Текст книги "До тебя (ЛП)"
Автор книги: Марни Манн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Переводчик: Дмитрий С.
Редактор: Марина П.
Вычитка и оформление: Виктория К.
Обложка: Виктория К.
ПРОЛОГ
ПОРТЛЕНД, ШТАТ МЭН ― ВЕСНА 1989 ГОД
– Как ты думаешь, Кейси будет сегодня в школе? ― спросил Брэндон свою девушку, когда он въехал в третий ряд студенческой стоянки, припарковавшись в конце.
Как у младшеклассников, у них троих оставалось две недели до летних каникул. В это же время в следующем году они будут выпускаться, как и старшеклассники вчера. Как только они получат дипломы, Брэндон и его девушка соберут чемодан и переедут в Калифорнию ― план, который они вынашивали на первом курсе, когда начали встречаться.
– Нет, ― ответила она, глядя в лобовое стекло и качая головой. ― У меня такое чувство, что мы никогда больше не увидим Кейси.
Когда Брэндон услышал о том, что случилось с их лучшим другом в ночь вечеринки, он спал в своей комнате со своей девушкой. Если бы это было в любое другое утро, мать Брэндона пришла бы в ярость, обнаружив его в постели с ней. Ей не разрешили остаться на ночь. Но в то утро мать Брэндона не кричала и не упоминала об этом, когда будила сына. Тихим, спокойным голосом она рассказала им все, что слышала о Кейси.
Обе женщины сразу же начали плакать.
Только не Брэндон. Он встал с кровати и прошелся по небольшому пространству между тумбочкой и шкафом, пытаясь переварить новости. Когда его мать не смогла ответить ни на один из вопросов, которые он задал, он бросился вниз к телефону на кухне и позвонил домой Кейси.
Никто не взял трубку, даже автоответчик.
Затем Брэндон попытался позвонить одному из своих друзей, чтобы узнать, слышали ли они что-нибудь. И вот так он провел весь свой день, связываясь со всеми, чей номер у него был, слушая их версию истории.
В одном они все были согласны: никто не слышал о Кейси после вечеринки.
Когда стемнело, Брэндон и его девушка поехали к дому Кейси. Другие его друзья уже сделали то же самое, но Брэндон надеялся, что их исход будет иным. За исключением того, что, когда они добрались туда, внутри не горел свет, входная дверь была заперта, и никто не ответил на звонок.
– Ты действительно думаешь… ― начал Брэндон, его голос затих, когда он подумал о возможности никогда больше не встретиться с их лучшим другом. Когда все это дошло до него, он схватился за руль и закричал: ― Черт!
– Это могло случиться с любым из нас… ты знаешь это, ― мягко сказала она.
В тот вечер все они были на вечеринке. Она проходила на том же поле каждый год, в пятницу перед выпускным. Приходили все ― старшеклассники, выпускники, друзья из соседних городов. Это была традиция. И за все эти годы не было ни одного инцидента.
До сих пор.
Брэндон потянулся через переднее сиденье и сжал ее руку, действительно чувствуя тяжесть всего этого.
– Слава богу, с нами этого не случилось.
Некоторые истории способны навсегда изменить жизнь.
Эта история изменила целый город.
ОДИН
БИЛЛИ
― Я бы всё отдала, чтобы впиться в эту баранину, ― сказала Элли через динамик моего телефона.
Я рассмеялась над реакцией моей лучшей подруги на фотографию, которую опубликовала сегодня утром. Ее любовь к еде выросла с годами из-за меня. Девушка, с которой я познакомилась много лет назад, не знала, что желе бывает другого вкуса, кроме виноградного.
– Это было сочно, ― сказала я ей, закрыв глаза и сделав глубокий вдох, как будто тарелка все еще была передо мной. ― Вся еда была выше всяких слов. ― Когда я снова открыла глаза, положила последний упаковочный пакет в чемодан и застегнула его на молнию. ― Я убедила шеф-повара дать мне рецепт его брюссельской капусты. Я собираюсь приготовить их для нашего следующего девичника.
– И когда именно?
Я нажала на экран своего телефона, который лежал на полке для обуви, прокручивая свое расписание. ― Как насчет восемнадцатого?
