Текст книги "Ужин вдвоём"

Автор книги: Майк Гейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Жду

Жду я больше часа. Наконец появляется Дженни, бросает «Привет!» и снова исчезает, так и не сказав мне, что делать. Чтобы чем-то развлечься, принимаюсь за колонку для «Femme», но дело не идет. Никак не могу решить, о чем писать: о неотъемлемом праве мужчин не опускать за собой сиденье в туалете или о том, почему мужчина не может делать два дела сразу. Уже подумываю о том, чтобы дойти до ближайшей торговой палатки и купить пакетик чипсов, как вдруг Фрэн, которая последние полчаса колотила по клавиатуре, словно одержимая, отрывается от компьютера и спрашивает:

– Слушай, Дейв из музыкального журнала, а как ты вообще здесь оказался? Не скажу, что у нас плохо, но тебе такая работа явно не подходит.

– Это почему?

– Как будто сам не понимаешь! Я ведь тебя знаю. Ты музыкальный критик, и серьезный. Я читала твои статьи в «Громком звуке», когда училась – правда, только потому, что мой тогдашний приятель каждый месяц покупал «ГЗ» и прочитывал от корки до корки. Так что давай начистоту: как ты у нас оказался и что здесь делаешь?

– Мы с Дженни дружим. Она попросила меня помочь, и я согласился – все равно ничего лучше не предвидится.

– А как же «Громкий звук»? – Она испуганно расширяет глаза. – Тебя что, выгнали?

– Да нет, никаких роковых страстей. Просто он закрылся несколько недель назад.

– А-а. Не знала. Но я вообще музыкальных журналов не читаю с тех пор, как перестала гулять с рок-фанатами. И музыкальных критиков, честно говоря, не жалую. Не прими на свой счет, но, по-моему, зануды страшные. Для них чем музыка мрачнее и заумнее, тем лучше.

– Есть такой грех, – отвечаю я. – Правда, я в нашей редакции был далеко не самым мрачным занудой. Повезло тебе, что предупредила заранее – теперь я не стану надоедать тебе разговорами о своей музыкальной коллекции.

Наступает долгое молчание: Фрэн напряженно всматривается в монитор.

– Ты, значит, женат? – спрашивает она вдруг, покосившись на окольцованную левую руку, которой я как раз прикрываю рот.

– Три года уже, – отвечаю я. – А почему ты спрашиваешь?

– Да так. Редко приходится видеть женатых людей.

– Правда?

– Ага. Но ты все равно не похож на женатика.

– И как же, по-твоему, должен выглядеть «женатик»?

– Ну… постарше, посолиднее.

Она критически обозревает меня с ног до головы. На мне потертые джинсы, кроссовки «Найк» и древняя футболка с эмблемой «Beasty Boys» времен их турне с «Rollins Band».

– У тебя вид такой, словно живешь ты в какой-нибудь дешевой квартирке в Илинге с девушкой, которая давно поняла, что терпеть тебя не может.

– Что ж, лет десять назад я таким и был, – замечаю я, и она смеется в ответ.

– А ты? – задаю я вопрос, глядя на ее левую руку.

Кольца нет.

– Что я? Замужем? Нет. Хотя уже два года тусуюсь с одним и тем же парнем.

– Хороший парень? – спрашиваю я.

– Нормальный, – отвечает она.

Я не знаю, о чем еще спросить, но мне нравится болтать с Фрэн и прекращать разговор не хочется. Наконец я задаю самый банальный вопрос, какой только можно придумать:

– А как ты сюда попала?

– Как все, – пожав плечами, отвечает она. – Кончила колледж. Получила диплом по английскому. Вместе с двумя подружками приехала в Лондон. Решила, что хочу писать в журналах. Устроилась стажеркой в «Крутую девчонку», а когда Дейзи, – Фрэн кивает в сторону удивительно костлявой девицы в ярко-алом топе с длинными рукавами, – получила должность ведущего сотрудника, меня пересадили в ее кресло. Все как обычно. Но работа мне очень нравится. По-моему, лучше просто не бывает. Говорят, для детей писать легко: знаешь, я работала в так называемых взрослых журналах и, скажу тебе, ничего труднее и быть не может!

