Текст книги "Хроники Хокмуна. Рунный посох"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– Ты слышал что-нибудь о провинции Камарг?

– Камарг? Да, слышал. Страна рогатых оборотней и могучих полулюдей, которая не поддается Темной Империи. Ее властелин – Медный Граф, металлический великан…

Хокмун улыбнулся.

– Почти все, что ты говоришь, – вымысел. Граф Брасс – человек из плоти и крови, а чудовищ в Камарге совсем немного. Правда, там есть болотные быки и рогатые лошади. А больше ты ничего не знаешь? Живы ли граф Брасс, его дочь Исольда и его помощник фон Виллах?

– Говорят, граф и фон Виллах погибли. О девушке я ничего не слыхал, но Камарг вроде бы устоял.

Хокмун потер Черный Камень.

– Не могу поверить, что без графа Камарг способен выстоять. Вряд ли это правда.

– За что купил, за то и продаю, – с улыбкой сказал Салим. – Мы, торговцы, хорошо разбираемся только в местных делах, но о том, что творится на западе, знаем только понаслышке. Сами-то вы из Камарга?

– Да, это моя вторая родина, – хмуро кивнул Хокмун. – Если только ее еще не уничтожили…

Оладан положил ему на плечо ладонь.

– Не горюйте, герцог Дориан. Вы же сами сказали, что это вряд ли похоже на правду. Рано падать духом, надо сначала добраться до Камарга.

Хокмун попытался выбросить из головы тоскливые мысли. Он заказал еще вина, отварной баранины и свежеиспеченного хлеба. Но как он ни бодрился, его не покидал страх за тех, кого он любил, и за красивую болотистую страну, уже превращенную, быть может, в выжженную пустыню.

Глава 6
КОРАБЛЬ БЕЗУМНОГО БОГА

С караваном Салима Хокмун и Оладан вскоре добрались до Анкары, а оттуда они направились в Зонгулак – город на берегу Черного моря. В порту им удалось (не без помощи хозяина Салима, снабдившего их необходимыми документами) договориться с капитаном корабля, который собирался идти в город Симферополь. «Улыбающаяся девушка» оказалась не бог весть какой красавицей, с нижних палуб несло гнилью, капитан и команда были похожи на оборванцев, а наполненная ядовитыми испарениями каюта стоила безумно дорого. Но Хокмуна и Оладана все это ничуть не огорчало, поскольку другие суда к берегам Крыма из Зонгулака не ходили.

Капитан Маусо – человек с вислыми жирными усами и бегающими глазками – не внушал доверия, равно как и его помощник, не выпускавший из волосатой лапы бутылку крепкого вина. Но Хокмун рассудил, что едва ли на такое корыто, как «Улыбающаяся девушка», польстятся пираты или гранбретанцы. Незадолго до отплытия Оладан и Хокмун поднялись на борт.

Утром, в прилив, «Улыбающаяся девушка» медленно отошла от причала. Вскоре латанные-перелатанные паруса наполнились ветром, мачты угрожающе заскрипели и корабль лениво двинулся под холодным, пасмурным небом в направлении норд-норд-ост.

Плотный туман приглушал звуки; вскоре в нем растаяли очертания пристани. Кутаясь в плащ, Хокмун стоял на полубаке и смотрел на исчезающий вдали Зонгулак.

На лицо герцога упали первые крупные капли дождя. Оладан поднялся на палубу и направился к другу, переступая через канаты.

– Герцог Дориан, я немного прибрал в каюте. Но от вони не избавиться – она просачивается сквозь щели. И крыс вряд ли удастся разогнать – больно уж они наглые и жирные.

– Ничего, вытерпим, – уверенно сказал Хокмун. – Бывало хуже. Да и плыть нам всего два дня. – Он посмотрел на помощника капитана, который, шатаясь, вышел из рулевой рубки. – Хотя, конечно, я бы предпочел, чтобы наши морские волки были чуть понадежнее. Если капитан так и будет валяться на койке, а помощник пьянствовать, нам самим придется командовать на этой посудине.

Весь день убогий корабль как щепку носило по волнам. Ветер крепчал, угрожая превратиться в шторм. Время от времени капитан, оступаясь, выходил на палубу и приказывал сменить паруса, подгоняя матросов пинками и проклятьями. Хокмуну и Оладану его распоряжения казались совершенно бессмысленными.

