Текст книги "Счастье, помноженное на три (СИ)"

Автор книги: Марьян Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

В спальню Колян влетел, едва не поскользнувшись на тонкой ковровой дорожке и чудом устояв на ногах. Мат сорвался с губ, прежде чем мозг сработал на удержание запрещённого звука. Никита заулыбался новому мудрёному словечку и – а Фролов в этом и не сомневался – тут же записал на «подкорочку». Дана больше интересовала заветная бутылочка в руках дяди, чем пополнение словарного запаса на будущее. Колян разложил пацанов по подушкам и каждому всучил по пайке. Тихий свист и чмоканье впервые в жизни не раздражали, а безумно радовали. Колян успел смотаться на кухню и притащить тарелку с тремя остывшими бутербродами от Митьки, без которых завтрак уже просто был немыслим. Вместо такой роскоши, как чай или кофе, кипячёная вода всосалась прямо из носика допотопного бабушкиного чайника.

Никита уже сыто икнул и выбросил бутылочку из кроватки.

– Это что ещё за фортель? – голосом прораба с буровой рыкнул Колян. – Домработница в доме, что ли, появилась и будет всё убирать?

Никита без капли стыда в невинных глазищах воззрился на смешного дядю. Дан пустую тару бережно крутил в ручонках, не пытаясь хулиганить, как его несносный брат. Колян поднял одну бутылочку, забрал вторую у младшего сына и поблагодарил его серьёзным голосом.

Пока Фролов мыл посуду, он мечтал о двухчасовом досыпании, но человек предполагает, а дети… уже выспались. К великому ужасу молодого отца, бойцы остались бодрыми, как огурчики, и начали крутить головёнками в поисках игрушек. Но Коляну нужно было ещё провести второй утренний ритуал – замену памперсов. Призвав всех богов, кого вспомнил, от родного триединства до, прости господи, языческих, Фролов сначала приготовил замену, потом пакет, а затем положил на мягкую клеёнку старшего сына. Окромя мокрых дел, от Никиты сюрпризов не поступило. Но в тот момент, когда Колян ослабил бдительность, наивно полагая, что ситуация под контролем, маленький снайпер дал-таки струю, не промазав по папе и простыне. Ругаясь как можно культурнее и тише, Фролов быстро лишил диверсанта второй возможности подмочить взрослую репутацию. Переодевать Никиту в другой костюм Колян не стал, а вернул дитя в кроватку и принялся за второго. Даня вытянулся в струнку и испуганно смотрел на взвинченного дядю. Фролов выпрямился, пару раз вздохнул и продолжил процедуру. Младший вёл себя безукоризненно.

Понимая, что следующий приём сна будет неизвестно когда из-за сбившегося графика сыновей, Колян вынул несколько похожих на объёмные пазлы игрушек из пластмассы и резины. Как их Митя обозвал? Про-ре-зыватели! При мыслях о Митьке Фролова едва не одолела тоска. Он сунул две гремящие связки каждому малышу, а сам сел на край постели… Надо бы её застелить… Братья-близнецы неистово грызли игрушки с пользой для дела, и слюни у них текли на «ура». Из раздумий Фролова вывел довольно неприятный, но предсказуемый звук: на пол брякнули вылетевшие из кроватки прорезыватели. Сначала первый набор, а потом следом – второй. Никита продолжал удивлять своим развитием. Вышвырнув свою связку побрякушек, он отобрал игрушку у брата и повторил акцию протеста.

– А по маленькой жопе давно не получал? – мрачно прорычал Фролов.

В ответ из кроватки полетели две соски, плоская подушечка и розовый бегемот. Ну, последнего было совсем не жалко, а соски Коля подхватил вместе с прорезывателями и дунул на кухню мыть.

В общем, игра «наклони папу» возымела оживлённый интерес у детей.

Когда Фролов, ругая партию и правительство, в двадцатый раз пронёсся на кухню мимо настенного зеркала в узком коридорчике, он с ненаигранной досадой сказал своему отражению:

– Эй, мужик, чего ты там стоишь столбом? Дуй сюда – помогать!

Отражение пожало плечами и осталось при своих интересах.

Спустя полчаса на подоконнике в спальне стояло небольшое ведерко и чайник с кипячёной водой. А Фролов, усмехаясь, ополаскивал выброшенные игрушки практически сразу же.