– До этого еще две недели, Билли.
Я проверила еще раз, пытаясь понять, могу ли я что-нибудь сдвинуть.
– Ты же знаешь, я бы сделала это раньше, если бы могла.
– Я знаю, детка. Поставь нас на восемнадцатое. Я напишу девочкам, как только мы закончим разговор, чтобы они знали.
Мы с Элли были соседками по комнате все четыре года в Нью-Йоркском университете и еще пять после окончания. Потом, в двадцать семь, мы наконец-то обзавелись собственными квартирами. У меня был лофт в Гринвич-Виллидж, где я жила последние три года. У Элли была студия в Верхнем Вест-Сайде, которую она делила со своим парнем. Теперь он был ее мужем, и у меня было три растения ― все травы.
Я забронировала всю ночь и вышла из приложения.
– Ты в моем календаре.
– Итак, куда вы направляетесь сейчас, мисс Жажда странствий?
– Сан-Франциско, и он итальянский, ― сказала я, имея в виду ресторан, который буду рассматривать, когда вошла на кухню.
В колледже, когда я обедала вне дома, я делала фотографии и оценивала блюда, публикуя их в социальных сетях. Это была страсть, которая постепенно переросла в карьеру, и теперь я была фуд-блоггером. Рестораны по всей стране нанимали меня, чтобы я ела и делала обзоры их блюд, делясь ими со своими подписчиками, число которых приближалось к десяти миллионам.
– Один из твоих любимых. ― На заднем плане послышался шорох бумаги, а затем звук тяжелого, клейкого жевания.
– Что ты ешь?
– Липкую красную рыбу.
Перед тем как начать собирать вещи, я налила себе бокал вина и открыла контейнеры со свининой по-сычуаньски и соте из бок-чой с чесноком. Теперь, когда все остыло, я взяла палочки и быстро перемешала еду.
– У тебя задержка… не так ли? ― спросила я, прежде чем положить первый кусочек в рот.
– Я только два месяца назад перестала принимать противозачаточные. Это не может произойти так быстро.
Но это могло случиться, и она знала это. И я была почти уверена, что это так, потому что:
– Элли, ты ешь конфеты. ― Она не любила сладкое, даже торт на день рождения.
– О боже, ― каждое жевание звучало, как присоска, ― я даже не поняла, что открыла пакет, но я стояла перед холодильником, запихивая их в рот, как долбаный попкорн.
– Я знаю. Весь мир слышит, как ты ешь.
– Простиии. ― Она сделала паузу. ― Ты действительно думаешь, что я беременна? Нет. Я не могу. Я… ― Шум усилился, сказав мне, что она положила больше конфет в рот. ― Я собираюсь съесть весь этот пакет, Билли, а потом пойду в винный магазин в соседнем квартале и куплю еще один.
Я открыла на телефоне приложение для доставки, добавила в корзину пять пакетов с липкой красной рыбой и три теста на беременность и дала им адрес Элли, прежде чем отправить заказ.
– Не нужно, ― сказала я, возвращаясь к палочкам для еды и используя их, чтобы откусить еще кусочек. ― Кое-что будет доставлено в твою квартиру примерно через двадцать минут.
– Я люблю тебя.
Я вздыхаю.
– Это за то, что пропускаешь прием у врача, на который, как я чувствую, ты пойдешь в ближайшие несколько дней.
Роберт отвезет ее ― я была уверена в этом, ― но я хотела быть там после, чтобы отпраздновать. И не буду. Это был один из недостатков моей карьеры ― скучать по дому, когда работа требовала от меня многого. Но путешествия были частью работы, и я любила их не меньше. Существует баланс, и чаще всего я его нахожу.
– Ты действительно думаешь, что у нас будет ребенок? ― тихо спросила она. От эмоций в ее голосе у меня защемило в груди. Элли хотела ребенка столько, сколько я ее знала. Возможно, это произошло быстро, но годы, которые потребовались, чтобы прийти к этому, вовсе не были быстрыми.
Я подождала, пока мое сердцебиение успокоится, прежде чем сказала:
– Я уже планирую, что буду подавать в бейби шауэр (прим. пер.: baby shower, дословно ― «младенческий душ» ― обычай устраивать вечеринку для будущей матери и праздновать рождение будущего ребенка).
