Текст книги "Цепи судьбы"
Автор книги: Маурин Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)
Кэти вошла в дом и увидела Лили, сидевшую на ступеньках и, по всей видимости, ожидавшую ее возвращения.
– Ах ты, сука! – взвизгнула Лили, бросаясь на сестру. – А я-то думаю, куда исчез мой красный пиджак.
Кэти совсем забыла, что надела пиджак сестры.
– Прости, сестренка… – начала было она, но Лили не склонна была выслушивать какие-либо объяснения, которые могли прийти в этот момент в голову Кэти. Лили вцепилась сестре в волосы и с силой рванула на себя. Кэти вскрикнула, в прихожую выскочила миссис Бернс и, схватив дочерей, стукнула их лбами друг о друга. Теперь закричали обе.
– Когда вы уже повзрослеете! – заорала миссис Бернс. Она ударила Кэти по лицу. – Это за то, что ты таскаешь шмотки сестры. – Лили усмехнулась, но ее радость оказалась преждевременной. – А это за то, что ты вырываешь волосы своей сестре! – рявкнула мать, отпуская оплеуху второй дочери.
Входная дверь открылась, и вошел мистер Бернс. Он увидел развернувшиеся в прихожей боевые действия и, прежде чем жена успела взяться за него, немедленно ретировался обратно на улицу. Он обошел дом и расположился в туалете во дворе, ожидая, пока в голове у него прояснится, а супруга немного успокоится.
– О господи! – Лили ринулась наверх. – Я ненавижу этот чертов дом!
Кэти медленно последовала за ней. Одной рукой она держалась за лоб, а второй – за левую щеку. Все это потому, что Эми не пригласила ее на чашку какао. Она бы вернулась домой, когда Лили уже спала, и повесила бы пиджак в шкаф. «Насколько мне известно, он там и был», – ответила бы она сестре, если бы та утром спросила.
В течение нескольких последующих недель Кэти почти не виделась с Эми. Без подруги ей было очень непривычно. На протяжении многих лет они все делали вместе. Конечно, Кэти понимала, что когда-нибудь настанет день, и они обе встретят парней, за которых захотят выйти замуж. Но ей казалось, что это произойдет одновременно, и сначала они будут гулять вчетвером, потом поженятся, у них родятся дети, и их дружба будет оставаться нерушимой еще много-много лет.
Она обрадовалась, когда однажды в воскресенье Эми зашла к ней и предложила пойти на службу, а потом провести вместе весь день. Раньше так было каждое воскресенье.
– Мы можем прогуляться в город и выпить чашечку чая в «Лайонсе», – сказала Эми. Был май, погода становилась все теплее, а дни все длиннее.
Должно быть, она начинает охладевать к Барни, подумала Кэти, но оказалось, что это был день рождения отца Барни и к ним приехали гости.
– Почему же тебя не пригласили? – поинтересовалась Кэти.
– Барни пока не хочет знакомить меня со своей матерью. Она закатит истерику, если узнает, что сын собирается жениться на католичке.
– Вы поженитесь? – не поверила своим ушам Кэти. Ровно три недели назад, день в день, они с Эми ездили в Саутпорт, и ни у одной из них и в мыслях не было завязывать серьезные отношения с мужчиной. И вот теперь Эми ведет себя, как будто едва знакома с ней, и впридачу говорит о замужестве.
– Мы подумываем об этом, только смотри не проболтайся моей маме. – Эми избегала встречаться с Кэти глазами. – Так ты идешь в церковь или нет?
– Одну секунду, я только сбегаю за шляпкой.
Они в молчании дошли до церкви Святого Иакова. Кэти в голову пришла мысль, от которой ей стало не по себе. Она готова была побиться об заклад, что Эми и Барни уже спаливместе. Что-то такое было в ее подруге. Эми не то чтобы выглядела старше, но вела себя по-другому. В тот день в Саутпорте она перестала быть девочкой и стала женщиной.
После службы они пошли в город, заказали себе лимонаду в «Лайонсе», затем наскребли достаточно денег на два билета в первый ряд кинотеатра, где посмотрели «Капитана Блада» с Эрролом Флинном и Оливией де Хевиленд. Фильм был старый, и девушки его уже видели, но это было лучше, чем пытаться поддерживать разговор. Большую часть времени Эми была погружена в свои мысли и постоянно чему-то про себя улыбалась. Когда Кэти обращалась к ней, она отвечала, словно каждый раз пробуждаясь от сказочных грез. Кэти показалось, будто она посягает на что-то глубоко личное, и, в конце концов, она сдалась и тоже умолкла.
