Текст книги "Счастье, помноженное на три (СИ)"

Автор книги: Марьян Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Сейчас все семеро во главе с хозяином дома заметно перебрали горячительного. Дамам элитное шампанское тоже, судя по всему, уже не лезло. Фрукты улетали тазиками, как со смехом выразился Колян, намывая очередной килограмм мандарин, яблок и бананов. Перед выездом в клуб Фролов дал отжигающей анекдоты группе час на протрезвление, хотя серьёзно сомневался в исполнимости приказа.

Звонок в дверь был ожидаемым: были доставлены обещанные отпадные тёлки. Колян посмотрелся в зеркало на предмет съедобности и неотразимости, сунул в рот половинку мандаринки и пошёл открывать, сзади ему на спину по-удалому напрыгивал Сёма.

– Девчу-у-ули, ну где вас носило?! – выпалил Маркович с картинной обидой. – У нас в коллективе перевес грубых небритых обезьян!

– За себя говори! Добрый вечер, дамы! – Колян сбросил с себя друга и принял от двух приятно пахнувших духами молодых женщин норковую шубку и тонкую дублёнку приятного голубого оттенка и с роскошным окладным воротником.

– Ну, здравствуй, джинн! – со смехом произнесла тёмненькая визитёрша с точёной фигуркой, выгодно обтянутой коротким платьем.

– Нюха?! – выдавил Колян.

– Да, я, – смуглая красавица вздёрнула носик, – и заметь, я всё ещё разрешаю тебе называть меня этим суррогатом от моего прекрасного царственного имени. Где наше шампанское?

Анна Гольдарова была, пожалуй, единственной женщиной в жизни Фролова, которая, как и Сёма, знала Коляна с первого класса. Надо ли говорить, что именно эта хрупкая, с примесью восточной крови фея была первой любовью Николая, забравшая и робкое признание, и первый их общий раз после выпускного. Но… потом ЭТО ни во что не вылилось. Анна вела с сильным полом игру по особым правилам: брала от жизни по запросам и платила по заслугам. С Аниной лёгкой руки и появилась эта фишка про три реально исполнимых желания. А вообще… в чём-то красавица напоминала Фролову самого себя.

– Как тебе мой сюрприз, Фрол? – писающий кипятком от восхищения собственной персоной разорялся Сёмыч.

Материться при дамах и в самом начале «охоты» Колян обычно не любил, но пронзительные черешни глаз напротив смотрели насмешливо и с нескрываемым вызовом. Анька аж облизнулась:

– Ох, как мне нравятся хулиганы, Фролов!

– «Сарафанное радио», – Колян зыркнул на лыбящегося Сёму, – бывшее «ИТАР-ТАСС» не далее как в конце августа вещало, что ты, золотко, уже как два года проживаешь в туманном Альбионе?

– А так и было: контракт отмотала, и в столицу. Соскучилась по нормальному мужскому размеру и поведению! – невозмутимо выдала Гольдарова.

– Не окольцевали? – насмешливо спросил Колян, беря в огромную ладонь хрупкие тонкие детские пальчики.

– Где уж этим рыжим чопорным Ватсонам с крепкой пробкой в задницах! – фыркнула Анна. – Зато ты, говорят, проводы холостяцкой жизни устраиваешь? Кстати, веди нас уже! Это Катерина, моя коллега-переводчик и та ещё фифа!

Катя, уже осознавшая, что этим вечером Колян ей не посветит ни одной фарой, тут же с интересом воззрилась на симпатичного Стаса, видимо, узнавая в нём творческую личность.

Пока девчонки догоняли кондицию трезвеющей компании, Фролов томил себя мучительными раздумьями «за» и «против». Анюха не убирала властной крошечной ручки с длинными кроваво-красными ноготками с крепкого колена изголодавшегося по сексу мужика, загадочно посверкивая глазами и выжигая незримое клеймо на коже. Сволочь по имени Сёма наслаждался каждой секундой созерцания Николаевской агонии. Кореша надо было отвоевать во что бы то ни стало у какой-то сомнительной курицы с выводком. Анна была великолепна: такая женщина Сёме с его характером не снилась даже в самых смелых снах. А вот Фрол по этой стервозе сох ещё со средней школы. Маркович совершил верный тактический выпад и теперь вёл в счёте.

