Текст книги "Карты нарративной практики. Введение в нарративную терапию"

Автор книги: Майкл Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Фрагмент 2

М.: Питер, каково тебе было бы в этом случае? Если бы управление собственной жизнью открыло для тебя эти возможности?

Питер: Это был бы реальный позитив.

М.: Я знаю, что ты уже отвечал на этот вопрос, но я бы хотел больше узнать о том, что для тебя «реальный позитив». Я снова об этом спрашиваю, потому что мне кажется, что в этом развитии – обретении способности управлять собственной жизнью, – в нем для тебя может быть ещё что-то.

Питер: Я не знаю. Я бы просто был рад видеть, что я могу совершать то, что необходимо совершать. Я бы просто был рад знать, что могу совершать то, что хочу.

М.: Рад увидеть, что ты можешь совершать то, что необходимо совершить, и то, что ты хочешь совершить.

Труди: Ему точно было бы гораздо комфортнее в жизни.

М.: Что думаешь, Питер?

Питер: Да. Точно было бы комфортнее.

В силу того, что предложение вынести собственное суждение о подобных событиях может быть для людей внове, терапевту следует предварить оценочные вопросы кратким обобщением главных последствий уникального эпизода, которые уже были озвучены на второй стадии разговора. Эти краткие обобщения, которые я называю «резюме», обеспечивают людям некую отражающую поверхность: они получают как бы отражение своего мнения и могут ответить на вопросы по поводу оценки и позиции. Например, в разговоре с Питером и Труди, прежде чем задать вопросы, касающиеся оценки, я дал краткое обобщение тех смыслов, которые были приданы уникальному эпизоду, а также того, что я считал основными последствиями этого: «У меня есть список того, о чем это всё было – чтобы уйти и не вляпаться, сделать шаг назад, разобраться, понять, что оно тебе не надо, сохранить разум, не сорваться, уйти, выйти из ситуации, которая тебя напрягает, и посмотреть, куда это ведёт. Ещё у меня есть другой список – того, какие возможности это открывает, например, сохранить привилегии, не слететь с катушек и соответственно не разнести всё вокруг. И каково это тебе? Каково видеть, что всё это происходит в твоей жизни?»

В это же время терапевт заботится о том, чтобы у людей была возможность озвучить сложность и неоднозначность своей позиции по отношению к тем достижениям и событиям, которые находятся в фокусе беседы. Это необходимо, потому что терапевты часто предполагают, что люди оценивают данные последствия как исключительно позитивные, хотя это может быть совсем не так. В результате терапевт, считая, что человек оценит эти последствия только позитивно, может закончить расспрашивание слишком рано и дальше действовать на основании своего допущения.

Четвёртая категория вопросов: обоснование оценки, выбора позиции

На четвёртой стадии выясняется, почему дана та или иная оценка уникальных эпизодов и их последствий. Так же, как и в предыдущей версии карты определения позиции, на этом этапе беседу можно начать с вопросов: «Почему это вас устраивает?», «Почему вы так относитесь к этому событию?», «Почему вы занимаете такую позицию по отношению к этому событию?» Эту часть беседы можно также начать с просьбы рассказать историю, иллюстрирующую эти «почему», например: «Не могли бы вы рассказать мне историю из своей жизни, которая помогла бы мне понять, почему вы занимаете подобную позицию по отношению к этому событию?», «Какие истории о вашей жизни могла бы рассказать ваша мама, ваш отец, ваши брат или сестра?», «Какую историю они могли бы рассказать, чтобы мы лучше поняли, почему это событие так радует вас?» Ниже я привожу фрагменты беседы, иллюстрирующие эту стадию расспрашивания.

Фрагмент 1

М.: А ты знаешь, почему ты из-за этого чувствуешь себя хорошим?

Питер: Ну, это такое хорошее чувство, будто я куда-то продвигаюсь.

М.: Чувствуешь, что куда-то продвигаешься. А почему это важно для тебя?

