Текст книги "Бунтарь Иисус : Жизнь и миссия в контексте двух эпох"

Автор книги: Маркус Борг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Убедительный портрет Иисуса должен показать, почему его миссия вызывала такие конфликты. Его врагами были не просто какие-то злодеи, которые не переносят хороших людей. Среди них были искренние, благочестивые люди, живущие в соответствии со своим пониманием воли Бога относительно Израиля. Даже власти, виновные в аресте и казни Иисуса, возможно, заботились о благе страны, поскольку им выпала нелегкая задача поддерживать порядок, чтобы не вызвать недовольства Рима. Если мы думаем, что враги Иисуса просто дурные или злые люди, мы понимаем их неверно и, что еще хуже, рискуем не понять смысл и драматизм жизни Иисуса.

То, что больше Соломона

Перейдем к последней характеристике Иисуса у синоптиков. Она касается того, как он сам понимал свою деятельность, и чрезвычайна важна. Рассмотрим его высказывания из раннего источника Q, которые – по меньшей мере, некоторые из них, а быть может, и все – восходят к Иисусу.

Первое касается двух традиций Израиля: пророков и Премудрости. Иисус уверяет слушателей, что они сейчас столкнулись с тем, что больше Ионы, самого успешного израильского пророка, и что больше Соломона, славящегося своей мудростью:

Люди Ниневийские… покаялись от проповеди Ионы; и вот, то, что здесь, – больше Ионы. Царица Юга… пришла от пределов земли послушать мудрость Соломонову; и вот, то, что здесь, – больше Соломона (Мф 12:41–42; Лк 11:31–32).

Другое речение из раннего источника также содержит сравнение прошлого с настоящим:

Блаженны очи, видящие то, что вы видите. Ибо говорю вам: многие пророки и цари хотели увидеть то, что видите вы, и не увидели, и услышать то, что вы слышите, и не услышали (Лк 10:23–24; Мф 13:16–17).

И есть еще одно речение, опирающееся на слова Исайи, где пророк говорит о времени избавления Израиля от изгнания и гнета (35:5–6). Иоанн Креститель из темницы посылает своих учеников спросить Иисуса: «Ты ли Грядущий?» Иисус отвечает:

Пойдите, возвестите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают, и хромые ходят; прокаженные очищаются, и глухие слышат; мертвые восстают, и нищим благовествуется (Мф 11:4–5; Лк 7:22).

Слова о том, что Иисус совершает нечто удивительное, стали настолько привычным клише для христиан, что часто мы их пропускаем мимо ушей. Разумеется, для нас важны его деяния, ведь он Спаситель мира, Слово, ставшее плотью, воплощенный единородный сын Отца, жертва за грех, открывшая дорогу прощения, основатель христианства, «единой истинной религии». Но как мы видели, его миссия и речения не указывали ни на него самого, ни на смерть за грехи мира, ни на создание новой религии. Все эти представления появились после Пасхи. Это не значит, что они неверны. Однако это говорит об одном чрезвычайно важном обстоятельстве: приведенные высказывания свидетельствуют не о том, что Иисус – Сын Божий, и не о его спасительной смерти. Они указывают на другое.

Краткое досье в пяти пунктах и резюме

Я завершаю эту главу, посвященную «общей картине» миссии Иисуса, двумя краткими резюме, которые взаимно дополняют друг друга. Первое представляет собой набросок – или «досье» – в пяти пунктах. Он основан на историческом изучении евангельских текстов, а одновременно задает структуру для упорядочивания или организации того материала евангелий, который мы на основании весомых причин считаем историческим. В какой-то мере здесь повторяется то, что мы уже рассмотрели, но одновременно это дает нам структуру для представления в последующих главах более полного очерка о миссии Иисуса. Итак, Иисус до Пасхи – это:

1. Иудейский мистик. Как я объяснял в главе 5, Бог был для него реальностью, познаваемой на опыте, и именно опыт познания священного лучше всего позволяет нам понять все прочее в жизни Иисуса.

2. Целитель и экзорцист. Эта сторона его миссии отчетливо выражена; о совершенных им исцелениях и актах экзорцизма до нас дошло больше историй, чем о каком-либо еще представителе традиции иудаизма.

3. Учитель и мудрец. Иисус использовал классические для традиции Премудрости формы (притчи и афоризмы) и говорил о классических для нее темах: свойствах Бога, смысле жизни и «пути».

