Текст книги "Жена Майкла"

Автор книги: Марлиз Миллхайзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

В утро своего освобождения Лорел оделась тщательно, гадая, в каком платье была та давняя Лорел, с каплей масла на подбородке, в день знакомства с Майклом.

Приехал за ней не Майкл, и на лице ее, наверное, когда влетела Майра, отразилось разочарование.

– Мальчики сегодня летают, придется тебе примириться со мной, – выпалила Майра. В голосе у нее теплота, пухленькая мордашка играет ямочками. – Ну как ты, Лорел? Я соскучилась по тебе, и Джимми тоже.

– Он с тобой? – Лорел наклонилась поднять сумки, пряча слезы в глазах.

– Нет, я их с Колин оставила. Ты уже выписалась? Как тут оформляется?

– Я готова.

Ранний октябрь, солнце дарит мягкое тепло, воздух свободы сладок и восхитителен, на улицах толпы народу. Веерообразные тени от пальм искажали лица проходивших под раскидистыми, тихонько покачивающимися листьями.

– Сюда. Я чуть подальше припарковалась. Так долго добираться пришлось из-за этих баррикад!

– Каких баррикад?

– Да ты разве не слыхала новостей? Губернатор утром вызвал национальную гвардию!

– Из-за студенческих беспорядков?

– Ну да! В Темпи не протолкнешься.

Майра остановилась у красной спортивной машины с открытым верхом.

– Вот и пришли! Как тебе машинка?

– О, у тебя новая? Красивая какая:!

– Еще бы! Только она – твоя! Прибыла вчера. Но за руль тебе пока нельзя, сначала надо лицензию получить.

– Моя?!

– Подарок тебе от мужа! Немножко шикарная для езды по магазинам. И как мы весь твой багаж сюда втиснем, не представляю! Но я бы тоже не отказалась от такого подарочка! – Майра умудрилась запихать сумки в маленький кузов и повернулась, хохоча, к Лорел.

– Потрогать-то, так и быть, разрешается!

– Майкл объяснил – почему?

– Мужчина дарит тебе новехонький «ягуар», а тебе еще расскажи, что да как! – Майра закатила глаза. – Мой тебе совет – бери и заткнись.

Накалившаяся на солнце черная обивка обжигала голые ноги. От машины пахло новой краской и настоящей кожей. Мотор мощно рокотал. Лорел даже не верилось. Что это нашло на Майкла?

Неловкое молчание опустилось по пути домой. Лорел приходилось придерживать волосы, пока «ягуар» мчался в потоке городского транспорта, мимо оросительных каналов и через Глендейл. Каждая минута приближала ее к Джимми.

– Лорел, позволь извиниться, – Майре приходилось перекрикивать рев мотора. – Если б я знала тебя… твои проблемы… так не стала бы взвинчивать тебя… тот наш разговор о Майкле. Надеюсь, не я причина… О, Лорел, я так себя погано чувствовала, когда ты попала в больницу е..

– Майра, ты тут ни при чем. Все началось давным-давно. – И Лорел почти против воли пустилась в объяснения – может, оттого, что голос Майры срывался, или из-за бледности ее круглых щечек. Они остались сидеть в машине уже после того, как припарковались у бежевого бунгало. Майра положила голову на руль, неотрывно глядя на Лорел, не прерывая ее.

– Ты себе не представляешь, каково это – не иметь детства, чувствовать вину всякий раз, когда смотришь на родного сына или его отца, знать, что родители твои отреклись от тебя – пусть ты и не помнишь их, но ведь все равно больно. И вечный страх – повториться может в любой момент, а ты бессильна помешать. Ты лишилась прошлого из-за того, что в тебе что-то решило выключить его.

Лицо у Майры было до того изумленное, что Лорел не стала открывать своих подозрений, что жизнь ее в опасности. Как недавнюю пациентку психклиники ее – самое малое – сочтут истеричкой.

– Господи, Лорел! Не верится! Так не бывает! Неужели доктора не могут помочь!

– О, разумеется! Мне пришлось повторять все с начала до конца раз в неделю и принимать таблетки для счастья четырежды в день. Ты ведь заметила, какая я безмятежная?