Вечером Хокмун поднялся к капитану на мостик.

– Добрый вечер, сударь, – вытирая рукавом длинный нос, приветствовал его Маусо. – Надеюсь, вас не слишком утомило путешествие?

– Благодарю, все в порядке. Много мы уже прошли?

– Порядочно, сударь. – Шкипер отвернулся, чтобы не смотреть Хокмуну в глаза. – Хотите, я распоряжусь, чтобы вам приготовили ужин?

– Да.

На палубу из-под мостика, мурлыкая что-то себе под нос, вышел помощник капитана. Он едва держался на ногах.

Внезапно корабль накренился от сильного порыва ветра. Хокмун вцепился в поручни, чувствуя, как они затрещали под его весом. Капитан, похоже, не заметил, что его судно едва не опрокинулось, а помощник лежал ничком на палубе, выронив бутылку, и постепенно съезжал к борту.

– Надо бы ему помочь, – сказал Хокмун.

Маусо рассмеялся.

– Ничего с ним не сделается. Пьяному море по колено.

Через минуту помощника прижало к фальшборту. Голова и плечи свесились над морем. Хокмун бросился по трапу на палубу и оттащил бесчувственное тело, от борта. И вовремя: корабль снова сильно накренился, и соленая волна лизнула палубу.

Хокмун посмотрел на спасенного им человека. Помощник капитана лежал на спине, закрыв глаза, и шевелил губами, еле слышно напевая.

– Вы правы, капитан, – пьяному море по колено, – усмехнулся герцог Кельнский.

Внезапно за бортом, на гребне волны, что-то мелькнуло. Хокмун выпрямился.

– Капитан, вы видели? – крикнул он, подходя к борту и всматриваясь в темные волны.

– Кажется, плот, – отозвался Маусо.

Через несколько мгновений Хокмун снова увидел плот, на сей раз ближе. Он был совсем маленьким. На нем лежали трое людей.

– Похоже, их корабль затонул, – небрежно заметил Маусо. – Бедняги. Впрочем, нас это не касается.

– Надо их спасти, – сказал Хокмун.

– В сумерках-то? Ничего не выйдет. Только время зря потеряем. А мне надо успеть в Симферополь – забрать груз, пока меня кто-нибудь не опередил.

– Надо их спасти, – решительно повторил Хокмун. – Оладан, веревку!

Зверочеловек поспешно притащил из рулевой рубки бухту каната. Плот был еще виден, люди лежали ничком, вцепившись в его края. Время от времени они исчезали за высоким валом воды, но появлялись снова. С каждым мгновением расстояние между плотом и кораблем увеличивалось.

Обвязав один конец каната вокруг мачты, а другой – вокруг талии, Хокмун снял плащ и меч и бросился в море.

И тотчас понял, как сильно он рискует. Плыть среди огромных волн было очень трудно. Любая из них могла ударить его о борт корабля, и, оглушенный, он сразу захлебнулся бы. Но он упорно боролся с волнами, не теряя из виду плот и стараясь, чтобы вода не попадала в рот и глаза. Трое несчастных увидели корабль и, вскочив, закричали и замахали руками. Плывущего к ним Хокмуна они не замечали.

– Держитесь! – закричал Хокмун. Собрав последние силы, он поплыл быстрее и вскоре добрался до плота, который швыряло как скорлупку.

Ухватившись за край, он увидел, что двое дерутся не на жизнь, а на смерть, а третий сидит и смотрит на них.

Еще Хокмун увидел маски с кабаньими бивнями. На плоту находились гранбретанцы – воины ордена Вепря.

В тот миг Хокмун едва не поддался искушению бросить их на произвол судьбы. Но тотчас одумался – подобный поступок был бы достоин только гранбретанца. Сначала он должен их спасти, а уж потом решать, как с ними быть.

Он крикнул дерущимся; «Прекратите!» Но его не услышали. Вепри кряхтели и ругались, пытаясь столкнуть друг друга с плота, и у Хокмуна мелькнула мысль, что у них помутился рассудок.

Он попытался забраться на плот, но не смог – мешал канат. Сидящий поднял голову и небрежно помахал ему рукой.

– Помоги мне, – прохрипел Хокмун. – Иначе я не смогу помочь тебе.

Человек встал и осторожно двинулся к нему, но наткнулся на дерущихся. Пожав плечами, он схватил их за шеи и, выждав, когда плот накренится, столкнул в море.

