Текст книги "Ледяная пустыня"

Автор книги: Майте Карранса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

– Зря ты привела сюда этого мужчину, – прошептала она.

– Он исландец и знает Исландию!

– Это неправда.

Я не поверила своим ушам.

– В каком смысле?!

– Он говорит по-исландски с очень странным акцентом, а хутор, о котором он упоминал, был заброшен еще до его рождения. Бьорк хорошо знает те места.

Меня встревожили слова Хольмфриды, но я решила не слишком им доверять. Я знала, что Гуннар не понравился бы омниорам, даже если бы говорил на чистейшем исландском. Многие омниоры вообще склонны копаться в родословных мужчин и их семейных преданиях, лишь бы найти там хоть что-то их компрометирующее.

Я решила провести Хольмфриду. Притворившись, что ее снотворное действует, я во весь рот зевнула и спросила:

– Что же мне с ним делать?

– Брось его и жди наших указаний! – не терпящим возражений тоном заявила Хольмфрида.

– Но ведь Гуннар заботится обо мне, он любит меня и спас от полиции! – воскликнула я, пораженная ее категоричностью.

Мы были совсем рядом с гостиницей, и Хольмфрида произнесла очень тихо:

– До суда ты побудешь под нашим присмотром. Когда сюда прибудет Деметра, ей будет неугодно присутствие этого мужчины.

Ах вот оно что! Хольмфрида боялась прогневать Деметру! Я же была нужна омниорам покорной, послушной и безответной. Гуннар им мешал, и они хотели поскорее от него избавиться.

Открыв дверь номера, я увидела своего викинга, спавшего мертвым сном и не подозревавшего, что о нем говорят…

Я еще раз зевнула.

– Спать… – пошатываясь, я добралась до кровати и рухнула на нее так, как это сделал Гуннар несколькими часами раньше.

Чьи-то заботливые руки стащили с меня, обувь и накрыли одеялом. Потом до меня донесся звук удалявшихся шагов и закрывшейся двери.

Теперь исландские омниоры не сомневались, что я сплю как убитая и не смогу их подслушать.

Выждав несколько минут, я вскочила с постели и на цыпочках прокралась к дому Хольмфриды. Напрягая все свои чувства, я прислушивалась, прикладывая ухо к его стенам в разных местах, пока, наконец, не различила голоса омниор из Клана Кобылицы, обсуждавших мое будущее.

Я не знала их всех по именам, но в голосе каждой звучал страх.

– Стоило мне ее увидеть, как я поняла, что она одержима, – заявила Хольмфрида.

– А я сначала вообще подумала, что она одиора, – сказала молодая официантка из Рейкьявика. – По описанию она походила на Селену, но у нее был очень странный взгляд, а волны, которые от нее исходили, меня просто пугали.

– Ты думаешь, одиора уже полностью ею овладела? – спросила омниора-крестьянка.

– Нет, похоже, одиора только начала внедряться в тело и ум Селены, – пробормотала добродушная старушка Бьорк.

Ветер шевелил занавески на окне, и мне было видно, что она сняла свою идиотскую шляпку и жадно поглощает печенье, запивая его молоком.

– Давайте свяжемся с Ингрид! – предложила очкастая омниора-учительница.

– Зачем?

– Ингрид наверняка знает, как изгнать из Селены одиору.

– Но ведь Селена беременна. Можно ли подвергать ее таким процедурам?

– Можно, но, скорее всего, она потеряет ребенка.

Услышав это, я вздрогнула.

«Изгонять из меня Баалату будут способами, которые погубят моего еще не родившегося малыша!»

– Ну и что, – усмехнулась Хольмфрида. – Селена очень молода. Еще сто раз забеременеет!

От этих слов мне стало дурно. Хольмфрида была жестока, а может, просто завидовала беременным… Как бы то ни было, судьба моего ребенка совершенно ее не интересовала.

– На это нам нужно разрешение Деметры! – пискнула официантка, но Хольмфрида только покачала головой, выпрямилась и призвала остальных принять немедленное решение:

– Нам некогда ждать Деметру. Нужно действовать. Кое-что в Селене мне совершенно не нравится. Она сама не знает, насколько сильна. Хорошо, что у нее нет волшебной палочки! Беременность невероятно усилила ее колдовские способности, хотя и не дает мысленно связаться с матерью.