– Внешне ты всегда была безмятежной. Но что в душе, оказывается, переживала! Ох! Пойдем к Джимми! От него тебе больше пользы, чем от десятка докторов!

Джимми вырос на дюйм, по крайней мере, волосы его нуждались в стрижке. Мальчик сидел на полу в гостиной у Колин, подперев коленкой локоть, засунув палец в рот, бесшумно катая пластиковый грузовичок по ноге Шерри.

– Джимми?

На звук ее голоса он поднял глаза – она стояла в коридоре между Майрой и Колин, но не двинулся. Сердце Лорел заныло, когда она поняла выражение детского лица: мальчик узнал ее, но просто не доверял ей больше. Не на такую встречу она надеялась, и такой острой боли еще не переживала.

– Джимми, мама вернулась навсегда! – ласково сказала она и присела рядом с ним, а Майра с Колин вышли на кухню, поманив за собой Шерри. Глаза Джимми следили за ней, в руке замерла игрушка, но выражение лица не изменилось.

– Пойлем домой, а? Пора на ланч.

Протянутую руку он проигнорировал, но послушно поднялся и затопал к выходу, насупленно подождав, пока она отодвинет для него дверь. За минувший месяц Джимми повзрослел не только физически.

17

Отсутствие Лорел мало сказалось на бежевом бунгало. Стеклянные двери уютно драпировались желтыми занавесками. Лорел тронула дряхлый холодильник, пробежала рукой по гладкой поверхности новой плиты. Все казалось таким… нормальным. Может, ей вообще все почудилось? Тут-то она и решила – кухню следует покрасить в бледно-желтый.

Джимми терпеливо дожидался сбоку, одной рукой держась за нее, большой палец другой – во рту, подмышкой зажат грузовичок.

Мальчик съел сэндвич с сыром, который она ему приготовила. Но от высокого стульчика отказался наотрез: заполз на обычный кухонный. Лорел пожалела, что пропустила эту стадию его развития. Съев сэндвич и выпив молоко, Джимми снова засунул палец в рот. Он не разговаривал, не улыбался, не выказывал никакого энтузиазма по поводу ее возвращения. Молча подчинился тому, что его раздевают, но на кроватку заполз самостоятельно и тут же повернулся к ней спиной.

Лорел старалась прятать боль и разочарование, оживленно болтая, улыбаясь. Но последний знак того, что она отвергнута, доконал ее. Она убежала в ванную и поплакала в полотенце, твердя – мальчику нужно дать время. В его детском сознании ее отсутствие приравнялось к дезертирству. Джимми доверился ей, нуждался в ней, а она предала его.

В тот вечер Майкл пришел домой с Пэтом, из окна Лорел наблюдала, как они осматривали «ягуар». В летной форме рядом с обыкновенным автомобилем выглядели они странно. Пэт уселся за руль, покрутил головой и, по губам видно, – присвистнул.

Лорел приготовила любимое тако Майкла и коктейль «Маргариту». За обедом Майкл и Джимми настороженно наблюдали за ней, словно бы опасаясь, вот-вот она выкинет что-то чудное и неожиданное. Потом, когда Майкл устроился на кушетке с газетой, Лорел выкупала Джимми и почитала ему сказку.

Тельце у него, когда Лорел несла его в спальню, было напряжено, но когда она опускала его в кроватку, то почувствовала, как теплые ручки обвили ей шею и стиснули так крепко, что она чуть не упала. Уложив Джимми, Лорел присела к нему на кровать, целуя, вдыхая теплую свежесть его дыхания, кожи, о чем столько мечтала в больнице, чего ей так там не хватало; теперь она боялась заговорить из боязни, вдруг голос ее снова спугнет малыша, оттолкнет в далекий, запутанный детский мирок. Просидели они так больше часа в темной теплой тишине, потом объятия ослабли – мальчик заснул.

Несмотря на ноющую боль между лопатками, Лорел согласилась бы оставаться тут и держать сына так хоть всю ночь, но в дверях выросла темная фигура Майкла.

– Думаю, заснул, – прошептал он и ласково высвободил Джимми из ее объятий, перенеся мальчика к медвежонку. Затем, взяв за локоть, он вывел ее из спальни и прикрыл дверь.

– Все-таки, Джимми еще любит меня, – прошептала Лорел, вытирая слезы со щек.

