Текст книги "Ужин вдвоём"

Автор книги: Майк Гейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Хирургия

Придя домой, застаю Иззи в гостиной. Она взяла работу на дом: вокруг разбросаны журнальные номера, папки, записки, исписанные листы, на краешке кофейного столика опасно балансирует ноутбук. Услышав мои шаги, она не поднимает головы и продолжает рыться в бумагах. Дает понять, что ей все равно, здесь я или нет – хотя это совсем не так. Хочет, чтобы мне стало еще паршивее.

– Как ты? – спрашиваю я. – На работе все хорошо?

Иззи бросает на меня короткий взгляд и снова отворачивается.

– Нормально, – отвечает она. – А у тебя как?

– Как обычно. Ничего особенного.

– Кто бы сомневался!

Эти три коротких слова говорят мне об очень многом. Как я ни стараюсь проявлять терпение и понимание, этого недостаточно. Иззи так и не примирилась с существованием Николы. И, похоже, не примирится никогда. Мысли о Николе грызут и точат ее изнутри – и я тому виной. Ее мучения на моей совести.

– Знаешь, может быть, мне лучше переехать, – тихо говорю я.

– Вот так-так! – фыркает она. – Значит, не придумал ничего лучше, как сбежать?

Слова ее, тон, выражение лица – все говорит мне, что Иззи жаждет затеять ссору.

– Бежать я не собираюсь, – спокойно отвечаю я. – Но судя по всему, если я не уйду, от нашего брака мало что останется.

Она набирает воздуху в грудь, словно хочет заговорить, но прикусывает губу и молчит. Я понимаю, что с ней происходит. Гнев ее испарился: теперь Иззи чувствует тоже, что и я – страх. Одним расставанием делу не поможешь: сколько бы мы ни прожили раздельно, наша проблема никуда не денется. Никола по-прежнему останется моей дочерью от другой женщины. И если Иззи не сможет с этим смириться – что же нас ждет?

Я пытаюсь представить, что мы расходимся навсегда. Три года семейной жизни, шесть лет, проведенных вместе, – все летит к черту. Мы клялись быть вместе, пока смерть не разлучит нас, а теперь остаемся вместе, пока хватает сил притворяться друг перед другом и перед самими собой.

– Я не хочу, чтобы ты уходил, – говорит она наконец.

– Знаю, – отвечаю я. – Я тоже не хочу. Но придется.

– Куда?

– Что «куда»?

– Куда ты пойдешь? Я не смогу жить спокойно, если не буду знать, где ты.

– Не знаю. Можно пожить немного у родителей, – предполагаю я.

– Не надо! – умоляет она. – Пожалуйста, не надо! Не стоит им знать, что с нами творится… во что мы превратили свою жизнь.

– Послушай, волноваться тебе не о чем. Поживу у кого-нибудь из друзей. Хотя бы у Фила Кларка. Фил Кларк – специалист по связям с общественностью, мой друг времен работы в «Громком звуке». Из тех друзей, с которыми можно несколько месяцев не общаться, а потом позвонить и спросить: «Старик, можно я сегодня у тебя переночую?» А он ответит: «О чем разговор!»

– Не выйдет, – слабо улыбнувшись, отвечает она. – Ты что, забыл? Он живет в Нью-Кроссе, а Нью-Кросс – район чертовски опасный.

Я улыбаюсь. В самом деле, чтобы успокоить Иззи, надо придумать что-нибудь получше.

– Может быть, тебе пожить у Дженни? – предлагает она. – Я позвоню ей и все улажу.

– А ей это будет удобно? Я хочу сказать… думаешь, она уже оправилась после разрыва с Тревором?

Иззи молчит. Я понимаю: она потрясена напоминанием о том, как легко рушатся семьи наших друзей, и тем, что наша может стать следующей.

– Есть еще Фрэн в Брикстоне, – говорю я. – Сейчас ей позвоню.