– А что мы будем делать с ее мужчиной?

– Он нам мешает. От него надо избавиться.

Разумеется! Без Гуннара омниоры смогут безнаказанно вытворять со мной все, что взбредет им в голову!

– Хотела бы я взглянуть на этого Гуннара, – пробормотала Бьорк. – Я бы с одного взгляда поняла, внук он Ингвара или нет.

При имени Ингвара я насторожилась, мечтая узнать о нем побольше, но на улице было так холодно, что мне вдруг ужасно захотелось чихнуть, и у меня совершенно окоченели пальцы… Я знала уже достаточно для того, чтобы принять важное решение. Оставалось уладить только одну проблему…

Стуча зубами от холода, я направилась в сад, который заметила на въезде в поселок. Там рос одинокий ясень – единственное на все окрестности дерево. Ясень был не моим деревом, но на севере дубы не росли.

Достав атам старой саамской колдуньи, я преклонила перед ясенем колени и по всем правилам попросила разрешения в благих целях воспользоваться его мудростью и силой. Спустя какое то время ясень смилостивился и дал мне свое разрешение.

Я поблагодарила его, отрезала всего одну веточку и тщательно обработала ее атамом, пока в моих руках не оказалась новая гибкая волшебная палочка из дерева, выросшего на севере, вскормленного вулканической почвой, напоенного сернистой водой и согретого полуночным солнцем. Теперь мне было чем бороться, а сдаваться без борьбы я не собиралась.

По пути в гостиницу я испытала свою новую палочку. Задержавшись на мгновение у дома Хольмфриды, я произнесла очень сильное заклинание, чтобы собравшиеся в нем омниоры из Клана Кобылицы заснули и не скоро проснулись.

Потом впервые поговорила со своей будущей дочкой. Я велела ей не волноваться и уверила в том, что никто не сотворит ей зла, и что она не попадет в лапы ни одной одиоры, а также в том, что ни одна омниора не заставит меня потерять ее или лишить отца.

Теперь у меня была волшебная палочка и уверенность в том, что у меня родится прекрасная девочка с голубыми глазами Гуннара и моими длинными ногами. Назло всем проклятиям и пророчествам моя зачатая в ночь летнего солнцестояния малышка должна была унаследовать от своих родителей все самое лучшее.

Наступило утро. Робкое солнце едва выглядывало из-за затянувших небо тяжелых туч. Понимая, как мало у нас времени, я бросилась будить Гуннара, который так хорошо выспался, что, увидев меня, тут же заулыбался, заключил меня в свои медвежьи объятия и, притянув к себе, начал щекотать. В другое время я бы с радостью еще поспала на его груди, но нам нужно было срочно бежать, и я выдумала очередную ложь.

– Хольмфрида узнала о смерти Метрикселлы и засыпала меня вопросами. Мне все это не нравится. Боюсь, что она сообщит обо мне в полицию.

Услышав такое, Гуннар немедленно вскочил с кровати.

– Немедленно уезжаем! – ни секунды не колеблясь, воскликнул он.

– Куда? – с надеждой спросила я.

– Исландия – уединенная и дикая страна, – выглянув в окошко, пробормотал Гуннар. – Но и она поддерживает связи с внешним миром. Боюсь, полиции будет нетрудно тебя разыскать.

– Что же делать? – спросила я.

– Помнишь, как мы собирались странствовать по ледяной пустыне? – сжав ладонями мое лицо, спросил Гуннар.

У меня замерло сердце. Я все прекрасно помнила.

– Мы пройдем путем твоего предка Эрика Рыжего?

– Я отвезу тебя в места, где у тебя захватит дух – так там красиво. Мы доберемся туда на упряжке резвых ездовых собак! – с этими словами Гуннар нежно погладил меня по голове. – И будем там только вдвоем.

Облегченно вздохнув, я подумала о том, что вдвоем с Гуннаром мне ничего не страшно.

– И там никто нас не найдет? – с надеждой в голосе спросила я.

– Никто и никогда! – решительно заявил мой викинг.

За несколько минут мы позавтракали и отнесли вещи в машину.

Не испытывая больше страха, я села рядом с Гуннаром, взявшим бразды правления нашей дальнейшей судьбой в свои руки. Ведь это был его родной остров, и он знал, что делать.