Кэти обрадовалась, что трамвай, на котором они ехали домой, был переполнен и они не смогли сесть рядом. В этот вечер ей очень хотелось поплакать в подушку, однако, учитывая, что она спала в одной кровати с Лили, которая могла проснуться и отвесить тумака, это было не очень удачной идеей. Но у нее уже никогда не будет такой подруги, как Эми, и, похоже, она потеряла ее навсегда.
Спустя несколько дней Кэти пришла домой после работы и обнаружила на углу Аметист-стрит переминающуюся с ноги на ногу и очень встревоженную миссис Карран. Судя по всему, та ожидала именно ее появления. Кэти очень нравилась мама Эми. Она была стройной, хорошенькой и всегда со вкусом одевалась, хотя вся ее одежда была из сэконд-хэнда. Сегодня на ней было элегантное розовато-лиловое платье с короткими рукавами и плиссированным лифом. Миссис Карран попросила Кэти заглянуть после чая на Агейт-стрит.
– Я хотела бы поговорить с тобой, дорогуша. Это насчет Эми.
– Она будет дома?
– Нет, дорогуша. Она идет на спектакль в Принцесс-театре в Биркенхэде и вернется очень поздно.
Кэти была рада, что ей есть куда пойти. Две ее сестры были замужем, а две другие, Лили и Фрэнсис, встречались с парнями. Они не обращали на нее никакого внимания. С тех пор как Эми встретила Барни Паттерсона, у Кэти возникла проблема, куда и с кем пойти.
Поев, она отправилась к Карранам. Миссис Карран заварила чай и очень красиво все расположила на подносе, включая тарелку с печеньем, среди которого были и кусочки сливочного «бурбона», любимого печенья Кэти.
– Угощайся, дорогуша, – сказала миссис Карран, когда они расположились в гостиной и она закурила.
Ужин Кэти состоял из толстого куска засохшего хлеба, размоченного в водянистом соусе. Она совершенно не наелась и поэтому с благодарностью набросилась на печенье. Ее собственная мама не признавала пудингов и десертов.
– Это насчет дня рождения Эми, – начала миссис Карран. – Как тебе известно, первого июня ей исполняется восемнадцать. И я не знаю, как отмечать день ее рождения.
– А с самой Эми вы об этом говорили?
– Нет, пока нет. Последнее время ее так сложно поймать.
– Может, она вообще не захочет ничего отмечать. – Кэти с трудом представляла себе высокого, красивого, привыкшего к роскоши Барни Паттерсона в доме Карранов.
Миссис Карран со звоном опустила чашку на блюдце.
– Кэти, дорогуша, – воскликнула она, – я хотела поговорить с тобой не только о дне рождения! Меня беспокоит парень, с которым Эми гуляет. Что он из себя представляет? Она отказывается приводить его домой. Раньше он заезжал за ней сюда и на обратном пути подвозил ее к дому, но после того, как я пригрозила выйти и представиться сама, он больше не появляется. Наверное, Эми приказала ждать ее в другом месте. Она даже не говорит мне, как его зовут и чем он занимается. Я хочу знать, он католик? Что у него за семья? Где он живет? – Она заплакала как раз тогда, когда Джеки и Бидди с грохотом слетели вниз и закричали, что идут гулять.
– Гулять куда? – закричала в ответ миссис Карран.
Девушки вошли в комнату. У них были такие же волосы, как у Эми, синие глаза, как у Эми, даже черты лица, как у Эми, и все же им не хватало чего-то совершенно неуловимого, что делало их старшую сестру ослепительной красавицей.
– Привет, Кэти, – жизнерадостно поприветствовали они гостью. – Мы идем в Стэнли-парк с Филлис МакНамара, мам.
– И что вы там собираетесь делать? – поинтересовалась миссис Карран.
Девушки растерянно переглянулись.
– Просто разговаривать, мама, – после паузы произнесла Джеки.
– Вот именно, мама, мы собираемся просто разговаривать, – подтвердила Бидди.
– Ну хорошо, только возвращайтесь домой не поздно.
