Текст книги "Братья"

Автор книги: Майкл (Микаэль) Бар-Зохар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 36 страниц)

– Но, Нина, Ральф же гораздо сильнее меня!

Нина пожала плечами.

– Ну так что же? Может быть, он и победит тебя в нескольких кулачных боях, но потом ты либо победишь, либо причинишь ему такую боль, что он больше не захочет с тобой связываться. Тебя перестанут задирать и все оставят тебя в покое, если поймут, что драться с тобой небезопасно. А теперь ступай, – неожиданно закончила она. – Почитай что-нибудь и подумай над тем, что я тебе сказала.

Оставшись одна в своей крошечной комнатке, Нина украдкой смахнула со щеки слезу. Бедный маленький Алекс! Сегодня его в первый раз побили за то, что он осмелился высказать собственное мнение, и вряд ли этот раз будет последним. Сегодня его били за московское "Динамо", а завтра будут бить за коммунистические идеалы. Дети бывают еще более жестоки, чем взрослые, в своем неприятии чего-то необычного и чужого. Алекс должен научиться Драться, должен уметь постоять за себя. В противном случае он может сломаться, позабыть все, чему она его учила, и попытается стать таким, как все, – человеком толпы.

На следующий день вечером Нина снова застала Алекса с разбитым лицом. Она притворилась, будто не замечает ссадин на его лице и страшного рубца над распухшей губой, а Алекс не стал ей ничего рассказывать. Еще через день он выглядел гораздо хуже. Однако на четвертый день, несмотря на то что глаз его закрылся лиловым кровоподтеком, он бросился ей навстречу с победным криком, стоило ей только перешагнуть порог. Порывисто обняв Нину, он тут же выпустил ее и заскакал вокруг нее на одной ноге.

– Ральф сновы на меня напал, – гордо объяснил он, – но я сумел ему ответить. Я ударил его прямо по колену. Жаль, что ты не видела, как он плакал и корчился в пыли, как червяк!

– Так ему и надо, – кивнула Нина. – Надеюсь, теперь он не будет тебя беспокоить.

Ральф и вправду больше не задирал Алекса, и его одноклассники нехотя, но приучились терпеть своего странного товарища. Все же в классе у Алекса не было друзей, кроме Джоуи Симпсона, смышленого и любознательного паренька, сына одного из школьных учителей. Джоуи очень привязался к своему странному знакомому, который, казалось, жил совсем в другом, сильно отличавшемся от его собственного мире, который одевался странно и смешно, мог читать по-русски и так интересно рассказывал о далекой России. И, конечно же, самым главным его достоинством было то, что он болел за московское "Динамо"! Скоро приятели стали неразлучны, и Алекс больше не чувствовал себя одиноким. Однако прошло совсем немного времени, и Нина обнаружила, что ее племяннику угрожает опасность гораздо более серьезная, чем одиночество.

Медленно и сначала почти незаметно школа изменяла Алекса. Нина и раньше волновалась из-за того, что он вынужден был посещать американскую школу, и теперь сбывались ее худшие опасения. Мальчик вырвался из заботливо созданного ею защитного кокона и оказался с глазу на глаз со всеми соблазнами, которыми была так богата американская действительность. Большую часть дня он проводил теперь со сверстниками, разговаривая на английском языке, узнавая все больше и больше об Америке и о ее ценностях, о ее народе и обычаях. Спору нет, Америка была настолько прекрасна, что от ее красоты дух захватывало. Особенно пришлась Алексу по душе история Соединенных Штатов – яхта "Мэйфлауэр", американская революция, война Севера и Юга... Слушая, как Алекс, захлебываясь от восторга, перечисляет эти памятные даты истории чужой страны, Нина почувствовала внезапный приступ острого беспокойства. Ей казалось, что в эти минуты он совсем забывает о России. Нина боялась, что Алекс незаметно станет чужим ей, а она ему и тогда ничто не поможет ей вернуть его обратно.

