Текст книги "Моя желанная студентка (СИ)"
Автор книги: Майя Чи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Глава 1. Клуб
Граф
– Ваша текила.
Бармен ставит передо мной стакан, блюдце с закуской и отходит к следующему клиенту. Я смотрю на аккуратно разрезанные дольки лимона и тихо зверею.
Сегодня меня раздражает все, что находится на грани идеала.
Рядом садится облизанный желторотик с лихорадочным блеском в глазах. Дешевый пиджак, белый воротничок и дурацкий зажим на галстуке напоминают мне о том, кто сначала переспал с моей женой, а потом отнял у меня, возможно, единственный шанс пробиться выше.
Прорыв науки, черт возьми!
Вспоминаю бурные аплодисменты, удивление научного сообщества по поводу того, как прыщавый пацан смог сделать открытие года, и вижу перед глазами ее гребанную улыбку.
Мат. У меня на уме только мат.
Залпом опрокидываю в себя текилу, закусываю лимоном и со стуком ставлю стакан обратно. Называть себя неудачником с двумя вышками больше не вижу смысла, но вопрос о том, чего ей не хватило, задаю уже в сотый раз. Все есть: машина, квартира, дача, платиновая карточка и ежедневный, чтоб его, стояк!
Снова матерюсь, чтобы не скатится к жалости к самому себе. Был бы быдлом, с удовольствием плюнул бы кому-то в ноги, а лучше в лицо. Например желторотику, который с таким восторгом смотрит на сцену.
Оборачиваюсь и я.
Стриптизерша трясет грудью под арабские мотивы, и ее движения порождают мою похоть. Понимаю, что больше не намерен терпеть. Хочется нажраться, как свинья, забыться в объятьях красивой женщины, сбросить пар, переключится на кого угодно, лишь бы забыть Аню.
Но прежде я достаю телефон, собираясь позвонить Бурову и осчастливить его прекрасной новостью – мы упустили миллионы. А все почему? Потому что моя жена дала не тому.
Сука.
Кто-то сталкивается со мной, и мой смартфон плашмя падает на пол.
– Простите, пожалуйста. Я вас не заметила.
Нечто блондинистое мелькает передо мной, обволакивает душным ароматом цветов, и я трезвею. Она наклоняется в поисках телефона и что-то бормочет под нос. Я же в смешанных чувствах смотрю на идеальные формы и осознаю, что нашел себе подружку на этот вечер. Чудо разворачивается, демонстрируя потрясающую генетику: большие глаза, вздернутый тонкий нос, строго очерченные полные губы… Больше рассмотреть не успеваю. Она кладет мой телефон на стойку и уходит, вскоре теряясь за дверью персонала.
В это же время сцена освобождается и остается пустой нетипично долго. Я сажусь обратно на барный стул и смотрю немигающим взглядом на красный занавес, который вскоре расходится и на пилон выходит та самая девчонка. В костюме студентки.
Как символично. Завтра пары у первокурсников, среди которых как минимум пять симпатичных девушек. Жаль, профессиональная этика не даст перешагнуть грань, да и не хотелось бы мне прослыть извращенцем.
Я смеюсь над самим собой.
Заказываю еще текилу и, опрокинув ее, иду к администратору.
– Этим вечером двойной тариф, – пытается напугать он, но я настаиваю, отсчитывая за приват нужную сумму. – Девочка здесь временно. Да и неопытная совсем. Может, кого получше возьмете?
Я смотрю на сцену, где “неопытная девочка” садится в идеальный шпагат, поглаживает себя и наслаждается мужским вниманием. Кладу на стойку еще несколько крупных купюр, и глаза администратора начинают жадно блестеть. Сломался. Все ломаются, когда речь заходит о деньгах. Даже я. Иначе не стоял бы тут и не пытался бы запить свои неудачи.
Официантка провожает меня в вип-комнату, сервирует стол алкоголем и закусками, просит подождать. И я жду. Тихо зверею, понимая, что мой заказ опаздывает на тридцать минут, хотя должна была явиться сразу.
Претензия персоналу сразу меняет дело. Уже через пару минут открывается дверь, и за прозрачным занавесом, на подсвеченном подиуме появляется она. Сценическое имя – Лиза.
