Текст книги "Ужин вдвоём"
Автор книги: Майк Гейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Дома
– Ух ты, здорово! – восклицает Никола, когда сорок пять минут спустя (помня, что она любит кататься на машине, я специально повез ее кружным путем) мы выходим возле моего дома.
– Да, недурно. Вот здесь я и живу.
Никола выходит из машины, помогает мне поднять верх и идет за мной в дом. Что буду делать, если встречу кого-нибудь из знакомых, я не знаю – и даже думать об этом не хочу. Чему быть, того не миновать.
– Пить хочешь? – спрашиваю я, когда мы входим.
– Пока нет, спасибо.
Из кухни появляется кот, тревожно оглядывает незнакомую гостью.
– Это Артур, – представляю я его.
Никола приседает и манит кота пальцами. Я вижу, что он и хотел бы к ней подойти, но робеет. Смотрит на меня с упреком, наконец, приняв решение, подходит к Николе и принимается тереться о ее коленки. Она осторожно гладит его по голове, и он с громким мурлыканьем обвивается вокруг ее ног. Одним другом у Николы стало больше.
– Любишь кошек?
– Ваш Артур просто замечательный! – отвечает она. – Какие у него глаза! А у нас кошки нет, потому что у мамы аллергия.
– Ну что ж, кажется, Артуру ты тоже понравилась. Тискай его на здоровье, не стесняйся – от нас с Иззи он такого внимания не получает. Я открываю дверь в гостиную. Никола входит; Артур идет за ней по пятам. Я включаю телевизор и нахожу какой-то подростковый канал, по которому бесконечно повторяют «Сабрину, девочку-волшебницу».
Никола даже не смотрит на экран: Артур раскинулся перед ней лапами вверх, и она увлеченно чешет ему животик.
Несколько секунд я молча смотрю на нее. Никола, кажется, счастлива – и я тоже. Затем выхожу на кухню, чтобы сварить себе чашку кофе.
И?
– Ну-с, чем теперь хочешь заняться? – Прошло полчаса: даже коту надоело находиться в центре внимания. – Можно посмотреть видео или DVD – у меня в основном боевики и еще несколько некоммерческих фильмов с субтитрами. Можно послушать музыку – довольно эклектичная коллекция, хотя твоей любимой «Ministry of Sound» в ней пока не значится. – Я указываю на телевизор. – Еще у нас есть кабельное телевидение, сорок с чем-то программ, так что…
Но Николу, кажется, ничто из перечисленного не интересует.
– Не интересно?
– Не-а.
– Чего же ты тогда хочешь?
– Знаете, я вот подумала по дороге сюда…
– И?
– Я бы хотела посмотреть ваши фотографии.
– Мои фотографии?
– Ну да. Чтобы узнать, что я пропустила.
– Ты уверена? То есть… а скучно тебе не станет? Знаешь, у меня еще есть игровая приставка и несколько очень хороших игр: «Ралли Колли Мак-Рея, вторая версия», «Теккен-3», «Дино-кризис-2»…
– Я бы хотела посмотреть фотографии. Если вы не против.
Так мы и делаем. Я собираю по дому все имеющиеся фотоальбомы, вытаскиваю из-под кровати сундучок со старыми снимками и тащу все это в гостиную. Сперва показываю Николе черно-белые снимки отца и матери, сделанные сразу после их приезда в Англию; затем себя – младенцем, школьником и студентом. Достаю свадебный альбом и рассказываю, какой красавицей была в тот день Иззи. На групповых фото показываю маму Иззи и объясняю, почему там нет ее отца. Никола много о ней расспрашивает, так что я раскапываю несколько снимков из далекого прошлого, когда мы с ней были просто друзьями и не подозревали, что остаток жизни проведем вместе.
Моя История
Мы с Иззи знаем друг друга с 1992 года. Познакомились уже после получения диплома, на годичных журналистских курсах при Кардиффском университете, и почти сразу подружились. Поначалу, правда, она показалась мне чересчур претенциозной: Иззи была помешана на стиле, и все – одежда, любимая музыка, любимые клубы – у нее непременно было стильным. Никола спрашивает, когда я переменил свое мнение; я отвечаю, что его и не менял – просто понял, что Иззи хороша именно такая, как есть.
