Текст книги "Бунтарь Иисус : Жизнь и миссия в контексте двух эпох"

Автор книги: Маркус Борг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Последовательная эсхатология

Понимание царства Божьего, о котором говорил Иисус, в рамках последовательной эсхатологии[178] восходит к сформулированным более ста лет назад идеям Иоганна Вайсса и Альберта Швейцера.[179] Что думал Иисус о приходе Царства? Что оно придет скоро, очень скоро. Каким образом, по его мнению, это произойдет? Его установит Бог. За немногими исключениями, среди исследователей исторического Иисуса в XX веке доминировало именно такое понимание.[180] Но в течение последних двадцати пяти лет появилось много ученых, придерживающихся иного мнения, хотя немало знаменитых исследователей сохраняют верность последовательной эсхатологии.[181] По моему впечатлению, число противников этой гипотезы примерно равно числу ее приверженцев.

Вот как понимается царство Божье в рамках последовательной эсхатологии.

• Оно придет скоро: Иисус верил, что Царство наступит в течение жизни одного поколения.

• Оно неизбежно: что бы ни случилось, Царство осуществится.

• Оно появится в результате вмешательства Бога: тут потребуется сверхъестественное действие Бога. Каким иным образом Царство может наступить так скоро?

• Все без сомнений увидят, что оно свершилось: его приход будет столь драматичным и явным, что никто не сможет в этом усомниться.

Эта гипотеза достаточно убедительна, иначе бы у нее и не появилось столько сторонников среди ученых. Следующие данные Нового Завета приводят в ее подтверждение.

• Как непосредственные предшественники, так и важнейшие послепасхальные последователи Иисуса верили в то, что живут в «последние времена». Проповедь Иоанна Крестителя вписывается в рамки последовательной эсхатологии, а Павел верит, что второе пришествие Иисуса произойдет скоро.[182] Поскольку с обеих сторон по времени Иисуса окружали люди, верившие в скорое наступление Царства, логично предположить, что так же думал и сам Иисус. Более того, последовательная эсхатология свойственна не только Павлу, но и большинству других авторов Нового Завета, включая, конечно же, автора книги Откровение, верившего, что описываемые им события скоро произойдут – он даже повторяет это семь раз.

• Евангелия упоминают пришествие Сына Человеческого в контексте суда. У Марка говорится о том, что Солнце и Луна перестают светить, звезды падают с неба, а Сын Человеческий, грядущий на облаках небесных, собирает избранных своих с четырех концов земли (13:14–27). За этим следует 13:30: «Истинно говорю вам: не пройдет род сей, пока это всё не сбудется» (см. также Мк 8:38, 14:62; Лк 12:8–9).

• В некоторых словах Иисуса (включая молитву Отче наш) говорится о будущем Царстве, причем это близкое будущее. В самом деле, у Марка (9:1) сказано, что оно придет «в силе» в то время, когда некоторые из слушателей Иисуса будут еще живы: «Есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, доколе не увидят Царства Божия, пришедшего в силе».

• Иисус утверждал: настал критический момент истории, потому что думал, что «время коротко» и необходимо покаяться и обратиться прямо сейчас.

Таким образом, последовательная эсхатология означает, что Иисус ожидал скорого сверхъестественного вмешательства Бога, в результате которого будет установлено царство Божье.

И отсюда, естественно, следует, что Иисус ошибался. Причем так думают самые разные ученые: и скептики с агностиками, и ревностные христиане. Недавно эту проблему назвали «Историей одного заблуждения».[183] Христиане старались как-то справиться с несбывшимися ожиданиями и интегрировать ошибку Иисуса в свою веру, и некоторые делали это весьма убедительно.[184] Они признали, что Иисус ошибался относительно сроков прихода Царства, но это не значит, что христианство потеряло смысл. Я с ними согласен. Значение христианства не зависит от верности или ошибочности эсхатологических представлений Иисуса. Дело не в этом. Однако если мы хотим понять, каким был исторический Иисус, нам следует разобраться в данном вопросе.

