Текст книги "До тебя (ЛП)"
Автор книги: Марни Манн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
Лекарства от него нет, и она знала, что это означает, что шанс забеременеть невелик.
– Это не самая плохая новость, – сказала доктор Кац. – Но это, конечно, создает некоторые проблемы. Я попрошу вас подлечиться и прийти в офис на следующей неделе, чтобы мы могли все обсудить. – Она положила руку на ногу Хани, которая была укрыта одеялом. – Обязательно отдохните.
– Она и пальцем не пошевелит, – сказал Эндрю.
Доктор Кац кивнула.
– Если вам что-нибудь понадобится, у вас есть мой домашний телефон.
– Спасибо, – тихо ответила Хани и посмотрела, как доктор покидает ее палату.
Эндрю сидел в кресле рядом с кроватью Хани и сжимал ее пальцы, пока она, наконец, не посмотрела на него.
– Ты станешь матерью.
– Пожалуйста, не говори так. – Она подняла руку с подключенной капельницей и закрыла ею рот.
– Ты хочешь, чтобы я сказал, что сдаюсь? Что я не думаю, что наши мечты, в конце концов, сбудутся? Потому что я этого не сделаю, детка. – Эндрю поцеловал костяшки ее пальцев. – Я всегда буду настроен позитивно, и это одна из причин, по которой ты вышла за меня замуж.
Хани перестала сдерживать слезы и позволила им пролиться.
– Я просто хочу ребенка. – Она ненавидела, что гниль вернулась в ее желудок. Пустота. Страх от осознания того, что ничто и никогда не заполнит ее живот, что он навсегда останется полым и печальным, поглощал ее.
Сегодня было так же больно, как во время выкидыша.
Только сегодня она узнала, насколько сломано ее тело.
– У тебя будет ребенок, – сказал он, проводя губами по ее коже. – Я обещаю.
Хани была благодарна за то, что рядом с ней был такой замечательный мужчина. Тот, кто верил в нее с такой силой, которой у нее самой не было. Тот, кто никогда не терял надежды.
Она провела большим пальцем по лицу мужа и прошептала:
– Я так устала.
– Ты хочешь, чтобы я ушел?
– Нет.
Эндрю встал со стула и забрался на больничную койку Хани. Он осторожно, не касаясь ее живота, чтобы не повредить разрезы, устроился рядом с ней. Когда он был рядом, она почувствовала, что наконец-то может закрыть глаза.
– Ты станешь матерью, – сказал он перед тем, как она заснула.
Она была слишком слаба, чтобы ответить, но если бы у нее были силы, она бы с ним не согласилась.
ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТЬ
ДЖАРЕД
Как только я взглянул на свой телефон, я поднял палец вверх, показывая, что мне нужна минута, и вышел на улицу. Как только ступил на тротуар, я провел пальцем по экрану и поднес телефон к уху.
– Билли.
– Привет.
Мне чертовски нравился звук ее голоса. Простота ее приветствия, но то, что оно всегда было наполнено таким количеством эмоций.
– Ты хорошо проводишь время в Мэне?
Несколько человек прошли мимо меня, и я отступил на самый край тротуара, держась ближе к кирпичному зданию.
– Это был очень напряженный день. Так бывает, когда я возвращаюсь после долгого отсутствия.
Она выехала из Манхэттена в пять утра на одном из моих внедорожников на север. Я подозревал, что с самого приезда она будет связана семейными обязательствами. Похоже, я был прав.
Я проверил часы и подсчитал, что сейчас уже десять вечера.
– Ты уже дома?
– Устроилась в своей старой кровати, как будто мне снова семнадцать.
Я провел рукой по волосам.
– Господи, мысль об этом одновременно невероятно сексуальна и крайне неуместна.
Она рассмеялась, а затем ее тон стал серьезным.
– Я бы хотела, чтобы ты был здесь.
– То же самое.
Она помолчала несколько секунд.
– Лос-Анджелес звучит оживленно.
Движение на Франклин-стрит было плотным, бампер к бамперу. Тротуар был так же переполнен.
В каждом городе были одинаковые звуки, так что она не смогла бы сказать, что я на самом деле в Сан-Франциско.
