Текст книги "Хроники Хокмуна. Рунный посох"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Майкл Муркок
 Рунный посох

ДРАГОЦЕННОСТЬ В ЧЕРЕПЕ

Роберту Силвербергу с наилучшими пожеланиями

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Земля старела. Смягчались ее формы и несли на себе знаки времени. Пути ее стали причудливы и неисповедимы, как жизнь человека в его последние, предсмертные годы.

Из «Истории Рунного Посоха»

Глава 1
ГРАФ БРАСС

Граф Брасс, Лорд-Хранитель Камарга, объезжал на рогатой лошади свои владения. Было раннее утро. Возле небольшого холма, вершину которого украшали развалины древней готической церкви, он остановился. За долгие века дождь и ветер отшлифовали толстые каменные стены. Сейчас по ним карабкался плющ и расцвечивал золотом и пурпуром своих цветов темные глазницы окон.

Во время таких прогулок граф неизменно приезжал сюда. Его тянуло к этим развалинам. Он чувствовал странное единение с ними. Они были столь же древними, как и он сам. Но главным было то, что ни он, ни они, столько пережившие и вынесшие, не только не согнулись под натиском неумолимого времени, но, казалось, стали еще мудрее и крепче. Холм, поросший высокой, качающейся под порывами ветра, жесткой травой, походил на волнующееся море. Его окружали бескрайние болота Камарга, где можно было встретить стада диких белых быков, табуны рогатых лошадей и огромных алых фламинго, таких больших, что они с легкостью могли поднять человека.

Темнеющее небо предвещало дождь, но пробившийся сквозь тучи бледный солнечный луч золотил доспехи графа, и медь пламенем сияла на его груди. Широкий боевой меч был пристегнут к поясу графа, голову прикрывал шлем, а тело защищали тяжелые медные доспехи. Сапоги и перчатки графа тоже были сделаны из меди – точнее из тонких медных колец, искусно нашитых на замшу. Граф был человеком большого роста, сильным и широкоплечим. На его суровом, словно отлитом из меди, загоревшем лице выделялись золотисто-коричневые глаза и пышные густые усы, такие же рыжие, как и волосы. В Камарге, как, впрочем, и за его пределами, рассказывали, что граф – это вовсе не человек, а ожившая медная статуя – титан, непобедимый и бессмертный.

Однако те, кто его окружал, прекрасно знали, что это не так; граф олицетворял собой образ настоящего мужчины, в полном и истинном смысле этого слова – верный друг одним и яростный враг другим, бесстрашный боец и непревзойденный наездник, великий мудрец и нежный любовник. Он, с его спокойным звучным голосом и неистощимой энергией, не мог не стать легендарной личностью – ибо каков человек, таковы и его поступки.

Граф Брасс, поглаживая рукой лошадь между острыми, закрученными в спирали рогами, смотрел на юг – туда, где море сливалось с небом. Животное зафыркало от удовольствия, и граф, улыбнувшись, откинулся в седле. Дернув поводья, он направил лошадь с холма к тайной тропинке, что, петляя по болотам, вела к едва различимым северным пограничным башням.

Когда он добрался до первой башни, уже стемнело, и на фоне вечернего неба отчетливо выделялся силуэт часового. Хотя со времени назначения Брасса Лордом-Хранителем на Камарг никто не нападал, но вблизи границ рыскали в поисках добычи остатки армий, некогда разбитых полководцами Темной Империи.

Все стражи башен были вооружены примерно одинаково – огненное копье причудливой формы да четырехфутовый меч. В каждой башне имелись прирученные ездовые фламинго и гелиографы для передачи срочных известий. Там же было установлено и оружие, созданное самим графом. Все знали о нем, но никто не видел его в действии. Графу удалось убедить воинов в том, что новое оружие превосходит своей мощью оружие Темной Империи Гранбретании; они служили, но все-таки относились к странным машинам довольно недоверчиво.

Когда граф Брасс приблизился к башне, стражник повернулся. Его лицо закрывал черный железный шлем, тяжелый кожаный плащ облегал доспехи. Подняв руку, он приветствовал графа.

