Текст книги "Lovestory"

Автор книги: Мартина Маккатчен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Мэнди в жизни не видела сестру в такой ярости. Оливия плакала и кричала.

– И с папой было то же самое. Я была для него словно какой-то маленький циркач, я каждый раз должна была выступать с очередным номером. Я все время старалась показать какой-нибудь новый фокус, но ни разу не смогла угодить, ведь так, да? – Она кричала на Мэнди, наклоняясь к ней все ближе и ближе. – Так?! – Она уже кричала во весь голос. – Всегда находился кто-то, кому уделяли больше внимания, кто всегда был в чем-то лучше меня. – Она с горечью улыбнулась. – Для папы это была мама или ты. А обо мне он всегда думал в последнюю очередь! Другие мужчины гордились тем, что встречаются со мной, или тем, что подцепили меня, ведь со мной всегда было легко и весело. И боже упаси, если мне хоть что-то от них было нужно! Мне никогда нельзя было расслабиться и просто побыть самой собой. А сейчас… – она запнулась, – мужчина, которому я больше всего старалась понравиться, тоже считает, что я недостаточно хороша…

Оливия всхлипнула, упала на колени и закрыла лицо руками.

– Что я делаю не так, Мэнди?

Она рыдала так сильно, что проглатывала слова, и Мэнди едва ее понимала.

– Что я делаю не так?

Мэнди опустилась на колени рядом с сестрой и крепко обняла ее. Оливия разрыдалась у нее на груди, и Мэнди утешала ее и убаюкивала.

– Ты очень красивая, – тихонько шептала она, откидывая у сестры волосы со лба. – И всегда была красавицей. Тебе надо только поверить в это. И не пытайся быть совершенством во всех отношениях. Определись, что тебе действительно нужно, и работай в этом направлении. А если ты кому-то не нравишься такой, какая ты есть, ну и черт с ними! Это их проблемы. На самом деле ты заслуживаешь куда большего, поэтому не трать попусту силы.

Оливия рыдала в объятиях Мэнди добрых минут десять. Мэнди многое бы отдала, только бы все сложилось по-другому, только бы сестра так не страдала.

Робби и та другая женщина причинили Оливии нестерпимую боль. Мэнди начинала понимать, что и «та женщина» в семье, которую она готова разрушить, чувствует примерно то же, что и ее сестра. Мэнди стало тошно от себя самой. И как это ее угораздило сделать такую гадость?

Самым печальным в истории Оливии и Роберта было то, что в свое время Робби по-настоящему любил Оливию такой, как она есть. И папа, кстати, тоже. И все Оливию любили, но в какой-то момент она почувствовала себя обделенной, утратила свое истинное «я». Она стала холодной и практичной, маниакально стремилась все на свете взять под свой контроль. Эти перемены происходили последние несколько лет. Робби наверняка тоже заметил их. Оливия резко изменилась, и, по правде говоря, рядом с ней становилось все труднее и труднее жить. По иронии судьбы все ее попытки достичь совершенства сделали ее непривлекательной и бездушной, а раньше Оливия всегда была очень дружелюбной, веселой и эмоциональной. Да что с ней такое случилось? Ведь настоящая любовь, она в радости и в горе, да? И хотя Робби и подпал под чары другой женщины, Мэнди знала, как сильно он любит Оливию. Или он стал об этом забывать, потому что Оливия была уже не той женщиной, на которой он женился? А если так, то чья в том вина? Людям свойственно меняться. Так, может, во всем этом никто не виноват?

– Вопросы, вопросы, – вздохнула Мэнди, – в голове крутится столько вопросов. Одному богу известно, что ты сейчас чувствуешь. – Мэнди поцеловала сестру в затылок.

И тут Оливия ни с того ни с сего начала смеяться… и остановиться уже не могла. Она смеялась и смеялась.

– Ну и чего ты смеешься? – ошарашенно спросила Мэнди, сама уже готовая истерически расхохотаться от чудовищного напряжения. А Оливия держалась за живот и хохотала во весь голос.

– Нет, только ты могла заметить накладные ресницы! – выдавила она сквозь смех. – Я тебя обожаю, Мэнди. Ты неподражаема!

Теперь они хохотали уже на два голоса. Отсмеявшись, Оливия крепко обняла Мэнди. Да, кажется, теперь она пришла в себя после потрясения.