Однако мне то и дело приходилось хлестать себя по щекам, чтобы не заснуть.

– Лучше поспи! – посоветовал Гуннар, и я с благодарностью последовала его совету. Теперь, когда у меня снова были защита и волшебная палочка, я чувствовала себя вполне довольной. Однако мне ужасно хотелось спать. От усталости мои глаза закрывались сами собой, и я непрерывно зевала. Поэтому я просто перелезла на заднее сиденье и мгновенно заснула.

Гуннар вел машину, не оглядываясь и не зная, сплю ли я одна или с существом, не покидавшим меня все наше долгое путешествие и по каплям высасывавшим из меня жизнь.

На хуторе

Спустя несколько часов меня разбудил шепот:

– Не шевелись!

Это был голос Гуннара. Казалось, мой викинг чем-то взволнован.

Внезапно я ощутила к нему такой прилив неистовой и иступленной ненависти, что чуть не свалилась с сиденья. Я просто не понимала, что со мной происходит. Мне ужасно хотелось вонзить в тело Гуннара атам. Руки у меня так и чесались, уже нащупывая нож.

Борясь с противоречивыми чувствами, не открыв глаз, я замерла на сиденье и внезапно почувствовала в левой руке такую боль, словно кто-то проколол мою вену крошечной иглой.

Внезапно все встало на свои места. Это была Баалата! Она пыталась вселиться в меня и уже овладела моей рукой, но остальное мое тело было ей пока неподвластно.

В тот день Баалата столкнулась с моей защитой, созданной накануне исландскими одиорами, и пыталась прогрызть ее, чтобы напиться крови, как она это делала уже много недель.

Мне стало противно и страшно, бешено забилось сердце и вспотели лоб и ладони.

Я не понимала, почему Гуннар требовал, чтобы я не двигалась, но подчинилась ему, хоть и по-прежнему ненавидела. Зажмурившись, я не двигалась, пытаясь не дать Баалате полностью овладеть собой.

Внезапно боль в руке прекратилась, и я вновь стала хозяйкой своих чувств и эмоций.

И вдруг в вечерней тишине раздался пронзительный вопль – визгливый, душераздирающий, нечеловеческий. Вскочив с ногами на сиденье, я поняла, что разъяренный Гуннар держит пальцами Баалату. Увидев ее, я всхлипнула и на мгновение спрятала лицо в ладони, не в силах открыть глаза, а Гуннар размахивал Баалатой в воздухе и кричал:

– Смотри! Смотри! Эта мерзкая тварь впилась тебе в руку!

«Лола!!!»

– Убей ее! – крикнула я, не раздумывая ни секунды.

Гуннар примеривался, как бы бросить хомяка на пол машины и раздавить каблуком, когда Лола с невероятной для такого маленького существа силой вонзила ему в руку свои зубы.

Гуннар разжал пальцы, и хомяк выскочил в приоткрытое окошко машины.

Внезапно погода резко ухудшилась. Откуда-то набежали закрывшие собой горные вершины облака. Небо потемнело. По крыше машины застучали крупные капли дождя, а рядом с нами в землю ударила молния. Раздался оглушительный раскат грома.

Разинув рот от изумления, Гуннар созерцал неожиданно разразившуюся бурю.

Я не стала мешкать. В одной руке у меня был атам, а в другой – волшебная палочка. Простерев палочку в сторону хомяка, я произнесла самое сильное из известных мне заклинаний. Вселившуюся в Лолу Баалату парализовало. Теперь нельзя было терять ни секунды.

Выскочив из машины, я бросилась к маленькому меховому комочку, корчившемуся на мокрой земле.

Баалата старалась вырваться из тисков моего заклинания, и ее освобождение было делом нескольких секунд. Я тут же вымокла под дождем, поскользнулась, упала, вымазалась в грязи, но добралась до Баалаты раньше, чем та сумела освободиться и поразить меня молнией. Одним ударом атама я отрубила хомяку голову.

Повторяя про себя, что передо мной не крошечное безобидное животное, а воплотившаяся в него кровожадная одиора, уморившая Метрикселлу и испепелившая молнией несчастного Кристиана Мора, что это не маленький хомячок, гревшийся у меня на груди, а безжалостная колдунья, выжившая, благодаря тому, что, выскочив из тела девушки, вселилась в Лолу, я выпотрошила маленькую тушку, извлекла у нее сердце, пронзила его своим атамом, а потом нашинковала на маленькие кусочки то, что осталось от животного, и все сожгла.