В конце концов он был всего лишь ребенком, легко поддающимся любому влиянию! Он играл с одноклассниками в софтбол, читал американские книги и был совершенно околдован первым увиденным фильмом – это был "Робин Гуд" с Эрролом Флинном в заглавной роли. Как-то ему встретились на улице еврейские мальчишки с длинными пейсами и в смешных ермолках, и это пробудило его интерес к своему происхождению.

– Кто я больше всего? – серьезно спрашивал он. – Я больше русский или больше еврей? Могу ли я быть еще и американцем?

Он все еще болел за "Динамо", но ему нравились также "Доджеры" и "Янки". Когда "Доджеры" переехали из Бруклина и обосновались на другом конце континента в лос-анджелесском Чейвз-Равине, Алекс разделял возмущение своих одноклассников.

– Они нас предали, – горячо убеждал он Нину тем же вечером, и глаза его пылали гневом. – Они предали Бруклин!

Теперь он одевался так же, как и другие дети, и требовал от Нины яйца всмятку и кукурузные хлопья к завтраку, шоколад "Херши" и жевательную резинку. Ему трудно было устоять перед гамбургерами и "хот догами". Все чаще и чаще он приносил домой детские комиксы, с интересом следя за приключениями Супермена. Конечно же, он обожал мультфильмы про Микки-Мауса, Плуто и утенка Дональда, а после школы они с Джоуи любили посидеть в "Голливудском газированном фонтане", где стоял настоящий телевизор.

Тревога Нины достигла предела, когда, вернувшись из школы, Алекс с гордостью поведал ей, что они учили национальный гимн. Потом он встал перед ней, серьезный семилетний ясноглазый мальчуган, и, прижав к сердцу правую руку, пропел ей своим приятным мелодичным голосом "Звездно-полосатый флаг". Закончив петь, он уставился на нее, и Нина увидела, что щеки его пылают от волнения и переполняющих его сильных чувств.

– Замечательно, голубчик мой, – с трудом выдавила она похвалу. – Очень хорошо.

Телефон в квартире Нины Крамер звонил очень редко. В основном ее беспокоил мистер Шпигель по деловым вопросам. Время от времени звонили ее товарищи из Движения в защиту мира, однако тем осенним вечером Нина подозвала к телефону Алекса.

– Это тебя, – сказала она.

Алекс разговаривал по телефону всего два раза в жизни. Оба раза было очень плохо слышно, и теперь он изо всех сил прижал телефонную трубку к уху.

Это звонил Джоуи.

– Ты слушаешь новости? – завопил он радостно.

– Какие новости? – переспросил Алекс, слегка оглушенный. Должно быть, произошло что-то очень важное, если Джоуи так взволнован.

– Погоди, я попросил папу записать, – отозвался Джоуи и серьезным голосом прочел: – "Телеграфное агентство Советского Союза сообщает, что СССР вывел на орбиту вокруг Земли первый искусственный спутник".

– Ух ты! Вот это да!

– Спутник... – продолжал Джоуи. – Кстати, что означает это слово по-русски?

– Компаньон, попутчик, – объяснил Алекс. – Что там еще?

– "Спутник был выведен на орбиту советской ракетой-носителем, используемой в мирных целях. Он постоянно посылает радиосигналы, которые можно принимать на всей поверхности земного шара. Советский Союз, – с торжеством в голосе закончил приятель, – запустил в космос первый в истории человечества искусственный спутник и положил начало новой космической эре".

Алекс пришел в такой восторг, что ему не хватало слов, чтобы выразить свои чувства.

– Замечательно, Джо! Замечательно! – закричал он в трубку. – Мы победили!

– Безусловно, – донесся голос Джоуи. – Поздравляю!

Вне себя от радости Алекс обнял Нину за талию и закружился с ней по комнате.

– Мы выиграли! – восклицал он. – Мы выиграли космическую гонку!

Он пел и кричал, не переставая при этом прыгать и скакать. Запыхавшись, он еле смог сообщить потрясающую новость тетке. Его энтузиазм был столь заразителен, что она тоже расхохоталась, кружа вместе с ним по комнате. Алекс ни разу не видел, чтобы она так улыбалась раньше.