– Хокмун, дружище! – раздался из-под маски Вепря знакомый голос. – До чего же я рад вас видеть! Вы просили помочь – и я помог, сбросил лишний груз…

Хокмун попытался схватить одного из тонущих, но не дотянулся. Он завороженно смотрел, как Вепри, облаченные в тяжелые доспехи и маски, с жуткой медлительностью исчезают под водой.

Потом он перевел взгляд на уцелевшего гранбретанца, который протягивал ему руку.

– Д'Аверк, вы утопили своих друзей! Мне кажется, будет справедливо, если вы разделите их судьбу.

– Друзей? Что вы, мой дорогой герцог! Это всего-навсего слуги. – Плот подскочил на волне, и д'Аверк испуганно присел. – Они были верными слугами, но и занудами, каких поискать, – продолжал француз как ни в чем ни бывало. – А занудства я не переношу. Позвольте, я помогу вам подняться. Мое суденышко невелико, но все же…

С помощью д'Аверка Хокмун вскарабкался на плот. Повернувшись к кораблю, едва различимому в полумраке, он помахал рукой. Канат тотчас натянулся – значит, Оладан заметил сигнал.

– Это просто счастье, что вы проходили мимо, – хладнокровно заметил д'Аверк, пока плот медленно подтягивали к кораблю. – Я уж, признаться, считал себя покойником и простился с надеждой осуществить мои великие замыслы. И тут, откуда ни возьмись, наш благородный герцог Кельнский на своем замечательном корабле. Гора с горой не сходится, а человек…

– Вы правы, но если не прикусите язык, то отправитесь следом за верными слугами, или кто они вам, – прорычал Хокмун. – Ну-ка, держите канат!

Плот погрузился в волну и ударился о полусгнивший борт «Улыбающейся девушки». Сверху сбросили веревочный трап. Хокмун поднялся по нему и перевалился через борт.

Пока он переводил дух, сидя на палубе, над фальшбортом появилась голова спасенного. Увидев ее, Оладан с проклятьем выхватил меч.

– Он наш пленник, и нужен живым! – остановил Хокмун друга. – Если мы попадем в ловушку, он нам пригодится.

– Как это мудро! – восхищенно сказал д'Аверк и закашлялся. – Прошу прощения – тяготы, выпавшие на мою долю, изнурили меня. Боюсь, сейчас вам от меня мало проку. Но если я переоденусь, выпью горячего грога и проведу ночь в постели…

– Скажите спасибо, если мы позволим вам гнить в трюме, – проворчал Хокмун. – Оладан, отведи его в нашу каюту.

В крошечной каюте, в тусклом свете подвешенного к потолку фонаря, Хокмун и Оладан смотрели, как д'Аверк снимает маску, доспехи и мокрое платье.

– Как вы оказались на плоту? – спросил Хокмун, пока француз энергично растирался полотенцем.

Этот человек оставался для него загадкой. Его хладнокровие было достойно восхищения, и вообще, д’Аверк вызывал у Хокмуна симпатию – видимо, потому, что не скрывал честолюбивых замыслов, не желал оправдываться за свои преступления, даже за бессмысленное убийство слуг.

– О, это долгая история, мой дорогой друг. Оставив солдат разбираться со слепым чудовищем, которое вы на нас натравили, мы с Экардо и Петером удалились в горы. Вскоре прилетел орнитоптер – помните, я послал за ним, чтобы доставить вас к Королю-Императору, – и стал кружить над тем местом, где только что стоял Сориандум… Пилота явно удивило исчезновение целого города, да и нас, признаться, тоже… Надеюсь, когда-нибудь вы мне объясните, в чем тут дело. Так вот, мы сразу поняли, что попали в затруднительное положение… У вас найдется что-нибудь перекусить? – спросил вдруг француз.

– Кок готовит ужин, – ответил Оладан. – Продолжайте…

– Поскольку находились в пустынном краю, а лошадьми не располагали. Кроме того, мы не смогли захватить вас. К счастью, об этом знал только пилот орнитоптера…

– И вы убили его? – спросил Хокмун.

– Увы. Но это было необходимо. Потом мы забрались в машину в надежде добраться до ближайшего города.

– И не справились с управлением?

Д'Аверк улыбнулся.

