Текст книги "Ужин вдвоём"
Автор книги: Майк Гейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
Школьники
Зимний день, солнечный и ясный. Пять минут четвертого – конец уроков. Я подхожу к воротам Николиной школы в Вуд-Грин. На вид – самая обыкновенная школа, не лучше и не хуже той, в которую ходил я в тринадцать лет. Оглядываюсь кругом и вижу несколько машин: в них – мамы и папы, ожидающие своих чад. Одна или две пары примерно моего возраста. Странно подумать, что у меня теперь есть с этими людьми нечто общее.
Звенит звонок, и секунду спустя из школьных дверей вылетает толпа детишек и несется к воротам. В этой толпе я замечаю Николу гораздо раньше, чем она меня. Я окликаю ее: она оглядывается, но меня не видит. Снова зову ее, и она робко идет ко мне, пока я пытаюсь сообразить, подпадают ли мои действия под понятие «в интересах ребенка».
– Что случилось? – тревожно спрашивает она. – Я что-то сделала не так?
– Нет, что ты! Конечно нет. Просто я получил твое послание и теперь хочу с тобой поговорить.
Она кивает.
– Послушай, я понимаю, для тебя все это очень тяжело. И это естественно. Сама посуди: вдруг появляется какой-то чужой взрослый мужик, и ты думаешь, что он твой отец…
– Я знаю, что вы мой отец.
– Знаешь?
Она снова кивает.
– Откуда?
– Вы – тот мужчина на фотографии. И мама мне о вас рассказывала. А вчера я спросила ее, и она сказала такое, что я поняла: вы действительно мой папа.
– Что же она такое сказала?
– Я стала спрашивать ее о вас. Она к этому привыкла: я, когда была маленькая, все время спрашивала, кто мой папа и где он.
– И что же она сказала?
– Я спросила, узнает ли она вас сейчас, если встретит?
– А она?
– Сказала, что да. Она говорит, за четырнадцать лет вы должны очень измениться, но одно в вас наверняка осталось прежним. Глаза. Мама сказала, у вас были потрясающе красивые глаза. А у вас глаза и правда очень красивые, так что я поняла: это не ошибка, вы в самом деле мой папа!
Я едва удерживаюсь от смеха. А может, от слез.
– Но если ты точно знаешь, что я твой папа, почему же не хочешь больше со мной видеться?
– Я просто хотела на вас посмотреть. Вот и посмотрела. Вы очень хороший. Но я не хочу, чтобы у вас из-за меня были неприятности. У вас своя жизнь, и…
– То есть ты просто обо мне беспокоишься? Не надо, милая. За меня не волнуйся. Я очень хочу видеть тебя почаще – если, конечно, ты не против.
– Но у вас есть жена… нет, вы только так говорите, а на самом деле…
– Никола, я на самом деле хочу с тобой общаться дальше. Честное слово.
– А что ваша жена скажет, когда узнает?
– Наверное, примерно то же, что и твоя мама тебе.
– Вы правда этого хотите? – спрашивает она.
– Честное слово. А ты, Никола – ты точно этого хочешь? Догадываюсь, как тебе сейчас нелегко.
– Вам, наверно, тоже.
– Да, но мне тридцать один год. У взрослых вообще жизнь нелегкая.
– Как вы думаете, что сделать, чтобы нам было полегче? – спрашивает она. – В прошлый раз мы обедали в «Макдональдсе», но туда каждый день ходить нельзя, а то растолстеешь.
– Думаю, нам надо повести дело начистоту. Все рассказать – и Иззи, и твоей маме. Тогда нам сразу станет легче. Исчезнет эта секретность, мы перестанем прятаться, словно делаем что-то нехорошее… Терпеть не могу секретов. Да и тебе это вряд ли нравится.
– И что же, вы своей жене все-все расскажете?
– А ты расскажешь своей маме, – твердо отвечаю я.
– Да, но…
– Что?
– Если я расскажу маме, все сразу переменится. Я уже не смогу с вами встречаться, как сейчас. Она рассердится, начнет меня ругать – а я ведь не сделала ничего такого, чтобы за это ругать, правда?
– Нет, конечно нет.
– Но и врать я не хочу. Я обязательно все расскажу маме, а вы – вашей жене, но… давайте немножко подождем! Чтобы узнать друг друга получше.
– Сколько же ждать, как ты думаешь? День? Два дня? Неделю?
– Не знаю. А вы как считаете?