– Ничего такого, чего бы я ни ожидал, – ответил я, глядя на вход в ресторан Basil's и наблюдая за тем, как в дверь заходят желающие заказать столик.
И все из-за нее.
– Ты сможешь немного отдохнуть?
– Ммм, – простонала она, и я услышал, что она сглатывает. У меня было чувство, что это, вероятно, вино. – Я, конечно, постараюсь.
– Я напишу тебе, когда вернусь в отель. Если ты не будешь спать, я позвоню.
Она засмеялась.
– Ты думаешь, что разговор с тобой меня расслабит?
Я уперся тыльной стороной ступни в здание.
– После того, как я скажу тебе, что делать с твоими руками, я не сомневаюсь, что ты уснешь через несколько минут.
– Ради этого стоит не спать, – сказала она, ее тон снова изменился.
Я улыбнулся и направился обратно к входу.
– Я постараюсь закончить здесь все как можно быстрее.
Я попрощался и вернулся на кухню, где Маркус стоял перед конфорками, работая сразу с несколькими кастрюлями на газовой плите.
– Первый ― соус с водкой, – сказал он, как только я подошел к нему.
В кастрюлю бросили пасту, затем добавили соус из другой кастрюли и соединили их. Как только зити были хорошо пропитаны, он вылил часть смеси на тарелку и пододвинул ее ко мне.
Я взял вилку и подождал, пока он посыплет сверху свеженатертым пармезаном, после чего отправил несколько макаронин в рот. Я жевал губчатую текстуру, давая вкусу устояться, прежде чем предложить:
– Только немного соли.
Он потянулся к миске рядом с конфоркой, отщипнул белые гранулы и бросил немного на сковороду. Маркус несколько раз перевернул пасту, соединяя все вместе, а затем подал мне новую тарелку.
Взяв свежую вилку, я попробовал немного, следуя тому же процессу, не отрывая глаз от еды. Когда я проглотил, поднял глаза и улыбнулся своему другу.
– Это чертовски идеально.
– Да?
Я кивнул.
– Добавь это в меню и дай мне еще одну тарелку прямо сейчас.
Он положил руку на мое плечо, похлопав по нему ладонью.
– Еще нет. У меня есть еще несколько блюд, которые ты должен попробовать.
Маркус отошел на несколько шагов от стойки и взял бутылку вина. Он налил два бокала и протянул один мне. Мы звякнули ими друг о друга и оба сделали по глотку.
– Это была она?
Я посмотрел на него, подняв брови.
– Кто?
– Девушка, с которой ты встречаешься.
Маркус не был моим самым старым другом, но он был рядом со времен колледжа, а это было чертовски давно. Я не обсуждал с ним Билли, но не был удивлен, что он мог сказать, что я счастлив.
– Я несу ответственность за то, чтобы уложить ее в постель, – сказал я, – Так что сегодня вечером нам придется все сократить.
Он сделал еще один глоток и рассмеялся.
– Сделай мне одолжение. Не провали это дело. Я бы хотел, чтобы она была здесь хотя бы на ужин.
Он понятия не имел, что говорит.
Но я понимал.
И я хотел сказать ему, что для этого уже слишком поздно.
Но это было бессмысленно, потому что я чувствовал, что, когда он в следующий раз спросит меня о женщине, с которой я встречаюсь, Билли уже исчезнет из моей жизни.
ПЯТЬДЕСЯТ СЕМЬ
ХАНИ
ВЕСНА 1987
Хани не ожидала, что вспомнит последнее, что сказал Эндрю перед тем, как она потеряла сознание после операции.
Но она запомнила.
Каждое слово.
А на следующее утро, когда она проснулась, он сказал ей, что они могут обсудить ее диагноз, когда она будет готова. Хани не была готова. Она хотела вылечиться, вернуться на работу и почувствовать себя немного более нормальной, прежде чем они заговорят обо всем, что было сломано внутри нее.
Но пока она ждала этого разговора с Эндрю, его слова продолжали преследовать ее, и она не могла их отпустить.
Прошла неделя, и когда пришло время идти в кабинет доктора Кац, они все еще не поговорили об этом, но акушеру-гинекологу не нужно было рассказывать им о трудностях, с которыми им предстояло столкнуться. Когда Хани смотрела на нее, ее собственные глаза показывали, насколько она была напугана этим путешествием.