– Я только что стала еще голоднее.
– Я закажу тебе еще…
– Послушай меня, Билли Пейдж. Я не собираюсь быть девушкой, которая набирает сто фунтов с первой беременностью. Ты меня слышишь?
– Ладно, ладно. ― Я рассмеялась, выбросила пустые контейнеры в мусорное ведро и отнесла вино в свою спальню. ― Напиши мне, как только что-нибудь узнаешь.
– Это будет не раньше утра. Роберт сегодня работает, и я хочу дождаться его.
– Надеюсь, в самолете не будет плохого Wi-Fi, потому что, скорее всего, именно там я буду, когда ты узнаешь.
– Тебе не понадобится сигнал; ты услышишь мой крик даже в небе.
Я улыбнулась, забравшись в кровать.
– Мне жаль весь мир, когда у тебя начнутся схватки.
– Очень смешно. ― Она снова пожевала и застонала, когда проглотила. ― Спасибо за конфеты, засранка.
– Люблю тебя, ― сказала я и повесила трубку.
Такова была наша дружба. Как острый ролл с тунцом ― простой, но с пинком.
ДВА
ДЖАРЕД
Я взял свой портфель и покатил небольшую ручную кладь через вестибюль своего здания, кивнув швейцару, прежде чем выйти на улицу. Мой водитель припарковал внедорожник у обочины и стоял рядом с задним сиденьем, открывая мне дверь.
– Доброе утро, мистер Морган.
Я протянул ему обе сумки, освобождая свои руки.
– Доброе утро, Тони.
Я забрался на заднее сиденье, взял «Нью-Йорк таймс» с другого сиденья и положил ее себе на колени. Она была хрустящей и нераспечатанной ― как я любил свою газету каждое утро, Тони всегда приносил ее.
– Ваш помощник прислал информацию о вашем рейсе, ― сказал он, садясь за руль. ― Просто хочу подтвердить, что вы летите коммерческим рейсом из аэропорта Кеннеди?
Я поднял глаза, поймав его взгляд в зеркале заднего вида. Он возил меня уже давно. Лет десять, не меньше.
– Верно, ― сказал я.
Я выключил маленькую лампочку для чтения и выглянул в окно как раз в тот момент, когда Тони вырулил на дорогу. В это время дня Манхэттен напоминал пещеру. Здания заслоняли лунный свет, а солнце еще не взошло в осеннем небе. Было слишком рано, чтобы просыпаться. Но если бы я не ехал в аэропорт, то, вероятно, все равно не спал бы.
Когда мы свернули на Белт-бульвар, мой сотовый завибрировал во внутреннем кармане костюма. Я потянулся за ним и улыбнулся, поднеся телефон к уху.
– Маркус. ― На Западном побережье все еще была середина ночи, но я не удивился, что мой давний друг не спал.
– По дороге в аэропорт Кеннеди?
Я посмотрел в окно слева от меня, когда Тони перестроился на другую полосу.
– Совершенно верно.
– Джаред, мне ужасно неудобно, но я не смогу встретить тебя в аэропорту. Я пришлю одного из своих парней. Он будет прямо возле выдачи багажа. Я пришлю тебе его машину и номер…
– Не волнуйся, обо всем этом позаботился мой помощник.
– Я чувствую себя ужасно, ― сказал он. ― Я ― единственная причина, по которой ты приезжаешь сюда, и ничего из этого не произошло бы, если бы не ты.
На протяжении многих лет я наблюдал за различными этапами карьеры Маркуса, когда он работал в отрасли, приобретая больше знаний и ответственности. Теперь он был тем боссом, каким я его знал.
– Чепуха, ― сказал я, имея в виду именно это. ― Иди, отдохни немного. Ты нужен мне живым в течение следующих нескольких дней.
Он рассмеялся.
– Скоро увидимся, приятель.
Я повесил трубку и взял кофе, который Тони принес для меня, и пил его, пока он вез нас дальше в Бруклин. В большинстве утренних поездок горький черный напиток был идеальным дополнением к газете, и я допил его на заднем сиденье, прежде чем сесть в частный самолет моей компании.
