Текст книги "До тебя (ЛП)"

Автор книги: Марни Манн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Береги себя, Билли.

Это был взгляд, который я не забуду.

Я чувствовала его до самых пальцев ног.

Я ответила:

– Ты тоже. – Но он меня не услышал.

Джаред уже ушел.

ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ

ДЖАРЕД

Я провел большим пальцем по верхней части телефона, и когда появлялась новая фотография, я изучал ее, прежде чем перейти к следующей. Здесь были тысячи снимков. Некоторые из еды, некоторые из ее жизни. Некоторые просто Билли.

В каждом из них она была до боли красива.

Она размещала свои посты каждый день, чередуя то, что освещала, но всегда оставаясь в теме еды. Ее бренд был последовательным, и так было на протяжении многих лет.

За исключением последних четырех дней после аварии, когда она вообще ничего не писала.

Я поднял маленький стаканчик с кровати и поднес его к губам, глотая острый ликер. По мере того, как я перематывал годы назад, возвращаясь к ее фотографиям, она меняла прически и очки ― когда они были на ней. Но больше всего я замечал ее зрелость. Я увидел это в ее глазах.

Если бы я увидел их прямо сейчас, то гарантировал бы, что они выглядели призраками.

Но я не видел ее с тех пор, как оставил ее в больнице.

Я просто знал…

Потому что мои выглядели точно так же.

Я сделал еще один глоток и поставил его обратно на кровать, подушечки пальцев намокли от мокрого стакана. И я уставился на ее последнюю фотографию, которой она поделилась. Это было за два дня до нашего отлета в Сан-Франциско. Место было в Трайбеке, в нескольких кварталах от моего дома, в кофейне, куда я часто ходил. Она держала свой напиток под подбородком, но в центре внимания был профиль Билли. Угол съемки начинался от основания ее шеи и двигался по лицу, солнечный свет с Черч-стрит отражался от ее кожи.

Вот как выглядело счастье.

Умиротворенность. Довольство.

Это, черт возьми, выглядело совсем не так ― голова, наполненная таким количеством чертовых мыслей, что этого было достаточно, чтобы не дать мне уснуть. Я смотрел, как утренний свет проникает в мою комнату, и мой день начался. Последние три были заполнены встречами. Я пересказал эту историю полиции и ФБР, Национальной безопасности и ФАУ. Я ответил на сотни их вопросов. Мы все.

Вчера был последний день, и теперь мы должны были встретиться с нашими врачами, терапевтами и всеми остальными, кто был нам нужен, чтобы помочь вернуться к нормальной жизни.

Я поднес стакан ко рту и глотал до тех пор, пока капли льда не попали мне в горло, прежде чем поставить стаканчик на тумбочку. Затем схватил свою подушку и сжал ее в кулаке.

Нормальной.

Те дни прошли.

Давно, очень давно.

ДВАДЦАТЬ СЕМЬ

БИЛЛИ

Я стояла перед окном в своей гостиной, прижав лоб и ладони к стеклу. Я не знала, как долго нахожусь здесь. Я не смотрела ни на что конкретно, только на размытое движение на улице внизу.

Машины. Люди. Велосипеды.

И вот я здесь, в своей квартире, совершенно неподвижная, сосредоточенная на всем, что произошло в небе, и на последствиях того, как это выглядело на земле.

Поле в Пенсильвании, на котором мы разбились. Частные автомобили, которые доставили нас и наши семьи обратно в Нью-Йорк.

Всего на борту самолета находилось сто шестнадцать человек.

Восемь погибших.

Восемьдесят раненых.

Я не смотрела на это, как на фильм, в котором я могла остановиться и начать в любом месте, где захочу. Он также не работал в непрерывном цикле. То, что я видела, было вспышками, которые длились всего несколько секунд. Эти крошечные окна появлялись в случайном порядке и происходили в течение сорока двух минут, пока мы находились в воздухе.

Некоторые были еще до того, как беспилотник попал в наш двигатель.

Большинство из них были потом.

Но каждое из них было жестким, быстрым, и моему мозгу нравилось подавать их каждый час или около того, как будто это были коктейли. Несколько дней назад это случалось по нескольку раз в минуту. По словам моего врача, это было улучшение.