– Зачем им идти в Стэнли-парк только для того, чтобы поговорить? – поинтересовалась миссис Карран, когда за дочерьми захлопнулась входная дверь. Кэти ответила, что не знает, но они с Эми тоже всегда так делали; в ответ на это миссис Карран шмыгнула носом и утерла слезу.
– Мы с Эми почти не общаемся, – пожаловалась она. – Она стала такой скрытной. Джеки и Бидди заметили это и тоже очень расстраиваются. Чарли злится, потому что вчера она нагрубила Марион. И все это началось в то воскресенье, когда вы ездили в Саутпорт. Я так понимаю, она познакомилась с этим парнем именно там. Эми так странно себя вела, когда вернулась домой. – Глазами, полными слез, женщина горестно поглядела на Кэти.
– Его зовут Барни Паттерсон, – медленно произнесла Кэти. Она пыталась припомнить все вопросы, которые задала миссис Карран. – Он живет в Калдерстоунсе, и у него есть брат по имени Хэрри. У их отца в Скелмерсдейле фабрика по производству медицинских инструментов. Они не католики, – добавила она. Его мать закатит истерику, если узнает, что Барни собирается жениться на католичке, – сказала тогда Эми. И Хэрри выглядел обеспокоенным, когда Кэти обмолвилась, что они с Эми причащались.
– В настоящее время Барни не работает. В прошлом году он окончил университет и теперь собирается идти в армию.
– Университет! – еле слышно повторила миссис Карран. Она сильно побледнела. – Наша Эми встречается с парнем, у которого есть машина и который учился в университете? Где они познакомились?
– На пирсе в Саутпорте. – Кэти хотелось бы рассказать миссис Карран о тех чувствах, которые, совершенно очевидно, питают друг к другу Эми и Барни, но она понимала, что не имеет права вмешиваться. Да и вообще, вряд ли она сумела бы это описать. А если она скажет, что Эми говорила о свадьбе, то вообще будет сплетницей.
– Как ты думаешь, все будет хорошо? В том смысле, что он за человек?
– Я не знаю, – призналась Кэти. – Мне показалось, он ничего. Его брат Хэрри – точно классный парень. С Барни я почти не разговаривала. Он был слишком увлечен Эми.
– Что из этого выйдет, Кэти? – дрожащим голосом продолжала спрашивать миссис Карран. – Давай будем надеяться, что это скоро закончится, а?
Она посмотрела на девушку, но та лишь уклончиво улыбнулась.
– Нам остается только ждать, – сказала Кэти.
Кэти стала частой гостьей в доме Карранов. Она заходила ради миссис Карран. Здравомыслие и гордость не позволяли ей горевать из-за того, что ее бросила подруга. В «Вулворте» работало полным-полно девчонок, с которыми Кэти могла ходить в кино или на танцы в Риальто или Флорал-холл в Саутпорте. Она быстро обзаводилась новыми подругами, но пообещала миссис Карран, что придет на восемнадцатилетие Эми, и даже заранее купила подарок – коробку вышитых носовых платков.
– Эми будет с Барни, наконец-то, – задыхаясь от волнения, сообщила ей миссис Карран, когда Кэти в очередной раз к ней зашла. – Мы не станем никого приглашать. Будут наш Чарли и Марион, Джеки и Бидди, ну и, конечно, ты, дорогуша. Я только приготовлю бутерброды, испеку пирог и открою бутылку хереса.
Кэти пообещала зайти в полседьмого.
Этот день она не забудет никогда.
Погода первого июня была просто жуткой. Небо затянуло плотной пеленой темно-серых туч, и хотя дождя не было, в воздухе было столько влаги, что, казалось, он прилипал к щекам, как мокрая паутина.
Когда время приближалось к половине седьмого и Кэти уже была на пути к Агейт-стрит, наконец-то выглянуло солнце, как будто чтобы поздравить Эми. Ей как всегда везет, подумала Кэти. Даже погода стремится ее порадовать.
Повернув за угол, девушка увидела, что машина Барни уже стоит у дома Карранов. Кэти постучала, и Бидди открыла ей дверь. Она закатила глаза и дрожащим от волнения голосом произнесла:
– Вот ведь отчебучила наша Эми!
– Что случилось? – встревоженно спросила Кэти.