4. Пророк. Подобно пророкам Ветхого Завета, он радикальным образом критиковал систему господства от имени Бога и ради стремления Бога к справедливости. Вероятно, именно это в первую очередь и привело к его казни.

5. Основатель движения. Несмотря на краткосрочность его миссии, вокруг Иисуса еще при его жизни образовалось движение, куда входили его ученики и те, кто ему симпатизировал. Хотя слабое, в зачаточном состоянии, оно воплощало в себе его представления о характере и желании Бога.

Мое второе резюме представляет собой краткое повествование. Я написал его для телеинтервью, где мне дали одну минуту пятнадцать секунд для ответа на вопрос: «Каким был Иисус?» Вот что я ответил:

Иисус принадлежал к крестьянскому классу. Вне сомнения, он обладал блестящими способностями. Его язык удивительно поэтичен, он наполнен образами и историями. Он мыслил метафорами. Он не был аскетом, но любил мир и имел вкус к жизни. Он страстно относился к социально-политической ситуации в его мире – подобно Ганди или Мартину Лютеру Кингу он бросил вызов системе господства своего времени. Он был иудейским экстатическим мистиком, и потому Бог был для него реальностью, познаваемой на опыте. Иисус исцелял людей. Окружающие чувствовали рядом с ним некое духовное присутствие, подобно тому, что ощущали рядом со святым Франциском или сегодняшним Далай-ламой. Как историческая фигура Иисус неоднозначен: узнав о нем, вы можете подобно его родным решить, что он психически нездоров, или что это просто чудак, или что он опасен для общества, – либо же вы можете сделать вывод что он был исполнен Духа Божьего.[110]

А теперь мы поговорим о миссии и учении Иисуса обстоятельно.

7. Бог. Характер и желания Отца

В центре миссии Иисуса стояли Бог и Его царство. В данной главе мы увидим, как Иисус понимал Бога. Каким в его представлении был Бог – каков характер Бога? И каковы были желания Бога – чего он хотел, к чему стремился? Две эти темы, характер и желания Бога, отражают все поучения Иисуса и все дела этого целителя, пророка и основателя движения.

Иисус как учитель

Если мы скажем, что Иисус был учителем, мы скажем немного, потому что есть разные учители и разные учения. Некоторые учители передают информацию и углубляют познания. Такова функция учителей в системе образования, от первого класса школы до университета: они передают информацию об определенных предметах.[111] Есть также учители нравственности, которые объясняют, что хорошо, а что плохо, опираясь на общие принципы, такие как наибольшее благо, или на заповеди относительно конкретных поступков – либо на то и другое вместе. Но называя Иисуса учителем, мы имеем в виду нечто иное.

Скорее, он был учителем премудрости. Премудрость не сводится к знаниям и информации. К тому же она не передается в заповедях и правилах, хотя и говорит о пути жизни. Вернее, премудрость представляет собой определенный жанр учения со своими типичными методами и типичными темами. Это учение в форме кратких высказываний и рассказов, о чем мы говорили в прошлой главе. Что же касается содержания, то главная тема премудрости – важнейшие вопросы жизни.

• Что реально, и какова эта реальность? Каковы ее свойства? А в религиозном контексте, когда люди верят в реальность священного, вопрос стоит так: каков характер священного, характер Бога?

• Как мы живем? Кто мы такие? В каком «состоянии» находимся?

• Что есть «путь»? Как мы должны жить?

Это взаимосвязанные вопросы: наше восприятие реальности прямо влияет на представления о «пути», о том, как мы должны жить. Учители премудрости говорят не о пути жизни вообще а о пути, который основан на определенном восприятии реальности. В произведениях мудрецов всего мира мы постоянно встречаем образ «пути». Если говорить об Израиле, то мы найдем этот образ в книгах Притчей, Иова и Екклесиаста, а также в некоторых псалмах, отражающих традицию премудрости.[112] «Путь» занимает важнейшее место и в других традициях, о нем говорят Будда и Лао-Цзы.

Учители премудрости делятся на две категории. Одни учат «общепринятой премудрости». Такая премудрость, как видно из слова «общепринятая», отражает мудрость культуры: это свод указаний и практических советов, накопленный многими поколениями. Классическим выражением такой мудрости стала пословица: краткое выражение, основанное на большом опыте и передающее истину. В Библии такая мудрость в ее классической форме занимает около двух третей Книги Притчей.[113]

Общепринятая премудрость включает в себя массу вещей: от этикета и поведения в семье до общих ценностей, таких как предприимчивость, усердие и дисциплина. В основном это вариации на одни и те же темы.