Через два часа пришло время, замирая от ужаса, проинспектировать подгузники наконец-то зазевавших близнецов. Мин не было. Замена прошла как по маслу. Дети уже хныкали. Всунув пустышки в маленькие слюнявые ротики, Фролов продемонстрировал чудеса и ловкость рук и взял обоих одновременно. Пара качательных движений, и Колян от радости чуть не сделал легендарный прыжок Димы Билана. Близнецы уснули.

Следом лицом в подушку рухнуло тело молодого и заколебавшегося отца. Из минутного блаженства засыпания Коляна выдернуло зловредное виброурчание айфона. Звонил Митька, наверное, не выдержал… Далее следовал переброс короткими сообщениями.

К: «Говори»

М: «Спят?»

К: «Уснули»

М: «Почему?»

К: «Наорались»

М: «Устал?»

К: «Все интимные подробности дома!»

М: «Поспи сам»

К: «Уже»

Что там «тилимкнуло» в самом конце закатившиеся глаза Коляна уже лицезреть отказались.

Плюх! Соска летит на пол, потом включается средняя громкость рёва. Это Кит! Колян поднимается мятой щекой с подушки. О, нет! Сколько было отпущено счастливых минут для сна? Удивительно, но счастливое семейство дрыхло по лавкам около двух часов.

Фролов дёрнулся: у солдата ведь чётко обозначен распорядок – менять, кормить, поить, играть. На кухне было всё, кроме драгоценного Митьки. Колян тоскливо глянул на маленький совдеповский будильничек с двумя ударными звоночками и пипкой наверху. «Раритета полон дом!» – Николай зацепил вялой ногой табуретку, она грохнулась. Снизу три раза выразительно стукнули по батарее.

О, мы-таки какого-то вывели из себя? Ну что же, прошу пардону, граждане, а может, у нас ремонт или мы слона купили! Теперь за каждый «бум» отчитываться? Коля табурет поднял и с не менее громким звуком водрузил на место. Соседи на этот раз промолчали, наверное, тоже версии прорабатывали. Фролов порассматривал на полке экзотическое детячье меню и достал две крупнокалиберные банки, покупаясь на дивный набор пищевых продуктов на картинке: и кусок тебе индейки от бедра, и жёлтенькая картошечка, и оранжевая до безобразия морковь, и зелёная… ое… ые… брокколи. Ну, и название соответствующее… Однако подозрительное зеленоватое месиво в таре у мужика доверие не вызвало. Колян наковырял домашней картофельной пюрешки, которую малыши вчера уписали за милую душу, и вмешал туда очередное мясное недоразумение, которое до превращения в размазню было телёнком. Пока еда грелась, Фролов зарядил два поильника компотом и призадумался: не большие ли порции получились? «Ладно, устанут есть – прекращу кормить!» – уверенно решил Колян и осуществил транспортировку близнецов на кухню.

Есть дети не устали, напротив, они и компот весь до капли выпили.

Сытых довольных сыновей Колян отправил на плед в гостиной играть. Мальчишки сегодня как-то рьяно и увлечённо копались в своих игрушках. Даже отлучка Фролова помыть посуду и поход в туалет не отвлёкли малышей от игры. «Золото, а не дети!» – наивно и восторженно подумал Колян. Но вывод сделал, как выяснилось, рано…

Уже через несколько минут по комнате поплыл тот особый, ни с чем не сравнимый запах, запускающий красную кнопку «тревога». Фролов быстро метнулся взглядом с одной невинной мордашки на другую.

– Ну, и с чьей стороны была эта диверсия, бойцы? – рявкнул Колян, боясь даже подумать о самом худшем исходе допроса.

Ему показалось от напряжения, или оба брата усмехнулись. Моментальная разведка «закрытой территории» подтвердила опасения Фролова. Оба! И довольно солидно! «Порции на обед надо уменьшить!» – мелькнуло в голове Коляна.

