Текст книги "Жена Майкла"

Автор книги: Марлиз Миллхайзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

12

Жара в Фениксе и Глендейле была еще хуже, чем в Таксоне, из-за влажности. Каналы, ирригационные канавы и орошаемые поля, превращавшие Долину Солнца в уникальный зеленый оазис среди пустыни, превращали пустыню в удушливую оранжерею, где воздух такой плотный, что его чуть ли не разжевывать приходилось, прежде чем вдохнуть. Становилось легче, только когда дул сухой ветер, ломавший ветви деревьев, забивающий песком дома, машины и рты.

Июль принес дожди, трескучие электрические грозы, обещавшие прохладу, но кончавшиеся лишь влажной жарой, еще худшей, чем до них. После мягкой цветущей весны лето в пустыне, казалось, задалось целью выжить людей-захватчиков.

Дни и ночи скрежетал вентилятор, едва разгоняя воздух. Одежда, полотенца, кожа были постоянно липкими. Патрики сдались и купили кондиционер, Деверо терпели.

Вечером Четвертого[2]2
  Четвертое июля – праздник Дня Независимости.


[Закрыть] Лорел, Джимми и Патрики собрались на крылечке полюбоваться фейерверком над Фениксом, но вскоре им пришлось уйти в дом – природа разразилась ливнем, затопив огни фейерверка, сама давая грандиозное представление.

Лорел стояла в дверях, держа Джимми на руках, любуясь огненным сверканием в черных тучах, зигзагами молний, разбегающихся по небу, – казалось, это речки с притоками на черной карте. Джимми уткнулся мордашкой ей в плечо, обнимая ее, – вот-вот задушит.

Лорел поспешила в дом укрыться от ярости природы.

– Джимми, в нашем уютном домике мы в безопасности. Тут нас не достанут молнии и гром. Я надеюсь. В доме нечего бояться.

В ответ мальчик захлебнулся плачем, тельце его было по-прежнему напряжено.

Следующая гроза прогремела неделю спустя, но случилась днем и оставила после себя, как бы в извинение, радугу. Самые жуткие раскаты грома Джимми проспал. Лорел сидела за кухонным столом со стаканом лимонада и журналом, но разноцветная обложка не могла соперничать с гордой радугой неба. Ярко-красная, бледно-зеленая, бледно-лавандовая радуга чуть подержалась и уплыла дальше.

Стук в парадную дверь перебил рокот вентилятора. Увидев через стекло Клэр, Лорел тупо смотрела на гостью. Вроде бы та же Клэр – расклешенная юбка в талию, светло-каштановые волосы. Но нет – сегодня волосы свисали вялыми завитками; темно-красные губы и пятна румян на щеках оживляли тусклую кожу, а под глазами размазалась черная тушь. Непривычно жалкая Клэр.

Из-за двери сочилась послегрозовая жара.

– Можно войти?

– Извини, Клэр, конечно. Просто удивилась, увидев тебя.

– Решила вот навестить вас, посмотреть, как вы тут с Джимми поживаете. Мы вас четвертого ждали, – Клэр хихикнула, как всегда ни с того, ни с сего и принялась рассматривать комнату, внимательно, будто пришла покупать ее.

Боевая раскраска не ради меня и не ради Джимми.

– Все прекрасно, Джимми спит. Хочешь стаканчик лимонада? – Лорел двинулась на кухню.

– А покрепче ничего не найдется? – Клэр остановилась у дверей комнаты Майкла. Когда она обернулась, жалкий ее вид сменился торжеством. – На такой узкой кровати вдвоем не поместиться!

– Нет. Может, мартини? (Как насчет капельки крысиного яда?)

– С удовольствием. В доме так тихо стало после вашего отъезда. Профессор Деверо наконец-то засел за новую книгу. Я все время занята с ним исследованиями. – Клэр уселась на кухонный стол, теребя волосы. Лорел готовила коктейль. – Миссис Деверо мучается от жары. Что ей стукнуло оставаться нынешним летом дома, не представляю. Особенно теперь – Майкл-то к нам приезжает совсем редко.

– А при чем тут Майкл? Мне показалось, она его недолюбливает.

Клэр залпом осушила коктейль, который полагалось бы смаковать глоточками. Глаза у нее наполнились слезами, когда крепкая жидкость ожгла горло. Лорел усмехнулась.

– Не нравится ей одно – то, что Майкл отказывается замечать, как она сексапильна. Она просто не понимает, что он выше такого.