– Она и этот ее ухажер взяли и поженились, прямо сегодня, – ухмыляясь, сообщила Бидди. – Мама чуть не чокнулась, а Чарли сильно разозлился. А я так просто зеленею от зависти. Вот бы мне сделал предложение кто-нибудь с машиной.
– У тебя еще все впереди, Бидди, – заверила ее Кэти. Девочке было всего четырнадцать.
Кэти вошла в дом и обнаружила всю семью, за исключением Марион, в гостиной. Барни стоял у камина, чувствуя себя весьма непринужденно, а Эми и Чарли пытались утешить миссис Карран, с которой, по-видимому, приключилась легкая истерика.
– Как ты могла так со мной поступить?! – рыдала она. – Как ты могла? Моя собственная дочка вышла замуж и не пригласила меня на свадьбу!
– Это была очень скромная свадьба, – сказала Эми, одновременно обращаясь и к Кэти, и к матери. – Мы вообще никого не приглашали. Попросили двух гостей с другой свадьбы быть нашими свидетелями. А потом пошли в фотоателье и сфотографировались.
– Ты должна была понимать, как сильно это обидит твою маму, – холодно сказала Кэти.
– Ты не все знаешь, Кэти, – так же холодно ответила Эми.
Только сейчас Кэти заметила, что ее подруга одета в очаровательное белое шелковое платье, отдаленно напоминающее то самое, которое вызвало у нее восторг в тот день в Саутпорте. У этого платья не было шлейфа, но выглядело оно таким же дорогим. Из узла на макушке, в который Эми собрала свои волосы, выбивались отдельные пряди, падая на лоб, уши и изящную белую шею. Шляпка представляла собой две белые шелковые розы и клочок белой сетчатой ткани. Кэти никогда еще не видела Эми такой красивой.
Барни тоже не стоял в конце очереди, когда Боженька раздавал красоту. В темном костюме и ослепительно белой рубашке он был похож на кинозвезду. Прядь каштановых волос дразняще упала ему на один глаз, он улыбался невероятно соблазнительной улыбкой и не мог оторвать взгляд от своей молодой жены. У Кэти екнуло сердце. «Будет ли кто-нибудь когда-нибудь смотреть на меня таким взглядом?» – подумалось ей.
Чарли похлопал мать по спине, а Эми ее слегка встряхнула.
– Да не принимай ты это все так близко к сердцу, мам. Нам с Барни и в голову не могло прийти, что ты так распереживаешься.
– Просто я хотела присутствовать на свадьбе моей дочки, – грустно сказала миссис Карран. – Это должно было случиться в католической церкви, чтобы вы поженились в глазах Господа.
– Ой, мам, это все не имеет значения.
– Для меня имеет, – опять заплакала Мойра. – Мама Барни знает, что вы поженились?
– Еще нет, миссис Карран, – ответил Барни.
Кэти не совсем поняла, что произошло вслед за этим. Оглядываясь назад, она смутно припоминала, что Барни, как волшебник, извлек бутылку шампанского, коробку изящных бокалов и золотой медальон с цепочкой для миссис Карран. Затем он принялся целовать всех присутствующих, включая Кэти. Он подарил Джеки и Бидди по одному фунту, став их лучшим другом на всю жизнь, и пожал руку Чарли долгим теплым рукопожатием, которое также включало сжимание плеча другой рукой. Мать Эми все еще плакала, рассматривая медальон, в котором, по словам Эми, скоро должна была появиться ее с Барни фотография, но это были уже скорее слезы радости, чем горя. Барни очаровал всех.
Или почти всех. Кэти совсем забыла о Марион. Когда она вошла в соседнюю комнату, Марион сидела за столом, уставившись в пространство перед собой.
– Хочешь шампанского? – спросила Кэти. – Там еще осталось.
– Спасибо, нет, – ответила Марион. Это была молодая женщина с лицом землистого цвета, черными, как вороново крыло, волосами, неестественно тонким носом и густыми бровями, которые делали ее лицо несколько грубоватым. Ей недавно исполнилось двадцать, но выглядела Марион на все двадцать пять. К тому же она была несколько высокомерна и настаивала на том, чтобы называть Чарли Чарльзом. В сентябре они должны были пожениться, но никто не понимал, что он в ней нашел.