Брасс поднял руку в ответ.

– Все в порядке?

– Да. Все спокойно, милорд.

Упали первые капли дождя, и стражник, перехватив копье, поднял капюшон.

– Все, кроме погоды.

Граф засмеялся.

– Вот задует мистраль, тогда и будешь жаловаться.

Он направил лошадь к следующей башне.

Мистраль, холодный свирепый ветер, с необузданной силой дул в Камарге месяцами, почти до самой весны. Но граф любил мчаться на коне, подставляя лицо этому буйному обжигающему ветру.

Теперь уже настоящий дождь барабанил по медным доспехам графа. Брасс вытащил из-под седла плащ, накинул его и поднял капюшон. Вокруг клонился под напором дождя камыш, и слышен был плеск дождевых капель в болотных лужах. По воде бежала мелкая рябь.

Тучи становились чернее, можно было ожидать грозы, и граф решил отложить свою поездку до завтра и вернуться в замок Эйгис-Морт, до которого было еще добрых четыре часа езды.

Он повернул лошадь и, полагаясь на ее инстинкт, предоставил самой выбирать путь. Дождь становился сильнее, и плащ графа насквозь промок. Быстро опустилась ночь, вокруг ничего не было видно, лишь серебряные струи дождя пронизывали завесу кромешной тьмы. Лошадь шла медленно, но не останавливалась. Запах пота, источаемый ее мокрой шкурой, раздражал графа, и он подумал, что добравшись до замка, нужно велеть конюху хорошенько вычистить ее. Граф смахнул воду с гривы лошади и, пристально вглядевшись во тьму, попытался рассмотреть что-нибудь впереди, но видел лишь темные заросли тростника, со всех сторон обступившие тропинку. Изредка до него доносилось то истошное кряканье дикой утки, спасающейся от выдры или болотной лисицы, то кудахтанье сражающейся с совой куропатки. Иногда ему казалось, что он видит пролетающего над ним фламинго. В темноте он заметил стадо белых быков, а немного погодя уловил тяжелое дыхание преследующего их медведя. Только чуткий слух мог разобрать в ночи едва слышные звуки его шагов. Все это было знакомо графу и не тревожило его.

Даже услышав пронзительное ржание перепуганных лошадей и приближающийся топот, он не насторожился, пока его лошадь не остановилась и не стала беспокойно топтаться на месте. Табун лошадей несся прямо на них. Граф уже видел вожака, его полные ужаса глаза и раздувающиеся ноздри.

Граф закричал и замахал руками в надежде, что вожак свернет в сторону, но тот был слишком испуган… Брассу больше ничего не оставалось, как свернуть в болото. Он надеялся, что почва будет достаточно крепкой и хотя бы ненадолго – пока пройдет табун – удержит их. Лошадь ринулась в камыши, пытаясь найти какую-то опору в болотной жиже, не удержалась и, очутившись в воде, поплыла, отважно неся на спине тяжелого седока.

Вскоре с топотом пронесся табун. Граф не на шутку обеспокоился столь странным поведением животных – напугать рогатых лошадей Камарга не так-то просто. Но, когда он направил коня обратно к тропинке, до него донесся звук, который все объяснил ему и заставил схватиться за меч.

Это был голос барагуна – болотного дьявола.

Барагуны – создания прежнего Лорда-Хранителя – держали в страхе жителей Камарга. Граф Брасс и его люди почти полностью истребили их, но те немногие, кто уцелел, стали осторожнее и охотились лишь по ночам, избегая людей.

Когда-то барагуны были обыкновенными людьми, но, попав в тайные лаборатории бывшего Лорда-Хранителя, они превратились в чудовищ около восьми футов ростом, с желтушной кожей и с плечами шириной до пяти футов. Они ползали по болотам, приподнимаясь только затем, чтобы напасть на свою жертву и разодрать добычу твердыми как сталь когтями.

Лошадь выбралась на тропу, и граф увидел барагуна. Почувствовав исходящее от зверя зловоние, он закашлялся.

Барагун замер.

Граф спешился и, взяв в руки меч, стал осторожно приближаться к чудовищу.