Иззи кивает: решено. Опасный риф пройден: мы вновь стали обычной любящей парой. Если не вспоминать о том, что я ухожу из дому, а жена мне помогает. Я звоню Фрэн, и она говорит, что для друзей ее дом всегда открыт. Я собираю сумку: шмотки на несколько дней, десяток компакт-дисков, – забрасываю ее на заднее сиденье машины, и тут Иззи начинает плакать.

– Это к лучшему, – говорю я ей.

– Знаю, – отвечает она. – Знаю, просто… Это так тяжело. Вот и все.

– Тебе нужно время.

– Оно нам обоим нужно. Но что, если ты решишь не возвращаться?

– Такого быть не может.

– Но все-таки…

– Не может и все, – твердо отвечаю я.

– И сколько тебя не будет?

– Не знаю.

– Я буду скучать, – говорит она.

– Послушай, – говорю я ей, – ведь есть телефон.

– Но мне нужно тебя видеть. Нам обоим нужно видеть друг друга… Вот так люди и расходятся, Дейв, вот так и становятся друг другу чужими. Все начинается с расставания. Пожалуйста, Дейв, я не хочу, чтобы это случилось с нами!

– Мы и встречаться будем. Например, вместе ужинать… или еще что-нибудь. И еще будем разговаривать. О том, что с нами происходит и как нам выбраться из этой ямы. Но ты же сама понимаешь: если мы и дальше будем жить вот так, то еще немного – и нас уже ничто не спасет.

– Значит, мы все-таки расходимся? – спрашивает она.

– Нет, – отвечаю я.

– А что же мы делаем? – спрашивает она.

– Не знаю, – отвечаю я. – Наверное, то единственное, что нам остается.

Ужины

В следующие несколько недель я встречаюсь с Николой каждую неделю, а порой и чаще. Мы с ней снова обходим все наши любимые рестораны – от «Макдональдса» и «Бургер Кинга» до «Пицца-Хат» и «Белла Паста». Порой ходим в кино, порой смотрим телевизор у нее дома. Но по-прежнему Никола больше всего любит сидеть на пассажирском сиденье моего «Мерседеса» с поднятым верхом и слушать музыку. С Иззи я тоже встречаюсь раз в неделю: мы ужинаем вместе и пытаемся решить, что же нам теперь делать.

Худо

Неделя первая: вторник, вечер, ресторан «Спига» на Уордор-стрит

Закуска

Восемь часов: Иззи приехала в ресторан прямо с работы. На ней широкие серые брюки, белая блузка с тремя расстегнутыми пуговками и джинсовый пиджак. Волосы зачесаны назад. Если в двух словах – выглядит потрясающе.

– Как ты? – осторожно спрашивает она.

– Нормально, – отвечаю я. – А ты?

– Бывало и получше.

– А выглядишь замечательно, – говорю я.

– Мне тебя не хватает, – говорит она.

– Мне тебя тоже.

Долгое молчание.

– Как ты устроился у Фрэн? – спрашивает она.

– Сплю на диване. Вполне удобный… для дивана, конечно.

– А как твоя «Музыкальная афиша»?

– Нормально, – отвечаю я, – но не думаю, что задержусь там надолго. У меня хорошая новость.

– Какая?

– Помнишь старину Ника, редактора «Громкого звука»? Так вот, он позвонил вчера и сказал, что снова работает в «БДП», разрабатывает концепцию нового журнала. Хочет со мной пообщаться на эту тему.

– Я несколько раз видела его в здании, но ничего не слышала об этом новом проекте. Поздравляю. И что это будет – опять музыкальный журнал?

– Не знаю, – пожимаю плечами я.

Горячее блюдо

Восемь тридцать три, а мы так и не сказали ни слова ни о своей разлуке, ни о Николе, ни о том, как же теперь быть. Оба мы боимся поднимать больные вопросы и потому болтаем обо всем на свете, только не о том, что разбросало нас по разным концам города.

– Завтра решится вопрос о моем назначении, – сообщает Иззи.

– И как ты оцениваешь свои шансы?