– Давай так. Пока оставим вопрос открытым. И скажем тогда, когда почувствуем, что пришло время. Договорились?
Она поднимает глаза и еле заметно кивает – видимо, это знак согласия.
– А теперь куда? – спрашиваю я.
Подумав, она сообщает, что хочет есть. Я тоже, говорю я. Тогда она предлагает угостить меня гамбургером. Мы идем в «Бургер кинг» на Вуд-Грин-Хай-роуд. Ресторан полон детишек в сопровождении мам и пап – соучеников Николы.
Никола говорит, что сегодня заплатит за обоих – так будет честно, потому что в прошлый раз я за нее платил. Очень мило с ее стороны. Особенно трогательно, когда ей не хватает пятидесяти пенсов, и мне приходится ее выручать. Для себя Никола заказывает «Хоппер», поджаренный в гриле, для меня – «Чикен Роял». Я спрашиваю, почему она не просит гамбургеры без овощей, если не любит салата, – она отвечает, что ей нравится вынимать овощи самой. Мы садимся в центре ресторана, Никола разворачивает свой бургер и принимается аккуратно извлекать из него салат, а я смотрю на нее краем глаза, чувствуя, как по лицу расплывается широкая улыбка.
Около часа мы болтаем о том о сем. Я многое узнаю о пристрастиях и антипатиях Николы: любит голубой цвет и не выносит оранжевого, обожает журналы, а к книгам равнодушна, всегда мечтала иметь лошадь, но пони побаивается – «у них морды какие-то хмурые». Рассказывает она и о своей маме – как та на другой год после рождения Николы вернулась в университет, получила диплом по музыке, потом с четырехлетней Николой переехала к тетке в Лондон, окончила педагогические курсы и теперь преподает музыку и драматическое искусство в школе Хайфилдс в Хекни.
Мне хочется спросить, не замужем ли ее мать. Но Никола не упоминает отчима – только маму да дедушку и бабушку в Дублине. Очевидно, Кейтлин одинока, думаю я с грустью. Неудивительно – работающей женщине с ребенком на руках нелегко устроить личную жизнь. В конце концов Никола случайно упоминает некоего Фрэнсиса, врача, который встречался с ее матерью до прошлого лета. Их роман продолжался года два, а потом однажды мать спросила Николу, что та скажет, если Фрэнсис больше не будет к ним ходить. Никола ответила, что будет по нему скучать. Тогда мать объяснила ей, что такое бывает: порой люди любят друг друга, но хотят совсем разного. Я спрашиваю, скучает ли Никола по Фрэнсису. «Иногда», – отвечает она. Я полагаю, что на этом разговор о Фрэнсисе окончен; но, подумав, она добавляет, словно оправдывается:
– Он меня на машине катал. А дома у него был синтезатор, и он иногда разрешал мне поиграть.
Концерт
Следующим вечером я отправляюсь в «Асторию» на концерт новой гитарной группы из Соединенных Штатов, о которой говорят, что это надежда рок-н-ролльного мира. Войдя, я вижу, как на сцену поднимается разогревающая команда и хочу подойти поближе, но вместо этого устремляюсь к буфету, чувствуя, что баночка пива мне сейчас интереснее любого рок-н-ролла. Заказываю себе «Холстен Пилс», вижу у стойки знакомую музыкальную журналистку Карен Гиббонс и беру пива и на ее долю. Карен пишет для «Селектора»; знакомы мы с середины девяностых. В те времена оба мы способны были говорить только о музыке. Однако сегодня тематика музыкальной беседы ограничена тем, что мы видим перед собой (Я:Слышала их последний альбом? Слов нет! Она:И не говори, надо ж было так опуститься!), а затем она спрашивает, правда ли, что я теперь даю советы подросткам в журнале «Крутая девчонка». Я подтверждаю этот слух, а в следующие четверть часа покорно выслушиваю историю о том, как она уже четыре месяца изменяет своему приятелю с ударником из одной малоизвестной команды.
И это не единственный случай. В последнее время за советами ко мне обращаются не только коллеги из «Крутой девчонки», но даже безупречные и высокомерные девицы из «Stilissimo». Странно: я остался тем же, что и был, однако слова мои приобрели удивительный вес. Неужели Карен и прочие жаждущие действительно верят, что я знаю о любви и человеческих отношениях что-то особенное, им недоступное? Неужели и вправду видят во мне непогрешимого оракула в любовных делах? Ах, если бы они только знали!