Пересмотр последовательной эсхатологии

Я принадлежу к тем, кто понимает Иисуса и его учение о царстве Божьем иным образом. Когда-то я думал по-другому. Когда я заканчивал обучение, я считал, что последовательная эсхатология представляет собой самую убедительную парадигму для понимания исторического Иисуса. И это не удивительно, поскольку почти все авторитетные ученые в этой области считали именно так и учили именно этому. Я не буду описывать весь путь, который привел меня к иному мнению.[185] Я представлю только выводы, к которым я пришел и которые разделяют те ученые, что не согласны с господствующей теорией Швейцера.[186] Прежде всего, мы согласны с тем, что многие отрывки в евангелиях и других книгах Нового Завета говорят о последовательной эсхатологии. Однако, по нашему мнению, речь в них идет о «втором пришествии» Иисуса. Когда Павел, Откровение и другие новозаветные книги предвещают, что «конец близок», они постоянно указывают на возвращение Иисуса. Подобным образом и слова евангелий о приходе Сына Человеческого указывают на второе пришествие Иисуса.

Это значит, что мы согласны со сторонниками последовательной эсхатологии в том, что такие (причем ошибочные) ожидания широко отражены в Новом Завете. Но мы полагаем, что эти тексты говорят о «втором пришествии Иисуса», и не считаем, что исторический Иисус говорил о своем втором пришествии. Скорее, мы склонны думать, что вера в то, что Иисус снова придет, появилась среди христиан после Пасхи. Тот Иисус, которого казнили власти, но которого оправдал Бог, скоро снова придет и довершит начатое им дело.

Во-вторых, в евангелиях немало текстов, которые не слишком подтверждают (если не опровергают) гипотезу последовательной эсхатологии. В частности, в евангелиях встречаются самые разные высказывания о Царстве. В некоторых из них – скажем, слова молитвы Отче наш «Да придет Царство Твое» – говорят о грядущем Царстве. Оно еще не пришло, но придет в будущем. Однако лишь немногие из них – например, такие, как приведенные ранее слова из Мк 9:1, – подразумевают ближайшее будущее. По нашему мнению, Мк 9:1; Мк 1:15 или некоторые стихи Мк 13 (особенно стих 30) отражают оживление эсхатологических надежд в период иудейского восстания 66–70 годов н. э., завершившегося разрушением Иерусалима и Храма в 70 году. Эти катастрофические для иудейского мира – представления которого разделял Марк и многие другие христиане – события обострили ожидание близкого «конца».

Но существует немало других высказываний о Царстве, которые в эту схему не укладываются. Кратко перечислю такие высказывания:

• Царство уже присутствует. Свидетельство этому – изгнание бесов. «Если же Я Духом Божиим изгоняю бесов, значит, достигло до вас Царство Божие» (Мф 12:28, Лк 11:20).

• Царство можно познать уже сейчас. На вопрос фарисеев о времени прихода Царства Иисус отвечает: «Ибо, вот, Царство Божие внутри вас» (Лк 17:20). Подобное утверждение содержат и два высказывания из Евангелия от Фомы. (3; 113). В обоих случаях у Фомы Иисус опровергает ложные представления. Текст Евангелия от Фомы, 3 посвящен вопросу, где находится Царство. Оно в небе? Или в море? Нет: «царствие внутри вас и вне вас». Внутри и вне вас, а не где-то еще. В Евангелия от Фомы, 113 содержится ответ на вопрос, когда оно наступит. Когда-нибудь потом? Нет, «царствие Отца распространяется по земле, и люди не видят его». Оно уже присутствует, но мы еще слепы.[187] В Евангелии от Фомы отражены мистические представления о Царстве.

• Царство нужно искать и найти. На него можно случайно наткнуться, как в притче о сокровище, спрятанном на поле (Мф 13:44). Его можно искать, как в притче о купце, ищущем жемчужины (Мф 13:45). О том же говорит и другое известное высказывание о Царстве: «Просите, и дано будет вам; ищите и найдете; стучитесь, и отворят вам» (Лк 11:9; Мф 7:7).