Барагун, приподнявшись и взрывая когтями землю, стал издавать резкие свистящие звуки, пытаясь напугать Брасса. На это не остановило графа – ему приходилось видеть и не такое. Однако он прекрасно понимал, что шансов у него немного – соперник хорошо видит в темноте, да и болота – его родной дом. Графу оставалось рассчитывать лишь на свою хитрость.

– Ну, вонючка, – спокойно произнес он. – Это я, граф Брасс, твой кровный враг. Это я уничтожил ваше дьявольское семя и благодаря именно мне у тебя сейчас почти не осталось родственников. Ты скучаешь? Так не хочешь ли присоединиться к ним?

Барагун издал яростный вопль, весь напрягся, но не двинулся с места.

Граф засмеялся.

– Ну, трусливое создание, что молчишь?

Монстр открыл рот и, шевеля толстыми бесформенными губами, произнес что-то нечленораздельное.

С кажущейся беззаботностью граф воткнул меч в землю и оперся о рукоять.

– Я вижу, тебе стыдно. Ты раскаиваешься в том, что напугал беззащитных животных, и поэтому я пощажу тебя. Если уйдешь, я позволю тебе пожить еще несколько дней. Останешься – умрешь здесь.

Он говорил с такой уверенностью, что барагун вновь припал к земле, но не отступил. Граф резко поднял меч, как будто в нетерпении, и решительно двинулся вперед. От едкого зловония ему стало дурно, он остановился и махнул рукой.

– Убирайся в болото, в грязь, там твое место. Я великодушен сегодня.

Чудовище выжидало.

Граф понял, что пришла пора действовать.

– Может быть, это твоя судьба?

Чудовище приподнялось, на задних лапах, но граф опередил его – тяжелый меч уже заканчивал свой путь, опускаясь на шею барагуна.

Барагун ударил сразу обеими лапами, и из его пасти вырвался отчаянный крик, полный ненависти и страха. Раздался металлический скрежет, мощные когти заскользили по доспехам графа, оставляя глубокие царапины. Он едва устоял на ногах. В нескольких дюймах от его лица чудовище судорожно глотало воздух, огромные черные глаза монстра пылали яростью. Отступая, граф освободил меч и нанес еще один удар, вложив в него всю свою силу.

Черная кровь потоком хлынула из раны, раздался еще один звериный вопль. Барагун, обхватив голову лапами, пытался удержать ее, но голова свалилась набок, и монстр рухнул на землю.

Граф стоял неподвижно, и тяжело дышал. На его лице застыло выражение мрачной удовлетворенности. Он тщательно вытер кровь с лица, разгладил пышные усы и поздравил сам себя с тем, что не потерял ни былой сноровки, ни былого мастерства. Ему удалось обмануть барагуна, и он не видел в этом ничего недостойного. Если бы они сошлись в честном бою, скорее всего на месте зверя сейчас лежал бы он, обезглавленный и покрытый грязью.

Набрав полную грудь холодного ночного воздуха, граф подошел к мертвому телу. Ему удалось столкнуть барагуна с тропинки, и огромная туша беззвучно погрузилась в болотную жижу.

Граф вскочил на свою рогатую лошадь и добрался до замка Эйгис-Морт уже без всяких приключений.

Глава 2
ИСОЛЬДА И БОГЕНТАЛЬ

Граф Брасс участвовал почти во всех крупных сражениях тех лет. Чуть ли не половина правителей Европы были обязаны ему короной, он возводил королей на престолы и свергал их. Это был мастер интриги, человек, мнение которого ценили и к чьим советам прислушивались самые влиятельные политики. Откровенно говоря, граф был наемником, но наемником, одержимым великой идеей – привести Европу к миру и сделать ее единой. Поэтому он поддерживал любую реальную силу, которая могла хоть что-нибудь для этого сделать. Он не раз отвергал предложения стать правителем той или иной страны, прекрасно понимая, что в столь смутное время можно потратить на создание крепкого государства лет пять и поте-рять все за каких-то полгода. Он лишь старался хотя бы немного направить ход истории туда, куда считал нужным.