Аня поставила бокал на стол и томно потянулась:

– Ну, куда мы едем веселиться, мальчики? – промурлыкала она, глядя в глаза Коляна.

– В «Ленинград», – тут же ответил Фролов всему мучительно ждущему собранию. – Есть возражения?

– Иди ты?! – взвизгнула Кэт, выдавая с головой тоску по проскользнувшей мимо попсовой молодости. – Хочу-хочу!

– Ну и сорвались все дружненько! – Фролов оскалил белые крепкие зубы.

Напитые и наетые заранее по тонкому замыслу оплачивающего лица, подогреваемые лишь лёгкими закусками и спиртным, мужчины и женщины оторвались на славу. От танцев гудели ноги. От музыки взрывало голову. В перерывах между штурмом танцпола под огромным зеркальным шаром, все заваливались на удобные диванчики, отгороженные перилами, на втором ярусе, и неистово сбивали с ног обувь.

Анна обняла Коляна за шею, восседая на его коленях, как царица амазонок на племенном горячем кентавре. Сёмыч щелкнул на телефон эту великолепную пару: маленькая темноглазая Шахерезада с ослепительной ореховой кожей и самец бесхвостой гориллы. А как по-другому этого человека называть? Давай, Анечка, выжимай педаль стартёра на максимум! Тем более, что роковая брюнетка кое-что сказала Марковичу…

– Фролов, а, Фролов? А ты ещё включаешь в свой сервис три исполнимых желания? – глубоко в чувствительное ухо мужика и крайне вовремя промурлыкала Анна, тот лишь обречённо сомкнул объятия и позволил себе утонуть.

***

Анна во всем блеске ослепительной наготы сидела поверх покрывала и внимательно рассматривала фотографии в айфоне Коляна. Её не спугнул даже прекратившийся шум воды из ванной. Фролов с полотенцем на бёдрах заглянул в спальню.

– Нюх, сок будешь?

– Апельсиновый! – отозвалась молодая женщина, даже не допуская, что такового у любовника просто нет. – А кто это милое создание?

Красавица развернула мобильник картинкой к Коляну: естественно, там был Митька с близнецами.

– Младший брат матери детей! – произнёс Колян и навис над Анной. – Утолил я твоё любопытство?

– Как твоя голова?

– Кружится! – мужчина улыбнулся. – Птичка Перепил всё же долетела.

Анна со стоном рухнула точёным тельцем на подушки, обозначив упругую и аккуратную маленькую грудь. Про сок было тут же благополучно забыто!

Покувыркавшись ещё с часик, Гольдарова допрос продолжила, вытянув из Коляна и про Ксюху, и про её залёт, и про её молчание. Фролов закурил бы прямо в постели от ненависти к самому себе, ибо ярко вспомнил, как нежно он прощался с Митькой. Проницательная Анна, ловко разглядев раскаяние и досаду мужчины, постаралась вломить не сразу.

– Так… у вас с этой Ксюхой нет ничего серьёзного, кроме общих детей?

– Да.

– А как вы собираетесь их воспитывать? – Анна легла на живот, очертания красивой грациозной спинки ласкал магический, припыленный сумерками свет бра на стене.

– Ещё не решили! – Колян хотел встать, но она почти заползла на него смуглой змейкой.

– Лежать! Ты же большой мальчик, Фролов, а врать так и не научился! – хрипловатым голосом проговорила Анна. – Что у тебя с этим мальчиком, а?

– Твою мать, Нюх! Ты не там работаешь! – с досадой скрипнув зубами, рыкнул Колян. – Как раскусила?

– Каком кверху! Кто мне в попу присунул, зная, как я это не люблю?

Фролов поперхнулся воздухом: эта женщина стоила тысячи Ксюх, но… она ни единым намёком не накладывала свои права на него.

– Так… вы с ним уже…

– Нет! Нюха, не вгоняй меня в трепет, краску и холодный пот! – Колян доел поцелуем остатки помады с маленького рта, надеясь хотя бы таким образом его заткнуть. – И ты не временный аэродром! Просто… у нас пока всё только в зачатках.

– Ну-ну! Вот так Россия и теряет генофонд! – она ловко выскользнула из его рук. – Я в душик, а ты мне вызови такси через полчасика. Я к маме поеду, адресок не забыл ещё? – и упорхнула невесомой фейри в интим-зону.