– Ума не приложу, как Эми могла поступить так с собственной матерью, – с ожесточением произнесла Марион. – Чарли рассказывал мне, как тяжело миссис Карран работала все эти годы, чтобы ее дети ни в чем не нуждались, и смотри, что она получила взамен от своей дочери! Я с пяти лет вынуждена была работать в семейном бизнесе. Но бриллиант вырезают бриллиантом, как говаривала моя мама.
Кэти никогда не слышала этого выражения. Оказалось, что оно означает «око за око».
ГЛАВА 3
Апрель 1971 года
Маргарита
Мисс Бернс закурила еще одну сигарету. В кабинете было накурено, как в пабе. Пепельница на столе полна окурков, а ведь был только полдень.
– Бриллиант вырезают бриллиантом. Ты когда-нибудь слышала такую поговорку, Маргарита?
– Марион все время ее повторяет. Она означает расплату. Возмездие. Что-то в этом роде.
– Зуб за зуб. Именно это она сказала в тот день, когда твои мама и папа поженились. Она была единственной, кого не удалось околдовать твоему отцу. Всех остальных он быстренько приручил, даже меня. До этого я думала, что он мне не нравится, что было совершенно несправедливо, потому что я его совсем не знала. Ты его помнишь хоть немного?
– Почти нет, – призналась я. Мы не были близки, и он внушал мне страх, скорее даже ужас. Он пугал меня, когда кричал на мать, оскорблял ее. Иногда отец рассказывал мне какую-нибудь историю, придумывая ее на ходу, так что ни один из нас не знал, чем же она закончится.
С тех пор как неделю назад моя мать вышла из тюрьмы и, как написали в газетах, «легла на дно», мисс Бернс вызывала меня к себе в кабинет каждый день, чтобы обсудить, где она может быть и с кем. Директриса проводила половину обеденного перерыва, глядя в пространство и предаваясь воспоминаниям о своей старинной подруге.
– На днях я позвонила Хэрри, вдруг он знает, где Эми, но он ответил, что понятия не имеет, – говорила она на этот раз. – Удивительно, учитывая все происшедшее, что ни он, ни его отец не затаили на Эми злобу. Миссис Паттерсон, напротив, ненавидела Эми. После суда она подняла ужасный шум, заявляя, что ее следовало повесить. Она даже подала прошение министру внутренних дел. – Мисс Бернс затушила окурок и прикурила еще одну сигарету. Был ли за целый день хоть один момент, когда у нее во рту не было сигареты или она не собиралась прикурить следующую? Она выпустила густой клуб дыма и с отвращением посмотрела на него. – Ты не поверишь, Маргарита, но в юности я поклялась себе, что никогда не буду курить. Беда в том, что во время войны все в армии курили.
Я пыталась придумать способ перевести разговор с прошлого на настоящее.
– Может быть, человек, заехавший за моей матерью, это кто-то, с кем она познакомилась в тюрьме? – высказала я предположение.
– Это могла быть та манекенщица, с которой подружилась Эми, Нелли-как-там-ее.
Я не ответила. Я никогда не слышала о Нелли-как-там-ее. Возможно, мое молчание подействовало на мисс Бернс и она поняла, как мне надоело все это обсуждать, или же просто подумала, что я хочу есть.
– Я заняла весь твой перерыв, правда, дорогая? Может быть, мы могли бы как-нибудь вместе поужинать? Я угощаю, конечно же. Там бы все и обсудили.
– Было бы неплохо. – По крайней мере, это было лучше, чем ее постоянные звонки в учительскую и вызовы к себе в кабинет. Хильда Доули уже что-то подозревает. Может быть, она боится, что меня, самого молодого учителя в школе, к тому же совсем недавно поступившего на работу, собираются повысить.
Вечером Чарльз вслух поинтересовался, где может находиться моя мать. У Марион это вызвало раздражение.
– Эми из всего способна раздуть драму, – пожаловалась она. – Я могу понять ее желание спрятаться, но не от нас же. В смысле, не от тебя, – поправилась она, когда Чарльз на нее покосился.
В тот день, когда Эми Паттерсон выпустили на свободу, журналисты ожидали у ворот Холлоуэя и их по-прежнему интересовало ее исчезновение. В газетах появились фотографии белого «роллс-ройса», на большой скорости уносящего мою мать от тюрьмы. Как потом выяснилось, машина была арендована. Чарльз подпрыгивал каждый раз, когда звонил телефон или раздавался стук в дверь, думая, что это его разыскал кто-то из репортеров. Эйнтри находился очень далеко от Бутла, но от этого не переставал быть одним из районов Ливерпуля.