• Царство растет. Оно подобно семени, попавшему в почву (Мк 4:26–29), горчичному семени (Мк 4:30–32) или закваске в тесте (Лк 13:20–21; Мф 13:33).

• Царство связано с хлебом и прощением долгов, с пищей и новым началом (Отче наш).

• В Царство можно войти. Некоторые высказывания этой категории имеют свой смысл и в рамках последовательной эсхатологии. Например: «Кто не примет Царства Божия, как дитя, тот не войдет в него» (Мк 10:15) или «Как трудно будет имеющим богатство войти в Царство Божие» (Мк 10:23) – можно понять, что тут говорится о вхождении в Царство, когда оно придет (хотя можно их трактовать иначе). Однако другие речения говорят о том, что войти в Царство можно уже сейчас. Например: «Мытари и блудницы идут впереди вас в Царство Божие» (Мф 21:31); «Недалеко ты от Царства Божия» (Мк 12:34). Обращаясь к своим оппонентам, Иисус говорит: вы «затворяете Царство Небесное перед людьми: вы и сами не входите и входящим не даете войти» (Мф 23:13; Лк 11:52). Косвенно тут говорится о том, что в Царство можно войти уже сейчас.

В евангелиях есть и другие вещи, которые не вписываются в рамки гипотезы последовательной эсхатологии. Сюда относятся многие высказывания о Боге и пути, где Иисус говорит в стиле мудрецов. О чем он тут говорит? О подготовке к наступлению Царства? О том, как готовиться к правлению Бога? Зачем он критикует общепринятую мудрость: призывает отказаться от обычных ценностей и быть готовыми к Последнему суду? Зачем он обличает богатых и власть имущих: только чтобы сказать им, что их скоро ждет Суд? И когда он говорит о блаженстве бедных, хочет ли он сказать: «Не беспокойтесь. Очень скоро Бог во всем наведет порядок»? Или же он призывает бедных к иному образу жизни и сопротивлению властям? Зачем он ест с «грешниками»: только чтобы показать, что подобные люди войдут в Царство, когда оно придет? Или же хочет переменить представления людей об их нынешней жизни?

Многим из нас кажется, что гипотеза последовательной эсхатологии неспособна объяснить большую часть евангельских текстов, хотя она претендует на такое объяснение. А гипотеза проверяется именно тем, насколько хорошо она объясняет события, какое количество сведений она способна вобрать в свои рамки.

Упомяну об еще одном. Мне бы хотелось задать сторонникам последовательной эсхатологии следующий вопрос: как вы думаете, она имела для Иисуса первичное или вторичное значение? Это немаловажный вопрос. Если это «первичное» значение, то именно такое представление о Царстве направляло и вдохновляло Иисуса на протяжении всей его миссии. Значит, он верил в неизбежность скорого вмешательства Бога, которое, что бы ни происходило в истории, утвердит царство Божье, и это убеждение определяло всю его миссию в целом и все его учение. Это значило бы, что фактически Иисус говорил людям: скоро Бог явит свои великие дела, так что будьте к тому готовы. Вскоре Бог вмешается в ход событий: Он разрушит Храм, лишит богатых денег, принесет блаженство бедным и совершит великий эсхатологический переворот. Вот почему надлежит отказаться от всего: семьи, имения, положения в обществе – и поставить на первое место Бога. Вот почему неважно, платим мы подать кесарю или нет. Вот почему не нужно думать о соблюдении чистоты. Какое все это имеет значение, если близок eshaton, Последний суд, определяющий судьбу человека в вечности?

Если же последовательная эсхатология имела «вторичное» значение, это значит, что наряду с другими делами и словами Иисус, учитель мудрости, целитель и пророк, также предполагал, что Бог вскоре вмешается в историю. Значит, он мог в это верить, но не это определяло всю его миссию. Иисусом двигало нечто другое, а одновременно он был убежден, что скоро Бог явит свою силу.