Близнецы уже беспокойно крутили головёнками, наблюдая подготовительные папины перемещения по комнате, и всем видом намекали, что неплохо было бы начать. Вода в ванной была оптимально настроена. И Фролов начал расчехлять детвору. Комбинезончики были сняты, и тут позвонил человек, который всё всегда умудрялся делать «вовремя». Колян с ужасом узрел четыре пропущенных вызова и понял, что разговор будет сложным. Его друг очень болезненно относился к игнору его светлейшей персоны и нещадно карал глаголом того, кто проштрафился. Немного простывший хрипловатый голос Сёмы изрёк:

– Привет, Фрол! Соизволил не прокатить меня на пятый раз? То есть почему тебя Сёма так долго долбит, тебя не долбит?

– Лимонов, будь проще, и люди к тебе потянутся! – ответил Колян, давая понять, что на конфликт не пойдёт, и мозг себе выставлять не даст. – Какое имя у твоей вселенской печали на этот раз?

– Алиев.

– О? Потянуло на восточную экзотику? – язвительно говорит Колян.

– Фи, Фрол! Он мне пятнадцать тысяч обещал вернуть до Нового года и ушёл в подполье.

– А я тут при чём? Я Алиева видел чёрт знает когда это было! Погоди, у него же в «Рондо» брат в джаз-бенде работает!

– Точно! Спасиб! – повисла любимая Сёмина пауза, но Колян не отключался и терпеливо ждал, прижав айфон ухом к плечу, а свободными руками готовя пакет и…

Сёма ничего сказать не успел, потому что в ухо ему прилетел забористый славянский мат. Фролов понял преимущества подгузников-трусиков перед обычными памперсами. Восьмимесячные вундеркинды трусы ещё снимать не умели, но отлепить шаловливой ручонкой застёжки – провернули, как нефиг делать. После словесного выплеска Колян просто схватился за голову, ибо оба перемазанных – догадайтесь чем – красавца ждали оперативных действий от родителя. Фролов отобрал у детей объект исследования, понимая, что теперь и сам попал в команду не слабо пахнущих. Руки бежать мыть было некогда, и чтобы Митькин плед не пострадал ещё больше, Колян подхватил засранцев под мышки и потащил в ванную.

Всё это время Сёма слушал свирепое учащённое дыхание мастера бурильных установок. Внезапно Фролов сказал:

– Маркович, могу я задать тебе чисто теоретический вопрос?

– Валяй! – довольно вякнул Сёма.

– Представь себе, чисто теоретически, обезьяну, которая держит в руках двух обделавшихся детёнышей, которых нужно как-то помыть. Но задача обезьяны усложняется тем, что её руки… как бы тоже… ну… в этом.

– Пусть использует голову и хвост! – хохотнул этот юморист, очевидно, уже представляя ту ещё картинку.

– Сема, это бесхвостая обезьяна. Это горилла! Самец! – прорычал Колян, крутя головой в поисках хоть какого-то решения.

– Слушай ты, самец бесхвостой гориллы, у тебя не только хвоста нет, а и мозгов, похоже, тоже! Ты когда успел детьми обзавестись, не сказав мне?!

– В прошлый четверг! Сёма, давай ты меня позлишь завтра, когда я смогу до тебя дотянуться, а сейчас перед тем, как я позорно позвоню маме… Нет! Не позвоню! Руки заняты и… чёо-о-орт! – стонет Колян, а дети уже начинают возмущаться тем, насколько их бесцеремонно долго держат.

Фролов уже плохо слышит колкие ядовитые остроты любимого друга в свой адрес, как вдруг дверь ванной распахивается, и на пороге появляется разрумянившийся от быстрого бега пепельноволосый ангел-хранитель. Теперь Сёма слышит практически «Отче наш», правда, в очень произвольной форме и, давясь хохотом, шипит в трубку:

– Что, хвост отрос или третья не испачканная рука?

– Дурак ты! – спокойно отвечает Колян и начинает широко улыбаться. – Просто пришла наша мама!

========== Глава 9. ==========

– Митьк, ну вот и ты, наконец! Спасай! – выдохнул Колян, так, наверное, радовалась только Ассоль, когда увидела на горизонте алые паруса, или, как минимум, Кот Матроскин, когда дядя Фёдор приехал.

– Дай разденусь! – Дима в считанные секунды остался в одной футболке и трусах, Фролову на радость.