– Это правда, голубчик мой? Спутник? Какое замечательное слово! Да, мой милый, сегодня действительно великий день!

– Американцы только хвастались, что хотят запустить спутник, но у них ничего не получилось... – задыхаясь от радости, бормотал Алекс, крепко обнимая ее за талию. Голова у него закружилась, он споткнулся и чуть не упал. – А русские никому ни слова не говорили, а потом раз – и запустили! Мы в космосе, ура-а!

Нина кивала и улыбалась. У Алекса в голове внезапно промелькнула замечательная идея. Неожиданно оборвав танец, он помчался на улицу. Там, в киоске Лоуи, он купил вечерний выпуск газеты, на первой полосе которой уже был огромный заголовок: "Красный спутник в космосе". Под ним была помещена фотография, распространенная советским агентством новостей, – сверкающий шар, ощетинившийся тоненькими антеннами.

Вернувшись домой, Алекс вырезал из газеты передовую статью с фотографией, приклеил ее на картонку и прикрепил кнопками к стене над своим столом. Рядом с цветным плакатом с изображением Красной площади и черно-белым снимком, на котором советские солдаты водружали над Берлином флаг победы, спутник смотрелся великолепно. Кроме этих картинок, на стене уже висели портреты Карла Маркса и Сталина, а также изображение знаменитого броненосца "Потемкин", который, по мнению Алекса, выстрелом из своего орудия дал сигнал к штурму Зимнего дворца в Петрограде. Почетное место в этой скромной частной коллекции занимал маленький бронзовый бюст Ленина, который стоял у Алекса на столе.

В последующие годы его собрание пополнялось другими, самыми разными фотоснимками и вырезками из газет и журналов. Там были портрет Гагарина первого русского космонавта, красочный плакат со сценой из балета Большого театра, цветной снимок московского "Динамо", на котором футболисты были сфотографированы в своих голубых майках на поле своего стадиона в Москве. Каждый год Алекс выбирал "снимок года" и вывешивал над столом, аккуратно выведя памятную дату в правом нижнем углу.

В 1960 году это были обломки шпионского самолета У-2 пилота Пауэрса, сбитого советской зенитной ракетой; в 1961-м на стене появился портрет бородатого улыбающегося Фиделя Кастро с сигарой в зубах, который прибыл в залив Свиней, чтобы проинспектировать последствия провалившейся с таким треском операции ЦРУ.

Алекс хотел бы повесить на стену пару вымпелов, концертную фотографию "Битлз", смешную открытку с кроликом Банни, подаренную ему Джоуи, и портрет Джонни Вейсмюллера в роли Тарзана, но Нина пришла в ярость.

– Я не потерплю этого мусора в своей гостиной, – отрезала она.

Она также не позволила Алексу вывесить его любимый портрет президента Кеннеди. На фотографии молодой президент шагал в спортивной рубашке по ржаному полю, а за спиной его нависли над горизонтом грозовые тучи. Нина твердо сказала Алексу свое окончательное "нет", хотя это было еще до попытки вторжения американских войск на Кубу.

Алекс считал, что Нина поступает несправедливо. Кеннеди подверг жесткой критике прежнего президента Эйзенхауэра за ложь русским о разведывательном полете У-2. Эйзенхауэр тогда заявил советскому премьеру Хрущеву, что он ничего не знал о задании, которое выполнял американский летчик над территорией России. Это, вне всякого сомнения, было неправдой, и Кеннеди громко объявил об этом, хотя американский народ мог отвернуться от него за то, что он говорит столь нелицеприятные вещи об их любимом Айке.2

Но эти доводы Нину не убедили, и она сердито сорвала портрет со стены.

– Никто из моих друзей никогда не увидит в моем доме портрет американского президента, – неумолимо и твердо сказала она, и Алекс подчинился, хотя он никак не мог взять в толк, чем так насолил Нине американский президент.

Кроме того, ее "друзья" перестали навещать Нину с тех пор, как он поселился в гостиной. Алекс догадался, что до его появления в гостиной иногда устраивались собрания бруклинского отделения Движения в защиту мира и лиги Розенбергов, уже давно казненных. В основном сюда приходили немолодые люди, плохо и бедно одетые, которые говорили с сильным иностранным акцентом.

