Текст книги "Бен Гурион"

Автор книги: Майкл (Микаэль) Бар-Зохар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

«В политике принято, что председатель или президент является верховным главнокомандующим вооруженных сил. Я никогда не выставлял напоказ это право и не думал вмешиваться в ваши дела. Однако в нынешних обстоятельствах я в первый и последний раз пользуюсь своей прерогативой и прошу прекратить боевые операции».

Это послание скорее напоминало ультиматум, нежели просьбу. Вейцман угрожал уйти в отставку с публичным объяснением причин в случае, если Снэ не сдаст немедленно свои полномочия. Снэ же сумел выскользнуть из страны и через несколько дней нашел Бен-Гуриона в Париже.

«Черная суббота» была операцией, в задачи которой входило подавить «Движение сопротивления». Она вписывалась в глобальный тщательно разработанный план жестокого уничтожения «активистов» «Хаганы» и их руководителей, а также в ободрении умеренно настроенных для привлечения их к сотрудничеству с властями. Несомненно, «черная суббота» достигла, по крайней мере частично, первой из указанных целей, разгромив «Сопротивление»; вмешательство Вейцмана в дело «Хаганы» и отставка Снэ показывают, что и вторая цель была почти достигнута. Недолго думая, верховный комиссар пригласил Вейцмана для обмена мнениями и «дал понять, что было бы желательно назначить новое руководство и даже назвал имена возможных кандидатов из числа лидеров». Но Вейцман отверг эти предложения и на совещании в Тель-Авиве поднял вопрос о своевременности замены руководства.

А тем временем в парижском отеле «Монсо» Бен-Гурион прекрасно понял намерения полномочного правительства и на одном из митингов высказал строгое предупреждение:

«Попытка была осуществлена в целях установить руководство, представляющее «правое крыло» еврейской общины в Палестине. Но Британское правительство просчиталось. Они не найдут никого, ни из числа правых, ни среди левых…кто согласился бы играть в «Еврейском агентстве» роль Квислинга или Петена».

В отеле «Монсо» Бен-Гурион знакомится с человеком, живущим в соседнем номере, и завязывает с ним дружеские отношения. Этот человек предлагает ему установить еврейское правительство в изгнании в стране, откуда он родом. Этой страной был Вьетнам, а соседом-иностранцем не кто иной, как Хо Ши Мин!

В июле, после покушения в Иерусалиме, изоляция еврейского лидера возрастает. Один из коммандос «Иргуна» взорвал южное крыло отеля «Царь Давид», где находились кабинеты полномочного правительства. Телефонный звонок, предупреждающий о возможности взрыва и советующий эвакуировать из здания людей, был проигнорирован, вследствие чего девяносто человек погибли под рухнувшим пятиэтажным крылом здания. Покушение вызвало возмущение еврейской общины, и Бен-Гурион в Париже осудил действия «Иргуна», что не помешало многим ораторам возложить на него ответственность за горячие дебаты в палате общин. В Палестине умеренные разоблачают «активистов», и возникает коалиция против активного сионизма.

Бен-Гурион понимает, что в подобной ситуации достаточно малого, чтобы единство его лагеря разлетелось на куски. Следовательно, действуя с большой осторожностью, он не настаивает на возобновлении вооруженной борьбы, тщательно избегает столкновений с Вейцманом и умеренными – словом, делает все, что в его силах, чтобы помешать «возникновению подводных течений и водоворотов внутри движения и акцентуации внутренних противоречий». Все его внимание сконцентрировано на подготовке совещания сионистского Исполнительного комитета, которое вскоре состоится в Париже. Он надеется на победу, даже если она достанется дорогой ценой.