– Он просто не понимает, что тебе пришлось уйти. Джимми слишком мал, Лорел, чтобы долго таить обиду.

Слезы все текли и текли, и она оставила попытку спасти тушь. А еще уверяли, будто те проклятые таблетки – для счастья.

Лорел пошла на кухню, чтобы приготовить кофе и спрятаться от Майкла, но тот двинулся следом. Вместе они следили, как закипает вода под стеклянным куполом – предлог не разговаривать. А потом заговорили разом.

– Знаешь, я скучала даже по бульканью старого кофейника.

– Лорел, я подал заявление о доме на базе. Там лучше, чем в этом…

– О, не надо… Ну, то есть, если из-за меня. Мне и тут нравится… Правда.

В гостиной, куда они перешли пить кофе, царила та же неловкая напряженность, как в больничные посещения Майкла. Лорел стала благодарить его за машину, но тот отмахнулся.

– Вчера разыскал твоих родителей. Они совершили путешествие в Канаду. Твой отец сказал, что мать, возможно, на Рождество приедет. Хочешь этого?

– Может, напомнит мне что-то, если увижу ее, поговорю… – но сейчас прошлое не занимало ее.

Майкл, наклонившись, смахнул с ботинка воображаемую пыль – снова предлог отвести взгляд, смотреть в пол.

– Тебе было трудно жить тут, не зная меня…

– А еще хуже – не зная себя! – опять потекли слезы, и Майкл обнял ее, утешая, пока слезы не иссякли.

На следующее утро Майкл притащил картонную коробку, и Джимми, ставший прежним, но капельку умудрённее, танцевал вокруг отца, пытаясь заглянуть внутрь коробки.

А Майкл все томил его, интригуя и придерживая коробку. Лорел с Джимми нетерпеливо заглядывали… А там на стареньком кукольном одеяльце свернулся пушистый щенок – белый, в черных пятнах. Одно пятно сидело у него на глазу, придавая морде лукавство.

– Что за порода? – удивилась Лорел.

– По-моему – все сразу. Плотник принес сегодня трех щенков, предлагая на выбор. Ну как тебе, Джимми?

– Собачечка! – Джимми взял вырывающегося щенка за шею и вытащил его из коробки.

– Эй! Эй! Полегче! Майкл, Джимми еще мал для собаки. Он задушит ее!

– Не мал!

Щенка опустили на пол, Джимми ползал за ним, восторженно взвизгивая, Лорел замыкала шествие, безуспешно пытаясь спасти щенка от сына.

Около полуночи Лорел сидела на кухонном полу перед коробкой, превращенной в щенячью кроватку, но щенок посапывал у нее на коленях.

– А как мы назовем его? – тихо спросила она подошедшего Майкла.

– Давай – Клайд!

– Какая ж это кличка для собаки!

– У нас, сама видишь, щенок необычный. Зато когда завопишь с переднего крыльца «Клайд»! чужой уже не прибежит.

Так в семье оказался Клайд, а Лорел прибавилось хлопот.

В пятницу Майкл явился с золотым листком, заменившим капитанские нашивки. Его произвели в майоры. Событие они отпраздновали с Патриками в ресторане.

Вечер прошел весело, у Лорел заметно поднялось настроение. После обеда они заехали в бар-другой, и Лорел поймала себя на том, что тесно прижимается к Майклу, когда они возвращаются к машине. Он смотрел на нее сверху вниз, отпускал насмешливые замечания, но холодность в глазах сменилась вопросительной задумчивостью.

Пэт поддерживал хорошее настроение анекдотами, упорно величая Майкла «сэр». По пути домой их фары высветили баррикаду, преграждавшую путь. Неподалеку дежурили полисмены с дубинками и безобразными противогазами на шее. И праздник потух. Все притихли, Майкл развернулся и направил машину домой. Лорел била дрожь. Ну почему, почему, когда только-только стало немножко счастливее…

18

Несмотря на повышение, в субботу Майклу выпало работать. Джимми и Клайд были счастливы и без нее, и Лорел принялась за покраску в желтый цвет кухни, облачившись в старенькие джинсы и старую Майклову рубашку.