Мэнди вернулась домой, обуреваемая чувством вины. На душе было мерзко. Она разрыдалась и позвонила верному Джорджу. Тот, в свою очередь, позвонил моралистке Дине, а та связалась с крепкой на выражения Асей.

Вскоре все они сидели у Мэнди на кровати и в один голос твердили:

– Не смей этого делать!

Для Мэнди разговоры с Джорджем были чем-то сродни исповеди, в церкви. Она рассказала ему о событиях минувшего дня и излила так долго сдерживаемые чувства. Она рыдала почти час и никак не могла остановиться. Бедняга Джордж перепутался не на шутку. Мэнди не выдержала всех сложностей своих отношений с Джейком и той боли, что испытывала сестра. Джордж никогда не видел ее такой несчастной. Ей явно было очень плохо, и сама она никак не могла справиться с ситуацией. Он очень переживал за нее.

От слез Мэнди полегчало. Она пересказала друзьям все события дня, рассказала и про чувство вины, про то, что ничем не может помочь сестре, и про то, как ей тяжело. Но зато теперь она знает, как покончить с этим кошмаром. Мэнди решила послать к черту все предосторожности и позвонить Джейку, хоть он вполне мог сейчас быть рядом с женой и детьми. Она понятия не имела, где он и который там час. Ей было известно только то, что он сейчас где-то на горнолыжном курорте.

Ей нужна была поддержка. Срочно.

Она ждала ответа с рюмкой водки в руке.

– Автоответчик, – печальным шепотом констатировала она и прочистила горло перед своей эпохальной речью.

Трое ее друзей переглянулись. Каждый продумывал выход из ситуации, но ничем, кроме личного присутствия, помочь они не могли.

– Привет, Джейк, это я, Мэнди.

Мэнди глядела в пол, пытаясь сосредоточиться и стараясь не думать о том, что друзья будут слышать каждое ее слово.

– Прости за беспокойство. Но ты ведь знаешь, я бы не стала звонить тебе без веских причин, а причина у меня и впрямь серьезная… – Она умолкла, и Джордж взял ее за свободную руку, чтобы поддержать. – Видишь ли, сегодня кое-что произошло. Муж моей сестры встречается с другой женщиной, и я их застала, я их видела… – Мэнди сглотнула подступивший к горлу ком. Ей было так тяжело и так грустно. – А еще я видела, как сестра переживает, и после этого чувствую себя совершенно убитой…

По щеке у Мэнди скатилась слезинка, потом еще одна, и вскоре слезы хлынули сплошным потоком.

– Мне стало так плохо, я сама себе противна после всего, что мы с тобой натворили. Так что я приехала домой… – Мэнди уже рыдала, не таясь. – Мы поступили очень плохо, Джейк, и после случившегося я просто не могу продолжать видеться с тобой. Мне тошно. Я просто представить себе не могу, что ты чувствуешь, когда остаешься с семьей.

Джордж дернулся было к Мэнди, чтобы прервать ее. От нахлынувших чувств мысли у нее путались.

– Поэтому я просто… позвонила попрощаться, наверное. Мне ужасно жаль, что не удалось толком с тобой поговорить, но я даже не рискну еще раз тебе звонить… – У Мэнди уже не было сил выдерживать напряжение, но она все же договорила: – Да, и вот еще что: не звони мне, пожалуйста. Спасибо за все чудесные моменты, что ты мне подарил. Я никогда этого не забуду, но поддерживать отношения, связь – называй это, как хочешь, – я больше не могу. После того что случилось в моей собственной семье, я просто не могу позволить этому продолжаться. Будь счастлив… – Мэнди задержала дыхание на несколько мгновений и выпалила: – Я люблю тебя, прощай.

Она нажала на кнопку отбоя и рухнула в объятия Джорджа.

– Джордж, – всхлипнула она, – я ведь не хотела говорить ему «прощай», но так было надо, да?

Джордж баюкал ее и гладил по голове.

