Текст книги "Жена Майкла"

Автор книги: Марлиз Миллхайзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

2

Машину он вел на бешеной скорости, со скрежетом тормозя на красный, а затем рывком беря с места; губы стиснуты, молчит.

Вскоре они выехали из города и понеслись через просторную пустыню. Блестящая синяя ракета мчала ее к какому-то ужасу, даже вообразить который она страшилась. В пустыне и ночью мерцал зловеще-таинственный блеск; у каждого кактуса и дерева застывшая тень, темнели на светлом небе горы. Остужая, липла к телу одежда; она вцепилась в подлокотник, вжимая ноги в толстый ковер, точно тщась притормозить сумасшедший гон.

– Куда мы едем? – И тут же ей представилось, как он разбивает машину о бровку, взбешенный одним звуком ее голоса.

– В Таксон, – он покосился на нее, будто не желая пропустить ее реакции. Машина даже не вильнула.

Таксон – это там, где живут Деверо, знакомые Харли. Ей вдруг безумно захотелось очутиться в безопасности пикапа Харли, увидеть добродушную усмешку. Не успели ее оставить одну, как она тут же влипла в беду. Может, в ту самую, от которой убегала? Сомнений, что этот человек ей враг – нет; при первой же малейшей возможности удрать – она удерет. Надо было сбежать, еще когда он отправился в кафе платить по счету, а она зачем-то стала дожидаться в машине, застыв в шоке.

– Капитан Деверо, вы… вы мне расскажете, что все это значит?

– Кончай ты с капитаном. Слушай, Лорел, не знаю, с какой стати ты затеяла этот маскарад, но кончай. Не выгорит у тебя.

– Как же мне тебя называть?

– Попробуй – «Майкл», – издевательски посоветовал он. – Если волнуешься, что приведет к интимности, не трепыхайся. Ты мне жена, конечно, но я прибить тебя готов за то, что ты объявилась!

.– Жена?

– Для тебя церковь, возможно, ничего и не значит, но я рожден в ней, помнишь? А значит, связан с тобой намертво. – Машина совершила невозможное – прибавила скорость.

Чуть-чуть отпустив подлокотники, она откинулась на сиденье, в ушах у нее стоял звон. Это невозможно! Меня принимают за другую! Никакая я не Лорел! К облегчению примешивалось разочарование: Лорел – какое-никакое, а все-таки имя!

Циферблаты на приборной доске светились зеленым, добавляя экзотичности его профилю. Худощавое лицо, черные волосы начинаются довольно далеко у висков и нависают над высоким лбом. У тонкого, но выразительного рта темнела тень бороды. Ни одна женщина не способна забыть такого мужчину. Так уж напрочь – нет! Но ведь она даже себя самою не узнала в зеркале. Нормальный, с памятью – он. Я – ненормальная. Разве перепутает мужчина собственную жену?… Он же часто меня видел. Ее планы побега несколько потускнели.

Машины попадались редко, сверкали в ночной пустыне огни разбросанных городов. Этот человек не поверит, если она признается, что не знает его.

Наконец они въехали на окраину города, раскинувшегося в просторной долине, машина свернула на подъездную дорогу, петляющую между низкими горами, и затормозила перед высокой каменной стеной, отсвечивавшей нежно-белым, совсем рядом с дорогой. Когда Майкл вышел из машины, чтобы открыть гигантские ворота, она не сделала попытки удрать, как планировала, а покорно дала завезти себя во двор.

Перед ней выросло большое здание таких же мягких оттенков, как стена; прямоугольное, на крыше широкая стена для колокола, с тремя сквозными арками, залитая лунным светом. Колокол висел в центральной. Огромные резные деревянные двери дома начинались прямо от земли, без крыльца, а двустенные окна забраны замысловато узорчатыми железными решетками.

Тоненькие волоски кололи ей шею. Не на дом похоже, а на богатую лечебницу. Конечно, если сбежала она из лечебницы, он и привез ее обратно. Так вот отчего она ничего не помнит. Как же она не подумала, что, может быть, она сумасшедшая?

В центре двора низкий круглый фонтан, они поехали вокруг, подъезжая к дверям сбоку. Когда машина остановилась, Майкл не сделал ни малейшей попытки выйти; сидел, уставясь на ветровое стекло, будто и ему тоже хотелось оттянуть надвигавшееся.