Питер: Потому что тогда я смогу что-то сделать со своей жизнью, вот почему. Я смогу сказать, чего я хочу, и что-то по этому поводу делать.

М.: Чувствуется, что ты ясно понимаешь это.

Питер: Ага, я буду знать, что я могу что-то совершать. И даже если что-то не будет получаться, само знание о том, что я способен действовать, будет означать, что я смогу что-то с этим сделать.

М.: А продвигаться куда-то в твоей жизни, иметь возможность влиять на направление твоей жизни – это давно для тебя важно или не очень?

Питер: Да, я думаю, уже довольно давно... По крайней мере год, а может, даже и больше.

Фрагмент 2

М.: О'кей. Теперь я больше понимаю, что для тебя значит – управлять своей жизнью таким образом. Жизнь может стать более комфортной, и ты будешь рад видеть, что можешь совершать то, что необходимо, и то, что ты хочешь совершать. У меня есть вопрос. А почему ты был бы рад это видеть?

Питер: М-м-м... Не знаю.

М.: Можно я спрошу об этом твою маму?

Питер: Да, пожалуйста.

М.: Труди, как вам кажется, почему Питер считает, что развитие способности управлять своим будущим – это реальный позитив для него?

Труди: Ну, он сможет лучше разбираться в том, что происходит, понимать, что это значит для него. А кроме того, у него есть на это право.

М.: Право на что?

Труди: У него есть право управлять собственной жизнью, у него есть право иметь своё личное пространство. У всех есть такое право, но этого права многих лишают. Я знаю, что Питер был лишён этого права, у него не было такого шанса.

М.: Что ты думаешь об этом, Питер? Твоя мама сказала, что она считает, что это для тебя действительно позитивное развитие, потому что у тебя есть право реально управлять собственной жизнью, право на своё собственное пространство. Это как для тебя – подходит, не подходит?

Питер: Подходит.

М.: А почему, как тебе кажется, это для тебя подходит?

Питер: Потому что у меня в детстве не было такого шанса.

М.: А что случилось?

Питер: Ну, отчим, короче, не позволял мне ничего.

М.: Он это право у тебя отобрал?

Питер: Абсолютно.

Как и вопросы на вынесение оценки, вопросы на её обоснование также предваряются резюме, кратким обобщением предыдущих этапов. Резюме обеспечивают «отражающую поверхность», и это помогает людям сформулировать ответы на вопросы. Как уже отмечалось в главе 1, я твёрдо убеждён в необходимости «восстановить в правах» вопросы «почему» в терапевтических беседах. Именно в ответ на вопросы «почему» Питер сумел выразить надежду что будет способен влиять на ход собственной жизни в будущем. Эти вопросы открывают людям пространство, возможность для озвучивания и развития интенционального понимания жизни, того, что для них важно и ценно. Именно в ответ на вопросы «почему» Труди выразила ценность понятия «право на управление собственной жизнью», которое Питер затем конкретизировал в ходе терапевтической беседы. Смыслы и жизненные намерения, цели определяют то, кем являются люди; осознание, проговаривание своих надежд и чаяний, жизненных ценностей позволило прийти к заключению об идентичности Питера, которое противоречило привычным негативным выводам, вытекающим из доминирующей истории его жизни.

Интенциональное понимание жизни, понимание того, что представляет для человека ценность, может обеспечить точку входа в беседу пересочинения, способствующую развитию насыщенной истории. Например, на четвёртой стадии беседы в ответ на выражение такого понимания люди размышляют и рассказывают о тех событиях жизни, которые могли бы подтвердить его значимость. Во второй главе я обозначил этот тип вопросов как «вопросы, направленные на ландшафт действия».