Не выходит
Понедельник, за обедом: Дженни
Половина второго. Мы с Дженни обедаем в «Вагамама» на Лексингтон-стрит. Первые полчаса говорим о делах журнальных, но в конце обеда она вдруг выдает:
– Знаешь, я думаю уйти от Тревора. – Таким спокойным, бесстрастным голосом. – Ничего у нас с ним не выходит.
– Вы с Тревором – прекрасная пара! – возражаю я. – Конечно, бывают у вас свои трения – но у кого их нет? Все мы… – я мучительно подыскиваю подходящие слова, – все мы не совершенны.
– Знаю, – отвечает Дженни. – Совершенства я и не ищу. Но у нас с Тревором не то что совершенства – просто нормальных отношений нет, понимаешь? Вот таких, как у вас с Иззи.
Я молчу. А что тут скажешь?
– Я вообще не уверена, что он меня любит, – добавляет она.
– Конечно любит!
– Нет. Я ему нравлюсь, ему со мной удобно, но я для него – не любимая женщина, а так… есть кто-то под боком, и хорошо.
Она поднимает на меня глаза, а затем, не дождавшись ответа, снова принимается за свои макароны.
Занят
Вторник, утром, по телефону: Ли
– Добрый день, это журнал «Крутая девчонка», у телефона Дейв Хардинг.
– Привет, дружище, это Ли.
– Как дела?
– Отлично. Только сейчас немножко занят. Вот, выдалась свободная минутка, решил звякнуть тебе.
Наступает долгое молчание – я пытаюсь припомнить, когда в последний раз общался с Ли по телефону. Он и домой-то нам почти никогда не звонит, а уж случаи, когда «звякал» мне в рабочее время, можно пересчитать по пальцам одной руки.
– Так что же? – поощряю я его.
– Да вот, хотел спросить…
– Да?
– Стелла Иззи ничего не говорила?
– О чем?
– Ну… как тебе сказать… О нас с ней. В последнее время она как-то странно себя ведет. Как будто все ее раздражает. Ну, знаешь, спорит без причины, придирается к каждому моему слову…
– По-моему, Стелла всегда такая.
Ли смеется, но каким-то вымученным смехом.
– Ну да, наверно. Но теперь еще хуже стало.
– Думаешь, она хочет с тобой порвать?
– Наверняка. И все из-за возраста…
– Разница в возрасте – еще не причина расходиться.
– Причина, – отвечает Ли. – И еще какая. Мы с самого начала знали, что из этого ничего не выйдет.
– Но ведь до сих пор держались!
– Ага, – со вздохом отвечает он. Наступает долгое молчание. На заднем плане слышится чей-то недовольный голос.
– Слушай, – полушепотом говорит Ли, – тут мой шеф рвет и мечет. Пойду-ка сделаю вид, что я и вправду очень занят. – И добавляет: – На выходных увидимся… наверно.
– Пока, – отвечаю я. – Увидимся на выходных!
Давно
Среда, вечер, по телефону: Стелла
– Привет, Дейв, это Стелла.
– Как жизнь?
– Да как обычно. Сам знаешь: отрабатываю каждый пенс из своей зарплаты. А как поживает наш Доктор Разбитых Сердец?
– Прекрасно, – отвечаю я. – Счастливо совмещает работу с развлечением. Кстати, на этой неделе пришло несколько писем – обхохочешься! Я принесу их домой и покажу на выходных… вы ведь у нас будете на выходные? – Помолчав, я добавляю: – Если тебе нужна Иззи, то она, кажется, в спортклубе. У нее сегодня йога. Думаю, вернется не слишком поздно. Я скажу ей, что ты звонила.
– Не беспокойся. Сама позвоню попозже.
Наступает долгое молчание.
– Дейв!
– Да?
– Да нет, ничего. – Снова долгая пауза. – Слушай, тебе Ли ничего не говорил?
– О чем?
– О нас с ним.
– А что?
Она тяжело вздыхает.
– Да просто в последнее время я веду себя с ним, как настоящая стерва. Вот и подумала: наверно, он что-нибудь тебе рассказывал…
– Да ты всегда так себя ведешь.
Стелла смеется.
– Послушай, Хардинг, я тебе все прощаю только потому, что ты муж моей лучшей подруги. Нет, в последние дни все не так, как раньше. Я действительно словно с цепи сорвалась.
– А почему?