Я молчу, но на лице моем отражается недоверие.

– Вот скажи, – продолжает она, заметив, как я поднимаю брови, – случалось у вас в «Громком звуке», чтобы читатель заскучал и бросил статью на третьей строчке? Или прислал в редакцию возмущенное письмо на десяти страницах: «Как вы смеете плохо отзываться о такой-то поп-звезде?» Или бросил читать ваш журнал, потому что вы не проявили должного уважения к его любимой телепередаче?

– Да нет, – отвечаю я. – Наши читатели вообще публика довольно мирная.

– Вот именно, – подытоживает она. – А наши – самая требовательная аудитория на свете. Так что добро пожаловать на линию огня!

Я невольно улыбаюсь. После десяти лет трудов на ниве музыкальной критики как-то трудно свыкнуться с мыслью, что линия огня в журналистике пролегает на уровне подростковых журнальчиков.

На столе у меня звонит телефон. Я смотрю на него так, словно впервые вижу.

– Телефон, – говорит Фрэн.

– Знаю.

– Так сними трубку.

– Гм… я вообще-то не жду звонка…

Фрэн хихикает.

Я подношу трубку к уху и откашливаюсь:

– «Крутая девчонка», добрый день. Чем могу служить?

– Дейв, это ты?

Иззи!

– Ну да, – отвечаю я. – Первый звонок на новом месте. Тебе понравилось, как я ответил?

– Здорово, – отвечает Иззи. – Особенно «крутая девчонка» у тебя хорошо получилась. Солидно.

– Как дела, детка?

– Да все по-старому. Провела пару переговоров, одна фотосессия накрылась, но в общем все нормально. Но вообще-то речь не обо мне. Как тебе мир тинейджеров? Еще не возненавидел свою новую работу?

– Да, в общем, нет, – отвечаю я, опасливо поглядывая на Фрэн. Та в другом конце зала нетерпеливо барабанит пальцами по столу, дожидаясь, пока принтер напечатает ей готовую заметку. – Пока мне нравится.

– Вот и отлично. Я очень за тебя рада, хоть и проиграла пари.

– Какое пари?

– Мы с Дженни поспорили на горячий ужин, что к вечеру ты запросишься домой, – смеется она. – С кем-нибудь уже подружился?

– Да, в общем, не особенно… Понимаешь, тут ведь одни девушки.

– Как, парней вообще нет?

– Вообще.

– Ой, бедняжка, что же ты делать будешь? – издевается она. – С кем пить пиво и болтать о футболе? Кого будешь потрясать энциклопедическими знаниями истории рок-н-ролла?

– И не говори! Сижу и лью слезы по родной песочнице!

– Неужели даже Дженни не хочет с тобой играть?

– Она такая же, как ты, весь день бегает по каким-то переговорам! – канючу я тоном избалованного мальчишки.

Фрэн в другом конце офиса сердито дергает лист, застрявший в принтере. Я смотрю на нее и улыбаюсь. Мне все больше нравится эта девушка. Нравится, что ей удается рассмешить меня без слов.

– Знаешь, кажется, я поторопился. Один друг у меня уже есть.

– И кто это?

– Соседка по рабочему месту, – отвечаю я. – Ее зовут Фрэн. Только, боюсь, я ее обидел – дал понять, что не воспринимаю эту работу всерьез.

– Ты вообще любитель начинать дружбу с перепалки, – замечает Иззи. – Со мной этот номер прошел, но учти, некоторые девушки на такое обижаются. Так что будь с ней поласковее.

– Боже мой, – вздыхаю я, – словно по минному полю иду! Никогда еще не заводил дружбы с женщинами!

Это правда. До сих пор мне почти не случалось дружить с женщинами – если, конечно, не считать подруг Иззи или девушек моих друзей. По-моему, дружба между мужчиной и женщиной только усложняет жизнь. Правда, с одной женщиной я-таки подружился – и в результате она вышла за меня замуж.