– Что тут такое?

– Это, миленькая женушка, семейное гнездо. Когда-то я мечтал привезти тебя сюда, похвастать тобой. А теперь – погляди-ка на нас.

– Так тут —… не лечебница?

– Психушка? Скажем так – частная. Пойдем, познакомишься с психами клана Деверо. Они будут рады-радешеньки увидеться с тобой. – Взяв за руку, он вытащил ее из машины.

В дом они вошли через дверь поменьше, словно бы вырезанную в огромной входной двери. Гигантский, как амбар, холл освещали бра из кованого железа и лунный свет в дальнем конце. У одной стены лестница на балкон, опоясывавший весь холл.

Напротив лестницы из открытых дверей падал свет и слышался женский голос, низкий, хриплый. «Когда у нас гости, Пол, я хочу, чтобы ты присутствовал. Неловко было извиняться перед Джонстанами. Пожалуйста, чтобы больше такого не повторялось».

Откликнулся мужчина. Он с женской суетливостью оправдывался: «Дорогая, но ты же знаешь, у меня была лекция. Ты упорно устраиваешь званые вечеринки, совершенно не учитывая моего расписания. И если б ты не украла мою секретаршу, времени у меня было бы больше. А теперь – уйди наконец и позволь мне работать дальше!»

Они вошли без стука, Майкл чуть не волоком тащил ее за собой.

– Работа твоя! Это… Майкл, что такое? – женщина с хриплым голосом стояла у камина, маленькая, рыжеватая, в зеленом платье – оттенок зеленого напоминал колючки светло-лимонного куста в пустыне. – Мы… не ждали тебя. – Ее глаза округлились под безупречными арками бровей, когда она перевела взгляд с Майкла на Лорел, и Лорел сразу почувствовала себя жалкой, неуклюжей замухрышкой.

Когда Майкл ввел ее в кабинет, из-за стола поднялся худенький человек, поправляя толстенные очки и вглядываясь в вошедших.

– Моя золовка Дженет, мой брат – Пол. Ты с ними, по-моему, незнакома, – представил Майкл. И язвительно – А это – наша Лорел!

Повисла долгая пауза, все пялились, на нее, будто желая, чтобы она исчезла под ковром.

– Лорел?! Нет… не может быть… – Дженет тяжело упала на ближайшее кресло. – Я считала, она умерла… или что-то…

– По-твоему, Майкл, разумно привозить ее сюда? – У Пола Деверо были те же светлые, только спрятанные за толстенными линзами, глаза, как у брата, но без их магнетической силы.

– А куда мне ее девать?

– Но где же она пропадала? Ты предлагаешь, чтобы она жила тут?

– Где пропадала, без понятия. И пока что и знать не желаю. Пусть поживет тут, пока не решу, как с ней поступить.

– Конечно, пожалуйста. Просто не хочу… А-а, ничего!

– Ничего – что, Пол? – Майкл сильнее стиснул запястье Лорел.

– Не хочу твоих вспышек гнева. Ты явно злишься. С полным, правда, на то основанием… Но поосторожнее со своими настроениями, Майкл.

– Тогда не читай мне проповедей! Отведу ее наверх. Еще не со всеми познакомилась. – Майкл потащил ее из кабинета так стремительно, как притащил сюда.

Она не проронила ни слова, точно капризный ребенок, про которого говорят, но к которому не обращаются. Что все это значит? Но на тревоги времени не оставалось, она, спотыкаясь, последовала за ним по широкой лестнице, по коридору…

Распахнув дверь, Майкл втолкнул ее перед собой, отпустив руку, и включил свет. Спальня – такая большущая, что тут поместилось бы кафе Реймонда целиком, да еще осталось бы место для пикапа Харли. На полированном паркете темно-красный ковер. Гигантская кровать с двойным изголовьем помещалась между узкими окнами, по красному покрывалу скакали взад и вперед белые кони с крепышами-конкистадорами. Вот бы растянуться на такой кровати и поплакать всласть. Только не рядом с Майклом Деверо!

Тот кинул кепи на комод, расстегнул китель и повернулся к ней: светлые пронзительные глаза на темном лице казались огромными, гипнотическими.