Поначалу мы с ней спорили до хрипоты. «Я мужчина, – говорил я, – и всякие там психологические штучки-дрючки, всякие сопли в сахаре меня не интересуют. Хорошо вместе – вот и отлично. Вместе плохо – значит, лучше разойтись. Что толку склеивать разбитый союз, если можно заключить новый? Мне на работе проблем хватает, чтобы еще и придя домой начинать, как ты выражаешься, «работу над отношениями»!» В результате мои романы с женщинами редко длились дольше шести недель. За этот краткий промежуток мы успевали испытать безумную страсть (недели первая и вторая), уверить себя, что это любовь (третья, четвертая и пятая), затем разругаться (шестая) и выйти из игры.
Мое поведение приводило Иззи в ярость, а за отношение к женщинам она меня просто презирала. Особенно после того, как я начинал объяснять, почему расстался с очередной подружкой. Одна меня любила слишком сильно, другая – слишком слабо, у третьей в коллекции компактов обнаружились целых два альбома «Blur»… На самом же деле мне просто становилось с ними скучно.
В продолжение двух лет после университета мы регулярно встречались, чтобы пожаловаться друг другу на жизнь и залить горе пивком. Постепенно Иззи начала спрашивать у меня совета. Утомившись от исповедей, она – как я ни мечтал поговорить о музыке – переходила к тому, что в человеческих отношениях я не понимаю ничегошеньки, и ясно давала понять, что с женщинами я веду себя как свинья. Так было и вечером 14 июля 1995 года. Мы сидели в квартире в Ледброук-Гроув, которую Иззи снимала на троих с Дженни и Стеллой. Я в то время подрабатывал внештатно в «Ниже нуля», а Иззи только что получила место ведущего автора в «Femme». Я как раз порвал с красивой девушкой по имени Катрина из-за того, что она начала как-то чересчур уж серьезно ко мне относиться. Услышав об этом, Иззи сказала мне – до сих пор помню ее слова: «Чего ты боишься?» Ничего, ответил я. «Тогда почему ведешь себя как последний…» Закончить она не успела, потому что я ее поцеловал.
Вот так все и началось. За одним поцелуем – другой, потом третий, и с каждым поцелуем я все яснее понимал: дело не во мне и не в моих подружках, просто наконец-то я нашел женщину, которую искал всю жизнь.
Дни
После той субботы в наших с Николой отношениях кое-что переменилось. Мы перестали бояться друг друга. Теперь мы часто перезванивались – и не только договориться о встрече, но и просто поболтать. Часто она звонила мне даже тогда, когда сказать было нечего. Звонила, спрашивала, как прошел день, потом я спрашивал, как у нее прошел день, а минут через пять она говорила, что мама зовет пить чай, или еще что-нибудь в том же духе. Зачем она звонит? – спрашивал я себя. И понимал: в ее мире телефонные звонки нужны не для обмена информацией, а для поддержки отношений. Тому, кого любишь, ты звонишь, даже если нечего сказать, особенноесли сказать нечего. Просто чтобы еще раз подтвердить, что он тебе небезразличен. Заботу о нашей расцветающей дружбе Никола взяла на себя. И не уставала подбадривать меня – взрослого человека, – снова и снова давая понять, что я ей нужен. Оба мы торопились узнать друг друга, словно чувствовали, что рано или поздно этой идиллии настанет конец. Весь следующий месяц мы встречались по разу в неделю.
Неделя первая
День:Вторник, после обеда.
Мое алиби:Встретил старого приятеля по колледжу, пошли вместе выпить пивка.
Ее алиби:Зашла после школы к подруге.
Место:Кинотеатр «Принц Чарльз» на Лестер-Сквер.
В «Принце Чарльзе» показывают некоммерческие фильмы, а также кино прошлых лет. Сейчас там сезон подростковых комедий, и мы с Николой идем на «Десять вещей, которые я в тебе ненавижу». Фильм нам обоим нравится, но по разным причинам: Николе – потому что он романтичный и очень хорош главный герой в исполнении Хита Леджера, мне – потому что он веселый и бессмысленный, как детская считалка.