Когда пара уходила с приема, Хани поклялась пока не принимать никаких решений. Она хотела посмотреть, как отреагирует ее тело, если она отбросит все ожидания. Если она даст себе свободу, чтобы снова получать удовольствие от всего, испытать секс не только для того, чтобы сделать ребенка.
Но когда прошло три месяца, еще три случая, когда она смотрела вниз и видела красное, Хани была готова поговорить с Эндрю.
Она ждала его на диване, зная, что он увидит ее, как только откроет дверь, обнимая афган, который связала ее мать.
Когда Эндрю пришел после смены, он все еще держал ручку двери в руке, когда спросил:
– Что ты делаешь так поздно, детка? – Он оставил свой портфель и пиджак у двери и сел рядом с ней.
Хани поплотнее натянула на себя одеяло.
– Не могла уснуть.
Его рука забралась под одеяло, и когда он нашел ее пальцы, он наклонился вперед и поцеловал ее.
Она чувствовала его больничный запах. Это заставило ее полюбить его еще больше.
– Ты никогда не просыпаешься, когда я возвращаюсь домой после смены. – Его губы переместились на ее лоб. – Скажи мне, что происходит.
Ей пришлось на минуту отвести взгляд. Ее мысли были слишком тяжелыми и разбегались во все стороны. Хани планировала то, что собиралась сказать, репетировала это много раз, особенно если учесть, что она пролежала на этом диване уже несколько часов. Но теперь, когда Эндрю был здесь, слова давались ей не так легко.
– Хани…
Она смотрела на стеклянный журнальный столик перед ними. Она надеялась, что однажды он будет покрыт отпечатками маленьких пальчиков, острые края нужно будет обмотать, чтобы они не выкололи глаза, а керамическую вазу в центре убрать, чтобы она не была на расстоянии вытянутой руки.
Все проблемы, о которых она молилась.
Поэтому Хани посмотрела на мужа, сжала обе его руки и сказала:
– Я думаю, мы должны усыновить ребенка.
Он прижался к ее спине, и Хани увидела ответ, прежде чем он сказал:
– Я тоже. Я много думал об этом, и это действительно то, чего я хочу.
Ее глаза наполнились слезами, когда она посмотрела на него. Он все еще был одет в свою медицинскую форму и белый халат, волосы были немного взъерошены, под глазами была темнота, говорившая о том, что это была долгая смена. Но он смотрел на нее с таким терпением и любовью.
– Эндрю, я больше не могу справляться с этим. – Она медленно попыталась вдохнуть, наполняя легкие до конца. – Каждый месяц, непременно, как по часам. Я получаю три недели надежды, потом неделю мучений, потом надежду и мучения. Я не могу этого вынести.
Эндрю отпустил ее руку, чтобы прикоснуться к щеке, большим пальцем нежно поглаживая край глаза, с каждым движением убирая все больше выступившей влаги.
– Я не хочу, чтобы ты так себя чувствовала. Ни сейчас, ни когда-либо. Ты слышишь меня? – Он прижался лбом к ее лбу, чтобы быть ближе. – Я хочу дать тебе все, о чем ты когда-либо мечтала, Хани, и хочу забрать взамен всю твою боль и страдания.
С каждым словом Эндрю слезы Хани начинали капать быстрее, и он продолжал ловить каждую из них.
Она любила его с такой силой, о существовании которой даже не подозревала.
Чувство, которое выходило за рамки слов.
– Тогда подари нам ребенка, – прошептала она. Она прижалась к нему с силой, которую ей пришлось вырывать. – Сделать тебя отцом ― это единственное, чего я хочу.
Эндрю отстранил лицо и положил руку под голову жены, осторожно укладывая ее на диван. С нежностью, которую муж испытывает только к своей жене, руки Эндрю медленно прошлись по животу Хани, поглаживая шрамы после операции, прежде чем он снял с нее одежду.
Хани сделала то же самое с Эндрю, не в силах подойти достаточно близко, ее пальцы касались каждого сантиметра его кожи.
Когда они оба были обнажены, они занялись любовью.