– Думаю, тебе пора расплатиться сполна! – Она отшатнулась, когда он встал между ней и дверью. – Он тут, Лорел. В соседней комнате.

– Кто? Не пойму, про что ты?

– Так… намерена вести игру до последнего? Ну что ж, поглядим, как тебе удастся. Двигайся! – Спальня была Г-образная, он подталкивал ее за угол, мимо кровати, где фантастическая эта комната продолжалась и упиралась в дверь. Она старалась шагать побыстрее, чтобы избежать тычков.

Вторая спальня, смежная, была поменьше, а мебели в ней было побольше, над кроватью – картина с изображением Мадонны. Когда Майкл закрывал дверь, из-за угла показалась женщина.

– Клэр, я привел… – но тут из-за угла выглянула фигурка, хохочущая, повизгивающая.

– Папа! – маленький мальчик в подгузничке, с медвежонком в руках бросился в объятия Майкла. Тот обнял и ребенка, и медвежонка разом.

Пол из-под ног Лорел куда-то поплыл.

– Клэр, это Лорел!

Лорел уже привыкала к шоку, который вызывало у людей ее имя.

Но реакция Клэр была совсем уж непонятной. Алый румянец залил ей шею, перекинулся на лицо, едва видимое Лорел через зыбкую дымку, невесть откуда заклубившуюся в этой качающейся комнате.

– Что? Тебе даже не любопытно взглянуть на него? Никогда не представляла, каким он стал? Взгляни же! – И Майкл подтолкнул ребячье личико поближе к ней.

– Пап, дама…

– Это твоя мать, Джимми. – Ребенок никак не отозвался, он дергал медали на груди Майкла.

Лорел схватилась за стул и поскорее – пока тот не успел, крутясь, улететь, – села.

– Тут какое-то недоразумение… Все – ошибка… У меня не может быть…

– О, нет! Ребенок тот самый. Посмотри, посмотри. – Светловолосый мальчуган, от него пахло присыпкой.

– Ты, что, хочешь меня убедить, будто у меня есть ребенок?….

– Что ты за женщина? – Майкл замаячил над ней в плывущем тумане. – Неужели тебе ни капельки не совестно?

– Пап, машинку купил?

– Нет, сынок. Я хочу, чтобы ты познакомился с этой дамой. Это твоя мать, Джимми. Господи, он, что, даже не знает – что такое мать? Никто в доме не объяснил ему?

– Мы подумали, Майкл, пока что лучше не надо, – издалека, из грохочущего тумана сообщила Клэр.

– Тетя болеет, папа!

Об пол грохнуться она не успела, ее подхватили и отнесли в соседнюю спальню: Майкл уложил ее в постель. Туман за сомкнутыми веками расцветился огнями, снова разболелась голова. Надо выбираться отсюда… Ошибка… вслух она это произнесла, или нет, она не знала.

Пока она боролась с тошнотой и пыталась разлепить веки, где-то над ней, вверху, неясно говорили, что она без сознания.

– Зачем ты привез ее сюда?

– Растерялся, Клэр, не знал, как поступить. Наверное, хотелось посмотреть на ее лицо, когда она увидит Джимми.

– А где ее разыскал?

– Сама мне позвонила из Феникса, из какого-то задрипанного мотеля. При ней даже чемодана не было.

– Майкл, не нужен ей ни ты, ни Джимми! У тебя есть право вышвырнуть ее. Вообще зря ее привез! – Тон у Клэр резкий, властный.

– Она – моя жена.

– Опять бед натворит! Отвези обратно в Феникс и брось, как она бросила Джимми!

– Она больна… Одному Богу известно, что с ней было все эти годы. Клэр, пора укладывать Джимми, ему давно надо спать.

Дверь закрылась, в комнате стало тихо. Лорел на всякий случай глаз не открывала – вдруг вернутся. Дикая ошибка… Или жестокий розыгрыш? Но эти люди искренни в своей ненависти. И шок был неподдельный. Некая Лорел бросила мужа и ребенка, и она очень похожа на эту Лорел, Ее почти убедили, что она и есть Лорел, она даже начала думать о себе – я, Лорел.

Но ребенок… У меня не было ребенка! Уж настолько-то я помню!