Я должен также отметить, что никогда не жду моментального ответа на вопросы, касающиеся обоснования оценки. В действительности люди часто говорят: «Я не знаю». Этого и следует ожидать, поскольку в традициях нашей культуры понимание, основанное на внутренних характеристиках, заменило собой интенциональное понимание, намерения, и людей очень редко спрашивают о том, почему они предпочитают те или иные направления развития собственной жизни. Именно поэтому вопрос «Почему они считают так, а не иначе?» люди воспринимают как радикальный вызов и ответ на него представляет для них большую сложность.

Когда терапевты сталкиваются с ответом «я не знаю», им следует максимально поддержать людей, пытающихся найти ответ. Есть разные способы оказания поддержки. Кроме «резюме», терапевт может предложить людям поговорить подробнее об основных последствиях уникальных эпизодов и оценить их. Это способствует формированию более надёжной опоры, «отражающей поверхности», которая поможет ответить на вопрос «почему».

Ещё одна возможность поддержать людей – рассказать им о том, как другие отвечали на похожие вопросы: «Примерно шесть недель назад я встречался с супругами, которые предпринимали похожие шаги, чтобы освободиться от конфликта, отравлявшего их взаимоотношения. Эта пара тоже возлагала большие надежды на последствия своей инициативы. Когда я спросил у них, почему, то узнал, что... Похоже ли это на то, что вы могли бы сказать о вашей ситуации, или вы бы выразили свои ощущения по-другому?» Рассказы об ответах других обычно служат для людей основой, опорой, помогая им осознать и сформулировать уже имеющиеся у них знания о том, почему они занимают ту или иную позицию по отношению к определённым событиям в своей жизни. Когда человеку, обратившемуся за помощью, становится доступна информация о том, почему другие люди стоят на определённой позиции, он получает возможность более чётко осознать свою Позицию, сравнив её с мнениями других.

В первой главе я уже писал о том, что при работе с маленькими детьми, отвечающими «не знаю» на вопрос «почему», можно облегчить задачу, используя приём «горячо-холодно». Для этого надо предложить родителям, братьям и сёстрам ребёнка высказывать догадки о том, почему эти события или действия ему нравятся; терапевт тоже может внести свой вклад, высказав свои предположения. После этого можно спросить ребёнка о том, какие из этих догадок попали в цель, а какие «промазали», и предложить ему описать своими словами, развить наиболее близкие, «горячие» ответы. Если же ребёнок утверждает, что все предположения оказались неверными, то можно спросить его о том, каким образом он (или она) знает это. В этом случае ребёнку становится легче найти слова для выражения своего собственного «почему».

Четыре категории вопросов, которые фигурируют в этой версии карты, «оформляют», делают наглядным отношение людей к определённым достижениям и событиям своей жизни – «кандидатам на роль уникальных эпизодов». Конечно, эти вопросы также формируют и отношение терапевта к подобным событиям. В контексте расспроса смысл этих событий обсуждается, они насыщаются, обретают значимость. По мере того как они становятся более весомыми в ходе беседы, у людей пробуждается любопытство, нарастает интерес. Эта увлечённость тем, что иначе могло бы быть проигнорировано или воспринято как нечто тривиальное, способствует вовлечению в разговор: люди становятся более открытыми, с большей охотой отвечают на вопросы.

В обсуждении данной версии карты определения позиции я представил беседу линейно. Однако в реальной практике линейное продвижение встречается редко. Прояснение ответов людей на одном из уровней расспрашивания может привести к пересмотру или уточнению, расширению ответов на вопросы других уровней.

На рисунках 5.1 и 5.2 показано, как я разметил разговор с Питером и Труди на карте утверждения позиции, описанной в этой главе.

Использование карты определения позиции непосредственно по ходу беседы

Когда люди высказывают инициативу непосредственно в ходе беседы, терапевты могут выделить её в качестве уникального эпизода, применяя вторую версию карты утверждения позиции «по ходу».

Я сделал это, когда Питер чётко проговорил то, что для него является ценностью право управлять собственной жизнью, которого его лишил отчим, и когда Труди так эмоционально рассказала о том, что считает себя соучастницей отчима и что огромное чувство вины могло буквально парализовать её.