– Солнце, у этого романа все равно не было будущего. Вся эта история просто не могла для тебя хорошо закончиться. Я тоже очень люблю бриллианты, но ночью в постели они не согреют. Рано или поздно кому-нибудь пришлось бы испытать боль. Ты поступила правильно, точно тебе говорю. – Он мельком взглянул на девушек – те сидели тихо под впечатлением от услышанного. – Девчонки, а вы как считаете? – Задавая вопрос, он подавал им знаки, чтобы они его поддержали.

– Конечно, – поддакнула Ася со всей доступной ей мягкостью. – Мэнди, солнце, в ситуации с другими женщинами надо быть проще: пока они из-за тебя убиваются, все в порядке, но как только ты начинаешь учиться из-за них – пора соскакивать! А вся эта байда с твоей сестрой – для тебя это слишком тяжко, ты девочка чувствительная. Для тебя это ну просто слишком тяжко.

Дина подошла к Мэнди и села рядом с ней на пол.

– Послушай, Мэнди, – Дина взяла ее за руку, – это все не для тебя. Ты ведь у нас неисправимый романтик, а для романтиков отношения всегда заканчиваются болью. Посмотри на меня: мы для подобного не созданы. – Мэнди утерла глаза и тоже взяла подругу за руку, пытаясь улыбнуться. А Дина тем временем продолжала: – Я знаю, ты считаешь меня свихнувшейся хипушкой, но я совершенно искренне верю в одно, я верю, что от судьбы не уйдешь. Я безоговорочно верю в закон кармы, гласящий: что посеешь, то и пожнешь. Поэтому поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы они вели себя с тобой. Я верю, что ты можешь усложнить или, наоборот, упростить свою жизнь – все зависит от тебя. Если ты по-настоящему прислушаешься к себе, то сможешь принять правильное решение. Жизнь, она – как школа, где нам приходится решать задачи. Одни задачи кажутся простыми и очевидными, а другие – сложными. Но чем больше препятствий мы преодолеваем, тем больше развиваемся духовно.

– Да ла-адно тебе… – Ася закатила глаза под потолок, – скажи проще: ублюдочная жизнь подсовывает нам ублюдков в мужья.

– А ну-ка, прекрати! – Дина чуть повысила голос. – Если ты чего-то не понимаешь, то и не лезь со своими глупостями.

– Да пошла ты, – не осталась в долгу Ася.

– Сама пошла, – не сдавалась Дина.

Дина изумила Мэнди. Обычно она в таких перепалках всегда пасовала первой, особенно перед Асей.

– Да какие мухи тебя покусали? – Ася тоже не ожидала такого отпора.

– В смысле, какая муха меня укусила? – Дина с наслаждением поправила Асю. – Никакая муха меня не кусала, но ты со своей поверхностностью подчас становишься просто невыносимой. Не всем ведь быть такими, как ты, Ася. Просто если тебе не дано разбираться ни в чем, кроме драгоценностей, это еще не значит, что все остальное ерунда.

– Да что ты такого знаешь? – насупилась Ася. – Твои познания о жизни ничуть не более настоящие, чем твои сиськи.

Дина задохнулась от возмущения:

– Да как ты смеешь? Ты вообще понятия не имеешь, о чем говоришь!

– А какая разница, – мило улыбнулась Ася, – у меня сведения из надежных источников – от подруги, которой операцию делал тот же хирург, что и тебе. Ты в прошлом году сделала операцию и никому ничего не сказала, даже нам, своим лучшим друзьям. Спорим, это было предопределено твоей судьбой?

– Какая же ты язва, – выкрикнула в ответ Дина. – Да ты вообще по большей части не понимаешь, что за чушь несешь. И еще, тебе стоит поучиться держать свой поганый рот на замке.

– Ну так и скажи, делала ты операцию или нет? – огрызнулась Ася.

В комнате воцарилось молчание.

– Видишь, Дина, ты ничем не лучше меня. Ты такая же поверхностная, практичная и пустая. Разница между нами, солнце, лишь в том, что я открыто обо всем говорю, а ты нет.

Мэнди вдруг почувствовала, как ее собственные проблемы утрачивают значимость. Джордж вертел пальцами и сделал лицо как у телеведущего Кеннета Уильямса, будто хотел сказать: «Похоже, дело пахнет керосином». Мэнди чувствовала, что что-то происходит. Хотя она не поняла, в чем именно дело, но ей нужно было на что-то переключиться.

– Ну что ты вылупилась как дура, – не выдержала Ася. – Скажи что-нибудь.