– Вы угадали, герцог. Из меня неважный пилот. Я поднял машину в воздух, но вскоре эта шельма закапризничала и занесла нас… один Рунный Посох знает куда. Признаюсь, я изрядно струхнул. Эта чертовка металась из стороны в сторону и в конце концов полетела вниз, и я с трудом посадил ее на песок у берега реки. К счастью, мы отделались легкими ушибами. Потом Экардо и Петер закатили истерику, разругались друг с другом – в общем, забыли всякие приличия. Даже меня перестали слушаться. Но все же они помогли мне соорудить плот – мы решили спуститься по реке к ближайшему городу…

– Этот самый плот? – спросил Хокмун.

– Совершенно верно.

– Как же вы попали в море?

– Отливы, мой дорогой друг, – небрежно махнув рукой, ответил д'Аверк. – Течения. Я ведь не знал, что мы находимся возле самого устья реки. Течение подхватило нас и мигом вынесло в открытое море. На этом плоту… На этом проклятом плоту мы провели несколько дней, и все это время Петер и Экардо ныли, обвиняя друг друга в нашем бедственном положении, тогда как упрекать им следовало меня. О, я просто не нахожу слов, насколько тяжелым было это испытание.

– И поделом вам! – проворчал Хокмун.

Раздался стук в дверь. Оладан впустил в каюту неряшливого кока с подносом, на котором стояли три миски с подозрительно пахнущим серым тушеным мясом.

Хокмун забрал у него поднос и дал д'Аверку миску и ложку. После недолгих колебаний француз принялись за еду. Съев все до последней крошки, он поставил миску на поднос и сказал:

– Восхитительно. Для корабельной кухни совсем неплохо.

Хокмун, которого от этой стряпни затошнило, протянул французу свою миску, и Оладан последовал его примеру. Но д'Аверк вежливо отказался:

– Благодарю вас. Во всем надо знать меру.

Хокмун незаметно улыбнулся, снова восхитившись его хладнокровием. Только острый голод мог заставить д'Аверка есть такую гадость, но при этом француз ухитрился не потерять достоинства.

Д'Аверк потянулся, напружинив мускулы, совершенно не соответствовавшие его показной немощи.

– Господа, прошу меня простить, – зевая, сказал он. – Мне необходимо выспаться.

– Могу предложить вам свою постель. – Хокмун показал на узкую койку, не упомянув, что в ней гнездятся полчища клопов. – А я одолжу гамак у капитана.

– Огромное вам спасибо, – сказал д'Аверк, и Хокмун удивился серьезности его тона.

– За что?

Д'Аверк закашлялся, а потом поднял глаза и произнес прежним насмешливым тоном:

– Как за что, мой дорогой герцог? За то, что спасли мне жизнь.

К утру шторм утих. Море еще волновалось, но намного меньше, чем накануне.

Хокмун и д'Аверк встретились на палубе. Француз вышел из каюты в куртке и зеленых бархатных штанах, но без доспехов. Он поклонился Хокмуну.

– Как спалось? – поинтересовался герцог Кельнский.

– Превосходно, – усмехнулся д'Аверк, и Хокмун понял, что ему здорово досталось от клопов.

– Вечером будем в порту, – сказал Хокмун. – Вы – мой пленник, или заложник, как вам больше нравится.

– Заложник? Думаете, Темной Империи небезразлично, жив я или мертв?

– Увидим. – Хокмун потер Черный Камень. – Но предупреждаю: если попытаетесь бежать, я вас убью. Убью, не моргнув глазом – так же, как вы прикончили своих людей.

Д'Аверк откашлялся в носовой платок и торжественно произнес:

– Вы спасли мне жизнь, и она принадлежит вам. Можете забрать ее, когда пожелаете.

Хокмун нахмурился. Д'Аверк был слишком хитер, и герцог подумал, что, пожалуй, напрасно спас его. Хлопот с ним, похоже, не оберешься, а будет ли выгода – еще не известно.

К ним подбежал встревоженный Оладан.

– Герцог Дориан! – тяжело дыша после бега, он протянул руку. – Парус! Движется нам навстречу!

– Ну и что? – улыбнулся Хокмун. – Для пиратов мы не добыча.

Но через несколько секунд он заметил волнение среди экипажа и схватил за руку ковылявшего мимо капитана.

– В чем дело, капитан Маусо?

– Беда, сударь! – прохрипел шкипер. – Большая беда. Разве вы не видите парус?