– Ты уже решил, с кем пойдешь на обед? – спрашивает Иззи.

– Пока нет.

– Ох, бедняжка Дейв! – смеется Иззи. – Хочешь, возьму такси и приеду, чтобы ты не скучал в одиночестве?

– Не надо, Иззи. Со мной все будет в порядке. Честно.

Мы говорим о том о сем, и мне становится легче. Болтать с Иззи на рабочем месте – одно из немногих удовольствий, по которым я за время безработицы по-настоящему соскучился. Есть какое-то особое наслаждение в том, чтобы оторвать несколько минут от рабочего времени: когда спешить тебе некуда, все удовольствие пропадает. Поболтав еще минут пять, мы прощаемся, и я вешаю трубку.

Несколько секунд спустя звонит телефон на столе у Фрэн. Она снимает трубку, слушает, громко смеется, бросает что-то вроде: «Хорошо, обещаю» – и дает отбой.

– Это твоя жена, – объясняет она. – Заставила меня пообещать, что пригляжу за тобой в обеденный перерыв – чтобы тебе не было одиноко.

Ненаглядный

По дороге из офиса к местному водопою – винному бару под названием «У Хэмптона» – мы с Фрэн болтаем обо всем на свете, перескакивая с одной темы на другую. Она приглашает с нами еще нескольких девушек, но все они отказываются. Оказывается, в офисе «Stilissimo» идет распродажа косметической продукции, присланной в журнал на пробу. Толпиться в очереди за дешевой косметикой, конечно, куда интереснее, чем развлекать новичка. Так что за обедом мы сидим за столиком вдвоем. Только я и она. Меня это несколько смущает.

– Я должен извиниться за свою жену, – говорю я, когда в заключение обеда мы берем бутылочку пива и пакетик сушеных креветок на двоих. – Она иногда чересчур меня опекает.

– Не извиняйся, – отвечает Фрэн. – Я и не знала, что ты женат на Иззи Хардинг. Я от нее просто тащусь. Это ведь она несколько лет назад вела в «Femme» ту колонку, «Девушка в городе»?

– Ну да, – отвечаю я, прекрасно зная, каков будет следующий вопрос.

– Значит, ее парень, которого она в статьях называла «мой ненаглядный» – это был ты?

– Хотелось бы надеяться.

Фрэн в восторге всплескивает руками.

– Подумать только! Такое чувство, словно мы с тобой уже сто лет знакомы! Знаешь, я просто балдела от колонки Иззи. И в журналистику-то пошла потому, что хотела писать так же. Никогда не забуду, как она описывала, что ее бывший приятель вытворял в постели – я целую вечность хохотала и остановиться не могла! А какая она умная! У нее всегда такие точные и нестандартные замечания – и о мужчинах, и вообще обо всем…

– Непременно ей передам, – отвечаю я. – Иззи очень любит, когда ее хвалят. Только вот… право, даже не знаю, как сказать…

– Что такое?

– Да вот о той колонке… Видишь ли, этого «бывшего приятеля» она тоже рисовала с меня.

– Быть не может! – вопит Фрэн и захлебывается хохотом. – Слушай, а тебя не грузит, что она все твои постельные привычки расписала на всю страну?

– Да нет. Честно говоря, в этой колонке она половину просто выдумывает, а другую половину преувеличивает для комического эффекта. Если бы какая-нибудь «девушка в городе» попробовала и вправду вести такую насыщенную жизнь, через месяц слегла бы с переутомлением. Да и таких кошмарных приятелей, как Иззи там описывает, в природе не бывает. Нет, меня это не грузит. На этот счет я довольно толстокожий.

– Вот ответ настоящего крутого парня, – мечтательно вздыхает Фрэн. – Кажется, я понимаю, почему для Иззи ты «ненаглядный»!

– Тебе виднее, – скромничаю я.

– А еще ты, наверно, никогда не обсуждаешь личную жизнь?

– Свою не обсуждаю, но слушать о чужой могу. Если, конечно, собеседник не рыдает у меня на плече.