Дина не сводила глаз с Аси. А когда она заговорила, в глазах у нее стояли слезы.

– Да, я сделала пластику груди. – Дина закусила губу, чтобы не расплакаться. – Я сделала операцию, потому что у меня был рак, довольна? После того как мне все удалили, мне пришлось делать пластику, потому что у меня почти ничего не осталось. Да операция была, и это была восстановительная операция. Да, у меня сиськи после нее выглядят что надо. Но больше всего я рада, что рассказала обо всем только одному Джорджу. Ты сейчас показала свое истинное лицо. И позволь тебе заметить: да, я обращалась тогда к целителям, картам Таро, гадалкам, драгоценным камням, гомеопатам и всему такому прочему. И я рада! Все это дало мне надежду, укрепило силу духа и изменило мой взгляд на мир. Уверена, что это спасло мне не только рассудок, но и жизнь…

Ася порывалась что-то сказать, но Дина ее перебила:

– Так что прибереги свою чушь для кого-нибудь другого! Все, тему меня и сисек закрыли!

Дина подхватила сумочку, надела дорогое бархатное пальто и повернулась к друзьям:

– Я выжила, Ася. Я самостоятельно справилась и с болезнью, и с драмой в личной жизни. А ты хоть что-нибудь хоть когда-нибудь сделала самостоятельно?

Ася утратила дар речи. Джордж и Мэнди тоже. Дина сделала несколько глубоких вдохов через нос по йоговской методике.

– А сейчас я уйду и проживу свою драгоценную жизнь в окружении позитивно настроенных, счастливых людей, то есть без тебя, дура ты набитая. – У Аси глаза расширились от ужаса. – А ты возвращайся к своему обрюзгшему старику мужу и к своим грязным мечтам о Федерере. Может, у меня и искусственная грудь, зато жизнь настоящая.

С этими словами Дина, гордо подняв голову, вышла из квартиры.

– Браво! Молодец, Дина! – Джордж довольно рассмеялся и захлопал в ладоши. – Признайся, Ася, тут она тебя уложила на обе лопатки, – фыркнул он, глядя на ошеломленную Асю, которая молча сидела на кровати.

Мэнди заметила в руке у него рюмку из-под водки.

– И сколько ты уже успел выпить? – спросила она.

– Всего шесть, – ответил Джордж.

– Черт возьми, Джордж, и когда ты успел так нализаться?

– Эм-м-м-м… не знаю, но чувствую себя пр-росто пре-вос-ход-но!

Джордж пустился было в пляс, но ноги у него заплетались. Мэнди подошла к Асе и села рядом с ней на кровать:

– Как ты, в порядке?

– Кажется, да, – кивнула та. – Просто слегка обалдела, понимаешь?

Ася действительно была необыкновенно печальна и задумчива.

– Ну, по крайней мере, этот разговор многое расставил по местам, так ведь? – Мэнди попыталась подбодрить подругу. – Теперь я понимаю, что все мои переживания просто ничто по сравнению с тем, что обрушилось на Дину.

Ася все никак не могла прийти в себя:

– Просто поверить не могу, Мэнди, что она нам ничего не сказала.

Мэнди еще никогда не доводилось видеть Асю в такой глубокой задумчивости. Подумать только, ее, оказывается, тоже может пронять.

– У меня мама от рака умерла, – с грустью сказала Ася. Мэнди хотела было обнять Асю за худенькие плечи, но не стала. Ася всегда была недотрогой, воздушные поцелуи заменяли ей прикосновения.

– Прости, – тихонько сказала Мэнди. – А Дина знала?

– Нет-нет. Я очень редко говорю о таких вещах, солнце. – Ася с грустью покачала головой.

Мэнди улыбнулась:

– Глупо да? Глупо, что у нас есть друг от друга тайны, которые мы не хотим обсуждать. Стыдно как! Если бы люди были хоть чуточку откровеннее друг с другом, может, они чаще находили бы поддержку или, по крайней мере, им становилось бы легче.

– Да, солнце, – вздохнула Ася, кивая, – тайны, они разрушают душу… а в конце концов все тайное становится явным.

Мэнди смотрела на утонченное, безукоризненно накрашенное лицо Аси, всем сердцем надеясь, что она ошибается.