• Следуй этим путем – путем мудрости и правды, – и ты проживешь хорошую жизнь.

• Что ты посеешь, то и пожнешь. Мудрый и праведный процветут, а глупец и нечестивый увянут.

• Отсюда следует, что тот, кто живет дурно, должен винить в том сам себя.

Общепринятая премудрость содержит много ценных и справедливых правил. Во всех культурах существуют нормы поведения, которые позволяют людям жить вместе, начиная от того, что нельзя красть, убивать и лжесвидетельствовать и кончая тем, что следует останавливаться на красный сигнал светофора. Мы не можем жить в обществе, если у нас нет общепринятого мнения о приемлемых формах поведения. Кроме того, есть одни пути жизни, которые приводят к беде, и другие, которые ведут к счастливой жизни. То, как мы живем, во многом определяют такие качества, как предприимчивость, дисциплина и осмотрительность.

Но есть и другой тип премудрости, который ставит под вопрос общепринятые ценности премудрости первого типа. Это «антипремудрость», подрывная или альтернативная премудрость, о которой говорят Книга Иова и Екклесиаст, а также Будда и Лао-Цзы. Все эти тексты указывают на иной путь, который противоречит общепринятой премудрости, отрицает ее право претендовать на полноценное понимание реальности и того, как следует жить.

Иисус относится к учителям второго типа. Как и в случае Других великих учителей мудрости, его «антимудрость» основана на восприятии «того, что есть». Лао-Цзы называл «то, что есть» словом «дао» – «тем дао, которое не выразить словами»; Для него путь мудрости означает жить в согласии с дао. Будда называл «то, что есть» словом «таковость» или «истинно то», которое превосходит все наши представления; чтобы жить в согласии с «таковостью», следует перестать сопротивляться. Для Иисуса «то, что есть» – это Бог Израилев, который, подобно дао или «таковости», неописуем, но которого, тем не менее, можно познать на опыте. И слова Иисуса о Боге, о его реальности и его характере основывались не на общепринятых представлениях и не на традиции, но на опыте священного. Иисус учил альтернативной мудрости, потому что ощущал Бога. Из-за опыта познания Бога он видел все иначе.

Иисус обращался с поучениями к своим современникам, жившим в мире иудаизма I века. Он не думал о какой-либо иной аудитории. В этом смысле его учение нельзя назвать «вневременным». И тем не менее многие его слова имеют вечное значение, а потому «вневременные», и это объясняется тем, что его альтернативная премудрость противоречит не только тому социальному миру, но и общепринятой премудрости любого иного века.

Иисус не систематизировал свои поучения, не разделял их на отдельные темы. Возможно, это было не свойственно его мышлению, а может быть, у него просто не хватило на это времени. Если бы он дожил до восьмидесяти лет, подобно Будде, придал бы он своему учению вид системы? Разумеется, это праздный вопрос. Тем не менее, хотя сам он не выделял отдельные темы, мы можем видеть, что его притчи и афоризмы сосредоточены вокруг важнейших тем премудрости. Это характер Бога (то есть реальности), состояние человека (как мы обычно живем) и «путь», который позволяет поставить в центр жизни Бога и жить в согласии с его характером. Мы начнем с первой из этих тем.

Характер Бога

Идеи важны. Часто нам кажется, что они менее реальны, нежели «реальный мир», однако наши идеи определяют нашу жизнь. И быть может, самая главная из всех идей – наше представление о характере реальности, о том, что реально и какова эта реальность. Каждый из нас носит в себе образ или картину реальности, даже если мы того не осознаем и не облекаем в слова, и этот образ определяет то, как мы живем. Реальность может казаться нам равнодушной, пугающей и разрушительной или теплой по отношению к нам и источником жизни. Наше восприятие свойств реальности во многом определяет наше отношение к жизни.[114]

Человек современной западной культуры склонен думать, что в конечном счете реальность к нам безразлична. После эпохи Просвещения возникло новое мировоззрение, согласно которому реальность состоит из мельчайших частиц, атомов и их элементов. Они находятся в непрерывном движении, и этот мир – мир взаимодействия материи и энергии. На разговорном языке такую реальность называют большим «космическим супом».[115] Ее не трогают людские стремления и надежды, она просто существует.