До боли в паху любимые острые плечи, белая тонкая шея, хрупкие точёные ключицы, длинные изящные руки, такие сильные и слабые… Поэзия с ароматом… детской неожиданности. Митя даже носом не повёл, настроил воду нужной температуры, набрал огромный таз, взял старшего засранчика и начал купание. Приятный запах детского мыла с ромашкой наполнил ванную комнату, Никита, уже чистенький и довольный, плюхал ладошками по водице, пока парень намывал попу Даньки. Как-то хватало Митьке двух рук на обоих племянников, не было усталости и раздражения, не было желания просто поплыть по течению, смиряясь с судьбой. Кит обдавал дядю каскадом брызг, а Дима улыбался, вытирая лицо о рукав футболки. Даже Данечка не пищал и не ныл.

– Теперь сам руки вымой хорошо! – Митя смотрел на Коляна немного строго. – Ты как умудрился им обоим снять подгузники?!

– Они сами вообще-то… – начал было Фролов, но опустил глаза, – потому что я – самец бесхвостой гориллы, Димк, и ни хрена не справился!

Митя, округлив глаза, уставился на Коляна и вдруг звонко засмеялся, снимая напряжение этого дня. Они в четыре руки унесли детей, обтёрли и переодели. Едва малышей уложили в кроватку, чтобы проветрить большую комнату и поесть, Николай сгрёб юношу в жадные объятия. Митька всхлипнул и почти запрыгнул на большое тело. Его ноги были длинные, сильные и тонкие, с красиво округлыми бёдрами и икрами – не должно было быть у парней априори таких обалденных ног. И маленькой упругой задницы, на которую упрямо ложились ладони, чуть сжимая, быть не должно.

– Мить, я тебя хочу! – Колян водит губами по пушистым ореховым ресницам мальчишки, они забавно смаргивают.

Митька жмурится, как котёнок, смущение делает его таким милым и уютным. Но признание сорвано с губ и обжигает, и голубые глаза в одно мгновение отражают испуг.

– А я смогу? – шепчет юноша и обнимает широченные плечи. – Если… я тебя разочарую? Если я себя… разочарую?

– Как бы… мне тебя не разочаровать! – глухо рыкнул Колян в малиновое ушко и прижал Митьку спиной к стеночке, чуть приспуская, чтобы…

Дима покраснел, как рак, понимая, что именно в него сейчас упирается. Если бы можно было откинуть всё в сторону: воспитание, стыд и предрассудки! Те фильмы, что он успел посмотреть про такую любовь и несколько роликов порнографического содержания, причём основную их часть почти с закрытыми глазами, испугали больше, чем привлекли. На лицах тех, кого брали, была нескрываемая гримаса боли… Митька сглотнул комок в горле. Если и с ним будет так же? Если он ничего не почувствует, а лишь стерпит, чтобы не обидеть любимого человека…

Колян осторожно нацеловывал лицо юноши, пока не добрался до поджавшихся губ.

– Ты чего? – Митька вздрогнул.

– Я боюсь, Коля.

– Тогда давай бояться вместе! Тем более, что уже всё началось!

Колян ссадил парня на пол и двинулся было в туалет, разбираться с чёртовой физиологией, но Митя, не особо задумываясь, схватил за руку. Наверное, в таких случаях… можно и нужно было бы и… Предупреждая порывистое опускание мальчишки на колени, Фролов лишь покачал головой и пальцем погрозил.

– Твои губы созданы для того, чтобы их целовать, а не для… – Митька закрыл лицо ладонями, не понимая, как вообще смог решиться на такое.

Колян провёл большим пальцем по этим желанным губам и очень медленно припал к ним, словно тут же доказывая истинность своих слов. Но в этот раз поцелуй был другим: его чувственность и глубина подломили бедные Митины коленки. Не было сминающего страстного напора, как ночью, нетерпеливых покусываний и рычания. Сейчас Фролов уже не боялся, не успеть насытиться: ему нужно было сильнее раствориться в мальчике.

Когда Николай разорвал поцелуй, одуревший Митька так и остался у стеночки с закрытыми глазами и полуоткрытым ртом. Фролов не удержался и легонько подул ему в лицо. Юноша вздрогнул и очнулся, понимая, что волшебство уже свершилось.

– Загадаешь третье желание? – тихо спросил Колян и чуть двинулся к нему.