Если согласиться с тем, что последовательная эсхатология имела для Иисуса вторичное значение, окажется, что не так важно, в каких рамках мы рассматриваем Иисуса: в свете последовательной эсхатологии или как-то иначе.[188] Если же считать, что ее значение для Иисуса первично, придется исключить из картины многие его слова и поступки, так что мы рискуем получить примитивное изображение, где Иисус будет уподоблен многим другим проповедникам покаяния ввиду скорого конца света.

Эсхатология соучастия

Альтернативному подходу к эсхатологии придумать название нелегко. Конечно, можно было бы его просто назвать «альтернатива последовательной эсхатологии», но такое определение говорит лишь о том, чем данный подход не является. Или это даже может навести на мысль, что Эсхатологические взгляды Иисуса были именно такими, как писал Швейцер за исключением идеи о скором наступлении Царства. То есть он считал, что Царство неизбежно установится в результате сверхъестественного вмешательства Бога, но не указывал на время совершения этого события: может быть, это случится скоро, а может быть, через тысячелетия. Я не думаю, что такая альтернатива хороша. Иисус ощущал, что живет в критический момент истории, так что трудно себе представить, чтобы он сказал: «Возможно, пройдут многие тысячелетия, пока все это не осуществится».

Быть может, мы вправе назвать нашу версию «эсхатология соучастия» или «эсхатология сотрудничества». Чтобы понять смысл этого термина, стоит задать себе один вопрос: думал ли Иисус, что Бог совершит это «в одиночку»? То есть что Бог установит Свое царство вне зависимости от того, что делают люди? Насколько я понимаю, сторонники последовательной эсхатологии (во всяком случае, те, кто считает, что она для Иисуса имеет первичное значение) должны ответить на такой вопрос утвердительно. Это эсхатология без соучастия: Бог намерен вскоре это осуществить, и неважно, будем мы в этом участвовать или нет.

Эсхатология соучастия утверждает обратное. Иисус призывал людей не только готовиться к наступлению Царства, но и готовить его приход. Многое в евангелиях указывает на то, что Иисус призывал людей – особенно это касается его учеников – участвовать в его миссии, которая совпадает с желанием Бога, в миссии, направленной на установление Царства.

Где-то в середине своего общественного служения Иисус посылает своих учеников делать то, что делает он сам (Лк 10:4–9; Мф 10:8-11; Мк 6:7-13). Он велит им исцелять, изгонять бесов, разделять трапезу с теми, к кому они пришли, и провозглашать Царство – именно это делал и он сам.[189]

Иисус призывает людей следовать за ним. И это совсем не похоже на ту картину, что дает нам последовательная эсхатология. Как можно следовать за тем, кто в первую очередь говорит о близком конце света? Слушатель может только поверить (или не поверить) его словам, а затем начать готовиться к этому событию. Но слово «следовать» имеет иной смысл. Следовать означает соучаствовать – это пойти за Иисусом по пути преображения жизни, о котором он говорил. Это значит следовать крестным путем, который ведет в Иерусалим, где происходит столкновение с системой господства.

Кроме того, Иисус призывает искать царство Божье: «Ищите же прежде Царства и правды Его» (Мф 6:33; Лк 12:31). Значит ли это: стремитесь быть готовыми к моменту наступления Царства? Или же: стремитесь осуществить Царство и Божью справедливость? Второе куда более правдоподобно.

Предполагает ли эсхатология соучастия, что, по мнению Иисуса, царство Божье, мечта Бога, должно осуществиться политическим путем? Никоим образом. Не могу себе представить, чтобы Иисус думал так. Это всегда Божье царство, Божья мечта, воля Бога. Для ее осуществления надо поставить на первое место того Бога, которого знал Иисус. Думал ли он, что Бог осуществит Свое царство без нашего участия? И это мне кажется неправдоподобным. А на самом деле, ставить вопрос так: «Это совершит Бог, или это совершим мы сами?» – это ложная дихотомия. Как гласит известный афоризм блаженного Августина: «Бог без нас не станет, а мы без Бога не сможем».