10
Женщина всегда сердцем чувствует

Джейк мчался вниз по ступенькам своего четырехэтажного особняка в Нотинг-Хилл, держа в руках зарядник для телефона. Он никак не мог найти свободную розетку. Элен укладывала мальчиков. Поездка на горнолыжный курорт удалась как нельзя лучше. Мальчики так здорово научились кататься, что иногда даже отца обгоняли, проносясь мимо с радостным смехом. Малыш Джеймс, которому исполнилось пять, будто всю жизнь стоял на лыжах. Он обожал показывать папе новые движения. Семилетний Александр был как две капли воды похож на отца. Он был не таким хвастунишкой, как Джеймс, и всегда отличался добротой и чувствительностью. Подчас это даже ему вредило. Джейк переживал, что сын растет недостаточно жестким для того, чтобы добиться успеха в современном мире. К тому же у мальчика была астма. Джеймс любил шутки и веселье, он был очень сообразительным для своих лет и очень привязан к маме. Александр же больше тяготел к отцу, только с ним он делился своими тайнами и горестями, рассказывал, если что не ладилось в школе или в отношениях с друзьями. Он так любил отца потому, что тот ему внушал, что он сможет добиться всего, чего захочет. Отец был для мальчика героем покруче Супермена.

Джейк сидел на нижней ступени лестницы рядом с входной дверью. В свете уличного фонаря, струившегося сквозь стекло в двери, он наконец разглядел розетку. Включив телефон заряжаться, он тут же переключил трубку на беззвучный режим. По каким-то непонятным причинам за границей у него не было доступа к голосовой почте. «Смешно, в конце концов, – думал он. – Сколько лет я у них VIP-клиент, а даже голосовую почту за границей прослушать не могу. Завтра надо будет первым делом позвонить оператору связи, ведь так можно пропустить какое-нибудь важное деловое сообщение». Зачем упоминать о такой мелочи, как то, что в случае необходимости коллеги могли написать ему на «BlackBerry» и по электронной почте? На самом деле доступ к голосовой почте ему нужен был лишь по одной причине: ему очень хотелось слышать голос Мэнди. Он отчаянно по ней скучал. Как часто ему хотелось что-нибудь показать ей или просто поговорить, а временами хотелось разорвать их отношения. Он чувствовал себя виноватым перед мальчиками, но в ту же минуту начинал мечтать о том, как было бы здорово увидеть Мэнди, а больше ему ничего и не нужно. Такие резкие перепады настроения удивляли и пугали его. Иногда ему вспоминался запах Мэнди, и тогда сердце замирало, будто она стояла рядом. Это выбивало его из колеи. В такие моменты он оглядывался, нет ли рядом Элен, ведь она могла заметить неладное. А когда он вспоминал, как они с Мэнди занимались любовью, он готов был на все, только бы вновь прикоснуться к ее восхитительной коже. Для него не было ощущения приятней.

Элен с Джейком вот уже год не спали вместе. Все их попытки наладить сексуальные отношения были сплошь фальшивыми и неуклюжими. В этом не были виноваты ни он, ни Элен. Он по-прежнему любил жену. Она была чудесной матерью, цельной личностью, элегантной и красивой женщиной, просто интересным человеком, но из их отношений исчезла какая-то искра. Он все время думал, нет ли в этом его вины, и до того момента, как Мэнди ворвалась в его жизнь, гнал от себя эту мысль. Он просто запрещал себе об этом думать.

На работе было еще ничего. Бизнес отнимал много сил и времени и к тому же приносил немалый доход. Погружаясь в работу, Джейк мог забыть о чем угодно. Другое дело дома. Особенно по вечерам, когда мальчики уже спали и Джейк с Элен оставались вдвоем. Хорошо еще, что последние несколько лет его постоянно приглашали на званые ужины и другие светские мероприятия, которые Элен обожала. Больше всего ее привлекало влияние, которого добивался Джейк. Она очень быстро привыкла к новому образу жизни.