Девочка несколько секунд стоит как вкопанная, а потом несмело хватается за шест. Я наблюдаю за ее зажатостью и пытаюсь найти в ней хоть что-то развратное, хотя бы часть того, что было показано на сцене. Но Лиза только полирует одним местом шест, отгоняет руками невидимых мух и начинает откровенно бесить.
Я хочу расслабиться, увидеть ее большие наивные глаза между своих ног, толкнуться в пухлые губы, почувствовать мягкость щек…
– Подойди! – приказываю ей.
Девочка застывает в нелепой позе, но, опомнившись, выгибается в пояснице, превращается в кошку, грациозно и нарочито медленно идя ко мне на четвереньках.
– Смелее, – подбадриваю ее, уже представляя, как в этой самой позе беру ее. Меня трясет от желания, но я растягиваю удовольствие, наблюдая за действиями юного тела.
В памяти всплывает мой последний секс с женой. Как после вкусного завтрака, приготовленного ею, я беру ее языком прямо на кухне. Как наслаждаюсь тихими стонами, сучьим взглядом, которая вот уже год спит с…
Маленькая ладонь ложится на мое колено, и я вздрагиваю, выныривая из воспоминаний. Смотрю на Лизу, на ее испуганные глаза и приоткрытые губы. Что бы я не испытывал сейчас к Ане, секс с другой все равно состоится. Плевать!
Лицо стриптизерши спрятано под кружевной маской. Я наклоняюсь и, найдя узелок, развязываю ее.
– Так-то лучше, – ловлю горячее дыхание и целую в сомкнутые губы. Она не отвечает, но я настойчиво добиваюсь взаимности, осознавая, как давно не завоевывал чей-то рот. Аня ни разу не отказала. Всегда с готовностью отзывалась на ласку и просила еще…
А какая-то стриптизерша рождает во мне давно забытое желание.
Мысль о том, что во рту у девушки мог побывать кто угодно, отрезвляет. Я едва ли не плююсь. Отстраняюсь, беру ее холодную худую ладошку и кладу на ширинку.
Девчонка испуганно округляет глаза.
– Не медли, Лиза. Я заплатил не за танец у шеста. Сделай дяде приятное.
То, что ей едва ли за двадцать, видно невооруженным глазом. По сравнению с ней я не старик, но разница в возрасте ощутимая.
– А…
– Давай. Не впервой же тебе сосать. – Намеренно унижаю ее, выплескивая ненависть, скопившившуюся глубоко в душе.
Она прячет глаза под пышными ресницами и тянется к ремню, расстегивает молнию и снова смотрит на меня умоляющим взглядом.
– Не хочешь сосать, становись раком.
– Я… Я еще ни разу.
– Что ты еще ни разу? – Раздражаюсь.
– Я не спала с мужчинами.
Смотрю на смущенное лицо, опущенные плечи, тяжело вздымающуюся грудь…
– Может, мы договоримся как-то иначе? – Она невинно хлопает глазами, и я теряю самообладание.
– Ты издеваешься?
Я не собираюсь скрывать свое негодование. Более того, у меня возникает смутное подозрение, что кое-кто в этой комнате набивает себе цену. Я не такая, я жду трамвая. К черту такие игры!
Встаю, хватаю ее за локоть и тяну вверх. Как только она поднимается, сжимаю тонкую шею и впиваюсь в приоткрытые губы. Она что-то мычит, пытается отстраниться, но заламываю девчонке руку и припечатываю к себе. И пока малышка привыкает к мысли, что не удастся сбежать, с удовольствием исследую ее рот языком, улавливая вкус каких-то ягод, втягивая аромат душных полевых цветов и понимая, что теряю контроль. Месяц без секса действует на меня логичным образом – я завожусь, как кобель.
Ловким движением пальцев расстегиваю кружевной лифчик, и не дожидаясь ее протеста, склоняюсь и ловлю губами торчащий сосок. Он гордо сносит мои поцелуи, укусы и искусную игру, что должна раскрепостить бедную Лизу, попавшую в лапы своего мучителя. Ее кожа покрывается мурашками, а ладонь на моем плече подрагивает. Да! Ну наконец-то мы вошли в нужное русло. Интересно, она уже хочет меня?