– Ничего Россия не теряет: двух «фролят» уже состряпал! – хмуро буркнул Колян ей вслед и потёр виски.

Он вызвал такси и уже собирался пойти на кухню утолять проявившийся сушняк, как вдруг телефон взорвался дурацкой, установленной в клубе Сёмычом, песней: «А ты меня любишь? Ага…». Выбирая самую изощрённую анальную кару для Марковича, Колян принял вызов.

Одного всхлипа в трубку было достаточно, чтобы полностью протрезветь.

– Коль… Никита горит… уже третий час температура не падает! Ни кашля… ни соплей… вырвало его! Коль… прости…

– Жди, я сейчас! – так быстро Фролов не одевался ни разу в жизни.

– Нюха! Вылетай! – громогласно крикнул Колян, а она уже выплывала в роскошном нижнем белье.

– О, Фролов, ты чего?

– Сын затемпературил! Я сейчас такси переиграю на ближайшее время! Извини, Нюх, но докажи, что ты – настоящий друг! Оденься как можно быстрее!

– Сволочь! – снисходительно бросила красавица, но всё сделала как надо.

Когда она с милой улыбкой вылезла из такси следом за Коляном, на его полубезумный вопросительный взгляд Анна невозмутимо произнесла:

– У меня трое младших братьев на руках выросло. Думаешь, почему Гольдарова замуж не хочет?

Митька с воспалёнными от слёз и отсутствия сна глазами открыл сразу же. Ему хватило секунды, чтобы оценить обстановку и понять, почему Николай приехал не один. Анна уже ловко сбрасывала шубку на руки юноше.

– Поздний ночной привет! Я – Аня, скорая помощь! И меня бояться не надо! Какая сейчас температура?

– Тридцать девять и семь. Дал парацетамол детский в сиропе и свечку… уже вставлял… Не помогло. Два часа прошло… – еле выдавил Митя и перевёл робкий взгляд на уничтоженного морально Коляна.

Анна метнулась сначала в ванную, а потом в гостиную: малыш лежал на диванчике в одной рубашечке и памперсе, горячий, как печка, с подсохшими губками.

– Поил? – резко спросила его женщина.

– Да! – выдохнул Митька, принимая правила ситуации.

– Надо ещё! Водка есть или уксус?

– Водка!

– Давай мне её и стакан, а сам найди тонкую пелёнку.

Колян смотрел, как здраво и быстро действовала Анна, так, наверное, любая мать бы не растерялась. Пока Дима поил Китёнка, Нюха уже развела водку и, смочив пелёнку, быстро обернула малыша, Никита жалобно захныкал. Молодая женщина забрала ребёнка на ручки.

– Может… скорую, пока не поздно? – предложил Колян.

– Погоди ты, паникёр! По каждому поводу эскулапов вызываешь? Припрутся какие-нибудь интерны! – Анна ещё раз обтёрла горячее пухленькое тельце и, прижав малыша к груди, запихнула ему поильник. – Давай, мой хороший! Вот, молодец! Пей больше! Мить, дай и мне водички!

От температурящего малыша над верхней губой Анны скапливался пот. Без косметики и растревоженная, она выглядела моложе и милее, спрятала стерву поглубже и теперь просто стала женщиной. Нюха жадно выпила принесённый юношей стакан.

– Фух! Кажется, помогает! – со счастливой улыбкой произнесла Аня десятью минутами позже. – Потеть начинает, давай сухую рубашку! Мить, ты меня слышишь?

Дима, как зомби, пошёл выполнять распоряжение: он опять поддался панике, и Николай видел его беспомощность в такой напряжённый момент. А Анна, наоборот, блистала на Митином фоне. Глядя, как юноша переодевает ребёнка, Гольдарова толкнула Коляна в плечо.

– Хороший у тебя мальчик, Фролов! Но… не для тебя такие заморочки. Подумай как следует! – и добавила, повышая громкость на пять делений: – Сидеть мне тут смысла нет! Температуру измеряйте! А утром вызывайте детского врача.

***

Николай забрал пустую бутылочку у Дани и вышел из спальни. Слава богу, у второго близнеца никаких болезненных признаков не проявилось, и спало дитё на редкость крепко и спокойно. В зале в кресле с Никитой на груди дремал Митька. Колян присел рядом на корточки и осторожно поцеловал юношу в плечо. Тот вскинулся, но мужчина поспешно махнул рукой. Митя проверил температуру, судорожно выдохнул:

– Тридцать семь и две.