Хокмун всмотрелся в очертания чужого корабля. Он заметил эмблему на черном парусе, но разглядеть ее не смог.

– Не станут они с нами связываться, – сказал он. – Вы говорили, на борту нет груза. Зачем им рисковать ради пустого корыта?

– Им все равно, есть у нас груз или нет. Они, как киты-убийцы, нападают на всех без разбора. Им бы только кровь пустить, а грабеж – дело десятое…

– Кто они? – спросил д'Аверк. – Похоже, это не гранбретанцы.

– Как раз гранбретанцы-то и не тронули бы нас, – с дрожью в голосе произнес Маусо. Это московиты из секты Безумного Бога. Они уже несколько месяцев рыскают в этих местах.

– Они определенно собираются напасть, – без тени страха заметил д'Аверк. – Герцог Дориан, с вашего позволения я спущусь за своим оружием и доспехами.

– Я тоже возьму оружие, – сказал Оладан. – И вам принесу меч.

– Драться бесполезно! – выкрикнул помощник капитана, размахивая бутылкой. – Лучше сразу броситься в море.

– Он прав, – кивнул капитан Маусо, провожая взглядом д'Аверка и Оладана. – Их слишком много. Нас разорвут на куски, а если захватят в плен, будут долго пытать.

Хокмун обернулся, услышав всплеск. Помощник капитана исчез – видимо, у этого человека слово не расходилось с делом. Герцог Кельнский бросился к борту и всмотрелся в темную воду, но ничего не увидел.

– Он поступил мудро, – вздохнул шкипер. – Не пытайтесь его спасти, лучше прыгайте следом.

Корабль московитов быстро приближался к «Улыбающейся девушке». На его черном парусе алели два огромных крыла и между ними – звериная морда с разинутой в диком беззвучном хохоте пастью. На людях, толпившихся на палубе, не было ничего, кроме поясов и металлических ошейников. Над водой разносились странные звуки. Хокмун разобрал их не сразу – лишь посмотрев еще раз на парус, он понял, что слышит дикий безумный хохот – должно быть, так хохочут грешники в аду.

– Корабль Безумного Бога, – глухо произнес капитан Маусо, и на его глазах выступили слезы. – Мы пропали!

Глава 7
КОЛЬЦО

Хокмун, Оладан и д'Аверк плечом к плечу стояли у борта. К противоположному борту жалась охваченная паникой команда «Улыбающейся девушки».

Чужой корабль уже нависал над ними. Глядя на дико выпученные глаза голых матросов, Хокмун подумал, что одолеть такую толпу безумцев вряд ли удастся.

В прогнивший борт «Улыбающейся девушки» впились абордажные крючья. Трое ее защитников бросились рубить канаты.

– Заставьте людей подняться на мачты! – крикнул Хокмун капитану. – Разверните корабль!

Перепуганные матросы не шевелились.

– Наверху безопаснее! – бросил Хокмун. Матросы полезли на ванты, но к парусам не прикасались.

Уговаривать их не было времени – через борт вражеского корабля уже лезли, оглушительно хохоча, сумасшедшие матросы.

Один из них прыгнул на Хокмуна, занес над головой герцога Клинок – и встретил грудью острие меча. Но еще до того, как труп упал в узкую щель между кораблями, на палубу «Улыбающейся девушки» посыпались обнаженные тела. Они, как обезьяны, перепрыгивали с палубы на палубу, перелезали по абордажным канатам, перелетали на свисающих с мачты веревках.

Трое защитников корабля кололи и рубили без устали, и вскоре все вокруг казалось им кроваво-красным. Но московиты только усиливали натиск, оттесняя противников от борта. Они сражались неумело, но отчаянно, видимо, ни в грош не ставя свою жизнь.

Вскоре Хокмун потерял д'Аверка с Оладаном из виду. Он не знал, живы они или убиты, но крепко сжимал меч, раз за разом описывая им длинную смертоносную дугу. Герцог был с ног до головы залит кровью; только его голубые глаза сверкали из-под забрала.

Адский смех не утихал ни на минуту, даже погибая, нагие воины хохотали. Беззвучно смеялись их головы, слетая с плеч.

Хокмун понимал, что рано или поздно он не выдержит такого напора. У него дрожали колени, меч казался свинцовым. Прижавшись спиной к стене рубки, он снова и снова останавливал ощетинившиеся саблями людские волны, которым, казалось, не будет конца.

