Текст книги "Фридрих Барбаросса"

Автор книги: Марсель Пако

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Послание Александра III имеет целью предотвратить распад союза. Папа предупреждает, что действия, противоречащие альянсу, будут подлежать духовным наказаниям, что не может не удивлять, учитывая политическую подоплеку такого заявления. Папа действительно начинает утверждать общность интересов лиги и папства и подчеркивает тот факт, что города борются за свободу Италии и церкви. Между коммунами и святым престолом имеется общность действия:

«Нет никакого сомнения в том, что по Божьему вдохновению вы заключили договоры о согласии для защиты мира и свободы Божьей церкви и ваших, как утверждает император Фридрих, и что вы объединились с тем, чтобы суметь смело сорвать с вашей шеи рабское ярмо. И мы, рассматривая ваш мир как свой церковный, тоже знаем, насколько вы в то же время связаны с этой Церковью и в какой мере вы являетесь ее сподвижниками как в победе, так и в поражении (от которого да убережет вас Господь)».

Во имя этого общего дела, затеянного ради защиты церкви, папа сообщает ломбардцам о переговорах с епископом Бамбергским и ради сохранения союза определяет меры, которые должны будут провести в жизнь легаты:

1. Всякого рода новые объединения запрещены под страхом отлучения от церкви и предания анафеме:

«Если жители или города Ломбардии создадут какой-либо клятвенный союз, не спросись общих консулов, мы приказываем и повелеваем легатам предать анафеме, не взирая на протесты и апелляции, город, где союз этот будет создан, и отлучить от церкви как его консулов, так и тех, кто создаст союз или поможет делом и советом в его создании».

2. Если один из городов выходит из лиги, он перестает быть епархиальным центром, а все те, кто подтолкнет город к отделению, будут лишены сана.

3. Каждый, кто выйдет из подчинения ломбардским ректорам, будет подлежать духовному порицанию:

«Кроме того, поскольку ректоры, которых вы совместно выбирали, не только трудятся ради согласия и мира, но твердо и уверенно поддерживают и то, и другое, мы желаем и повелеваем, если один из городов или его граждане оскорбляют и выказывают неповиновение приказу ректоров, запретить богослужения в том городе, где произойдет оскорбление, и пусть меч анафемы поразит главных виновных».

4. Если разногласия возникнут в нескольких городах лиги, виновные будут отлучены от церкви:

«Если пламя раздора вспыхнет между городами, или случайно поднимутся меж ними распри, а консулы этих городов не подчинятся приказу общих консулов, мы повелеваем прекратить богослужения в этих городах и отлучить от церкви до полного искупления вины их консулов и главных виновников распрей».

Со своей стороны города связывают себя друг с другом соглашением, более определенным, чем в 1167 году, которое на сей раз недвусмысленно обязывало их вести войну с императором и его союзниками:

«Клянусь на святом Евангелии не заключать ни мира, ни перемирия, ни какого бы то ни было соглашения с императором Фридрихом, ни с его сыновьями, супругой или любым другим лицом, выступающим от его имени; и не утверждать такого соглашения, заключенного кем-либо другим, ни мною самим, ни через третье лицо. буду действовать чистосердечно и искренне и по мере моих возможностей и сил, чтобы никакое войско, ни большое, ни малое, из Германии или любой другой императорской земли за горами, не вошло в Италию. А если таковое войдет сюда, то буду вести решительную войну против императора и против всех тех, кто держит его сторону или примкнет к ней на тот момент, пока войско сие не выйдет из Италии.

Я буду также вести решительную войну против маркиза Монферра, графа Бьяндрате и всех тех, кто станет держать сторону императора, и я изгоню приспешников императора из города, из замков и всех мест, где то будет в моих силах, и разрушу и велю разрушить их имущество. Также я не приму в своем городе рыцарей и пехотинцев, завербованных в их городах. Я не предоставлю договорных прав ни императору, ни его сторонникам и помешаю в том тем, кто пожелает это сделать. Я не заключу ни мира, ни окончания войны, ни перемирия с императором или с кем-либо из его сторонников без общего одобрения и приказа всех вышепоименованных городов.

…Наконец, я, консул, обяжу людей моего города в возрасте от 15 до 60 лет принести эту клятву по доброй воле. Если кто-либо откажется это сделать, то я разрушу и разорю его недвижимость и имущество».

