бросаю трубку. Это слишком для меня. Это слишком для Ники. Стискиваю зубы.

– Стас? – Вздрагиваю, услышав ее голос. – Ты почему здесь?

– Не спится. А тебе точно следовало бы отдохнуть.

– Тогда пойдем вместе, – она подходит ко мне и заключает в ласковые объятья. Черт, если бы она знала, как я испугался и как сильно меня накрыла ярость! Касаюсь губами ее живота, прижимаю к себе и понимаю, что во всем виноват сам. Не следовало ее оставлять одну. Как бы ни геройствовала, прежде всего Ника – слабая девушка. Идиот!

– Хватит дрожать, Стас. – В ней есть силы смеяться? – Все позади. И я сама виновата, пошла на поводу у других и села в машину.

– Ты не виновата! – говорю сквозь стиснутые зубы. – Он нарик, Ника! Он обдолбанный нарик!

– Значит, меня неспроста смутили его глаза.

– Прости.

– Ой, да все ведь нормально уже. И вообще, где мой подарок?

Я смотрю на худое лицо, которое даже в полумраке мне кажется особенным и красивым.

– Я скучала. – Нежные губы касаются моих. – Спустя неделю, как ты уехал, меня так накрыло. Думала, с ума сойду. Все ждала, что откроешь дверь, поцелуешь…

Ника осторожно садится на мои колени, смотрит в глаза, хотя сейчас мало что можно разглядеть.

– Стас, поцелуй меня.

– Ника… – Я не могу избавится от оцепенения.

– Не смей отказывать. Второй раз я тебя не прощу.

– Ты всю жизнь будешь напоминать мне балкон?

– Если захочешь, – смеется и сама тянется за поцелуем.

А до меня только сейчас доходит, насколько она сильная. Насколько красивая. Насколько чувственная. Желанная. Моя.

Разве я достоин ее?

– Стас, давай уедем? – шепчет, отрываясь от губ.

– Честно говоря, я за этим и приехал.

– Ну вот и хорошо.

Эпилог

Вероника

– У тебя все получится! – Стас целует мои пальцы и заглядывает в глаза. С даром убеждения у него всегда были проблемы, но восхищенный взгляд все равно вселяет уверенность.

– Мне кажется, костюм слишком откровенный.

– Об этом надо было думать раньше, – говорит он строго. – И вообще, ты готовилась к этому выступлению полтора года. Ты справишься!

– Мне не светит золото…

– Не ной! Золото сегодня будет твоим, даже не сомневайся.

Он кладет ладони на мои щеки, и наши лбы соприкасаются.

– Ника, тут полно страшных француженок. Они мелкие, прыщавые и неказистые, а ты статная, красивая и техничная. Ты сейчас выйдешь и всех за пояс заткнешь. Ну, малыш, ты же мне веришь?

Я киваю, едва сдерживая смех. Думаю, на этом мотивация закончилась, но Стас продолжает меня подбадривать в своей манере:

– После того, как ты возьмешь золото, мы будем ковыряться в улитках, похрустим жабьими лапками и займемся самым лучшим сексом в нашей жизни…

– Фу.

– Надеюсь, ты сейчас не про секс со мной.

– Конечно, нет!

Он убирает руки, и я замечаю, как подрагивают его пальцы. И кому из нас нужна психологическая помощь? После того вечера он открылся мне с другой стороны. Стас организовал не только мой перевод во французский ВУЗ, но и создал все условия для самореализации. Продвинул до высот, о которых, будучи одной, я могла бы только мечтать. Или надеяться, что через пять, а то и больше лет, мне все-таки удастся пробиться, несмотря на предвзятое мнение о выборе моего увлечения.

Но вот она я. Стою за кулисами и жду своей очереди. На живот приклеен порядковый номер, а в голове только один вопрос: почему Стас теперь переживает больше, чем я? Или он…

Я прослеживаю траекторию его взгляда и щурю глаза.

– Так говоришь, я красивее любой француженки?

– Однозначно!

– Стас.

– М?

– Перестань на нее пялиться!

Он невозмутимо смотрит на меня и говорит:

– Но она же прошлогодняя чемпионка! Врага надо знать в лицо!

– А ты смотришь на жопу.

– Я не виноват, что там нет разницы!

– Ладно, выкрутился, – отвожу взгляд в сторону и чувствую прилив раздражения. Зачем-то вспоминаю маму, которая только на днях ответила мне…

– Скоро твой выход. – Стас обнимает меня за плечи. – Дать воды?

– Нет. Я в норме.

– Ника.

– М?

– А ты меня любишь?

– Боже, нашел время спросить! – смеюсь ему в ответ.

– Я серьезен.

Без понятия, что на него нашло, но киваю.

– А губами?

– М… Люблю.

Он берет мою ладонь в свою, что-то достает из кармана и, прежде чем я успеваю сообразить, что к чему, надевает кольцо на безымянный палец.

– Значит, скоро поженимся.

Я смотрю на ободок с синим камушком, перевожу взгляд на его серьезное лицо и слышу свое имя. Как коршун к нам подлетает ассистентка и ведет на сцену. Меня. Шокированную. С пальцем на кольце! То есть наоборот. Боже! Нет! Я не давала согласия!

Я оборачиваюсь и вижу донельзя довольную улыбку. Ловлю на себе восхищенный взгляд. Он знает, что не уйду без кубка. Знает, что я готова показать себя в лучшем виде. Но черт возьми, нельзя на сцену с кольцом! Нельзя!

Конец