Линия, которую он отстаивает на этом совещании, сложна и зачастую полностью противоречит его предыдущей точке зрения. Настроенный на продолжение вооруженного восстания, он не обозначает свою цель, когда большинство предлагает приостановить операции до проведения Сионистского конгресса. Он даже соглашается на долговременный компромисс, когда Наум Гольдман предлагает следующий проект решения: «Исполнительный комитет готов обсудить предложение о создании жизнеспособного еврейского государства на значительной части земли Израилевой». Это совершенно революционный текст: впервые после Билтморской встречи кто-то осмеливается предложить раздел западной Палестины. Удивляет реакция Бен-Гуриона: если он заявляет о своем согласии с принципом разделения, он воздерживается от голосования, чем выражает свою оппозицию. Принцип разделения принят, и Бен-Гурион отказывается от территориального определения еврейского государства, как оно было сформулировано в «Билтморе». Значит, Старик никогда бы не сдался без боя, не будь он согласен с Гольдманом в главном. Несомненно, что он был заранее готов согласиться с этой мыслью. Следует подчеркнуть, что и один, и другой знали, что есть немало шансов добиться поддержки Трумэна в отношении плана разделения с последующим созданием еврейского государства. Исполнительный комитет на несколько дней прервал свою работу, и Гольдман получил возможность слетать в США и обратно для того, чтобы убедить Комитет, которому Трумэн поручил выработать американскую позицию по отношению к Палестине, принять этот план. 9 августа он встретился с советником президента Дэвидом Найлсом, «который, взволнованный до слез, сообщил ему, что президент принял план в полном объеме и приказал Дину Ачесону передать британскому правительству соответствующее послание». 13 августа Гольдман вернулся в Париж, и Исполнительный комитет возобновил работу, которую завершил 23 августа, утвердив новую позицию по вопросу о разделе Палестины.

Осенью 1946 года Хайм Вейцман был усталым и разочарованным человеком. Британские руководители, с которыми он вел переговоры, уже не были теми людьми, которых он знал в период между двумя войнами. Это были сторонники жестких мер, которые разучились сдерживать обещания и боялись любого слова, произнесенного арабами. Евреи тоже изменились и отличались от тех, кого он знал до геноцида: они требовали немедленного создания государства, и это еще больше его раздражало. Как и они, он мечтал о государстве, но оставался верен своей политике продвигаться вперед мелкими шагами, тогда как Бен-Гурион заразил своим мессианским вирусом большую часть сионистского движения. Кроме того, председатель Сионистской организации был болен и недавно перенес несколько операций, после которых почти ослеп. Ему было уже семьдесят два, и в течение 1946 года он неоднократно говорил, что не сможет присутствовать на следующем, декабрьском конгрессе, который состоится в Базеле.

В действительности, он решил остаться во главе движения, тогда как Бен-Гурион решил его сместить. В середине сентября Вейцман отправил Бен-Гуриону дружеское письмо, начинающееся словами: «Мой дорогой Бен-Гурион», в котором сообщал, что полностью согласен с принятым в Париже решением. Ответ был еще более дружеским; зная о болезни Вейцмана, Бен-Гурион написал разборчиво и крупно: «Дорогой мой доктор Вейцман… Где бы вы ни были, знайте, что мои любовь и уважение, а также любовь и уважение моих коллег всегда будут с вами». Вейцман продолжил переписку в том же духе, но в ответ на явно безобидную фразу намекнул о своих политических проектах: «Я считал, что понял имевшую место попытку урегулировать вопрос с выборами [в сионистский Исполнительный комитет] до начала конгресса. Было бы замечательно, если бы это удалось и позволило бы нам избежать многих трудностей и волнений». Бен-Гурион действительно намеревался заранее уладить вопрос с выборами, но совсем не так, как думал Вейцман. Он писал ему: «Может быть, вскоре я ненадолго уеду в Америку». Слово «вскоре» было выбрано не очень точно, поскольку в США он уехал буквально через несколько часов после написания письма.

В преддверии очередного – первого после войны – конгресса Бен-Гурион собирался выступить против Вейцмана, заключив альянс с Аба-Хилель Сильвером, динамичным лидером американских сионистов, ярым экстремистом, мечтавшим создать еврейское государство. Сильвер был человеком властным и не терпящим возражений, безжалостным к противникам, и понятие компромисса было ему чуждо. Маловероятно, что две такие сильные личности, как Бен-Гурион и Сильвер могли долго сосуществовать и не оспаривать власть, но поскольку оба были прагматиками, понемногу они стали выступать единым фронтом против умеренной политики Вейцмана и Вайса, которую те проводили во время войны. Именно Сильвер сумел придать американскому сионизму массовый характер и активную позицию.