Желтые крапинки усеивали металлические шкафы, холодильник и ее лицо, когда она кончила покрывать потолок вторым слоем. Она стояла на коленях на стойке, очищая крапинки, когда услыхала заливистый лай у парадной двери.

– Хиппи, мама! – Джимми откатил дверь.

Клайд прошмыгнул мимо юного хозяина. Хвост его возбужденно прыгал, он метнулся по газетам к раковине, хвостик нырнул в миску с краской. Лорел схватила щенка за шиворот и выбросила в патио.

– Лорел, чем занята? – В кухню – не успела она прикрыть дверь – влетела Майра с Шерри. – Ступай-ка, запри «ягуар»! Во двор набились хиппи и прибывают новые.

Джимми с Шерри прыгали, визжали от возбуждения у парадной двери, а пока они с Майрой вышли, два потрепанных фольксвагена, облепленные картинками, и еще четыре разномастные машины разместились на их дворе. У пыльной дороги затормозил старенький школьный автобус лавандового цвета, и из него вывалилось несметное количество волосатых подростков, вливаясь в толпу, заполнившую все три двора и дорогу.

– Мам, мам, а кто такие – хиппи?

– Да просто люди, миленький, – объяснила Лорел.

Подошли еще четыре группы, одна за другой, расположившись перед домом Колин. Ее машины видно не было. Вскоре цепочка гудящих автобусов и автомобилей растянулась по шоссе до самой базы.

– Наверное, это и есть демонстрация протеста в Льюке.

– Но тут-то чего собрались? Почему не у главных ворот? – недоумевала Майра, плюща нос о стекло двери над детьми.

– Может, тут сбор, а отсюда вместе пойдут маршем.

Всюду стояли и сидели маленькие группки, тихие, спокойные, растущий шум объяснялся растущим количеством людей, а не их действиями или криками. Невысокая девчонка, чересчур толстенькая, чтобы щеголять в приспущенных ниже талии джинсах, но с великолепной грудью, не торопясь, шла между «ягуаром» и автобусом.

На изумленный вздох Лорел девчонка рассеянно улыбнулась. Змея, обвивавшая ей плечи, прижимая волосы к спине и груди, была самая настоящая. Девушка, не торопясь, почесала ее, и змея улеглась спокойно – под змеей на девушке был жилет, кожаный, без пуговиц, а под жилетом – уже ничего. Только высокая грудь и розовато-коричневые соски, которые при вдохах и выдохах, то прятались, то выныривали.

– Пливетик, хиппи! Пливетик, змея! – помахал Джимми.

– Приветик, малыш! – девушка со змеей, повернувшись к ним спиной, уселась на крыльцо.

– Змея хоть не дает волосам развеваться, – шепнула Майра. – А жилетик слишком распахивается.

Начали выныривать плакаты, написанные от руки, лозунги. У «ягуара» столпились молодые парни. Многие плакаты повторялись, среди прочих мелькал ставший уже банальным: «Занимайтесь любовью, не войной!» Часто показывался плакат: шлем, как у Майкла, нахлобучен на зловеще оскалившийся череп. Дополнительных надписей уже не требовалось.

– Ой, Лорел! Твоя машина! – Майра прижала ладони к щекам: какой-то молодец вспрыгнул на капот «ягуара» и медленно крутился, вскинув руки, призывая к тишине. Потом через мегафон он начал речь, в драматических местах откидывая длинные волосы резким жестом. Еще спасибо хоть босиком, нос «ягуара» и так прогибался под его тяжестью.

Постепенно вокруг него сбивались демонстранты и также постепенно успокаивались. Даже девушка-змея отошла от крыльца.

– Итак, мы формируем ряды. Мы собрались, чтобы блокировать весь транспорт…

– Где Сид?

– То есть – Джон Баптист? Встретит нас у главных ворот со студентами из Темпи и Чиканоса.

Гудение клаксона, крики: медленно, но настойчиво пробивался сквозь толпу грузовичок, в кузове сбилось с десяток парней. Когда машина остановилась, все, кроме двоих, выпрыгнули и стали от этих двоих принимать лозунги, раздавая их толпе.

– Тут наше кино! Не лезьте! Вы нам не нужны! – заорал на них парень с «ягуара».