Впервые с тех пор, как они решили забеременеть, не было никакого давления. Хани могла наслаждаться его губами на своем теле и вспоминать, почему они там оказались. Она чувствовала наслаждение, которого не испытывала уже давно.
И эта ночь превратилась в одну из лучших в ее жизни.
ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ
ДЖАРЕД
Я вернулся в Манхэттен за два дня до того, как Билли вернулась из Мэна. Я планировал провести все это время в офисе. Работа страдала с тех пор, как я переключил все свое внимание на нее. Я делегировал многие свои обязанности, откладывал необходимые поездки, чтобы она могла провести ночь в моих объятиях.
Это не будет длиться вечно.
Но сейчас Билли была моей.
И именно это я говорил себе каждый раз, когда выбирал ее вместо работы.
Ее отсутствие давало мне шанс наверстать упущенное. Не прошло и двух часов, как мне на телефон пришло письмо. Оно пришло с аккаунта, у которого было свое особое уведомление, звук которого заставлял меня смотреть на экран, чем бы я ни занимался.
На этот раз письмо было от компании, обслуживающей кредитную карту, и сообщало мне, что моя выписка готова.
Это была карта, которая больше не служила никакой цели.
Поскольку сеть в моем офисе была самой защищенной, я использовал свой рабочий стол для входа в систему. Поскольку на карте не было баланса, я зашел в «Настройки» и нашел кнопку, которая прекращала действие счета. Затем я вернулся к своей электронной почте.
В папке «Входящие» были сохранены все ежемесячные выписки, которые приходили с момента открытия карты. В них был указан нулевой баланс, за исключением одного месяца.
Embassy Jets, $876
Общая стоимость, которую я заплатил за места 14A и 14B.
На самом деле, это была стоимость, которую заплатил Маркус, потому что карта была оформлена на его имя.
Вот только Маркус ничего не знал обо всем этом.
И после сегодняшнего дня я собирался стереть историю из его кредитной истории, чтобы он никогда не узнал. Не то чтобы он когда-либо следил за этим или нуждался в доступе к своему кредиту. Я был финансовым спонсором Basil’s, и это было то окно, которое мне понадобилось, чтобы все это устроить.
Я очистил остальную часть папки входящих сообщений, оставив только двадцать шесть писем от Билли. Это были сообщения между нами, в которых мы обсуждали ее услуги, новую рекламу, которую она продвигала после аварии, и отчеты, которые она присылала, чтобы показать результаты кампании.
Все они были адресованы Маркусу.
Каждый ответ, который я отправлял, обязательно подписывал его именем.
Он не знал ни об одном из них.
На данный момент учетная запись электронной почты будет оставаться открытой, но это был только вопрос времени, когда она тоже будет удалена.
Моя жизнь с Билли Пейдж… стерта.
Как будто она могла почувствовать, что я думаю о ней, на экране моего телефона высветилась ее фотография. Это заставляло меня улыбаться каждый раз, когда она звонила, так же, как и сейчас. Я сделал фотографию в прошлом месяце, когда она смотрела в окно на заднем сиденье моего внедорожника, а солнце только начинало целовать ее лицо.
Теперь это был кусочек времени, который я собирался хранить вечно.
– Доброе утро, красавица, – сказал я, прижимая мобильник к уху.
– Ммм, – зевнула она. – В Лос-Анджелесе еще так рано, а ты совсем не выглядишь сонным.
Я скрежетнул зубами и встал из-за стола, чтобы подойти к окну.
– Я уже несколько часов на ногах. Ты же знаешь, что я не могу заснуть, когда нахожусь вдали от тебя.
– Я тоже плохо спала. Может, это просто нервная энергия из-за сегодняшнего дня. Я не знаю.
Я прижал ладонь к холодному стеклу и посмотрел на город.
– Поговори со мной об этом.
– Это просто долгая, тяжелая подготовка, а затем много эмоций, которые следуют за этим. Так бывает не каждый раз, когда я приезжаю домой, но в эти выходные каждый год одно и то же.
Я сжал руку в кулак и прижал костяшки пальцев к окну. Я не позволял своему разуму идти туда. Не позволял ему обрабатывать то, о чем она говорила. Я не мог. Иначе этот телефонный звонок пошел бы совсем по другому пути.