Фрэн смеется.

– Единственный мужчина в офисе – нелегко тебе придется! Мы ведь только и говорим, что о своих парнях. – Подумав немного, она добавляет: – Ну, и еще о средствах для волос.

Остаток обеда Фрэн, старательно изображая из себя «типичную девушку», говорит исключительно о своем приятеле Линдене. Они встречаются уже два года, но не живут вместе. Он чуть постарше ее, работает в магазине одежды в Кемдене. Мне нравится, как она о нем говорит – с гордостью и восхищением, хотя, на мой взгляд, восхищаться особенно нечем. Все ее рассказы сводятся к тому, какие у этого Линдена классные друзья, как они ходят в разные классные места и там классно оттягиваются. Есть у меня подозрение, что этого Линдена она себе завела не от большой любви, а просто чтобы не отставать от сослуживиц. Так или иначе Фрэн охотно говорит, а я охотно слушаю. Из нас получилась прекрасная пара.

Любовь

В последующие дни я на обед не хожу: перекусываю бутербродами на рабочем месте и сочиняю колонку для «Femme». Обе мои темы – о сиденье в туалете и о том, почему мужчина не может делать два дела сразу, – Иззи отвергла. Тогда я предлагаю написать о том, как беспомощен средний мужчина в домашних делах. Иззи смеется – эта тема ей хорошо знакома на практике – и соглашается. В пятницу к обеду я заканчиваю статью и отправляю ей по электронной почте.

Третий блин

Кому: [email protected]

От кого: [email protected]

Тема: Мой первый «мужской взгляд»

Привет, детка.

А вот и оно – первое послание от Мужчины твоей мечты.

Идея пришла мне в голову, когда вспомнилось, как у нас протекли батареи в ванной… Ну, сама помнишь, чем это кончилось. Кое-что я преувеличил, кое-что присочинил – и, согласись, получилось здорово!

Дейв XXX

МУЖЧИНА В ДОМЕ

В английском языке немало словосочетаний, которые у всякого нормального мужнины вызывают дрожь в коленках. Например: «Знаешь, я поняла: нам лучше разойтись». Или: «Сэр, это ваша машина?» Или: «Должен сообщить, что вы превысили свой кредит…» Но есть среди этих ужасных фраз одна поистине невыносимая, от которой волосы встают дыбом и хочется немедленно провалиться сквозь землю. Только моя жена владеет этим заклятием и использует его лишь тогда, когда на дом обрушивается катастрофа. Например, протекла батарея, образовав на кухонном полу озеро Уиндермир в миниатюре. Пока я роюсь в тумбочках в поисках коробки из-под печенья, где у меня хранятся инструменты, жена исчезает, затем возвращается с «Желтыми страницами» под мышкой и произносит слова, которые мне так ненавистны: «Знаешь, давай-ка лучше вызовем мастера».

Да-да, знаю: в наш век, когда Калвин Кляйн выпускает парфюм для обоих полов, последних сексистов показывают в музеях вместе с динозаврами, а просвещенные представители рода человеческого с легкостью меняются половыми ролями, беспокоиться мне не о чем. И тем не менее в предложении жены мне слышится угроза. Иной мужчина ворвется на мою территорию, начнет здесь хозяйничать, делать то, на что, как видно, не способен я сам… «Зачем нам мастер? – отвечаю я. – Что у меня у самого рук нет?»

Кроме того, в каждом мужчине живет пятилетний ребенок, которому любая возня с молотком и отверткой кажется захватывающим приключением. И этот ребенок ни за что не уступит самое интересное кому-то другому!

В те далекие времена, когда мы снимали квартиру, я даже лампочку ввернуть не мог, не устроив сперва туземных песен и плясок вокруг люстры. И в девяти случаях из десяти в конце концов приходилось идти на поклон к домовладельцу. Едва купив собственную квартиру, мы с женой составили список вещей, нуждающихся в срочной починке и переделке. И вдруг я сообразил, что домовладельца над нами теперь нет – а значит, должность мистера Золотые Руки ложится на мои плечи! Подумать только – в детстве я только смотрел, как папа сверлит, прибивает, привинчивает, а теперь смогу все это делать сам! От восторга я буквально не знал, за что приняться.