Обе инициативы – папы и руководства лиги – прекрасно дополняют одна другую и утверждают альянс ломбардцев и святого престола. Клятва 1170 года анафемой, которой он угрожает за признание за Фридрихом договорного права, наглядно демонстрирует принципы гвельфов, которые отныне будут все больше набирать силу. Эта эволюция начинает беспокоить некоторые из городов, вроде Кремоны, которые опасаются, что переговоры императора с Александром III могут привести к поражению коммун, и считают, что в этих условиях лучше, пожалуй, подождать, что покажет будущее, и отстраниться от слишком решительных шагов Германии, в частности, от Милана, чье влияние непрестанно растет.

Таким образом, неудача с переговорами в Вероли привела, с одной стороны, к усилению лиги и соглашению с римской церковью, что осложнило ситуацию для Штауфена, с другой – к волнениям внутри Ломбардского союза, что может в дальнейшем пойти ему на пользу. Фридрих усваивает этот двойной урок и в последующие месяцы продумывает новую тактику. До сих пор, с 1167 до 1170 года, он пытался вести переговоры, чтобы ослабить противника и внести раскол в его ряды; отныне он будет продолжать переговоры, чтобы добиться различными и подчас окольными путями отречения Александра III и подчинения городов своей власти, отказавшись, если понадобится, от строгой программы Ронкальи.

Начиная с 1171 года, продолжая заниматься своими делами в Германии, он возобновил тактику переговоров. 14 февраля он встречается в Максэ-сюр-Вэз (между Тулем и Вокулером) с королем Франции Людовиком VII и, похоже, просит его предложить свое посредничество Александру III и дать ему знать, что он, император, не отказывается от переговоров. Он предлагает также (вероятно, потому, что разочарован поведением Генриха II Плантагенета) уладить все спорные вопросы между империей и Французским королевством, создавая тем самым основы долговременного альянса между Капетингами и Штауфенами, который через сорок три года приведет к войне Вельфа Оттона Брауншвейгского против Филиппа Августа и сражению при Бувин. В то же время он старается сблизиться с Мануилом Комнином и просит для своего сына руки одной из дочерей византийского императора. В 1173 году Мануил предложит свою дочь Софью Вильгельму II Сицилийскому.

Но Фридрих неустанно обдумывает свою будущую военную акцию. В этих целях он отправляет в Италию Христиана Майнцского с поручением упрочить порядок в центральной части полуострова. Архиепископ-канцлер предлагает свое посредничество между Пизой и Генуей и добивается соглашения между этими двумя городами, к которому присоединяются также Флоренция и Лукка (23 мая 1172 года). Он активно расчищает пути для своего господина, организовав военные действия против нескольких мятежных городов в Тоскане, осадив – впрочем, без успеха – Анкону (1173 год) и, похоже, начав тайные переговоры с Кремоной.

Неприятельский же лагерь организуется и действует, в свою очередь, Александр III следит за всем. В 1171 году именно он расстраивает план брачного союза с Византией и берется соединить узами брака сына Мануила и дочь Людовика VII. В 1173 году вновь папская дипломатия мешает помолвке Вильгельма II и Софьи. Все это время ломбардцы согласовывают свои военные диспозиции и готовятся к сражению. Осенью 1173 года Фридрих объявляет о предстоящей новой кампании в Италии и для подтверждения решительности своих намерений ужесточает отношение к немецким епископам (смещение Адальберта Зальцбургского в 1174 году). Ломбардия готова его встретить – что, впрочем, не мешает Александру III сохранять с ним контакты через Людовика VII и, может быть, даже постараться избежать военных действий. Через год император вновь на полуострове. Для войны или для мира?

ГЛАВА Х
Война и дипломатия (1174–1177). Венецианский мир

В 1173 году Фридрих Барбаросса официально заявил о своем решении вернуться в Италию и повести войско в поход против Ломбардской лиги. К несчастью, несмотря на его усилия воинский контингент, который поставили ему его вассалы, оказывается малочислен, так как немецкие принцы остались довольно равнодушными к итальянским вопросам и соглашались повиноваться и хранить верность монарху лишь в той мере, в какой он позволит им заниматься собственными делами и не потребует от них чрезмерных усилий: таково условие их сотрудничества. Поэтому император собрал войско, составленное, прежде всего, их брабантских наемников, превосходных солдат, известных своей жестокостью. С самого выступления в поход император был озабочен вопросами их оплаты, но рассчитывал, что будущие победы и последующие за ними грабежи позволят ему уладить эти трудности.