Удар – и падает обезглавленное тело. Удар – и отлетает отрубленная рука. Но с каждым взмахом меча силы Хокмуна таяли.

Отражая два удара, направленные на него одновременно, он упал на колени, и люди Безумного Бога захохотали громче. Торжествуя, они бросились вперед, спеша прикончить ослабевшего противника.

Собрав последние силы, Хокмун рванулся, схватил и выкрутил запястье одного из нападающих, заставив его выпустить саблю. Теперь у него было два клинка; чужим он колол, а своим рубил. Расшвыряв врагов, он поднялся на ноги, отбросил кого-то пинком ноги и быстро сбежал по трапу на мостик. Голые безумцы карабкались по ступенькам следом за ним.

Он увидел на вантах Оладана и д'Аверка – им пока удавалось сдерживать натиск московитов. Он посмотрел на корабль Безумного Бога. Его еще соединяли с «Улыбающейся девушкой» абордажные крючья, но на палубе никого не было – все матросы перебрались на торговое судно. В мозгу у Хокмуна забрезжила спасительная мысль.

Он круто повернулся, бросился к противоположному краю мостика и, перегнувшись через леера, схватил свисающий с салинга канат.

– Оладан! Д'Аверк! – закричал он. – Быстро – делайте, как я!

Увидев его, д'Аверк и Оладан забрались на нок-рею и осторожно двинулись к ее краю. Воины Безумного Бога ринулись вверх, густо облепив ванты.

Тем временем щель между кораблями стала увеличиваться.

Д'Аверк прыгнул первым и угодил в путаницу снастей под черным парусом. Ухватившись одной рукой за канат, он раскачивался над палубой, рискуя сорваться и разбиться насмерть.

Оладан не прыгнул, а, последовав примеру Хокмуна, перелетел на свисающем с мачты канате. Но силы оставили его: выпустив канат из рук, он растянулся на палубе и остался лежать неподвижно.

Несколько хохочущих безумцев помчались вдогонку за врагами, и некоторым из них удалось перебраться на палубу своего корабля. Они дружно набросились на Хокмуна, по-видимому, сочтя Оладана мертвым.

Герцог Кельнский едва успевал отражать сыплющиеся градом удары. Вскоре лезвие сабли рассекло ему руку, другая сабля сквозь прорезь в забрале ужалила в лицо. Но тут неожиданно подоспела помощь: кто-то спрыгнул с мачты в гущу обнаженных маньяков, хохоча так же безумно, как и они.

Это был д'Аверк в маске кабана и доспехах, забрызганных вражеской кровью. А с тыла на воинов Безумного Бога с боевым кличем горцев обрушился Оладан.

Через несколько минут на палубе не осталось живых московитов. Последние безумцы со смехом прыгали в воду с «Улыбающейся девушки» и пытались вплавь добраться до своего корабля.

Хокмун посмотрел на торговое судно. Большая часть экипажа каким-то чудом уцелела – в последний момент матросы залезли на бизань-мачту.

Д'Аверк бросился к штурвалу. Корабль Безумного Бога стал разворачиваться, обрывая абордажные канаты и удаляясь от барахтающихся в воде московитов.

– Отлично, – сказал Оладан, тяжело дыша. Сунув меч в ножны, он осмотрел свои раны. – Похоже, мы легко отделались. К тому же, добыли неплохой корабль.

Д'Аверк умело разворачивал судно, направляя его на север. Вскоре черный парус наполнился ветром и корабль понесся по волнам, оставив за кормой тонущих безумцев. Даже захлебываясь и уходя на дно, они продолжали хохотать.

Хокмун и Оладан помогли д'Аверку закрепить штурвал и занялись осмотром судна. Трюмы его ломились от сокровищ, награбленных, по-видимому, на десятках мирных кораблей. Но кроме сокровищ там были кучи всякого хлама: сломанное оружие, негодные плотницкие инструменты, рваное тряпье. Повсюду валялись полуразложившиеся трупы, некоторые – с отрубленными конечностями.

Новые владельцы решили первым делом избавиться от трупов. Завернутые в тряпье, мертвецы летели за борт; туда же отправлялись и мешки с конечностями. Эта неприятная работа заняла много времени, потому что некоторых покойников приходилось выкапывать из-под беспорядочно сваленных в трюмы вещей.