– Сама не знаю. Может быть, хочу разрыва, но по своей трусости перекладываю решение на него.
– Что, настолько все плохо?
– Да, именно настолько. Ты не хуже меня знаешь, что мой роман с Ли был обречен с самого начала. Я ведь с ним связалась только для того, чтобы поскорее забыть о Патрике.
Мне вспоминается прежний приятель Стеллы.
– Знаешь, а ведь Патрик, сколько мне помнится, был очень неплох.
– Знаю. Мы два года прожили вместе.
– Что он поделывает? Я его не видел с тех пор, как вы разошлись. Странно: ведь раньше всюду ходили вчетвером, помнишь?
– Недавно столкнулась с ним на улице, – отвечает Стелла. – Он женился. Уже двое детишек. Живут в Кентиш-Тауне… А вы с ним хорошо ладили, верно? Любили одну и ту же музыку… Наверно, так всегда бывает, когда двое расходятся: вместе с любимым теряешь и друзей.
Перемены
Четверг, после работы, бар «Карета и лошади» в Сохо: пьяный Тревор
– Однажды один человек спросил меня, что такое любовь, – говорит Тревор. – Я долго думал – вопрос нелегкий – и в конце концов ответил: «Лицо». – «Что?» И я повторил: «Лицо. Любовь – это лицо, которое ты видишь изо дня в день. Просыпаешься – это лицо смотрит на тебя с соседней подушки. Завтракаешь – оно скрывается за пакетом кукурузных хлопьев. Уходя на работу, ты целуешь это лицо на прощание. Восемь часов спустя – снова целуешь, здороваясь. Лицо спрашивает, как прошел день, и ты рассказываешь этому лицу, как у тебя дела на работе. Ты готовишь, а лицо моет посуду. А потом ложишься в постель, желаешь этому лицу спокойной ночи, целуешь и надеешься, что и во сне увидишь все то же лицо. Когда все время видишь одно и то же лицо, ты просто вынужден его полюбить, сказал я… полюбить – или возненавидеть».
Автоответчик
Кому: [email protected]
От кого: [email protected]
Тема: Женщины и автоответчик
Привет, детка.
Что ж, кажется, я потихоньку втягиваюсь. Эта колонка тебе понравится: живо, весело, нравоучительно, а главное – все правда.
С любовью
Дейв XXX
P. S. Последний абзац не слишком пресный? Я над ним два часа мучился, но ничего лучше не придумал. Правь, как считаешь нужным.
ПОСЛЕ СИГНАЛА
В те времена, когда я жил один, огромную роль в моей жизни играл автоответчик. С его помощью я прятался от мамы, организовывал свою общественную жизнь, а также давал людям понять, какой я крутой парень (жаль, вы не слышали, какой текст я туда наговорил!) Ну и, разумеется, на автоответчик приходили сообщения от моих девушек. Обычно после сигнала дамы говорили нечто приятное – как, например, Нина (тип «Болтунья» – за одну минуту может наговорить на полкассеты) или Сэди (тип «Тараторка» – говорит, не утруждая себя согласованием падежей, и с такой пулеметной скоростью, словно крутит с ускорением учебную кассету по эсперанто).
Но были и исключения – женщины, не способные усвоить Четыре Правила обращения с автоответчиком. Они-то и были причиной тому, что, приходя домой и видя мигающую на телефоне красную лампочку, я нервно вздрагивал и нажимал на кнопку «Прослушать сообщение» с сильно бьющимся сердцем, потными ладонями и подступающей к горлу тошнотой. Что же эти дамы делали не так? Им никак не приходило на ум, что есть вещи, которые мужчине по автоответчику говорить НЕЛЬЗЯ. Например:
Тип: Доставала.
Сообщение 1: Привет, это Кэсси. Сейчас половина девятого. Позвони, когда придешь.
Сообщение 2: Привет, это снова Кэсси. Сейчас двадцать минут одиннадцатого. Э-э… в общем, когда придешь, позвони.
Сообщение 3: Уже без шести минут час! Где же ты? Я звонила тебе на мобильник, обзвонила всех твоих друзей, даже твою маму – куда ты пропал?
Сообщение 4: Половина второго. Знаю я, где ты пропадаешь – с той шлюхой из бухгалтерского отдела! Думаешь, я не видела, как ты пялился на ее ноги? Ну что ж, считай, что между нами все кончено!