– Нормально, – тихо отвечает она. – Думаю, лучше меня им не найти. Единственное – недостаток опыта: но, с другой стороны, я уже пять номеров подготовила своими руками.

– Из тебя получится изумительный редактор. По крайней мере, мне так кажется.

– Спасибо, – улыбается она.

– Не сомневаюсь, ты получишь эту работу.

– Мне бы твою уверенность! Особенно когда вокруг постоянно слышишь шушуканья на эту тему. Последний слух – что на должность редактора пригласят кого-нибудь из дочерних компаний в США или в Австралии. Что ж, очень может быть. Как говорится, нет пророка в своем отечестве. Может быть, они считают, что я слишком погрязла в рутине, что человеку с другого конца света легче будет увидеть дело в перспективе? Дура я, дура: надо было сделать два-три номера, а потом уйти в отпуск – и посмотреть, как бы они без меня справились!

– Но ты этого не сделала. Потому что любишь свой журнал. Любовь – это ведь во всяком деле главное, правда?

– Не знаю, – отвечает она. – Честно, просто не знаю.

Десерт

Четверть десятого. Мы с Иззи давно покончили с ужином, поговорили о работе, о квартире, о выплате ссуды, о друзьях – о чем угодно, только не о нас самих.

– Не хотите ли заказать десерт? – спрашивает официантка.

Иззи качает головой.

– Мне не надо. А тебе, Дейв?

– Мне тоже, – отвечаю я.

– Кофе желаете? – не отстает официантка.

Мы оба отказываемся.

– Посчитайте, пожалуйста, – просит Иззи.

– Я заплачу, – говорю я, когда официантка отходит.

– Не надо, – отвечает Иззи. – В следующий раз заплатишь.

Официантка возвращается со счетом, и Иззи платит по своей кредитной карточке. Мы молча одеваемся и выходим на многолюдную, ярко освещенную Вардур-стрит. Вот и все, понимаю я. Еще несколько секунд – и разойдемся.

– Так и не поговорили, – замечаю я. – По крайней мере, о том, о чем собирались.

– Верно, – вздыхает она. – Не поговорили.

– Ну, может, в следующий раз?

– Может быть.

Она целует меня в губы, и я отвечаю на поцелуй.

– Я люблю тебя, – говорит она.

– И я тебя люблю.

И с этими словами мы поворачиваемся и уходим – каждый в свою сторону.

Лучше

Неделя вторая: четверг, вечер, «У Кеттнера» на Ромилли-стрит

Закуска

Я прихожу в половине восьмого. Иззи уже сидит за столиком: она привстает, чтобы меня поцеловать, затем мы оба садимся.

– Как живешь? – спрашивает Иззи. – Как твоя встреча с Ником Рэндаллом?

– Очень хорошо. Похоже, скоро мы с тобой снова будем работать в одном здании. С самого закрытия «Громкого звука» он пробивал новый журнал, и теперь, кажется, делу наконец-то дали ход. Первый номер выйдет месяца через два.

– О чем журнал-то?

– Угадай.

– Музыкальный?

– Нет, не музыкальный.

– Надеюсь, не подростковый? – смеется она.

– Нет.

– Неужели женский? – Она улыбается. – Не переживу, если собственный муж станет мне соперником.

– Вот и не угадала! – смеюсь я. – Мужской журнал, вроде «Джентльмена» или «Эсквайра». Несколько сот глянцевых страниц, интервью с моделями, кинозвездами, статьи об экстремальном спорте вперемешку с рекламой дорогих спортивных машин, средств для бритья и всяких-разных механических штучек.

– Фантастика! – восклицает Иззи. – У нас давно ходили слухи, что «БДП» хочет выйти на рынок мужских журналов, но как-то никто к этому не относился всерьез. Здорово! И что же ты будешь делать?

– Главным редактором станет Ник, а на место выпускающего редактора взяли какого-то парня, который раньше работал в мужских журналах и знает, как это делается. Так вот, мне предлагают место его заместителя. Оплата очень приличная, а «испытательный срок» для журнала – по крайней мере двенадцать месяцев.