Я не утверждаю, что все мы воспринимаем реальность именно таким образом, и не хочу игнорировать данные опросов, которые показывают, что большинство граждан моей страны признает существование Бога.[116] Но часто вера в Бога, если рядом с ней не стоит опыт, меняющий наше восприятие, накладывается на общую картину реальности, которая воспринимается как неодушевленная и безличная. И тогда кажется, что Бог после смерти спасет нас от равнодушной вселенной или же что Он придает личностный смысл вселенной, которая сама по себе бессмысленна и лишена его присутствия.

Это глубинное ощущение равнодушной вселенной и космического одиночества стало важнейшей темой живописи, музыки, кино и литературы последнего столетия, причем ей посвящают как романы и стихи, так и философские и богословские работы. С полной ясностью об этом говорит одна из сцен фильма Буди Аллена «Манхеттен». Главный герой (сам Аллен) пытается в картинной галерее познакомиться с молодой женщиной, рассматривающей абстрактное полотно. Он бросает реплику: «Прекрасная картина». Не отрывая глаз от полотна

она говорит о том, что вселенная плоха; о кошмарной одинокой пустоте существования, о небытии; о бедственном положении человека, который вынужден жить в нагой и безбожной вечности подобно крохотному язычку пламени, трепещущему в бесконечной бездне, где вокруг одна пустота, ужас и вырождение – унылая смирительная рубашка в черном абсурдном космосе.[117]

Хотя это карикатура и преувеличение, в какой-то степени подобные ощущения свойственны всем нам. От равнодушной реальности легко перейти к реальности, пугающей и враждебной. А это влияет на образ жизни, порождая отчаяние, отрицание действительности или желание как можно надежнее себя обезопасить перед лицом равнодушного и в итоге опасного мира. Как мы видим, восприятие реальности отражается на нашем отношении к жизни.

Конечно, в мире Иисуса перед человеком не стоял вопрос о существовании Бога. Скорее, его мучил вопрос о характере Бога. В принципе, это вопрос, каков Бог. И чего Он желает, к чему Он стремится? И что Он задумал об Израиле, что уготовал Израилю?

Блудный сын

История о блудном сыне, рассказанная Иисусом (Лк 15:11–32), вероятно, принадлежит к числу самых известных притчей (возможно, только притча о добром самарянине стала ее серьезным конкурентом), и это не случайно. Не случайно и то, что исследователи, когда им нужно дать краткое название притче, подчеркивают роль отца, поскольку он не менее важная фигура, чем младший сын. Вот примеры таких названий: «Отец и два сына», «Ждущий отец», «Любящий отец», «Сострадательный отец». Эта известная история позволяет нам понять, как притча – эта форма передачи мудрости – воздействует на слушателя, как она передает важнейшие темы учения Иисуса и раскрывает характер Бога.

Как показывает литературный контекст у Луки, Иисус рассказывает притчи, чтобы защитить от нападений свою практику открытых общих трапез. История о блудном сыне стоит третьей в ряду притчей, которые отвечают на обвинение недоброжелателей: «Он принимает грешников и ест с ними» (15:2). Судя по контексту, Иисус проводит аналогию между своими трапезами и поведением отца, встречающего сына, который был потерян и считался мертвым, но вернулся домой. Отец устраивает для сына праздник. Косвенно контекст у Луки наводит на мысль, что трапезы Иисуса с «плохими» людьми – это праздник, посвященный возвращению «потерянных».

Но наверняка Иисус рассказывал эту историю не один раз, и нам следует представить себе ее смысл в контексте его миссии в целом, а не только в том литературном контексте, куда ее поместил Лука.

В этой притче можно выделить три сцены. Как мы уже упоминали в прошлой главе, каждую сцену можно было развернуть в зависимости от ситуации. Лука дает нам лишь краткий пересказ сюжета с некоторыми деталями. Итак, вот сцена первая, где младший сын отправляется в изгнание:

У одного человека было два сына, и сказал младший из них отцу: «отец, дай мне причитающуюся мне часть состояния». И он разделил между ними имение. И спустя немного дней, собрав всё, младший сын уехал в страну далекую и там расточил свое состояние, живя разгульно. И когда он истратил всё, настал сильный голод в той стране, и он начал нуждаться; и пошел, пристал к одному из граждан той страны, и тот послал его на свои поля пасти свиней. И он рад был бы наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, и никто не давал ему.