В течение пяти часов Кэсси взвинтила себя, вбила себе в голову, что я ей изменяю (на самом деле я пил пиво с друзьями) и меня бросила, причем о ее решении мой автоответчик узнал раньше меня.
Кэсси не понимала, что для мужчины, особенно на ранней стадии отношений, независимость – это все. Первые двадцать лет жизни мужчина старался выбраться из-под маминой юбки, и самое страшное для него сейчас – полицейский надзор со стороны любимой девушки, следящей за каждым его шагом.
Мораль: Не изводите мужчину звонками, а дурные новости сообщайте лицом к лицу.
Тип: Охотница.
Сообщение: Привет, это Эми. На этой неделе я тебе уже три сообщения оставила, а ты так и не позвонил. Наверно, у тебя автоответчик сломался. Позвони мне. Пока.
Это четвертое за неделю сообщение получил несколько лет назад мой друг Тревор от девушки, с которой провел одну ночь, а затем всю неделю безуспешно пытался забыть об этом печальном опыте. На ее звонки он не отвечал и полагал, она поймет, что это означает: «Спасибо, но… продолжения не будет».
Итак, не обманывайте себя пустыми надеждами. Нет, у него не сломался автоответчик, не отключилось электричество, и собака не сожрала магнитофонную ленту. В боевой зоне под названием Любовь не бывает сломанных автоответчиков – только нарушенные обещания.
Мораль: Не заставляйте мужчину открытым текстом посылать вас ко всем чертям.
Тип: Молчунья.
Сообщение: Щелк! И короткие гудки…
Немногое может напугать мужчину сильнее, чем молчание после сигнала. Не для того мы ходим по магазинам и тщательно сравниваем модели и цены на них, чтобы потом не пользоваться своей покупкой! Раз мы покупаем автоответчик, значит, хотим услышать сообщение! Молчание после гудка наводит нас на самые страшные мысли: мы начинаем копаться в своей совести в поисках забытых грехов. Например, моего друга Ли в его студенческие годы такие вот молчаливые звонки преследовали несколько недель. Поначалу он думал, что это Карен, его бывшая девушка, решила напоследок его помучить. Потом вообразил, что это его нынешняя девушка Люси проверяет, не спутался ли он с ее подружкой Ким. А в результате оказалось, что это была его мама – она, видите ли, не желала иметь ничего общего «со всей этой новомодной техникой».
Мораль: Не заставляйте мужчину угадывать, кто ему звонил и зачем. Пожалейте его нервы.
Тип: Что на уме, то и на языке.
Сообщение: Привет, это Мелисса. Знаешь, что я сейчас себе представляю? Ты… я… ванна с ароматическими добавками… и те наручники с меховой подкладкой, что ты купил для меня!
Некоторые сообщения лучше делать лицом к лицу. И это – как раз из таких. Не то чтобы само по себе оно вызывало отрицательные эмоции. Отнюдь: но, чтобы насладиться таким посланием в полной мере, надо жить по-холостяцки или, на худой конец, с друзьями, которые не умрут от зависти, когда это услышат. Беда в том, что мой приятель Ли получил такое сообщение, когда еще жил дома, с родителями. И это был кошмар. «По понятным причинам я не стал объяснять Мелиссе, что живу с матерью, – рассказывает он. – Можешь себе представить, какой ужас я испытал, когда мама встретила меня на пороге и с какой-то странной улыбкой сообщила: «Знаешь, тебе звонила какая-то Мелисса – сразу видно, с фантазией девушка!»
Мораль: Сначала думай, потом говори.
Мы понимаем, как тяжело общаться с автоответчиком. Хочется сказать: «Привет, я та самая остроумная/сексуальная/интригующая дама, которую ты недавно видел живьем», а вместо этого выходит: «Помнишь ту остроумную/сексуальную/интригующую даму? Так вот, я ее сестра-близняшка: выгляжу так же, но двух слов связать не могу!» Все это мы понимаем, но, поверьте, это неважно. Главное – не нарушайте заветных Четырех Правил, а в остальном – будьте самими собой!
Вместе
Субботнее утро – неделю спустя после того, как мы с Николой ходили в «Бургер Кинг». Мной владеет восторг и одновременно страх, что все раскроется. Что бы я ни делал, в мыслях у меня – только Никола. Снова и снова я прокручиваю в голове всю эту историю. Наверняка есть какое-то простое решение. Наверняка! Осталось только его найти.