– И как будет называться?

– «Высший класс».

– Дейв Хардинг, заместитель редактора журнала «Высший класс», – произносит Иззи нараспев. – Значит, с «разбитыми сердцами» покончено?

– Дженни умоляет меня оставить колонку за собой. Я поговорил на эту тему с Ником – он говорит, что препятствий не видит.

– Не хочешь бросать бедных девочек без помощи и совета?

– Я всегда был истинным рыцарем, – отвечаю я.

Горячее блюдо

Четверть девятого. Я собираюсь с силами, чтобы заговорить наконец о том, что вертится у меня на языке с самого начала ужина.

– Мне кажется, пора поговорить о Николе, – выдавливаю я из себя наконец.

– Верно, – отвечает Иззи. – С чего начнем?

– Не знаю. Как ты к ней относишься?

– Наверно, это прозвучит ужасно, но я хочу быть совершенно честна с тобой. Я хотела бы, чтобы ее не было на свете. Или чтобы ты никогда с ней не встретился. Чтобы у нас все шло как раньше.

– Это невозможно.

– Знаю. Но мне ведь от этого не легче, правда?

– Наверное, не легче, – отвечаю я.

– Знаешь, что самое странное? Если бы я с самого начала знала, что у тебя есть Никола – если бы ты сам об этом знал и сразу мне рассказал, – меня бы это не задело. Вообще. Что здесь такого? Мало ли людей женятся, когда у них уже есть дети?

– В чем же разница?

– Трудно объяснить. Дело и в том, что все это так неожиданно на меня свалилось, и в том, что ты мне врал. Но прежде всего, наверно, в выкидыше. Я так хотела подарить тебе сына или дочь – но у меня ничего не вышло. А теперь у тебя есть чудная дочка, только не от меня, а от другой женщины. И это очень больно.

Десерт

– Расскажи мне о Николе, – просит Иззи. – Расскажи, что ты к ней чувствуешь.

Половина десятого; мы едва притронулись к еде.

– Она чудесная, – отвечаю я. – Когда я думаю о ней, то не могу рассуждать обо всяких «если бы да кабы» – могу думать только о том, что есть. Что было бы, если бы Николы не было на свете? Не знаю. Она есть. Что было бы, если бы я никогда ее не встретил? Не знаю. Мы встретились. Я не могу изменить то, что случилось четырнадцать лет назад. Наверное, в совершенном мире вся эта история выглядела бы совсем по-другому. Но мы ведь не в совершенном мире живем.

– Кому ты об этом говоришь? – горько усмехается Иззи. – Я просыпаюсь утром – а тебя нет. Прихожу домой – в пустую квартиру, где нет тебя. Сижу одна в доме, который мы обустраивали и украшали вдвоем, и страшно, невыносимо тоскую оттого, что тебя нет рядом. Некому обнять меня, приласкать, сказать, что все будет хорошо. Я помню, что ты ушел из-за Николы, и это больно, ужасно больно, потому что – хоть я и знаю, что это не так, – не могу отделаться от ощущения, что я заставила тебя выбирать между нами, и ты выбрал ее.

– Иззи, это не так. Как я могу выбирать между вами? Она – часть меня, и ты тоже. Это все равно как… ну, не знаю… как выбирать между сердцем и легкими.

– Знаю, – отвечает она. – Но ты для меня – и сердце, и легкие. Ты для меня все. И мне больно оттого, что раньше и я была для тебя всем на свете.

– Десерта не желаете? – спрашивает официантка, подойдя к нашему столику.

– Мне не надо, спасибо, – отвечаю я. – А тебе, Иззи?

– Спасибо, не стоит.

– Счет, пожалуйста, – говорю я.

Иззи встает и надевает плащ.

– Если подождешь секундочку, – говорю я, – я оплачу счет, и мы пойдем вместе.

– Не надо.

– Почему?

– Слишком тяжело с тобой прощаться, – отвечает она и, резко повернувшись, выходит из ресторана.