– Ну и спите!

На кухне Фролов сел, обхватив руками гудящую голову. Запутался…

Совсем выпустил ситуацию из-под контроля. Повёл себя, как и всегда. Больше всего на свете Колян боялся, что сейчас войдёт Митька.

Сзади обвили тонкие руки.

– Прости… меня…

– За что тебя простить? Она уехала, а ты остался со мной… с нами! – тихо шепнул юноша и, кажется, заплакал, потому что пара тёплых капелек тут же упали на шею мужчины. – Я такой дурак, Коля…

Фролов с силой сжал веки.

========== Глава 10. ==========

Митька почти повис на Николае. Слёзы промочили ворот футболки Фролова, а парень всё ещё тихонько вздрагивал. Колян протрезвел ещё в своей квартире на рваном выдохе в телефон: «…Никита горит…». А теперь здесь, в удушливой петле стыда за свой поступок, мужчина продолжал задыхаться, как в приступе астмы.

Фролов, ты реально кобель! Не смог справиться с пожаром в штанах и пошёл на поводу у «работящего» члена! Ну… теперь, когда ты сыт, и в яйцах не ломит, ищи предмет потяжелее, чтобы огреть себя по бестолковой голове.

Митя провожал тебя на грёбаный тусняк, как на войну, не мог насмотреться, не мог нацеловать твой большой рот, гладил по плечам и спине… словно… знал о том, что произойдёт. И ты его, млять, не разочаровал!

Зубы скрипнули, Митька всхлипнул.

– Ведь… ты никогда не скажешь, Дим, как низко я поступил, да? Ты простишь меня… потому что…

– Люблю! – каким-то отчаянным шёпотом произнёс юноша и губами порывисто приник к шее Фролова. – Люблю тебя! И так… сильно боюсь этого, Коля…

Николай как-то весь собрался, сглотнул горький комок и потянул Митьку к себе. Огромные голубые глаза, залитые слезами и отчаянной тоской, действительно стали слишком дороги. Тонкая шея, которую сейчас осторожно сжимала ладонь Фролова, стала особым фетишем.

– Димк… солнечный мой… светлый… Прости меня! Я ж до сего момента оправдывал себя всячески… полагая, что ты уже навсегда рядом, навсегда мой.

Митька тянется сам, вжимается, крепко обхватывая голову Коляна, и вдруг кусает его довольно сильно за губу в необъяснимом порыве. Сладко! Боль взрывает мозг новым ощущением. «За всех твоих прошлых, нынешних и буду… нет!»

– Больше не будет вранья, Митя! – Фролов понимал, что в его руках тонкое, но всё же юношеское тело.

Оно отличалось угловатостью и достаточной твёрдостью мышц от нежного мягкого тела Анюты. Но, сжимая Диму, Колян вдруг осознал, что уже не боится его сломать. Отчаянное Митькино признание отмело всё. Фролов смотрел в голубые глаза и уже не тонул – уверенно держался на плаву.

– Дим… Ведь… Ксюха уже не вернётся? – неотвратимая мысль тонким буром вошла в мозг почему-то именно сейчас, прогоняя из головы последние обрывки дурмана.

Дима отпрянул, потом обнял себя одной рукой и опустил глаза. Как Фролов узнал? Как почувствовал то, что тщательно скрывалось?

– Она позвонила через месяц и сказала, что всё решила. И я… должен передать детей в Дом малютки, чтобы самому себе жилы не тянуть. Не извинялась, не плакала… И голос у неё не дрожал. Я сначала подумал, что сестра не в себе, что тот человек, с которым она уехала, поставил ей условия. А потом понял, что она была совершенно серьёзна.