Митька покачал головой и пошёл в спальню. Фролов не успел последовать за юношей, ибо Сёма, который едва не помер от любопытства, снова штурмовал номер друга. Пока Колян, огрызаясь и усмехаясь, пытался замять тему, Сёма выпуливал вопросы, как из адского пулемёта. Главное, что интересовало друга, это: почему Фрол сразу не отмазался от детей? Свободная холостяцкая жизнь ещё никому не вредила – эта формулировка в устах Сёмы стала главным козырем в разговоре. Услышав, что кореш не только не жалеет о своём безумстве храбрых, а ещё и рьяно погрузился во всё это с головой, Маркович обречённо поцокал языком. Потом Сёма поинтересовался: в силе остаётся завтрашнее «пьём»? Колян уже бы с удовольствием и свинтил с этого «вмерупринятия», но друг, словно предугадав его порыв, пообещал являться в страшных снах лысым и в голом виде. На сухое фроловское «что я там у тебя, обрезанного, ещё не видел?» Сёма заявил, что сделал татуху на плече в районе задницы. В общем, Колян ещё минут тридцать пикировался с приятелем, выясняя подробности этапов плана максимум. Совесть корябнула кошачьим когтем при поступившей на обдумывание фразе «приведу таких отпадных тёлок, что передумаешь жениться ещё лет двадцать».

Из спальни раздался Митькин голос, от звука которого внизу живота потеплело, а губы стали непроизвольно улыбаться. Когда у Коляна сорвалось: «Да мне как-то до других баб теперь фиолетово!», Сёма оскорблённо замер на другом конце провода, а потом сочно выматерился.

– Мозг ты на своей буровой не иначе, как вконец отморозил?! Тест сначала сделай, а потом в отцы-герои заявку подавай! Мне тут одна уверенность пыталась пузом крыть. И что? Я ей сказал: рожать рожай, боевая подруга, а потом мы определим, какова была моя посильная лепта при зачатии в процентах совместимости.

Когда Сёмыч успел вырасти в такую непревзойдённую скотину? И спасал друга от дальнего полового путешествия на словах только тот факт, что Колян знал его очень давно и ещё незажравшимся скромным парнем. Короче, слушать о крутизне Марковича Фролову больше не хотелось. Быстро договорившись насчёт завтра и согласовав количество участников гуляния, Колян отключился. Какое-то время ухо ему высверливало воспоминание о Сёмином недовольном бурчании.

«Наивный ты ненецкий мальчик, Фрол! Дети это его! Ты проверь сначала, а то вдруг от питекантропа какого родились или алкаша в седьмом поколении! Правда, подождать придётся, но, согласись, зато свинтишь от спиногрызов со спокойной душой и чистой совестью!»

Колян заглянул в спальню – дети играли на кровати, а Митя сидел на самом краешке постели. Спросить о предстоящих народных гуляниях юноша не решался, а Фролову было совестно эту тему поднимать. Наконец, Дима произнёс:

– Завтра… планируешь встретиться с друзьями?

– Ага! Пообещал – надо выполнять! А ты против, Мить? – Колян сел рядом за спиной, согревая горячим взглядом тонкую белую шейку.

– А при чём тут я? – растерянно шепнул мальчишка. – Я… же вроде…

– Мить, ты не понимаешь? – Колян осторожно повернул его к себе лицом. – Мы же вроде теперь… вместе?

– Нет. Мы вместе лишь в пространстве этой бабушкиной квартиры, пока рядом дети, – Митя поджал пухлые губы. – Этот Сёма ведь говорил о тесте на отцовство? Он прав! Тебе необходимо его сделать.

Коляну захотелось поцелуя, но последние серьёзные и немного горькие слова желание попритушили. Стоп, товарищи! С каких это пор у Мити тоже возникли сомнения, идентичные Сёминым? Ведь ещё полчаса тому назад они почти обсудили свой… первый раз! Значит, и про тёлок юноша тоже услышал, и… Дима взял Даню на руки и начал осторожно массировать каждый пальчик маленьких ладошек. Фролов смотрел на них со стороны и выкипал изнутри от досады. Почему ему не хватило пороху оборвать Сёмин словесный понос и не отказаться по-мужски резко? Митя увидел лицемерную изнанку Коляна, в которой раньше Фролов ничего неправильного не усматривал, потому что не было ответственности и… любви…

– У нас в районе Центр есть хороший. Детский медицинский. Я туда Костину козу месяцев в пять возил, когда педиатры из районной поликлиники запаниковали. Я, пожалуй, запишу детей на пятницу? В четверг я вряд ли сам буду транспортабелен. Неврологам покажемся и возьмём анализы. Хочу во всём наконец-то разобраться! – казалось, самому себе медленно проговорил Колян, а Митька только рассеянно кивнул, даже не глядя в сторону мужчины.