В этих комментариях я выявил два события-кандидата на получение статуса уникальных эпизодов. Во-первых, Труди призналась Питеру, что, по её убеждению, сыграла определённую роль в том, что ему пришлось пережить по вине отчима. А во-вторых, вопреки всему Труди не была парализована виной настолько, насколько могла бы.

Я решил обратиться к Питеру по поводу этих событий и расспросил его сначала о последствиях того, что Труди не позволила чувству вины окончательно поглотить, парализовать её, и о том, как он относится к этому, как оценивает этот факт (он посчитал, что это положительный вклад в его жизнь), а во-вторых, об инициативе Труди – её признании собственной вины, соучастия в преступлении. Вопросы были выстроены в соответствии с четырьмя категориями: Питер охарактеризовал её инициативу (ответственность и честность), рассказал о некоторых из последствий, оценил эти последствия и с помощью Труди дал обоснования этой оценке (ответственность и честность способствовали созданию чувства безопасности, которое он высоко ценил). Важным результатом оказалось то, что, признав некоторую ответственность за пережитое Питером, Труди почувствовала, что таким образом внесла существенный вклад в жизнь собственного сына.

Приведённая ниже расшифровка интервью с Питером и Труди иллюстрирует использование второй версии карты утверждения позиции непосредственно в ходе беседы. Рисунок 5.3 показывает, как я разметил нашу беседу на карте.

Труди: Я должна вам сказать, что мне... очень плохо, больно, оттого что это из-за меня в жизни Питера появился тот человек. Я его привела, я позволяла этому быть. Я соучастница этого преступления. Боже, как же ужасно это было, и я буду всегда чувствовать свою вину. Я знаю, что вина могла меня просто парализовать.

М.: Питер, каково тебе слышать слова мамы о том, как ей плохо из-за того, что она привела этого мужчину в твою жизнь? Каково тебе слышать, что она берет на себя – по крайней мере отчасти – ответственность за то, что тебе довелось испытать? И что она так сожалеет об этом?

Питер: Ну, мне кажется, это хорошо.

М.: А почему это хорошо?

Питер: Потому что это правда.

М.: А почему это тебе важно?

Питер: Потому что это ответственность.

М.: Потому что это ответственность. А что важно в том, чтобы проявлять ответственность?

Питер: Потому что это честно.

М.: То есть ответственность и честность – это хорошие названия для того шага, который сейчас совершает мама?

Питер: Ага.

М.: Труди, а вот эти слова, ответственность и честность, они подходят?

Труди: Да, да, конечно. Давно пора было это сделать, давно пора. Мы оба несём тяжёлый груз, и мой груз – это вина.

М.: Питер, ты слышишь, что мама говорит честно. Как это влияет на тебя?

Питер: Э-э-э...

М.: Меняет ли это твои чувства? Как это повлияло на твой контакт с мамой? Ты чувствуешь что она стала ближе тебе или дальше от тебя? Или это никак не влияет?

Питер: Ближе.

М.: Ты мог бы сказать что-нибудь ещё о том, что для тебя значит эта честность?

Питер: Я от этого лучше себя чувствую. Мне легче думать о том, что было.

М.: Легче относишься к тому, что было. Что-нибудь ещё?

Питер: Да, я могу расслабиться.

М.: То есть эта честность позволяет тебе чувствовать себя ближе к маме, в результате ты немножко легче относишься к тому, что было, и можешь расслабиться? И это происходит прямо сейчас? И как это тебе, что это происходит прямо сейчас?

Питер: Я от этого становлюсь чуть-чуть счастливее.

М.: Может быть, что-нибудь ещё?

Питер: Прямо сейчас ничего в голову не приходит.

М.: Понимаешь ли ты, почему ты от этого становишься чуточку счастливее?

Питер: Потому что это говорит мне, что сейчас всё совсем по-другому.