Уставший от бесконечных войн, интриг и даже от своих идеалов, граф, в конце концов, принял предложение жителей Камарга стать их Лордом-Хранителем.

Древняя страна озер и болот лежала у берегов Средиземного моря. Когда-то это была часть государства, называемого Францией, но сейчас Франция представляла собой пару дюжин мелких княжеств с громкими названиями. Камарг, его высокое выцветшее небо, его памятники далекого прошлого, его древние обычаи пришлись по душе старому графу, и он решил сделать эту страну спокойной и богатой.

Побывав почти во всех странах Европы, он многое узнал и многому научился, и именно поэтому мрачные пограничные башни Камарга сейчас были оснащены оружием куда, более мощным, нежели простые мечи или огненные копья.

У южных границ Камарга болота постепенно переходят в море, и иногда в маленькие бухты заходят торговые корабли, хотя путешественники редко отваживаются сойти здесь на берег. Негостеприимна природа Камарга – безлюдные пустоши, непроходимые болота да горные хребты, с трех сторон обступившие страну. Желающие попасть в глубь материка обычно плывут дальше на восток и там уже поднимаются вверх по реке Роне. Поэтому до жителей Камарга редко доходят новости из внешнего мира, а если и доходят, то с большим опозданием.

Собственно, это была одна из причин, повлиявших на решение графа поселиться здесь. Такая уединенная жизнь доставляла ему огромное удовольствие: он слишком долго находился в гуще политических событий, чтобы даже самые необычайные новости могли хоть как-то заинтересовать его. В молодости граф командовал целыми армиями в постоянно сотрясавших Европу войнах. Но сейчас он устал от всех этих раздоров и более не желал участвовать в них, что бы ему ни сулили взамен.

К западу от Камарга раскинулась островная империя Гранбретания – с ее полубезумной наукой и жаждой завоеваний, единственная страна Европы, не раздираемая междоусобицами. Выстроив из серебра огромный мост, соединивший острова и материк, империя стремилась увеличить свои территории с помощью черной магии и военных машин, таких как медные орнитоптеры, которые могли пролетать более ста миль. Но даже эти притязания Темной Империи не очень беспокоили графа Брасса. Он верил в законы истории и видел ту пользу, которую может принести сила, независимо от того, сколь она жестока и глупа, в великом деле объединения непрестанно воюющих друг с другом европейских государств.

Такова была его философия житейского опыта, философия обыкновенного человека, нежели ученого мужа. И граф не видел причин не доверять ей, тем более что Камарг – его единственная забота – был достаточно силен, чтобы отразить нападение Гранбретании.

Не испытывая страха перед Гранбретанией, граф даже с некоторым восхищением следил за тем, с каким упорством и быстротой империя накрывает своей зловещей тенью все большую и большую часть Европы.

Тень уже накрыла Скандию и все страны европейского севера. Теперь ее граница проходила по знаменитым городам: Пари, Мунхейм, Виена, Кракув, Кернинсбург (за которым лежала загадочная страна Московия). Этот огромный с каждым днем расширяющийся и ползущий в глубь континента полукруг скоро достигнет границ Италии, Маджарии и Славии. Граф полагал, что вскоре власть Темной Империи будет простираться от Норвежского до Средиземного морей, и только Камарг устоит перед ее натиском. Отчасти поэтому он принял правление Камаргом после смерти прежнего Лорда-Хранителя, отвратительного колдуна из Булгарии, который был разорван на куски собственными же стражниками.

Граф укрепил границы Камарга и уничтожил всякую нечисть, оставшуюся от прежних времен. Лишь несколько барагунов еще бродили по болотам, наводя ужас на жителей отдаленных деревень.

Сейчас граф жил в величественном замке Эйгис-Морт, наслаждаясь простой деревенской жизнью, а народ Камарга первый раз за много лет свободно вздохнул.