Митька говорил тихим прерывистым, но удивительно спокойным голосом. Видимо, уже переболел мальчишка. Он рассказывал, как что-то постепенно ломалось в сестре, как уходила радость из её голубых глаз. Ксюха двигалась в чётко заданном направлении, делала всё практически на автопилоте. Мите казалось, сестра отключалась от реальности чаще, чем обычно. Ксения смотрела сквозь детей, при этом не игнорируя их волнения и потребности. Однажды юноша разрешил ей развеяться, отпустив в клуб с подругами и этим предопределив во многом судьбу детей. Так считал Митя и винил только себя. Ксюха с мероприятия вернулась шальная, ожившая, пьяная: целовала братца и шептала, какая она беспросветная дура. Наутро было объявлено, что есть возможность подзаработать. Лето. У Мити ещё нет учёбы, и он вполне может прикрыть месяц-полтора отсутствия Ксюхи. Дима даже не нашёлся, что сказать: словно не сестра это говорила, а посторонний человек за неё. В голубых глазах звенели кристаллы льда. Митя робко спросил про детей, Ксюха оборвала слишком резко:

– А кормить мы их чем будем, когда декретные перестанут платить?! Я ж не на пустое место еду, а со знающим человеком!

Это яростное «их» окончательно выбило Митьку из колеи: парень понял, что повлиять на решение сестры вряд ли сейчас можно, не разругавшись с ней окончательно. Он замолчал, принимая реальность таковой. Вечером Митька ушёл на прогулку и бродил в полном растрёпе мыслей и чувств. Пока не натолкнулся на друга Сашу, высаживающегося из своей машины с хорошенькой чиксой.

Митя никогда стеснительным букой не был. Ребята немного поболтали: Дима словно нечаянно увидел изнанку жизни. Беззаботные молодые люди, не думающие о проблемах насущных, неслись на яхте под блестящими парусами и без оглядки наслаждались своими открытиями. Подружка Саши стреляла на Митьку красивыми глазками, хватала за руки и называла милым. Юноша смущался, но робко принимал от девушки бесхитростный флирт, прекрасно понимая, что богатенькому и статному Сашке он не конкурент. Друг звал тусить в клуб, Митя отвечал честно – денег нет, вся свободная копейка уходит на племянников-близнецов. У чиксы огонёчек в глазах попритух: паренёк без средств, пусть и хорошенький, терял для юной избалованной хищницы интерес. Девушку звали Злата. Сашка уже тянул её куда-то, но подружка почему-то продолжала расспрашивать Митьку, потом, когда друг отошёл покурить, она практически заставила Зайко записать номерок своего телефона и настойчиво попросила позвонить. Наверное, Злата решила, что таким образом заведёт нежную покорную зверушку, с которой можно будет вести себя, как госпожа.

Колян слушал молча и не перебивая, пытаясь угадать состояние юноши. Но голос Мити ни разу не дрогнул. Сашка, слава богу, хоть и догадался о проделке подружки, но ума хватило на Диму не рассердиться. В какой-то момент глаза юноши увлажнились, по телу Фролова промчался сильный самцовый импульс. Обнять своё… помочь разбавить эту горечь…

Митька и не заметил, как оказался в сильных руках, как его накрыл острый терпкий запах. Юноша осторожно обнюхал любимого человека: странно, но женский запах был едва уловим… словно сладкую дымку Коля не впитал всей кожей, а лишь вздумал немного поносить на плечах. Фролов уловил вдох около своей шеи и заглянул в Митькины глаза. Юноша облизнул пересохшие губы, тонкая бровь чуть приподнялась. Колян едва не улыбнулся: в голове немного просветлело – Димка-то ревновал, не решаясь показать это взрослому мужчине напрямую.

– А знаешь… не буду я мелкую осуждать – сам ни фига не святой! – хрипло произнёс Фролов. – Какой там бес её попутал, даже размышлять неинтересно. Я тут понял… одну вещь, Димк. Я ни от кого так не хотел услышать «люблю», как от Ксюхи.

Митька вздрогнул, но Коля продолжил, медленно реанимируя оборвавшееся дыхание славного мальчишки:

– А теперь думаю – слава богу, что я не связал жизнь с этой кукушкой! Я бы тогда тебя потерял, мелкий. Ты бы не решился, и я бы не смог.

Митька смотрел странно, взгляд его немного расфокусировался, как бывает у сильно задумавшихся людей. Колян осторожно подул в бледное милое лицо, под ложечкой засосало, как захотелось мальчика приласкать. Большая ладонь погладила по гладкой щеке, только-только узнающей бритву. А Дима-то смелее Фролова оказался: первым выпалил о своих чувствах или… С отчаянием простонал? Митька нежился от ласки, тёрся о руку взрослого, как котёнок, словно показывая без слов, чего он натерпелся, когда уехал его воздух, его сильный штормовой ветер.