Это утро не было похоже на большинство других. И то, что я хотел бы, чтобы в этой чашке был ликер, настолько дымный и доминирующий, что это заставило бы меня расслабиться, чтобы я не думал о настоящей причине, по которой сел на этот самолет. Та, которая не имела никакого отношения к встрече с Маркусом. Ничто в этом мире не было достаточно сильным, чтобы избавиться от этих мыслей. Даже виски.
– Могу я вам что-нибудь предложить, мистер Морган?
Я посмотрел на потемневшее небо, крепче сжимая горячую чашку.
– Можешь включить радио.
– Канал новостей, который вы обычно слушаете?
Мой взгляд упал на табличку, на которой было написано, что мы находимся в двенадцати милях от аэропорта.
– Нет, найди какой-нибудь рок, ― сказал я ему. ― И, Тони? ― Я перевел дыхание. ― Включи погромче.
ТРИ
ХАНИ
ВЕСНА 1984
Когда Хани впервые услышала голос Эндрю, она увидела звезды. Это было потому, что она лежала на кровати, ее катили через отделение неотложной помощи, и свет наверху полностью ослеплял ее. Но вспышки света в ее глазах также были вызваны болью. Каждый раз, когда сильная судорога пронзала ее живот, ее зрение становилось пятнистым и размытым.
Когда Эндрю присоединился к ней, он представился лечащим врачом отделения неотложной помощи медицинского центра штата Мэн и всю дорогу по коридору задавал ей вопросы. К тому времени, когда они вошли в смотровую комнату, медсестра положила холодную мочалку на лицо Хани, чтобы ей не пришлось напрягаться и держать глаза закрытыми.
– Я собираюсь потрогать ваш живот, ― сказал Эндрю, как только колеса кровати были зафиксированы. ― Вы можете оставаться в том положении, в котором находитесь. Мне просто нужно, чтобы вы сказали мне, если будет больно.
– Больно! ― крикнула Хани в ту же секунду, как он надавил на ее правый бок. Она пыталась бороться с пыткой, когда он придвинулся к ней сзади, но это было слишком. ― Ой!
– Хани, сделайте глубокий вдох для меня.
Хотя это больше походило на ласковое обращение, она не стала заострять на этом внимание. Лежа на боку, она уткнулась лицом в колени, закрыла глаза и попыталась открыть легкие, вдыхая воздух так медленно, как только могла.
– Как насчет здесь? ― спросил он, его пальцы вернулись, теперь в более низкое место.
Жгучая агония пронзила ее, и ее храбрость исчезла.
– Сделайте так, чтобы это прекратилось. ― Она всхлипнула. ― Пожалуйста, доктор. Я не могу этого вынести.
– Я заказал несколько рентгеновских снимков, которые мы собираемся сделать прямо сейчас. Если это аппендицит, а я думаю, что так оно и есть, мы отвезем вас на операцию.
– Операцию?
Поскольку ее соседка по комнате была на работе, Хани сама поехала в больницу. За все время болезни ― за несколько часов, проведенных в квартире перед поездкой в больницу, во время поездки, когда она останавливалась, чтобы ее вырвало, когда она шла с парковки, корчась от боли, ― она не думала, что ей понадобится операция.
– Мы делаем около пятидесяти в месяц, ― сказал он. ― Это очень распространенное явление.
Ей нужно было видеть его лицо, его голоса было недостаточно. Итак, Хани медленно начала разворачивать свое тело и поднимать голову, тряпка упала с ее глаз. Они были приоткрыты не более чем на щелочку, когда волна тошноты прошла через нее, и она упала на кровать, сразу же снова закрыв лицо.
– Просто вылечите меня.
– Вы в надежных руках. ― Он коснулся пальцами ее плеча. Было что-то в его прикосновении, что успокоило ее и действительно заставило поверить, что с ней все будет в порядке. Она не знала, почему поверила ему или как чьи-то пальцы могли заставить ее чувствовать себя так. Но у него получилось. ― Есть кто-нибудь, кому мы можем позвонить? ― спросил он. ― Муж? Друг?
– Нет. ― Ее нога дернулась, когда ее пронзила судорога. ― Мои родители уехали из города, а моя соседка по комнате на работе. Вы не сможете дозвониться ни до одного из них.