– Мне неприятно, что тебе больно, Билли.
– Ты успокаиваешь меня. Я знаю, что это звучит глупо, но сейчас мне бы это очень пригодилось.
– Я здесь.
– Нет, не здесь.
Я закрыл глаза и не открывал их, грызя зубами нижнюю губу.
И как раз когда тишина действительно начала накаляться, она добавила:
– Я сказала это не для того, чтобы ты чувствовал себя плохо. Я сказала это, потому что мне искренне хочется, чтобы ты был здесь. Ты мне нужен. Так сильно сейчас.
– Билли…
– Не волнуйся, со мной все будет в порядке.
Если бы я мог, я бы бил своей гребаной головой в стекло, пока все окно не разлетелось вдребезги.
– Мне очень жаль.
– Не стоит.
Я чувствовал ее боль в воздухе.
Я должен был что-то сказать. Должен был как-то исправить ситуацию.
– Эй… – Я открыл глаза и посмотрел на здания напротив меня. Я не моргал. Мое сердце кричало. Если бы в этом теле была хоть одна слеза, я бы ее пролил. – Я люблю тебя.
Я услышал, как Билли вздохнула. Клянусь, я даже слышал, как она закрыла глаза.
– Я тоже тебя люблю.
Я хотел быть рядом с ней, даже если это было невозможно.
Все в этой ситуации было чертовски невозможно.
Но я любил ее.
И ничего не мог с этим поделать.
– Я здесь, если понадоблюсь тебе. Хорошо?
– Я знаю. – Ее голос изменился. – Я просто рассказывала отцу, какой ты замечательный. – Она вздохнула, и я услышал, как она пытается улыбнуться. – Он очень хочет познакомиться с человеком, который сделал меня такой счастливой.
Я прижал руку к окну.
– Я с нетерпением жду встречи с ним… – Я почувствовал, как боль пронзила мою челюсть, когда она сжалась, и я ударил костяшками пальцев в окно. Моя грудь была готова взорваться, черт возьми. – Мне нужно идти. Я позвоню тебе позже.
– Пока, – сказала она, прежде чем я опустил телефон в карман.
В каком-то смысле я хотел бы вернуться на рейс восемьдесят восемь.
По крайней мере, в воздухе я беспокоился только о ее выживании. Я не беспокоился о том, чтобы разрушить ее гребаное сердце.
ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЬ
ХАНИ
ЗИМА 1987
– Я не могу выбрать один, – визжала Хани, когда Эндрю щекотал ее, сидя на полу в гостиной.
– Ты должна принять решение. – Его руки двигались вверх по ее бокам, и с каждым движением она кричала все громче.
– Я отказываюсь.
– Тогда я просто продолжу щекотать тебя.
– Неееет.
Несмотря на то, что она смеялась сквозь слезы и корчилась на ковре, Хани не хотела, чтобы он останавливался. Именно поэтому не сказала ему, какой фильм она действительно хочет посмотреть, когда наступила ее очередь выбирать, ― именно с этого момента началась война щекоток. Потому что как только Эндрю получит ответ, он включит фильм, а Хани слишком наслаждалась его вниманием, чтобы это произошло прямо сейчас.
– Какой? – спросил он, его губы были так близко, что она почувствовала на них вкус вина.
Такой же вкус был на ее языке от бутылки, которую она открыла ранее. Это была часть того, что она приготовила: послеобеденный пикник на полу их квартиры с одеялами и подушками, пока они смотрели фильмы и ленились весь день. Только теперь, когда титры фильма «Рокки IV» только что закончились, пришло время принимать решение.
– Аххх! – взвизгнула Хани, когда его руки впились в нее, увеличивая скорость, чтобы заставить ее выть громче, чем когда-либо.
– Скажи это.
– Тебе это не понравится, – закричала она, не в силах больше сдерживаться.
Он немного расслабил руки, улыбка осталась на его лице.
– Попробуй.
– Выбирай из двух: «Огни святого Эльма» или «Свободные».
Эндрю оставался рядом с женой, обнимая ее, а не щекоча, но его руки не отрывались от ее тела.
– «Свободные». – Он провел носом по кончику ее носа. – Потому что ты предпочитаешь видеть одно другому.