Внезапно Оладан застыл на месте, устремив взгляд на высохшую кисть человеческой руки. Нерешительно подняв ее, он рассмотрел кольцо на мизинце и позвал Хокмуна:

– Герцог Дориан!

– Что это? Не надо снимать. Выброси.

– Нет, вы посмотрите, какой странный узор…

Хокмун неохотно подошел – и, узнав кольцо, закричал:

– Нет! Не может быть!

Это было кольцо Исольды. Граф Брасс надел его на палец дочери в день ее помолвки с Хокмуном.

Потрясенный, Хокмун взял у маленького горца высохшую кисть.

– Что с вами? – прошептал Оладан.

– Это ее рука. Исольды.

– Но как она оказалась здесь, в сотнях миль от Камарга? Нет, герцог Дориан, это невозможно.

– Это ее кольцо. – У Хокмуна вдруг отлегло от сердца. – Но рука – чужая. Видишь, кольцо едва налезло на мизинец? А граф Брасс надевал его Исольде на средний палец, и то оно оказалось велико… Это рука вора. – Он снял кольцо с пальца и отшвырнул кисть. – Наверное, он побывал в Камарге и украл там кольцо. Как иначе это объяснить?

– Может быть, она отправилась искать вас? – предположил Оладан.

– Чтобы она сделала такую глупость? Впрочем, все может быть. Но если так, где ее искать?

Оладан не успел ответить – наверху послышалось тихое хихиканье. Все трое подняли головы. Сверху на них глядели безумные глаза.

Одному московиту удалось-таки вскарабкаться на борт корабля. Теперь он стоял над люком, приготовившись к прыжку.

Хокмун едва успел выхватить меч, чтобы отразить удар безумца. Сталь зазвенела о сталь.

Оладан и д'Аверк бросились герцогу на помощь. Но тот закричал:

– Живым! Он нужен мне живым!

Пока Хокмун сражался с обнаженным воином, д'Аверк и Оладан убрали мечи в ножны и напали на московита сзади. Дважды он вырывался, но затем его повалили на пол и крепко связали. Вскоре он успокоился, только продолжал хихикать с пеной вокруг рта, тупо глядя в потолок.

– Какая нам от него польза? – вежливо поинтересовался д'Аверк. – Почему бы не перерезать ему глотку?

– Я только что нашел вот это кольцо, – сказал Хокмун. – Оно принадлежало Исольде, дочери графа Брасса. Я хочу знать, как оно сюда попало.

– Странно. – Д'Аверк нахмурился. – Я полагал, девушка по-прежнему в Камарге – ухаживает за раненым отцом.

– Так он все-таки ранен?

Д'Аверк улыбнулся.

– Да. Но Камарг еще не покорен. В тот раз я просто хотел вас огорчить. Не знаю, насколько тяжело ранен граф, но точно знаю, что он жив. Его советник Богенталь командует войсками, выполняя распоряжения графа. Насколько мне известно, войска Темной Империи крепко там увязли.

– А об Исольде вы что-нибудь слышали? Она не покидала Камарга?

– Нет, – ответил д'Аверк и, нахмурясь, добавил: – Хотя кое-что припоминаю… Да, в армии графа Брасса нашелся человек, которого нам удалось склонить к измене. Он должен был похитить девушку, но не сумел этого сделать.

– Откуда вам это известно?

– Тот человек, Жуан Зинага, исчез бесследно. Видимо, граф Брасс разоблачил его и казнил.

– Мне не верится, что Зинага – предатель. Я с ним немного знаком – кажется, он был капитаном конницы.

– Во втором сражении за Камарг он попал в плен, – улыбаясь, пояснил д'Аверк. – Он был немцем, а его семья находилась у нас…

– Вы его шантажировали!

– Насчет шантажа вы правы, хотя ваш покорный слуга тут совершенно ни при чем. Просто я слышал эту историю в Лондре, когда Король Хаон собрал полководцев и велел им доложить о своих успехах в Европейской кампании.

Хокмун нахмурился.

– А может быть, Зинага все-таки похитил Исольду, но на пути в Лондру его остановили люди Безумного Бога?

Д'Аверк отрицательно покачал головой.

– Московиты никогда не забирались в глубь южной Франции. Мы бы знали об этом.

– Но как кольцо Исольды оказалось здесь?

– Почему бы не спросить у этого джентльмена? – Д'Аверк кивнул на безумца, который уже почти затих.

– Думаете, он способен сказать хоть что-нибудь вразумительное? – с сомнением спросил Оладан.