Мы с Николой часто перезваниваемся и очень хотим встретиться еще раз, но пока не получается. Однако сегодня нам повезло: Иззи вместе с Дженни и Стеллой с утра на весь день уезжают в Брайтон. Узнав об этом, я немедленно хватаюсь за телефон и договариваюсь о встрече. Мандраж, словно у подростка на первом свидании. Я даже покупаю для этого случая новые джинсы «Дизель», надеваю синий свитер, который подарила мне Иззи, и любимые белые кроссовки «Найк». Дети обожают спортивные шмотки с лейблами известных фирм: может быть, это мелочное тщеславие – но я хочу, чтобы Никола видела во мне крутого парня.
Мы договорились встретиться в двух улицах от ее дома: я сказал, что буду ждать ее в «Мерседесе» с откидным верхом. Увидев меня, она улыбается до ушей и машет рукой. Я выхожу из машины и опускаю верх – сегодня не самый теплый день в году, но все-таки и мороза нет.
– Классная машина! – говорит Никола. – Я и не думала, что вы такой крутой!
На ней джинсовая юбочка до колен, спортивная куртка «Адидас», застегнутая до подбородка, и потертые кроссовки. Выглядит она, словно молоденькая поп-звездочка, косящая под «девчонку с улицы». И держится теперь куда раскованнее, чем в прошлый раз.
– А маме ты что сказала? – спрашиваю я, когда она садится в машину.
– Что иду в драмкружок, а потом в библиотеку. – Она пристегивается ремнем безопасности. – Так что у нас есть часов пять. А вы что сказали Иззи?
– Ничего. Она на весь день уехала в Брайтон. Никола кивает, но молчит. Я ее понимаю: обоим нам тяжело и стыдно оттого, что приходится обманывать близких.
Повернувшись ко мне, она говорит:
– Знаете, я решила больше не переживать.
– Вот так, решила не переживать – и все? – уточняю я.
– А зачем? Одна трата времени. В конце концов, я ничего плохого не делаю. Вы мой папа. Я могу сколько угодно с вами общаться, если хочу. И хватит нервничать. Все, больше я переживать не буду.
Странно: в ней как будто уживаются две девочки, одна робкая, другая рассудительная и решительная. Наверно, так со многими бывает. Во мне, например, сейчас совмещаются аж четыре личности: «мрачный рокер», добрый советчик из подросткового журнала, муж, а теперь еще – и отец тринадцатилетней дочери.
– Договорились, – говорю я. – Больше ничего не стыдимся. И не переживаем. – Я поворачиваю ключ в зажигании, но вдруг останавливаюсь: – Только еще одно…
– Что?
– Ты уже придумала, что будем делать? Чего бы тебе хотелось?
– Не знаю, – отвечает она.
– Хочешь в кино?
Она пожимает плечами.
– Может быть, есть хочешь?
Мотает головой.
– А погулять в парке?
Опять пожимает плечами.
– Не стесняйся, – подбадриваю я ее. – Представь, что я волшебник и могу исполнить любое твое желание. Чего бы тебе хотелось – по-настоящему?
– Побывать у вас дома, – почти неслышно отвечает она.
– Зачем?
– Мне интересно, как вы живете.
Я задумываюсь о том, что повлечет за собой такое посещение. Во-первых, Николу могут заметить соседи сверху или снизу. Во-вторых, мне придется ее развлекать – а как развлекать подростка, если поблизости не подают гамбургеров, я просто не представляю. Ну и наконец, существует маловероятная, но ужасная опасность, что Иззи раньше времени вернется домой.
Но если Никола этого хочет – я выполню ее желание. Ее любопытство понятно: мне и самому не терпится узнать, как жила она все эти годы. Все тринадцать лет, что я пропустил. Хочу знать, какой она была, когда лежала в колыбели, когда делала первые шаги, как в первый раз пошла в школу, какие у нее подруги… Хочу знать все – но понимаю, что давить на нее не стоит. Я все узнаю – в свое время.
– Ты уверена, что именно этого хочешь? – спрашиваю я наконец.
– Если вы не возражаете. У вас с Иззи из-за этого неприятностей не будет?
– Нет, конечно, нет.
Я завожу машину, и мы едем к Масвелл-Хилл. По дороге я вставляю в проигрыватель диск «Ministry of Sound», позаимствованный из офиса «Крутой девчонки». Танцевальную музыку я по-прежнему терпеть не могу, но включаю на полную громкость – для Николы.