Чувство покоя и уверенности вдруг резко сменились гнетущим тоскливым подсосом в груди Димы… Что будет потом, месяца через два, когда работа призовёт Николая снова уехать?

«Мы с тобой оба неправильные, Митенька… Так уж наверху постарались… А я… могу всё тебе объяснить. Буду рядом, буду помогать быть неправильным… Солнышко моё маленькое…» Голос Кира гадкой тварью подколодной выполз из подсознания, на коже ясно ощутились прикосновения чужих рук. Митю жестоко передёрнуло. Он не смог рассказать Фролову всю правду до конца. Кир не оставил в покое сразу, обещал защиту и ласку. Юноша отчаянно выплывал из своего состояния. Не такой… Неправильный… Почему? Смазливая внешность, астенический тип телосложения, застенчивый и робкий характер… Где природа не доглядела? Почему таким создала?

Проскользнувшую по лицу пугающую судорогу заметил Колян и нахмурился. Дотянуться до худенького плеча юноши Фролов не успел: Митька резко встал и сверху вниз посмотрел на мужчину, держа ребёнка на руках.

– Спасибо за заботу… – он ещё что-то хотел добавить, но осёкся.

Колян обнял за узкие бёдра.

– О чём так много думаешь, мелкий?

– Я… когда начинается твоя следующая вахта? – каждое слово застревало в горле сухим куском и давалось с трудом.

– В конце февраля, а что? Думаешь, что всё у нас к этому времени и определится?

– Детям нужна мать, а тебе нормальный секс без заморочек и переживаний! – вдруг почти выкрикнул Митька. – А со мной будет… всё сложнее и сложнее!

– Помолчи! – Колян встал, вырастая рядом могучей горой и темнея, как небо перед штормом. – Я разве не имею права, так же, как и ты, искать разумный выход? Тебе намного труднее, ясен пень! Но я… тоже враз не поменяюсь! А про мать и секс… Да, ты прав! Этические нормы и физиологические потребности! Так… что мне прикажешь делать?!

Губы Митьки поджались, он сильнее прижал к себе Даню. От повышенных тонов в голосах взрослых дети заметно разволновались. Вся умиротворённость рассеивалась куда-то, меняя краски с восторженно-розовых на блекло-серые, грязно-зеленоватые, как застоявшаяся вода в болоте… В голубых Митиных глазах отразились отчаяние и боль. В горле клокотнул всхлип, который было не удержать.

– Прости… Я всё порчу! – прошептал юноша и беззвучно заплакал.

Колян забрал ребёнка, поцеловал и положил рядом с Никитой.

– Посмотри на детей! – почти приказал Фролов, Митя покорно повернулся к племянникам. – Как ты думаешь, им хорошо будет, если ты опустишь руки и начнёшь себя жалеть? Или…

– Я боюсь привыкнуть к этому счастью! – простонал мальчишка, вцепившись в футболку на груди. – А потом… когда оно закончится… когда ты уедешь… я боюсь, что… не смогу стать прежним! Мне не надо было к тебе ходить! Я не должен был настолько расслабляться!!! Коля, я сам всё запутал и испортил!

– А я, значит, в стороне постоял и ничего не сделал?! – вскипел Фролов.

Получилось безудержно резко и громогласно: дети вздрогнули и заревели. Мужчина схватил юношу за плечи, встряхивая достаточно сильно и причиняя лёгкую отрезвляющую боль. Митькина голова беспомощно запрокинулась.

– Я… очень боюсь, что не смогу сделать всё правильно, малыш, – вдруг хрипло рыкнул Колян, – что мой напор сломает тебя и… меня. Ведь можно ограничиться простым набором потребностей и безгеморройным существованием. Так? Умоляю, слабым со мной не становись! Ругай! Ори! Говори, чего не хочешь! Я буду внимательно тебя слушать… всегда! Ясно?