Когда она открыла глаза, свет уже выключили, горела только лампа в ванной за полуприкрытой дверью. Она заснула, кто-то накрыл ее одеялом и положил на кровать кружевную ночную рубашку. Она повернула голову, боясь, что не одна, но нет – Майкла рядом не было.

Сев, она обнаружила, что головная боль исчезла, а с ней и сонливая вялость. Хватит с нее! Ни бить себя, ни таскать по дому она больше не позволит! Раскрывают ей прошлые грешки посторонней женщины. Сейчас же в полицию! Там выяснят, кто она, защитят от Майкла. До Таксона она и пешком дойдет, только бы за ворота выбраться! Может, удастся через стену перелезть? Сразу надо было обратиться в полицию. На душе полегчало. Наконец-то она предпримет решительные действия.

Украдкой подобравшись к двери, она удивилась – дверь открыта. С балкона лился лунный свет… Ну и дверей в этом доме! Но выйдет она тем же путем, что и вошла, а то еще заблудится. Может, еще разок взглянуть на ребенка? Так, для верности? Мальчик, конечно, не ее, но ведь она толком даже и не посмотрела на него.

Она прислушалась у двери смежной комнаты – как будто, тихо.

Миниатюрный поезд и тряпичный жираф валялись на кровати, на комоде – маленький телевизор, а рядом тускло горит лампа. За углом она обнаружила детскую кроватку и спящего ребенка в ней. Комната не похожа на детскую: словно ребенка попросту добавили сюда, точно он тут – временный гость.

Спал мальчик на животике, засунув в рот большой палец, тонкие светлые волосики на лбу взмокли от пота. Когда она наклонилась прикрыть его, то потревожила его сон: он, бормотнув что-то неразборчивое, повернул голову на другой бок, автоматически вытащив палец и затолкав скрюченного медвежонка еще дальше в угол.

Симпатичный малыш, крепкий, здоровенький. По ее прикидам ему годика два-три. Как могла Лорел бросить его, лишить матери? И если Лорел похожа на нее, как мог у них с Майклом родиться такой светловолосый ребенок? Она потянулась и погладила щечку – теплый шелк. Глаза Мадонны, казалось, сверлили ей спину, когда она уходила из спальни.

Мальчик на меня совсем не похож, это точно. Но забавно, как она забывает собственное лицо. Она опять взглянула на себя в зеркало ванной. Каждый раз смотрится в зеркало, точно в первый раз. И лицо никогда не отражает ее чувств. Волосы у нее темно-каштановые, под цвет глаз. Кожа, скорее, бледная, чем светлая. Царапина на щеке, там, где задели часы Майкла, слегка вспухла.

Повинуясь порыву, она спустила брюки и трусики и внимательно оглядела ноги и бедра. По обе стороны внизу живота слабо бледнели ниточки. Словно бы желая стереть их, она провела по ним пальцем.

Когда-то я была очень толстой – она взглянула в широко распахнутые глаза: рот приоткрылся – наконец-то дал трещину мраморный облик —…или беременной.

3

Крадучись, Лорел брела по безмолвному особняку. Послушно скользили на массивных петлях деревянные двери, являя гулкие комнаты, в которых даже массивная мебель казалась карликовой. Она поймала себя на том, что поглядывает через плечо, осторожно прикрывая очередную дверь.

Толстенные сероватые стены. Высоченные потолки с потемневшими балками. Сводчатые переходы. И все окна забраны снаружи металлическими решетками. Будто тюрьма, но роскошная.

Солнце стояло высоко, когда она проснулась. Никто не потревожил ее сна, не позвал к завтраку. Точно все в панике, ужаснувшись ее присутствию, покинули дом.

Ноги ее тонули в глубоком пушистом ковре на лестнице, лестница сходила плавным широким полукругом на плитки холла. На полу горело инкрустированное солнце – оранжевым, розовым, желтым – нарушая ровный узор плиток и раскинувшись от основания лестницы до дальней стены. Его будто вынули и целиком привезли сюда из старинного заграничного замка.

На последней ступеньке Лорел запнулась, всматриваясь в тени, сгустившиеся у стен, – от резных комодов и стульев с высокими спинками и кожаными сиденьями. Страх чего-то ускользнувшего из памяти, от чего она помчалась через пустыню к пикапу Харли, не оставлял ее. Он притаился совсем рядом. В этом доме. Но – почему?