Замок, известный как замок Брасс, был возведен несколько веков назад, на вершине правильной пирамиды, высоко возвышающейся над городом. Пирамида была засыпана землей, и сейчас на ее спускающихся террасами склонах цвели пышные сады. Здесь были хорошо ухоженные лужайки, где резвились дети и гуляли взрослые. Рос также виноград, из которого делали лучшее вино в Камарге, а дальше вниз по склону – грядки фасоли, картофеля, цветной капусты, моркови, салата и прочих нехитрых овощей. Но были и более экзотические растения, например тыквенные томаты или деревья сельдерея. Фруктовые деревья и кустарники обеспечивали жителей замка свежими фруктами почти круглый год.

Замок, как и остальные дома в городе, был выстроен из белого камня. Окна из толстого цветного стекла, витиеватые башенки, зубчатые стены… С вершины его самой высокой башни был виден практически весь Камарг. А когда налетал мистраль и проносился сквозь сложную систему отдушин, труб и маленьких дверок, замок начинал петь, и эта музыка, подобно звучанию органа, разносилась ветром на многие мили.

Замок возвышался над красными крышами городских домов и над ареной, построенной, как говорили, много тысяч лет назад еще римлянами для проведения всяческих празднеств…

Граф Брасс наконец добрался на измученной лошади до замка и окликнул стражу. Дождь почти кончился, но ночь была холодной, и графу больше всего хотелось сейчас очутиться возле горящего камина. Он въехал во двор через огромные железные ворота и, спешившись, передал конюху лошадь. Затем он тяжело поднялся по ступенькам, вошел в дом и, миновав короткий коридор, оказался в парадном зале замка.

За каминной решеткой весело плясал огонь, а рядом в глубоких мягких креслах сидели его дочь Исольда и старый друг графа Богенталь. Когда он вошел, они поднялись ему навстречу, и Исольда, привстав на цыпочки, поцеловала отца в щеку. Богенталь улыбался.

– Я вижу, ты не прочь выбраться наконец из доспехов и перекусить чего-нибудь горячего, – сказал он, дергая за шнурок колокольчика.

Граф кивнул с благодарностью, подошел поближе к огню и, стащив с головы шлем, поставил его на каминную полку. Исольда уже стояла перед отцом на коленях, снимая с него наголенники. Это была красивая девятнадцатилетняя девушка, с нежной золотисто-розовой кожей и пышными белокурыми волосами. Сейчас, в длинном огненно-рыжем платье, она была похожа на фею огня.

Слуга помог графу снять кирасу и остальные доспехи и переодеться в свободные домашние брюки и белую шерстяную рубашку.

Маленький столик, который ломился от яств – картофель, бифштексы, салаты, изумительный по вкусу соус, а также кувшин с подогретым вином, – поднесли поближе к камину. Граф вздохнул и начал есть.

Богенталь – стоя, а Исольда – уютно устроившись в кресле, терпеливо ждали, пока он утолит голод.

– Ну, милорд, – сказала она, улыбаясь, – как прошел день? Все ли спокойно на нашей земле?

– Кажется да, миледи, хотя мне не удалось объехать все пограничные башни. Начался дождь, и я решил вернуться домой.

Он рассказал им о встрече с барагуном. Исольда слушала, широко раскрыв глаза. Богенталь лишь покачал головой, хотя вид у него был очень возбужденный. Знаменитый поэт-философ, он не всегда одобрял подвиги своего друга; иногда ему казалось, что граф сам ищет приключений на свою голову.

– Помнишь, – сказал Богенталь, когда граф закончил рассказ, – я говорил тебе утром – возьми с собой фон Виллаха или еще кого-нибудь.

Фон Виллах был начальником охраны замка, верный старый солдат, побывавший с графом во многих передрягах.

Взглянув на суровое лицо друга, Брасс рассмеялся.

– Фон Виллаха? Он уже не так молод, нехорошо вытаскивать старика из замка в такую погоду.

Богенталь печально улыбнулся.

– Он лишь на два года моложе тебя, граф.

– Возможно, но справился бы он с барагуном?

– Не в этом дело, – твердо продолжал философ. – Если бы ты был не один, встречи с барагуном вообще могло бы не произойти.

Граф махнул рукой, прекращая спор.

– Мне нужно поддерживать форму, иначе я стану таким же дряхлым, как фон Виллах.