В сентябре 1174 года он в пятый раз за время своего правления перешел Альпы, сразу повернул на запад в сторону Пьемонта и дал приказ спалить Сузу, чье коварство во время его отступления в 1168 году запечатлелось в его памяти. Оттуда он спустился на равнину, а в это время Христиан Майнцский, сняв осаду Анконы, двинулся к нему с небольшим войском из района Болоньи. Стратегия подсказывала ему напасть на Милан, или Верону, или Кремону, но Штауфен сначала хотел уничтожить даже воспоминания и следы своих просчетов и унижений и преподать урок этим неверным и беспокойным итальянцам. Поэтому он пошел на Алессандрию, город-вызов, который подрывал его авторитет и одно существование которого означало для него постоянное поражение, тем более, что ему не хватало военных средств, чтобы пойти на более крупные города и мощные укрепления.

К несчастью, осажденный с октября месяца, этот «соломенный город» оказал сопротивление, а его укрепления на самом деле были мощнее, чем казались. И ломбардцы не робели и не паниковали. Большинство коммун сохраняло сплоченность, даже те, которые были обеспокоены прогрессом движения гвельфов и растущим авторитетом Милана. Только Асти выходит из альянса, видимо, в страхе перед наступлением императора или из-за нападений маркиза Монферра. Комо колеблется. Зато другие города – Равенна, Римини, Боббио – вступившие в союз несколько месяцев назад, подтверждали свое членство. Следовательно, лига включала помимо этих трех городов и некоторых знатных сеньоров (маркиз Маласпина, граф Камино, граф Бертиноро и даже граф Бьяндрате, до сих пор бывший сторонником императора), Милан, Лоди, Бергамо, Феррару, Брешиа, Мантую, Верону, Виченцу, Падуа, Тревизо, Венецию, Болонью, Модену, Реджо, Парму, Пьяченцу, Тортону, Алессандрию, Верчелли, Новару и Кремону – эта последняя, однако, не прерывала своих контактов с Христианом Майнцским.

Пока немцы пешком шли к Алессандрии, собрались итальянские войска. Федеральная армия сгруппировалась в Пьяченце и направилась к осажденному городу. Ввиду этого наступления, рискующего зажать его между городскими укреплениями и неприятельским войском, Фридрих снял осаду (13 апреля 1175 года) и попытался вернуться в верную ему Павию. Он прошел через Тортону, которая, видимо, в этот момент вышла из лиги, завидуя Алессандрии: теперь та могла стать ее соперницей в торговле и оттеснить на задний план. Но в Вогере, между Тортоной и Пьяченцей, он столкнулся лицом к лицу с армией городских коммун. Ни германцы, ни итальянцы не желают сражаться, так как ни те, ни другие не были уверены в том, что достаточно хорошо для этого вооружены. Ломбардцы не могли преодолеть страха при виде грозных брабантцев. А Фридрих знал, что его войско невелико, и на скорое подкрепление ему рассчитывать нечего. Тогда, применив тактику, продуманную в предшествующие месяцы, он предложил начать переговоры, представляясь как суверен, согласный выслушать своих подданных и не возражающий против того, чтобы они пользовались своими привилегиями и свободами.

Сразу же установились контакты и очень скоро, после начала перемирия, стороны пришли к согласию в процедурных вопросах. Каждая сторона, представленная тремя послами, предъявила свои предложения мира, которые они затем постараются согласовать. Если эти обсуждения ничего не дадут, то стороны обратятся к консулам и делегатам Кремоны, которые должны будут выступить в роли верховных арбитров, так как с этого момента Кремона обосабливается от лиги и займет особое положение.

Чтобы показать, что он решает проблему своего Итальянского королевства и что у него верные и преданные подданные, Фридрих в числе своих трех послов назначил двух итальянцев – одного из Турина и одного из Павии. Лига в качестве полномочных представителей направила двух исполняющих обязанности ректоров, Эзелино, консула и подесту из Тревизо, и Ансельма из Доварии – мало известную личность, а также третьего, чье имя до нас не дошло, но, возможно, это был Жерар Песта из Милана.