Судьба младшего сына указывает на важнейшую тему Ветхого Завета: изгнание. Сын «уехал в страну далекую», в языческую страну. Тут, подобно иудеям в изгнании или Адаму и Еве, оказавшимся «на востоке у сада Едемского», он живет вдали от родного дома. Жить в изгнании означает отделиться от тех, с кем ты связан родственными или дружескими узами. Детали рассказа подчеркивают всю глубину падения героя: он растратил все деньги, а в чужой стране наступил голод, так что он оказался в бедности и нужде – но никто не помог ему. Она так сильно голодает, что нанимается к язычнику пасти свиней. Для иудея – это ужасающее падение.

Рассказ вынуждал слушателя задуматься, а может быть, порождал обсуждения. Что вы думаете о таком сыне? Это крайне безответственный человек, который заслужил свою горькую судьбу? Или вы его можете понять? Вам его жалко? Представьте себе, что вы покинули отцовский дом и отправились в дальнюю страну, и в конечном счете вам приходится жить среди язычников, более того – работать на язычника и даже пасти свиней. Можно ли после этого вернуться домой? О чем эта история? О сыне-глупце? Или о каждом из нас?

Вот вторая сцена, когда сын возвращается домой и отец с радостью принимает его назад:

И придя в себя, он сказал: «у скольких работников отца моего хлеб в изобилии, а я здесь погибаю от голода. Встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отец, согрешил я против неба и пред тобою; я больше не достоин называться твоим сыном; поступи со мной, как с любым из твоих работников». И он встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился, и побежав, пал на шею ему и поцеловал его. И сказал ему сын: «отец, согрешил я против неба и пред тобою; я больше не достоин называться твоим сыном». И сказал отец рабам своим: «скорее достаньте лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги, и приведите нашего откормленного теленка, заколите, будем есть и веселиться, ибо этот сын мой мертв был и ожил, пропадал и нашелся». И начали веселиться.

Блудный сын «пришел в себя» и отправился домой. Он заготовил свою «исповедь», повторяя про себя: «Отец, согрешил я против неба и пред тобою». Но отец видит его издалека, и, исполненный сострадания, бежит к нему навстречу, обнимает сына и целует его, не дав тому возможности произнести свою «исповедь». Отец просто не обращает внимания на эти слова сына, но сразу велит слугам принести лучшую одежду, кольцо и сандалии, а также готовить пир, чтобы отпраздновать возвращение сына. Отец в своей радости выглядит чудаком. И тут опять притча подталкивает слушателя к размышлениям. Что вы думаете о таком отце? Это немножко переходит границы разумного? Или просто выходит за всякие рамки? Вы бы вели себя более сдержанно на его месте? Или точно так же? Быть может, отцу следовало бы поругать сына и назначить ему испытательный срок для исправления? А как это связано с Богом? Вы думаете, Бог похож на такого отца? Но на этом история еще не заканчивается.

Сцена третья, реакция послушного сына:

А сын его старший был в поле; и когда, возвращаясь, приблизился к дому, услышал он музыку и пляску; и призвав одного из слуг, он спрашивал, что бы это могло значить. И тот сказал ему: «брат твой пришел, и заколол отец твой нашего откормленного теленка, так как принял его здоровым». Он рассердился и не хотел войти. И отец его вышел и стал просить его. А он ответил отцу: «вот, я столько лет служу тебе, и никогда заповеди твоей не преступал, и мне ты никогда не дал козленка, чтобы повеселиться мне с друзьями моими, а когда пришел сын твой этот, проевший твое имение с блудницами, ты заколол для него откормленного теленка». Он же сказал ему: «дитя мое, ты всегда со мною, и все мое – твое, но надо было возвеселиться и возрадоваться тому, что брат твой этот мертв был и ожил, пропадал и нашелся».

Почтительный старший сын слышит звуки музыки и танцев. Узнав о причине веселья, он не хочет участвовать в празднестве. Он стоит на расстоянии, мучимый чувством несправедливости. Тогда отец выходит к нему и выслушивает его сетования. И в самом конце притчи отец простыми словами оправдывает этот праздник: «Надо было возвеселиться и возрадоваться тому, что брат твой этот мертв был и ожил».

Косвенно тут звучит вопрос к старшему сыну: можешь ли ты это понять и прийти на праздник? Вопрос остается открытым.