Что не вернулось, так это мои вкусовые рецепторы. Технически с ними ничего не случилось; авария не повредила мой язык. Просто у меня не было желания есть.

И я не понимала этого.

Еда была утешением всю мою жизнь. Это был способ моей семьи показать свою любовь. Мы ели вместе и кормили всех, кто приходил в гости. Когда мы не ели, мы обсуждали, что мы будем есть.

Еда все улучшит.

Я должна была в это поверить.

Это сделало бы все это немного более терпимым.

Я схватила свою куртку со спинки стула и, даже не надев лифчик, вышла в ночь.

Я знала каждую щель Гринвич-Виллидж. Но когда стояла на тротуаре на Бликер-стрит и оглядывала квартал, я не могла понять, в каком направлении идти. Ни один ресторан из списка моих любимых не попадался мне на глаза. Все было расплывчатым, как будто на мне не было очков… за исключением того, что у меня были очки.

Я начала идти, и когда от холода у меня в носу появилось ощущение, будто кто-то поднес горящую спичку к кончику, я потянулась к металлической ручке двери и открыла ее. Когда я вошла, раздалось дзиньканье. На меня обрушился запах несвежего попкорна. В лицо мне ударил свет, и мне захотелось прикрыть глаза ладонью ― настолько он был ярким.

Там были ряды, и я направилась к ним, остановившись на полпути, уставившись на пакеты, изучая картинки. Сыр Начо, сметана и лук, соль и уксус.

Ничего.

Я перешла к следующему проходу и последующим, читая больше описаний, разглядывая больше картинок огромного размера.

Ждала.

Прислушивалась.

В моем желудке не было ни единого урчания. Ни капли слюны во рту.

Что со мной происходит?

Я подошла к холодильнику в задней части и взяла несколько напитков со вкусом кофе ― то, на чем я в основном жила после аварии. Я поднесла их к кассе.

– Здравствуйте, – сказал мужчина за прилавком, когда я поставила перед ним бутылки.

Я пыталась нащупать на поясе сумочку. Ее там не было. Я вышла из квартиры только в куртке.

– Улыбнись.

Я не была уверена, на что смотрела, но теперь мои глаза встретились с его.

– Что ты сказал?

– Держу пари, твоя улыбка гораздо красивее, чем хмурый взгляд.

В горле у меня что-то сжалось, и это что-то было огромным.

Мне просто хотелось вернуться в те дни, когда я улыбалась.

Сейчас я даже не могла вспомнить, каково это ― поднять губы в этом направлении.

И мне совершенно не нужно было, чтобы этот незнакомец напоминал мне об этом.

Я оставила бутылки на стойке, повернулась спиной к мужчине и вышла за дверь.

Я не пошла домой. Не пошла в другой магазин даже после того, как нашла немного наличных в кармане. Я просто гуляла по Нью-Йорку.

Потому что мои ноги и этот город были единственными вещами, которые не болели.

ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ

ХАНИ

ЗИМА 1984

Эндрю решил отвезти Хани в Вирджинию на Рождество. Несмотря на то, что они жили вместе, и она уже познакомилась с его семьей, Эндрю не хотел, чтобы она чувствовала себя неловко в доме его родителей, поэтому он снял для них отель в столице. Они вылетели поздним вечерним рейсом, и когда прибыли, он отвез ее в спа-салон отеля на массаж, первый в ее жизни.

После того как они оделись к ужину, Эндрю сказал ей, что ресторан находится недалеко, и они пойдут туда пешком, что Хани предпочитала в любом случае ― и он это знал. Погода была теплее, чем в штате Мэн, поэтому она оделась полегче и сжала пальцы Эндрю, рассматривая различные достопримечательности, которые он указывал по пути. Это была ее первая поездка в Вашингтон, и она хотела увидеть все. Поэтому они не торопились, и Хани узнала, как выглядит город ночью, как уличные фонари придают городу романтическое оранжевое сияние.

Она знала, что тропинка, с которой они только что свернули, не приведет их к ресторану, но не сказала ни слова, потому что они шли к одному из самых красивых сооружений, которые она когда-либо видела.