Лиза вздрагивает и прерывисто дышит. Мои пальцы исследуют ее, избегая главного украшения женского тела. Тихий стон малышки действует на меня как афродизиак. Я снова ее целую. Отпускаю руку и сжимаю округлую ягодицу, маленькую, как и сама девчонка, ростом метр шестьдесят пять, не больше. Черт! Не могу терпеть. Она сводит с ума, доводит разум до исступления, где на задворках сознания возникают самые развратные позы. Там, в своей голове, я отымел ее уже сотни раз, в реальности же толкаю на мягкий диван, и как только она садится, развожу ей ноги.
У каждого свой фетиш.
Мой странен до безумия.
Я впиваюсь губами в ее кожу сквозь тонкое кружево и вдыхаю аромат похоти. Чувствую себя безумцем, но не могу остановиться, потому что девчонка пахнет иначе, не душит тяжестью и терпкостью, а, словно изысканный фрукт, очаровывает незнакомой мне пряностью.
– П-подождите… – вяло протестует Лиза, пока я пытаюсь стянуть ее трусики через дьявольские каблуки.
И пусть она стриптизерша! Сейчас, когда все, что ниже пояса, сжимается в болезненных спазмах, я хочу лишь одного – доставить удовольствие нам обоим.
Но ей не нравится.
Все, что я начинаю вытворять, каждая моя ласка не вызывает в ней восторга. Наоборот, она трезвеет, стыдится и пытается отстраниться. Журналы, газеты, телевизионные шоу твердят: женщины мечтают увидеть мужчину у своих ног, но неужели есть те, кому это не нравится? Новое открытие меня потрясает. То, что я считают своим коньком, чем могу завоевать абсолютно любую женщину, на нее не действует. Меня это задевает.
– Что же тебя возбуждает, малышка? – шепчу в ее губы и накрываю их. Снова мычит. – А если так?
Лиза вздрагивает и откидывает голову назад. Ощущение, словно через минуту я либо вознесусь на седьмой небесный этаж, либо размажусь на бетон подземной парковки.
– Нравится? – спрашиваю, и вместо ответа слышу стон.
Рот наполняется слюной. Желание достигло предела, остается лишь ее подготовить.
– Мне больно, – стыдливо признается Лиза, и едва я пытаюсь взять ее, вскрикивает и с силой впивается в мою руку ногтями.
Огромные глазища даже при тусклом свете блестят от слез. Лиза прикрывает руками грудь, прячет то, что я уже успел разглядеть и как следует обласкать, и пытается незаметно отползти.
Стою, как вкопанный, с безумным стояком, и впервые не знаю, что делать. На столе лежат сигареты. Достаю и закуриваю. Предполагаю, что она уйдет, так и не доделав работу до конца, но девочка продолжает сидеть на диване, поджав колени. Она следит за каждым моим движением. Неужто и вправду девственница? Тогда почему она здесь?
Мне хочется узнать имя той, которая сумела окончательно испортить мой вечер, но правила клуба запрещают. А я ведь, по мнению Ани, весь из себя такой правильный, до тошноты и зубного скрежета. Со мной скучно и тоскливо… Вспоминаю ее полные презрения глаза. Всего пару часов после последнего нашего секса, и моя женщина, та, вокруг которой вертится вся моя Вселенная и без которой я не вижу будущего, меняется до невозможности. Аня становится чужой.
Потом выясняется, что такой она была всегда.
– Я… – опять что-то мямлит девица.
К черту!
Достаю из бумажника две розовенькие купюры и бросаю их на диван.
– Моральная компенсация за то, что не трахнул. – Молчит. Строит из себя невинную. – Не расстраивайся. На десятку чаевых ты потянула.
Она опускает голову, и я замечаю, как дрожит ее подбородок. Терпеть не могу дешевую игру.
Наливаю стакан виски, осушаю его и выхожу из комнаты. Надо же было в такой день попастся на фригидную! Чтоб ее…
Ночная прохлада приводит в себя. Я закуриваю еще одну сигарету и прислоняюсь к фонарному столбу.