Джейк не общался со своим тестем Алистером. Тот всегда считал, что Джейк недостаточно хорош для его дочери. Алистер был преуспевающим бизнесменом и богачом, и единственная дочь была для него смыслом жизни, счастьем и светом в окошке. Когда она привела в дом красивого мальчика из простой семьи, выросшего в лондонском пригороде Шепердс-буш, на Алистера тот не произвел ровным счетом никакого впечатления. Джейк искренне восхищался Элен. Ему казалось, что она живет в идеальной обстановке, не сталкиваясь с грязью и проблемами окружающего мира. К тому же она была умна, отец дал ей прекрасное образование. Именно к такой жизни Джейк стремился. Элен тоже не встречала раньше таких парней, как Джейк. Ей нравился его мрачноватый юмор, но больше всего ей нравилось, как он целуется. Он был пылким и самоуверенным. Женщины всегда обращали на него внимание. Его сексуальность и раскрепощенность одновременно и злили, и привлекали Элен. Поскольку она была любимой дочкой богатого и влиятельного человека, молодые люди обычно робели в ее присутствии. Как-то раз (дело было в их загородном доме в Хэмпшире) один смельчак попался на том, что пытался дотронуться до ее обтянутой блузкой груди, и Алистер тут же выставил его за дверь, да еще и гнался за ним с ружьем, грозя отстрелить ему яйца.

Но Джейк был не из пугливых. Он на все был готов ради Элен. Ему нравилось невзначай растрепать ее безупречную прическу, нравилось наблюдать, как мисс Чопорность теряет голову, когда он ласкает ее языком. Ему нравилось, когда эта шикарная, правильная девчонка напивалась и начинала чудить. С ней было так весело. К тому же ее еще надо было добиться, а это выгодно отличало ее от всех девчонок в Шепердс-буш, которые сами бросались ему на шею.

Однажды за обедом Элен рассказала отцу об идее Джейка открыть рекламное агентство. Алистер тут же заявил, что готов вложить в это предприятие деньги, но при условии, что ему будет принадлежать сорок процентов бизнеса, не меньше. Джейк верил в свой успех, и ему, по большому счету, неважно было, кто даст ему деньги на новое предприятие. Так уж сложилось, что Алистер был единственным богачом среди всех его знакомых. Усадив молодого человека в кресло в гостиной своего особняка, Алистер сказал, что сведет его с нужными людьми и даст денег, но остальное будет зависеть только от самого Джейка: если за два года агентство не окупится и не начнет приносить доход, сделка аннулируется, и Джейку не видать Элен как своих ушей. Джейк взвесил все «за» и «против» и согласился.

Поначалу было нелегко. Но ему всегда хотелось построить свою империю, он страстно желал выбиться в люди. Отец его был безвестным музыкантом, а мама все свое время посвящала уходу за больной бабушкой. Джейку хотелось добиться большего. Элен поддерживала его, и он это очень ценил, но чувствовал, что отчасти ее отношение продиктовано желанием пойти наперекор отцу. Алистер был человеком властным, и при нем Элен вела себя совершенно по-другому, чем в его отсутствие. Она в жизни ни одного решения не приняла самостоятельно, не посоветовавшись с родными.

Шло время, бизнес Джейка разрастался, а вместе с ним росла и его уверенность в себе. Он стал весьма влиятельным человеком, не утратив при этом своей интеллигентности. Сила в нем сочеталась со скромностью (чего Алистеру подчас не хватало). Чем больше тесть убеждался, что Джейк способен справиться с любыми испытаниями, тем труднее с ним становилось работать. У Алистера появилась неприятная привычка во все совать свой нос, а иногда он умышленно пытался сорвать какую-нибудь сделку – лишь бы доказать, что только его личное участие удерживает агентство от полного краха. Поначалу странности Алистера проявлялись от случая к случаю, но стоило Элен забеременеть, как ситуация резко ухудшилась.

Но Джейк с Элен не сдавались. Прекрасно разбираясь во всех достоинствах и недостатках друг друга, они с головой погрузились в реализацию амбициозных проектов. Успех Джейка был и успехом Элен. Она отчасти унаследовала манеру отца держать все под контролем и помыкать людьми, поэтому была уверена, что Джейк стал крупным бизнесменом исключительно благодаря ей. А еще она прекрасно понимала, что серьезные финансовые вливания ее отца привязывают к ней Джейка. У Элен и Джейка была одна общая цель – доказать всему миру, и Алистеру в частности, что Джейк может многого достичь. Они с блеском справились с этой задачей. Но что дальше? Радость, которую им доставляла «совместная борьба», уже давно угасла. Родились дети. Теперь Джейк с Элен переключились на роль идеальных родителей.