На мой взгляд, представления Иисуса о царстве Божьем не столь уж загадочны. Божья воля относительно земли, то, что Он желает для нашего мира, сильно отличаются от того, что мы видим вокруг нас. Иисус спрашивал своих слушателей: «А вы это видите?» И он стремится открыть глаза слепым, освободить узников и угнетенных и провозгласить торжество Бога. Вот что такое эсхатология соучастия.

10. Казнен Римом, оправдан Богом

Противостояние с системой господства достигает наивысшего накала в последнюю неделю жизни Иисуса, проведенную в Иерусалиме. Прежде чем обратиться к этим дням, нам важно вспомнить характеристики евангелий, о которых мы говорили в главе 3: в этих текстах сочетаются воспоминание и метафоры, память об историческом Иисусе с метафорическим повествованием о нем. Метафорический смысл текста – это более-чем-фактический, более-чем-буквальный смысл. Метафора указывает на избыток смысла, который передают слова.

Рассказ о смерти Иисуса остался в памяти и пересказывался из-за его более-чем-исторического смысла, хотя в нем сохранилось и воспоминание. Кроме того, как мы увидим, там есть и «чисто» метафорические элементы. Но даже части повествования, восходящие к историческому Иисусу, помимо буквального имеют более глубокий смысл. Это повествование, вместе с рассказом о Пасхе, который мы также рассмотрим в данной главе, для последователей Иисуса стало самой важной историей из всех.

Марк, создатель первого евангелия, продолжает свое повествование о каждом дне последней недели жизни Иисуса. В пятницу он следит уже за событиями по часам. В целом, с незначительными вариациями, то же самое делают Матфей и Лука.

Рассказ Иоанна значительно отличается от рассказа синоптиков, и мы рассмотрим некоторые его отличия.[190]

Последние дни

Среда начинается с того, что власти, связанные с Храмом, задаются вопросом об аресте Иисуса. Они хотят это сделать тайно, поскольку народ с симпатией относится к Иисусу и они опасаются бунта (Мк 14:2). Позже в этот же день они узнают, что Иуда, один из учеников Иисуса, готов предоставить им такую возможность. Он встречается с властями и соглашается выдать им Иисуса в тот момент, когда его не окружает толпа (Мк 14:10–11).

Марк не объясняет мотивов предательства, хотя об этом многие размышляли с самых древних времен. Иоанн указывает, что Иуда пошел на это ради денег: он утверждает, что Иуда присваивал себе часть общих денег Иисуса и его учеников (12:6). Кроме того, Иоанн говорит, что тут участвовал сатана (13:2, 27), с ним согласен и Лука (22:3). В недавно найденном Евангелии Иуды, написанном во II веке, сам Иисус велит Иуде договориться с властями о своей смерти. Тут Иуда показан не как предатель, но, скорее, как самый надежный ученик, человек, которому Иисус может доверить свой замысел.[191] Но ученые полагают, что этот текст ничего не говорит нам об историческом Иисусе или реальном Иуде. Были выдвинуты и другие версии мотивов Иуды. Иуда боялся, что их всех арестуют и накажут, а быть может, и убьют, и чтобы этого избежать, он перешел на сторону противника. Иуда постепенно разочаровался в том Царстве, за которое стоял Иисус, и решил положить этому конец. Иуда сам почувствовал, что его предали. Обо всех этих гипотезах мы можем сказать только одно: мы этого не знаем (и вероятно, не можем узнать).

В четверг Иисус садится за последнюю трапезу с учениками. В синоптических евангелиях они празднуют Песах, когда Израиль вспоминает о своем освобождении из Египта. (У Иоанна это не так: празднование Песаха приходится на следующий вечер, и агнцев, которых едят за такой трапезой, убивали в тот же час, когда умер Иисус.)[192] Во время трапезы Иисус говорит о хлебе и вине как о своем теле и крови. Эти слова в разных источниках несколько различаются, но их смысл довольно ясен. Иисус говорит о хлебе: «Это есть тело Мое», – а о вине: «Это есть кровь Моя, кровь завета».[193] Ученые не пришли к единому мнению относительно того, восходят ли эти слова к Иисусу или же появились после Пасхи, когда такие трапезы стали ритуалом общины. Иуда покидает собравшихся.