– Да чего вы без нас добьетесь! – откликнулся один с грузовика богатым басом, не нуждавшимся в мегафоне – ухмыляющийся негр с серьгой в ухе и копной взбитых кудряшек. У Лорел мелькнуло, что негр напоминает дикобраза, атакующего провод высокого напряжения.

Его белый компаньон, сохраняя серьезность, сноровисто подавал плакаты в тянущиеся руки, не обращая внимания на протесты с «ягуара». Расходились плакаты не слишком хорошо, всучать их приходилось чуть ли не силой.

Раздатчик плакатов тянулся за девушкой-змеей даже на ступеньки крыльца – но та наотрез отказалась брать и выругалась ему вслед.

Прибывающий воинствующий отряд был малочислен, но оказал странно возбуждающее действие на участников марша мира. Агрессивные манеры отличали агитаторов от хиппи. Лорел, вздрогнув, опустила руку на головку Джимми; агрессивность, к несчастью, куда заразительнее мира.

– Майра, быть беде! – прошептал Лорел.

– Сама вижу. Как думаешь, может, в полицию позвонить?

– Уже не нужно, – в отдалении взвыли полицейские сирены, как раз когда вояка стукнул лозунгом по голове увертывающегося хиппи.

– Интересно, позвонили им, или они просто едут расчистить транспортный затор?

Ошеломленный хиппи свалился рядом с «ягуаром», и несколько парней, удалявшихся в толпу, вернулись и стали смотреть на него.

Эй, давайте пока что не устраивать заварушек! – парень с мегафоном опять вскочил на «ягуар» и откинул волосы, мотнув головой. – Убирайтесь с вашими лозунгами подальше. Если вести себя смирно, полиция никого не загребет. Не забывайте, в Темпи гвардия. Уходите, да побыстрее!

Машины, демонстранты запрудили дорогу, и Лорел недоумевала, как же полиция прорвется сквозь затор. Сирены выли, но вроде бы не приближались, и она догадалась, что, наверное, полицейские машины застряли где-то в толпе.

Людской гомон заглушал Клайда, но теперь они услышали пса снова и вдруг увидели, что тот мечется уже у угла дома и ныряет в первый же частокол ног. С желтым хвостом щенок выглядел совсем уж некрасивым.

Лорел, ахнув, сморщилась, когда пес вонзил щенячьи зубы в ближайшую лодыжку. Владелец лодыжки взвыл, и Клайд тут же от пинка пропал из виду, толпа пыталась построиться в ряды и двинуться дальше. Лай Клайда раздавался где-то справа.

Вывернувшись у нее из-под руки, Джимми выскочил за дверь, она не успела схватить его. Дверь захлопнулась: густую толпу прибило к крыльцу – Лорел, осталась внутри, мальчик – снаружи. Теперь через стекло видны были только спины.

– Майра, запри дверь! Я выскочу через заднюю!

– Скорее! Как бы Джимми не смяли!

Похоже было, вот-вот сомнут и все бунгало, Лорел бросилась к воротам, отделявшим ее дом от дома Колин. Ни Джимми, ни Клайда не было видно.

Тут тоже мощно текла толпа, скоро ее засосал поток, она растворилась в море кричащего люда, спотыкающихся тел, задыхаясь от прелого запаха шерстяных джемперов, заношенных, никогда не проветриваемых.

– Джимми! – Лорел отпихивали все время назад, толкая от одного человека к другому. – Пожалуйста, пропустите! Тут мой маленький сын! – но голос ее точно рикошетом отскакивал от стены ровного гула, глушившего все.

Лорел не задумалась, почему толпа движется не в намеченном направлении, почему так и не построилась в ряды, почему не идут к главным воротам. Ее терзала одна мысль – Джимми. Потеряв босоножку, она вдруг запаниковала и заглянула в глаза рядом – выражения варьировались от смущения до истерики.

Страх сидел не только в ней, она слабела: ей передавался страх толпы. Надо как можно скорее найти Джимми и выбираться отсюда, не то она утратит над собой всякий контроль.

Слезы мешали видеть, и Лорел до крови закусила губу. Она боролась не только с толпой, но и с собой, стараясь вдыхать поглубже, успокоиться, но воздуха не хватало.