Дойдя до середины солнца, она снова замерла. Может, оттого, что дом принадлежит Майклу Деверо? Нигде ни малейшего шороха.

Через двустворчатые двери напротив лестницы она вошла в гостиную – двусветный зал, на высоких окнах шторы темно-зеленого бархата, в воздухе витает запах мебельного масла. Кушетки и кресла, обитые богатой драпировкой, теснятся вокруг столов на толстенных коврах, каждый из которых покрыл бы пол в обычной комнате от стенки до стенки.

Конечно, дом-великан поглощает все звуки. Вот почему тут так тихо. Лорел стояла посреди устрашающего зала и терла голову под волосами, там, где боль была сильнее всего, и опять сознание ее заполнялось воспоминаниями. До вчерашнего утра – пусто, но после – мельчайшие события выступали ярко, выпукло: изгиб губ Майкла, когда он произнес: «Лорел, однажды я обещал себе, что если мне доведется увидеть тебя снова, я убью тебя!»

Она торопливо сбежала от воспоминаний к камину в дальнем конце зала и принудила себя внимательно рассматривать охотничью сцену над полкой. Картина казалась мелковатой, не подходящей для столь почетного места.

Винтовая лестница в углу вела на балкон второго этажа – продолжение балкона холла. Но поуже. Позади небольшая дверь в кабинет Пола, где накануне она познакомилась с семьей Деверо.

«Поосторожнее со своими настроениями, Майкл», посоветовал Пол.

Миновав тихий кабинет, она вышла в коридор. Особняк зловеще молчаливый, таинственный, как музей ночью. Нигде не валяется открытой книги, не выглядывает из-под кресла детская игрушка. Все вылизано, расставлено по местам, все готово встретить любопытного посетителя.

В распахнутые двери коридора лился солнечный свет, и она решила – тут выход на задний двор, но неожиданно очутилась во дворе, замкнутом домом. Арочные переходы охраняли прямоугольник двора; арки, колонны, полумрак под ними создавали впечатление монастыря. В арках висели загадочные растения в черных железных горшках; вдоль стен стояли глиняные вазы с цветами, декоративные деревья, каменные скамейки и плетеные кресла.

В ближайшем углу играл на солнце фонтан, а на другом конце блестел просторный плавательный бассейн. Искривленные деревья-уродцы тянулись к солнцу выше верхнего этажа, от корней разбегались на розовых плитках трещины.

Лорел повернула по дорожке, и на середине одной стороны прямоугольника ее остановил безошибочно узнаваемый скрежет. Тут помещалась кухня: на высоком стульчике сидел Джимми, трудолюбиво выскребывая содержимое чашки на пол. Неужели я и правда мать этого малыша?

Через кухню метнулась Клэр подхватить чашку, но опоздала. Выглядела Клэр задерганной, прямые, плохо причесанные волосы, упали на лицо, когда она сняла ребенка со стула. «Никакого тебе больше ланча! Ты – нарочно! Гадкий мальчишка!»

– Гадкий мальчишка! – эхом откликнулся Джимми, словно часто слышал этот попрек.

– Он всего лишь ребенок, мисс Бентли, – из темных глубин кухни появилась старуха в широком черном платье и наклонилась, чтобы вытереть пол.

– Нечего баловать его, Консуэла! Он уже чудовище!

– Можно чашечку кофе? – Лорел нерешительно вошла в кухню.

– О, так ты встала? Ланч почти готов, так что завтрак можешь пропустить, – с высокомерным выражением объявила Клэр, глаза в красных ободках. – Это… мать Джимми, Консуэла.

Тяжело поднявшись с колен, старуха двинулась к Лорел. В седых волосах у нее еще кое-где проглядывали черные прядки.

– Жена Майкла! Наконец-то вы приехали, мисисс Майкл! Долгонько я дожидалась этого дня, – темные глаза в морщинках смотрели без выражения. Огрубевшие руки скручивали и раскручивали мокрую тряпку.

Еще один ненавидящий ее человек в доме, совсем ей не радующийся. И обижаться на них Лорел не могла. Если она и вправду виновата в том, что рассказывают, ничего, кроме ненависти, она не заслуживает.

– Тебе спать пора, гадкий мальчишка! – Клэр повела Джимми к двери, но приостановилась и оглянулась. Ни широкая юбка, ни покатые плечи не добавляли стройности ее грушевидной фигуре.