Я говорю Николе, что сюжет фильма основан на шекспировском «Укрощении строптивой» и что я изучал эту пьесу в университете. Никола вежливо слушает, но, кажется, не верит. На лице у нее написано: «Как такой классный фильм может иметь какое-то отношение к этому зануде Шекспиру?» Я не спорю. Разобрав фильм по косточкам, мы переходим к тому, кто какое кино предпочитает. Любимые фильмы Николы – «Титаник», «Американский пирог», «Остин Пауэрс – шпион, который меня соблазнил», а теперь еще и «Десять вещей, которые я в тебе ненавижу». Мои – «Терминатор», «Ненависть», «Квартира», «Корабль» и «Ангелы с грязными лицами». Кажется, оба мы несколько разочарованы несовпадением вкусов: я обещаю Николе посмотреть «Американский пирог», а она говорит, что попросит маму взять в видеопрокате «Ангелы с грязными лицами».
Неделя вторая
День:Суббота, в середине дня.
Мое алиби:Не нужно, Иззи уехала на два дня в командировку в Милан, на показ мод.
Ее алиби:Драмкружок.
Место:Ресторан «Йо суши!» на Поланд-стрит в Сохо.
Я говорю Николе, что по горло сыт гамбургерами, и пора бы перейти к чему-нибудь более стильному. Едва мы входим в суши-бар, я вижу, что она потрясена до глубины души. Ей нравится и робот, разносящий напитки, и конвейер, на котором движутся блюда. Только само суши совсем не нравится. Я говорю, что сырую рыбу есть полезно, но она, кажется, не очень верит и, несмотря на мои уговоры, так и не может проглотить ни кусочка сырого тунца.
По счастью, помимо сырой рыбы здесь подают много других блюд. Никола берет себе с конвейера цыпленка, салат и банку колы, а потом спрашивает, не разочаровался ли я в ней оттого, что ей не понравилось суши. Я смеюсь и отвечаю, конечно нет. А вот кое-чем другим, добавляю я, ты меня и вправду разочаровала: посмотрел я вчера на DVD «Американский пирог» – такая дрянь! Она смеется и в ответ рассказывает, что в видеопрокате «Ангелов с грязными лицами» не нашлось – да оно и к лучшему, потому что мама ей сказала, что этот фильм черно-белый. При этом она вздергивает брови и закатывает глаза, словно говорит: «Ты представляешь – черно-белое кино! Разве такое бывает?»
Неделя третья
День:Пятница, после обеда.
Мое алиби:Не нужно – я просто пораньше ушел с работы.
Ее алиби:Она растянула запястье, упав с лестницы, и не пошла на физкультуру. Ничего страшного, говорит она, я бы все равно там сидела и ничего не делала.
Место:Южный берег Темзы, на скамеечке у реки.
Пойти сюда предложил я, потому что это одно из любимых моих мест: отсюда видно, как хорош Лондон. Ветер пробирает насквозь, но солнце светит ярко. Никола говорит, что бывала здесь с мамой – они покупали книжки в букинистической лавке. Тут мы и сидим целую вечность, разглядывая проходящих мимо людей. Никола узнает одну актрису из телесериала: она выгуливает собачку. Мы обсуждаем, хорошо ли быть актрисой, которую узнают на улицах, и решаем, что, наверно, приятного мало. Попозже покупаем несколько шоколадных батончиков и одну на двоих банку «Лилт». За едой я спрашиваю Николу, каково это – ничего не знать о родном отце. Она рассказывает, что, когда была поменьше, очень любила мечтать обо мне – как я вдруг приезжаю и начинаю с ними жить. Только в ее фантазиях у меня была самая обычная работа, как у отцов ее подруг. Я спрашиваю, что за человеком я был в ее мечтах; она отвечает, что не помнит.