Вперед

Неделя третья: гриль-бар «Атлантический» на Глассхаус-стрит

Закуска

Пятница, вечер, половина десятого. Сегодня мы встречаемся в баре. На мне черный костюм от Пола Смита – подарок Иззи к прошлому моему дню рождения. На Иззи голубое платье и туфли на «шпильках»: она так прекрасна, что и не описать. Как обычно, мы целуемся в знак приветствия и несколько минут болтаем ни о чем: я ловлю в зеркале наше отражение и пытаюсь понять, похожи ли мы на обычную пару. Мы привычно расспрашиваем друг друга о делах на работе. Иззи так и не знает, получит ли должность редактора, и уже начинает беспокоиться: в ее положении отсутствие новостей – дурная новость.

Я в ответ рассказываю, что первая неделя в «Высшем классе» прошла нормально. Что я все время ждал, что наткнусь на Иззи в холле или у лифта, но этого так и не случилось. Похоже, оба мы теперь приходим на работу раньше времени и засиживаемся допоздна. Рассказываю, каких трудов стоило мне вжиться в мир спортивных машин, дорогой техники, моды и, разумеется, красоток-фотомоделей. Еще рассказываю, что Фрэн наскучила работа в «Крутой девчонке», что она слышала о вакансии в «Fashionista» и хотела бы попробовать свои силы, а не выйдет – отправиться с университетскими друзьями в путешествие по свету.

Горячее блюдо

– Можно мне тебя спросить? – говорит Иззи.

Четверть одиннадцатого: ужин как раз подошел к середине.

– Конечно.

– В последние недели мы много говорили о Николе. Но ни ты, ни я ни словом не упоминали о ее матери, Кейтлин. Признаюсь честно, Дейв, я к ней ревную – и это одна из причин, почему мне так тяжело. Теперь ты связан с другой женщиной – живой, реальной, женщиной из настоящего, эта связь тебе Дорога, и… Дейв, я боюсь тебя потерять.

– Тебе нечего бояться. Ты никогда меня не потеряешь.

– Разумом я это понимаю, но чувства говорят другое. Я не уверена в себе, я боюсь. Что бы ты ни говорил, но вы трое – семья: папа, мама и дочка. А я кто? Я лишняя. Если теперь что-то произойдет между вами, это решит все проблемы. И ты сможешь всегда быть с Николой. Это ведь правда, Дейв.

Что мне ответить? Иззи рассуждает здраво, и я солгу, если скажу, что самому мне это не приходило в голову. Часть меня – та часть, что все эти месяцы училась любить Николу, – готова на все, чтобы подарить моей дочке счастье. Дать все, чего она была лишена, и прежде всего нормальную семью. В этом Иззи права. Если бы мы с Кейтлин снова сошлись, все стало бы куда проще. Но жизнь не всегда проста. Я не люблю Кейтлин: я люблю Иззи, и ничто на свете этого не изменит.

Десерт

– Дейв! – говорит Иззи в конце ужина, когда нам подают счет. – Понимаю, это странная просьба, но… помнишь фотографию Николы, которую ты мне тогда показывал?

Я киваю.

– Не мог бы ты в следующий раз принести ее с собой и отдать мне? Я бы хотела немножко подержать ее у себя, чтобы… ну… даже не знаю зачем – просто мне хочется еще раз ее увидеть.

– Конечно, принесу, – отвечаю я.

Иззи робко улыбается и говорит:

– Дейв, хочу, чтобы ты знал: я стараюсь. Стараюсь изо всех сил. Но мне слишком тяжело. Иногда кажется, что я никогда этого не преодолею.

Выход

Неделя четвертая: вторник, вечер, «У Берторелли» на Шарлотт-стрит

Закуска

Иззи приходит в половине восьмого. Столик был заказан на семь.

– Прости, что опоздала, – извиняется она. – Ты получил мои сообщения на автоответчик?

– Нет, не слышал сигнала. Что случилось? Что-то на работе?

Она машет рукой.

