Текст книги "Братья"

Автор книги: Майкл (Микаэль) Бар-Зохар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 36 страниц)

Его планы относительно Алекса Гордона совершенно расстроились. До сих пор все шло хорошо, просто отлично: сначала подвернулся подходящий момент для того, чтобы ознакомить Алекса с чудовищными преступлениями брата, затем они весьма своевременно эвакуировали Алекса и его девчонку в Бельгию. Теперь у Алекса были все основания поступить на работу в ЦРУ и начать поединок с братом, однако тут-то и вышла заминка. Проклятый ублюдок отказался. Несмотря ни на что, он продолжал любить Дмитрия и не хотел причинять ему вред. И в жизни Алекс, как выяснилось, не искал приключений и бурных переживаний. Его прельщало серенькое существование среднего человека в его маленьком домике, с маленькой женушкой, в окружении маленьких сопляков, с его маленькой посмертной страховкой. Каждые два года он будет покупать новый автомобиль, радоваться кружевным салфеточкам на телевизоре, а по воскресеньям – с глупой улыбкой на лице и в дурацком фартуке, расшитом розовыми поросятами, – станет готовить шашлык в мангале на заднем дворе.

Вся операция провалилась. Гордон не поступит в ЦРУ и не станет сражаться против своего брата. Этот человек, так хорошо изучивший Советский Союз, которому знаком образ мыслей Морозова, вдруг отказался от роли, предназначенной ему с самого начала. Теперь-то Гримальди понимал, что неверно оценил Алекса. Парень оказался гораздо слабее, чем он рассчитывал. Он станет противником Морозова только в том случае, если будет чувствовать к нему страшную ненависть, если все его остальные чувства и моральные принципы будут отодвинуты на второй план ослепляющей жаждой мести.

"Мести... – подумал Гримальди. – Но за что Алекс станет мстить Дмитрию? Он ничего ему не сделал, скорее это у Морозова есть причины ненавидеть брата. Через пару дней Алекс улетит в Штаты и станет жить спокойной и сытой жизнью со своей Татьяной. Ничто не помешает ему строить свой собственный рай, если только... если только не случится так, что он навсегда потеряет свою Татьяну. Потеряет ее из-за Дмитрия..."

Гримальди отставил свою чашку. Промелькнувшая в его голове мысль была омерзительной, отталкивающей, просто ужасной, однако в ней была своя внутренняя логика. Если бы он только знал, как все правильно обставить! Если бы это сработало, Алекс бы умолял Гримальди помочь ему отомстить брату за потерю любимой.

Гримальди поднялся и вышел в дождь, двигаясь медленно, словно во сне. На углу он взял такси и поехал на главный почтамт Брюсселя. Огромный зал кишел людьми, и Гримальди порадовался благоприятному стечению обстоятельств. Войдя в телефонную будку, он обернул трубку своим носовым платком и набрал номер в Париже. Линия оказалась занята, Гримальди выждал немного и снова набрал номер.

– Торгпредство, – отозвался женский голос.

– Дмитрия Морозова, – прохрипел Гримальди. Через мгновение он услышал голос Дмитрия, который показался ему озабоченным.

– Татьяна Романова, – проскрипел он по-французски, стараясь говорить низким, натужным басом. – Завтра в девять утра. Брюссель, Рю Гаспар, 37, квартира 17.

– Алло? Алло? Кто это? – загромыхал в трубке голос Дмитрия, но Гримальди уже дал отбой и вышел из телефонной будки, вытирая платком покрывшийся испариной лоб.

"И нет никаких причин раскаиваться в содеянном, – сказал он себе. Собеседования с девчонкой закончились, и больше она ни на что не пригодится".

Сидя во взятом напрокат "таурусе", припаркованном на углу, Дмитрий смотрел, как Алекс выходит из подъезда и усаживается в черный "пежо". Никита Серебров, бывший в машине вместе с Дмитрием, видел этот автомобиль раньше. Он стоял перед подъездом, и водитель не покидал его. На мгновение Дмитрий подумал о ловушке, но тут же отмел эту мысль. Если кому-то хотелось убить или похитить его, то удобнее всего это было бы сделать в Париже, где нетрудно было узнать его адрес и распорядок дня. Совсем не обязательно было заманивать его для этого в Брюссель.

Он понятия не имел, кто мог ему позвонить, однако посчитал, что сообщение стоит проверить. Теперь же при виде Алекса его сердце подпрыгнуло от злобной радости.

Тем временем водитель "пежо" запустил двигатель и машина умчалась.

– Жди меня здесь, – приказал Дмитрий Сереброву. Перейдя улицу, он вошел в подъезд дома номер 37.

Подъезд был мрачным и холодным. Дмитрий не стал пользоваться лифтом лифт мог легко превратиться в ловушку. Вместо этого он крадучись поднялся наверх. На каждой лестничной площадке было по четыре двери, и семнадцатая квартира оказалась на пятом этаже.

Двигаясь в темноте почти на ощупь, Дмитрий слышал стук собственного сердца. Через мгновение он увидит Татьяну. Что он ей скажет? Что любил ее больше всего на свете? Что никогда и никого не любил, кроме нее, и что теперь она его предала? Он догадывался, что Татьяна не любит его, однако это не имело никакого значения. Она была его женщиной, ей он верил и о ней заботился, а она ткнула его ножом в спину.

Вот и пятый этаж. Семнадцатая квартира была с правой стороны, и пальцы Дмитрия ласково ощупали дверной замок. Бесшумно открыть его было для такого специалиста, как он, парой пустяков. Дмитрий выудил из кармана крошечный набор инструментов. Чтобы справиться с замком, ему потребовалось меньше минуты. Он вошел и аккуратно прикрыл за собой дверь.

– Алекс? – раздался голос Татьяны.

Тяжело дыша, Дмитрий остановился посередине гостиной. Сердце в груди билось болезненными, резкими толчками. Невероятно, но он не мог сделать больше ни шага.

– Алекс?

Татьяна появилась в дверях, умопомрачительно красивая, эльфоподобная дева в белой юбке и свободной белой рубашке. На губах цвела счастливая улыбка.

Дмитрий застыл на месте, но в силах пошевелиться. Сейчас она могла бы пройти мимо него, и он не в силах был бы ее остановить. Она могла направить на него пистолет, и он не сделал бы ни единого движения, чтобы защититься. Она могла заговорить с ним, и он готов был ответить ей, готов был сделать все, что только было в его силах, лишь бы вернуть ее. Но она в ужасе закричала и, беспомощно прихрамывая, ринулась обратно в спальню. Это вывело Дмитрия из оцепенения, и он бросился следом. При виде смятой постели кровь его вскипела в жилах. Здесь эта сучка трахалась с его братом, быть может, несколько минут назад. Она впустила его в свое лоно, она царапала его спину и шептала слова любви, задыхаясь от страсти.

И он повернулся к ней, пальцы его рук сами собой скрючились наподобие когтей.

Татьяна, дрожа, остановилась возле кровати. По ее искаженному страхом лицу текли слезы. Она попалась, ей некуда было бежать и некуда было спрятаться. Она даже не подняла рук, чтобы защищаться, видя, что Дмитрий подходит к ней, просто смотрела на него потухшим взглядом, в котором Дмитрий прочел отчаяние и покорность судьбе. Татьяна понимала, что все кончено и надежды нет. Она ждала смерти.

Дмитрий сделал еще один шаг. Татьяна не пошевелилась. Она лишь продолжала горько плакать, кусая губу. Повинуясь внезапному импульсу, Дмитрий потянулся к ней и обнял, изо всей силы прижимая к себе. Лицо его уткнулось в ее волосы, и он вдохнул свежий аромат ее тела. Она дрожала в его объятьях, и Дмитрий приподнял ей голову, заглядывая в лицо. Татьяна закрыла глаза.

Неожиданно зазвонил телефон. Пронзительный дребезжащий звук разнесся по квартире, и Татьяна слабо рванулась, но Дмитрий крепко держал ее. Телефон позвонил еще несколько раз, смолк ненадолго и тут же зазвонил снова. С лестничной площадки донесся шум торопливых шагов, и Дмитрий почувствовал, как тело в его руках напряглось в надежде на спасение. Это мог быть и Алекс, спешащий, чтобы спасти ее.

Однако телефонные звонки смолкли, а шаги затихли вдалеке. Дмитрий наклонился к ее лицу, такому беззащитному сейчас, и крепко поцеловал в дрожащие губы. Его собственные глаза защипало от слез.

– Я так любил тебя, Таня, – сказал он. Затем его глаза скользнули по скомканным простыням на кровати за спиной Татьяны, и черная ненависть с новой силой вскипела в его груди. Пальцы Дмитрия сомкнулись на тонкой, молочно-белой шее Татьяны, и он тут же с силой сдавил ее горло, чувствуя, как большие пальцы легко погружаются в податливую плоть. Тело девушки дрогнуло в конвульсиях, а из горла вырвался знакомый булькающий звук, затем она внезапно обмякла.

Дмитрий разжал руки, и тело ее скользнуло на пол, но тут же упал на колени рядом с Татьяной. Обняв мертвую девушку, он нежно укачивал ее, целуя в лицо и в холодеющие губы. Из горла его вырвался хриплый мучительный вой.

Глава 14

Алекс отпер дверь и вошел в квартиру.

– Татьяна, где ты? – позвал он. – Я получил твой паспорт.

Он швырнул свой плащ на кресло. Консул Соединенных Штатов Америки оказался не слишком деятельным и расторопным, и Алексу понадобилось больше часа, чтобы получить необходимые документы.

Как бы там ни было, все формальности остались позади. Собеседования с Татьяной закончились вчера, так что сегодняшний день был в их полном распоряжении Завтра они вылетят в Вашингтон на борту военно-транспортного самолета ВВС США, и Алекс втайне надеялся, что они никогда больше не увидят Гримальди.

– Танечка?

В квартире стояла абсолютная тишина. Татьяна никогда не включала радио и не заводила пластинок – она любила тишину. Алекс пересек гостиную и заглянул в спальню. Татьяны не было.

– Таня! – снова позвал Алекс и, не получив ответа, повернулся, чтобы пойти в ванную комнату. Самым уголком глаза он заметил слева от кровати какую-то странную кучку белого белья. Он еще ничего не понял, а в голове его уже зазвенел крик отчаяния и ужаса. Случилось что-то непоправимое.

Неподвижное тело Татьяны лежало перед ним на полу. Голова ее была повернута под невероятным углом, а огромные, широко раскрытые глаза смотрели в потолок. В глазах Татьяны застыл страх. Не в силах еще понять, какая его постигла утрата, Алекс неловко топтался в изножье кровати и не мог оторвать взгляда от этого неподвижного тела. Нет, это не обморок и не потеря сознания. Всего лишь час назад, когда он уезжал, она была весела и здорова, а теперь ее тело лежало на полу у его ног совершенно неподвижно. Безнадежное отчаяние потихоньку овладевало его сознанием. Татьяна, его Татьяна была мертва.

Алекс наклонился над ней, и горло его перехватило так сильно, что воздух вырывался из легких с болезненным хрипом. Крупная дрожь сотрясала его тело, а в мозгу появилось ощущение, что когда-то он уже видел нечто подобное. Труп лежал на полу точно так, как виделось ему в ночных кошмарах. Татьяна умерла, Татьяны больше нет.

Алекс осторожно коснулся ее лица. Лицо было холодным, но сохраняло странную упругость. В голове у него заметались бессвязные, разрозненные мысли: это он виноват; нельзя было оставлять ее одну; нельзя было приезжать в Брюссель; что теперь делать с ее паспортом; где, черт возьми, был этот Гримальди? Татьяна ведь чувствовала, что умрет именно так, она не раз говорила ему об этом...

Из всех этих сумбурных мыслей и чувств выкристаллизовалась одна; ясная и четкая, она полностью овладела им.

– Дмитрий, – пробормотал Алекс, вставая и отворачиваясь от тела. Дмитрий...

Он бегом спустился по лестнице и выскочил на улицу. Барт с сигаретой в зубах с удобством расположился на водительском сиденье своего "пежо". В динамиках радиоприемника гремела музыка. Алекс распахнул дверцу.

– Выходи, – с трудом проговорил он. – Выходи!

– Что это с тобой, парень? – отозвался Барт, не выказывая ни малейшего желания подчиниться. Алекс не долго думая схватил его за лацканы пиджака и выволок из машины.

– Ключи! – рявкнул он неожиданно прорезавшимся голосом. – Где ключи?!

– Что за черт... – начал было Барт, но Алекс сильно ударил его в живот. Охранник согнулся от боли, затем выпрямился и поднял кулаки.

– Что, парень, захотелось подраться? – пробормотал он.

Барт был выше и сильнее Алекса, но это не имело никакого значения. Алекс ударил его в лицо с огромной силой, вложив в удар всю свою ярость и отчаяние, и Барт растянулся на земле рядом с машиной. Изо рта его потекла кровь. Сознания он, однако, не потерял, и Алекс как безумный принялся пинать его ногами. Барт только покряхтывал и закрывал руками лицо.

– Ключи! – снова проревел Алекс.

В ужасе глядя на него, на тротуаре остановились двое пожилых мужчин.

– Полиция! – закричал один. – Помогите! Барт трясущейся рукой махнул в сторону автомобиля, и Алекс заглянул внутрь. Ключи болтались в замке зажигания.

– Документы? – спросил он.

– В... перчаточнице, – выдохнул Барт, силясь подняться с колен.

Алекс оттолкнул его, вскочил в машину, завел мотор и рванул с места так, что шины завизжали по асфальту.

Он промчался на машине через центр города, не обращая внимания на красные сигналы светофоров и встречные машины, преследуемый пронзительной трелью полицейских свистков. Следуя указателям, установленным на всех главных перекрестках, он добрался до шоссе, ведущего к французской границе. Он ни о чем не думал, мозг его был совершенно пуст за исключением одной-единственной мысли. Он хотел найти Дмитрия и убить его.

Впоследствии он так и не мог припомнить, сколько времени ему понадобилось, чтобы доехать до Парижа. Не помнил он и многого из того, что происходило вокруг во время его безумного и невероятного путешествия. В памяти задержались лишь длинные колонны автомашин на шоссе, туман и сильный ливень на подъезде к Роасси. Должно быть, он все-таки показал свои документы на границе, однако и этого он не помнил.

Алекс немного пришел в себя только, когда, припарковав машину на бульваре Перье, он попытался вломиться в здание Торгпредства и был до полусмерти избит двумя русскими охранниками.

Он очнулся ночью, в водосточной канаве. Костюм его насквозь пропитался ледяной водой, которая медленно текла по пустынным мостовым темных парижских улиц.

На протяжении нескольких следующих дней – может, это были недели, Алекс не мог сказать наверняка – он искал Дмитрия. Страстное желание отомстить за смерть Татьяны сжигало его. Он не брился, он почти не спал и помногу пил, останавливаясь в ближайших барах, и в конце концов свалился от усталости, забывшись на заднем сиденье угнанного "пежо".

Большую часть времени он словно призрак скитался по улицам или сидел в засаде напротив здания Торгпредства. По ночам он скрывался в подворотне напротив дома, где жил Дмитрий, неотрывно глядя на темные окна его квартиры. Дважды он прокрадывался в здание, поднимался по лестнице и стучал в его дверь, но никто не открыл ему, и изнутри не доносилось никакого шума. Тогда он стал обходить места, где они встречались с Дмитрием, все рестораны и бары, в которых они проводили вечера втроем. "Нет, мосье, мы не видели господина, который тогда ужинал с вами, – отвечали ему. – Да, мосье, мы прекрасно помним его – такой приятный молодой человек, немного похожий на вас. Как поживает та молодая леди, которая приходила с ним? Настоящая красавица, une beaute, не правда ли?"

Окружающее утратило для Алекса всякий смысл. Он хотел только одного: найти убийцу Татьяны и прикончить его. Он не знал, как он будет осуществлять свою месть, у него не было никакого оружия, и все же на всем земном шаре не было никого, кто сумел бы остановить его. Нужно только было найти Дмитрия, но он словно сквозь землю провалился.

Однажды ночью Алекс снова предпринял попытку перелезть через стену, окружавшую здание Торгпредства, но снова был избит охраной. На этот раз Алекс запомнил обоих: один был высоким, крепким мужчиной с узким, лишенным всякого выражения лицом. Его короткие волосы спускались на лоб "вдовьим уголком". Второй был светловолосым красавцем с бычьей шеей и широкими плечами борца, в черной рубашке-поло и кожаной куртке. Молотя Алекса кулаками и пиная ногами, он криво улыбался. Полицию они не вызывали; вероятно, Дмитрий запретил им всяческие контакты с местными властями.

Несколько раз Алекс наблюдал за входящими и выходящими из Торгпредства служащими, но Дмитрия среди них не было. Одним туманным вечером ему показалось, что он видит в одном из окон здания лицо брата, который смотрел прямо на него, однако он не был уверен в том, что не бредит.

Когда, вскоре после, этого он зашел в бар, чтобы принять очередную порцию чистого виски, бармен отказался его обслужить, а двое официантов выкинули его на улицу. Сражаясь с ними, Алекс поскользнулся и неожиданно оказался перед огромным настенным зеркалом. В зеркале Алекс увидел себя: грязный субъект с мутными глазами, лицо в засохшей крови заросло щетиной, разбитые губы загноились, а руки трясутся как у запойного пьяницы.

Вечером, когда он снова бродил возле ограды Торгпредства, совсем рядом раздался рев мощного двигателя. Огромный черный седан, ослепляя его светом фар, мчался на Алекса на полной скорости. Алекс бросился к стене, но споткнулся о бордюр и растянулся во весь рост. Седан свернул на тротуар и прибавил газ. Левое крыло ударило Алекса с огромной силой, отбросив на бетон стены. Он почувствовал, как горячий воздух хлестнул его по лицу, а совсем рядом прошелестели огромные, пахнущие нагретой резиной колеса. Затем все провалилось во тьму.

Он очнулся на кровати в своей квартире. Он не мог даже пошевелиться любое движение причиняло ему сильную боль. Кто-то положил ему на лоб холодное влажное полотенце, и Алекс открыл глаза. Все окружающее расплывалось перед глазами, двоилось и троилось. Он попробовал заговорить, но не смог издать ни звука.

– Не двигайся, – негромко сказал кто-то совсем рядом с ним, и Алекс узнал теплый, певучий голос Клаудии Беневенто.

В последние несколько недель Клаудией овладело сильнейшее беспокойство. Алекс перестал писать и не отвечал на телефонные звонки, несмотря на пространные послания, которые Клаудия оставляла на его автоответчике Она не понимала, отчего он решил игнорировать ее. Сама она отчаянно скучала по его голосу, по улыбке, которая появлялась на лице Алекса, когда он говорил ей: "Привет, Клаудия!" Теперь, когда он оказался в Париже, вне пределов ее досягаемости, она поняла, как же ей его не хватает.

Клаудия уже достигла в своей жизни такого момента, когда могла посмотреть в зеркало и увидеть себя такой, какой она была в действительности. Она знала, что она горда, властна и отчаянно независима. В то же время она принадлежала к тем женщинам, в жизни которых может быть только один мужчина, и этим мужчиной был Алекс Гордон. У нее никого не было с того самого летнего вечера, когда она, шестнадцатилетняя девчонка, влюбилась в молодого человека, помогшего ей занести в новый дом ее вещи. Правда, пока Алекса не было, она пережила несколько попыток мужчин приударить за ней – скучный ужин с восходящей звездой баскетбола в Далласе, неприятный вечер с Ронни Гавермаером в Индианаполисе, когда ей пришлось пинками выгнать перевозбудившегося сладострастника из своего номера в отеле, да неловкий поцелуй обаятельного дизайнера одежды, в конце концов оказавшегося гомосексуалистом. Все это не шло ни в какое сравнение со страстной любовью, которую она испытывала к Алексу.

Когда он уехал в Париж, Клаудия почувствовала себя задетой. Конечно, она понимала, что отчасти она сама была в этом виновата. Голову Клаудии кружили перспективы ее карьеры, и вместо того, чтобы сделать Алекса частью своего успеха, она предпочла продемонстрировать ему, чего способна добиться сама. Отказавшись выйти за него замуж, Клаудия сделала еще одну ошибку, они могли просто несколько лет подождать с детьми, и она была бы вольна путешествовать столько, сколько ей необходимо.

Когда Алекс отгородился от нее стеной молчания, Клаудия почувствовала, что что-то здесь не так. Привлекательный, романтичный молодой человек, к тому же отвергнутый своей возлюбленной, оказался один в Париже, наслаждаясь свободой в легендарном городе любви. Это была небезопасная ситуация, которая неизбежно закончилась бы появлением другой женщины.

В воскресенье Клаудия поехала к Нине Крамер.

– Ах, это ты, Клаудия, – сухо приветствовала ее седая старушка. Входи.

Она провела ее в гостиную, где на стене висела огромная фотография, сделанная в Париже на Елисейских полях. Алекс стоял, обняв за плечи незнакомого темноволосого парня примерно одного с ним возраста. Оба улыбались в камеру. Незнакомец, в свою очередь, обнимал за талию весьма привлекательную блондинку с огромными печальными глазами и выразительным ртом. Она была одета в белое платье.

– Это Дмитрий? – спросила Клаудия.

– Да, а девушка – его подружка. Он ведь тоже мой племянник.

Нина сидела на краешке стула совершенно прямо, сложив на коленях узловатые пальцы.

– Присаживайся, Клаудия. Что-нибудь случилось?

Она не предложила ей даже кофе, но сейчас ее враждебность совершенно не трогала Клаудию.

– Я вижу, вы читали, – заметила Клаудия как бы между прочим.

Действительно, на маленьком столике рядом со стулом Нины лежала недавно выпущенная книга. Она была озаглавлена "Шеф" – подлинная история жизни Александра Колодного, величайшего шпиона второй мировой войны". Рядом с книжкой Клаудия разглядела потрепанный англо-русский словарь. В доме Нины было немало книг на русском языке, однако за все время Клаудия только однажды видела, как Нина читает что-нибудь на английском. В прошлый раз это была докторская диссертация Алекса, и Нина читала ее медленно, тщательно, не пропуская ни одного слова. Тогда она тоже пользовалась словарем.

– Хорошая книжка? – спросила Клаудия, небрежно кивая в сторону столика.

– Очень хорошая, – кивнула Нина, и лицо ее слегка порозовело.

– Я и не знала, что вам нравятся выдумки про шпионов, – заметила Клаудия.

– Это не выдумки, это правда, – сурово ответила Нина, и по лицу ее скользнула легкая печальная улыбка.

"Старушка ведет себя странно, – подумала Клаудия. – Она выглядит почти счастливой".

Но Нина уже отложила книгу в сторону и снова стала сама собой, холодной и строгой.

– Расскажи, как твои дела, Клаудия, – сказала она тоном, который нисколько не соответствовал смыслу ее слов.

– Я хотела спросить вас, – заторопилась Клаудия, вытаскивая из сумочки пачку сигарет. – Известно ли вам...

– Я попросила бы не курить здесь, – строго осадила ее Нина.

– Простите. Я хотела спросить, Нина, у Алекса все в порядке?

– В порядке? – Нина удивленно посмотрела на нее. – Конечно, у Алекса все в порядке. Почему бы нет? Клаудия развела руками.

– Он не пишет мне и не отвечает на телефонные звонки.

– Мне он звонил, – сказала Нина. – Может быть, вы поссорились?

– Нет. Просто я ничего не понимаю.

– Возможно, он просто очень загружен, – сказала Нина, поджав губы. Он пишет важную работу по процессу своего отца.

– Я знаю, но Алекс так ни разу и не позвонил мне за последние...

– Мне казалось, что тебя невозможно застать в Нью-Йорке, – перебила Нина, и в ее голосе Клаудии послышался упрек.

Клаудия встала.

– Тогда напишите ему, что я без него скучаю.

Нина тоже поднялась со стула и проводила ее до дверей. Лишь только Клаудия оказалась на лестничной площадке, у нее сразу же появилось ощущение, что Нина сказала ей гораздо меньше, чем ей было известно. По ней не было заметно, чтобы она волновалась, а это могло означать только одно Алекс продолжает писать ей и, возможно, держит ее в курсе своих дел. Все это только укрепило подозрения Клаудии.

Но она не собиралась сдаваться. Тем же вечером Клаудия позвонила своей подруге, которая работала стюардессой компании ТВА и часто летала в Париж.

– Карен, не могла бы я попросить тебя об одной услуге? Когда ты летишь в Париж?

– Во вторник вечером, а что?

– Я хотела бы, чтобы ты отвезла Алексу маленький подарок, о'кей? Пару недель назад у него был день рождения, и я... – это была ложь, но какого дьявола она станет все объяснять?

– Конечно, если он только не очень тяжелый.

– Ну, разумеется, нет. Это шарф из кашмирской шерсти. Клаудия не имела известий от Карен на протяжении двух недель и вся извелась. Наконец та позвонила и долго извинялась. По прибытии в Париж ей предложили воспользоваться отпуском, а тут ей подвернулся "один знакомый француз", у которого было свое шале в Аворьясе во Французских Альпах. Далее последовал восторженный рассказ о снежных пиках, залитых солнцем, о тенистых долинах, о ковре из меха на полу перед камином и вкуснейшем шампанском...

– Ты видела Алекса? – перебила Клаудия, и Карен смутилась.

– Мужчины такие свиньи, Клаудия, ты же знаешь...

– Ты имеешь в виду своего француза? Последовало долгое молчание.

– Послушай, дорогая, ты только не расстраивайся. Я заглянула к твоему Алексу перед тем, как мы уехали в Аворьяс. Я как раз вылезала из такси, когда он вышел из своего подъезда в обнимку с девицей. Она потрясающая блондинка. Словом... они выглядели как... очень близкие друзья.

Карен снова замолчала.

– Мне очень жаль, Клаудия. Честное слово. Потрясающая блондинка, так... Должно быть, это та, с фотографии. Правда, Нина сказала, что это подружка Дмитрия.

Клаудия сердито бросила трубку на рычаги. Карен позвонила ей в контору Гавермаера, где в самом разгаре была ежедневная рабочая суета. Сотрудники вбегали и выбегали из ее кабинета, размахивали перед ней набросками, заготовками, сваливали на ее рабочем столе обрезки разноцветных тканей, ремни, бижутерию. Полным ходом шла подготовка ее осенней коллекции "Клаудия", которую Гавермаер собирался через пару недель представить руководителям своей сети фирменных магазинов.

Своя собственная коллекция – это было именно то, о чем Клаудия мечтала. И все же она ни секунды не колебалась. Она не принадлежала к тем женщинам, которые легко отступают, в отчаянии заламывают руки и, заперевшись в спальне, размазывают по лицу слезы пополам тушью для ресниц, пока их любимого мужчину похищает какая-то там блондинка, пусть и потрясающая. Жизнь для Клаудии была постоянной борьбой, и теперь ей предстояло бороться за своего Алекса. Оставаясь в Нью-Йорке, она ничего не смогла бы сделать. Правда, некоторое время она раздумывала, не позвонить ли Нине – тетка Алекса трижды звонила ей на прошлой неделе, оставляя сообщения с просьбой связаться с ней, однако от этой идеи Клавдия отказалась. Последняя беседа с Ниной, когда Клаудия заходила к ней домой, была высшим унижением, которое Клаудия готова была стерпеть. "Пусть поволнуется", решила Клаудия и, сняв трубку телефона, заказала билет на вечерний рейс в Париж. "Черт с ней, с коллекцией", – подумала она. Может быть, впереди у нее еще не один осенний сезон, а вот Алекса она может вернуть себе только сейчас. Или никогда.

Реактивный "Боинг" приземлился в Париже ранним утром. По дороге из аэропорта Клаудия глядела в окно машины такси, безучастно провожая глазами разворачивающиеся перед ней живописные виды города. В других обстоятельствах Париж привел бы ее в восторг – она так Долго предвкушала, как проведет здесь лето вместе с Алексом. Теперь же ничто не радовало ее. Она думала только о предстоящем объяснении с Алексом, и ей представлялось, что вся ее дальнейшая жизнь зависит от нескольких ближайших часов.

Такси доставило ее прямо к подъезду дома, где снимал квартиру Алекс. Было восемь пятнадцать утра, и он, наверное, еще не ушел. Схватив свой легкий саквояж – она не собиралась пробыть в Париже больше двух дней, Клаудия вошла в парадное.

В парадном было чисто и прибрано, пол был выложен кафельной плиткой черного и белого цветов, а на двери консьержки был вывешен план здания со списком жильцов и номерами занимаемых ими квартир.

На лифте Клаудия поднялась на седьмой этаж и надавила на желтую кнопку звонка. Все мышцы ее сводило от напряжения, а дыхание стало прерывистым и частым. Блондинка с фотографии не шла у нее из головы. Поначалу она думала, что этого не может быть, что в Париже очень многие женщины обесцвечивают волосы, однако Нина сказала ей, что у Дмитрия была светловолосая подружка, а Карен видела Алекса именно с блондинкой. На протяжении всего перелета Клаудия придумывала слова, которые она скажет ему – или им, если девица тоже окажется в квартире, – однако теперь все мысли вылетели у нее из головы и в сознании образовалась странная пустота.

На ее настойчивые звонки никто не открывал. Тогда она постучала в дверь кулаком, но результат был тот же.

– Алекс, ты дома? – позвала она. Никто ей не ответил.

Что же ей теперь делать? Она была одна, в чужой стране, не зная по-французски и двух слов. Ситуация была совершенно идиотской!

На площадке, напротив квартиры Алекса, неожиданно отворилась дверь, и из нее выглянула пожилая заспанная женщина в коричневой ночной рубашке из теплой фланели и стоптанных войлочных туфлях.

– Я ищу Алекса Гордона, – сказала ей Клаудия, на всякий случай улыбаясь.

Старуха ответила ей на быстром и гундосом французском, и Клаудия разобрала одно слово "консьержка". Поблагодарив женщину кивком головы, Клаудия спустилась на лифте на первый этаж и постучала в указанную дверь. Она ожидала увидеть старую женщину холерического темперамента, самодовольную и едкую, как в большинстве французских романов, и была удивлена, увидев перед собой пухленькую миловидную девушку с розовыми круглыми щеками с ребенком на руках.

– Мне нужен Алекс Гордон, – медленно сказала Клаудия. – Не могли бы вы мне помочь? Лицо девушки помрачнело.

– Oh, madame, – сказала она, – Monsieur Gordone a ete blesse dans un accident. D est a Fhopital! У Клаудии упало сердце.

– Госпиталь? Он в больнице?

Девушка сочувственно кивнула.

Через час Клаудия уже была в Американском госпитале в Нуилли, где ее подвели к лежащему без сознания, забинтованному до самых глаз человеку, который в горячке метался по узкой больничной койке и невнятно звал какую-то Татьяну.

Алекс пошевелился, открыл глаза и уставился на малиновые занавески в своей собственной спальне. К нему наклонилась смуглая, темноволосая женщина, и он узнал Клаудию.

– Ты проснулся, Алекс? Это я, Клаудия. Ты меня слышишь?

Она увидела, как его губы шевельнулись, а в глазах, с розовыми от лопнувших сосудов белками, мелькнуло осмысленное выражение.

– Не вздумай разговаривать, – строго предупредила Клаудия. – Ты еще слишком слаб. Если ты понимаешь, что я тебе говорю, – кивни.

Довольно долго Алекс лежал неподвижно, затем его голова чуть-чуть пошевелилась.

– Ты был в больнице, – сказала Клаудия. – Полиция подобрала тебя на улице. Тебя сбила машина. Ты помнишь?

Снова слабый кивок головой.

– Ты помнишь, как все произошло? Никакого ответа.

– Ты помнишь машину, которая наехала на тебя? Алекс уставился на ее лицо и с огромным трудом протянул к ней свою левую руку. Выглядел он ужасно: совершенно истощенный человек со впавшими желтоватыми Щеками, с потрескавшимся разбить(tm) ртом, из которого на поросший двухнедельной щетиной подбородок стекала слюна. При воспоминании о том красивом молодом человеке, каким Алекс когда-то был, глаза Клаудии наполнились слезами.