Закопав пепел в землю, я произнесла над этим местом заклятье, чтобы одержимый хомяк больше не воскрес.

Завершив кровавый ритуал, я прижалась к груди молча наблюдавшего за моими действиями Гуннара и разрыдалась.

Несмотря на происшедшее, мой прекрасный викинг стал гладить меня по волосам, как ребенка, и гладил до тех пор, пока я не перестала всхлипывать. Потом обработал спиртом ранки на моей искусанной руке.

Мне было больно, но я даже не поморщилась, потому что была невероятно рада избавлению от Баалаты. Теперь я могла, наконец, спать спокойно.

И я все время думала о своей милой, еще не родившейся дочурке, которой угрожала не меньшая опасность, чем мне. Представив себе, как каждую ночь Баалата в обличье Лолы, примостившись рядом, мирно сопела у меня на груди, я содрогнулась. Потом вспомнила, как проницательный Кристиан Мор, почувствовав неладное, хотел раздавить Баалату в углу каюты, а она испугалась так, что вызвала шторм с громом и молниями, одной из которых и покончила со старым моряком.

И тут я поняла, что произошло с Метрикселлой.

– Она сама это сделала!

– Кто?

– Метрикселла! Она сама себя убила, чтобы уничтожить вселившуюся в нее Баалату!

– Баалату? – с непонимающим видом пробормотал Гуннар.

– Метрикселла была одержима Баалатой, но в момент просветления поняв, что почти не принадлежит себе, сама бросилась на мой нож, чтобы покончить с вселившейся в нее колдуньей.

– Как все запутано! И что, вообще, происходит?! Может, все-таки объяснишь?

Гуннар видел мою волшебную палочку и мой атам. Прямо у него на глазах я сначала парализовала хомяка, а потом разрезала его на кусочки. Правдоподобного объяснения этим поступкам было не придумать.

Пришлось говорить правду.

– Я колдунья.

– Знаю, – вздохнул Гуннар.

– Знаешь? – поразилась я. – И это тебя не удивляет? И не пугает?

Вместо ответа Гуннар показал рукой на окружавший нас бесконечный унылый пейзаж. Мы с ним стояли в самом центре окутанного туманами, дышащего огнем и закованного во льды острова, населенного загадочными существами. Под ногами я чувствовала неукротимую мощь вулканов, а вдалеке вздымалась Аскья,[67]67
  Аскья – действующий вулкан в центральной части исландского плато на территории национального парка Ватнаскуль. Высота вулкана 1510 м.


[Закрыть] напоминавшая готовый взорваться паровой котел.

– Исландия – непростая страна, – сказал Гуннар. – Наш вулкан Гекла[68]68
  Гекла – вулкан, расположенный на юге Исландии. Высота 1488 метров. С 874 г. извергался более 20 раз. Считается наиболее активным вулканом Исландии. В средневековье исландцы называли его «Ворота в ад».


[Закрыть] – врата преисподней. Недалеко отсюда находится озеро Логуринн, в котором обитает чудовище. В этой долине зимой слышен вой троллей, а оставленные на окне пирожки с яблоками в Исландии воруют эльфы. О разных привидениях я даже не говорю. Их тут не счесть. Так почему меня должна удивить колдунья?

Я не находила слов. Конечно, к абстрактным сверхъестественным существам можно относиться положительно и без особого удивления, но конкретные люди – другое дело. Мне стало любопытно, почему Гуннар ни капли не удивился, узнав обо мне правду.

– А как ты узнал, что я колдунья?

– Метрикселла меня просветила.

Ах, вот оно что! Метрикселла выдала Гуннару наш секрет!

Я разозлилась и прошипела:

– О чем же именно?

– О том, что ты меня околдовала. И была в этом права.

Не понимая, всерьез говорит Гуннар или шутит, я прикусила язык. И тут он нежно меня обнял и прошептал:

– Моя любимая колдунья!

– И тебя не испугало то, что я сделала с Лолой?

– Да нет. Ты изгнала из нее злой дух, пронзив ей сердце. Потом уничтожила тело хомяка, чтобы колдунья больше не могла в него вселиться. Это вполне логично. Проклятый хомяк, действительно, был одержим. Мы бы от него еще натерпелись.