Сначала лёгкое касание уголочка губ: юноша приоткрывает рот и обнимает Коляна за шею. Теперь можно делать это смело, не полыхая от стыда. Теперь можно не торопить любование и уверенно выбирать ощущения до самой глубины.

От Митьки всё так же пахнет уютом, чем-то молочно-сливочным, детским… что медленно и бесповоротно начинает сводить Фролова с ума. И снова шелест губ у самого уха наполняет живот порханием бабочек, а пах – теплом, набирающим температуру с каждым новым касанием тонких пальцев эльфа.

– Коля, это может быть счастьем? – да он говорит потому, что молчать для него невозможно.

Невозможно не сказать, не выплеснуть, иначе… просто лопнет сердце. Митька крепче прижимается, позволяя рукам Коляна осмелеть ещё больше: огладить, сжать, найти больше чувственных мест, заставить сначала сжаться от острого удовольствия, а потом тихо застонать, глуша эту песню ладонью.

Фролову слепо отдаются: мягкие нежные губы, тонкая шея с дрожащим кадыком, изгиб плеча; но объятия Мити в какой-то момент делаются сильнее, а ответный порыв зацеловать – слишком напористым. Голубые глаза мальчишки сияют первобытно-диким огнём.

Двое мужчин целуются… И пусть весь мир подождёт.

***

В какой момент обрушилась равномерная для обоих усталость от бессонной ночи и переживаний, ребята не заметили. Просто расползлись по местам: Митя – в кресло рядом с Никитой, а Фролов, еле волоча ласты, как раненый морж, в спальню к Даньке.

Поспать удалось часа два. Проснулся Никита. Колян слышал и видел, сквозь полудрёму, как Митька померил Киту температуру и покормил молочной смесью. Потом с вяленьким малышом на руках юноша залез с ногами в кресло и закопался в телефоне. В конечном итоге, Дима вызвал на дом дежурного педиатра и посмотрел в сторону Фролова. Колян помахал с мученическим зевком во весь рот, Митька тепло улыбнулся.

Через полчаса пробудился и второй птенец, только не с радостным чириканьем, а с громогласным голодным криком. Никита перекочевал на руки Фролову вместе с утренним поцелуем. Митька с покрасневшими кончиками ушей занялся Данечкой. Потом, посвистывая поильником, удовлетворенный малыш успокоился на коленях дяди.

Почему не любят «несрочных» врачей по вызову, налоговую инспекцию и диарею? Правильно – приходят в самое неподходящее время. Меньше всего сейчас врачей хотел обидеть, но был неприятный момент и не один.

Никита неудачно накусил погремушку и горестно завыл, Даня поддержал брата за компанию, как раз в то время, когда Митька удрал в туалет. И именно тогда в дверь позвонили. С орущим малышом наперевес Колян быстро открыл дверь и впустил даму неопределённого возраста в недорогой, но аккуратной дублёночке и в тинейджерской шапочке с огромным помпоном.

– А где Ксения? – немного суховато и надменно спросила женщина. – И вообще, претензии к мамаше! Близнецы Зайко не были на ежемесячном осмотре в прошлом месяце! Прививки не сделали! Контактный телефон отключен!

– Доброе утро! – мрачно напомнил о вежливости Колян и усадил Данечку поудобнее, придерживая упрямо кренящуюся налево головку.

– Д…доброе утро! – фыркнула женщина. – А что в нём доброго? Одиннадцать вызовов! Как будто не знаете, что в такую ветреную погоду детей гулять не выводят! На осмотры вовремя не приходите. А потом что? Претензии потом! Врачи у вас плохо работают!

Колян слушал молча и не перебивая набирающий нервные обертона словесный понос визитёрши, пока не совсем здоровая «после вчерашнего» голова не взорвалась болью. Мужчина глубоко втянул в себя воздух, заставляя докторшу неожиданно резким и свистящим звуком заткнуться. Теперь женщина смотрела на Фролова, глупо хлопая ресницами, с которых вот-вот грозилась начать отваливаться кусками тушь.

– А вы… собственно… кто? – медленно, как зубную пасту на щётку, выдавила педиатр оскорблённо.