Расхожая мудрость полагает, что навыки обращения с молотком и отверткой хранятся у каждого мужчины в подсознании, где-то между сведениями о футболе и о размере груди Клаудии Шиффер, и передаются по наследству. Увы! Должно быть, кого-то из длинного ряда моих предков (по мужской линии) постиг генетический сбой. Я назубок помню, с кем и как играли ливерпульцы в восемьдесят седьмом году, с закрытыми глазами могу перечислить модели «мерседесов» и фамилии немецких топ-моделей, но В МОЛОТКАХ, ОТВЕРТКАХ, СВЕРЛАХ И ПРОЧИХ ПОДОБНЫХ ПРЕДМЕТАХ НЕ РАЗБИРАЮСЬ АБСОЛЮТНО!

Однако такие мелочи меня не останавливают. Миг – и я уже растягиваюсь возле протекающей батареи с какой-нибудь жуткого вида железякой в руке.

Моя жена, благослови ее Господь, изумительно терпелива: она не открывает «Желтых страниц», пока я не признаю поражение или же пока мои действия не станут опасны для жизни. Тогда, и только тогда я отправляюсь к телефону и зову на помощь. Повесив трубку, я начинаю чертыхаться и проклинать нашу систему образования. Диплом по английской литературе – это замечательно, но какой с него прок, когда батарея течет?

Перед мысленным взором моим разворачивается пленительная картина. В субботу утром (непременно в субботу – за работу в выходные платят вдвое больше) в доме у нас раздается звонок. Кто звонит? Разумеется, тот самый Мастер. На заднем плане слышатся всхлипывания его жены. «Только вы можете меня спасти! – восклицает он. – Скорее, пожалуйста, скорее объясните мне, что символизируют ведьмы в «Макбете»?!»

Увы, этой мечте не суждено сбыться. Является Мастер, мой вековечный враг. В отчаянной попытке самоутверждения я торчу у него за спиной и делаю вид, что все его манипуляции мне понятны. Вот, кажется, все позади – но нет, еще не кончены мои мучения: жена предлагает ему чашечку чая с печеньем. Мастер сообщает, что я своими трудами только хуже сделал, получает за десять минут работы целое состояние, а под конец с этакой иезуитской ухмылочкой добавляет: «Дело-то плевое, приятель, мог бы и сам справиться!»

Пожалуйста

Последний день работы в «Крутой девчонке». За две недели, проведенные здесь, я сделался другим человеком. Выучил имена всех до единого «Backstreet Boys». Услышав по радио сэмпл музыкальной темы из известного телефильма, больше не скрежещу зубами и не заношу кулак над ни в чем не повинным приемником: за эти четырнадцать дней мне пришлось прослушать и отрецензировать немало синглов, и теперь я знаю, что бывает музыка гораздо, гораздо хуже. В перипетии сериала «Бухта Доусона» [1]1
  Американский телесериал.


[Закрыть]я погрузился так глубоко, что даже самому интересно, найдут ли Доусон и Джоуи путь друг к другу. Я словно переживаю вторую молодость, и это прекрасно: но все хорошо в меру, и торчать в «Крутой девчонке» всю жизнь я, разумеется, не собираюсь. Пять дней назад Гэри Робсон из «Селектора» – нечто среднее между «Роллинг стоун» и «Музыкальным обозрением» – предложил мне место заместителя редактора. Но я еще не ответил согласием: зарплата у них куда меньше, чем была у меня в «ГЗ», а продажи падают, и очень возможно, что к концу года «Селектор» постигнет судьба моего предыдущего пристанища.

Около полудня получаю мейл от Дженни: она просит зайти к ней поболтать. Очень вовремя. Я как раз организую фотосессию и интервью с популярной девчачьей группой. Девушки и фотограф никак не могут друг с другом состыковаться, у меня уже голова кругом идет, и разговор с Дженни станет для меня вожделенным глотком свежего воздуха.