– Это Мемориал Линкольна, – сказал Эндрю, когда они остановились прямо перед ступенями. – И это мой любимый.

– Я понимаю, почему.

– Нет, детка, ты еще ничего не видела. – Все еще держа ее за руку, он помог ей подняться по лестнице, а когда они достигли вершины, он развернул ее и двинулся за ней. Стоя на платформе с Линкольном позади них, Эндрю положил руки ей на живот и прошептал ей в шею: – Теперь ты знаешь, почему.

Хани застыла в изумлении, когда ее взгляд скользнул по Национальному торговому центру к монументу Вашингтона.

– Это захватывает дух.

Ветер был достаточно силен, чтобы вызвать рябь на воде, и огни, отражающиеся на ней, теперь танцевали.

Эндрю провел рукой вверх и вниз по ее животу, и Хани улыбнулась этому жесту, и они оба замолчали, глядя на все это.

– Ты должна увидеть это место весной, когда цветет сакура, – наконец сказал он через несколько минут.

– Я хочу.

– Так и будет. – Эндрю поцеловал ее в макушку, прежде чем положить на нее подбородок. – Я собираюсь показать тебе все.

Хани положила свои руки на его и сжала их, но он не позволил им оставаться там долго. Это произошло потому, что Эндрю обошел ее с другой стороны. Нежно поцеловав ее, он достал из пиджака маленькую черную коробочку и встал на одно колено.

– Хани, – начал он, держа коробку в ее направлении, но не открывая крышку, – я был в этом самом месте, когда решил, что хочу стать врачом, помогая маленькой девочке после того, как она упала с лестницы.

Сердце Хани заколотилось, когда она увидела эмоции на его лице, ее глаза наполнились слезами, когда он остановился, чтобы перевести дыхание.

– Это место вдохновило меня на профессиональную деятельность, а теперь, – он открыл крышку, показывая ей бриллиант внутри, – я хочу, чтобы оно стало местом, где я попрошу тебя стать моей женой. – Он достал кольцо из шкатулки и взял его в руки. – Будь со мной навсегда. – Эндрю положил его на кончик ее пальца. – Скажи, что будешь проводить со мной каждый день до конца своей жизни.

Слезы навернулись на ее глаза.

– Я не хочу ничего больше. – Не дожидаясь, пока он поднимется на ноги, Хани обвила его шею руками. – Я так люблю тебя, Эндрю. – Прижавшись к нему, она услышала, как он хихикнул, и этот звук удивил ее. – Что смешного?

– Ты не дала мне надеть кольцо.

Хани рассмеялась и отстранилась, снова протягивая Эндрю руку, наблюдая, как он надевает бриллиант ей на палец. Кольцо было золотым и простым, с единственным камнем грушевидной формы.

– Навсегда, – прошептала она, глядя на него.

Он был уже на ногах, когда Хани снова обняла его, и на этот раз он поднял ее в воздух и сказал:

– Это обещание.

ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ

ДЖАРЕД

В приглашении было сказано, что это торжественный прием в честь выживших пассажиров и экипажа рейса восемьдесят восемь. Я знал, что на самом деле авиакомпания ищет возможность создать хорошую прессу. Даже если они не несут ответственности за крушение самолета, связывать их имя с катастрофой не очень хорошо для бизнеса. Эта вечеринка была попыткой авиакомпании положить всему этому конец.

В приглашении не было сказано, что там будут вице-президент Соединенных Штатов, мэр Нью-Йорка и несколько знаменитостей.

Это был гребаный медийный цирк.

Была только одна причина, по которой я пришел.

Билли.

Мне нужно было только взглянуть на нее. Оказалось, что ее легко заметить, как и всех остальных, летевших в тот день нашим рейсом. У всех нас были одни и те же физические симптомы ― темные круги под глазами, рассеянное внимание, страх, что в общественном месте мы выпьем слишком мало. Я мог определить, кто из нас принимал лекарства. Они были теми, кто мог улыбаться.

Вот почему я знал, что Билли ничего не принимает. Уголки ее губ ни разу не приподнялись с тех пор, как я приехал сюда.