По окончании трапезы они выходят из города в Гефсиманский сад у подножия Масличной горы, около восточной стены Иерусалима. Когда стемнело, сюда пришел Иуда с группой вооруженных людей. Синоптики говорят, что эти люди посланы Храмом, скорее всего, это храмовая полиция (Мк 14:32–50). По Иоанну, здесь также немало римских воинов.[194]

Иисуса ведут на допрос к властям Храма, которыми руководит первосвященник Каиафа. Против Иисуса выступают свидетели, однако их показания расходятся. Среди прочего они туманно говорят о том, что Иисус угрожал разрушить Храм. Затем инициативу берет в свои руки первосвященник. Поскольку не удалось найти двух или трех свидетелей, показания которых совпадали бы, он прямо обращается к Иисусу: «Ты ли Мессия, Сын Благословенного?»

В Мк 14:62 приводится ответ Иисуса. Сначала это краткое «Я» или «Я есмь». Греческий текст тут неоднозначен. Его можно перевести и как утвердительный ответ («Да, это я»), и как вопрос («Я ли?») Как Матфей, так и Лука понимают его неоднозначность. У Матфея стоит: «Ты сказал» (26:64); у Луки: «Вы говорите, что я» (22:70).

Далее же Иисус продолжает: «И вы увидите Сына Человеческого, восседающего по правую сторону Силы и грядущего с облаками небесными». Первосвященник услышал то, что нужно. Он выдвигает обвинение в богохульстве и спрашивает членов совета: «Как вам кажется?» Они выносят Иисусу смертный приговор. Затем стражники плюют на Иисуса и, завязав ему глаза, избивают.

Есть несколько весомых причин сомневаться в историчности описания допроса у первосвященника. Прежде всего, совет первосвященника собирается в ночь важнейшего иудейского праздника. Суд не совершался ни ночью, ни в такие дни, и даже если мы думаем, что это было «неформальное» слушание дела или беззаконный суд, все равно это трудно себе представить.[195] Во-вторых, если это все-таки происходило, каким образом последователи Иисуса узнали о том, что там происходило? Все они разбежались. Конечно, можно вообразить, что кто-то из присутствовавших на совете затем рассказывал о случившемся и эти рассказы дошли до христиан.

Третья причина для скепсиса заключается в том, что вопрос первосвященника и ответ Иисуса слишком напоминают послепасхальное исповедание веры. «Ты ли Мессия, Сын Благословенного?» Ты ли Христос, Сын Божий? Это классическое послепасхальное исповедание веры в Иисуса. А его ответ, по-видимому, указывает на воскресение и второе пришествие. Слова: «Вы увидите Сына Человеческого, восседающего по правую сторону Силы» перекликаются со словами Пс 109:1, первые христиане пользовались этим псалмом, чтобы выразить свою веру в то, что Бог воскресил Иисуса и посадил по правую руку от себя. А выражение «грядущего с облаками небесными» перекликается с Книгой Даниила 7:13–14, где также говорится о «Сыне Человеческом». В Новом Завете этот текст ассоциируется со вторым пришествием Иисуса (см. например, Мк 13:24–27). Это слишком стройная богословская конструкция, а потому трудно поверить, что она соответствует фактам: получается, что Иисус был осужден за точное исповедание веры первых христиан. Иисус – Мессия, Сын Божий, который снова придет на облаках небесных на землю.