– Не волнуйтесь, мы не оставим вас одну.
Хани не так много времени проводила в больницах и кабинетах врачей, но она не могла вспомнить, когда врач был так добр к ней. Особенно тот, у которого, возможно, в приемном покое было полно пациентов.
Она протянула руку и, почувствовав его запястье, обхватила его пальцами.
– Благодарю вас.
– Мы собираемся поднять вас, ― сказал Эндрю, и в этот момент Хани услышала, как в комнату вошли еще люди. ― Тогда мы сделаем рентген.
Она сделала вдох, желая закричать, когда ее резко пронзило.
– Ладно.
– Вы можете сжать мою руку, если будет больно.
Она не поблагодарила его снова, но ее хватка усилилась в ту минуту, когда она оказалась в воздухе, и не переставала сжимать его, пока лекарство в ее капельнице не заставило все из темного превратиться в черное.
ЧЕТЫРЕ
БИЛЛИ
Я не была дивой, когда дело касалось путешествий. По крайней мере, не по сравнению с другими влогерами в моей отрасли, список требований которых был намного обширнее моего. Были только две вещи, о которых я просила, и это был минимум четырехзвездочный отель и место у окна в ряду с небольшим запасом пространства для ног. Я не думаю, что это были неразумные просьбы.
Я, конечно, оценила несколько дополнительных дюймов пространства на более длинных рейсах, таких, как тот, который я совершала сегодня. Когда я добралась до четырнадцатого ряда, который был рядом с аварийным выходом, я положила свою сумку в верхний ящик, взяв с собой планшет, наушники и кофе. Штора была опущена, поэтому я подняла ее и сквозь темноту снаружи увидела сверкающий белый самолет рядом с нашим. Двое мужчин грузили багаж в брюхо, поднимая чемоданы так, словно они весили всего несколько фунтов. Я была так сосредоточена на том, что они делают, что почти не заметила отражения в окне человека, стоявшего позади меня.
Когда ты летаешь еженедельно, ты действительно обращаешь внимание на людей, с которыми сидишь рядом. Как наблюдательный человек от природы, который улавливал мельчайшие детали, я не могла не видеть их особенностей. Когда я подняла свой взгляд, я обратила внимание на его рост и телосложение. И то, и другое впечатляло. Настолько, что я повернулась, чтобы увидеть больше, и оказалась на уровне его груди, когда он пригнулся. Через секунду я запомнила все его лицо. Даже маленькие морщинки в уголках его глаз, более жесткие на лбу и участки в бороде, испещренные сединой. Самым требовательным из всех его черт были глаза. Они были цвета шоколадной помадки и такими же необыкновенными, как этот густой десерт.
Ты не смотришь на этого человека из-за его внешности, хотя он был чрезвычайно красив. Ты смотришь на него, потому что под его пронзительным взглядом и дорогим костюмом кто-то глубоко скрывался. Я поняла это после секундного взгляда, и это застало меня врасплох, до такой степени, что «Доброе утро» случайно вырвалось у меня изо рта.
Он уже сидел на своем месте, уставившись в газету, лежавшую у него на коленях.
– Доброе утро. ― Его голос был чрезвычайно мужественным, глубоким, немного грубым, как щетина, покрывавшая его щеки.
Осознав, что все еще смотрю на него, я повернулась к своему планшету, открывая сайт ресторана, который собиралась посетить завтра вечером. Изучение меню было первым шагом, и я всегда делала это до прихода в ресторан. Меню задавало тон и немного подготавливало меня к тому, что меня ожидает. Такие вещи, как шрифт и прилагательные, многое говорили мне о шеф-поваре. Когда я посмотрела на меню Basil's, мне сразу бросилась в глаза простота. Блюда не были перенасыщены гарнирами. Они также не были богаты описанием. Максимум три-четыре слова, набранные шрифтом. Несколько основных блюд были названы в честь бабушки Софии. Этот ресторан кричал о традиционности.