– Вот поэтому за мной и следят те люди в автомобиле, – объяснила ему Нина.

Алекс не знал, что это за люди, но догадался, что за Ниной следят потому, что она поддерживает Советский Союз.

Впрочем, в последнее время люди в автомобиле появлялись крайне редко, всего один или два раза за несколько месяцев. Они подъезжали к дому вечером и, посидев в машине часа два, исчезали. Иногда агенты появлялись без машины. Тогда они со скучающим видом вышагивали по тротуару под окнами или следовали за Алексом. По-видимому, они считали себя хитрыми и ловкими, но Алекс быстро научился распознавать филеров, и его трудно было провести.

Мальчик рос очень наблюдательным, обладал острым восприятием и цепкой памятью. Он даже разработал собственную методику, позволяющую ему обнаружить преследователей. Со временем это превратилось для него в увлекательную игру, в которой он с удовольствием участвовал. Он выискивал на своей улице незнакомцев и старался убедиться, что почтальон, молочник, разносчик из прачечной и мальчишка из бакалейной лавки, проходившие мимо их подъезда, – именно те люди, которых он знал в лицо. Алекс подолгу рассматривал автомобили разъездной торговли, появлявшиеся по соседству, и запоминал названия фирм, которым эти автомобили принадлежали, а также обращал особенное внимание на легковые машины, которые приезжали из других частей города.

Отправляясь в школу, он часто менял свой маршрут, кружил по хорошо знакомым улицам и проходным дворам, определяя, есть ли хвост. Он следил за происходящим за спиной, рассматривая отражения в витринах магазинов. Иногда Алекс неожиданно останавливался и резко оборачивался назад, высматривая преследователей среди прохожих. Он старался даже запомнить лица людей, которых он встречал на улице, ибо одним из его главных достоинств была отличная зрительная память. Дважды ему Удалось заметить, что двое мужчин, которых он уже видел возле своего дома, следуют за ним по пути из школы. Отвязаться от них оказалось легче легкого, а их неуклюжесть развеселила его.

Теперь он учился в седьмом классе высшей ступени средней школы Джефферсона с Джоуи, Ральфом и Степей. В школе он очень хорошо успевал по всем предметам, кроме математики, которая была его слабым местом. Недавно Алексу исполнилось тринадцать, и он рос не по дням, а по часам. Он начал поглядывать на девочек, хотя пока никто персонально не привлекал его. Джоуи же был влюблен в Лауру Гендель, девочку из их класса с рано развившейся фигурой, хотя Алексу она казалась чересчур полной.

Понемногу он превращался в высокого, атлетически сложенного молодого человека. Еще со времен своих стычек с Ральфом он решил научиться защищать себя и каждое утро совершал пробежки, а летом плавал в океане и упорно тренировался дома. В свободные вечера он ходил в боксерскую школу Большого Джека Макмиллана, где подавал полотенца, помогал убирать ринги и раскладывал по корзинам мокрую от пота форму тренирующихся там парней. Алекс пристально следил за спарринг-боями и старался запомнить каждое движение бойцов. Иногда сам Большой Джек, огромный и сильный мужчина с красным лицом и расплющенным боксерским носом, вручал Алексу пару перчаток и позволял молотить тяжелую "грушу" или давал практические советы.

– Когда дерешься с противником, – часто повторял Джек, жуя свою сигару, – помни правило номер один: левая нога впереди, согнута в колене, правая сзади, поддерживает твой вес. Потом делаешь движение всем телом вперед, как будто бросаешь его, переносишь тяжесть на левую ногу, а всю силу вкладываешь в удар правой – бац!

Алекс раз за разом повторял это упражнение, но Большой Джек только недовольно качал головой.

– Нет, парень, не получается. Бойца из тебя не выйдет. В тебе нет огня, нет агрессивности. А это самое важное, понимаешь? "Инстинкт убийцы"!

И все же его усилия не пропадали даром. Бицепсы Алекса становились все больше, и он с удовольствием ощущал, как твердеют его мускулы, когда он сжимает кулаки. Рубашки стали тесны ему в плечах.