И снова слушатели начинают размышлять и дискутировать. Что вы думаете о поведении старшего сына? Его можно понять? Должна ли жизнь быть именно такой, как он себе представляет? Разве он не прав? Разве хороший сын не должен исполнять свой долг и выражать почтение к отцу, как это принято? Или же он слишком жесток? Он просто не понимает сострадания своего отца? Что вы думаете? Пойдет он на праздник или останется в стороне, переполненный обидой и чувством несправедливости?

Таким образом, эта притча приглашает к размышлению не над одним, а над многими вопросами. Но главным образом она приглашает задуматься о характере Бога: подобно отцу из притчи, Бог желает, чтобы его сын вернулся из изгнания. Увидев сына издали, Бог испытывает сострадание, а затем радостно празднует его возвращение домой. Его любовь распространяется и на почтительного старшего сына: он выходит к нему, чтобы уговорить его прийти на праздник. Но для этого старшему сыну нужно радикально изменить свой взгляд на вещи и отказаться от своих фундаментальных представлений о том, какой должна быть жизнь. Притча приглашает сделать это, потому что предлагает задуматься о характере Бога и о том, какого рода жизнь соответствует такому Богу. Тут несколько разных взаимосвязанных тем.

Некоторые ученые думают, что эта притча отражает жизнеописание Иисуса: он сам как бы стал блудным сыном.[118] Но это просто любопытная гипотеза, не более того. Нам важно ответить на вопрос: почему Иисус думал, что Бог подобен сострадательному отцу? Кто-то может предположить, что он вывел это из Библии или из размышлений о Боге. Но скорее, это связано с опытом Иисуса – не с фактом его жизни, когда он стал кем-то вроде блудного сына, но с опытом познания сострадательного Бога.

Родители и дети

Как и в предыдущей притче, Иисус говорил об отношениях родителей с детьми, чтобы показать характер Бога. Матфей и Лука (то есть Q) приводят его краткие речения на эту тему:

Есть между вами такой человек, у которого сын его попросит хлеба, а он подаст ему камень? Или рыбы попросит, а он подаст ему змею? Итак, если вы, будучи злы, умеете давать дары благие детям вашим, тем более Отец ваш, Который на небесах, даст благо просящим у Него (Мф 7:9-11; Лк 11:11–13).

Так же, как притчи и афоризмы, эти слова приглашают к размышлениям. Родители осознают свое желание дать детям все лучшее. Неужели вы думаете, что Бог не таков? Его характер таков же, как и у родителя, который дарит детям ценные подарки.

Птицы и лилии

Другие известные всем слова, приведенные у Матфея и Луки, приглашают слушателя увидеть характер Бога в природе. И снова тут несколько взаимосвязанных тем: наши представления о характере Бога влияют на наше отношение к жизни. Иисус говорит о заботе, беспокойстве и тревоге:

Не заботьтесь для души вашей, что вам есть или что пить, ни для тела вашего, во что вам одеться. Душа не больше ли пищи, и тело – одежды? Посмотрите на птиц небесных: они не сеют, и не жнут, и не собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Разве вы не гораздо лучше их? И кто из вас, заботясь, может прибавить к сроку жизни своей малую меру? И об одежде что заботитесь? Поглядите на лилии в поле, как они растут: не трудятся и не прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей никогда не одевался так, как любая из них. Если же траву в поле, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так наряжает, не гораздо ли больше вас, маловеры? Итак, не заботьтесь и не говорите: «что нам есть?» или: «что пить?» или: «во что нам одеться?» Ибо всего этого ищут язычники: знает Отец ваш Небесный, что вы нуждаетесь во всём этом. Ищите же прежде Царства и справедливости Его, и это всё приложится вам (Мф 6: 25–33; Лк 12:22–31).[119]

Эти простые слова бросают слушателю вызов. Оглянитесь вокруг – посмотрите, как Бог питает птиц и одевает лилии. Иисус предлагает увидеть, что Бог щедр – Он дает жизнь не скупясь. И даже богатейшие цари Израиля не носили столь роскошные наряды, как полевые лилии. Иисус видит, что во вселенной действуют законы щедрости.

Этому противостоит иной взгляд на реальность: забота, беспокойство. Забота (знаменательно, что слово «заботиться» встречается здесь четыре раза) тесно связана с «малой верой». В данном контексте маловерие – это неспособность понять характер Бога, который раскрывается в том, что питает птиц и одевает лилии. Забота противоположна вере, потому что вера безусловно предполагает доверие щедрому Богу. Не заботьтесь. Вместо этого «ищите Царства и справедливости» Бога.