– А Метрикселлу я…

– Знаю, знаю. Ты ее не убивала. Можешь не продолжать.

Гуннар загадочно улыбнулся и посмотрел на меня с таким видом, что я растерялась.

«Что именно он знает? Что скрывает? Что ему от меня нужно?»

Внезапно я поняла, что почти ничего о нем не знаю.

Я уже давно поняла, что Гуннару не нравится говорить о себе. С гораздо большим удовольствием он рассказывал мне о Греттире Сильном,[69]69
  Греттир – герой «Саги о Греттире». «Сага о Греттире» – одна из «саг об исландцах» (или «родовых саг»), т. е. рассказов о том, что происходило в Исландии в так называемый «век саг» (примерно с 930 по 1030 г.). Исландия была заселена выходцами из Норвегии в 870—930-х гг. Так что «саги об исландцах» – это рассказы о том, что происходило в Исландии в первый век после ее заселения.


[Закрыть] жившем в окрестностях обители гигантов Холара, и как тот сразился с призраком Гламром и победил его, но пал жертвой злой колдуньи. Или о подвигах Одина – его путешествии в преисподнюю или странствиях по девяти мирам.

Мне с трудом удалось выведать у Гуннара, что братьев или сестер у него нет, что его дед – моряк Ингвар – объехал весь свет, что его отец умер много лет назад, а его мать – незаурядная женщина, но у него с ней непростые отношения.

В данный момент матери Гуннара в Исландии не было. Следовательно, тут его никто не ждал, собираясь закатить пир, чтобы трижды провозгласить традиционный тост за его возвращение.

Гуннар не переставал меня удивлять. Неожиданно он сообщил, что мы заедем на хутор, на котором он еще никогда не бывал, построенный его далекими предками и унаследованный им после смерти отца. Услышав это, я вспомнила слова Хольмфриды.

– Ты сказал Хольмфриде неправду?

– Она это заслужила, – усмехнулся Гуннар. – В следующий раз не будет совать нос в чужие дела. Между прочим, Хольмфрида засыпала меня вопросами о моих предках. Словно проверяла меня на расовую чистоту.

– И ты ее обманул?

– Да, – ответил Гуннар и рассмеялся. – Я сказал, что родился на этом заброшенном хуторе. Пусть теперь ломает голову над тем, кто я на самом деле.

– Она сказала, что ты говоришь по-исландски с акцентом.

– Ну и что? В семье моей матери говорили по-норвежски. Я свободно говорю на обоих языках, но ни норвежцы, ни исландцы не признают меня за своего. Вот такая печальная у меня судьба. Впрочем, этого я твоей Хольмфриде не сообщил. Пусть ломает голову дальше.

Гуннар был прав. От изнурительной опеки омниор можно было избавиться, только обведя их вокруг пальца. Мой викинг оказался неплохим психологом. Мне было чему у него поучиться.

У Гуннара блестели глаза и он насвистывал какой-то кельтский мотивчик.

– Очень хочется поскорей увидеть этот хутор! – признался он. – Отец мне много о нем рассказывал.

За время нашего долгого путешествия я видела много хуторов. Строения некоторых из них, наверное, самых старых, были сложены из торфяных кирпичей и крыты соломой. Их маленькие окошки не пускали внутрь зимние холода. У более современных были двускатные крыши и стеклянные окна. Их казавшиеся теплыми и гостеприимными стены были раскрашены в яркие цвета.

Дом на хуторе Гуннара был совсем особым. Своими башенками и маленькими зубцами на стенах он больше напоминал старинный замок, чем сельскохозяйственную постройку, предназначенную для разведения лошадей и овец. Гуннар вновь удивил меня, сообщив, что это сооружение построено древними викингами благородной крови.

Я сначала загордилась, но моя гордость испарилась, едва мы подъехали к хутору вплотную, и я убедилась в том, что башенки и зубцы на стенах имеют грозный вид только издалека.

Вблизи я разглядела растрескавшиеся стены, наверняка кишащие ящерицами и змеями, и заросший сорной травой сад. У входа раздавались хриплые крики птиц, гнездившихся на чердаке, и я приготовилась к самому худшему, еще не подозревая, как окажусь права.