Переговоры проходили в Монтебелло. В момент начала переговоров обе армии были распущены по соглашению сторон. Со стороны императора это была необыкновенная уступка; однако он сделал ее не в знак доброй воли, как могли подумать некоторые итальянцы, а потому, что ему нечем было платить своим наемникам, и он не мог, под страхом провала переговоров, требовать субсидий от жителей полуострова. Фридрих начинал переговоры с твердым намерением добиться мира, а не ради хитрого маневра, убежденный, что, если мятежные города помирятся с ним, он снова обретет всю страну и у него появятся серьезные шансы принудить Александра III к отречению.

Ибо в это время он уверенно отвергал мысль о том, чтобы уступить в вопросе о папе. Меры, принятые в прошлом году в Германии, показывали, что он полон решимости продолжать политику, определенную на ассамблее в Вюрцбурге в 1165 году. Однако договариваться не означало капитулировать. Он был готов чем-то пожертвовать, отказаться от многих regalia и не ставить вопрос об их юридическом обосновании. Но он просил города признать его суверенитет с гарантией ему права инвеституры консулов, осуществления некоторых других прав и принесения ему клятвы верности. Тут он проводил политику, полностью отличающуюся от той, которая была определена в Ронкалье, даже если мы не знаем точного содержания его предложений, так как этот документ до нас не дошел. Отныне Фридрих намеревался править в Северной Италии с учетом городских свобод, роль которых он, наконец, понял, и строя свои взаимоотношения с городами на основе конкретных договоров.

Ломбардцы же составили текст, представленный ими немцам 17 апреля, который содержал их требования.

Эта петиция Ломбардской лиги (petitio societatis Lombardiae), как называют ее историки, настаивала на шести основных пунктах:

1. Признание прав императора: лига заявляла, что не собирается ставить под сомнение имперскую власть и расположена оставить Штауфену все то, что получили его предшественники, «не прибегая ни к страху, ни к насилию», со времени смерти Генриха IV. Точнее, он станет пользоваться правом реквизиции, транзита и заключения договора, когда будет проезжать по Италии в Рим для получения императорской короны. Ему обеспечены верность его вассалов и клятва горожан в соответствии с нравами и обычаями каждого из городов. Зато он откажется от прочих regalia, потому что каждый город будет иметь право предоставить ему на своей территории особые прерогативы. Он возвратит все имущество, конфискованное им во время войны, и откажется от любых денежных поборов.

2. Права городов: у городов будут (без всякого пожалования императором) все прочие права, называемые regalia – что являлось самым четким требованием гвельфов. Города сохранят свои консулаты, решения которых могут быть предметом апелляций, свои укрепления и смогут строить новые; они будут свободно хранить свои обычаи, которые император обязуется уважать так же, как и их безопасность.

3. Права лиги: коммуны получат возможность формировать друг с другом лиги и, если нужно будет, бороться с императором в случае нарушения им своих обязательств.

4. Решение спорных вопросов: если между обеими сторонами возникнут разногласия по поводу толкования договора, от консулов заинтересованного города или городов потребуется торжественная клятва, утверждающая, что они уважают право и традицию.

5. Примирение императора с Александром III: лига требовала этого и ставила условием восстановления мира.

6. Проблема Алессандрии: этот город будет признан свободным и пользующимся всеми правами прочих ломбардских коммун.

Фридрих и его представители, проинформированные об этих предложениях, тотчас же сочли их неприемлемыми, в частности, два последних, из которых одно, по мнению императора, не могло быть предметом обсуждений, а второе не могло быть удовлетворено по желанию городов без нанесения оскорбления императорскому величию. К тому же, отсутствие упоминаний об инвеституре или о клятве консулов, а также устранения королевской администрации при улаживании спорных вопросов противоречили идеям Штауфена. Поэтому было решено обратиться к кремонцам, как и предусматривалось в таких случаях. А в ожидании решений была назначена смешанная комиссия для председательства на период перемирия до середины мая – срок, определенный для кремонского арбитража. Фридрих назначил в этот комитет архиепископа Кельнского Филиппа Гейнсбергского и еще двух человек, а лига была представлена Жераром Песта, Альберто Ганбара из Брешиа и одним веронцем.

В начале мая кремонцы предложили новый текст, составленный на основе петиции лиги с добавлением к каждому пункту замечаний и встречных предложений императора:

1. Что касается прав императора, то в основном была принята ломбардская позиция. Расхождение было в одном пункте: Кремона предлагает предоставлять Штауфену право реквизиции, транзита и заключения договоров каждый раз, когда он будет в Италии, а не только во время приезда на коронацию.

2. В том, что касалось прерогатив городов, различия были более ощутимыми. За городами признавались их права и обычаи и право возводить укрепления. Но, во-первых, император будет инвестировать консулов один раз за все свое правление – это явится подтверждением того, что суверенитет принадлежит ему и все свободы исходят от него; во-вторых, ломбардцы должны вернуть все императорское имущество, которым они завладели за время борьбы с ним.

3. Кремонский компромисс давал городам право свободно создавать лиги. Зато он требовал для итальянцев права помогать императору в случае, если один из городов нарушит свои обязательства в отношении его.

4. В вопросе о разногласиях ломбардские предложения не поддерживались, но предусматривалось, что каждый спор в связи с толкованием договора будет улаживаться смешанной комиссией из шести членов, из которых три назначаются императором и три – союзом.

5. В вопросе о папе новый текст отвергал требования городов и просто заявлял, что император не станет искать ссор со сторонниками Александра III.

6. Что касается Алессандрии, то она не будет признана свободным городом, но ее жителям будет разрешено беспрепятственно вернуться в свои родные деревни.

Фридрих немедленно согласился на эти встречные требования, что наводит на мысль о его информированности об их кремонской редакции и даже, может быть, личном их инспирировании. Представители городов, напротив, отвергли требования, так как сами были очень далеки от того, о чем просили. Они были готовы уступить в том, что касалось арбитражной комиссии, но им трудно было согласиться на передачу консульской инвеституры императору и тем более на сохранение за ним апелляционной юрисдикции (о которой кремонский документ не упоминает вообще, а это указывает на то, что здесь, очевидно, предполагалось просто-напросто следовать положениям Ронкальского эдикта). По этим двум последним пунктам расхождение во мнениях было полным. Дискуссии продолжались несколько дней. Штауфен пошел на новые уступки; если верить одному из ломбардских участников переговоров, он даже готов был согласиться на все просьбы городов, если они покинут Александра III и перейдут на сторону Калик– ста. Все было напрасно, так как города отказались отделиться от своего авторитетного союзника, но при этом они не без основания боялись, что если их папа будет побежден, то император вернется к прежней жестокой авторитарной политике.

Наступил разрыв отношений, хотя стороны согласились сохранять перемирие. Без армии Фридрих чувствовал себя очень неуверенно. Поэтому он решил установить контакт с Александром III, даже не посоветовавшись со своим папой. Тем не менее не похоже, чтобы он действительно намеревался примириться с церковью и признать законность избрания Александра III и всех его дальнейших действий: ему этого не позволяла клятва, которую он торжественно произнес в Вюрцбурге, а также вопрос о германских раскольниках – епископах и клириках (посвященных в сан сторонниками антипапы), которых он не мог не поддерживать без ущерба для своего монаршего авторитета. То есть он постарался выяснить, какова истинная позиция папы – может быть, в надежде на какую-нибудь уступку, – но главное он маневрировал, чтобы заставить ломбардцев поволноваться.

Он любезно пригласил к себе в Павию для бесед трех очень влиятельных кардиналов, в том числе Хубальда, кардинала-епископа Остии. Александр III отпустил их, порекомендовав им сохранять твердость, но двум из них поручил предварительно встретиться с ректорами лиги. Они приняли у себя в Лоди двух прелатов, те проинформировали их о причинах провала переговоров в Монтебелло и об очень жесткой антиалександровской позиции императора и получили заверения, что папа не будет ни обсуждать, ни заключать никакого сепаратного мира. Это помешало переговорам в Павии дать какие-либо конкретные результаты.