Ей нужно было только подойти к телевизору, снять кассету с полки под ним и вставить фильм в видеомагнитофон, как только закончится предыдущий. Но вместо этого она положила руки на лицо Эндрю и притянула его к себе для долгого, глубокого поцелуя.
Его пальцы только начали сжимать ее талию, как зазвонил телефон.
У Эндрю и Хани было правило: в какое бы время ни раздался звонок, они всегда отвечали на него, на всякий случай, если это была больница. Поэтому Эндрю неохотно оторвался от губ Хани и пошел на кухню, где находился телефон.
– Алло? – услышала Хани его слова в трубке.
Она наблюдала за лицом мужа, пока он слушал, кто говорит, и через несколько секунд он сказал:
– Привет, Стефани. Ничего страшного. Мы сейчас не заняты.
Не сводя глаз с Эндрю, Хани пыталась вспомнить всех знакомых ей женщин по имени Стефани, и только одна из них должна была разговаривать по телефону.
– Наш адвокат? – пробормотала Хани.
Когда Эндрю кивнул, она поднялась с пола и поспешила на кухню, встав рядом с ним, пока он держал телефон у уха, чтобы они оба могли слышать.
– Я не хочу беспокоить вас в выходные, – сказала Стефани, – но у меня есть потрясающие новости, которые, думаю, извинят мое вторжение, и я очень хочу сообщить их вам прямо сейчас.
Хани прикрыла рот рукой, сдерживая нервы, которые сейчас взрывались в ее животе.
– Хани здесь, – сказал Эндрю в трубку, – и мы готовы выслушать все, что ты хочешь сказать.
Хани выругалась, ей пришлось ждать несколько минут, прежде чем адвокат заговорил снова.
Но когда она заговорила, она сказала:
– Я нашла вам ребенка для усыновления.
Хани в недоумении посмотрела на мужа. Они встретились со Стефани всего несколько месяцев назад, по рекомендации одного из врачей больницы, который узнал о ней от брата или сестры. Поскольку ее офис находился в Нью-Йорке, они взяли отгул на работе и проехали шесть часов на юг, чтобы встретиться с ней.
Стефани предупредила супругов, что может пройти несколько месяцев, возможно, до двух лет, прежде чем она найдет им ребенка. Она хотела, чтобы у них были реалистичные ожидания, поэтому, когда Хани и Эндрю уходили с той встречи, у них в голове уже были большие сроки.
Они и представить себе не могли, что это произойдет так скоро.
– Пока что я могу сказать, что мать живет в Нью-Гэмпшире. Ей семнадцать лет, срок беременности примерно восемнадцать недель. Я много раз разговаривала с ней и отцом, и они оба согласны отказаться от своих родительских прав.
Эндрю протянул руку Хани, и она сжала ее в ответ.
– Я знаю, что есть вопросы, которые я должен задать тебе, – сказал он Стефани, – но я не ожидал, что ты позвонишь, и у меня ничего не готово.
– Я понимаю, – ответила она. – Подобные новости могут быть чрезвычайно ошеломляющими, и так будет продолжаться на протяжении всего процесса усыновления. Это самое эмоциональное событие в вашей жизни.
Хани не могла сдержать слез. Она даже не пыталась. Надежда, которую она чувствовала в своем сердце, поглощала ее так, что она чувствовала, что наконец-то может дышать.
Эндрю обещал ей ребенка. Он никогда не переставал верить.
И теперь это становилось реальностью.
– Мы готовы к этому, – ответила Хани, ее голос был мягким, но ясным.
– Сможете ли вы прийти на следующей неделе? – спросила Стефани. – Нам нужно начать оформление документов как можно скорее.
Эндрю посмотрел на календарь, который Хани держала на кухне, где были указаны их рабочие графики и все мероприятия, которые они должны были посетить для больницы.
Он указал на дату, и когда Хани кивнула, сказал:
– Как насчет четверга?
– Подойдет.
Они договорились о времени, и как только положили трубку, руки Эндрю легли на щеки жены, приподнимая лицо, чтобы она посмотрела на него.
– У нас будет ребенок, – сказала она, и радость разлилась по ее лицу.