Лорел вскрикнула – чей-то локоть угодил ей по носу, и она почти упала, но плотное волнующееся море сбившихся тел вынесло ее. Тут ей наступили на босую ногу, и она дико завизжала, хотя и силилась сдержаться, не кричать, твердя себе – нельзя, иначе ей уже не остановиться. Боль была невыносима, но у нее не было времени сосредоточиться на ней, она падала. Ей удалось пробиться к фарам автобуса, но толпа отхлынула назад, и она вместе с ней: ноги у нее даже не касались земли.

Белый шлем, маячивший впереди – не на плакате, а на голове человека – некое официальное отличие его, зажег в ней надежду. Она принялась лягаться, толкаться, пробиваясь к нему, проползла по упавшим людям, смахивая мешавшие видеть слезы порванным рукавом рубашки, боясь потерять шлем из виду.

Продвинувшись поближе, Лорел заметила и другие шлемы, но все-таки держала курс на тот, первый: этот полицейский был настоящий великан. Он возвышался над толпой, крутя дубинкой на кожаном ремне вокруг головы, как лассо, олицетворяя безопасность и силу: такому удастся пробиться через людское море и отыскать Джимми.

Наконец Лорел зацепилась пальцами за его пояс и удержалась, выстояв против течения захлестывающей, отрывающей ее толпы.

– Помогите! Пожалуйста, помогите! – завизжала она, сама не желая того, так как боялась показаться истеричкой.

Тяжелая рука, сухая и твердая, схватила ее за запястье и оторвала пальцы от пояса. Полисмен подтянул ее ближе и заорал в лицо:

– В чем дело?

– Помогите! Мой маленький сын…

– Ты с маршем? – глаза его испытующе прищурились, он качнулся, стараясь не упасть. – Пойдем со мной! – Полисмен подхватил ее за талию и поволок, точно длинный неодушевленный предмет, расчищая дубинкой дорогу.

– Погодите же! Мой мальчик! Джимми! Джимми! – но чем сильнее Лорел сопротивлялась, тем крепче сжималась рука вокруг ребер, мешая вдохнуть. Она пыталась вырваться, но ей это не удавалось.

Они уже миновали дом Майры и оказались на мощеной дороге. У изгороди базы стояло несколько закрытых грузовиков и «скорая». Тут толпа почти рассеялась, разбежавшись, побросав машины.

Полисмен швырнул Лорел в крытый фургон, где другой вооруженный полисмен уже охранял с десяток потрепанных участников марша.

– По-моему, наркоманка, пригляди-ка за ней, – и полисмен снова растворился в толпе.

Лорел обмякла, отключилась, сидя на металлической скамейке. Но тут мимо открытого борта проплыли носилки. На миг на нее взглянули потрясенные глаза парня, по лицу у него бежала – из-под раны где-то под волосами – кровь.

Мысль о Джимми, затоптанном, истекающем кровью под ногами обезумевшей толпы, заставила ее вскочить.

– Назад!

Полисмен, но мой маленький сын! Он там! Я должна найти его! Я не хиппи, я вон в том доме живу, а мой ма…

– Ребенок? Э-эх! Люди! И чего таскают за собой невинных детей, когда идут на такое?

– Но я не с ними! Я… – она проследила его взгляд, оглянулась на себя: босоножки исчезли уже обе, рукав рубашки висит клочьями, пыльные джинсы заляпаны краской… – Найдите его! Пожалуйста! Прошу вас!

Полицейский отошел на несколько шагов к другому поговорить, но головы не отворачивал, наблюдая за дверью грузовика.

– Твой малыш беленький такой, с большими глазами? В желтой рубашке? – один из арестованных опустился рядом с ней на скамейку. – Не переживай, я вынес его на своих плечах и передал полиции. Сейчас уж, небось, леденец сосет в патрульной машине.

– Ты уверен? Маленький такой, двух лет? Благодарение Богу!

– Не его благодари, а меня. Из-за него меня и замели, – желтые глаза всмотрелись в нее. – Я тебя знаю? – комично склонив голову набок, он соорудил рамку из рук вокруг ее лица. – Да, правильно, ты… э-э, как уж там… Санни?[3]3
  Санни (англ.) – солнышко.


[Закрыть]

– Нет, меня зовут…

– Мамочка!

– Ваш?

И Джимми плюхнули ей на колени.