– Как бы сказать вам полегче и помягче, чем хотелось бы в душЕ? – прорычал Колян на крайнем пределе вежливого тона. – Если у вас не задалась смена, так какого… Асклепия я должен слушать ваше одиночное выступление?! Ксюха отсутствует по делам сугубо семейным. Я – самопровозглашённый незареганенный отец близнецов. Вопросы есть? Нет! Так вот и идите осматривать сына! А-тэ-тэ!

От резкого вопля профессионального погонщика северных оленей докторша обмерла и сглотнула.

– Обувь сымайте! А то в нашей юрте полы не казённые, чтобы в уличном топать! – хрипловато добил Колян.

Педиатр одеревенела всеми членами и с отвалившейся челюстью напоминала скорее Щелкунчика, чем Айболита.

– Что вы… себе позволяете?! – взвизгнула женщина. – Да вы пьяны! От вас перегаром за километр несёт! Такого аморального родителя нельзя к детям и на пушечный выстрел подпускать!

«Изыди, нечистый!» – сверкали полные ненависти женские глаза, крестом бы святым осенила, если б был в руках, а потом им же по голове и огрела.

В коридор пулей выскочил Митька с огромными глазами и встал между Фроловым и докторшей.

– Коля! Инесса Ивановна! Что вы… детей-то пугаете?! – торопливо заговорил Митя, забирая у мужчины Даню, готовящегося к мировому рёву, и унося его в спальню.

Внезапно Колян остыл, начиная понимать, что наломал приличное количество дров, которых с лихвой хватит на его погребальный костёр. Взгляд виноватого Фролова пугает педиатршу сильнее, чем взгляд Фролова разъярённого. Женщина воззрилась на Митю.

– Дмитрий, как это понимать?! С детьми рядом… такое чудовище?! Где Ксения?!

– Инесса Ивановна! – строго и серьёзно оборвал её Митя. – Пожалуйста, осмотрите Никиту. Сегодня ночью у него ни с того ни с сего поднялась температура. Сбили с трудом! Но потом словно чудо случилось.

Педиатр, поджав губёшки, сняла сапожки, а потом двинулась в ванную – руки мыть. Ребёнка она осматривала тщательно и максимально осторожно. Никита куксился и отбивался от тётки, словно весь негатив отца перешёл к малышу. Всё это время хмурый темноволосый великан контролировал ситуацию, подпирая дверной косяк. Митя одевал племянника, когда педиатр начала говорить.

– Поскольку никакой явной клиники я не увидела, полагаю, что у Никиты просто лезут клыки, вот и небольшое воспаление в горле и набухшие дёсенки. Ну и подъём температуры, соответственно, поэтому. Понаблюдай за ней сегодня, если дождёмся соплей и кашля, значит, наложилось что-то посерьёзнее. Питье только тёплое, поменьше с братом контактировать, чтобы не обсасывали общие пустышки и игрушки, – педиатр зыркнула на папашу. – Запишешь близнецов на осмотр на среду. Но перед этим, вот, анализы выписываю по полной программе. И посерьёзнее отнеситесь, Дмитрий! Обследовать детей нужно обязательно! Мало ли что… с такой наследственностью.

Митька подавился, а Фролов скрестил руки на груди.

– Вам принципиально важно, чтобы анализы были сданы в поликлинике по месту жительства? – спросил Колян, игнорируя провокацию, по большей части для того, чтобы юноша успокоился.

– Главное, чтоб не по дешёвке в какое-нибудь шарашкиной конторе.

Колян подошёл к Мите, склонился к нему, едва уловимо скользнув дыханием по щеке.

– Я возьму ребёнка, а ты, Дим, посмотри на направления, всё ли там понятно? – произнёс Фролов.

– Для квалифицированного специалиста всё будет понятно! – с вызовом выпалила детский доктор, а Колян выпрямился с Никиткой на руках.

Митька тщательно просмотрел бланки анализов, бровь парня приподнялась.

– Инесса Ивановна, а зачем на сифилис? Мы же… я же…

– Так положено! Полное обследование! Для кала и мочи купите специальные контейнеры, и не надо собирать в баночки из-под детского питания! – женщина нервно дёрнула плечиком. – И от вас, папаша, раз вы находитесь в контакте с детьми, требуется флюорография и кровь на ЭДС.

– Требуется – значит, предоставлю! – Колян поцеловал сына в височек. – Что-нибудь из лекарств нужно?