– Надеюсь, боль прояснит ему мозги, – сказал д'Аверк.

– Вряд ли, – возразил Хокмун. – Эти люди ничего не боятся. Надо придумать что-нибудь другое. – Он с отвращением посмотрел на пленника. – Оставим его ненадолго – может, успокоится.

Они поднялись на палубу и закрыли крышку люка. Солнце уже садилось, вдали виднелся берег Крыма – черные зубцы скал на фоне багрового неба. По морской глади скользили меркнущие солнечные отблески. Попутный ветер нес корабль на север.

– По-моему, надо выправить курс, – сказал д'Аверк. – Похоже, мы слегка отклонились к северу.

Хокмун рассеянно кивнул. Сдвинув маску на затылок, француз уверенно взялся за штурвал.

– На ночь придется встать на якорь, – сказал Оладан. – А утром войдем в гавань.

Хокмун промолчал. В его воспаленном мозгу метались тревожные мысли. Усталость, накопившаяся за последние несколько суток, валила с ног, а страх за Исольду грозил свести с ума.

Той же ночью в свете фонарей, подвешенных к потолку трюма, они рассматривали лицо пленника.

Фонари покачивались, бросая тени на переборки и на кучи награбленного добра. Где-то возилась крыса, но никто не обращал на это внимания.

Опустившись на колени возле связанного человека, Хокмун дотронулся до лица пленника, и глаза его тотчас открылись. Во взгляде, которым пленник окинул каюту, больше не было безумия. Он казался слегка удивленным.

– Как тебя зовут? – спросил Хокмун.

– Кориантум из Керчи. Кто вы? И где я нахожусь?

– Тебе бы следовало это знать, – сказал Оладан. – Ты на своем корабле. Разве ты не помнишь, как вы напали на наше судно? Как мы сражались, а потом бежали, и ты гнался за нами вплавь?

– Я помню, как ставили парус, – недоуменно ответил Кориантум. – И все. – Он попытался сесть. – Почему я связан?

– Потому что ты опасен, – весело ответил д'Аверк. – Ты сошел с ума.

Кориантум рассмеялся – но то был смех совершенно нормального человека.

– Я сумасшедший? Что за чушь?!

Хокмун, Оладан и д'Аверк удивленно переглянулись. Пленник ничем не напоминал безумца, который недавно пытался их убить.

Внезапно Хокмуна осенило.

– А что еще ты помнишь? Самое последнее?

– Последнее? К нам обратился капитан.

– И что вам сказал?

– Предложил участвовать в обряде… Выпить какой-то особый напиток. Больше ничего не помню.

– Какой парус был на вашем корабле? – спросил Хокмун.

– Парус? А что?

– Было в нем что-нибудь особенное?

– Не помню. Кажется, обычный парус из темно-синей парусины.

– Ты плавал на торговых судах?

– Да.

– А на этом – первый раз?

– Верно.

– А когда ты нанялся на него?

Кориантум озадаченно нахмурился.

– Вчера вечером, кажется. В день Лошади по керченскому календарю.

– А по всеобщему?

Моряк наморщил лоб.

– Одиннадцатого числа третьего месяца.

– Три месяца назад, – заключил д'Аверк.

– Ну да? – Кориантум изумленно уставился на француза. – Три месяца? Как же это?

– Вас опоили, – объяснил Хокмун. – А потом сделали пиратами, и вы совершали гнусные преступления. Ты что-нибудь слыхал о культе Безумного Бога?

– Кое-что слыхал. Это где-то в Укрании. Вроде как они начали путешествовать. Говорят, даже в море выходят.

– А ты знаешь, что на этом судне – парус Безумного Бога? И несколько часов назад ты бесился и хохотал? Да ты погляди на себя… – Хокмун наклонился и перерезал веревки. – Посмотри, что у тебя на шее.

Кориантум из Керчи медленно поднялся, с изумлением разглядывая свое обнаженное тело, ощупал шею и коснулся обруча.

– Я… ничего не понимаю. Это шутка?

– Злая шутка, но мы тут ни при чем, – ответил Оладан. – Вас одурманили, а потом послали в море убивать и грабить мирных моряков. Наверное, на вашем судне только капитан оставался в здравом рассудке. А скорее всего, его здесь и не было. Куда вы должны были привести корабль, Кориантум? Вспомни еще хоть что-нибудь.