Запоздало вспоминаю о том, что хотел позвонить Бурову, но когда достаю из кармана телефон, вижу четыре пропущенных вызова и сообщение от друга: “Я в курсе, что случилось. Расслабься. Тилл и Маккалох* смогли. Мы тоже сможем. Только в следующий раз связывайся с женщинами-учеными. И тем более не женись на них. Пожалей мои миллионы. “
И еще одно:
“В понедельник начнутся лекции. Спасибо, что выручил”.
Долгая затяжка и медленный выдох расслабляют. Смотрю сквозь сигаретный дым на подъехавшее такси и решаю снять его, но тут из переулка выскакивает Лиза. Все в той же юбке-карандаш, на невысоком каблуке и с пиджаком в руке. Она всхлипывает, вытирает слезы и садится в машину, а я почему-то чувствую себя дерьмом. Хотя к черту! Сама виновата. Здесь ей не сцена большого театра, где похвалят за умение тянуть носок.
Докурив сигарету, бросаю ее в урну и иду к своей тачке с мыслями, что приду домой и завалюсь спать. В пустой квартире, где все пропитано Аней…
______________________
Примечание:
Из сообщения Бурова:
*Джеймс Тилл и Эрнест Маккалох – американские ученые биоинженеры. В 60-х годах прошлого века первыми привели экспериментальные доказательства того, что стволовые клетки действительно существуют в природе. Они облучали мышей летальной дозой радиации, а затем спасали их, пересадив одну стволовую клетку.
Сегодня, путем многочисленных исследований их последователей, таким образом лечат от онкологических заболеваний(речь идет о сеансе химиотерапии).
Глава 2. Сплетня
Вероника
Закон подлости существует.
Я открываю дверь нашей квартиры, и аромат куриного бульона ударяет в нос. Присутствие мамы меня огорчает. В последнее время ее нотации настолько раздражают, что я стараюсь находиться здесь только, когда родителей нет. Так спокойнее и безопаснее для моей нервной системы.
Увы, в этот раз подгадать время не получается.
– Ника, это ты? – доносится до меня из кухни. Строгий голос предвещает беду. Я бы хотела обозвать ситуацию матным словом, но в нашей семье исключительно высококультурные люди, которым не положены человеческие слабости.
– Да! – кричу в ответ и вешаю ключи.
– Я же просила тебя приходить утром.
– Мам, Динка заболела, пришлось бегать в аптеку. Свете понадобилась помощь. – Я подхожу и целую ее в плечо и принюхиваюсь. – Твоя маска пахнет жвачкой. – Делаю комплимент в надежде сгладить ситуацию.
Она с укором щурит глаза и, отложив вилку, которой секунду назад давила вареную картошку, медленно выдыхает. Начинается.
– Ника, чужие дети – это не твоя проблема. Светлане пора самой справляться с ребенком, которого она так бездумно нагуляла!
– Мама!
– Не мамкай мне! – Она снова берет в руки столовый прибор и с остервенением продолжает свое дело. – У тебя завтра первые лекции. Ты должна думать о своем будущем, а не о чужих выродках и проблемах. Красный диплом и знания с неба не упадут…
– Мы об этом уже говорили. – Вздыхаю и решаю уйти. – Пойду переоденусь.
Злить ее своим присутствием и слушать бестолковые лекции совершенно не хочется. Тем более после того, что я пережила прошлой ночью.
До сих пор перед глазами его лицо, кривая усмешка и слова, режущие искуснее ножа. Мой путь скользок, и я знаю это сама. Но и оставаться на попечении у родителей и делать исключительно то, что они говорят, не буду.
Я снимаю пиджак, проклятую блузку, надетую исключительно ради того, что показать маме, как сильно дорожу ее подарком, и смотрюсь в зеркало. Черные круги под глазами и характерная краснота выдают бессонную ночь. Если бы не Света, которая все утро поила меня чаем с мелиссой, то у родителей точно возникли бы вопросы: действительно ли я ночую у подруги?
Я давлю в себе обиду на самых близких мне людей, избавляюсь от юбки и иду в душ. Хочу смыть с себя последствия ночи.
– Не задерживайся, через полчаса накрою стол, – говорит мама и, наверняка, провожает меня недовольным взглядом. Видимо, неприятный разговор продолжится и во время обеда. Остается надеяться на папу. Может, вернется и отвлечет ее умными беседами? Вчерашний симпозиум по генной инженерии открыл новые таланты. В утренних новостях писали про какой-то научный прорыв. И вот черт меня дернул полезть туда и увидеть фотографии участников!..