М.: Это...

Питер: Что это прошло и не повторится снова.

М.: Может быть, я могу спросить твою маму о том, почему, на её взгляд, ты от этого становишься чуть-чуть счастливее?

Питер: Да, давайте.

М.: Труди?

Труди: Может быть, это потому, что Питер чувствует себя в большей безопасности? Потому что он из-за этого чувствует... не знаю, как сказать-то, ну, надёжность наших отношений, что ли. Мы, наверное, всегда хотели быть ближе, чтобы наши отношения были надёжными. По крайней мере мне всегда этого хотелось. Всегда хотелось, чтобы у меня с ребёнком были надёжные отношения, но все, всё этому мешало, включая то, что я сделала, когда привела в дом того мужчину.

М.: Питер, то, что мама говорит, подходит? То есть ты становишься чуть-чуть счастливее, потому что чувствуешь себя больше в безопасности и ощущаешь, что отношения с мамой стали более надёжными? И что вы всегда оба хотели таких надёжных отношений?

Питер: Да, да, конечно, подходит.

Природа нарративных бесед: от уникальных эпизодов к развитию насыщенной истории

Часто за одну терапевтическую беседу может быть пройдено потрясающее расстояние из начальной точки уникального эпизода до «населённых пунктов» на новых территориях жизни, территориях идентичности. Более того, в начале беседы подобный исход предсказать невозможно. Как подсказывает мой опыт ведения терапевтических бесед, результат превзойдёт все предсказания и ожидания. Это один из чарующих, увлекательнейших аспектов нарративной практики. В контексте этих бесед продолжается интрига, сохраняется напряжённость действия. Мы не знаем, куда попадём в результате, мы только знаем, что в конце беседы будем стоять на территориях жизни и идентичности, которые в начале беседы не могли себе и представить. Расшифровка интервью, которую я включил в этот раздел, демонстрирует оба этих феномена: расстояние, которое люди преодолевают за время терапевтических бесед, и непредсказуемость конечной точки этого пути.

Это интервью также иллюстрирует ещё один важный момент, касающийся карт нарративной практики: границы между различными видами карт часто размыты. Я показывал вам карты по отдельности, чтобы была возможность более чётко и ясно их описать. Однако на практике они часто пересекаются, накладываются друг на друга, и граница размывается. Нарративные беседы не развиваются по сценарию, не являются «образцом дисциплинированности», они «живые» и «своенравные». Участие терапевта в этих беседах во многом определяется откликами рассказчиков, и попытка заготовить вопрос заранее, как правило, ни к чему не приводит: каждый следующий вопрос рождается после ответа на предыдущий. Именно те возможности, которые содержатся в ответах людей, определяют вклад терапевта. В нижеследующем отрывке читатели обнаружат элементы карт пересочинения, восстановления участия и работы с внешними свидетелями.

Беседа вновь вернулась к заявлению Труди о том, что она не позволила себе оказаться полностью парализованной чувством вины. Я открыто проявлял любопытство, спрашивая, какие возможности это для неё открыло, что послужило для неё твёрдым основанием, позволило противостоять чувству вины, вырваться из его плена. Отвечая на эти вопросы, Труди описала кризис, который она пережила примерно восемнадцать месяцев назад. Этот кризис привёл её к осознанию нескольких важных моментов, в результате чего она оказалась на распутье. Она могла позволить чувству вины продолжать сковывать её жизнь, а могла выбрать иной путь, на котором приняла бы более реалистичный взгляд на некоторые силы, оказывающие влияние на тяжёлые жизненные ситуации в её личной истории – силы, контролировать которые у неё раньше не было возможности. В этот момент Труди «сделала правильный выбор» и теперь была точно уверена, что ей ничто не помешает.

М.: То есть вы были на распутье. У вас внезапно появилась новая возможность определить, по какому пути можно идти, и вы решили сделать правильный выбор.