Нине приходилось постоянно перешивать что-то из его одежды, покупать новые, более просторные вещи, чтобы успеть за его стремительным ростом. Летом на распродаже в универмаге Маршалла она купила ему прекрасную куртку летчика из натуральной кожи. От куртки чудесно пахло, меховой воротник приятно согревал Алексу шею. Куртка была совершенно новой в отличие от большинства вещей, приобретенных Ниной в магазине Поллака, где торговали поношенной одеждой. Алекс был так счастлив, что с трудом дождался прохладной погоды, когда куртку можно было носить.

В первый же день осени, когда он, гордый, отправился в школу, облаченный в свое кожаное сокровище, небольшая группа учеников поджидала его у ворот. Там были и Ральф, и Стейси, а также еще два паренька, которых звали Брэд и Томми. Барт, который дразнил его в первом классе, переехал на Манхэттен, ибо туда отправился его внезапно разбогатевший отец. Алекс обратил внимание, что при виде его мальчишки сразу замолчали, и сообразил, что его снова ждут неприятности.

Он догадывался, в чем дело. Накануне вечером президент Кеннеди с тревогой объявил, что советские ракеты, размещенные на Кубе, угрожают безопасности Соединенных Штатов. Разведывательный самолет США, пролетевший над островом, сумел сфотографировать пусковые установки ракет. Алекс смотрел вечерние новости по телевизору в "Голливудском газированном фонтане", куда они отправились вместе с Джоуи, и своими глазами видел эти снимки. Кеннеди также заявил, что боевые расчеты ракет укомплектованы советскими солдатами. Джоуи считал в этой связи, что Америка должна немедленно оккупировать Кубу и убить Кастро.

Известие об обнаруженных на Кубе ракетах потрясло мир. Алекс не понимал, почему Советский Союз, будучи миролюбивой державой, угрожает Америке ракетами. Нина объяснила ему, что все обстоит как раз наоборот: именно американские ракеты, размещенные по всему земному шару, угрожают безопасности Советской страны и что именно американские бомбардировщики постоянно дежурят в небе, готовые по приказу президента в любую минуту подвергнуть СССР ядерной бомбардировке. Именно Соединенные Штаты являлись агрессором, строящим планы уничтожения России. Советский премьер Никита Хрущев вынужден защищать свою страну!

Хрущев Алексу не нравился. На заседании Генеральной Ассамблеи ООН советский лидер был так возмущен антисоветской речью кого-то из выступающих, что снял ботинок и, выкрикивая угрозы, сердито стучал им по трибуне. Алексу казалось, что протест в такой форме выглядит слишком наивным и детским и не к лицу руководителю великой страны. Нине пришлось снова объяснять ему, что в поведении Хрущева не было ничего предосудительного.

– Американцы превратили Организацию Объединенных Наций в орудие пропаганды против СССР, – сказала она. – Россия должна была показать всем, что больше не собирается мириться с подобным положением.

Алекс не спорил. Однако вчера вечером, слушая выступление президента Кеннеди по телевидению, он вспоминал злополучный ботинок и сердитые крики Хрущева.

Когда Алекс приблизился к школьным воротам, Ральф преградил ему путь.

– Мы не хотим, чтобы ты учился с нами в одной школе, – злобно сказал он. – Это американская школа, и здесь не место красным шпионам.

С этими словами он схватил Алекса за рукав.

– Отпусти, – пробормотал Алекс негромко. – Я не хочу драться.

С Ральфом они не дрались с первого класса, однако их взаимная неприязнь была настолько сильной, что они почти не разговаривали друг с другом.

– Цыпленочек, – поддразнил его Ральф. – Маленький желторотый цыпленочек.

"Спокойнее, – сказал себе Алекс, – ты один против четверых. Как бы избежать драки?"

– Может быть, хочешь пальнуть своими ракетами прямо сейчас? насмешливо спросил Томми, красивый белокурый и голубоглазый мальчишка.

– Ты шпион! – злобно выкрикнул Стейси, делая шаг к Алексу.