Несмотря на присутствие делегатов со всего мира, атмосфера в Базеле мрачная. Напрасно старики ищут знакомые лица. Трудно было представить себе более трагический символ поразившего еврейский народ геноцида, чем отсутствие сотен борцов, которые за несколько дней до вторжения гитлеровских войск в Польшу в последний раз участвовали в работе женевского конгресса. Число делегатов из Восточной Европы катастрофически уменьшилось, а американская делегация стала более представительной: центр тяжести еврейского народа и сионизма теперь находился в Новом Свете.

Столкновение между Бен-Гурионом и Вейцманом произошло на пленарном заседании. В своей вступительной речи Бен-Гурион подчеркнул права еврейского народа на всю территорию Палестины, но согласился принять принцип разделения: «Мы готовы к обсуждению компромиссного решения при условии, что в обмен на сокращение нашей территории нам предоставят расширенные права и признание нашей национальной независимости». Позже, во время дебатов, он похвалил «Сопротивление» (подразумевая вооруженную борьбу), обозначив ее допустимые пределы и дезавуировав терроризм. С большим чувством он вспомнил борьбу палестинских евреев и нелегальной иммиграции.

«Это [ «Движение сопротивления»] является новым событием в истории Израиля. Есть евреи диаспоры, для которых иммиграция в Палестину стала вопросом жизни и смерти. Для них земля Израилева – это не сионизм, не идеология, не пустой замысел, а жизненная необходимость, одно из условий выжить. Для этих евреев судьба – это земля Израилева или смерть. И в этом тоже сила».

В своем не менее блестящем выступлении Вейцман отстаивал противоположную позицию:

«Я выслушал энергичное выступление моего друга Бен-Гуриона по поводу «Сопротивления». Он сказал, что некоторые погибнут, но другие выживут. Надеюсь, что так и будет, но могло бы быть и иначе. Если погибнет слишком много людей, что станет с еврейским народом? Что станет с Палестиной, если мы раскачаем фундамент, на котором своей кровью и потом мы построили наше будущее? Те, кто нападает на британское правительство, знают, что оно ответит тем же. Мы заранее жалуемся на суровость репрессий и страдаем от них заранее. На что нам еще надеяться? Этого следовало ожидать».

Однако выступление было прервано, поскольку в своей речи он обвинил американцев в том, что, поддерживая «Сопротивление», они ограничиваются моральной и финансовой помощью в то время, когда другие гибнут на баррикадах; кто-то из присутствующих в зале крикнул: «Демагог!», на что Вейцман, вне себя от гнева, ответил:

«Вы осмеливаетесь назвать меня демагогом! Я один из тех, кто познал все тяготы и беды сионистской работы. Тот, кто бросил мне в лицо этот эпитет, должен был бы знать, что в каждой ферме и в каждом хлеве Нахалаля, в каждом строении, вплоть до самой маленькой деревянной лавчонки, стоящей в Тель-Авиве или Хайфе, есть капля моей крови».

Раздались аплодисменты, и большинство делегатов встали. Вейцман продолжал:

«Я вас предупреждаю: не старайтесь прийти к цели кратчайшим путем, это путь самый опасный; не следуйте ложным пророчествам, не слушайте обманных обобщений, избегайте фальсификации исторических событий. Таков мой характер. Я не верю в насилие. Я вырос и воспитывался в либеральное время, которое прошло и не вернется никогда. Наступила эра насилия. Даже если другие нации позволяют себе использовать методы насилия, я не уверен, что мы можем действовать так же… «Сион спасется правосудием» (Исайя 1, 27) и ничто другое».

Это была потрясающая речь, которая, к сожалению, не могла изменить факты: все предлагаемые им методы – по правде говоря, диаметрально противоположные – отличались от тех, которые отстаивал Бен-Гурион. Видимо, Вейцман хотел показать конгрессу существующие между ними разногласия для того, чтобы намеченное решение было принято.