– Больше всего они хотели бы пообщаться с тобой, Маргарита, – сказал Чарльз. – Дочь Эми стала бы для них настоящей находкой.
Эта неопределенность начинала меня угнетать. В субботу я сделала то, что делала всегда, когда хотела справиться с подавленным настроением. Я поехала в город и купила себе кое-что из одежды. Я убедила себя, что остро нуждаюсь в чем-то летнем и одновременно не очень броском для школы. Блуждая по отделам женской одежды «Льюиса» и «Оуэн-Оуэнса», я жалела, что уже купила костюм на свадьбу Триш, и одновременно пыталась задвинуть все, не имеющее отношения к одежде, в глубины своего сознания.
Спустя некоторое время я обнаружила, что это не так уж и трудно.
Примерив целую гору платьев, блузок и юбок, я наконец остановила свой выбор на тонком полупрозрачном платье серого цвета с белым воротником. Платье принадлежало мне меньше минуты, когда я решила, что оно слишком нарядное для школы. Поэтому я купила еще темно-синюю льняную юбку и белую блузку с вышивкой.
Со всем этим я отправилась в ресторан на верхнем этаже «Оуэн-Оуэнса» и заказала кофе. Вечером мы с Чарльзом и Марион собирались пообедать в городе, и я решила надеть новое платье. Я мысленно перебрала свои туфли. Платье будет идеально смотреться с белыми босоножками на танкетке.
Официантка принесла кофе. Уставившись в его коричневые глубины, я почувствовала, что настроение меняется. Чарльз и Марион пойдут в ресторан только ради меня. Сегодня суббота. Триш уехала в Лондон выбирать дом для себя и Иана, что означало, что мне совершенно нечего делать и некуда податься в субботний вечер. Чарльз и Марион просто сжалились надо мной.
Я добавила в кофе сливок и помешивала его ложечкой, когда услышала тоненький голосок, который произнес: «Здравствуйте, мисс». Это был Гари Финнеган, мальчик, которого мама целовала возле двери класса у всех на виду, из-за чего другие дети над ним насмехались. Тихий ребенок с чудесным характером. Предполагается, что у учителей не должно быть любимчиков, но я ничего не могла с собой поделать: Гари нравился мне больше других мальчишек.
– Привет, Гари.
Он смотрел на меня широко открытыми, круглыми, как блюдца, зелеными глазами, как будто не мог поверить, что его учительница действительно существует вне школьных стен.
– Где твои мама и папа? – спросила я.
– Папа вон там, он уже идет сюда.
К нам устало подошел высокий хорошо сложенный мужчина лет тридцати, в легком сером костюме, весь увешанный пакетами с покупками. У него были прямые светлые волосы и неулыбчивое, но приятное лицо со следами загара. Его карие глаза смотрели очень грустно, и мне захотелось узнать почему.
– Иди сюда, Гари. Не приставай к людям. – Мужчина вымученно улыбнулся. – Простите, иногда он бывает чрезмерно общительным.
– Но папа, – пропищал Гари, – это мисс из школы.
– Мы действительно знакомы, – пояснила я.
– А, ну если так… – Один из пакетов упал на пол, и мужчина за ним наклонился. – Я покупал Гари вещи для школы, шорты и все такое.
– Шорты? – Я сморщила нос.
– А что, шорты не подходят? – встревожился он.
– Подходят, но только для игр. – Я кивнула на свободный стул. – Присядьте на минутку, мистер Финнеган. Кстати, меня зовут Маргарита Карран. Я работаю с первоклассниками, и Гари в моем классе.
– Роб Финнеган. Очень приятно. – Пожимая мне руку, он уронил и остальные пакеты. Я помогла сложить их под столом и, пока он усаживался, пододвинула еще один стул для Гари. Тут же подошла официантка. Она вопросительно посмотрела на меня.
– Вы не возражаете, если я что-нибудь закажу? Или вы кого-нибудь ожидаете?
– Заказывайте все, что хотите. Я никого не ожидаю.
– Кофе с молоком, пожалуйста, и клубничный коктейль. Что ты будешь есть, сын?
– Сосиску с жареной картошкой, пожалуйста, папа.