Я прошу рассказать три вещи, которые о ней еще не знаю. Первое, что рассказывает Никола, что маленькой мама ее заворачивала в желтое одеяло. «А одеяло-то сохранилось?» – спрашиваю я. Она закатывает глаза и отвечает: «Конечно нет». Потом говорит со смехом, что порой воображает себя певицей из «Тор of the Pops». Дело житейское, говорю я, я тоже в свое время обожал воображать себя певцом. Спрашиваю, какую песню она больше всего любит петь, – в ответ она напевает несколько строчек из баллады Мэрайи Кейри, названия которой ни она, ни я не можем припомнить. Наконец, последнее, что она мне рассказывает – что ни разу еще как следует не целовалась с мальчиком, хотя подружкам говорит, что такое с ней уже было. Возможность-то была, и не одна, продолжает она, но почему-то никто из этих мальчиков ей не нравится. Подумав, добавляет, что в прошлом году на вечеринке поцеловалась с парой мальчиков – но это было не по-настоящему, то есть без языков, так что не считается. А по-настоящему она не целовалась еще никогда.
Неделя четвертая
День:Вторник.
Мое алиби:Провожу день в библиотеке, ищу информацию об университетских курсах.
Ее алиби:Школа закрыта – прорвало трубы. Никола сказала матери, что проведет день у подруги.
Место:У меня в машине – слушаем музыку и бесцельно колесим по северному Лондону.
Мы едем по Холлоуэй-роуд, когда Никола вдруг говорит, что ей нужен мой совет. О чем, спрашиваю я, и она отвечает: насчет мальчиков. На какой-то ужасный миг я уверяюсь, что сейчас она спросит о сексе, но, заметив, в моих глазах ужас, она смеется удивительно милым, открытым смехом. «Ты подумал, что я сейчас об этомспрошу, правда?» – еле выговаривает она. Я киваю: она важно объясняет, что мама с ней уже давно обо всем поговорила, да и в школе у них есть уроки полового воспитания. Потом говорит, что с этимдумает повременить, пока не выйдет замуж. Довольно старомодная позиция, говорю я ей. Она пожимает плечами и рассказывает, что одна девочка из их класса, Петра Уилсон, сделала этона прошлой неделе с мальчиком, с которым познакомилась на вечеринке. Еще одна девочке, Софи Уокер, в этой четверти уже дважды приходилось пить таблетки «наутро после». А Кейти Шелл из девятого класса беременна – и мало того, что будущему папаше всего четырнадцать, так он еще и «такой урод, что я прямо не могу!» «Все ребята в школе так об этомговорят, словно этоничего не значит, – продолжает Никола. – И девочки некоторые тоже. Словно этопросто так. Но ведь это не просто так, от этого бывают дети, значит, это очень важно! Зачем же они притворяются, что неважно? Просто глупо, по-моему». Я говорю, что это очень умно подмечено, и спрашиваю, не у Бритни ли Спирс она почерпнула эту мысль. Никола закатывает глаза и отвечает: нет, сама додумалась. А потом рассказывает о парне, который ей нравится, по имени Брендан Кейси, и как она за ним хвостом ходит. «Что мне сделать, чтобы ему понравиться?» – спрашивает она. А я отвечаю: «Просто будь собой». Еще она спрашивает, о чем он думает. Я говорю, что сам в его возрасте думал в основном о футболе и еще мечтал умереть молодым. «Неужели все мальчики об этом думаю?» – спрашивает она. «Не знаю», – говорю я. – По мне судить не стоит – я вообще был довольно мрачным ребенком».
Втихомолку
Исчезать незамеченным мне сейчас не сложно – новая должность отнимает у Иззи все силы. Она приходит с работы как выжатый лимон, и уходит, так и не отдохнув как следует. Я, как могу, стараюсь ее поддержать. И не позволяю себе мучаться совестью оттого, что ее обманываю. Надо сказать, до меня еще как-то не доходит, что знакомство с Николой неизбежно перевернет всю мою жизнь. И Никола счастлива, что может видеться со мной каждую неделю и ни о чем не тревожиться – хотя представляю, как тяжело ей скрывать такой огромный секрет от матери.
– Это слишком важно, чтобы об этом говорить, – сообщает она мне как-то по телефону. – Вот мне и приходится все держать в себе.