– На тебе лежит огромная ответственность, отец, – тихо произнесла Исольда. – Если тебя убьют…

– Меня не убьют!

Граф презрительно улыбался, будто смерть – это нечто вовсе не имеющее к нему отношения. В отблесках огня лицо его походило на отлитую из меди маску какого-нибудь дикого варварского племени и, действительно, казалось нетленным.

Исольда пожала плечами. Она многое унаследовала от отца, в том числе и знание того, что спорить с такими людьми, как граф Брасс, совершенно бессмысленно. В одном из своих стихотворений Богенталь так написал о ней: «Сошлись в ней и крепость и мягкость шелка», и сейчас, с любовью наблюдая за дочерью и отцом, он отмечал их удивительное внутреннее сходство.

– Я узнал сегодня, что Гранбретания захватила герцогство Кельн, – сменил тему Богенталь. – Похоже, это распространяется как чума.

– Довольно полезная чума, – ответил граф. – По крайней мере, она несет миру порядок.

– Политический порядок, возможно, – с некоторой запальчивостью возразил Богенталь, – но едва ли душевный или нравственный. Их жестокость беспрецедентна. Они неслыханно жестоки. И безумны. Это больные души, они любят все дьявольское и ненавидят все благородное.

Граф пригладил усы.

– Такое бывало и раньше. Взять того же колдуна из Булгарии, что был здесь Лордом-Хранителем.

– Булгарец был одиночка, Как и маркиз Пешт или Рольдар Николаеф. Они – исключение, и всегда, рано или поздно, их ждала гибель. Но Темная Империя – это целая нация таких выродков, и все ужасы, которые они творят, для них совершенно естественны. В Кельне гранбретанцы забавлялись тем, что насиловали маленьких девочек, оскопляли юношей и заставляли людей, желающих спасти свою жизнь, совокупляться прямо на улицах. Это ненормально, граф. Их главная цель – унизить человечество.

– Такие истории, как правило, преувеличены, мой друг. Тебе бы следовало это знать. Меня самого когда-то обвиняли в…

– Я думаю, – прервал его Богенталь, – что слухи – это не преувеличение правды, а лишь ее упрощение. Если их деяния столь ужасны, каковы же должны быть их тайные пороки?

– Страшно даже подумать… – с дрожью в голосе сказала Исольда.

– Да, – повернувшись к ней, продолжил Богенталь. – Мало у кого хватит духу рассказать об увиденном и перенесенном. Порядок, который они несут Европе, лишь видимость. На самом деле – это хаос, калечащий людские души.

Граф пожал плечами.

– Что бы они там ни делали, все это временно. Порядок требует жертв. Запомните мои слова.

– Слишком высока цена, граф.

– А чего здесь жалеть! Что мы имеем сейчас? Европа распадается на мелкие княжества, всюду бесконечные войны… Мало кто сумел прожить жизнь, ни разу не подняв меч. Все без конца изменяется. По крайней мере Гранбретания предлагает постоянство.

– И страх, мой друг. Я не могу с тобой согласиться.

Граф налил себе вина, выпил и, зевнув, сказал:

– Ты слишком серьезно смотришь на вещи, Богенталь. Если бы ты повидал с мое, ты бы знал, что зло проходит быстро, либо само – от скуки, либо его уничтожают другие. Лет через сто гранбретанцы станут здоровой и добропорядочной нацией.

Граф подмигнул дочери, но она, видимо соглашаясь с Богенталем, не улыбнулась в ответ.

– Пороки этих варваров слишком укоренились, чтобы столетие излечило их. Один их вид чего стоит. Эти раскрашенные звериные маски, которые они никогда не снимают, эти странные одежды, которые они носят даже в жару, их жесты, их походка… Они безумны, и это безумие заразительно. – Богенталь покачал головой. – И наша пассивность – молчаливое одобрение их деятельности. Нам следует…

– Нам следует пойти и лечь спать, мой друг. Завтра открытие праздника, – сказал граф, поднимаясь с кресла.

Он кивнул Богенталю, поцеловал дочь, легко коснувшись губами ее лба, и покинул зал.