– Неправда, – сердито ответил Алекс, стряхнув с плеча руку Ральфа.

– А мы видели по телевизору, как ты шпионил за нашим послом в Москве. Ты подлый фискал и использовал наш герб, – снова заговорил Томми. – Разве тебе не стыдно?

Накануне вечером в телевизионной программе новостей седой человек по имени Генри Кэбот Лодж демонстрировал герб Соединенных Штатов в виде орла, вырезанного из дерева. Русские ухитрились поместить подслушивающее устройство в его внутренней Полости, как раз в клюве птицы. Герб висел на стене в кабинете посла Америки в России, и русские прослушивали все его разговоры.

Алекс попросил разъяснений у Нины, и тетя ответила ему, что Советский Союз не может не защищаться и всем известно, что американское посольство в Москве занимается сбором разведывательной информации о Советской Армии.

– Все вы шпионы! – вступил в разговор Брэд, приземистый плотный мальчишка с рябым лицом. Его черные маленькие глазки смотрели на Алекса подозрительно и злобно. – Мы-то знаем, что у тебя в семье все шпионы.

– Неправда! – защищался Алекс. Вокруг них уже собралась небольшая толпа школьников, которые сердито глядели на него.

– Убирайся в свою Россию! – произнес у него за спиной чей-то тонкий голосок.

– Твои родители сидят в тюрьме за шпионаж, – прошипел Брэд.

– Нет! – Алекс вспыхнул. – Они погибли в автомобильной катастрофе.

– Лжешь, – перебил его Ральф. – И твоя любимая тетя тоже шпионка. Мой папаша сказал, что ее зовут Нина Крамер и ее судили за шпионаж. Мы видели фотографию в газетах.

– Но это не так!

– Мы видели твою Нину, когда она приходила забирать тебя из школы, продолжал Ральф.

Алекс помнил, что Нина действительно два или три раза приходила в школу после уроков и ждала его у ворот.

– Она приходила шпионить за нашей школой, чтобы выстрелить по ней ракетой и убить всех нас. Она тоже попадет в тюрьму, как и все другие шпионы!

Дети приветствовали слова Ральфа одобрительным гулом.

– Алекс! Саш-ша! – пропищал Стейси противным голоском, театральным жестом протягивая руки к Алексу. Затем он начал ходить кругами вокруг него, копируя походку Нины. – Иди сюда, Саш-ша! – продолжал он, пытаясь передать ее сильный акцент. Очевидно, он подслушал один из их разговоров.

Остальные дети расхохотались.

– Ее повесят, – сказал уверенно Ральф, воодушевленный поддержкой. – А может быть, поджарят на электрическом стуле.

– Ты, гад! – взорвался Алекс.

Он не мог допустить, чтобы этот мерзкий подонок оскорблял его Нину. Размахнувшись, он попытался ударить Ральфа по лицу, но тот уловил его движение и отступил назад. Кулак Алекса лишь слегка задел его по щеке. В следующую секунду Ральф ловко пнул ногой его в пах.

Боль была нестерпимая. Алекс со стоном сложился пополам. Одобрительные хлопки и приветственные крики школьников, подбадривавших Ральфа, доносились до него как будто сквозь слой ваты. Трое приятелей Ральфа, немного поколебавшись, тоже вступили в драку.

Но они мешали друг другу, и их удары не достигали цели. Алекс слегка перевел дух, хотя боль еще не отпустила его. Когда Брэд попытался схватить его за пояс, Алекс ударил его носком ботинка по голени, и тот потерял равновесие. Падая, Брэд схватил его за рукав новенькой куртки. Раздался треск, и мальчишка повалился на землю, сжимая в пальцах оторванный рукав.

В ярости Алекс оттолкнул Брэда подальше и локтем двинул Стейси в живот. Стейси отпрянул, не в силах вдохнуть воздух.

Перед Алексом стоял один Ральф. Он настолько был уверен в себе, что даже не потрудился защитить лицо. Сейчас! В памяти Алекса отчетливо прозвучал голос Большого Джека: "Левая нога согнута в колене и выдвинута вперед, вес тела приходится на правую ногу. Переносишь тяжесть тела на левую ногу, всю силу вкладываешь в удар – пошел!"