Я щелкнула по странице «О нас», когда мужчина рядом со мной наклонился вперед и поднял руки к груди и начал снимать пиджак. Сняв его, он встал, чтобы положить его на верхнее место. Когда он сел на свое место, мне вспомнился запах, который я почувствовала раньше, когда он только сел. Это был не слишком приторный одеколон. Он был свежим, как в лесу во время дождя. Аромат, который я бы купила для своего парня… если бы он был. Некоторые вещи я могла бы оправдать в своей голове, но мне хотелось больше слышать голос этого человека. Это был более чем шестичасовой перелет, который я должна была провести за работой, так что не было причин заводить разговор. Но желание узнать о нем больше было сильнее, чем желание разобраться в своей электронной почте. Я снова повернулась к нему.
– Вы направляетесь в Сан-Франциско на работу или на игру… или, может быть, домой?
Он медленно переместил на меня свой взгляд, все так же держа газету вертикально, что говорило мне, что он планирует вернуться к ней. Прошло несколько секунд тишины, сила в его взгляде была такой же густой, как и тогда, когда он сел рядом со мной. И только он открыл рот, как по интеркому заговорила стюардесса, прервав его:
– Спасибо за посадку на рейс восемьдесят восемь с прямым рейсом до Сан-Франциско.
ПЯТЬ
ДЖАРЕД
― Вы готовы и способны помочь в случае возникновения чрезвычайной ситуации? ― спросила стюардесса, стоя рядом с нашим рядом. Она появилась сразу после объявления, в котором сообщалось, что все пассажиры уже на борту самолета в Сан-Франциско, а пилоты проводят последние приготовления перед тем, как рейс восемьдесят восемь отъедет от ворот.
– Да, ― ответил я, и мне следовало вернуться к статье о рынке жилья в нижнем Манхэттене, которую я начал читать, когда ждал посадки. Вместо этого мой взгляд был прикован к ней. Девушке на месте 14А. У нее были темные волосы, спускавшиеся ниже плеч, россыпь веснушек под глазами и пухлые полные губы. Она не была красивой. Она была восхитительна. И она понятия не имела об этом. За сорок семь лет моей жизни я кое-что узнал о женщинах. Были те, на кого нельзя было не смотреть, и те, на кого просто не следовало смотреть. Она была и тем, и другим. Это было редкостью.
– Да, ― ответила она стюардессе, а затем посмотрела на меня.
До того, как меня прервали, она спросила, зачем я еду в Калифорнию. Наконец я ответил:
– Немного работы, немного удовольствия. А вы сами?
– То же самое. ― Ее веки сузились. ― Вы из Манхэттена? Я не замечаю акцента.
Я почувствовал газету в своих руках и понял, что не смогу вернуться к ней. По крайней мере, пока, не с ее огненно-зелеными глазами, устремленными на меня.
– Когда ты живешь в Нью-Йорке так долго, как я, ты говоришь людям, что ты оттуда. Так проще.
Она рассмеялась, и это заставило меня продолжать смотреть на нее.
– Я тоже здесь уже давно, и я согласна. Как только Нью-Йорк становится домом, вы, кажется, забываете о том, где еще жили. ― Она заправила прядь волос за ухо. ― Почему так?
Когда я попросил свою помощницу забронировать этот рейс, я не думал, что коммерческий полет поставит меня в положение для разговора, как тот, который она только что начала. Я вообще мало думал о самом полете, кроме того, что знал, что должен быть на нем. Но теперь, когда я был здесь, понятия не имел, о чем, черт возьми, думал. Мне вообще не следовало ехать в Сан-Франциско. Я отвернулся от девушки, чтобы посмотреть вперед. Главная дверь была закрыта, сказав мне, что уже слишком поздно выходить из самолета. Единственное, что я мог сделать в этот момент, ― это подышать воздухом. Я извинился, наполовину поднявшись на ноги, зная, что мы в нескольких минутах от взлета и должны быть на своих местах, и пошел по проходу.
– Я быстро, ― сказал я одной из стюардесс, когда она подошла ко мне, и пошел в туалет.