Кабинет Дженни – настоящая пещера сокровищ для тинейджера. Одна стена полностью оклеена обложками номеров «Крутой девчонки» начиная с 1994 года. Вдоль соседней стены – книжные полки с американскими подростковыми и развлекательными журналами, а напротив письменного стола, боком к стене, стоит огромный шкаф, битком набитый всякими сокровищами. Чего тут только нет: футболки с портретами кумиров, свитера с логотипами популярных фирм, компакт-диски, подростковая косметика – словом, все, что только можно получить в подарок от рекламодателей.

– Удивительно, Джен, сколько у тебя тут всякого барахла, – замечаю я, присаживаясь и указывая на шкаф.

– Жалко выбрасывать, – отвечает она. – Немало подростков полжизни бы отдали, лишь бы заполучить что-нибудь подобное. Но Трев говорит, что у себя в доме «этой пакости» не потерпит. – Она смеется. – Приглядел себе что-нибудь? Выбирай!

– Возьму-ка, пожалуй, вот это. – И я достаю с полки, из-за журналов, толстенную книгу в яркой обложке – литературный пересказ «Бухты Доусона». – Будет что полистать в туалете. Так зачем я тебе понадобился?

– Помнишь, я уже просила тебя о паре одолжений? Так вот, хочу попросить еще об одном.

– Выкладывай.

– Ты, конечно, уже читал наш журнал и видел колонки добрых советов…

– Раздел «Откровенный разговор»? Четыре страницы жалоб на парней, прыщи, месячные и снова на парней? Конечно, видел.

– Будешь смеяться, но это самый популярный раздел в журнале.

– И?..

– Видишь ли, мне хотелось бы внести в него кое-какие изменения. Я собираюсь распрощаться с Адамом Картером, ведущим колонки «Спросите Адама».

– Как, не будет больше Адама? Я потрясен.

– Боюсь, он тем более не обрадуется. Но он мне с самого начала не нравился – слишком уж заискивает перед аудиторией.

– А как он вообще здесь оказался?

– Я унаследовала его от предыдущего редактора. И до сих пор руки не доходили его сменить. Но вчера за обедом я обсудила проблему с шефом, и оба мы согласились, что в «Откровенный разговор» пора вдохнуть новую жизнь. Нам нужен новый подход. Нечто молодое, свежее, энергичное – одним словом, это должен быть полный отпад.

Я невольно прыскаю. Редакция подросткового журнала – единственное место, где взрослые способны с совершенно серьезными лицами употреблять словечки вроде «полный отпад».

– И кто же, по-твоему, способен обеспечить «полный отпад»?

– Ты, – отвечает она, указывая на меня. – Ты идеально подходишь для этой работы. Молодой, красивый, крутой… Да наши девчонки без ума от тебя будут!

Я в ответ могу только захохотать. И хохочу, не в силах остановиться.

– Смеешься, значит, над моей бедой? – укоризненно качает головой Дженни. – Я не прошу тебя соглашаться сразу – просто подумай. Всякие «технические проблемы» – менструации, беременность и тому подобное, – конечно, останутся в ведении «доктора Лиз». А разговаривать с девочками за жизнь будешь ты. Да, еще я хочу расширить «Откровенный разговор» – отдать ему шесть страниц вместо четырех.

– Нет, Джен. Спасибо тебе огромное – но ты же знаешь, для меня это чисто временная работа. Пока ничего другого не подвернулось.

– Но тебе пока что ничего не подвернулось, верно?

– Честно говоря, нет. Мне предложили место в «Селекторе», но…

– Ты боишься, что он закроется, как и «Громкий звук».

– Откуда ты знаешь?

Вместо ответа она игриво подмигивает. Терпеть не могу эту ее привычку.

– Иззи тебе рассказала, – соображаю я.

– Ну, я ее просто спросила, какая сейчас у тебя ситуация… Послушай, Дейв: пожалуйста, возьмись за эту работу. Ведь не только я думаю, что у тебя все получится. Фрэн еще давным-давно на совещании говорила, что у тебя классно получается давать советы. Сказала, ты ей что-то подсказал насчет того, как обращаться с ее приятелем, и твой совет помог.