Алекс изо всей силы ударил Ральфа в подбородок, мощный удар был направлен снизу вверх. Ральф отлетел назад и рухнул на пешеходную дорожку, закатив глаза.

Однако триумф Алекса оказался недолгим. Брэд и Стейси успели вскочить на ноги и теперь с двух сторон схватили его за руки, а Томми несколько раз ударил Алекса кулаком в живот. От боли Алекс согнулся, и Томми ударил его в лицо. Алекс извивался в руках своих врагов, пытаясь лягнуть Томми ногой, но Брэд и Стейси крепко держали его руки, а Томми продолжал молотить его кулаками и коленями.

– Проклятый шпион! – приговаривал он при этом. Один из его ударов рассек Алексу бровь, и горячая кровь залила левый глаз, мешая смотреть, а вся щека горела точно в огне.

– Что вы делаете?! Немедленно прекратите! – раздался рядом гневный возглас. Мальчишки немедленно выпустили Алекса и разбежались. – Все равно я вас всех видел! – прокричал человек им вслед, и Алекс узнал голос мистера Либлиха, преподавателя математики.

Учитель в синем костюме и мягкой черной шляпе с широкими полями, которую он всегда надевал на улице, погнался за драчунами и исчез во дворе школы. Алекс покачнулся и скорчился на грязном бордюре, держась руками за живот. Его тошнило. Новая куртка окончательно испорчена: кроме оторванного рукава, коричневая гладкая кожа была сильно исцарапана и местами прорвана. "Что скажет Нина?" – подумал Алекс, но тут же забыл о своих несчастьях, увидев, что Ральф все еще лежит на асфальтовой дорожке.

Наконец он застонал и неуверенно поднялся на ноги, тряся головой словно собака, вышедшая из воды. "Видел бы меня Большой Джек!" – с гордостью подумал Алекс. Это был безупречный нокаут, достойный профессионала.

На следующее утро Нину и Алекса вызвали в кабинет директора. Мистер Холловэй стоял за своим большим столом, нервно постукивая тупым концом карандаша по страницам раскрытого личного дела. Над его головой на стене рядом с национальным флагом висел портрет Томаса Джефферсона.3 Справа от него в шкафчике со стеклянными дверцами стояли десятки мерцающих кубков коллекция спортивных трофеев и наград школьных команд за разные годы. В небольшом кабинете стоял застарелый запах крепкого табака.

Директор, худой человечек средних лет с редкими седеющими волосами и выступающими скулами, не производил внушительного впечатления. Поношенный пиджак свободно свисал с его узких костлявых плеч, а тогдая морщинистая шея торчала из широкого воротника серой рубашки, которая была ему явно велика. Алекс знал, что директор всегда говорил негромко и никогда не повышал голоса, однако сегодня, по-видимому, случай был особый. Он смотрел на них холодным, неприязненным взглядом, а на скулах его пылали красные пятна гнева. Мистер Холловэй даже не предложил Нине сесть.

– Я буду краток, – начал директор, и по его тону стало ясно, насколько он сердит. – Вчерашнее происшествие является позором для школы Джефферсона. Вашему поведению, Алекс Гордон, нет никаких оправданий. Я не потерплю никаких драк среди своих учеников.

– Но их было четверо против меня одного, – возразил Алекс.

– Школа еще не скоро забудет о вчерашнем скандале, – продолжал мистер Холловэй, словно не слыша Алекса. Его рука с трубкой потянулась к круглой пепельнице, но потом остановилась и вернулась обратно.

– Свидетелями драки были многие школьники. Они не только были испуганы, но некоторые даже получили увечья. – Мистер Холловэй взглянул на разбитое лицо Алекса. – Ральф Бэрр лишился двух зубов и находится в больнице.

"Так ему и надо! Поделом!" – обрадовался Алекс, однако произносить эти мысли вслух не стал. Вместо этого он сказал, отвернувшись от Нины:

– Мне порвали новую куртку...