– Если тебя интересует, где Майкл, он еще вчера уехал обратно на базу. Боялся, что сорвется, если останется в одном доме с тобой!

На ланч подали салаты шести, по крайней мере, видов, горячие булочки и кофе. Ели они за столиком на прогретых солнцем плитах, а бассейн так сверкал на солнце, что резало глаза.

На стол Консуэла подавала молча, откровенно глазея на Лорел. Все остальные смотреть на Лорел избегали. Пол шуршал газетами, Дженет просматривала утреннюю почту, а Клэр уткнулась в салаты. За столом царило напряженное молчание, точно все думали об одном и том же и хотели это обсудить, но никак не могли подыскать вежливой формы. Статуя полусобаки-полульва пялилась на них из центра ближайшего фонтана, по оскаленным челюстям журчала вода.

Первая ее еда за сутки, но желудок Лорел принял только булочку, немного фруктов и кофе. В ободранной, запачканной, несвежей одежде она чувствовала себя неуютно. Дырка на брюках расползлась еще шире, а в босоножках скрипел песок пустыни.

Наконец Дженет отложила письмо и прямо взглянула на нее.

– Наш дорогой Майкл бросил свою маленькую проблему у нас на пороге, да?

– Дженет! – жидкие усики Пола встрепенулись.

– Нет, ну ей-Богу! Сначала Джимми, теперь она. Какой еще сюрприз он нам преподнесет? У меня ведь тут не приют для брошенных изгоев!

– Дом не только твой. У Майкла все права поселять сюда свою семью.

– Ох, разумеется! И ужасно мило, что нам дозволяется холить их, пока он уезжает играть в солдатиков. – Полированные ноготки Дженет постукивали по стеклянной столешнице, потом притворились, будто приглаживают безупречную прическу, из которой не сбивалось ни одной элегантной кудряшки. Густой грим не маскировал, однако, морщинок в уголках рта и линий на лбу.

– По-моему, Лорел, тебе не мешало бы все-таки приодеться. Нельзя же допустить, чтобы мать наследника Деверо разгуливала по дому оборванкой. Как считаешь? Боюсь, в Таксоне выбор невелик, но все лучше, чем твои лохмотья. Днем Клэр повозит тебя по магазинам.

– Почему этоя? – Клэр подняла от салата насупленное лицо.

– И правда, Дженет. У Клэр и так полно работы по дому. Ее, между прочим, нанимали в секретарши, как тебе известно. Разве ты сама не можешь?

– Ерунда! Клэр будет только приятно помочь милой женушке Майкла. Правда, Клэр?

Клэр снова уткнулась в салат, от горла на лицо у нее пополз румянец.

– Но я… я не хочу затруднять…

– Ой, какое там беспокойство! Пропавшие жены сваливаются на нас каждый божий день. Хотя понятия не имею, как объясняться с друзьями. Я всем давала понять, что ты умерла.

Сняв очки, Пол протер стекла салфеткой, слабые глаза щурились на солнце. Надев очки снова, он наклонился вперед и откашлялся, будто готовясь читать лекцию.

– То, что думают друзья – неважно. Но, я полагаю, семья имеет право знать, где ты пропадала.

– Но я не могу рассказать…

– Лорел, наверное, ты не осознаешь всех затруднений. Уйти от мужа – одно, но бросить ребенка – совсем другое. – Пол говорил нетерпеливо, и Лорел чувствовала, его раздражает, что вообще приходится вмешиваться. – Я еще уточню, но предполагаю, что против тебя уже заведено дело в полиции Денвера.

– В Денвере?

– Ну, конечно. Ребенка-то ты бросила там. И мне представляется, это – уголовное преступление.

Смотреть Лорел могла только на макушку его головы – та сияла на солнце сквозь редкие волосы. Встречаться с ним взглядом она не смела.

– Пол, не станешь же ты вмешивать полицию…

– Постараемся, конечно, Дженет, по возможности, избежать шумихи. Но какие-то действия законом все равно будут предприняты. Нужно выяснить, прежде чем сообщать властям. Так что, Лорел, если хочешь от нас помощи, придется тебе говорить откровенно.

– Но, понимаете, я не знаю! Не помню! Извините, мне плохо. – Выходя из-за стола, она столкнулась с Консуэлой.

– Но тебе все равно придется рассказать – нам, Майклу, полиции и, когда-нибудь, Джимми. Если, разумеется, ты намерена остаться.

Лорел бегом бросилась со двора, ее нагонял настырный голос Дженет:

– Что значит – не помнит? Пол, заставь ее вернуться! Нам только этого недоставало – скандала!

В углу двора вилась каменная лестница. Лорел взбежала по ней, помчалась по балкону; сидевшие за столом наблюдали, как она ищет свою дверь, но ворвалась Лорел все-таки не к себе: тут сидел в кроватке Джимми.

– Пливетик!

– Спи! – она заторопилась к смежной комнате, в свою спальню и бросилась плашмя на кровать, омывая слезами диких коней на покрывале. Ужасные люди! Были бы радешеньки, если б она сгинула в пустыне. Где же она все-таки была? И как долго? И правда ли – она Лорел? Уголовное преступление, сказал Пол. Ее посадят в тюрьму?

Рядом шлепнулся медвежонок. У кровати стоял Джимми в рубашонке и подгузнике. Волосы у него свалились на лоб, почти скрывая бровки.

– Тебе, что, не стригут волосы?

– Гадкий мальчишка! – серьезные глаза заглянули в ее. Не похожие ни на глаза Майкла, ни на Пола: большие, карие, продолговатые, сужающиеся к вискам, как пуговичные петельки – такие темные, что радужная оболочка, ободок и зрачок почти сливаются; смутно знакомые глаза.

– Никакой ты не гадкий! Мал еще слишком для этого. Но каким бы ты ни был, виноваты они. А если я Лорел… то и я, наверное, тоже.

В ответ на ее маленькую речь он выудил из своего скудного запаса слов только «Пливетик!» Лорел взяла его на руки и пошла к двойному зеркалу над комодом. Мальчик оказался неожиданно тяжелым, и она подивилась, как это слабая на вид Клэр ухитряется таскать его. Они уставились друг на друга в зеркале, Джимми вроде бы дичился на руках у незнакомой тети. По форме и цвету глаза их, как будто, похожи. Но кожа и волосы совсем разные, и ресницы и брови у нее гуще и темнее. Но сколько оттенков и форм у человеческих глаз? Наверняка, варианты не так уж разнообразны.

– Как думаешь, Джимми? Я – твоя мамочка? Ты милый красивый малыш. Но любой другой милый малыш, встреченный в парке, понравился бы мне тоже.

В ответ он сунул медвежонка ей в руки и укусил в плечо.

– О-ох! – она поставила его на пол, и он умчался к себе, испуская вопли, точно индеец со свежим скальпом. Оттянув блузку, Лорел обнаружила, что острые детские зубки прокусили кожу. Когда она подошла к мальчику, он стоял у кроватки, прижавшись к прутьям, бунтарские глазенки смотрели вызывающе – ну, накажи!

– Что, легче выбраться из кровати, чем забраться? – одним движением, прежде чем он успел увернуться, она уложила его в кровать и укрыла вместе с медвежонком.

Как и сказала Дженет, днем Клэр повезла ее в Таксон. Было неловко входить в дорогие магазинчики в рваных брюках и пыльных босоножках и покупать все – от нижнего белья до сумочки. Дженет снабдила ее длиннющим списком нужных вещей, приписав внизу: «К обеду мы переодеваемся, имей в виду». Продавщицы с застывшими улыбками старательно смотрели сквозь нее, но при имени «Деверо» взгляд их становился осмысленным – ниоткуда возникали модные вещи: «Эта гораздо красивее, чем на вешалке». Расписка от Клэр и небрежный телефонный звонок – все, что требовалось: ни деньги, ни кредитная карточка не фигурировали.

Не иметь практически ничего, а тебе предлагают на выбор все – это пугало. Ей хотелось всего, до чего она дотрагивалась, но тогда вырастали ее обязательства перед Деверо, перед Майклом. С каждой новой прелестной покупкой грызло чувство, что она продает кусочек своей свободы – за пару туфель, платье, за карандаш для глаз. Разгул кончился в аптеке, где она купила самое элементарное. Но зубная щетка и расческа показались Лорел бесценными сокровищами, а больше всего пленил оригинальный флакон пенного масла для ванны.

– Могла бы попросить, чтобы частично на дом доставили, – ворчала Клэр, когда они ковыляли к машине, нагруженные пакетами, а на сиденье уже громоздилась гора покупок. Лорел еще не сменила одежду, точно оттягивая момент окончательного превращения в Лорел Деверо.

Тонкие губы Клэр, поджавшись, хранили неодобрение всю дорогу домой. Но Лорел все-таки решилась попробовать добыть у нее информацию. Может, если узнает побольше, то вспомнится хоть что-то из прошлого.

– Давно ты служишь у Деверо?

– Уже девять лет.

– Долго как! Значит, была тут, когда… когда появился Джимми. Ты с самого начала заботилась о нем?

– Нет, нянек нанимали. Но они все уходили. Я секретарша профессора Деверо, но понемножку стала помогать ухаживать за Джимми, а последнее время только им и занимаюсь. Ты себе не представляешь, каким сюрпризом он свалился на нас. – Клэр нервно, без всякой веселости, хихикнула – громкий раздраженный звук, который она часто издавала без видимой причины. Так некоторые нервозно откашливаются, по привычке, а не по необходимости.

– Так вы не знали, что у Майкла ребенок?

– Какое там! Мы даже не знали, что он женился.

– Из Денвера Джимми привез он?

– Нет, разумеется! Как бы он мог? Он же во Вьетнаме находился, – Клэр на секунду оторвалась от встречных машин и внимательно взглянула на Лорел. – Он не рассказывал тебе, что случилось после того, как ты сбежала?

– Нет. – Значит, она бросила своего ребенка, а его отец воевал в это время во Вьетнаме! Что вынудило ее поступить так?

– Тогда давай я. Майкл с профессором разругались из-за службы Майкла в Воздушных войсках. Но Майкл все равно уехал. За три года мы редко получали от него известия, – Говорила Клэр, как и вела машину – то нервно, взрывчато, то занудно тянула. – Но вдруг звонок из Вьетнама – Майкл. Мы представления не имели, что он участвует в военных действиях. Но он не про это хотел сообщить. Майкл сказал, что женился, и Красный Крест уведомил его, что жена его родила ребенка, а потому ушла из больницы и исчезла.

– Я бросила Джимми в больнице… новорожденного? – Немудрено, что Майкл кипит против нее яростью.

– Сама прекрасно знаешь! Мне-то нечего пудрить мозги этим твоим «Ах, я ничего не помню!»

– А что случилось потом?

– Знаю только, Майкл сказал, родители твои взять ребенка категорически отказались, и потому, пожалуйста, позаботьтесь пока о нем.

– Мои родители?

– Ну да! Приезжали в Денвер выяснить, что к чему, и твоя мать привезла Джимми к нам. Вся в слезах. Ей-то, по-моему, Джимми взять хотелось, но отец твой не пожелал никаких напоминаний о тебе. И вряд ли ты можешь обвинять его.

– Когда все это случилось? Я… утратила чувство времени.

– В июне Джимми исполнится два года. Даже странно матери сообщать про такое!

Это уж чересчур. Она пропадала почти два года! У нее, оказывается, есть родители; их она тоже не помнит, и она бросила новорожденного сынишку в больнице! Оставалась одна надежда – может, она все-таки не Лорел.

После обеда она, замерев посреди развала пакетов, попыталась вникнуть в слова Клэр. Почему Лорел бросила своего ребенка? Что произошло потом? Я – действительно Лорел? Нет, абсолютно невероятно! И совсем не объясняет опасности, гнездившейся в уголке сознания, отказывавшейся показаться из потайного местечка, чтобы она могла опознать ее. Лорел чувствовала себя беспомощной: с какой стороны остерегаться угрозы, которую она даже не может определить?

Пульсация в голове заставила ее двигаться: платье за платьем она вешала в пустой, стоявший у стены, шкаф. В шкафу напротив висела одежда Майкла. Лорел наполняла ящики бельем, подавленная жадностью тщеславия, которое подсказывало: каждая вещица ей остро необходима.

Как можно – испытывает виноватость из-за расточительности, а из-за поступка с ребенком чувствует лишь отупелость? Лорел снова помыла волосы – на этот раз кремовым шампунем.