Ржавые дверные петли душераздирающе скрипели, трухлявое дерево крошилось. Дверь открылась только с десятой попытки. В принципе, ее можно было и не открывать. Часть крыши внутри дома рухнула, и в его стенах угнездились дождь, снег и холод. Природа уже наполовину поглотила строение, овладев его полами и стенами.

Тем не менее дом был еще жив. Его населяли звуки, странные запахи и загадочные существа, следившие за нами с Гуннаром. Я это чувствовала, ощущая на себе чьи-то взгляды, слыша чьи-то вздохи и еле различимые шаги.

Гуннар сказал «Ну вот!», словно у него сломалась молния на сумке. По отношению к рушащемуся дому его реакция показалось мне довольно легкомысленной.

Неужели он собирался тут ночевать?! На хуторе даже сесть было негде – кругом вода, грязь и пыль. Ни света, ни воды в кране! Просушить одежду и согреться мы могли только у старого камина. На кухню, а точнее, в помещение, некогда служившее кухней, я и заходить-то боялась.

Замечательный хутор Гуннара был непригоден для жилья, а все истории, которые рассказывал о нем Гуннару его отец, были явно преувеличены.

Иногда люди говорят неправду, чтобы ввести других в заблуждение, а иногда их просто подводит память… Я тоже часто вспоминаю домик, в котором как-то провела лето в Олимпии. В саду там стояли увитые плющом беседки и пахло жасмином. Но было ли все это на самом деле? Деметра говорила мне, что дети любят придумывать себе рай на земле и воображать в нем дома с навсегда запертыми дверьми…

К счастью, на втором этаже дома сохранилась пара комнат, находившихся в почти приемлемом состоянии.

Одной из них была обширная неуютная спальня, в которой красовалась огромная железная кровать со спинкой, обитой потертым грязным бархатом. Напротив кровати стоял камин, а в углу у окна – древний фарфоровый умывальник. Рядом расположилась огромная медная лохань, а над ним – большое зеркало в серебряной раме филигранной работы. Прочая мебель состояла из сундука, комода и секретера, изготовленных из ценных пород дерева.

Стена рядом с альковом была украшена удивительной фреской, изображавшей в полный рост даму в средневековых одеяниях. Я готова была поклясться, что, едва я вошла, как эта особа тут же впилась в меня пристальным взглядом своих голубых глаз. Мне показалось забавным, что дама на фреске была изображена в интерьере этой же спальни. За ней хорошо были видны альков, секретер и зеркало.

Гуннар предложил расположиться прямо здесь, но меня это совсем не вдохновило. Сквозь каминную трубу с чердака доносилось хлопанье птичьих крыльев, а между мебелью трудолюбиво сплели колоссальную паутину пауки. Я совсем не хотела злить их своим вторжением в их размеренный быт и предпочла бы перекочевать в палатке на дворе.

– Мне здесь не нравится.

– Мы проведем здесь ночи две-три, не больше, – стал уговаривать меня Гуннар. – Я растоплю очаг, станет тепло. Видишь ли, мне нужно кое-что отсюда забрать.

– Что тебе тут может понадобиться?!

– Ты никому не скажешь? – вздохнув, спросил меня шепотом Гуннар.

– Не бойся, я умею хранить секреты, – ответила я, подумав: «Особенно свои».

– Здесь спрятан клад.

– Ну да?!

– Честно.

– Клад?! Что еще за клад?

– Сундук с драгоценностями.

– А почему ты шепчешь? Тут же никого нет.

– И у стен есть уши, – зловещим тоном предостерег меня Гуннар и внезапно ущипнул за бедро. Я чуть не поседела от страха, мгновенно представив себе огромного паука, тролля или иное неблагосклонное ко мне создание, и возмутилась:

– Никогда больше так не делай! Слышишь!

Гуннар расхохотался и смеялся довольно долго, но мне было не до смеха.

– Ну ладно, не сердись! – уговаривал меня он.

– Это грязный свинарник! – взорвалась я, озираясь по сторонам.

– Ладно! Сейчас ты у меня развеселишься!

Схватив меня в охапку, Гуннар бросил меня на кровать, где целовал и щекотал, пока я не перестала злиться. Да я и не могла дуться на него дольше десяти минут.

Как только мы так помирились, Гуннар принялся искать клад, простукивая стены костяшками пальцев и стуча каблуками по деревянному полу. Он явно искал пустоту, в которой мог стоять сундук с драгоценностями. Наконец-то наше путешествие скрасили настоящие приключения!