Подобный взгляд на характер Бога передает и другое, совсем краткое речение: Бог «солнце Свое возводит над злыми и добрыми и изливает дождь на праведных и неправедных» (Мф 5:45).[120] Бог дает солнце и дождь, основу пропитания и жизни, всем людям. Иисус снова приглашает слушателя внимательно и с определенной точки зрения всмотреться в природные явления, чтобы уловить в них отражение Божественной природы. Как и его наполненные Духом предшественники из иудеев, Иисус видит, что земля «исполнена славы Божией», проникнута лучезарным присутствием Бога. И этот Бог сострадателен и щедр.

Характер и императив: подражание милосердному Богу

Одно краткое речение Иисуса говорит о том, что сострадание и милосердие – это не только важнейшие свойства Бога, но также и свойства жизни в согласии с волей Бога. Это буквально несколько слов, но они соединяют в себе богословие и этику: «Будьте милосердны, как Отец ваш милосерден» (Лк 6:36).

Эти слова, которые в несколько ином виде приводит Матфей (5:48), говорят об этике imitatio dei, «подражания Богу».[121] Это этический императив – жить в соответствии с характером Бога. Если мы примем во внимание контекст высказывания у Луки и Матфея, это означает подражать Богу, который «благ к неблагодарным и злым» (Лк) и «повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Мф).

Во многих переводах тут стоит слово «милосердный»:[122] «Будьте милосердны, как Отец ваш милосерден», – однако слово «сострадательны» точнее передает оригинал. «Милосердие» достаточно архаичное выражение. Часто ли мы пользуемся этим словом вне контекста церкви? В современном языке «милосердие» и «милость» звучат совершенно иначе, нежели «сострадание» и «сострадать». «Милосердие» предполагает, что некто заслуживает наказания, но его можно пожалеть. «Милость» в религиозном контексте предполагает ситуацию греха, о чем говорят слова: «Боже, будь милостив ко мне, грешному». Бог имеет право наказать грешника, и он взывает к милосердию Бога. В данном контексте «милосердие» практически соответствует «прощению».

Но «сострадание» имеет иной смысл. Это одновременно и сочувствие («страдать вместе» с кем-то, переживать его чувства), и образ действий на основе такого переживания. Конечно, когда кто-то совершает плохой поступок, сострадание может питать собой прощение. Но оно шире, поскольку относится и к тем ситуациям, где нет дурных поступков или повода прощать. Мы чувствуем сострадание к жертвам голода, ураганов, войн, болезней, несчастных случаев, несправедливости и тому подобного. В данном случае слово «милость» или «милосердие» не совсем адекватно. Так что скорее нам надлежит быть сострадательными, потому что таков Бог.

Сострадание занимает важнейшее место в учении Иисуса, о чем свидетельствует притча о добром самарянине (Лк 10:29–37).

Священник и левит проходят мимо человека, избитого разбойниками. Над ним останавливается самарянин, который перевязывает его раны, отвозит в гостиницу, а затем дает деньги хозяину гостиницы, чтобы тот заботился о нем. Рассказав эту притчу, Иисус спрашивает: «Кто из этих троих, думается тебе, оказался ближним попавшему в руки разбойников?» Слушатель отвечает: «Сотворивший ему милость» (тот, кто действовал на основе сострадания).[123] Это не милосердие к человеку, который совершил плохой поступок, но сострадание к жертве. Иисус говорит: «Иди, и ты поступай так же».

Раб, чуждый состраданию

О Боге сострадания, который призывает всех быть сострадательными, говорится в притче о царе и задолжавшем ему слуге (Мф 18:23–34). Тут мы видим, что добродетель сострадания дорогого стоит. Она многого требует и ставит многие вопросы самым резким образом. Сцена первая:

Подобно Царство Небесное человеку царю, который захотел сосчитаться со слугами своими; когда же начал он считаться, приведен был к нему один, который должен был десять тысяч талантов; а так как у него не было чем заплатить, то повелел господин продать его, и жену, и детей, и всё, что у него было, и заплатить. Но слуга, павши ниц, поклонился ему и сказал: «потерпи на мне, и всё заплачу тебе». И пожалев слугу того, господин отпустил его и простил ему долг.