Никола пробуждает во мне новые чувства. Все, что она говорит, мне интересно. Я не перестаю поражаться ее красоте. Мне хочется защищать ее, сложить мир к ее ногам. В мыслях своих я примеряю к нам с Николой целлулоидные образы из кинофильмов: Райан с Татум О'Нил в «Бумажной луне», Жан Рено и Натали Портман в «Леоне» – мужчина и девочка-подросток ищут свой путь в жестоком мире приключенческого кино. Не знаю, где в этой схеме найти место для Иззи. Знаю одно: жизнь моя уже никогда не будет прежней.
Дом
В школе, где работает мама Николы, родительское собрание, и Кейтлин сказала Николе, что не вернется до девяти. Я-то знаю, чем это кончится: непременно она придет домой раньше срока, и мне придется прятаться на балконе или в шкафу. Но Никола умоляет меня прийти, и я не могу устоять. Мне очень хочется увидеть, где и как она живет. Познакомиться и с этой частью ее жизни.
В половине седьмого я поднимаюсь на крыльцо викторианского коттеджа, где живут они с мамой. Никола открывает мне дверь: на ней джинсы и топ с капюшоном, явно рассчитанный на взрослого. Я невольно улыбаюсь.
– Что такое? – настораживается она.
– Просто смотрю на твой топ. По-моему, он тебе малость великоват.
– Сейчас так модно, – отвечает она.
Все еще смеясь, я вхожу в холл и закрываю за собой дверь. Чувствую я себя незваным гостем.
– Хочешь чего-нибудь выпить? – спрашивает Никола.
– Да нет, спасибо.
– Я как раз пью чай, так что…
– Спасибо, не надо.
Она, кажется, сбита с толку. Я догадываюсь, что ей хочется изобразить хозяйку дома.
– А может, есть хочешь? – с надеждой спрашивает она.
– Хочу, – вру я. – А что у тебя есть?
– Могу сделать тосты с бобами, или тосты с яичницей, или еще тосты с сыром.
– Вижу, с тостером ты обращаться умеешь!
Она смеется.
– И еще печенье есть.
– Отлично. Буду благодарен за все, что предложишь.
– Мама в понедельник купила какое-то печенье, немецкое или бельгийское, в общем, какое-то заграничное – пальчики оближешь! Только мы его все уже съели, – вздыхает она. – Осталось одно «Аппетитное», а оно совсем не такое вкусное. Ты любишь «Аппетитное»?
– Отчего же нет? Люблю.
Никола задумчиво смотрит на меня.
– Только оно не шоколадное, а простое.
– И простое люблю.
Никола вздыхает с облегчением.
– Присаживайся, пожалуйста, в гостиной, – говорит она тоном радушной хозяйки, – через минуту ужин будет готов.
Слагаемые
Иду, как мне было сказано, в гостиную и оглядываюсь кругом. В углу – телевизор и видеомагнитофон, широкий диван у стены, два кресла. В двух альковах – книжные полки с сотнями книг, рядом пианино и скрипка в футляре. Стеклянная дверь в стене напротив ведет в крошечный садик. Я улыбаюсь, поймав себя на том, что продумываю путь к отступлению.
По всей комнате – фотографии Николы: на стенах, на каминной полке. Я внимательно их разглядываю. Вот Никола – младенец в детской кроватке, вот – кроха в ярко-голубом платьице; вот уже знакомая мне Никола с матерью и двумя пожилыми людьми – очевидно, дедушкой и бабушкой – в саду; а вот Никола на пляже с совком и ведерком – здесь ей, должно быть, лет шесть-семь. Наконец подхожу к парадной школьной фотографии: Никола девяти-десяти лет в школьной форме. Мне вспоминается, как она смотрела фотографии у меня дома. Теперь понимаю, что она чувствовала – словно приоткрылось окно в запретный мир, куда ей хода нет.
– Ужин готов, – объявляет Никола, входя в комнату.
Печенье она достала из упаковки и красиво разложила на тарелочке – одно это говорит о ней красноречивее всяких слов. А то, что я это заметил, красноречивее всего говорит обо мне. Я беру одно, а она ставит блюдце на столик рядом со своей чашкой чая.
– Вот так я живу, – объявляет она, обводя комнату гордым жестом. – Нравится?