– Все как обычно: в последнюю минуту выясняется, что обложка никуда не годится, из рекламных постеров половина не готова, что мы уже выбиваемся из графика… Разумеется, все на мою голову. И надо же так случиться, чтобы именно сегодня!

– А как насчет твоего повышения? Так ничего и не слышно?

– Сегодня после совещания я разговаривала с директором отдела женских журналов. Она мне сказала, что все решится, самое позднее, в конце следующей недели. Так что недолго осталось ждать.

– Ты-то сама как думаешь – получишь это место?

– Не знаю. Еще месяц назад я в это верила твердо, но сейчас… Все в редакции считают, что я чертовски уверена в себе, но, Дейв, видел бы ты меня сегодня! Знал бы ты, как мне хотелось плюнуть и послать все к черту!

– Но ведь ты этого не сделала.

– Сегодня – не сделала. А завтра?

– И завтра не сделаешь. Ты любишь свою работу, Иззи. И, чтобы это доказать, я готов рискнуть своим кошельком. Хочешь, поспорим на пять сотен, что через неделю в это же время ты будешь уже редактором?

– Хотела бы я верить в себя так же, как ты в меня веришь!

– У меня хватит веры на нас обоих, – отвечаю я.

Горячее блюдо

За ужином мы разговариваем – немного о работе, но в основном о друзьях. Я рассказываю Иззи, что Фрэн прошла собеседование в «Высшем классе» и принята на должность штатного сотрудника. Под конец ужина снова заговариваем о Николе: я отдаю Иззи фотографию, и она долго, внимательно ее разглядывает.

– Как ты? – осторожно спрашиваю я.

– Я-то нормально… Послушай, а ты когда-нибудь сомневался, что Никола – твоя дочь?

– Сомневался. Поначалу.

– Если бы мне показали фотографию, я бы не усомнилась ни на секунду. Посмотри, как она на тебя похожа! И глаза, и улыбка – вылитый ты! Наступает долгое молчание: потом Иззи убирает фотографию к себе в сумочку, и до конца ужина мы уже не говорим ни о Николе, ни о наших проблемах.

Десерт

В первый раз мы заказываем десерт – одно крем-брюле на двоих. Во мне пробуждается надежда. Разумеется, путь будет долгим и нелегким – но впервые я чувствую, что выход есть. Я расплачиваюсь по счету, и вместе мы выходим из ресторана. Иззи говорит, что слишком устала, чтобы ехать на метро, и мы решаем дойти пешком до Чаринг-Кросс, а там поймать такси. Рука об руку идем мы по шумной и многолюдной Лестер-Сквер – совсем как в старые времена. Я не хочу ее отпускать.

– Ты сейчас домой? – спрашиваю я, когда мы подходим к тротуару, стараясь обратить на себя внимание проезжающих таксистов. – Может, зайдем куда-нибудь, выпьем? Или…

Я не договариваю – что значит мое «или», Иззи понимает без слов.

– Дейв, милый, – говорит она, – я этого хочу не меньше, чем ты. Но… прости. Не стоит. Дело ведь не в том, что нас с тобой влечет друг к другу, правда? И, если мы снова начнем спать вместе, это ничего не решит. Между нами трещина, и замазать ее мы не можем, как бы ни хотелось. Можем только залечить.

На другой стороне улицы я замечаю черное такси с зеленым огоньком и машу рукой. Водитель включает сигнал поворота и, развернувшись, подъезжает к нам.

– На Масвелл-Хилл, пожалуйста, – говорит Иззи. И потом, обернувшись ко мне: – Ты тоже на такси?

– На метро.

– О чем будет твоя следующая колонка? – спрашивает она, садясь в машину.

– Не знаю. Еще не думал. Может, написать что-нибудь про мужчину и его любимый автомобиль? – Иззи морщится, и я добавляю: – А у тебя есть какие-нибудь идеи?

– То, чего мы хотим, для нас закрыто, так что попробуем подобраться к делу с другой стороны…

– То есть?

– Восемьсот слов о том, что делает мужчину сексуальным.