Распятие

На рассвете в Пятницу храмовые власти доставляют Иисуса к Пилату. Узника приводят во дворец Ирода Великого, где останавливались римские наместники, приезжая в Иерусалим. Они встречаются во дворе. Посмотрев на Иисуса, Пилат спрашивает: «Ты Царь Иудейский?» Возможно, он задает этот вопрос не без насмешки: ты, связанный, избитый, окровавленный арестант – претендуешь на звание царя иудеев? Ответ Иисуса неоднозначен: «Ты говоришь». А затем Иисус хранит молчание (15:1–5). Отказ отвечать властителю отражает смелость и, возможно, презрение. У Марка Иисус уже ничего не говорит до момента своей смерти.[196]

За этим следует любопытный эпизод с Вараввой, иудейским повстанцем, приговоренным к казни. Тут описывается неправдоподобный обычай отпускать на праздник одного из приговоренных по желанию толпы. Маловероятно, чтобы имперская власть могла так поступать на оккупированной территории, где поднимались восстания. Как рассказывает Марк, Пилат предлагает толпе сделать выбор между Иисусом и Вараввой. Народ выбирает Варавву и криками требует распять Иисуса (15:6-14).

Это не те же самые люди, что с удовольствием слушали Иисуса и которых боялись властители. Не следует думать, что та толпа резко переменила свое отношение к нему. Более правдоподобно другое объяснение: эта «толпа» (вероятно, малочисленная) могла войти во двор резиденции Пилата (дворец Ирода). Власти не впускали сюда кого попало.

Эпизод с Вараввой, возможно, объясняется исторической обстановкой, в которой Марк создавал свое евангелие: это происходило около 70 года н. э., когда римляне взяли приступом Иерусалим и уничтожили город и Храм. К тому моменту стало ясно, что «толпа» выбрала путь вооруженного восстания (путь Вараввы), что привело к неудачному восстанию 66–70 годов, а не путь ненасилия (путь Иисуса).

Пилат отдает приказ распять Иисуса. Его бичуют. Солдаты издеваются над царем-неудачником. Они одевают на него пурпурный плащ, делают ему корону из терновника и восклицают: «Радуйся, Царь иудейский!» Затем его бьют, на него плюют, его раздевают и ведут на место казни.

Рассказ Марка о самом распятии – одно краткое предложение: «Был же час третий [девять утра], когда распяли Его» (15:25). Евангелист не описывает детали казни, хорошо известные всем жителям Палестины, которым часто приходилось видеть, как империя расправляется со своими врагами. Рядом с Иисусом распяты два других преступника. Хотя в переводах они называются «разбойниками» (Мк 15:27), соответствующим греческим словом часто называли тех, кто осмеливался с оружием в руках бороться против Рима – «террористов» или «борцов за свободу», в зависимости от позиции говорящего о них. Они также смеются над Иисусом. Только Лука (23:40–43) рассказывает нам о покаянии одного из них.

В полдень всю землю покрыла тьма, и это продолжалось три часа, до момента смерти Иисуса. Не стоит думать, что это было солнечное затмение – оно длится всего несколько минут. Кроме того, даже и в случае затмения это был бы просто естественный феномен, случайно совпавший по времени с казнью Иисуса. Вряд ли также стоит думать, что это особый мрак, посланный Богом. Придавая слишком большое значение фактической стороне этого явления, мы рискуем упустить его суть.[197]

Скорее следует думать, что тьма – это метафора. Древние авторы часто связывали значимые события на земле со знамениями на небе. Тьма – архетипический символ, связанный со страданием, оплакиванием и судом. Так он используется и в Ветхом Завете. В Книге Исхода (10:21–23) говорится о «тьме на земле» – об одной из казней египетских. У пророков тьма часто связана с сетованиями и Божьим судом. Так, в VI веке до н. э. Иеремия, обращаясь с горькими упреками к Иерусалиму, говорил о солнце, заходящем днем (15:9). Софония (1:15) и Иоиль (2:2), говоря о суде, называют его днем «тьмы и мрака». В VIII веке до н. э., предупреждая Израиль о грядущем суде, Амос говорил от имени Бога: «Произведу закат солнца в полдень и омрачу землю среди светлого дня» (8:9).