Труди: Да, именно так.

М.: Вот эта позиция: «больше мне ничего не помешает» – это было новое достижение?

Труди: Да. Должна сказать, что раньше я ощущала себя проигравшей, у меня была пораженческая позиция, и это было ужасно. Как будто всё в сумраке.

М.: И последние восемнадцать месяцев вам удавалось сохранять эту новую убеждённость даже в сложных ситуациях?

Труди: Точно. Да, меня иногда ещё потряхивает, но я не отказываюсь от этой позиции.

М.: Вы сказали, что всегда хотели, чтобы у вас с ребёнком были близкие, надёжные отношения. Было ли в вашей жизни что-то ещё, чего вы всегда хотели? Есть ли какие-то другие надежды, мечты, которые не воплотились из-за того, что какие-то жизненные обстоятельства этому мешали?

Труди: Ну конечно, были, много было.

М.: Вы можете рассказать мне об этом побольше?

Труди: Ну, начать можно с того, что, как и Питер, я всегда хотела какого-то иного, лучшего будущего, я хотела такой жизни, в которой будет больше понимания и по крайней мере некоторого участия. Я хотела, чтобы жизнь была мирной, чтобы в ней было уважение.

М.: То есть надежды и мечты на лучшее будущее, где больше понимания, участия... более мирная жизнь, в которой будет больше уважения?

Труди: Да. Как и Питер, я хотела, чтобы у меня был шанс управлять собственной жизнью. Чтобы у меня было пространство для своей жизни. Вот что я всегда намеревалась сделать, но у меня, казалось, совсем не получается. Это очень угнетало меня.

М.: Эти намерения в отношении вашей жизни... как давно они появились?

Труди: Ой, давно, очень давно.

М.: Насколько давно?

Труди: Ну, они у меня с детства, очень давно это появилось. Я всегда искала чего-то иного. Я не могла бы выразить это так, как выражаю сейчас, у меня не было тогда слов, но вот что я искала. У меня были надежды, но не было возможностей воплотить их так, как мне бы хотелось, у меня не было для этого достаточно свободы. Я сильно переживала по этому поводу, долгое время чувствовала себя так, словно бьюсь головой о кирпичную стену.

М.: А были ли эти намерения поддержаны, разделены в семье, где вы росли?

Труди: Нет, совсем нет. Там не было понимания, не было терпения и уважения. Каждый имел своё мнение, а на мнения других всем было наплевать. Все пытались заткнуть и победить друг друга. Там было тяжело. Я не хотела принимать в этом никакого участия, не хотела, чтобы это продолжалось.

М.: И как же вам удалось сохранить эти намерения и мечты, когда их не поддерживал никто в вашей семье, когда в семье было так тяжело?

Труди: Ну, я не знаю. Наверное, это была стойкость. У меня, наверное, была какая-то жизнестойкость.

М.: Жизнестойкость. А что поддерживало эту жизнестойкость? Был ли кто-нибудь, кто признавал важность этих намерений и надежд, поддерживал их? Может быть, всё-таки был кто-то, кто разделял подобные надежды?

Труди: На самом деле, я вспоминаю, кое-кто был. У меня была бабушка, и мы с ней были достаточно близки; когда я была маленькой, мы вместе проводили много времени. Это была бабушка Лиллиан, мама моей мамы.

М.: А откуда вы знали, как понимали, что она поддерживала эти намерения и надежды на иную жизнь?

Труди: Ну, некоторые вещи просто понимаешь и знаешь. Она очень заботилась обо мне. Бабушка Лиллиан очень поддерживала меня. Ей нравилось, что я вдумчивая. Она не пыталась критиковать то, что я говорила. Когда я была с ней, можно было говорить, что я чувствую. Она понимала меня, она не навязывала мне своё мнение.

М.: Как долго вам удавалось так близко общаться с бабушкой?