Сидя в серой футболке и белых шортах на ступенях лестницы своего особняка, Джейк предавался горьким размышлениям о том, что сначала они с Элен любили преодолевать трудности, потом перенесли всю свою любовь на детей, но вот вопрос: любили ли они когда-нибудь друг друга? Ценили ли они друг друга такими, какие они есть? Это тоже вопрос. Джейк признавал: Элен – красавица. Натуральная блондинка со светлой кожей. И одевалась она всегда со вкусом. Изящного сложения, с маленькой грудью и длинными ногами, она была идеальной моделью для платьев от «Lanvin» и «Stella McCartney». Проблема лишь в том, что свои чувства к нему Элен проявляла исключительно на людях, чтобы все видели, – будто это и не любовь вовсе, а яркая витрина магазина. Самое печальное для Джейка заключалось в том, что стоило ей повернуть некий выключатель, как от всей ее холодности не оставалось и следа – она становилась такой чувственной, такой притягательной и такой женственной. Джейк больше всего любил ее именно в те минуты, когда она играла на публику.

В трубке раздался механический голос: «У вас семнадцать новых голосовых сообщений».

– Ну, ничего себе, – бормотал Джейк, пролистывая список в надежде услышать ее голос. А когда наконец услышал, сердце у него чуть не разорвалось. Ему невыносимо было слышать такую боль в ее голосе. Он обхватил руками голову, изо всех сил сдерживая рыдания. В доме стояла тишина, и его могли услышать, но пальцы Джейка, помимо воли, сами стали набирать ее номер. Элен наверху, она не услышит – она, скорее всего, сейчас в ванной или чем-нибудь занята. Сердце у него сжалось при звуках ее голоса: «Привет, это Мэнди. Оставьте мне какое-нибудь приятное сообщение, и я вам тут же перезвоню».

Джейк вздохнул и шепотом начал:

– Привет, это я. Пожалуйста, не поступай так. Нам нужно поговорить. Умоляю, Мэнди, не бросай меня. Мы ведь только встретились. Я так долго тебя искал. Умоляю, давай поговорим перед тем, как принять окончательное решение. Перезвони. Или я сам позвоню тебе завтра. Я так скучал по тебе.

Он опять вздохнул – слова тут бесполезны – и нажал на кнопку отбоя. Вытащив телефон из розетки, он поплелся наверх. Поднимаясь, он почувствовал, что щеки у него мокрые, и не сразу сообразил, что плачет. Джейк не ожидал от себя слез, не ожидал, что разрыв с Мэнди его настолько глубоко заденет.

Элен смотрела через перила лестницы, как мрачный Джейк медленно поднимается ей навстречу. Когда он был уже почти наверху, она отступила к стене. Никогда еще она не видела его таким подавленным. Казалось, он ничего вокруг себя не замечает, даже ее.

– Все в порядке? – негромко спросила она.

Джейк подпрыгнул от неожиданности, будто из стены вышло приведение и заговорило с ним.

– Черт! Прости, Элен, ты меня напугала. Все отлично, просто я немного устал.

Их взгляды на миг встретились, и смутные подозрения Элен переросли в уверенность.

Пальцы Мэнди так и летали по клавиатуре. Она старалась быть сосредоточенной, исполнительной и организованной, но сердце у нее сжималось от горя. На работе дела шли… так себе. Вот уже два месяца прошло с момента их разрыва с Джейком, и она с головой ушла в работу, готовая браться за что угодно, даже если это не входило в ее обязанности. Это не особо нравилось ее коллегам. И больше всех злилась Мэгги, секретарша босса.

– Тебе вовсе не обязательно нести кофе Майклу, это моя работа, я сама справлюсь, – процедила Мэгги сквозь зубы.

Обе девушки вцепились в полный кофейник, и каждая тянула на себя.

– Да ладно, я все равно собиралась идти к Майклу, заодно и занесу. – Мэнди стиснула зубы и дернула кофейник на себя.

– Да что ты тут раскомандовалась? Тоже мне, фря выискалась! – Мэгги не собиралась выпускать кофейник из рук. – Ты уже достала всех! Иди потрахайся или как-то по-другому расслабься, только успокойся уже!