Учитывая это, можно понять, что рассказ о тьме, покрывавшей землю в течение трех часов, более правильно понимать символически. Трудно сказать, какие именно смыслы сюда вложил Марк, но, вероятно, он хотел указать и на скорбь, и на суд. Сама вселенная оплакивает смерть Иисуса, а одновременно тьма символизирует суд над властителями, которые распяли «Господа славы» (выражение Павла).

В три часа дня Иисус умирает. Его последними словами было начало Пс 21: «Боже Мой, Боже Мой! Зачем оставил Ты Меня?» (Мк 15:34). Это единственные слова, произнесенные Иисусом на кресте, у Марка и Матфея. Лука и Иоанн добавили каждый еще по три речения, таким образом получилось то, что у христиан носит название «Семь последних слов».[198]

Затем Марк рассказывает о двух событиях, которые отражают смысл смерти Иисуса. Во-первых, нечто происходит в Храме: «И завеса храма разорвалась надвое, сверху донизу» (15:38). Как и тьма на земле, это скорее символ, а не воспоминание. Эта завеса отделяла самое святое место Храма – «святое святых» – от остальных частей здания. Это было место особого присутствия Бога, куда из-за его святости мог входить только первосвященник, да и то лишь один раз в год. Слова о разорванной завесе имеют двойной смысл. С одной стороны, это суд над Храмом и иудейскими вождями. С другой, позитивное утверждение: завеса, окружавшая святыню, разорвана, и, значит, Бог стал доступен вне зависимости от Храма. Этому учил Иисус, это он, иудейский мистик, познал на собственном опыте.

Марк приводит и еще одно событие, связанное со смертью Иисуса. Сотник, командовавший солдатами, которые распяли Иисуса, восклицает: «Воистину Этот Человек был Сын Божий» (15:39). До этого момента ни один человек, включая его учеников, не называл Иисуса «Сыном Божьим». Знаменательно, что эти слова произносит именно сотник. Мы уже говорили о римском имперском богословии, для которого император был «сыном бога», а также «господином», «спасителем» и тем, кто даровал мир вселенной. И вот представитель Рима утверждает, что этот человек, казненный империей, был Сыном Божьим. В этом восклицании сотника империя сама себя обвиняет.

Издали за казнью наблюдают женщины, последовательницы Иисуса, которые заботились о нем в Галилее. Марк говорит, что были среди них «и другие многие, пришедшие вместе с Ним в Иерусалим». В том числе Мария Магдалина, Мария, мать Иакова Младшего и Иосита, и Саломия (15:40–41). В воскресенье утром они окажутся у гробницы.

Почему это произошло?

Почему же это произошло? Чем объяснить такой конец жизни Иисуса? Если мы росли в христианских семьях, у нас уже есть на это заранее готовый ответ. Чаще всего тут говорят, что Иисус умер за грехи мира. Роберта Бонди, современная исследовательница и христианка, говорит об этом такими словами, которые знакомы многим из нас: «Если бы в четвертом классе меня спросили: „Зачем Иисус родился?“, я бы не задумываясь ответила: „Из-за грехов. Он родился, чтобы искупить нас от грехов, для чего ему пришлось пострадать и умереть на кресте“».[199] Его смерть занимает центральное место в замысле Бога о спасении: он должен умереть во искупление наших грехов. Для этого ему понадобилось умереть.

Такое понимание смерти Иисуса, которое называют «заместительным искуплением», или «заместительной жертвой», все еще остается основой основ для множества консервативных христиан, хотя многие крупные деноминации от него отказались или, по крайней мере, оно потеряло для них свое былое значение. На обложке недавно вышедшего всем известного консервативного журнала евангелического направления было написано: «Замещение нельзя заместить». Это был анонс статьи под названием «Только кровь, ничто иное». Автор статьи критиковал некоторых ученых евангелического направления, которые преуменьшают значение заместительной жертвы Иисуса, и утверждал, что они, ставят под сомнение «не что иное, как самую суть христианства»: