Текст книги "Король — узник Фантомаса"

Автор книги: Марсель Аллен

Соавторы: Пьер Сувестр
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

22. «КТО КОГО, ФАНТОМАС!»

Склонившись в почтительном реверансе, эрцгерцогиня Александра говорила королеве Эдвиге:

– Я имею честь проститься с Вашим величеством: я отправляюсь в длительное путешествие, которое, к великому моему сожалению, надолго лишит меня удовольствия появляться при дворе Гессе-Веймара и лицезреть его сюзеренов, к которым я испытываю величайшее почтение.

Эти слова были произнесены самым искренним и серьёзным тоном. Разговор происходил в спальне во время её утреннего туалета. На эту церемонию допускались только самые избранные лица женского пола: принцессы крови, первые дамы свиты, главные камеристки… Почти два дня истекло с того момента, когда полицейский Жюв, принятый за Фантомаса, был схвачен и брошен в самую глубокую темницу. Но общественное мнение страны, хотя и удовлетворённое арестом ужасного преступника, было потрясено тем, что знаменитый красный алмаз исчез бесследно.

Одни полагали, что бандит, схваченный на месте преступления, сумел избавиться от алмаза, забросив его куда-то, где его в конце концов и найдут. Но высказывалось и другое мнение: кто-то опередил дерзкого грабителя, которому достался лишь пустой футляр от драгоценности.

На фоне всех этих пертурбаций распространился слух о предстоящем отъезде эрцгерцогини. В окружении королевы ему сначала не придали значения, так как были убеждены, что она, вместе с принцем Гудульфином, готовится привести в исполнение далеко идущие планы, для чего ей необходимо оставаться в Глоцбурге.

Разумеется, в столице Гессе-Веймара никто не догадывался об открытии, сделанном Жювом, что эрцгерцогиня Александра в действительности есть не кто иная, как леди Белсом, имя которой ничего не говорило гессе-веймарцам, но для осведомлённых лиц освещало дополнительным светом всё происходящее. Возможно, поспешный отъезд знаменитой авантюристки был связан с арестом мнимого Фантомаса?

Сама королева сначала не верила в отъезд своей заклятой недоброжелательницы, – вплоть до того момента, когда сама Александра явилась объявить ей о своём решении. Несмотря на все усилия соблюсти приличия, королева не сумела скрыть своего удовлетворения.

– Слух о вашем предстоящем отъезде, мадам, – сказала она, – достиг моих ушей. Но признаюсь, я не решалась в него поверить.

При этих словах глаза авантюристки, которой неведомыми путями удалось выдать себя за родственницу королевской семьи, выразили глубокое огорчение.

– Неблагосклонность Вашего величества очень меня печалит, – произнесла она со слезами в голосе. – В час, когда мы расстаёмся надолго, если не навсегда, я надеялась встретить чуть больше сердечности и симпатии…

Волнение эрцгерцогини тронуло королеву. Эдвига открыла ей объятия, и мнимая эрцгерцогиня поспешила припасть к её груди. Приближённые дамы из деликатности покинули спальню, и разговор продолжался с глазу на глаз. Королева не скрыла от той, кого она считала своей близкой родственницей, насколько всё последнее время она опасалась её враждебности, вплоть до возможных посягательств на престол. В ответ Александра приняла вид одновременно иронический и обиженный.

– Ваше величество обманывают самым недостойным образом! – воскликнула она. – При моём происхождении, могу ли я унизиться до интриг? Мой лозунг был всегда: «Королевой я быть не могу, принцессой не хочу, остаюсь Александрой!»

Королева Эдвига одобрительно кивала головой, но в глубине души испытывала смущение и борьбу противоположных чувств. Нервное подёргивание её лица усилилось. Была ли эрцгерцогиня искренна, или играла очередную комедию? Во всяком случае, её решение уехать выглядело серьёзным и окончательным. Через несколько часов она покинет королевство, а через несколько дней уже будет плыть через океан в Америку. Эта перспектива успокоила королеву, и две дамы расстались как лучшие подруги!

На вокзале Глоцбурга, на отдельном пути, стоял роскошный личный вагон, вокруг которого почтительно толпились провожающие. Было около часу дня. В салоне эрцгерцогиня Александра принимала близких друзей, пришедших, чтобы проститься с ней. Через несколько минут вагон должны были прицепить к проходящему экспрессу Берлин – Париж.

Внезапно элегантно одетый молодой человек стремительно подошёл к вагону и попросил, чтобы о нём доложили эрцгерцогине. Это был принц Гудульфин. Он был взволнован и утратил свой обычный высокомерный и насмешливый вид, за который его так не любили добропорядочные и простодушные жители Гессе-Веймара.

Оставшись наедине с Александрой, он припал страстным поцелуем к её руке, и эрцгерцогиня почувствовала, как две слезы капнули ей на запястье.

– Ваши приказания, мадам, выполнены самым тщательным образом, – сказал он. – Вы удовлетворены?

Мнимая эрцгерцогиня поблагодарила молодого человека нежным взглядом, и тот, осмелев, решился задать вопрос:

– Неужели это правда? Вы по-прежнему хотите уехать?

– Более, чем когда-либо.

Категорический тон величественной эрцгерцогини не оставил принцу Гудульфину ни малейшей надежды. Но тот, сдержав слёзы, всё-таки попытался её уговорить:

– Мадам, вы знаете, что мои сторонники готовы к самым решительным действиям. Если только вы согласны принять дар моей любви, скажите лишь одно слово… Дайте мне надежду!.. И я свергну правящую династию, поднимусь на трон и посажу вас рядом с собой! Одно только ваше слово!..

Авантюристка слушала принца с улыбкой и жестом руки старалась охладить его пыл. Дождавшись паузы, она сказала:

– Всё это мечты… безумные мечты! Вы не должны думать о несбыточном… о том, на что мы не имеем права…

И она повторила ещё раз, как бы для самой себя:

– Нет, не имеем права!

Наступила пауза. Принц Гудульфин нервно теребил эфес своей шпаги. Наконец он промолвил с горечью:

– Мадам, вы по отношению ко мне более чем суровы: вы рассеянны!

– Может статься, – ответила леди Белсом.

– Вы таинственны и загадочны… – снова начал Гудульфин.

Но мнимая эрцгерцогиня не дала ему закончить. Она пересекла вагон и подошла к открытому окну. По перрону проходил разносчик газет. Она подозвала его, и он протянул ей специальный выпуск «Газеты Гессе-Веймара», где поперёк всего первого листа шёл жирный заголовок:

«Смерть Фантомаса. Бандит закончил свои дни в тюрьме…»

Александра казалась глубоко взволнованной. Она вернулась на своё место и, не обращая внимания на Гудульфина, погрузилась в чтение.

– Кажется, этот бандит интересует мадам больше, чем я… Больше, чем все на свете! – заметил принц.

Эрцгерцогиня сделала неопределённый жест. Гудульфин продолжал:

– Ах, мадам! Вы могли бы вспомнить, кто слепо и самозабвенно выполнял ваши приказания, благодаря которым осуществилось зловещее дело, так поглотившее сейчас ваше внимание!

Леди Белсом не сочла нужным ответить…

С оглушительным грохотом к перрону вокзала подкатил экспресс Берлин – Париж. Его стоянка продолжалась всего несколько минут, и железнодорожные служащие засуетились, чтобы успеть прицепить к нему вагон эрцгерцогини.

Шумная толпа пассажиров и провожающих заполнила перрон. Александра, стоя у окна, казалось, высматривала кого-то в толпе. Вдруг она издала приглушённое восклицание и отступила в глубину вагона. По перрону проходил высокий человек в тёмном костюме, с длинной седой бородой. Казалось, он искал свободное место.

Локомотив дал свисток, отъезжающие заторопились. В последний раз Гудульфин склонился перед той, кого он, казалось, любил столь глубоко. Авантюристка, не желавшая оставить его в состоянии полного отчаяния, провела конец сцены как отпетая комедиантка.

– Не падайте духом, принц! – шепнула она. – Сохраняйте надежду! Может быть… когда-нибудь позже…

И добавила с лукавой иронией:

– Запомните, что даже самая порядочная женщина стремится оставить после себя если не надежду, то хотя бы сожаление!

Вечером предыдущего дня Жюв в тюремной камере заканчивал свой скудный ужин. Прошло сорок восемь часов его заключения, и если вначале он ожидал, что недоразумение рассеется в самом непродолжительном будущем, то теперь он испытывал всё растущее беспокойство. Он находился в абсолютной изоляции. Кроме двух тюремщиков, хранивших полное молчание, он не видел ни одного лица, – никого, кому он мог бы попытаться объяснить действительное положение вещей. Смущённый, обеспокоенный, он, кроме всего прочего, продолжал мучиться от рези в глазах. Однако мощный интеллект Жюва работал без остановки.

Теперь полицейскому было ясно, как Фантомас, со свойственной ему дьявольской хитростью, сумел его переиграть. Но зачем появилась при гессен-веймарском дворе таинственная леди Белсом? Несомненно, она помогла своему любовнику и сообщнику в его злодейских комбинациях. Но каким образом?

Другой неясный момент: что собирался делать Фантомас с похищенным алмазом? Жюв понимал, что продать его невозможно, как невозможно продать Вандомскую колонну или Обелиск с площади Согласия. Не мог не понимать этого и сам преступник…

…Уже некоторое время Жюв ощущал странную сонливость. Он прилёг на койку. Мысли его шевелились всё более вяло, члены постепенно теряли чувствительность. Молния страха пронзила его сознание, и он поспешно сел на койке, сжимая голову руками.

– Не понимаю, что со мной, – пробормотал он. – Эта сонливость…

И вдруг он в отчаянии воскликнул:

– Меня отравили!

Он попытался встать, но его ноги подкосились. Холодный пот выступил у него на лбу.

– Я отравлен… – повторил он. Но тут же постарался взять себя в руки и рассуждать логически.

«Кому и зачем это могло понадобиться? – думал он. – Кому нужна моя смерть? Да, я арестован, меня рассматривают как преступника, но я нахожусь в цивилизованной стране. Я иностранец, прибыл сюда в качестве сотрудника французской полиции, и со мной должны обходиться соответственно. Да и в интересах следствия, чтобы я оставался в живых…»

Но тут Жюв вспомнил, что он арестован не в своём собственном качестве, а в качестве Фантомаса, о зверских преступлениях и дьявольской ловкости которого было известно всем. Ведь недаром его называли Неуловимым! И местные власти могли решить, что самый верный способ сохранить Фантомаса, – это сохранить его мёртвым!

Жюв с ужасом чувствовал, что яд делает своё дело. Окружающие предметы утрачивали чёткость, всё виделось как в тумане. Напрасно он пытался кричать, звать на помощь, он был бессилен издать хоть малейший звук. Паралич сковывал его тело, конечности начали холодеть… Он завалился на своей койке и остался недвижим.

Неужели это был свет дня?

Бледные отблески проникали в помещение, постепенно рассеивая царивший здесь мрак. Сквозь полуоткрытую дверь слабый луч упал на неподвижное лицо лежащего человека. Вдруг это лицо оживилось, веки дрогнули, губы шевельнулись. Человек медленно приходил в себя. Этим человеком был Жюв.

Первым, что он увидел, открыв глаза, была полная луна в тёмном ночном небе, усеянном звёздами. В его лёгкие проникал свежий и холодный воздух. Заснув в тесной и душной камере, он теперь с удовольствием дышал и улыбался ночному светилу. Ему казалось, что он пробудился после очень долгого сна. Он вспоминал о том, как вечером, после ужина, он был внезапно сражён забытьём, подобным смерти, и спрашивал себя, сколько с тех пор могло пройти времени.

Пошевелившись, он обнаружил, что был завёрнут в некое подобие широкого одеяла, но под этой тканью на нём ничего не было. Его движения были затруднены, и ему показалось, что его поместили в какой-то ящик, стоявший на полу… Сквозь полуоткрытую дверь он мог видеть луну, вершины деревьев. Значит, помещение, где он лежал, было расположено примерно на уровне второго этажа.

Некоторое время полицейский лежал неподвижно, собираясь с мыслями и стараясь представить себе, где он находится и что с ним произошло. Никакие звуки не нарушали молчания великолепной ночи. Время от времени бесшумные тени проносились в лунном свете, и Жюв сообразил, что это могли быть ночные птицы и летучие мыши. И как бы в подтверждение, вдали раздался крик совы.

Наконец Жюв сделал попытку встать, и, к его удивлению, это ему удалось без всякого труда. Он вылез из ящика, куда был помещён, и почувствовал холодные каменные плиты под своими босыми ногами. Его глаза уже привыкли к темноте. Оглянувшись на ящик, из которого он только что вылез, Жюв содрогнулся: это был гроб… Крышка лежала рядом. К счастью, гроб не был закрыт. Жюв с ужасом подумал, что с ним, оглушённым действием снотворного, можно было сделать всё что угодно, в том числе и самое страшное: похоронить заживо!

Однако полицейского ожидали новые сильные впечатления…

Неподалёку от «своего» гроба он увидел ещё один гроб, который тоже был открыт, – и в нём лежал мертвец… Жюв убедился в этом, прикоснувшись к его лицу, твёрдому и холодному, как мрамор. Чтобы рассмотреть мертвеца получше, он втащил гроб в полосу лунного света. Перед ним были останки незнакомого мужчины лет пятидесяти. Пулевое отверстие и кровь, запёкшаяся на виске, ясно говорили о причине смерти. Несчастный был убит в упор выстрелом из револьвера. По окостенелости членов и по запёкшейся крови Жюв определили, что смерть наступила уже много часов назад.

Труп был завёрнут в саван, но в гробу, рядом с ним, лежала свёрнутая одежда. Развернув её, Жюв вскрикнул от изумления: это была его собственная одежда! Тут полицейский вспомнил, что на нём не было ничего, кроме одеяла, каковое, впрочем, при ближайшем рассмотрении, оказалось плащом Фантомаса, тем самым, которым злодей окутал Жюва в момент их рокового поединка.

«Честное слово, – подумал комиссар, – у меня есть все основания надеть на себя одежду, которая мне же и принадлежит! Смотри-ка, они позаботились вернуть и мои ботинки… Очень мило с их стороны, – терпеть не могу ходить босиком!»

Жюв всё ещё не вполне уяснил себе своё положение. Но он продолжал осматривать гроб покойника. И не зря: в углу он нащупал бумажник – свой бумажник! Но чья-то заботливая рука позаботилась набить его банковскими билетами. С возрастающим удивлением он обнаружил в бумажнике также железнодорожный билет. Рассмотрев его в лунном свете, Жюв убедился, что это был билет первого класса от Глоцбурга до первой пограничной станции.

– Так, так… – проворчал полицейский. – Насколько я понимаю, мне предлагают поскорее убраться из Глоцбурга…

Теперь он стал обшаривать «свой» гроб. Он обнаружил там расписание поездов, причём одна строчка была подчёркнута красными чернилами. Жюв положил расписание вместе с бумажником в карман пиджака. Но тут в глубине гроба его рука наткнулась ещё на один свёрток. «Что бы это могло быть? – подумал он. – Ну и ну! Фальшивая борода и тёмные очки…»

Решив, что пришло время ознакомиться с окрестностями, Жюв осторожно выглянул за дверь странного помещения, в котором находился. Свежий ночной воздух и неожиданные открытия окончательно вернули комиссара к жизни, он чувствовал себя бодрым и готовым действовать. Оглядевшись, он проворчал:

– Чёрт возьми! Не очень-то весёлый пейзаж!

Насколько хватал глаз, вокруг виднелись кресты и могильные памятники. Жюв находился в центре большого кладбища. А помещение, на пороге которого он стоял, было кладбищенским моргом, где содержали покойников перед захоронением. Стоявшую вокруг мёртвую тишину вдруг нарушил далёкий бой часов. Жюв насчитал пять ударов и, вглядевшись в ту сторону, откуда долетал звук, различил на рассветном небе изящный шпиль главного собора Глоцбурга.

Из осторожности Жюв вернулся внутрь помещения, стараясь понять, что же с ним произошло и как он здесь очутился. Ясно, что накануне ему дали не яд, а сильнодействующее снотворное. Враги так действовать не могли. Значит, это были какие-то неведомые ему союзники. «Предположим, – рассуждал Жюв, – гессе-веймарская полиция убедилась, что совершила ошибку, арестовав меня под видом Фантомаса. Вместо того чтобы расхлёбывать всю эту кашу, освобождать меня, приносить извинения и так далее, они предпочли устроить мне побег… Нет, это маловероятно!»

«Вместо меня убили другого, – продолжал рассуждать знаменитый детектив, склонившись над покойником в гробу. – Это значит, что моя свобода куплена ценой чьей-то жизни… Полиция так действовать не могла. И потом, неужели они думают, что, вернувшись в Париж, я буду вести себя так, как будто меня нет в живых? А если я подниму шум, который дойдёт до Гессе-Веймара, то что они выиграют?»

Жив ударил себя по лбу.

– Какой же я дурак! – воскликнул он. – Я рассуждаю так, как будто я для них Жюв. Но я для них Фантомас!.. Тогда тем более, зачем им устраивать для меня побег? Чёрт побери, мне не выбраться из этого заколдованного круга… Ладно, в конце концов время прояснит эту загадку! Подумаем о самом неотложном.

Он снова достал и ощупал свой бумажник, железнодорожный билет, накладную бороду и тёмные очки.

– Вот с этим всё ясно, – проворчал он. – Этот набор вещей как будто говорит: «Милостивый государь, отправляйтесь на вокзал, садитесь в поезд, отправляющийся в 1 ч. 22 мин., доезжайте до границы, а дальше поступайте как знаете. Но пока вы не пересекли границу, сделайте так, чтобы никто вас не узнал». Мои таинственные покровители не хотят, чтобы я задерживался в Глоцбурге, и, ей-богу, наши желания совпадают!

По удалённости колокольни собора Жюв определил, что кладбище находится километрах в трёх от города. Он вышел из морга, всё ещё сожалея, что так и не узнал, как он туда попал, и двинулся по дорожке среди могил. Вскоре он достиг решётки, ограждающей кладбище, и перелез через неё. Ориентируясь по колокольне, он вышел на дорогу, которая должна была привести его в Глоцбург.

Вот уже три часа как экспресс Берлин – Париж покинул вокзал Глоцбурга и на всех парах мчался по сельской местности. Вечерело, справа и слева от железнодорожного полотна начали зажигаться огни, ближе – сигнальные огни железной дороги, подальше и менее яркие – огоньки в окнах окрестных домов. Иногда яркий пучок автомобильных фар прорезал густеющие сумерки.

Забившись в угол купе первого класса, Жюв размышлял, не обращая внимания на пейзаж, доставивший ему столько удовольствия во время первого переезда.

Три часа назад на перроне вокзала он услышал, как мальчишки-разносчики выкрикивают специальный выпуск «Газеты Гессе-Веймара». Купив газету, он прочёл на первой полосе следующую заметку:

«Знаменитый бандит Фантомас, арестованный сорок восемь часов назад, вчера вечером вынес сам себе смертный приговор. Воспользовавшись тем, что ему по недосмотру оставили пистолет, он прострелил себе голову. Его труп находится в настоящий момент в кладбищенском морге, где ожидает вскрытия».

Жюву стало ясно, что кто-то вводит в заблуждение общественное мнение. Но кто и зачем? Если Жюва в самом деле считали Фантомасом, то зачем нужно было устраивать ему побег и подменять его неизвестным покойником? А если им было известно, что Жюв не Фантомас, то почему не освободить его обычным путём, не прибегая к инсценировке?

Вдруг новая идея пришла полицейскому в голову. А что если кто-то обманывает не только общественное мнение, но и полицию, и само правительство Гессе-Веймара? Жюв не располагал фактами в поддержку этой гипотезы. Но в момент, когда прозвучал сигнал отправления, он заметил принца Гудульфина, выходившего из специального вагона, прицепленного к концу состава. Полицейский был в курсе придворных сплетен, связывавших имена Гудульфина и эрцгерцогини Александры, которая, как ему было известно, была не кем иным, как леди Белсом. Таким образом, через любовницу Фантомаса, ниточка тянулась к самому Мастеру преступлений, и Жюв не исключал, что именно он, в силу какого-то недоразумения, был причастен к его освобождению.

Затем поезд тронулся. И Жюву, несмотря на все усилия, так и не удалось узнать, кто же ехал в последнем вагоне.

Поезд приближался к границе. Жюв всё ещё сохранял фальшивую бороду и тёмные очки. На пограничной станции он вышел, чтобы купить себе билет до Парижа. Вернувшись на перрон, он снова стал внимательно рассматривать таинственный салон-вагон. Вдруг у комиссара, при всём его самообладании, вырвалось удивлённое восклицание.

В какой-то момент сквозняк отодвинул занавеску на одном из зашторенных окон. И хотя чья-то рука тут же её задёрнула, в какую-то долю секунды Жюв успел различить за окном женский силуэт, в котором он узнал эрцгерцогиню Александру…

Локомотив свистнул, и Жюв едва успел вскочить в свой вагон. Теперь он возбуждённо ходил по коридору, потирая руки и чуть не приплясывая от радости: наконец-то он ухватил последнее звено и тайна его освобождения прояснилась! Во время бала во дворце леди Белсом лишилась чувств, услышав, что Фантомас схвачен. Считая, что её любовник находится в тюрьме, она стала думать, как организовать его побег. У эрцгерцогини Александры не было недостатка в преданных людях. С их помощью она организовала хитроумную комбинацию, позволившую мнимому Фантомасу – то есть, Жюву – оказаться на свободе…

«Да, да, несомненно, так оно и есть! – думал Жюв. – Сейчас леди Белсом празднует победу, считая, что освободила Фантомаса, в то время как освободила она его злейшего врага!»

Полицейский вернулся в своё купе, чтобы надеть оставленное там пальто, потому что начало холодать, и с удивлением обнаружил записку, приколотую в подкладке: «В Париже, Америк-Отель». Её мог подкинуть только кто-то из подручных леди Белсом. Уверенная, что в поезде едет Фантомас, она давала ему знать, где её следует искать в Париже.

Но почему в таком случае, спрашивал себя Жюв, леди Белсом не выходит на прямой контакт с тем, кого она считает Фантомасом? Не находя ответа на этот вопрос, комиссар начал сомневаться в своей последней версии. А что если, устав от преступного союза с Королём ужаса, раскаиваясь в содеянном, леди Белсом стремилась порвать этот союз? Что если она пыталась установить контакт не со своим ужасным любовником, а с ним, Жювом? Может быть, с её стороны не было никакой ошибки и она знала, кого спасала? Заручившись признательностью Жюва, она получила бы могучего союзника на случай, если бы ей предстояла борьба с Фантомасом, который, конечно, никогда не простил бы ей отступничества.

Глядя в сгустившийся за окном мрак, Жюв произнёс не без торжественности:

– Да будет так, леди Белсом! Никто не сможет сказать, что Жюв повёл себя неблагородно по отношению к женщине! Если только вы этого хотите, я заключу с вами союз. И тогда, Фантомас, посмотрим, кто кого!

Поезд мчался всю ночь, и около семи часов утра в предрассветном тумане возникли угрюмые очертания северных предместий Парижа. Вскоре пыхтящий локомотив остановился под стеклянными сводами Северного вокзала.

Выскочив из вагона, Жюв бросился в конец состава, надеясь встретить леди Белсом. Но та уже успела исчезнуть. Полицейский только успел увидеть, как она садилась в роскошный автомобиль, который тут же отъехал. «Ба! – подумал Жюв. – Я же знаю, где её найти… А сейчас мне надо спешить: сегодня истекает срок, когда я должен арестовать того, кого господин Аннион считает – и весьма основательно – мнимым Фридрихом-Христианом… Надеюсь, Фандор по-прежнему играет эту роль… Надо срочно разобраться и разработать дальнейший план действий! Итак, скорее в министерство внутренних дел!»

Вскочив в фиакр, он крикнул кучеру:

– Улица Соссэ, одиннадцать!