Она стояла в другом конце комнаты в черном платье, держа в одной руке маленькую сумочку, а в другой ― бокал белого вина. Несмотря на то, что она была накрашена и на каблуках, она не была той девушкой, с которой я сидел рядом в самолете. Та, которая едва могла позволить себе минуту тишины между нами, которая улыбалась всю дорогу от туалета до своего места. У которой было соблазнительное, чувственное тело, о котором я не мог перестать думать.

На меня смотрела усталая, похудевшая версия, выглядевшая совершенно потерянной.

Тем не менее, я не сводил с нее своих чертовых глаз.

И хотя я знал, что это опасно, и это было именно то, что я запретил себе делать, я пошел за ней в туалет, когда увидел, что она направилась в ту сторону.

Поскольку я уже много раз работал в этом зале, я знал более быстрый маршрут, и вошел в коридор через восточную часть зала и шел по нему, пока не выскочил прямо перед туалетами.

Билли находилась в нескольких футах и смотрела себе под ноги. Она понятия не имела, что я здесь. Она меня не видела, в этом я был уверен.

– Билли…

Девушка медленно подняла глаза, понимание промелькнуло на ее лице. Она не улыбнулась, но ее глаза посветлели.

– Привет. – Ее голос был таким мягким. – Я не думала, что ты придешь… Я имею в виду, думала, что ты уже здесь.

Я видел, как она искала меня. От нее было легко спрятаться.

– С тобой все в порядке?

Прошел уже месяц после аварии, а она все еще не писала. И еще ее глаза, которые все еще были такими чертовски призрачными. Я знал ответ; мне не нужно было, чтобы она говорила хоть слово.

Билли пожала плечами, на несколько секунд приподняв их, прежде чем опустить. Затем она вздохнула, отвела взгляд и покачала головой.

– Нет.

– Господи Иисусе, – прошептал я, когда ее взгляд вернулся, грубость, черт возьми, убила меня. Если кто и понимал это чувство… так это я. – Ты получаешь помощь? Говоришь с кем-нибудь?

Она не могла сделать это одна. Ей нужна была поддержка, но этим человеком не мог быть я.

Билли кивнула.

– Через день. Это помогает. – Она обхватила себя руками за талию. – Переживать те моменты, которые я помню, это ужасно.

– Я знаю.

Наступила тишина ― не в коридоре, а между нами.

А потом:

– Джаред…

Я не забыл, как это звучит, когда она произносит мое имя. Я просто забыл, как мне это нравится.

– Мне так много нужно сказать, то, что я не успела сказать в больнице.

– Ты уже поблагодарила меня, Билли.

– Это выходит за рамки благодарности. – Она покачала головой.

Билли начала переваривать случившееся. Я знал этапы, как работает терапия. Я стоял в углу во время сеансов моих клиентов.

Я просто хотел, чтобы она сосредоточилась на себе, а не на нас.

– Послушай меня… – Когда мой взгляд сузился, ее взгляд ослаб еще больше. – Как только ты вернешься к своей жизни и работе и будешь занята, все наладится. – Она откинула волосы на правое плечо, обнажив левое. Сверху виднелись едва заметные очертания синяка. Именно там она врезалась в борт самолета, когда колеса коснулись земли. Мои руки сжались, когда я покачал головой и сказал: – Поверь мне, Билли. Я знаю, о чем говорю.

Ее глаза не наполнились слезами, но с тем же успехом могли бы.

Я просто хотел заключить ее в свои гребаные объятия и утешить ее, и…

О чем, черт возьми, я думал?

Я не должен был приходить на это мероприятие.

Не должен был встречаться с ней в коридоре.

То, что ей было нужно… Я не был тем парнем.

– Я пытаюсь, – ответила она. – Очень, очень стараюсь.

К нам шла группа людей, и я хотел убрать ее с дороги. Я подал сигнал, чтобы она знала, а затем положил руку ей на поясницу и подвел ее к стене. Билли прислонилась к ней плечом и повернулась ко мне.

– Что тебе нужно, Билли? – спросил я, когда искал ее глаза и не мог увидеть ответа.

– Объятия.

Я знаю лучше, черт возьми.

Мои пальцы снова сжались, зубы заскрежетали.

Прикосновение было тем, чего я хотел… и самым худшим для нас обоих.

Я глубоко вздохнул, отгоняя эти мысли, и потянулся вперед. Девушка упала на меня, как будто устала стоять и больше не могла этого делать ни секунды.

Ей не нужно было обнимать меня. Я брал весь её вес.

И я сделал это, когда она вцепилась руками мне в спину, а щекой прижалась к моей груди. Я чувствовал все, что было внутри этой девушки ― ее боль и печаль. Я хотел забрать это, удержать, чтобы она могла вернуться к своей жизни. И именно это пытался сделать, когда уткнулся лицом в ее шею, прижимаясь к ней со всей силой.

Мы так и замерли.

На несколько минут.

Пока я не услышал:

– Джаред, здесь вся моя семья, и я хочу, чтобы ты познакомился с ними.

Я предупредил себя, прежде чем обнять ее.

Теперь пришло время прислушаться.

Я выпрямил спину, оторвав лицо от ее шеи, и ослабил руки. Я подождал, пока она не почувствовала себя достаточно устойчиво, затем сделал несколько шагов назад и сказал:

– Мой водитель на улице. Мне нужно успеть на самолет.

Она нахмурила брови, она пристально смотрела в мои глаза.

– Ты не останешься? Ты… улетаешь сегодня вечером?

Я положил руку ей на другое плечо, на то же самое место, которое держал во время аварии, и постарался не позволить выражению ее лица повлиять на меня. Потому что, если бы я увидел боль в ее глазах, я бы никогда, бл*дь, не оставил ее.

– Помни, Билли… Возвращайся к своей жизни. Обещаю, это поможет.

Я должен уйти и не оглядываться.

И я так и сделал.

Но только на несколько секунд. Я должен был в последний раз посмотреть на это прекрасное лицо. Я надеялся, что мир снова увидит ее улыбку. Ту, которую я видел, когда она смотрела в окно самолета и на ее фотографии в кафе. Та, которая заслуживала того, чтобы сиять так чертовски ярко.

– Подожди, – прошептала она, когда я повернулся к ней спиной.

Я знал ее звуки и то, что они означали.

Не останавливаясь, двинулся к задней части бального зала и через коридор к выходу, где Тони припарковался у двери.

– Домой?

– Да, – ответил я, как только сел на свое место.

Но мои мысли были заняты зданием позади нас и девушкой, которую я только что оставил внутри.

ТРИДЦАТЬ

БИЛЛИ

Когда Джаред ушел из больницы, я была не в том настроении, чтобы понять, что происходит. Но теперь, когда я смотрела на его высокую, широкую спину, пока он шел по оживленному коридору, я знала, что это значит.

И я ненавидела это чувство.

Когда я была рядом с ним сегодня вечером, даже несмотря на то, что это было недолго, я не чувствовала тяжести аварии. Его присутствие заставило мою боль остановиться, но это заставило мою грудь сжаться так, что напомнило мне о прошлом ― когда я думала о нем только как о красивом соседе по креслу, а не как об одном из людей, которые спасли мне жизнь.

Теперь он ушел, и я не знала, увижу ли его когда-нибудь снова.

Один из пассажиров, с которым я разговаривала ранее, упомянул, что хочет собрать всех вместе в годовщину катастрофы. Я задалась вопросом, будет ли это следующим разом, когда мы встретимся, а затем усомнилась в том, что Джаред вообще будет присутствовать. Он явно был не из тех, кто любит групповые мероприятия. Он пропустил фотографии в самом начале и не вышел на сцену во время церемонии, когда все участники полета были признаны.

Как только он завернул за угол коридора, его макушка исчезла, пустота вернулась в мою грудь. Это было то же самое чувство, которое жило там в течение последнего месяца.

Та, которая не чувствовала себя похожей на меня. Я задавалась вопросом, было ли это побочным эффектом ситуации. Было ли это потому, что Джаред спас меня, или это было связано с чем-то большим.

Чем-то более тяжелым.

Как эмоции.

Не имея ни малейшего представления, я вздохнула и направилась обратно в бальный зал, моя потребность в воздухе ― причина, по которой я пришла сюда в первую очередь ― исчезла.

Не успела я сделать и нескольких шагов, как услышала, как отец спросил:

– С тобой все в порядке, дорогая?

Я подняла взгляд с пола и встретилась с его обеспокоенным лицом, что означало, что он пришел сюда, чтобы проверить меня.

Я обхватила его руку, прижавшись к его боку.

– Я в порядке, папа.

Моя семья не отходила от меня с момента аварии, и постоянно кто-то проверял, как я себя чувствую. Я ценила их усилия, но они просто не понимали, а я не могла им этого объяснить.

– Я столкнулась с Джаредом, – сказала я.

Он улыбнулся, и улыбка была такой теплой, что мне захотелось укутаться в нее.

– Где он? Я бы хотел поблагодарить этого человека за все, что он сделал для тебя.

Я пожала плечами.

– Ему пришлось уехать.

Каждый раз, когда я рассказывала эту историю, я говорила о Джареде. Он был самой большой частью этой истории, и я говорила всем, что он ― одна из главных причин, почему я жива. Это был не первый раз, когда мой отец говорил мне, что хочет поблагодарить Джареда. Идея была совершенно прекрасной. Но из-за того, что Джаред то появлялся, то исчезал, я просто не знала, случится ли это когда-нибудь.

Отец дотронулся рукой до моей щеки и большим пальцем провел по моему носу.

– Если ты хочешь, мы все тоже можем уйти. Все поймут. Мы пришли сюда только ради тебя.

Я повернулась лицом, уткнувшись в его ладонь. Неважно, сколько мне будет лет, я никогда не перестану это делать, и это никогда не перестанет быть приятным.

– Нет, папа, давай останемся. Это важно.

Это было завершение.

Для всех нас.

Я должна была смотреть на это именно так.

– Ты уверена?

Я кивнула и схватила его пальцы, которые были на моем лице, держа их, прежде чем я убрала их и пошла с ним туда, где стояла моя семья. Закуски лежали на тарелках. Фрикадельки, бараньи отбивные и чипсы с тунцом. И они чередовались между глотка́ми и укусами. Теперь, когда Элли ела за двоих, она дважды брала тарелки в руки.

Ни одна вещь, которую они клали в рот, не казалась мне вкусной.

Эта часть все еще не вернулась.

И я отчаянно хотела, чтобы она вернулась.

ТРИДЦАТЬ ОДИН

ДЖАРЕД

Я вошел через главный вестибюль Morgan Security, поздоровался с секретаршей и медленно направился в свой кабинет. Каждые несколько футов меня останавливал сотрудник, чтобы поговорить, и к тому времени, как я сел в свое кресло, мой кофе остыл. Я позвонил своему помощнику и попросил принести новый, пока ждал, когда включится мой компьютер.

После ввода ряда паролей я нажал на свою электронную почту. Там были сотни писем, ожидающих открытия. Только одно имело значение. Оно пришло около трех часов утра, и я проснулся, когда зажужжал телефон.

Я читал его столько раз, что знал наизусть.

Каждый раз я слышал это в ее голосе.

И с каждым разом она становилась все тише.

Как я уже упоминала в своем последнем письме, я была одним из пассажиров рейса 88, о котором вы недавно слышали в новостях. Приспосабливаться к жизни после катастрофы было чрезвычайно трудно, и я боюсь, что мое исцеление только началось. Несмотря на то, что я ранее просила продлить наш контракт, я пишу, чтобы сообщить вам, что я не смогу выполнить его так, как мы договорились.

Проще говоря, я просто не готова сесть в самолет и улететь.

Я понимаю, что поездка в ваш ресторан является обязательным условием, а ваше заведение находится слишком далеко, поэтому я хотела бы предложить другой вариант, прежде чем вы расторгнете наш контракт. В течение следующих нескольких недель я собираюсь запустить новую функцию, позволяющую ресторанам транслировать тридцатисекундные ролики на моих каналах в социальных сетях. Я прошу вас показать свою кухню и подготовку, демонстрации приготовления пищи, тарелки, свой персонал, столовую ― все, что вы можете вместить, не превышая лимит времени. С тем охватом, которым я обладаю, считаю, что это прекрасная возможность показать уникальную часть вашего бизнеса всемирной аудитории едоков.

Чтобы помочь вам принять решение, я приложила демографические данные по каждому из моих каналов и подробный отчет о вовлеченности и количестве кликов. Если это то, что вас интересует, я буду рада обсудить это более подробно или выслать пересмотренный контракт. Если вы хотите полностью отменить контракт, пожалуйста, дайте мне знать, и я вышлю вам соответствующую форму.

Пожалуйста, знайте, что это было нелегкое решение. Я посвятила свою жизнь этой работе, и я ничего так не хочу, как вернуться к ней, проедая свой путь по всему миру. Когда-нибудь, я надеюсь, это сбудется.

Noodles and Toodles,

Билли Пейдж.

– Вот, теплый, – сказала моя помощница.

Я оторвал взгляд от экрана, чтобы увидеть, как она ставит новый кофе на мой стол, прежде чем выйти из кабинета.

Я не хотел этого.

Ничто в этой кружке не могло улучшить ситуацию на моем экране. Билли боролась, и я видел это в каждом слове, кроме ее подписи и автографа, которые были сгенерированы автоматически. Она извинялась, когда в этом не было необходимости. Оправдывалась, когда ей не нужно было этого делать. Тяжесть самолета легла ей на спину. Весь ее мир словно разваливался на части, а она едва держалась.

Это была причина, по которой я мог помочь ей.

Я знал, каково это… лучше, чем кто-либо другой.

Но это означало протянуть руку помощи и провести с ней время, когда я целенаправленно держался в стороне.

«Боюсь, что мое исцеление только началось».

Эта строка продолжала привлекать мое внимание.

Я прочитал ее снова.

И снова.

Зная, что это будет одна из самых сложных вещей, которые я когда-либо делал, и, вероятно, о чем пожалею, я достал свой телефон, открыл новое текстовое поле и набрал номер в нижней части ее электронного письма.

Я: Давай встретимся за кофе.

Я положил сотовый рядом со своим столом и вернулся к компьютеру, просматривая входящие сообщения. Я уже писал свой первый ответ, когда пришло ее сообщение.

Билли: Кто это?

Я: Джаред.

Билли: Вау.

Я: Привет!

Билли: Откуда у тебя мой номер?

Я: Ты свободна сегодня днем?

Билли: Да.

Я: Я пришлю тебе адрес. Встретимся там в 3 часа.

Билли: Хорошо.

Билли: До скорого, Джаред.

ТРИДЦАТЬ ДВА

ХАНИ

ВЕСНА 1985

Хани собралась выйти замуж за Эндрю в субботу днем в середине марта, через три месяца после того, как он сделал ей предложение. Она решила провести церемонию на улице перед маяком, несмотря на то, что было немного прохладно. Пейзаж понравился им обоим, и это было идеальное место для обмена клятвами.

Утром в день свадьбы Хани надела простое белое платье с длинными рукавами, которое она нашла в магазине подержанных вещей в Бостоне за несколько выходных до этого. Эндрю был одет в темный костюм. И поскольку она хотела провести весь день со своим мужем, они вместе вышли из своей квартиры и сели на заднее сиденье лимузина, который Эндрю взял напрокат.

Когда они прибыли в парк, их ждали ближайшие родственники, Валентайн и лучший друг Эндрю. Поскольку они были единственными гостями, они как новая семья направились к маяку, и священник встал перед парой и начал свою речь.

Когда пришло время обмениваться кольцами, Хани не хотела надевать кольцо Эндрю на палец, который он делил со своей бывшей женой. Она хотела новую руку, новое место, новое воспоминание. Поэтому обручальное кольцо Эндрю было надето на правый палец.

Когда настала очередь Эндрю, он взял руку Хани, надел на нее сначала традиционное, а затем обручальное кольцо. Он не отпустил ее, достав еще одно, которое держал на кончике ее ногтя, медленно надел, остановившись, когда оно обхватило другую сторону ее бриллианта.

– Если это то, что я ношу на левой руке, – сказал он, – я хочу, чтобы у тебя было такое же.

Оно было меньше, тоньше, изящнее, чем отцовское, но золотую косу, переплетенную спереди, невозможно было перепутать.

Когда Хани подняла взгляд на мужа, в ее глазах стояли слезы.

– Я люблю его.

– Я люблю тебя.

Хани почувствовала, что краснеет, глядя на мужчину, за которого собиралась замуж. Мужчина, который вылечил ее, когда она испытывала невыносимую боль. Мужчина, который был верен ей с тех пор, как вошел в ее жизнь. Мужчина, который надел ей на палец не одно, а три кольца.

– Властью, данной мне, я объявляю вас мужем и женой, – сказал священник. – Вы можете поцеловать невесту.

– Навсегда, – прошептал ей Эндрю.

Хани улыбнулась, чувствуя, как улыбка доходит до ее глаз.

– Навсегда.

ТРИДЦАТЬ ТРИ

БИЛЛИ

Мои руки дрожали все четыре квартала до кофейни. Именно этим они и занимались с тех пор, как я получила сообщение от Джареда этим утром. Его сообщение пришло из ниоткуда, и я все еще не была уверена, что об этом думать. Но мысль о том, чтобы провести с ним время в обстановке, не связанной с аварией, породила эту тревожную энергию, которая пульсировала во мне весь день.

Когда я вошла в дверь магазина, сразу же заметила его. Он сидел в углу за маленьким столиком, лицом к входу, спиной к стене.

Наши взгляды встретились.

Трепет в моей груди присутствовал, но к нему добавилось спокойствие, которого я не чувствовала, когда была с Элли или со своей семьей. Это было то, что я чувствовала только когда была с ним.

Под его пристальным взглядом я направилась к столу. Джаред встал, когда я подошла ближе, и шагнул вперед, встретив меня у моего стула. Мы одновременно потянулись друг к другу.

– Привет, – тихо сказала я, обхватив его шею руками.

Это объятие отличалось от того, что было в коридоре. Оно было короче, и он не так крепко сжимал меня. Как только я почувствовала себя комфортно в его объятиях, он отстранился.

– Спасибо, что пришла, – сказал Джаред, когда я села на сиденье напротив него.

Его глаза сузились. Я чувствовала, что он видит все до самого моего живота, и задавалась вопросом, видел ли он аварию ― кровь, покрывшую нас, крики, вырвавшиеся из моего рта, ощущение моих рук, вцепившихся в него.

Или, может быть, когда он смотрел на меня, он просто видел меня.

Не отрывая взгляда, Джаред поднял руку и позвал:

– Сью? – Через несколько секунд к столу подошла женщина. – Ты не могла бы принести моей подруге Билли кофе?

– Что тебе принести? – спросила она меня.

Каждый заказ кофе, который я когда-либо делала, был мешаниной слов в моей голове.

– Я возьму все, что угодно, только не слишком сладкое.

Он подождал, пока она уйдет, прежде чем сказал:

– Прошло несколько дней с тех пор, как я видел тебя. Как у тебя дела?

Снова оказаться в его присутствии было почти невыносимо, особенно после того, как я подумала, что этого не произойдет еще долго, если вообще когда-нибудь произойдет.

У меня не было ответа, поэтому я посмотрела в окно. Мимо проходили люди. Все они двигались так быстро.

А я… все еще нет.

– Я должна быть в Вегасе сегодня вечером. – Я сглотнула и снова посмотрела на него. – Я отменила рейс и контракт. – Мое горло сжалось. – Я сегодня отменила много контрактов.

– Почему?

Я пожала плечами, от этого движения по моей щеке скатилась капля. Я стерла ее, даже не зная, когда она образовалась.

– Я предоставила своим клиентам возможность выбора. Некоторые приняли это, другие ― нет.

Джаред ответил не сразу.

– Потому что ты не можешь лететь к ним.

Я кивнула.

– Я знаю, что это управляет мной. Знаю, что позволяю этому победить, но… я просто не могу.

Я говорила об этом со своим психотерапевтом, со своей семьей и Элли.

Разговоры помогли.

Но это не избавило меня от этого.

Официантка вернулась к нашему столику, поставив передо мной кофе. Я поблагодарила ее и обхватила его руками.

– Как у тебя дела? – спросила я его, как только она ушла.

– Мне трудно заснуть, но я в порядке.