Губы сминают губы напористо жадно, перемежая укусы зализываниями, ладони оглаживают льняные волосы и нежную кожу лица.

– Митька… Митенька… – всё остальное сейчас неважно… просто нужно собрать поцелуями солёные слезинки со щёк и успокоить…

– Коль, я тебя л… – мальчишка замирает с широко расширенными глазами, не договорив. А взгляд Фролова почти умоляет продолжать…

Ситуацию спасает Никита, ибо умничка уже подполз к краю постели и теперь срывается вниз. Его ловко подхватывают две пары рук обоих упавших на колени мужчин. Так и стоят плечом к плечу, давая друг другу возможность первого важного слова.

– Мить, я не знаю, что в конечном итоге решишь ты, но я… бы хотел не исчезать из вашей жизни, – тихо говорит Николай.

– Да! – выдыхает Дима и испытывает странное облегчение, его висок смазан поцелуем тёмных губ Фролова.

Потом они просто играли с детьми, избегая даже мимолётных прикосновений, а лишь обжигая откровенно ласкающими взглядами, словно даже на таком смешном расстоянии проверяли силу своих непростых чувств. Митька себя мысленно раз сто обозвал тупой истеричкой и теперь изнывал, как хотел подползти поближе к большому сильному телу и позволить себя обнять. Позволить? Нет… умолять! Да… это уже было неотвратимо, как влияние луны на приливы и отливы.

Колян тем временем по очереди пестовал детей, а всей поверхностью кожи ощущал острую нетерпеливую тоску прирученного мальчишки. Фролов еле сдерживался, чтобы не «покис-кискать» Митьку к себе. Вот же дурачок! Милый краснеющий, искусавший бледно-розовые губы до состояния спелой малины.

Димка резко вскочил, прошептал про полдник и убежал на кухню. Колян тем временем самоинициативно поменял пацанам подгузники, чтобы доказать свою профпригодность. Митя, заглянувший на возмущенный писк детей, улыбнулся.

– Коль, спасибо! Я и забыл про «мокрые дела».

– Ерунда какая! А я на что?! Кстати, там, в холодильнике две приказно-отказные банки с некой зелёной мутью, идентифицированной производителем, как индейка с брокколи. Они у меня фейс-контроль не прошли.

– Я могу завтра их вбить в омлет и…

– Мелкий, я… сегодня собираюсь домой! – Колян прервал Митьку немного резче, чем планировал. – Мне бы сегодня поспать перед завтрашним увеселением организма, иначе могу опозориться. А с тобой рядом я не усну. Поужинаем, и я двину. Мне ещё жилплощадь надо прибрать, а завтра с утра распланировать стол и развлекательную часть.

Улыбка неконтролируемо сползла с алых губ юноши. Сегодняшняя ночь без Колиного запаха и тепла вдруг показалась незаслуженным и неожиданным наказанием. Но Митя включил разум и согласился, что торопиться искушать судьбу сейчас и правда не стоит. Николай признался, что хочет его, а ещё раньше был яростный порыв подчинить… Тогда ночью Митьке стало страшно, что он не смог бы отказать Фролову, не смог бы потом смотреть в эти тёмно-серые грозовые глаза.

Гневно про себя Колян себя же и выматерил. Но нужно было и вправду притормозить: отношения набирали обороты постепенно, как будто раскручивали массивное маховое колесо, аккумулирующее энергию, чтобы потом начать отдавать её и выплёскивать в пространство, либо сломаться от перенапряжения. Митька не увидел в глазах Фролова лжи или сомнений, поэтому юноша заставил себя успокоиться и позвал Коляна с детьми на кухню.

На полдник был чай и свежий детский творожок, которым Митька затарился по дороге домой. Похоже, кисломолочку до умопомрачения любил Данечка, от первой же ложки угощения младшенький оживился и зачмокал, призывая дядю не замедляться. Колян рассеянно мешал сахар в свежезаваренном чае. Митька всегда в целях экономии и из соблюдения рекомендаций полезности покупал листовой чай, и поэтому напиток был, как из далёкого детства, душистый, терпкий, чуть вяжущий язык и просветляющий голову. Не пакетированная прокрашенная обманка с ароматизаторами! Фролов сделал первый обжигающий глоток: там, на Севере научился хлебать гольный кипяток поневоле. Работая на буровой, люди часто аж до самого нутра промерзали. Вредно для желудка, но блаженный жар разливался по внутренностям, и кровь по жилам бежала быстрее.