Драгоценности! При одной мысли о них у меня учащенно забилось сердце. Я обожала драгоценности и всегда хотела иметь какой-нибудь кулончик, браслетик или перстенек, но аскетичная Деметра запрещала мне об этом даже думать.

Разумеется, на этом заброшенном хуторе я не рассчитывала разжиться бриллиантами. Даже если когда-то они тут и были, их наверняка обнаружили кладоискатели, прочесывавшие старые дома с дотошностью грабителей, те, что опустошали некогда пирамиды фараонов, погребенных вместе с несметными сокровищами.

– А что случилось с этим домом? – спросила я Гуннара, внимательно изучавшего ящики секретера и комода.

– Произошло землетрясение. И еще хутору досталось от мощных извержений кратера Крафла.[70]70
  Крафла – находящийся в Исландии вулкан, с диаметром кратера около 10 км. Глубина кратера составляет 2 км. Известны 29 его извержений.


[Закрыть]

В моих краях землетрясения и извержения вулканов были редкостью, и я промолчала, хотя мне казалось, что хутор Гуннара забросили, по меньшей мере, лет сто с лишним тому назад.

– Теперь я понимаю, почему твоя мать сюда не едет.

– Ей вообще не по душе Исландия.

– Где ты тогда родился? – удивилась я.

– В Норвегии.

– Разве ты не исландец?

– Я провел детство в Исландии. На ее западном побережье.

– Без матери?

– Иногда она приезжала, но больше двух недель ей было здесь не высидеть.

– С кем же ты жил?

– С прислугой.

Гуннар вырос в собственном доме, но без матери. Я выросла с матерью, но без собственного дома. Поэтому я мысленно поклялась себе, что у нашей дочери будет дом, будет мать и даже будет отец.

Я не расспрашивала Гуннара о его отце из боязни, что он начнет расспрашивать о моем. А я не знала ни его имени, ни фамилии.

Однажды Деметра сказала, что моим отцом был скрипач, с которым она познакомилась во время его гастролей, но он исчез из ее жизни, уйдя со сцены с букетами от восхищенных слушателей, даже не подозревая о моем существовании.

В тот момент мне не хотелось думать о грустном или напоминать Гуннару о его прошлом. Я хотела радоваться жизни и имела для этого все основания: Баалата была уничтожена, загадка гибели Метрикселлы раскрыта, во мне зародилась новая жизнь, и я даже рассчитывала разжиться мифическими драгоценностями.

Я снова почувствовала себя сильной и смелой. Я сбежала от исландских омниор и теперь их не боялась. Однако заброшенный хутор с его унылой атмосферой наводил меня на самые мрачные мысли.

Я сделала все возможное, чтобы привести спальню в порядок: вытерла пыль, смела паутину, убрала с кровати сгнившие тряпки и положила на матрас наши мягкие пуховые спальники. Я даже вымыла пол и проветрила помещение, чтобы в нем не так воняло гнилью, но мне по-прежнему не давали покоя две вещи – камин и портрет на стене. Из закопченной каминной трубы постоянно доносились какие-то странные звуки и шорохи, а особа на фреске не спускала с меня глаз. Разве можно было спать в такой обстановке?!

Тем не менее, мне пришлось. Затрудняюсь сказать, сколько ночей я в ней провела. Печальный золотистый свет, сиявший над Исландией днем и ночью, говорил о том, что время изменило здесь свой бег, сделав бессмысленным его привычный отсчет.

Однажды я проснулась и не обнаружила рядом с собой Гуннара, хотя его спальный мешок был еще теплым.

Я встала и поняла, что хочу есть. Одевшись, я начала шарить по комнате и обнаружила в одной из наших сумок пачку печенья. Жуя его одно за другим, я позвала Гуннара, но тот не откликнулся.

«Куда же он запропастился?! Может, любуется найденными драгоценностями? Или перекапывает сад в поисках клада?!»

Но, посмотрев через окно в сад, я никого не заметила. И стала думать о том, где женщина может спрятать свои драгоценности: в банке с вареньем на кухне, за подкладкой платья, под напольной плиткой в гостиной? Все эти места казались мне нелепыми, как в кино. Поэтому я решила прибегнуть к своей колдовской интуиции и сосредоточилась.