– Какой вежливый маленький мальчик, – похвалила его официантка. – Сейчас все принесу.
– Так чем же вас не устраивают шорты… как мне к вам обращаться, Маргарита или мисс Карран? – Мужчина провел пальцем под воротником рубашки и ослабил узел галстука. Теперь он выглядел не таким измученным.
– Зовите меня Маргарита. Шорты считаются старомодными, сейчас их надевают только когда идут играть.
– Старомодными? Но я носил шорты до одиннадцати лет, пока не окончил начальную школу.
– То было тогда, а это сейчас. Большинство маленьких мальчиков ходят в длинных брюках, обычно в джинсах. В шортах Гари будет выделяться. – Я не решилась предложить ему попросить жену в будущем прощаться с сыном за воротами школы.
– А как насчет рубашки с короткими рукавами и галстука для лета?
Я покачала головой.
– В нашей школе нет обязательной формы. Директор школы, мисс Бернс, предпочитает, чтобы дети ходили в удобной неофициальной одежде: мальчики в джинсах, девочки в простых юбках и красных футболках или свитерах. – Мисс Бернс не хотела обременять родителей стоимостью формы, поскольку некоторые из них вынуждены были покупать одежду для детей в сэконд-хэнде. – Вам должны были сообщить все это в письменной форме, прежде чем зачислить Гари в школу.
– Наверное, я потерял это письмо. Февраль у нас был несколько суматошным, правда, Гари?
– Это был настоящий сумасшедший дом, – кивнул мальчик. – Мы тогда только что вернулись из Уганды, правда, папа?
– Из Уганды? – удивилась я.
– Я там работал в полиции, – сообщил мне Роб, – но потом случился переворот, и к власти пришел парень по имени Иди Амин [3]3
Дада Уме Иди Амин (1925–2003) – президент Уганды (1971–1979); генерал, а затем фельдмаршал угандийской армии.
[Закрыть]. Нам посоветовали поскорее уносить ноги. Это опасный тип.
– Где вы живете сейчас?
– В Сифорте, у моей сестры, пока не подыщем себе дом. У нее квартира на Сэнди-роуд. – Он поморщился. – Там тесновато, но за те несколько лет, что нас не было, цены на жилье взлетели, и нелегко будет найти дом, который я смогу купить. К тому же времени на поиски у меня мало, потому что я работаю в ночную смену на почте. Когда мы наконец устроимся, возможно, я вернусь на работу в британскую полицию, хотя, наверное, благоразумнее будет опять уехать за границу, например, в Австралию или Канаду. Там больше перспектив.
– Если мы поедем в Австралию, папа, ты мне купишь медвежонка-коалу?
– Коалы находятся под охраной, Гари, – сообщила я ему. – Их запрещено держать как домашних животных.
Малыш выглядел разочарованным.
– В Уганде у нас был Джимми, но в Англии его бы держали на карантине целых шесть месяцев, поэтому нам пришлось его оставить.
– Джимми – это собака?
– Нет, это кот, – Гари сосредоточенно нахмурился. – Он полосатый, поэтому мы считали его тигром.
– Джимми уже очень старый, – вмешался в разговор Роб. – Он достался нам по наследству примерно за год до отъезда от другой семьи, которая возвращалась в Англию. Я сомневаюсь, что он пережил бы шесть месяцев карантина. Их там держат в клетках.
– Люди, у которых он теперь живет, такие же хорошие, как и вы? – обратилась я к Гари.
Он кивнул с серьезным видом.
– Даже лучше. Он живет у девочки по имени Петрон… как ее зовут, папа?
– Петронелла.
– У нее золотые волосы до самой земли.
– Пожалуй, тут ты немного преувеличиваешь, сынок. У Петронеллы волосы всего лишь до пояса. – Улыбка преобразила лицо Роба. Он начал понемногу отходить.
Где его жена? – подумала я. Обычно отцы не ходят по магазинам, покупая одежду своим детям. Вслух я произнесла:
– Вы можете отнести всю эту одежду назад и поменять на другую.
– А ее примут?
– Примут, если у вас сохранились чеки.
– Они где-то здесь. – Он порылся в карманах и вытащил оттуда ворох мятой бумаги.