Я застываю перед ванной и смотрю на свои босые ноги. Взгляд невольно скользит выше и останавливается на холмике, скрывающим то, что еще, слава богу, девственно. Я словно наяву вижу его лоб, прикрытые от удовольствия глаза и острый нос. Чувствую, как влажный язык касается клитора, настойчиво ласкает, будто невзначай проникая между складок. Вспоминаю пальцы, входящие в меня и горячее дыхание на груди. Поцелуй, из-за которого у меня даже сейчас подкашиваются колени.
Мой первый сексуальный опыт.
Стыд опаляет щеки. Я открываю кран и лезу под струи теплой воды. Нельзя об этом думать. Нельзя. Тем более, что я узнала его.
Папа сегодня сильно возбужден. Он приезжает к обеду и начинает в красках рассказывать о новом, но пока еще экспериментальном способе лечения рака. О том, как хорошо был принят его доклад и как весьма молодой ученый совершил прорыв, в то время как Граф и Буров, его самые опасные конкуренты, сильно облажались, не представив научному сообществу ни единой разработки.
При упоминании фамилии Граф я немного теряюсь. Кажется, будто весь мир знает о нашем с ним нетривиальном знакомстве, но мама небрежно машет рукой и делится сплетнями.
– Графа даже жена бросила. Я с ней недавно пересекалась. Поменяла мужчину и стала выглядеть счастливой женщиной. Ничего общего с тем, что было раньше. Замухрышка превратилась в леди.
– Анна? – уточняет папа, но мне эта беседа становится неприятной.
– Да. В прошлом году выступала с докладом про лимит Хейфлика и преодоления его порога.
– Помню. Правда, извлечение пептида из эндолутена слишком сложен. Их команда проделала огромную работу, но, согласись, доклад был слабым и скучным.
Я молча ем пюре и злюсь – мои родители словно с другой планеты. Порой мне кажется, что я совсем не их дочь. У меня нет предрасположенности к точным наукам, а про любовь к биоинженерии, которую так старательно пыталась привить мне мать, вообще молчу. Она не случилась.
И даже сейчас, когда они впихнули меня на этот факультет, думаю лишь о том, как быстрее уйти из-под их опеки и заняться тем, что мне действительно интересно.
Мама с папой продолжают обсуждать свойства пептидов, а я окончательно теряю аппетит. Ставлю в сторону вилку и, поблагодарив за еду, ухожу к себе. И хоть дверь моей комнаты прикрыта, до меня все равно доносятся шепотки о моей молчаливости, подозрительных ночных отлучках и разочарованной констатации – дочь отбилась от рук.
На глаза наворачиваются слезы. Их амбиции и безграничное честолюбие ломает мою жизнь.
Мне жаль, но доверие и умение слышать друг друга мы растеряли еще несколько лет назад, когда моей тайной страстью стали танцы. Тогда, увидев профессиональную пилонистку на уличной сцене, я была вне себя от восторга. Она, словно роскошная орхидея на длинном стебле, расцвела перед публикой и показала совершенно иной мир, полный силы и грации. Приковала к себе внимание толпы, восторженно следящей за каждым движением элегантных ног. И пусть мама обозвала ее шлюхой, заклеймила позорным ярлыком, не попытавшись найти разницу между стриптизом и спортом, эта девушка навсегда перевернула мою жизнь.
Я искала уроки в сети, убегала во двор, чтобы вместо привычной гимнастики изучать сложные па. Даже нашла школу, готовящую профессионалов…
Меня туда никто не пустил.
Черт.
Я достаю из шкафа парадную форму и бросаю ее на кровать.
– Ника. – Мама смотрит с укором. – Что за безалаберное отношение к одежде?
Она подходит к моей постели, берет в руки блузку и оглядывает меня с ног до головы.
– Доченька. – Ее голос теплеет, а в глазах воскрешает давно забытая нежность. Кажется, вот-вот произойдет чудо, и мы преодолеем возникшее между нами недопонимание, сумеем сказать то, что накопилось в душе и тяготит нас обеих; она обязательно меня поймет, пойдет навстречу, даст совет, обнимет, поцелует, погладит по щеке… – Я так рада за тебя! Вот бы мне вернуться в молодость и снова посвятить себя науке. Если бы мне дали второй шанс, я совершила бы какое-нибудь значимое открытие и…
– И не родила бы меня? – задаю вопрос совершенно точно зная – он принесет ей боль.