Теперь поперхнулась Лорел, хотя пила она всего-навсего лимонад.

– Клэр, брось! Ты что, возвела Майкла в ранг святого? Или монаха?

Клэр гордо вскинула голову.

– Майкл ни за что не соблазнится женщиной, которую не любит. А уж тем более женой брата. Мне жалко профессора Деверо. Ты себе не представляешь, с чем ему приходится мириться.

– Похоже, не везет братьям Деверо в любви, – горько произнесла Лорел больше себе, чем гостье.

– Да он и не любил ее никогда, просто жалел. Не успел сообразить, что к чему, как оказался женат. – Клэр осушила рюмку, точно бросая вызов. – Ее отец покончил самоубийством, проиграв все состояние жены. Их старинная бостонская семья разорилась. Старик Деверо вечно подкалывал, что она слишком хороша для Деверо, но не для их денег.

От мартини зрачки Клэр расширились. Бросив попытки философствовать, она погрузилась во всегдашнюю свою угрюмость. С явным презрением она огляделась вокруг.

– Как у вас тесно! Тебе тут нравится?

– Ничего. – Лорел поставила ножку ягненка и картошку в духовку, надеясь, что жара выгонит Клэр.

– Всегда хотелось научиться готовить. Но сначала готовила мама, а когда она умерла, я переехала в Таксон. Знаешь, что я родилась в Китае? – Клэр пустилась в длинную историю о своих родителях. История получилась печальная. Больная мать, учение в вечерней школе на секретаршу, дрянные квартиры… Лорел могла себе представить, как Клэр поразило великолепие особняка Деверо, где у нее была отдельная комната, а обедала она с семьей. И рядом красавец Майкл, одного с ней возраста. Немудрено, что Деверо заняли место в ее жизни.

Клэр то и дело поглядывала на электрические часы над холодильником.

– А Майкл когда возвращается? Хотелрсь бы и его повидать.

Вздохнув, Лорел добавила картошки.

– Не знаю. По-разному. Но не раньше, чем я лягу спать. – Страховочная горелка погасла и, когда Лорел стала зажигать ее, зашипела. Сунув салат в холодильник, Лорел приготовила еще коктейлей.

– А знаешь, ты, Лорел, переменилась. Выглядишь… э-э… потверже. Больше похожа на ту, какой я тебя представляла. – Клэр нервно хихикнула и пустилась болтать о раздражительности Дженет.

Но Лорел, зациклившись на первой фразе, едва слушала ее. Значит, она меняется… Ее превращают в ту Лорел, какую они себе представляют…

Клэр споткнулась на полуслове, неуверенная пьяноватая улыбка заиграла у нее на лице, когда она смотрела на Лорел. Лорел обернулась – вошел Джимми с взлохмаченными волосами, с медвежонком в руке. Мальчик застыл, как тогда в грозу, глядя на Клэр круглыми немигающими глазенками. Лорел думала – сейчас удерет. Гостья вдруг вскочила и бросилась к нему.

– Привет, малыш! Клэр так скучает по своему мальчику. – Он не убежал, и Клэр подхватила его на руки. Джимми длинно взвыл и выронил медвежонка.

– Клэр, ты пугаешь его!

– Что за глупости! Нянчила-то его я, помнишь? Ты ведь не боишься своей старенькой Клэр, а?

Джимми уперся руками ей в плечо, откинулся, лягаясь ногами, у Клэр зашлось дыхание, она выпустила мальчика, и тот упал рядом с медвежонком.

– Джимми! Ты не ушибся?

– Он ушибся! Что ты с ним натворила?

Из безопасности материнских объятий Джимми исподтишка поглядывал на Клэр.

– Мой дом!

– Золотко, Клэр пришла к тебе в гости, и все. Она не заберет тебя. Он перепугался, что ты его обратно в Таксон увезешь.

– Но что у него есть тут, чего не было в Таксоне?

– Свобода. Весь дом в его распоряжении. Двор. Есть подружка, он чаще видит отца.

– Фух! У него слишком светлая кожа, ему нельзя помногу бывать на солнце. А погляди на царапины на его ногах! – но глаза добавляли – «Это ты виновата. Ты настроила мальчика против меня».

Губы Клэр поджались, почти исчезнув. Глаза налились болью и ненавистью. Эта ненависть, чувствовала Лорел, захлестывает и ее. Тело у нее напряглось, как у Джимми. На минутку она даже испугалась Клэр.

– Пойду играть к Шерри? – от мольбы в голоске Джимми она очнулась, переодела его и проводила во двор.

Пока Лорел накрывала на стол, Клэр крутила оливку в стакане. Обе они в зное кухни поувяли.

– А Майкла не подождешь?

– Иногда, когда задерживается, он обедает на базе, – но все-таки Лорел поставила прибор и для него.

– А ты, Клэр, останешься к обеду? (Ох, пожалуйста, не надо!)

– Непременно! Не могу себе вообразить, как Майкл сидит тут и ест, – улыбка Клэр стала жестокой. – Если б ты не вернулась, он бы женился на мне.

– Но Пол говорит, Майкл не стал бы разводиться.

– А как он мог? С кем разводиться? Ты что-то пропала. Но еще пять лет и тебя объявили бы умершей по закону. И он женился бы. На мне.

– Все спланировала, да? Но видишь ли, Майкл и здесь не терялся, пока ты самоотверженно заботилась о его ребенке в Таксоне, – Лорел перегнулась через стол, приблизившись к Клэр. – Клэр, разве он просил тебя ждать? Говорил, что любит, а?

– Да. Нет… И не нужно было! Это само собой подразумевалось. – Но смешок выдал ее. – Я и так понимала его. – Злой румянец с успехом заменил румяна.

– Ладно, ладно, Клэр! Не хотела расстраивать тебя, не плачь!

– Еще чего! Кто плачет, – черные от туши слезы бежали у нее по щекам. – Неправда, что у Майкла тут были женщины. Ты нарочно! Ревнуешь ко мне! Не так уж хороши у тебя дела, да? Не идет к обеду и, пари держу, никогда не приходит! И опять спит в отдельной спальне. А знаешь, почему? Из-за меня, Лорел! Из-за меня! – Лорел стала было подниматься, но Клэр удержала ее за руку. – И знаешь, что еще? Я рада, что ты вернулась. Потому что теперь он видит тебя каждый день, видит, какая ты, и скоро так тебя возненавидит, что избавится от тебя, наплевав на церковь!

Вырвавшись, Лорел отошла к духовке.

– Поешь, Клэр, тебе станет лучше, – но когда она вернулась с Джимми, Клэр уже готовила себе новую рюмку. – Поешь, не пей! Ты же вообще не доедешь до Таксона!

Клэр проглотила пару кусочков барашка, выпила еще рюмку мартини, и ее вконец развезло. Лорел чуть не волоком отвела ее в спальню, та все порывалась танцевать.

– Кровати кружатся, кружатся, кружатся…

– Я позвоню Дженет, скажу, ты осталась у нас, – но Клэр уже спала. Не успела Лорел сесть за стол, как вернулся Майкл.

– Пап, Клэр больна.

– Вернее, наклюкалась, – поправила Лорел сквозь зубы, отрезая барашка и ставя перед Майклом.

Он взглянул на пустую тарелку, бутылку из-под джина и вздернул бровь.

– Пардон, что пропустил вечеринку. Где она?

– В кровати – если кружение не сбросило ее. Сегодня она в танцевальном зале.

– Правда, напилась? – Красивый смех заполнил кухню. – Милая старушка Клэр! Чего только на старости лет не узнаешь про женщин. – Майкл объяснил, что уже пообедал, но все-таки мяса поел. И все еще посмеиваясь, раскинул раскладушку в гостиной, чем и блокировал все передвижения.

Лорел отправилась спать, раздумывая, как же жестоки мужчины. Ей приснилось, что бежевое бунгало горит, Клэр у порога замахивается на нее топором всякий раз, как она пытается бежать, а Майкл стоит в патио и хохочет, хохочет, хохочет…

На следующее утро удрученная, бледно-зеленая Клэр уехала еще до завтрака, объяснив, что ей надо скорее на работу, и задержалась только стыдливо попрощаться с Майклом.

Тот пребывал в редкостно благодушном настроении, и Лорел набралась мужества попросить у него денег. Протянув ей деньги, он схватил ее за запястье и стиснул так крепко, что у нее похолодела рука. Она не смела поднять на него глаз.

– Если потратишь на бегство, не увози с собой Джимми, не то я полицию на тебя напущу, так и знай. – Потом расхохотался и ушел, похожий в серебристо-серой форме на астронавта.

Она, Майра и дети днем ходили за покупками в магазин базы, а потом отправились в ближайший торговый центр. Среди прочего Лорел купила темно-зеленый круглый ковер, шторы в тон для гостиной и желтый драпировочный материал на двери патио, двенадцать тренировочных брючек и красный трехколесный велосипед.

Когда они втащили все покупки к Майре рассортировать, Пэт сидел на кухне с пивом. Он взялся отнести пакеты Лорел к ее задней двери.

– Ох, я и забыла – дверь заперта! Здесь не войти, я кругом обойду.

– Да нет же! Не заперта! – Пэт отодвинул сетчатую дверь, стеклянную.

– Вот забавно! Уверена, что запирала!

Из дверей пахнул запах: густой, тошнотворный, безошибочный…

– Назад! – Пэт выронил пакеты и бросился на кухню к плите. Потом бегом вернулся и глубоко вдохнул воздуха. – Не от горелок! – он задвинул дверь.

– Может наоборот – открыть?

– Нельзя, чтоб газ растекался. Он же поднимается. Где мой ящик с инструментами?

– Под жаровней, Пэт, где и оставлял. Но ведь положено открыть окна…

– Майра! Сейчас не время спорить. – Пэт рылся в ящике. – Отойдите-ка обе подальше от дома!

– Но…

– Если газ просочился до страховочной горелки, весь дом… да где, черт подери, гаечный ключ?!.. взлетит! Попробую перекрыть над счетчиком. – Он наконец извлек из груды инструментов ключ. – Если соображу, как… Великий Боже, да отойдите же подальше!

Лорел с Майрой отошли вглубь патио.

– Майра, позвони пожарным и в газовую компанию. Скажи, сильная утечка газа. Лорел, уведи Колин и детей. Уйдите все. К изгороди базы… Лорел! Лорел! – Пэт встряхнул ее, потом шлепнулся.

– Двигайтесь! Обе! – заорал он на них. Лицо у него стало пепельно-серым. Он помчался вокруг дома.

Майра в оцепенении смотрела на мужа, потом побежала звонить. В полуобморочном состоянии Лорел двинулась к дверям Колин, той не было дома. Забрав с качелей детей, Лорел повела их через дорогу к изгороди. Господи! Кто? Почему?

Майкл вернулся, когда пожарники затягивали последние узлы, от тошнотворных смертельных паров оставался только чуть слышный намек.

Лорел прислонилась к раковине, вцепившись в стойку позади. Плиту от стены отодвинули. Ремонтник, пожарник и Пэт возились позади у стенки, качая головами.

– Что происходит? – Майкл буквально влетел за перегородку. – Где Джимми?

– Утечка газа. Мальчик у нас. С ним – о'кей. – Пэт встал. – Это мистер Деверо.

– У вас тут утечка, мистер Деверо, – пожарник ткнул на плиту. – За старыми домами плохо смотрят. Вам повезло, что тут оказался мистер Патрик и догадался, что делать.

– Плита? – Майкл перевел взгляд с Лорел на Пэта.

– Нет. Гайка между основной трубой и гибким соединением на плите, – Невысокий жилистый ремонтник был явно озадачен. – Чуть держалась.

Майкл опустился на колени рядом с другими взглянуть.

– Но как это могло случиться?

– Ну… – ремонтник поскреб подбородок. – Ключом отвернули…

– Намеренно?

– Я ничего не говорю… но… – он в сотый раз покачал головой.

– Такое я видел только однажды. Обычно, если утечка – так из-за того, что плиту слишком часто двигают, и в гибком соединении образуются трещины. Но вот прошлый месяц случай самоубийства был… самоубийца решил – горелок ему мало, и ослабил гайку. Если хочешь побыстрее, самое верное.

Все вдруг взглянули на Лорел.

– Если б я решила кончить самоубийством, зачем мне было уезжать за покупками? – голос ее звучал издалека, она слышала себя точно из соседней комнаты.

Пожарник деловито писал рапорт, пока они беседовали, потом так же деловито перечеркнул все.

– Слушайте, но мне надо же что-то написать. Вы двигали сегодня плиту, миссис Деверо?

– С тех пор как въехали, я до нее не дотрагивалась.

– А позади плиты? Не возились? Может, доставали что?

– Туда грузовик Джимми закатился.

– И как достали?

– Ручкой от метлы. Но я уверена, я ничего не стукала. Это после ланча случилось. До нашего ухода в…

Пожарник просветлел и повернулся к ремонтнику.

– Могло произойти так?

– Ну… если гайка ослабла, а по ней стукнули…

Все облегченно переглянулись. Кроме Лорел и ремонтника.

– Вам повезло, что никого не оказалось дома. А если б спали, например, то ничего бы не почувствовали… плохо могло кончиться… очень плохо… – ремонтник все еще глядел на виноватую гайку. – И, мистер Деверо, попросите хозяина – пусть заменит плиту. Эта совсем в плохом состоянии.

Майкл, кивнув, подошел к Лорел.

– С тобой все в порядке?

– Не очень.

Он ласково обнял ее. Почувствовав тепло его рук, Лорел поняла, что озябла.

– Пойдем! Угостим Патриков обедом, а потом поедем за новой плитой.

13

Лорел сидела за кухонным столом, стараясь подогнать напряжение швейной машинки Майры к тяжелой драпировочной ткани. Ей бы еще урегулировать напряжение внутри себя.

За пять месяцев затмение в ее сознании развеялось едва-едва, показав две бессмысленных картинки. К чему идет жизнь – очевидно. Скоро она окажется без семьи, равно как и без памяти. Хоть бы сохранить рассудок до конца условного приговора.

Из-за перегородки выступала новая плита, тормозя свободу передвижения. Циферблатов на плите, как на приборной доске космического корабля.

Гайку мог отвернуть кто угодно. Недавно в кухне побывали и Эван, и Клэр. Задняя дверь оказалась открытой, так что зайти могли – хоть даже Пол или Дженет. Зашли, ее нет, вот и воспользовались случаем. Она сама бросила дверь незапертой? Даже Колин или Патрики могли отвернуть, улучив момент, а там дожидаться, пока она стукнет или чуть сдвинет плиту. Откуда ей знать? Может у них есть мотив, она ведь не помнит. Или, может, кто из ее потерянного прошлого. Но не обязательно Майкл. Хотя у него мотив, конечно, самый очевидный, и доступ к плите свободный. Инженер-механик, летчик… вполне мог прибегнуть к столь замысловатому, но вполне логичному орудию. Но он ни за что не стал бы подвергать опасности жизнь Джимми. Нет, только не Майкл!

После этого индицента Майкл стал относиться к ней помягче. Теперь, забирая Джимми на прогулки, он звал и Лорел. Очень терпеливо учил ее, как пользоваться новой плитой. Но ласковость в любой момент могла смениться былой суровостью, как оно частенько и случалось.

В патио Джимми, повизгивая от восторга, крутился на новом велосипеде вокруг Шерри. Лорел повернулась посмотреть на них. С каждым днем Джимми рос, загорал, у него появлялись новые царапины и синяки. Личико и тело у него похудели, координация движений появилась поразительная. Еще совсем маленький, но по всем признакам станет высоким. Однако, когда он свеженький после ванны, с влажными волосами, пахнущий мылом и присыпкой, примащивался к ней, ожидая ежевечерней сказки, он по-прежнему был ее ребенком. Мысль потерять его была до того мучительна, что Лорел, порой, даже плакала, когда читала, а у него затуманивались глаза, и большой палец снова искал рот.

Если Майкл захочет разлучить ее с сыном, ему придется засадить ее в тюрьму или… убить! Лорел вернулась к швейной машинке. Утечка газа обострила чувство убегающего времени, мчащего ее к неведомому концу. Авария, может, и случайность, и тень во дворе ей почудилась… Но инстинкт твердил – два случая связаны, ей требуется вся ее память и весь ее ум, чтобы бороться с тем, что надвигается.

Может, съездить к той колее в пустыне? Разыскать место, где она очнулась тогда? Вдруг подстегнет ее память? Разбудит ее? Но как туда добраться?

Лорел увлеклась суетой украшения дома: бежевые комнаты стали смотреться веселее. Новые шторы и занавески, новое покрывало и яркие половички, букеты цветов и драпировки на стенах. Атмосфера переменилась: из дешевенькой заброшенной меблирашки дом точно бы со вздохом превратился в обихоженный, уютный. Лорел гадала, долго ли еще ей суждено заботиться о нем.

В последнюю пятницу августа Майкл объявил, что везет Джимми на уикэнд в Таксон. Если Лорел желает, может ехать с ними. Лорел не хотелось разлучаться с сыном даже на выходные. И субботним утром они заперли бежевое бунгало и помчались через простор бежевой пустыни.

Когда они выезжали из Глендейла, температура подскочила до 102 градусов, а когда добрались до Таксона, радио в машине объявило – сейчас 105 градусов. Миновав пустыню, потрескавшуюся от зноя, они поехали по низким холмам, где живыми смотрелись только сагуаро, и наконец свернули на поворот, откуда уже виднелся величественный белый особняк на вершине.

По-прежнему высился за загородкой, как страж, гигант-сагуаро, за стеной зеленели пальмы, на крыше – стена с колоколом. Две ее пустые ниши безглазо смотрели в полуденное небо. Огромный колокол в центральной нише золотился под солнцем, а дом в солнечных лучах казался совсем белым.

Для Лорел особняк не стал родным. Он точно напоминал: до конца условного приговора остается меньше месяца. А потом – Майкл волен всучить ей шляпу: убирайся на все четыре стороны. Если прежде не случится чего похуже…

– Пойдем, Джимми, приехали, – Лорел откинула сиденье и потянулась к мальчику, чтобы помочь ему выйти. Но Джимми втиснулся в спинку, посасывая палец, глядя на огромную парадную дверь своего наследного дома, на глазу у него расцвел синяк – кувыркнулся с нового велосипеда. Под шортики ему перестали надевать подгузник, и малыш казался совсем худеньким.

– Что с ним такое? – Майкл обогнул машину.

– Никак не могу вытащить. Джимми, ты что, не хочешь видеть Консуэлу?

Джимми смотрел, не мигая и не двигаясь. Когда Майкл щелкнул пальцами, Лорел подпрыгнула, а их упрямец сын сполз на пол и выбрался из машины. Он ухватился за куртку Лорел, и ей пришлось чуть не волоком тянуть его в дом.

Холл пустой и как всегда неправдоподобный. Здесь было прохладно и сумеречно, солнце на красном плиточном полу тонуло в тени. Встретила их тишина.

Майкл заглянул в библиотеку: прикрыв дверь, вернулся к парадной гостиной. Лорел шла следом, Джимми по-прежнему цеплялся за ее руку.

Тяжелые зеленые шторы раздвинуты: через двусветные окна лилось солнце, играя на богатой обивке мебели, углубляя блеск деревянных столов.

– Вот вы и приехали! Как раз кстати! – В дальнем конце на лесенке у каминной полки стояла Дженет. Лесенку держала Консуэла, громоздкая на фоне белой стены.

Майкл двинулся к ним – бесшумно по глубокому ковру.

– То есть, к ланчу, надеюсь?

– Сначала – сюрприз, потом – ланч. Консуэла, зови остальных.

Домоправительница не шелохнулась. Дженет спустилась и встала напротив нее.

– Я же сказала – зови остальных.

– Пожалуйста, миссис Деверо…

– Слушайся, старая упрямица.

– Что не так, Консуэлита? – ласково спросил Майкл, обняв Консуэлу за плечи.

– Мистер Майкл, это ужасно…

– Консуэле, похоже, не нравится мой сюрприз. Желаешь, позову сама? – ржаво проскрипела Дженет.

– Схожу уж! – но, прежде чем уйти, Консуэла опустилась на колени рядом с Джимми и легко поцеловала его в щеку. Тот застенчиво ухмыльнулся, но руки Лорел не выпустил. Домоправительница исчезла под балконом.

– Ну, Лорел, как ты? Надеюсь, синяков не слишком много?

– Что, черт побери, за шутки такие? – набросился Майкл на Дженет.

– Ох, Майкл! Твоя военная карьера не идет на пользу твоим манерам. – На Дженет был рабочий халат, крутые медные кудряшки сникли от жары, грим не маскировал морщинок: от уголков рта тянулись линии, которых Лорел не замечала прежде.

Майкл отошел к камину, там под зеленым бархатом выступала большая рама.

– Это и есть твой сюрприз? Художницей теперь заделалась?

– Увидишь! – пообещала Дженет, бросаясь на кушетку. – Приготовь-ка нам выпить, Майкл. Чего-нибудь похолоднее!

Если Майкл и заметил приказной тон, то вида не показал. Но Лорел чувствовала – атмосфера в зале накаляется.

– Вы двое! – повернулась к ним Дженет, – садитесь же! Нечего стоять там, как нищие. Дом-то, в конце концов, принадлежит вам! Лорел села напротив нее, Джимми рядышком. Лорел уже жалела, что они вообще приехали.

– Лорел, ты и словечка не проронила. Он, что, колотит тебя, чтоб молчала?

В Лорел закипал гнев, ей удалось выдавить сквозь стиснутые зубы:

– По воскресеньям только, – и она поймала удивленный взгляд Майкла, когда тот наклонился над ней, предлагая бокал. Передавая поднос Дженет, он звучно хохотнул.

В зал вошел Пол, за ним – Клэр.

– Ну, что еще? Ты же знаешь – отвлекать нас нельзя. А, Майкл, Лорел! Я и забыл, что вы приезжаете, извините.

– Зарылся в новую книгу, Пол? – Майкл предложил выпивку и им.

– Да, исследования в разгаре, – вид у Пола замотанный, постаревший, он поглядывал из-за линз очков, как печальная старая птица.

– Заперлись в своей вонючей лаборатории, иногда даже есть не выходят. Отгородились от меня!

– Ты сама, Дженет, напросилась. Врываешься в самые неподходящие моменты. Отвлекаешь. – Лицо у Пола стало раздраженным, почти отчаянным.

– Ну хотя бы пока Майкл и Лорел здесь, выходите к обеду.

Клэр подошла к Майклу. Она вернулась к роли простенькой девушки, даже забыла огромные, сползшие на середину носа очки и посматривала на всех поверх коричневой оправы.

– Ладно! – вздохнул Пол, усаживаясь рядом с Лорел, – выкладывай, что там у тебя.

– Надеюсь, света хватит, и вы оцените по достоинству, – заявила Дженет и потянула за шнур: медленно пополз зеленый бархат, открывая портрет маслом: женщина с ребенком на коленях.

Лорел, судя по настроению Дженет и распухшим глазам Консуэлы, готова была к чему угодно. Но портрет показался ей вполне невинным. Сидит вполоборота хорошенькая смуглая худенькая женщина, черные волосы стянуты французским узлом. Оливковый цвет кожи подчеркнут белым костюмом с подкладными плечами. Сидит, смотрит прямо в глаза зрителю поверх темной головки ребенка.

Только когда ноге стало холодно и мокро, Лорел увидела, что у Пола выскользнул бокал. Пальцы у него так и остались полусогнуты, будто он еще держит его. Он не сделал попытки поднять бокал, вообще не шелохнулся, глаза прикованы к портрету над камином.

Лорел оглянулась, ища Консуэлу: пусть вытрет лужицу, но домоправительница пряталась в полумраке лесенки, всхлипывая.

Клэр картину рассматривала с интересом.

Майкл побледнел, на щеке у него задергался тик, губы раскрылись, но он не мог вымолвить ни слова.

А Дженет наслаждалась эффектом – несомненно, ошеломительным. Но почему?

На портрете, понятно, Мария и маленький Майкл. Наверняка, портрет все видели и прежде. Висит картина хорошо, к месту, подходит к залу, будто и предназначалась для него. Гораздо уместнее, чем та сцена охоты.

Мария без улыбки наблюдала за публикой. Сидит, натянутая, как струна, словно бы вот-вот схватит ребенка в охапку и упорхнет при первом же резком движении зрителя. Темные глаза, слишком огромные для лица, широко раскрыты, будто бы художник не то удивил ее, не то напугал. Глаза – тоже – газельи.

– Наткнулась на портрет в старом шкафу, и раму разыскала. Недурная получилась комбинация. Как считаете? – Дженет сияла: бомба разорвалась. Раскинувшись на кушетке, она взяла еще коктейль.

– Майкл, а тебе как? Нравится?

Однако Майкл был уже почти у порога, но даже с такого расстояния Лорел слышала, как он ругается шепотом. Консуэла поспешила следом.

– В чем дело, Дженет? – Пол наконец оторвал глаза от картины. – Все лето из кожи лезешь, стряпаешь скандалы. Теперь – это. Объясни мне на милость – зачем?

– А что такое? Единственный семейный портрет, который отыскался. Ты ведь не стыдишься своей драгоценной Марии? И к месту тут. Слишком хорош, чего ему в шкафу пылиться.

– Я возвращаюсь в лабораторию. – Пол, сняв очки, потер глаза, – А ты, Клэр, можешь придти после ланча. – И он ушел.

– Только и слышала – Мария, Мария. Никак не могла понять, почему нигде нет ее портрета. Умерла она за два года до моего приезда, но они еще носили по ней траур. Бывало, папа Деверо как заговорит о ней, тут же садится, замолкает и вперяется в стенку. У Пола глаза на мокром месте. А Майкл, злющий-презлющий убегает куда-то крушить что-нибудь. – Дженет стояла перед камином, глядя на Марию. – Никак не пойму, чего они…

– Посмотрела бы да убрала обратно в шкаф, – тихонько высказалась Клэр. Дженет обернулась на нее. – Но вы принесли сюда специально – полюбоваться, как больно будет профессору и Майклу. Все делом заняты, а вы маетесь, вот и вздумали ревновать к женщине, которой уж двадцать лет как на свете нет.

– Что-то в этом роде, да, мисс Бентли. Именно что любопытно было взглянуть, жива ли еще в Поле безрассудная страсть к покойной жене отца. Я-то думала, Майкл избавился от материнского комплекса, пока не увидела, как он смотрит на портрет. Но особенно мне хотелось, чтобы портрет увидели вы, двое.

– А чего мы-то? При чем тут мы? – удивилась Клэр.

– При том. Вы обе домогаетесь Майкла. И наблюдали его только что. – Дженет драматически указала на портрет. – Вот – единственная женщина, которую любит Майкл!

– Дженет, почти все любят мать. Вся эта мелодрама безвкусна. – И Лорел, поставив бокал, поднялась с кушетки.

– Лорел, миленькая, я только стараюсь открыть тебе, то, что ты имеешь право знать. Ты пытаешься завоевать его снова, но он никогда не будет твоим. Женился он на тебе не по любви, а только от того, что ты похожа на нее. – Дженет сжала ей руку. – Взгляни-ка на ее глаза! Абрис головы! Выражение лица!

– Ну, кончила? – Лорел вырвала руку и повернулась уйти, но Дженет уцепилась за руку Джимми. Мальчик принялся выдираться, но она держала мертвой хваткой, тараторя, торопясь высказать жертве все.

– Нет, нет, нет! Еще одно! Взгляни на Джимми, а потом на Марию и Майкла, – она ухмыльнулась, чуть ли не зловеще. – Вот оно – доказательство!

– Доказательство – чего? Дженет, ты делаешь ему больно, – Лорел вырвала Джимми, подняв его на руки и желая одного – Убежать с ним вместе.

Но следующая фраза Дженет приковала ее к месту.

– Да того, что Джимми – не сын Майклу! – и уверенная, что теперь-то слушательница не сбежит, Дженет повернулась к портрету. Даже у Клэр вспыхнул, угасший было интерес.

– Мария была мексиканкой, но в семье у нее были и испанцы. Консуэла говорила – в семье Деверо случались голубые глаза. У папы Деверо глаза были, как у Майкла и Пола, значит, голубые глаза возможны. Но почему ребенок при его происхождении и твоей смуглости – блондин? Так не бывает!

Подойдя поближе к камину, Клэр всмотрелась, переводя взгляд с портрета на Джимми и обратно.

– О происхождении Майкла нам известно давно. С чего вдруг теперь это стало доказательством?

– Теперь, когда Мария тут, Майклу придется признаться себе в том, что другим давным-давно ясно! Отец Джимми – блондин! Наследничек-то наш – липовый!

Лорел теснее прижала сына, старые вопросы, которые она отгоняла, завихрились снова. Ведь и она тоже недоумевала, впервые увидев Джимми, как мог у Майкла родиться светленький сын. Даже Колин и та обратила внимание.

– По-моему, миссис Деверо, вы сами себя перехитрили. Вот сегодня-то я впервые уловила сходство между Майклом и Джимми! – Клэр взглянула на Дженет в упор. – Но замах – крутой!

Лорел вгляделась пристальнее в маленького Майкла. Тот уютно привалился к матери, на лице, точно вызов всем – посмейте кто-нибудь встаньте между нами!

На вид приблизительно того же возраста, что и Джимми. Только ярко-голубыми глазами напоминал он властного надменного мужчину, каким стал. В пухлости щек и намека не проглядывало на твердый абрис скул нынешнего Майкла. Очертания же головы, носа были в точности, как у Джимми.

Они оставили Дженет одну в гостиной упиваться недолговечной победой, плечи ее поникли.

– Джимми хочет домой, – мальчик даже не вынул пальца изо рта.