Труди: Ох, это грустная история. Когда мне было примерно десять лет, мой отец получил новую должность в городе горняков на севере. Я хотела на каникулы поехать к бабушке, но отец не позволял мне, говорил о ней очень плохо. Думаю, она всегда вызывала у него ощущение угрозы. Помню, он говорил, что она вмешивается в дела его семьи. Он всегда говорил, что мы его семья, как будто мы его собственность.

М.: О, так вам никогда больше...

Труди: Помню, мне было очень грустно оттого, что я была от неё отрезана. Она пыталась писать письма и открытки, но отец пресёк её попытки. Он продолжал унижать её, и потом я узнала, что большую часть её писем и открыток он отправил обратно, не распечатывая, и никому из нас не сказал. Бабушка их хранила, моя двоюродная сестра когда-то потом мне их передала. Я поняла, что она никогда не сдавалась. Было замечательно получить в конце концов эти письма и открытки, но и очень грустно, потому что мне её так не хватало.

М.: То есть вы сказали, что ваша бабушка понимала вас и поддерживала.

Труди: Да, а ещё она очень меня любила.

М.: А знаете ли вы, почему она так любила, понимала и поддерживала вас? Что она ценила в вас, как вам кажется?

Труди: Мне кажется, я всегда знала, что она любила меня за то, кем я была, когда я была маленькой. У неё не было больших планов на мою жизнь. Ей нравилось, что я не настырная, что мы могли просто общаться и не давить друг на друга, и не было вот этого напряжения вокруг всё время.

М.: А если бы ваша бабушка Лиллиан могла бы быть здесь сейчас, и я бы спросил её, что она в вас ценила, как вам кажется, что она могла бы сказать?

Труди: Давайте подумаем... Наверное, она сказала бы, что я более восприимчивый человек, вдумчивый, что я не такая вот назойливая, настырная, упёртая, проламывающаяся сквозь все. Ей нравилось, что я более мягкая, нежная. Мы друг с другом общались очень мягко.

М.: Как вам кажется, каково ей было – иметь такую внучку, как вы, которая так чувствовала, понимала её?

Труди: Что вы имеете в виду – «каково ей было»?

М.: Я понимаю, что, когда вы были вместе, это было что-то особенное, и для вас это было очень значимо. Вы мне дали понять, что именно она ценила в вас. У меня есть догадка, что, когда бабушка Лиллиан была с вами, это каким-то образом затрагивало и её жизнь тоже. Как вам кажется, каким образом это могло затрагивать её жизнь?

Труди: Я думаю, она чувствовала, что я тоже её понимаю: мы воспринимали мир одинаково, мне нравилось то, что нравилось ей, мне было важно то, что ей важно.

М.: Как вам кажется, как это могло повлиять на её жизнь?

Труди: Я знаю, что она радовалась, когда я приходила к ней в гости. Когда я приходила к ней в гости, я подходила к воротцам и видела, как она выглядывает из окошка на кухне, ждёт меня. Так что я думаю, она была тоже счастлива, я ей приносила радость.

М.: Я бы хотел спросить Питера о том, что он услышал во время нашего разговора, если вы не против.

Труди: Конечно.

М.: Питер, каково тебе было слышать о той глубокой внутренней связи, которая существовала между твоей мамой и её бабушкой?

Питер: Нормально.

М.: Ну, нормально – это по-разному бывает. А для тебя «нормально» – это как?

Питер: Это нормально потому, что я начинаю лучше понимать.

М.: Лучше понимать что?

Питер: Что происходило с моей мамой и её бабушкой.

М.: Что же с ними происходило?

Питер: У них не было того пространства, которое им было нужно, они хотели лучшего.

М.: Как тебе кажется, это соответствует каким-либо образом тому, что ты говорил про «выйти и не вляпаться», про своё право управлять своей жизнью, иметь своё пространство, или это как-то отличается?

Питер: Я думаю, что это скорее то же самое, мы все немного связаны, похожи.