Хани прижалась к его груди, охваченная самой сильной любовью к нему и мыслью о ребенке, которого они будут растить вместе.
– Вот оно, – сказал он. – Я это чувствую.
Все, что Хани могла сделать, это кивнуть.
Потому что в глубине души она чувствовала то же самое.
ШЕСТЬДЕСЯТ
БИЛЛИ
Сегодня был самый тяжелый день в году. У каждого из нас было одно воспоминание о каком-то периоде жизни, к которому мы возвращались, когда приближалась годовщина.
Мое воспоминание было не совсем воспоминанием. Все было немного сложнее, но дата была двадцатое мая. И каждый год я возвращалась домой, чтобы провести его с семьей, где мы праздновали со смехом, едой и выпивкой.
В конце концов, еда была способом нашего общения. Так мы показывали свою любовь друг к другу. Еда была тем, что обнимало нас в ответ и слушало, когда никто не понимал нашей боли.
Играла музыка, на крыльце висели гирлянды, по всему двору стояли ведра с ледяным пивом.
Это будет вечеринка, и так и должно быть.
И именно по этой причине я хотела, чтобы Джаред был здесь ― чтобы отпраздновать со своей семьей, наконец-то встретиться с ними.
Он должен был работать, и это было разумное оправдание. Но это не делало сегодняшний день легче.
Потому что, несмотря на то, что это был праздник, сегодня была моя борьба.
Вечеринка должна была начаться сегодня в шесть часов. Вокруг кустов были установлены колонки, тарелки с едой ждали в холодильнике, а ящики с пивом и алкоголем занимали треть гаража.
Все было готово.
Просто еще не пришло время.
Теперь, когда мы вернулись в дом все вместе, и все слонялись внизу, я направилась наверх, чтобы побыть в тишине. Все еще в своем черном платье, я прошла к своей старой комнате, но когда дошла до двери, я не остановилась. Я продолжила идти по коридору к спальне родителей.
Я на секунду остановилась в дверях, переводя дыхание, а затем села на мамину сторону матраса.
Это был первый раз, когда я вошла сюда после возвращения в Портленд несколько дней назад.
Это было не то место, которого я избегала. В этой кровати я провела много ночей своего детства.
Но двадцатого мая это было тяжелое место.
Я наклонилась вперед, взяла с тумбочки фотографию в рамке и зажала ее в руках. Это была фотография моих родителей в день их свадьбы. Моя мама была одета в повседневное белое платье, а папа ― в черный костюм.
Они были так невероятно красивы вместе.
Я прижала рамку к груди и закрыла глаза, пытаясь вспомнить каждую деталь, которую он когда-либо рассказывал мне.
ШЕСТЬДЕСЯТ ОДИН
ХАНИ
ЗИМА 1988
Хани стояла у раковины в их ванной, разглядывая себя в зеркале. Девушка, смотревшая на нее в ответ, сильно отличалась от той, которая стояла здесь, когда она впервые переехала к Эндрю. Она даже отличалась от той девушки, которая держалась за выступ этой раковины шесть месяцев назад.
Все в ее жизни изменилось.
Хани посмотрела вниз на помолвочное кольцо и обручальное кольцо на пальце левой руки. Когда она произносила клятву, она и представить себе не могла, в какое путешествие ей предстоит отправиться с Эндрю, через какие испытания им предстоит пройти.
Как наивно было с ее стороны думать, что все будет просто.
Даже сейчас, глядя в глаза, она видела самую сложную ситуацию за всю свою жизнь.
Она взяла зубную щетку, намазала пасту на щетину и начала чистить зубы. Прополоскав рот, набрала в ладонь немного очищающего средства и почистила лицо.
Когда она вымылась и почувствовала себя немного лучше, она пошла в спальню, где спал Эндрю, и забралась рядом с ним. Хани прижалась лицом к его плечу, впитывая его тепло и щекоча ногтями его руку, что ему очень нравилось.
– Не останавливайся, – простонал он, когда она помедлила на его запястье.
Она почувствовала, как по его коже побежали мурашки, и это заставило ее улыбнуться, когда она почесала его грудь, и все больше мурашек росло по мере того, как она спускалась по его животу, а затем возвращалась к его руке.
– У нас так много дел на сегодня, – напомнила она ему, когда им обоим пора было вставать.