Это верно. В пятницу на прошлой неделе Фрэн явилась на работу в слезах. Они с Линденом крупно поругались, и он объявил, что не хочет больше ее видеть. Фрэн не знала, что делать. Звонить и извиняться? Но почему-то всегда получалось так, что обижал ее он, а просить прощения приходилось ей… Я предложил пари на десять фунтов, что, если она никуда звонить не будет, а вечером выберется с друзьями в город и повеселится как следует, то не позднее десяти вечера на ее автоответчике появится сообщение от Линдена – с извинениями. В половине девятого, когда мы с Иззи сидели перед телевизором, Фрэн позвонила мне на мобильник. Ее приятель Линден, который никогда в жизни никого ни о чем не просил, теперь едва ли не на коленях умолял ее с ним не рвать! До сих пор Фрэн в их отношениях была ведомой, но теперь почувствовала себя на коне. «Спасибо, Дейв, – кричала она в трубку, – не знаю, что бы я без тебя делала! Ты просто гений!»

– На твоем месте я бы не принимал всерьез мнения Фрэн. У нее еще ветер в голове гуляет.

– Послушай, Дейв, – вкрадчиво начинает Дженни, – неужели тебе не надоело писать о музыке? Превозносить до небес то одну, то другую группу только для того, чтобы месяц спустя втоптать ее в грязь? Зарплата у нас очень приличная, а работы не так уж много. Тебе даже не придется ходить каждый день в офис. Сможешь работать в двух местах сразу. Ну, что скажешь?

– О какой сумме мы говорим?

Она записывает на листке из блокнота несколько цифр и придвигает ко мне через стол.

– Неплохо, – говорю я, взглянув на листок. – Полагаю, ты учитываешь, что никакого психологического образования у меня нет.

– И не нужно. Мне нравится то, что ты пишешь для нас и для Иззи, а Фрэн от тебя просто в восторге. Главное, что когда-то ты был мальчиком-подростком и знаешь, что это такое. Это все, что нужно нашим читательницам – человек, который сможет им растолковать, что на уме у парней и почему они ведут себя так, а не иначе. Девочки не понимают, что движет мальчиками. Ты станешь для нашей аудитории кем-то вроде старшего брата, который растолковывает сестренкам сложности жизни.

– Дашь мне время на размышления?

– Не дам. Тина, моя заместительница, мечтает отдать это место своему приятелю: он работает на втором этаже, в том мужском журнале, у которого на обложках одни полуголые телезвезды. Я обещала дать ей ответ к концу дня. Дейв, пожалуйста, не отдавай наших девочек на растерзание этому типу! И меня тоже! Я этого не вынесу! Он просто кретин! Красивый, как картинка, сексуальный, как не знаю кто, но тем не менее редкостный кретин. Дейв, у тебя это получится в тысячу раз лучше! Ну, что скажешь? Я мысленно озираю свой жизненный путь за последние несколько месяцев. Потеря работы в «Громком звуке». Колонка в глянцевом женском журнале. Пара случайных заметок о рок-концертах для газет. Статья для подросткового журнальчика, а затем – временная работа в той же самой макулатуре для подростков… Кажется, это голос судьбы. Что пытается сказать мне судьба, я не знаю, но с изумлением слышу свой собственный голос, отвечающий Дженни: «Согласен».

– Фантастика! – восклицает Дженни. – Итак, ты официально принят на должность Дейва Хардинга, Доктора Разбитых Сердец.

– Доктора… чего-чего?

– Разбитых Сердец. Мы это название всей командой придумывали. Вот увидишь, у тебя все получится!

– А как же музыкальные обзоры, интервью со знаменитостями? Их-то кто делать будет?

– Хороший вопрос, – отвечает Дженни и подмигивает. – Я тут как раз подумала: может быть, пока не найдем постоянного автора, ты и этот раздел оставишь за собой?