– Да, здесь очень мило.
– Конечно, не так шикарно, как у тебя. То есть… я не хочу сказать, что у нас хуже, просто нет таких классных вещей и всякого такого. Но мне все равно тут нравится.
– Говорят, неважно, что ты имеешь, важно, что с этим делаешь. У вас здесь прекрасная обстановка.
– Мы с мамой прошлым летом делали ремонт. Я ей помогала выбрать цвет обоев. Вот этот называется «цветок апельсина». Правда, клеила мама одна, и еще мои дяди ей помогали. А я зато покрасила стены у себя в спальне.
– Правда?
– Ага. Хочешь посмотреть?
Она так горда собой, что мне не хватает духу ответить «нет», хоть я и соображаю, что из окна второго этажа прыгать в случае необходимости будет сложновато.
– Пошли, – говорю я. – Покажи мне свою комнату.
Она берет свой чай и печенье и ведет меня вверх по лестнице.
– Вот это моя комната, – говорит она, указав на дверь, всю обклеенную разноцветными стакерами и с большой цветной надписью «Комната Николы».
– Да неужто?
– Ага! – улыбается она.
Никола говорит, что покрасила стены в «васильковый» цвет, но, по совести сказать, никакой краски я не вижу – все заклеено постерами. Никола устраивает мне экскурсию по галерее своих любимых исполнителей. Здесь я вижу «N'Sync» (классно поют), «Steps» (классно танцуют), Робби Уильямса (за него она хочет выйти замуж), «Westlife» (двое парней оттуда ей очень нравятся), Мел Си и Джери Холливелл (дырку на обоях закрывают), Фреда Дерста из «Limp Bizkit» (эту группу обожает ее лучшая подруга Кейша, хотя самой Николе кажется, что играют они чересчур громко), «S Club 7» (у них классные песни), Курта Кобейна из «Nirvana» (однажды в выходной Никола встретила на улице Брендана Кейси в майке с рожей обкуренного Курта), Бритни Спирс (ее постер в магазине раздавали бесплатно) и Эминема (у Кейши есть его альбом, где он все время матерится, и Кейша считает, что это прикольно).
– Ну как, клевая у меня комната?
– Очень! Я и не подозревал, что у тебя столько постеров! Хочешь, принесу тебе еще из редакции – у нас их много!
Никола поджимает губы.
– Знаешь, я вообще-то что попало на стены не вешаю. Только то, что в моем вкусе. Экскурсия продолжается: я вижу ее любимые книги, любимые диски, любимую косметику и даже любимые мягкие игрушки – единственное в комнате, что напоминает, что передо мной, в сущности, еще ребенок. Каких-то два-три года назад эти игрушки были для нее дороже всего на свете – да и теперь, как я чувствую, она еще очень к ним привязана.
– Раньше у меня их было, наверно, несколько сотен, – рассказывает она, указывая на кучу игрушек, сложенных в угол возле проигрывателя. – А потом мы большую часть раздали знакомым, потому что я из них выросла.
– А что же осталось?
– А это мои любимые, – и она показывает их мне одну за другой. – Вот это – плюшевый медведь размером с четырехлетнего ребенка, – это Патрик. Мне его дедушка подарил – так давно, что даже не помню когда. Видишь, как у него нос вытерся. Это оттого, что у меня была привычка: перед тем как заснуть, я терла ему нос. Каждую ночь. И так много лет.
– А это – пушистая белая горилла с красной мордой и глазами-бусинками, – это Гарри. Смотри, что он умеет! – Никола наклоняет игрушку, и та начинает кивать головой и махать лапами. – Его мне мама подарила на день рождения, в десять лет: я тогда мечтала уехать в джунгли и хотела обезьянку.
– А это кто? – спрашиваю я, указывая на тигра – потертый, облезший, он явно знавал лучшие времена.
– А это, – говорит Никола, – мой самый-самый любимый зверь. Мне его подарили в восемь лет. И, знаешь, я назвала его Дейв.
– Дейв? – повторяю я.
– В честь тебя, – улыбается она. – Я всегда знала, что вы когда-нибудь встретитесь.