– Свечки Виферон повставляйте. Обоим. Недельку. Это для иммунитета, – женщина зачем-то обтёрла ладони о свои бока. – Я хотела бы посмотреть и на второго мальчика.

Митька провёл врача в спальню, где уже начинал волноваться позабытый Даня. Фролов подмигнул сыну, мол, не тушуйся, боец, не таких ведьм в RРихе проходили!

Докторша вышла крайне нахмуренная и уже было открыла рот, как вдруг Колян её остановил:

– Не утруждайте себя очередным всплеском праведного гнева. Я знаю, что у Даньки серьёзные неврологические проблемы, и они уже довольно запущенные. Но смею вас уверить, я сделаю всё возможное, чтобы поставить сына на ноги.

Митька смотрел блестящими глазами, уже не боясь, что это ненароком бросится в глаза. И Инесса Ивановна, талантливая в таких происках, зло прикусила губу. Её злило всё в этой жизни. Мужу, как дура последняя, досталась девственницей нецелованной, а теперь он втайне изменял с аспиранткой и грубить дома начал. Для сына жила все дошкольные и школьные восемнадцать лет, а теперь мать стала занудой и непонимающей. Любимая востребованная работа вдруг превратилась в ад из-за маленькой зарплаты и огромной нагрузки. Оборзевшие современные мамочки отказывались от прививок, писали жалобы на плохие поверхностные осмотры и некомпетентное лечение, игнорировали рекомендации и т.д., и т.п. В результате женщина озлобилась и часто выходила из себя, чаще с пациентами, чем в собственной квартире, где муж и сын-студент старательно прижимали её к ногтю.

А тут напротив стоял идеальный самец, пусть пыхающий перегаром и наглостью, но до одури красивый и сильный, а главное, так просто признавший детей и… так нежно смотревший на… белобрысого пацана, брата мамашки.

А Дима под этим взглядом расцветал, как одуванчик по весне.

Нехорошее тёмное чувство всколыхнуло нутро женщины, сначала жаром, а потом ледяным холодом. Почему… кому-то достаётся всё, а кому-то объедки от счастья и немного хороших воспоминаний?! Инесса Ивановна поджала губы и сузила глаза:

– Ювенальной юстиции на вас нет, бесстыжие! Голубятню тут развели?! А вот я доложу кому следует, и накроют этот ваш малинник! И детей заберут! И…

– Инесса Ивановна, миленькая! В-в-вы о чём это?! Как?! Как детей заберут?! – прошептал Митька, теряя голос, и схватился за тонкое горло, бледнея до синевы, словно ничего страшнее для него не было на этом свете.

Одной рукой Колян успел подхватить оседающего на пол юношу. Докторша ахнула, приходя в себя от морока чёрной зависти, и бросилась помогать. Губы её тряслись, глаза начали жалко смаргивать и вдруг оплыли влагой.

– Простите… ме…ня, ребятки! Совсем я, дура, из ума выжила! Такое сболтнула! Я же… клятву давала жизни спасать, а сама…

Фролов молча сглотнул ярость, приправленную судорожным желанием так нагрубить женщине, чтобы она не скоро отошла от своего шока. Но Митька на скрипучем диванчике уже потихоньку восстанавливал дыхание, докторша сидела рядом и гладила тонкое запястье, контролируя пульс.

– Ох! – юноша вяло мотнул головой. – Пожалуйста, не отнимайте у меня малышей! Я…

– Тихо, Димочка! Ты уж меня прости! – Инесса Ивановна, уже смывшая с лица всю косметику, смотрелась вполне мило.

И Колян за её спиной стоял со смягчившимися чертами. Митька успокоился, а потом ужаснулся: упал в обморок, как кисейная барышня, при постороннем человеке и при Николае. Мыслимо ли? Юноша резко сел, голову опять повело. Врач уложила его обратно, строго пальцем погрозила, а потом обернулась на Фролова.

– Я про анализы договорюсь, чтобы в очереди не стояли. И сама на приём запишу. Вы ж работаете, наверное, а Дима учится. А с Ксенией всё так серьёзно? Не заболела ли?

– Меня Николаем зовут, и не стоит беспокоиться. Мы завтра с Митей малышню в новый Медицинский Центр отвезём, возьмём ваши направления и всё, что требуется, сдадим.