Это было уже чересчур.

– Ах ты, сучка! – взвилась Мэнди.

– Да сама ты сучка жирная! – не осталась в долгу Мэгги. Она вцепилась в кофейник, будто на свете не было ничего важнее.

Выстрел попал в цель. Реплика сильно задела Мэнди. Да, с того времени, как они с Джейком расстались, она по вечерам искала утешение в чем-то вкусненьком, в бокале-другом спиртного. Джинсы стали ей уже немного тесны, но как смеет эта уродина обзывать ее жирной?! Мэнди почувствовала, как от гнева у нее участился пульс и кровь бросилась в голову.

– Мне-то сбросить пару фунтов – раз плюнуть, а вот ты уже никогда не вырастешь, коротконожка!

– Да пошла ты!

– Сама иди!

– Так, это что еще за цирк вы мне тут, на хрен, устроили? – Из своего кабинета высунулся Майкл.

И тут Мэгги, не выпуская кофейника, оступилась и упала на спину, залив кофе свою белоснежную блузку от «Gap» и бежевые брючки-капри. Тут она окончательно потеряла голову. Глаза у нее налились кровью, и она набросилась на Мэнди. Мэнди вертелась по офису, пытаясь сбросить с себя взбесившуюся Мэгги, а та повисла на ней, как бульдог, и, похоже, всерьез пыталась укусить. Посмотреть на такое зрелище собралась уже целая толпа.

Терпение у Майкла иссякло.

– Мэгги! Ты ведешь себя как спятившая баньши! А ну-ка немедленно отцепись от Мэнди!

Поначалу Эндрю и другие собравшиеся на шум коллеги с немым изумлением наблюдали эту сцену, а потом послышались нервные смешки.

Мэгги, двигаясь как во сне, отпустила растрепанную Мэнди и заправила выбившуюся прядь рыжих волос за ухо, пытаясь прийти в себя. Копившаяся годами неприязнь вырвалась наружу – отрицать это было бессмысленно.

– Я приношу свои извинения, Майкл. Я не знаю, что на меня нашло, но она… она стала совершенно невыносимой, она всюду сует свой нос. Она мешает мне работать. – Мэгги бросила на Мэнди полный ненависти взгляд.

– Мэгги, Мэнди! Обе ко мне в кабинет! Живо! – рявкнул Майкл и удалился к себе.

Девушки вошли следом. Сквозь прозрачные стены Эндрю видел, как Майкл на них кричит, хотя из кабинета не доносилось ни слова – звукоизоляция. Майкл распекал сотрудниц минут двадцать, после чего они пожали друг другу руки и улыбнулись, будто были лучшими подругами. Стеклянная дверь отворилась, и притихшие девушки разошлись по своим местам.

– Ну держись, Мэнди Сандерсон, я устрою тебе сладкую жизнь, – прошептала Мэгги, изображая улыбку.

– Попробуй только – и увидишь, что с тобой будет, троллиха бешеная, – оскалилась в ответ Мэнди.

Уставшая, расстроенная и запыхавшаяся Мэнди вернулась к себе за стол.

Эндрю был без ума от Мэнди и нередко представлял себе, как она лежит на обеденном столе в кухне у них в офисе абсолютно голая, вся перемазанная взбитыми сливками, и только грудь прикрыта кусочками клубничного пирога. Больше всего ему нравилось представлять, как она просит его облизать ее и съесть пирог, не дотрагиваясь до него руками. При этом она самым соблазнительным шепотом грозилась пожаловаться Майклу, если Эндрю ослушается. Эндрю поднял очки на лоб и уставился на Мэнди, облизывая губы. Ну до чего же она соблазнительна! Эндрю готов был пойти на убийство, только бы прикоснуться поцелуем к этим полным губам, но их обладательница была влюблена в какого-то парня, настолько занятого своей работой, что на Мэнди у него частенько не оставалось времени. Эндрю чувствовал, что тут не все так просто, но ему было плевать – ему просто нравилось слушать Мэнди. Он понимал, что Мэнди – не для него, но если она хоть самую малость была похожа на ту женщину, которую он видел в своих мечтах, то она – самая желанная женщина на свете.