Тем не менее, первая встреча оказалась очень сердечной. Фридрих был неожиданно чрезвычайно любезен и без малейших возражений выслушал кардиналов, заклинавших его признать Александра III. Но как только речь зашла о насущных вопросах, возникли трудности, так как легаты заявили, что нужно договариваться также и с ломбардцами и что папство не примет никакого соглашения без их участия. Разочарованный и даже раздраженный император согласился все же продолжить бесполезный разговор, чтобы не брать на себя одного всю полноту ответственности за разрыв. Но с этого момента он понял, что придется возвращаться к войне и вновь начинать ткать на том же непослушном его воле станке все ту же бесконечную нить. Он предоставил архиепископам Майнцскому и Кельнскому, а также протонотариусу Веттину продолжать дискуссии с прелатами Александра III и представителями лиги. От его имени эти доверенные лица потребовали (насколько можно понять из неясно составленного документа), чтобы только император решал вопросы о правомочности рукоположений и инвеститур, произведенных в немецкой церкви с 1159 года, а это было в принципе неприемлемо, ибо означало, что мирянин имеет право судить о делах чисто церковных. В отношении ломбардцев требования императора, точное содержание которых неизвестно, были еще суровее, чем в Монтебелло, в частности, в вопросе об Алессандрии. Поэтому кардиналы приняли на себя ответственность о прекращении переговоров; они покинули Павию одновременно с депутатами городов. Дверь к миру закрылась.

Впрочем, лига сразу же определила военные меры, в то время как Александр III превращал Алессандрию в центр новой епархии, во главе которой поставил клирика из своего окружения. Фридрих не имел средств и по этой причине не мог набрать достаточное число наемников, поэтому собрал вокруг себя маленькое войско, которое несколько месяцев назад Христиан Майнцский привел в Пулию для действий против Сицилии. Он обратился также к своим вассалам – немецким принцам, повелевая им взять Милан, фактически ставший ведущим городом лиги. Большинство принцев уклонились от выполнения этой повинности или прислали минимальный воинский контингент. Генрих Лев получил особое приглашение для беседы.

Встреча состоялась в Кьявенне, на берегу озера Комо. Штауфен попросил своего кузена, в чьих владениях было много людей, дать ему их больше, чем требовала вассальная повинность. Он напомнил о постоянно оказываемой ему поддержке, каждый раз когда у него в Германии возникали трудности, против маркграфа Бранденбургского, графа Гольштейнского, графа Тюрингского и многих других. Но этот Вельф, вернувшийся из святой земли, куда он в 1172 году ходил во главе крестового похода для выручки короля Иерусалима и где был принят чуть ли не с королевскими почестями, что его привело в эйфорическое состояние, отказал Штауфену. Он заявил, что иерусалимская экспедиция очень дорого обошлась ему и после долгого отсутствия пребывание его и его солдат в Саксонии просто необходимо. Он заметил, что по закону совершенно не обязан оказывать помощи в акции, проходящей за пределами Германии. Он, несомненно, дал понять Фридриху, что итальянские дела ему неинтересны, что император всегда держал его в стороне от своих предприятий на полуострове и, выкупая владения его дяди Вельфа VI, должно быть, хотел, чтобы его семья никогда этими вопросами не занималась. Возможно, Генрих добавил даже, что Штауфен заблуждается, а по поводу раскола высказал мнение, что Штауфену следовало бы признать законным папой Александра III. Каковы бы ни были истинные мотивы отказа, Лев тем самым разрывал пакет о сотрудничестве, заключенный с обоюдного молчаливого согласия в 1155 году, который император всегда скрупулезно соблюдал, принося ему в жертву дружбу с маркграфом Бранденбургским и другими принцами. Эгоизм и спесь, новый всплеск династической вражды, никогда не затухавшей в глубине его сердца, или просто желание не делать ничего, что шло бы вразрез с его планами на востоке – вот причины, объясняющие поведение герцога Саксонии и Баварии.