Директор поднял руку.

– Я не позволю превращать мою школу в антиамериканское заведение!

– Что он говорит? – встревожилась Нина, но Алекс сделал ей знак подождать. Ему было очевидно, что мистер Холловэй винит во вчерашнем происшествии только его.

– Вы, молодой человек, – продолжил директор, – вряд ли можете подать своим товарищам пример американского патриотизма.

– Но я не...

Холловэй не дал ему договорить.

– С самого первого дня пребывания в нашей школе вы, не переставая, высказываете мысли и суждения, лестные для нашего злейшего врага Советской России и враждебные по отношению к Соединенным Штатам. Я прекрасно осведомлен о том, как вы ведете себя в классе. Вы ведете себя так, как будто не имеете никакого отношения к стране, в которой живете. Возможно, в этом нет вашей вины, но тогда тем более прискорбно, что ваша... – он посмотрел на Нину, – ...ваша семья воспитала вас подобным образом.

– Что вы сказать о семья мальчика? – удалось переспросить Нине на ломаном английском.

– Мой телефон не переставая звонит со вчерашнего вечера, – повернулся к ней директор. – Ко мне поступили жалобы от очень многих родителей, которые требуют исключить вашего племянника из школы.

– Кто эти родители? – воинственно перебила его Нина.

Вчера вечером, когда Алекс рассказал ей о драке, она крепко поцеловала его и одобрила:

– Ты молодец, голубчик мой. Ты поступил правильно!

– Например, мистер Бэрр, – ответил директор. – Мистер Варшавский, отец Стейси, а также один из наших учителей, мистер Джон Симпсон.

– Мистер Симпсон? – Алекс был потрясен. Джон Симпсон был отцом Джоуи.

– Именно так, – подтвердил мистер Холловэй. – Он считает, что вы дурно влияете на его сына.

Впервые Алекс испугался. Если даже отец Джоуи не хочет, чтобы они дружили... Несмотря ни на что, Алекс любил свою школу, и ему нравились некоторые одноклассники и учителя. Если его выкинут, он не сможет больше видеться с Джоуи.

– Пожалуйста, не делайте этого... – заговорила Нина, уяснив, чем угрожает директор ее Алексу.

– Я принял решение не исключать вас, – сказал директор, строго глядя в лицо Алексу. – Вы прекрасно учитесь и на этот раз отделаетесь предупреждением. Скажите спасибо, что страна, приютившая вас, демократическая и вы имеете право открыто высказывать самые возмутительные суждения. Уверяю вас, что в Советском Союзе дело обстоит совсем не так.

Директор вытер лоб серым носовым платком.

– Вас переведут в другой класс, подальше от Ральфа Бэрра и его друзей...

"И от Джоуи", – подумал Алекс.

– Я официально предупреждаю вас, что, если услышу еще одну жалобу на ваше недостойное поведение, исключу вас немедленно. Это ясно?

– Да, – прошептал Алекс. Горло его перехватило. То, что здесь происходило, было несправедливо, и он хотел возразить, что ни в чем не виноват, однако Алекс боялся ухудшить ситуацию и промолчал. Никогда он еще не чувствовал себя таким униженным.

На самом деле ни угроза мистера Холловэя исключить его из школы, ни боязнь новой схватки, ни даже страх расстаться с другом Джоуи не помешали бы Алексу свободно высказывать свое мнение. Причина крылась в другом.

Однажды вечером, через несколько дней после начала Карибского кризиса, они с Джоуи снова были в "Голливудском фонтане". Отец по-прежнему запрещал ему встречаться с Алексом, но Джоуи не обращал на это внимания. На этот раз он спешил поделиться с другом радостью – Лаура ответила на его записку, но Алекс не слушал его. Он был готов к тому, что каждую минуту может разразиться война между Советским Союзом и Соединенными Штатами, особенно теперь, после того как президент Кеннеди отдал распоряжение ВМС США о блокаде Кубы. С экрана телевизора постоянно доносились сообщения дикторов о том, что с минуту на минуты будет оглашен специальный информационный бюллетень.