Оглядывая спальню, я несколько раз остановилась взглядом на секретере. Секретеры не зря называют секретерами. Они всегда таят в себе секреты, и я решила во что бы то ни стало разгадать секрет секретера заброшенного хутора.

Секретеры мне всегда нравились. Я неизменно копалась в них во всех домах, где нам с Деметрой приходилось жить. Усердно принявшись за этот, я долго не находила ничего интересного и очень злилась и на саму себя, и на секретер, но не опускала рук.

Время шло. Солнечный свет за окном уже побледнел, когда я, наконец, на что-то случайно нажала в конце одного из ящиков, и передо мной открылось двойное дно, куда состоятельные дамы обычно прячут свою любовную переписку и ключи от сейфов.

Ощупывая тайник, я наткнулась на маленький ларец, украшенный вставками из слоновой кости, дрожащими руками открыла его и затаила дух. В ларчике лежал ключик размером с иголку. Осторожно зажав его между большим и указательным пальцами, я стала его разглядывать.

«Что же он открывал?! Наверняка что-нибудь важное. Иначе, зачем его было так старательно прятать!»

Стараясь не уронить ключик, способный навсегда сгинуть в щелях между березовыми досками пола, я стала осматривать ножки секретера, его ящики и пружины, но нигде не нашла крошечной замочной скважины.

Уже собираясь прекратить поиски, я внезапно почувствовала на себе чей-то взгляд. Подняв голову, я увидела впившуюся в меня голубыми глазами даму с фрески на стене. Чисто интуитивно я стала разглядывать нарисованный рядом с ней секретер. Подойдя поближе, я присмотрелась к нему еще пристальней и чуть не вскрикнула. На одном из ящиков нарисованного секретера красовалась замочная скважина.

«Неужели эта нарисованная скважина настоящая?»

Пододвинув к стене стул, я залезла на него и оказалась лицом к лицу с нарисованной дамой. Она была совсем рядом, и я хорошо видела вены под полупрозрачной кожей ее белоснежной шеи, украшенной жемчужным ожерельем.

Меня поразили глаза этой дамы. Они блестели и казались живыми. Стараясь в них не заглядывать, я с величайшей осторожностью поднесла маленький ключик к нарисованной на стене скважине. Ключ легко в нее вошел.

У меня замерло сердце. Дрожащими руками я повернула ключик против часовой стрелки, и нарисованный ящик выдвинулся из стены. За ним находился сейф, а в сейфе – сундучок. Открыв сундучок, я чуть не свалилась со стула.

Я не верила своим глазам. Сундучок был полон сверкающих драгоценностей. В нем были кольца, броши, ожерелья и серьги.

В восторге я начала их перебирать. Это было настоящее сокровище, за которое многие рискнули бы жизнью. Заперев ящик секретера на стене, я убрала ключик в карман, спустилась со стула, села за стол из красного дерева и высыпала на него содержимое сундучка.

Я была, как во сне. Драгоценности приводили меня в трепет, и я все их перемерила, унизав пальцы золотыми перстнями с изумрудами и бирюзой, надев прекрасные рубиновые серьги и приколов на грудь бриллиантовую брошь.

На мне было целое состояние.

Разумеется, сокровища принадлежали Гуннару и его семейству, но я решила оставить себе на память маленький сувенир, отсутствие которого в сундучке было трудно заметить. Это было кольцо с изумрудом. Почему-то оно мне пришлось особенно по душе, и я надела его на безымянный палец.

Изящное кольцо сидело на нем, как влитое. Казалось, всю свою жизнь оно ждало именно моего пальца. Решив оставить кольцо себе, я думала, что меня все равно никто не видит, но ошибалась.

У дверей спальни стояла и улыбалась, словно ожидая моих распоряжений, румяная девушка, одетая на манер средневековой крестьянки. У нее был пышущий здоровьем вид селянки, вернувшейся из курятника с корзинкой самых свежих яиц к завтраку. Девушка была такая пухленькая, что мне ни на секунду не пришло в голову, кем она может быть на самом деле.

Крестьянка разглядывала меня с нескрываемым любопытством. Напустив на себя непринужденный вид, я, как ни в чем не бывало, закрыла сундучок, убрала его в ящик нарисованного секретера и с хозяйским видом заперла на ключ.