Битва за выборы нового Исполнительного комитета и его председателя развернулась далеко за пределами зала заседаний. Еще до открытия сессии Бен-Гурион пригласил в свой номер в отеле «Три короля» нескольких членов партии «Мапай» и предложил им «избрать Вейцмана почетным председателем». Большинство палестинцев – членов партии сочли эту мысль разумной, но партийцы диаспоры, связанные с Рабочей партией и составляющие большинство, склонялись в пользу Вейцмана. Во время конгресса было проведено еще одно совещание, которое проходило в весьма натянутой обстановке, куда Бен-Гурион не явился. «Внезапно прошел слух, что Бен-Гурион отказался прийти», – рассказывал делегат Шимон Перес. Вошла Паула и сказала:

«Бен-Гурион уходит!«…Мы направились в отель «Три короля», постучали в дверь, но никто не ответил. Толкнув дверь, мы вошли в комнату и увидели, что Бен-Гурион собирает чемодан… Он повернулся к нам и сказал: «Вы пришли, чтобы ехать со мной или вы остаетесь?». Когда мы спросили: «Куда ты?», он ответил: «Сионистское движение изменило своему долгу. Оно не создало государство. Большинство готово заключить мир с англичанами. Я в полном отчаянии и организую новое сионистское движение». Тогда мы попросили его прийти на совещание группы Рабочей партии. Если там он наберет большинство голосов, то мы все останемся, а если меньшинство – то уедем вместе с ним».

После долгих и мучительных споров Бен-Гурион согласился и вместе с товарищами вернулся во дворец конгрессов, где проходило заседание группы. Словесная перепалка длилась всю ночь, затем перешли к голосованию. Бен-Гурион выиграл: большинство делегатов высказались в пользу «активного» Исполнительного комитета. В то же время, было сделано все возможное, чтобы убедить Вейцмана принять должность почетного председателя, от чего он категорически отказался. Всем, кто с ним беседовал, он отвечал: «Хватит с меня почестей!».

Твердо решив сохранить за собой пост председателя, он попытался повлиять на конгресс: он выставит свою кандидатуру только в том случае, если его предложение об участии в ближайшем съезде в Лондоне, который собирает британское правительство, получит широкое одобрение. Из-за этого разделился коалиционный союз между Бен-Гурионом и Сильвером: группа Рабочей партии «Мапай» высказалась в пользу участия, тогда как Бен-Гурион и палестинские делегаты были настроены против. Тем не менее они решили примкнуть к большинству и на пленарном заседании проголосовали за это предложение. Таким образом, Вейцман не выставил свою кандидатуру не из-за палестинцев, которые не были виновны в его провале.

В знак глубокого уважения конгресс решил не избирать нового председателя, а назначить Исполнительный комитет в составе девятнадцати человек, шестеро из которых представляли США. Бен-Гурион был вновь избран в руководство Исполнительного комитета и получил портфель министра обороны. Побежденный Вейцман вернулся в Лондон. Так закончилась эпоха: после десятилетней борьбы активный сионизм победил.

Но Вейцман не признавал себя побежденным. Он попытался силой свергнуть Бен-Гуриона, но сторонники не откликнулись на его призыв. Большего успеха он добился на дипломатическом поприще. Всемирно известный политический деятель, он бывал в Белом доме и сумел повлиять на Трумэна, настроив его на создание еврейского государства в Палестине. После провозглашения государства Израиль от стал его первым президентом, но горько сожалел, что Бен-Гурион «запер» его в принадлежащей ему резиденции в Реховоте.