– Что за вздор!? – Мама злится. – Ника, ты лучшее, что случилось со мной в этой жизни! И я очень рада тому пути, который ты выбрала. – Она подходит и кладет руку на мою щеку, но ее ласка сейчас подобна оплеухе. – Доченька, ты достойна большего. Знаешь, я мечтаю увидеть тебя на главной сцене мира, с золотой статуэткой в руках, перед всем научным сообществом. Уверена, ты сможешь сделать то, на что не хватило моих мозгов.
Мама улыбается. Она сейчас так красива и воодушевлена, что мне не остается ничего, кроме согласия.
Киваю ей в ответ и отбираю блузку.
– Пойду поглажу. Завтра важный день.
– Конечно, солнышко…
Когда остаюсь наедине, то позволяю себе немного горьких слез. Я устала метаться между родителями и мечтой. Хочется хотя бы чьей-нибудь поддержки, хотя бы каплю понимания…
Да, у меня есть Света, но, несмотря на мою бескорыстную помощь, наши отношения никогда не выходят за рамки приятельских.
Я глажу блузку, затем нахожу на брюках пятно и обреченно выбираю для первого учебного дня юбку.
Во время ужина снова кусок не лезет в горло. Папа рассказывает о работе, то и дело вспоминая ЕГО… Человека, с которым я надеюсь больше никогда не встретиться и о котором я не хочу даже думать. И все равно, оказавшись в постели, лезу в сеть, ищу о нем информацию, разглядываю фотографии с интервью и лекций, удивляясь, насколько скучным может быть мужчина, обозвавший меня шлюхой. Злорадствую и делаю единственно правильный вывод в этой ситуации: он просто урод, любящий молоденьких девочек.
Наверное, я дура, но деньги, оставленные им на диване вип-комнаты, забрал кто-то другой. Возможно, уборщица… Неважно. Это был мой последний вечер в стриптиз клубе. Я собрала уже больше половину нужной мне суммы. Остальное действительно неважно.
Утро начинается не с трели будильника, а строгого голоса мамы. Под монотонные инструкции я умываюсь, одеваюсь, ем и выхожу из квартиры. Хочется послать все к черту, но ее радость настолько тяготит и не дает возразить, что я как сомнамбула тащу себя за шкирку в универ, заставляю принять свою участь и успокаиваю безрадостной мыслью “это всего лишь на один год”.
Однако улыбаться не получается.
Я вместе с группой стою сначала в холле, затем, получив расписание, следую за толпой из пятнадцати абсолютно счастливых людей, готовых завоевывать мир науки и понимаю – дальше будет только хуже. До скончания моих дней я буду ползти где-то позади и пытаться хоть как-то оправдаться перед матерью за свою несостоятельность. Не хочу!
Безумная мысль уйти прямо словно разряд молнии пронзает мой мозг, и все тело немеет. А едва меня отпускает, как я отворачиваюсь от ребят и смотрю себе под ноги.
– Ура, – шепчу вполголоса и улыбаюсь собственной смелости.
Но тут в поле зрения попадают мужские черные туфли, возвращающие меня к реальности. Я скольжу взглядом по брюкам, замечаю ремень, и думаю, что где-то видела точно такой же, смотрю на руки, держащие увесистую папку с бумагами, а потом вижу его лицо.
Хмурое, как грозовая туча.
Он достает ключ из кармана и передает его кому-то из ребят. Студенты дружно приветствуют куратора, увлеченно о чем-то болтают, а я продолжаю смотреть на его лицо, осознавая, что теперь точно надо бежать.
– Студентка Валевская, – произносит он строго. Таким же тоном, какой я слышу каждое утро в своей комнате, а затем в течении всего дня. – Вы так и будет стоять в коридоре?
– Нет. Я…
– Ну так входите!
Я на негнущихся ногах захожу в зал, поднимаюсь на пятый ряд и сажусь рядом с белокурой девушкой. И все это время меня волнует только один вопрос.
Неужели он меня не узнал?