– Еще несколько минут. – Эндрю протянул руку поперек ее тела, чтобы она пощекотала его до кончиков пальцев, а затем поднялась до его подмышки.
Ему было так легко угодить. Если бы она принесла ему чашку кофе, он бы улыбался весь день.
Но у нее было кое-что еще лучше, чтобы подарить ему.
– Эндрю, мы должны пойти купить кроватку.
Его лицо было закрыто подушкой, но белый пух шевельнулся, когда он повернул шею.
– Тебе не нравится та, которую мы купили?
Она села, скрестив ноги на кровати, все еще потирая ногтями его руку.
– Мне она нравится.
– Тогда зачем нам покупать другую?
Их взгляды медленно соединились, когда он отодвинул подушку, и она сказала:
– Не другую, Эндрю. Вторую.
– Хани…
– Иди, посмотри в ванной.
Он поспешно встал с кровати, и Хани смотрела, как он исчезает в двери. Она знала, что он идет к стойке, где она оставила тест на беременность, берет его в руки, чтобы прочитать результаты на экране окна.
Улыбаясь знаку «плюс», который стоял прямо посередине.
За несколько недель до этого Хани знала, что беременна. Она уже пропустила месячные. Она просто не могла пока увидеть результаты, поэтому откладывала это до тех пор, пока не могла больше.
Когда ее муж снова появился в дверях, волосы взъерошены со сна, на лице следы от простыни, он так тихо сказал:
– Детка…
Глаза Хани уже наливались слезами, которые, задерживаясь на краях, скатывались по щекам, как толстые бочки.
Она кивнула ему, и это было самое приятное чувство.
Эндрю двигался так быстро, что она едва успела заметить, как он опустился на кровать, но она тут же оказалась в его объятиях, и он прижал ее к своей груди. Тепло его кожи было как одеяло, окутывая ее в это безопасное, защищенное гнездышко.
– О, Хани…
– В этот раз все по-другому, – призналась она.
Хани не была уверена, стоит ли говорить это вслух. Она точно не хотела ничего сглазить. Но то, что она сказала, было правдой. То, что она чувствовала в последние пару месяцев, не было похоже на предыдущие беременности.
Одна из его рук опустилась вниз по ее телу и остановилась, когда достигла живота. Его пальцы широко раздвинулись, и очень нежно он провел маленькие круги по ее пупку.
– Хани… – сказал он так нежно.
Она наклонила голову, чтобы заглянуть ему в глаза.
– Я не думала, что это когда-нибудь случится.
– Я знал. – Выражение лица Эндрю смягчилось, и он крепче сжал ее. – И я верю, что все будет хорошо. Это просто то, что я чувствую сердцем.
Хани не знала, сможет ли она выносить их ребенка до полного срока. Она не знала, не передумает ли биологическая мать отдать на усыновление ребенка в самый последний момент. У нее было так много вопросов и ни на один не было ответов.
Но одна вещь была очень ясной в ее сознании.
– Я верю в тебя, – сказала она.
ШЕСТЬДЕСЯТ ДВА
БИЛЛИ
Я положила свадебную фотографию своих родителей обратно на тумбочку, убедившись, что она стоит на том же месте, где и раньше. Затем я встала и медленно пошла по коридору. Я снова прошла мимо своей старой комнаты и вышла на лестничную площадку, но на этот раз повернула в противоположном направлении, направляясь к кабинету отца в конце коридора.
Там, где некоторые мужчины возвращались домой после работы, и отдыхали в своих норах, мой отец шел в свой кабинет. Все знали, что если он дома, то его можно найти именно там. Это было единственное место в нашем доме, где он мог по-настоящему отключиться от сети, хотя, находясь там, он все равно работал. Кроме того, именно здесь я проводила большую часть своего времени в детстве.
На стенах висели фотографии из поездок, которые мы совершали на протяжении многих лет. Мы катались на лыжах и ходили в походы, ездили в круизы и в Диснейленд. Мы путешествовали по всему миру. Почти на каждой фотографии мы держали в руках какую-то еду. Такос в Мексике. Конч-чаудер в Ки-Уэсте. Джелато в Риме. Фалафель в Тель-Авиве.