Во всяком случае он поставил Барбароссу в очень затруднительное положение. К счастью, друзья на полуострове, в том числе вновь поддержавшие его города (Комо), поставили ему некоторое количество солдат. Но отправленное из Германии подкрепление насчитывало только тысячу человек. Поэтому он начал войну против итальянцев в основном с помощью итальянских же войск. Весной 1176 года он принял решение выступить навстречу немецким синьорам из Павии и отправился в Беллинцону, где к нему присоединились солдаты из числа местных жителей. Фридрих планировал двинуться на Милан, в то время как Христиан Майнцский со своей маленькой армией, вызванной из Пулии, будет действовать на юге. Перед такой угрозой миланцы, поддержанные ополченцами из городов-союзников, приняли решение о выступлении против императорского войска. Но они думали, что враг еще в Беллинцоне, а встретили его неожиданно в Леньяно, километрах в тридцати на север от своего города (20 мая).

Удар был сильным, а сражение – запутанным. Германские рыцари по своему обычаю бросились в мощную атаку; они прорвали строй ломбардской конницы, та в беспорядке бежала, но была остановлена пехотой, построенной в каре вокруг повозки с эмблемами коммуны. В этот момент бежавшие с поля боя конники заметили людей из Брешиа, которые галопом неслись им на выручку. Вместе они атаковали немцев с фланга; Фридрих увидел опасность, с жаром и отвагой он бросился в самую свалку, но был выбит из седла. Тотчас же слух о его гибели разнесся по войскам, те запаниковали и, побросав оружие, лошадей и даже личный штандарт императора, бежали к Павии, где также укрылся и их военачальник.

Это еще не стало окончательным поражением, однако было мучительной неудачей. Без солдат, без денег будущее представлялось очень мрачным. Отказавшись от войны под давлением фатального стечения обстоятельств, Барбаросса возобновил переговоры. Так как Кремона сближалась с ним все больше и уже предлагала ему союз, он вновь прибег к ее услугам для установления контактов с лигой. В июне и июле развернулись переговоры. Император предложил заключить мир на основе версии, составленной кремонцами в Монтебелло, согласившись к тому же признать для Алессандрии «городской статус». Он даже распорядился составить акт ратификации договора, который предлагал подписать либо в Лоди, либо в Моримундо, либо в Новаре. Но, хотя его намерения были вполне лояльны и он действительно хотел помириться с коммунами, те опять отказались от соглашения, в котором не говорилось об Александре III, и которого они считали единственным законным напой.

Поведение Штауфена изменилось из-за ломбардского упрямства. Во время переговоров в Павии в прошлом году Фридриху, а еще больше архиепископам Христиану Майнцскому и Филиппу Кельнскому показалось, что в поведении папских легатов наблюдается какая-то вялость в вопросах права, которые должны были быть пожалованы или признаны городам. Они почувствовали, что Александр III хочет, чтобы ломбардцы помирились с Фридрихом ради собственных же интересов, но он мало интересовался юридическим и политическим определением этих интересов. До сих пор они старались договориться с лигой, идя на большие уступки, чтобы затем устранить папу. Поскольку коммуны требовали их перехода в сферу подчинения Александру III, переговоры с ними, почти непрерывные с апреля 1175 года, становились бесполезными, потому что итальянские предложения все время усиливали позиции папы, а другая сторона добивалась его отречения. Так что оставался лишь один выход: договариваться с папой, который мог бы и не ставить очень жестких условий в пользу городов.

С замиранием сердца и полным осознанием ожидавших его трудностей Фридрих решился на новые переговоры, вознамерившись на сей раз довести их до конца. Контакты были установлены в конце лета, и 21 октября 1176 канцлер Христиан, архиепископ Магдебургский Вихман, епископ Вормсский Конрад и протонотариус Ардуин явились к папскому двору, располагавшемуся в тот момент в Ананьи, южнее Рима. Кардиналы, делегированные папой, сразу же заявили, что не смогут начать обсуждение вопросов, если в дебатах не будут участвовать полномочные представители лиги, короля Сицилии и императора Мануила Комнина. Представители императора не дали прямого ответа на это требование. Они заметили, что военные операции против мятежных городов по обоюдному соглашению приостановлены и это перемирие будет длиться до тех пор, пока не закончатся переговоры. Но настаивали, чтобы, по крайней мере, первые обсуждения проходили только между ними, с одной стороны, папой и его кардиналами – с другой, и с соблюдением строжайшей секретности во избежание утечки информации и особенно дезинформирующих слухов. Александр III согласился на это, уточнив, что оставляет за собой право держать в курсе обсуждений ломбардцев и прочих своих союзников, в чем их и заверил.