М.: Что ты имеешь в виду – «связаны, похожи немного»?

Питер: У нас у всех были сложности, и мы продолжали действовать.

М.: А каково тебе знать, что вы похожи?

Питер: Я об этом раньше не знал, я не знал про бабушку Лиллиан.

М.: То есть ты ничего не знал про свою прабабушку?

Питер: Нет, ничего не знал. Я даже не знал, что у меня была прабабушка Лиллиан.

М.: Труди, если бы ваша бабушка могла быть здесь и сейчас, и слушала бы наш разговор с Питером (как он вышел из ситуации, которая его злила), если бы она могла послушать наш разговор с вами (о том, как вы продолжали хранить то, что для каждого из вас важно), – как вам кажется, что бы её больше всего привлекло? Что было бы ей больше всего интересно? Что ей больше всего понравилось бы?

Труди: Ну, я знаю, что в семье, где она выросла, ей тоже было непросто. Она не имела права на своё мнение, для неё не было места, но она при этом не сдавалась, факт. Она продолжала пытаться выбраться из этой колеи, преодолеть это все. У неё пытались отбить охоту заниматься всем тем, что для неё было важно, но она сумела всё преодолеть. Я думаю что, ей бы очень понравилось, ей бы было очень важно, что Питер думает то же самое и делает то же самое.

М.: То есть ей бы понравилось, что Питер делает то же самое. Питер, а когда мы сейчас слышим про бабушку Лиллиан, это как-то соответствует тому, что ты говорил о праве на собственную жизнь, о праве на собственное пространство?

Питер: Да, я думаю, что здесь мы тоже похожи. Мне кажется, это правда.

М.: Труди, вы сказали, что если бы бабушка Лиллиан была здесь, она бы была очень заинтересована тем, как Питер ушёл от проблемы, покинул то место, где его многое злило. Как вам кажется, это повлияло бы на её представления о Питере? Что бы она теперь лучше о нем узнала, как о человеке?

Труди: Мне кажется, что она увидела бы Питера как человека, который может направить ход событий в более приемлемое русло, как человека, который начинает находить свой путь, двигается к тому, что для него важно в жизни, несмотря на то, что путь этот пока что достаточно тяжёл, и приходится много работать, много вкладываться. Она бы увидела в нем человека, который не позволит обстоятельствам вернуть его к началу пути.

М.: А как вам кажется, почему её так привлекло бы знание о действиях Питера, о том, что он стал уходить, в хорошем смысле, от проблемы?

Труди: Это потому, что она сама тоже боролась, чтобы освободить свою жизнь. У неё было мало шансов управлять своей жизнью и не было власти, но она продолжала пытаться, продолжала создавать пространство для своей собственной жизни. И в конце концов именно эти воспоминания о ней и о том, что она сделала, имеют значение.

М.: Давайте представим, что Лиллиан здесь, с нами сегодня и слушает наш разговор о том, куда продвигается жизнь Питера и ваша жизнь. Как вам кажется, если бы она услышала эти истории, что бы она думала, что бы чувствовала, что поняла бы?

Труди: Ну, она бы поняла, что победила, отстояла то, что для неё было важно, что ей удалось преодолеть все, несмотря на активные попытки контролировать её жизнь. Она поняла бы, что именно это наследие передалось её правнуку, и для неё бы это очень много значило.

М.: То есть это значило бы, что все её усилия, вся её борьба были...

Труди: Они того стоили. Да. Все эти маленькие шаги, которые она совершала, чтобы поддерживать надежду, чтобы делать то, что она намеревалась делать в своей жизни, – это всё чего-то стоило. Мне кажется, что она испытала бы огромное облегчение.

М.: То есть, несмотря на все...

Труди: Несмотря на всё давление, на унижения, на крики и скандалы, она достигла гораздо большего, чем все те, у кого была власть. Я думаю, что она очень гордилась бы Питером.

М.: Она бы очень гордилась Питером?