Митька внимательно посмотрел на застывшего большого человека рядом. Он… вернётся? Он же строил планы на будущее. Но завтра… Коля вспомнит, как это хорошо ложиться спать, когда хочешь и с кем хочешь… не подскакивать в панике от ночного внезапного крика малыша, не париться из-за сорванных планов и…

– Дим, у тебя всё необходимое есть? Я приеду в четверг после обеда.

– У меня от второй бабушки закрутки есть! – произнёс юноша удивительно серьёзно. – Налью тебе два стакана рассола, так и быть. Но только… сильно не перекрывайся, хорошо?

Колян быстро дотянулся огромной ладонью до лица Митьки, погладил ушко большим пальцем, наслаждаясь его немедленно вспыхнувшим на щеках смущением. Господи, какой он настоящий, этот светловолосый маленький принц! Дима отвёл руку мужчины неожиданно твёрдо.

– Дети не должны тебя видеть пьяным и дышащим перегаром, ясно?

– Так точно! – подыграл Колян. – Ты мне скажи, что будем кушать, я пока разогрею.

– Сам залезь в холодильник и посмотри. Там моего мяса немножко осталось и несметные дары от твоей мамы.

Коляна бесконтрольно улыбнуло. Картошки было с гулькин нос, поэтому Фролов отварил полпачки спагетти и на каждую порцию водрузил сверху кисло-сладкую свинину. Фирменный салат Веры Анатольевны был выложен в хрустальный салатник из совдеповских времён. Митька вытирал измазанные сладкие моськи близнецов, когда его сверху накрыла лавина, и заставили приподнять лицо.

– Коль? Ты чего…

Вместо слов обрушился напористый нежный поцелуй, разливая горячую истому внизу живота. Юноша уплывает от ощущений, тянется и обнимает большую голову. Как Коляну ещё выразить свои чувства… он хорошо изучил теорию соблазнения на практике, но с Митькой всё выходит бесконтрольно, как будто вспыхивают новые звездочки.

– Давай-ка, Дим, детей в кроватку отнесём! – хрипло шепчет мужчина и тут же подхватывает Никиту, и уже на ушко притихшему малышу умоляюще:

– Бойцы, поиграйтесь сами, а? Папе нужно подзарядиться на целую среду!

Дети возятся с игрушками, пищат, а в соседней комнате два сердца бьются непозволительно громко. Колян на полу, Митька изнывает сверху на его каменных от напряжения бёдрах. Руки Фролова блуждают по гибкому прильнувшему пацану. Губы в губы… пах к паху… Неистово вжимаясь друг в друга и постанывая практически в унисон, двое всё больше сходят с ума. Дима давно отключил голову, понимая, что если сейчас не возьмёт по максимуму, не выпьет до самого донышка… завтра может уже не быть.

***

Коляна по-доброму шатнуло. Он подцепил очередную уговорённую пустую бутылку из-под коньяка и сунул в рот любимую закуску: кружок истекающего соком лимона со щепоткой сахара и гранулами растворимого японского кофе «Bushido». Рядом взорвались хохотом Сёмыч с аппетитной блондинкой на одном колене, Жека с неизменной боевой подругой Юлей (когда эта парочка поженится, Колян обещал сочинить эпос на три рукописных листа) и двое неудач… неразлучников – Стас и Кот. Костя – профессиональный фотограф, востребованный и талантливый, а Станислав работает в сервисе по ремонту оптической техники. Обоим катастрофически не везёт с бабами. Это приблизительно так выглядит: стоит им занять самцовую позицию с завоёванной леди, то случается всё самое неожиданное на свете – короткое замыкание в музыкальном центре, надлом ножки кровати, неожиданный приезд мамы из Саратова, желудочный колик у спящего кота, и самое удивительное – засыпание не совсем трезвой подруги ещё до прелюдии. Поэтому и Стасик, и Кот давно перестали играть в романтиков и берут сразу нахрапом до того момента, когда включится их хроническое невезение.