Теперь достойным соперником Бен-Гуриона становится Бевин. Министр иностранных дел проявляет странное безразличие к судьбе еврейского народа, ставшего жертвой чудовищного геноцида. В 30-х годах Бевин был настроен просионистски, но теперь принял точку зрения арабов и совершенно изменился. Он не понимает, что сотни тысяч еврейских беженцев хотят отправиться в Палестину. Для него эти люди такие же жертвы войны, как и другие. Он не способен понять, что они никогда не вернутся в Европу и не начнут там новую жизнь. Вероятно, ужесточение позиции Англии под нажимом арабов было неизбежным, хотя, каковы бы ни были его политические решения, ничто не заставляло Бевина вызывать такую ненависть к Палестине и провоцировать акции протеста по всему миру. Его бесчувственность и непреклонность помешали сионистам, настроенным на примирение с англичанами, и толкнули их на милитаристские или экстремистские позиции. Его поведение явилось несомненной первопричиной нарушения отношений между Великобританией и палестинскими евреями в первые три послевоенных года.

Как и большинство людей с закаленным характером, Бевин проявляет дьявольское упрямство. Если он принял решение, то независимо от того, правильное оно или нет, он никогда от него не отступит. Чем больше его убеждать, тем больше он стоит на своем. Чтобы противостоять вооруженному восстанию и нелегальной иммиграции, он будет продолжать отправлять дополнительные войска и усиливать репрессии. Его решения вызывают резкие протесты в Палестине и США, что пробуждает в нем скрытый антисемитизм. На конгрессе лейбористской партии он обвиняет американцев в том, что они «помогают евреям эмигрировать в Палестину, поскольку не желают их видеть в Нью-Йорке». Возмущенная этим американская пресса доходит до того, что сравнивает его с Гитлером. Пока глава «Форин оффис» находится в Нью-Йорке и участвует в заседании Генеральной Ассамблеи ООН, полиции приходится выехать на бейсбольный стадион, чтобы помешать возмущенной толпе разорвать его на части и дать возможность выйти незамеченным. Это он инициатор трехсторонней конференции, которую проводит в Лондоне британское правительство. Палестинских арабов представляет делегация Арабского Верховного комитета, которая по наущению муфтия настаивает на полном прекращении еврейской иммиграции и немедленном создании независимого государства в Палестине. Делегаты категорически отказываются заседать в одном зале с сионистами. Не менее непреклонный Бевин сразу же отвергает всякую мысль о разделении или отмене «Белой книги», утверждая, что для арабов эти решения были бы неприемлемы. При таких диаметрально противоположных позициях нет смысла надеяться на какой-либо компромисс.

7 февраля рассыльный приносит в офис Сионистской организации на Грэйт-Рассел-стрит официальный пакет, в котором находится окончательный вариант текста с предложениями правительства Ее Величества. Основными положениями являются разделение Палестины на автономные округа, закрытие для иммиграции большей части страны и запрет на размещение новых поселений. Если Великобритания предполагает разрешить иммиграцию 96 000 евреев, растянув ее на два года, то вся последующая иммиграция будет зависеть от доброй воли верховного комиссара. «Это предложение будет категорически отвергнуто! – кричит Бен-Гурион. – Приманка в виде 4000 удостоверений в месяц не заставит нас поменять точку зрения!»

Четыре дня спустя арабская и еврейская делегации отклоняют план Бевина, который заявляет: «Поскольку предложения правительства Ее Величества не были приняты за основу дальнейших переговоров, правительство Ее Величества решило вынести проблему в целом на обсуждение в ООН». Значит, министр капитулировал. «Это конец только первой серии, – замечает Бен-Гурион, – может быть, самой важной… Теперь мы начнем серьезную борьбу, длительную и решительную».

Еврейский лидер обладает великолепным политическим чутьем. С самого начала своей активной жизни он чувствует, куда сместится центр тяжести событий и именно туда направляет всю свою энергию. В декабре 1946 года создание еврейского государства кажется гипотетичным; в феврале 1947 вопрос о нем еще не стоит. Но Бен-Гурион убежден, что его создание является исторической необходимостью и что это вызовет вмешательство арабских войск с последующей кровавой борьбой, а это значит, что главной задачей будущего государства становится подготовка к войне. Вот почему он покидает политическую арену и погружается в изучение военных проблем.

Вернувшись в Палестину он прекращает вооруженную борьбу и приказывает приостановить любые действия «Движения сопротивления». Он уже заявил, что сражение есть «наш единственный способ защиты», но полагает, что при этих обстоятельствах борьба должна носить ненасильственный характер, а все силы следует направить на организацию нелегальной иммиграции и создание поселений. Диссиденты игнорируют его распоряжения, и количество террористических актов растет. Вскоре Палестина становится похожа на укрепленный лагерь, в котором стотысячная английская армия проводит массовые аресты, обыски и даже казни. Учреждения полномочного правительства превращаются в крепости, окруженные колючей проволокой, минами, мешками с песком, испещренные пулеметными гнездами. Все это оборонительное сооружение получает ироничное название «Бевинград». Множатся диверсионные акты, убийства и попытки взрыва, организуемые «Иргуном» и «Лехи». Возмущенная такими методами «Хагана» проводит антитеррористические действия.

28 апреля 1947 года в Нью-Йорке проходит Генеральная Ассамблея ООН, посвященная палестинской проблеме. Ассамблея назначает Комиссию по расследованию, которая отправляется в Палестину и в начале июля начинает допрос свидетелей, в числе которых и Бен-Гурион.

«Господа, – сказал он одиннадцати членам комиссии, – я хочу задать вам один вопрос. Кто хотел бы и мог бы гарантировать, что с нами не произойдет то, что случилось в Европе? Разве может совесть человечества смыть с себя ответственность за этот геноцид? Есть только одна гарантия безопасности – отечество и государство».

Бен-Гурион понимает, что самым убедительным аргументом в пользу создания еврейского государства является трагедия перемещенных лиц, и убеждает комиссию учесть самое душераздирающее «свидетельство», которое будет представлено во время ее работы, судьбу нелегальных иммигрантов «Исхода».

Лучшие дни этого судна прошли на Миссисипи, где оно под старым названием «Президент Уорфилд» принимало на борт до 600 пассажиров. Судно перекупил Институт Зонненборна, члены «Хагана» укрепили борта и днище деревянными и стальными панелями, дав новое символическое название – «Исход из Европы». В то время, когда Комиссия ООН находилась на Среднем Востоке, корабль вошел в Сет и принял на борт 5000 спасенных из лагерей смерти. Подняв сине-белый флаг, в сопровождении английских самолетов он направился к берегам Палестины, тогда как эскадренные миноносцы Королевского ВМФ ждали момента, чтобы приступить к действию. Мировая пресса следила за эпопеей этой самой многочисленной группы иммигрантов, попытавшейся прорвать блокаду. Еще до того как судно вошло в территориальные воды Палестины, его атаковали эскадренные миноносцы. После короткой схватки на палубе, в результате которой погибли три пассажира, корабль на буксире отвели в Хайфу, где беженцы были насильно согнаны на берег. Там их загнали в три «плавучие тюрьмы», которые должны были доставить их обратно в Европу. Смерть трех пассажиров и трагедия беженцев были не напрасны, так как члены комиссии стали свидетелями событий в Хайфе, которые потрясли их до глубины души. Теперь Бен-Гурион был уверен, что признание еврейского государства неминуемо.

Выводы, сделанные комиссией, публикуются в сентябре. Комиссия высказывается за разделение Палестины на два государства – еврейское и арабское, утвердив Иерусалим сектором международного контроля. В ООН месяцами идут дебаты, а делегация «Еврейского агентства» лихорадочно старается привлечь к проекту разделения дружески настроенные государства. Роковое голосование Генеральной Ассамблеи ООН происходит 29 ноября 1947 года в Лейк-Саксесе.

Бен-Гурион остановился в отеле на берегу Мертвого моря. В этот вечер он решил лечь спать пораньше. В полночь он просыпается от странного шума. За окном, на берегу пьяные от радости рабочие танцуют при свете луны: проект разделения одобрен ООН и британский мандат закончится 14 мая 1948 года.

«В эту ночь толпа плясала на улицах, но я не мог танцевать. Я знал, что близится война, на которой погибнет весь цвет нашей молодости».