Войдя внутрь, запер за собой дверь, полагая, что у меня есть около тридцати секунд, прежде чем я услышу стук. Если бы я был в любом другом туалете, я бы умылся, но я не собирался делать это водой из самолета. Что мне было нужно от этого тесного, заполненного пространства, так это отдышаться. Потому что все это было высосано из меня, и в четырнадцатом ряду не было воздуха. Я ухватился за край узкой раковины, глядя на себя в мутное зеркало. Сегодня рано утром, когда я не мог заснуть, я сбрил края бороды и подстриг ее по длине. На мне был один из моих любимых костюмов. Виндзорский узел у основания моего горла был безупречным. Может быть, я и не был готов, но, черт возьми, выглядел именно так. Я отодвинулся от раковины и вышел из туалета, сразу же встретил стюардессу, которая подняла руку, как будто собиралась постучать.
– Пожалуйста, займите свое место, ― сказала она.
Я знал, что должен спросить ее, есть ли свободное место в первом классе, где больше места для ног и меньше болтовни.
Не сделав этого, понял, что совершаю ошибку.
– Нервничаете перед полетом? ― спросила девушка, когда я вернулся на свое место, пристегивая ремень на талии.
Звук ее голоса заставил меня посмотреть на нее.
Это была моя вторая ошибка.
И что бы ни случилось дальше, это будет третья.
ШЕСТЬ
БИЛЛИ
Я отхлебнула кофе, повернувшись немного ближе к мужчине, сидящему рядом со мной, когда он ответил:
– Со мной все будет в порядке.
Я спросила его, не нервничает ли он, когда он встал посреди нашего разговора, чтобы пойти в туалет. Это имело самый большой смысл, так как он встал так резко, прервав пристальный взгляд, который я чувствовала до самых пальцев ног. Беспокойство было тем, с чем я знала, как справиться, поэтому, когда самолет начал отъезжать от ворот, я опустила штору. Не полностью, но достаточно, чтобы у этого мужчины не было прямого обзора снаружи, что помогло бы, если бы он не любил высоту.
– Как насчет коктейля, когда мы поднимемся в воздух? ― предложила я, снова повернувшись к нему лицом. ― После нескольких, уверяю вас, этот полет и все, что с ним связано, будут казаться идеальным.
Он просто посмотрел на меня. И прошла одна, две, три секунды, прежде чем он сказал:
– Возможно, для этого еще рановато.
Я рассмеялась, отчасти потому, что открыла ему маленький секрет, а отчасти потому, что хотела посмотреть, облегчит ли это ситуацию.
– Я живу по девизу, что где-то сейчас пять часов. Если хочешь выпить, выпей. Не трать время на споры. Жизнь слишком коротка для этого.
Он не улыбался, но его губы не были жесткими, как тогда, когда он только что сел.
– Значит, вы присоединитесь ко мне?
Когда клиент оплачивал мою поездку, у меня были правила. Одним из них было не напиваться. Но у меня не было причин отказываться от мимозы, учитывая, что я не собиралась в ресторан еще двенадцать часов. Кроме того, сегодня вечером я просто фотографировала и снимала видео. Завтра я буду есть.
– Я возьму один.
Его глаза сузились.
– А что было бы, если бы у вас их было два?
– Со мной все будет в порядке. Три на пустой желудок ― это сомнительно. Четвертый был бы гадкий, и, возможно, меня уволят.
– Строгий босс.
Когда я снова передвинулась, мое тело теперь еще больше повернулось к нему, я заметила, что его газета расплющилась на коленях, и он больше не держал ее вертикально. Я усмехнулась при виде этого зрелища, поставив свой кофе на бедро, и сказала:
– Вы смотрите на нее. ― Я почувствовала, как мы развернулись и направились к взлетно-посадочной полосе. Если занять его мысли, это поможет его нервам, и единственный способ сделать это ― погрузить его в разговор. ― Позвольте мне пояснить… моя работа сосредоточена вокруг еды. Это не очень хорошо сочетается с похмельем.
Он кивнул в сторону моего планшета, на котором был изображен сайт компании Basil и фотографии нескольких блюд.
– Вы их приготовили?
– О нет. ― Я выключила экран. ― Я кулинарный влоггер, а не шеф-повар.
Хотя мужчина не проявлял никаких эмоций, казалось, что его взгляд немного потеплел. Я особенно поверила в это, когда он сказал:
– Расскажите мне больше об этой работе.