Подошла официантка с заказом. Роб поинтересовался, не хочу ли я еще кофе, и я сказала, что хочу. Я оглядела переполненный зал. Если бы кто-нибудь за нами наблюдал, он бы принял нас за самую обычную семью, которая выбралась в город за покупками. Не знаю, почему эта мысль доставила мне определенное удовольствие. Никто и не догадывается, что я не жена этого мужчины и не мать ребенка.
Я заметила под столом плоский пакет с логотипом «ВХ Смит».
– Какие пластинки вы купили?
– Джимми Хендрикс, «Тремелос», «Волынщик у врат зари» «Пинк Флойд». – Роб достал пакет и показал мне свое приобретение.
– Я все это обожаю! – восхитилась я. – У меня есть последняя пластинка Саймона и Гарфункеля, «Мост через бурные воды». Я ее все время кручу.
– В Уганде я немного отстал от жизни. – Роб устроил пакет в безопасном месте. – Но я хочу похвастаться. Однажды вечером в тысяча девятьсот шестьдесят первом году я был в Литерлэнд-Таун-холле, где четверо ужасно неряшливых парней играли музыку, которой я никогда прежде не слышал. Потом оказалось, это были всего-навсего «Битлз».
– Я тоже там была! – воскликнула я. – Мне было всего пятнадцать.
– А мне восемнадцать!
– Где вы сидели?
– В первом ряду. Я дружил с парнем, который знал Ринго Старра.
– Мы с подругой сидели в последнем ряду, – засмеялась я. У нас не было таких друзей.
– Вот это совпадение так совпадение! – изумился Роб. – Десять лет назад мы были в одном и том же месте. – Он помолодел прямо у меня на глазах. Ему было всего двадцать восемь, а не за тридцать, как мне показалось вначале.
– У папы всегда играет музыка, – торжественно сообщил Гари. – Бесс возмущается, потому что он пользуется ее проигрывателем. Она любит… – он нахмурился, – пап, какую музыку любит тетя Бесс?
– Кантри и вестерн, сынок, – выручил его отец. Он обернулся ко мне и негодующе воскликнул: – Ее любимая певица Конни Фрэнсис!
– О господи! – понимающе вздохнула я. – Неужели кто-то может предпочитать кантри и вестерн рок-н-роллу?
– Я тоже не перестаю удивляться, – кивнул Роб.
– А какую музыку любит твоя мама, Гари? – обернулась я к мальчику.
– Моя мама умерла, мисс, – просто сказал он. – Она утонула в Испании.
Я прижала ладони к пылающим щекам. Мне страшно захотелось, чтобы пол под моими ногами разверзся и поглотил меня.
– Прости. Я понятия не имела… То есть я хочу сказать, я думала, что женщина, которая приводит Гари в школу, это его мама.
– Нет, это Бесс, моя сестра. Ага, а вот и ваш кофе. – Роб взял чашку с подноса официантки и поставил ее передо мной. Я сделала глоток и обожгла язык. – Ничего страшного, – успокоил он меня. – Откуда вы могли знать? Это случилось три года назад. Мы с Гари совершенно свободно говорим об этом.
– У нее были зеленые глаза, – сказал Гари. – Совсем как у меня.
– Правда? – потрясенно выдавила я.
– И каштановые волосы. Они были волнистые, как у меня, только мои волосы не каштановые. У меня волосы такого же цвета, как у папы.
– Судя по твоему рассказу, она была очень хорошенькая.
– Она была страшно красивая. У нас дома есть ее фотографии, правда, папа?
– Да, Гари. – Роб взъерошил белокурые вихры сына. Они обменялись взглядом, который, казалось, говорил: «Это наша общая беда». Между ними существовала связь, которую не часто можно встретить между отцом и сыном.
– Мне пора. – Я допила свой кофе. Он все еще был очень горячим и опять обжег мой язык. До этого сообщения я хотела предложить Робу Финнегану вернуться с ними в магазин и обменять купленную одежду. Он мне очень понравился. Я позволилаему понравиться мне. Мне приятно было обнаружить, что у нас одинаковые музыкальные пристрастия и что мы оба были на самом первом концерте «Битлов». Но все это только потому, что я была уверена, что он женат, а значит, недоступен. Я всегда держалась как можно дальше от одиноких привлекательных мужчин, потому что боялась влюбиться в одного из них, что в свою очередь могло повлечь за собой замужество, а это было очень опасно.