– Что ж… с чего мне начать…
– Нам сообщили, что мы вторые на взлете, ― сказал пилот по внутренней связи, прерывая меня. ― Стюардессы, пожалуйста, приготовьтесь к вылету.
По привычке я взглянула в окно. С включенным внутренним освещением у меня был идеальный вид того, что было передо мной, и вид прямо за мной.
Мы стояли на взлетной полосе, готовые. Но затем мой взгляд переместился, принимая отражение, и интенсивность вернулась к моему телу. Это было то же самое чувство, которое он вызвал ранее и сломал, когда пошел в туалет.
Это было потому, что в отражении я видела его глаза.
И они встретились с моими.
СЕМЬ
ХАНИ
ВЕСНА 1984
― У вас прекрасная большая угловая палата, ― сказала медсестра Хани, стоя рядом с ее кроватью.
Ее положили в послеоперационную палату, где она пробудет до завтрашнего дня, если, конечно, ее состояние будет удовлетворительным для выписки.
– Доктор будет меня осматривать? ― спросила Хани.
Она все еще была такой слабой после операции, во рту пересохло, губы потрескались. Но она вспомнила мужчину, который был так добр, когда она попала в больницу, который оставался с ней, пока ее не подготовили к операции. И ей захотелось поблагодарить его.
– Вы его уже видели, ― сказала медсестра, проверяя соединение на капельнице. ― Он говорил с вами, когда вы были в реанимации.
Хани попыталась вспомнить их разговор, но на ум не приходило ни единого слова. Даже не вспомнила его лица, которое она увидела бы в первый раз.
– Что он мне сказал?
Медсестра приподняла подушку Хани чуть выше.
– Он сказал вам, как хорошо все прошло.
– Я хочу, чтобы он, ― не могла поверить, как отяжелели ее глаза, как налились свинцом ее конечности, ― вернулся. ― Покалывание распространялось, как маленькие солнечные блики, вспыхивающие в ее крови. ― Я… так устала.
Медсестра натянула одеяло до подбородка Хани, и та уснула.
***
― Алло? ― прошептала Хани в трубку телефона, ее горло так першило, что горело. Звонок пробудил ее от мертвого сна.
– Что, ради всего святого, с тобой случилось? ― закричала Валентайн. Голос ее соседки был настолько громким, что ей пришлось отвести телефон от уха.
Как только Хани поняла, что Валентайн ждет ответа, она провела языком по зубам, пытаясь собрать немного слюны, которая увлажнила бы ее рот.
– Понятия не имею, ― наконец сказала она. ― Я шла домой с работы, чувствуя себя не очень хорошо. Меня продолжало тошнить, и в итоге я оказалась здесь.
– Это, наверное, от твоей стряпни.
– Не смеши меня. ― Она держалась за живот, чувствуя, как натягиваются швы. ― Мне ужасно больно, даже несмотря на все лекарства.
– Я только что вернулась домой и услышала сообщение на автоответчике. Я собираюсь переодеться и буду у тебя через несколько минут.
– Какое сообщение? ― Хани оставила ей записку на кухонном столе, в которой говорилось, что она сама поедет в больницу, но это было не то, что сказала ее соседка по комнате.
– Доктор оставил одно для меня, ― ответил Валентайн. ― А потом я увидела, что ты написала. Я позвонила в больницу, и меня соединили с твоей палатой.
Если бы ее желудок не был так напряжен, она бы подскочила в постели.
– Он это сделал? ― Хани вспомнила разговор с доктором, когда сказала ему, что он не сможет связаться с ее соседкой по комнате или родителями. Ее предупреждение не помешало ему попытаться. Это был просто еще один акт доброты со стороны мужчины, лица которого она до сих пор не видела. ― Это было ужасно мило с его стороны, ― сказала Хани.
– Я тоже так думаю. Скоро увидимся. Держись там.
***
― Доброе утро, ― сказал мужчина, войдя в комнату Хани.
Она только что закончила завтрак и смотрела новости. Его белый халат подсказал ей, что он врач, но она узнала его по голосу.
– Это вы, ― сказала она. ― Хирург со вчерашнего вечера. Эндрю…
Доктор улыбнулся, подойдя ближе к ее кровати.
