Текст книги "Цвет крови"

Автор книги: Марко Беттини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Касти недоумевал, отчего Лука Камби так плохо перенес операцию. Его не удивляло, что почка плохо функционирует. Подобное он видел десятки раз. Но то, что читалось в лице Луки, да и собственная интуиция подсказывали врачу – что-то здесь не так…

Ощущение усталости, тошнота и головная боль свидетельствовали о приближении уремического криза. Можно было ожидать лучшей реакции от абсолютно здорового тридцатишестилетнего мужчины, который до этого несчастного случая занимался спортом, не курил и правильно питался. Осмотрительность подсказывала Касти, что следует, хотя бы с опозданием, исправить оплошность Мага и произвести эхографию правой почки. Даже если обследование не выявит ничего нового, это должно быть сделано. Затем необходимо будет провести ряд проверок обменных и эндокринных функций организма, ведь не исключено, что у пациента имеются серьезные, ранее не выявленные заболевания, проявившиеся только после травмы почки.

Врач решил немедленно приступить к обследованиям. Он вернулся в помещение для диализа и под руку вывел из комнаты находившуюся при больном медсестру.

– Когда вы закончите работать с господином Камби, надо сделать ему эхографию правой почки, – распорядился нефролог. – Попросите срочно провести обследование. И как только будут готовы результаты, тотчас доставьте их в мой кабинет. Вы уже взяли у него кровь?

– Да, конечно. Стандартные анализы.

– Хорошо. Пошлите кого-нибудь в лабораторию с этим предписанием.

Касти протянул медсестре листок.

– Не беспокойтесь, доктор, все будет сделано.

– Благодарю вас.

Нефролог возвратился в кабинет. На первую половину дня у него было запланировано восемь осмотров, и первый пациент уже ждал его. Доктор относился к каждому случаю так, будто именно он был для него самым важным. Впрочем, поставить диагноз сегодня оказалось несложно, его особое профессиональное чутье здесь не потребовалось. Касти уже успел совершенно забыть о существовании Луки Камби, когда, спустя три часа, в кабинет вошла взволнованная медсестра.

– Результаты эхографии синьора Камби.

– Спасибо, оставьте их на столе, – попросил врач.

– Доктор, но…

– Что такое? – оборвал ее Касти, не понимая, чего она хочет.

– У него нет правой почки!

Касти понадобилось какое-то время, чтобы справиться с потрясением. Все мускулы его массивного тела словно онемели, он напрягся, стараясь не двигаться, однако стул под ним предательски скрипнул.

– Хорошо, – он выдавил из себя улыбку, – я займусь результатами через минуту.

Оставшись один, врач с неожиданной легкостью вскочил, схватил ленты эхотомографии и принялся изучать их, нервно прохаживаясь по комнате, то и дело натыкаясь на препятствия и меняя направление движения. Этот странный танец длился до тех пор, пока в его голове не созрели три гипотезы.

Там, где должна была находиться правая почка, звуковые волны ничего не обнаружили. Возможность ошибки он сразу же отклонил. Радиолог не мог ее допустить. Но подобный результат опровергался небольшим количеством мочи, содержащимся в контейнере. Затем в голову доктора пришли еще две мысли, одна хуже другой. Чтобы устранить последние сомнения, он решил напрямую задать больному несколько вопросов.

В палату интенсивной терапии врач вошел, даже не надев стерильный халат. Лука Камби намного хуже перенес второй диализ и горестно смотрел на иглу для вливания растворов, подавленный тем, что его случай сопровождается непредвиденными осложнениями. При виде нефролога он приободрился.

– Доктор, я ничего не понимаю, – начал он, – что-то не так с эхографией. Мне показалось, что радиолог был обескуражен, он не мог найти почку…

– Возможно, причина в неверно настроенном аппарате… – Это прозвучало неубедительно.

– Да нет же, он попробовал наладить его, но так ничего и не увидел.

– Эту проблему мы решим безболезненно. Но для начала попрошу вас ответить на ряд вопросов. Необходимо уточнить ваш анамнез.

– Спрашивайте.

Все, что угодно, лишь бы прекратились эти страдания, – прочел его мысли врач.

– При поступлении в больницу вы заявили, что никогда раньше не страдали заболеваниями почек. Это верно?

– Да, верно, ни разу.

– А заболеваниями обмена веществ, например, диабетом?

– Никогда.

– У вас бывали проблемы с сердцем или нестабильное давление?

– Доктор, до этого случая я регулярно играл в футбол и теннис, каждую неделю. Вам кажется, что это совместимо с такими заболеваниями, как диабет, давление или болезни сердца?

– Я просто задаю обязательные вопросы.

– Ясно.

– Вы принимаете какие-нибудь медицинские препараты: антибиотики, седативные средства, анаболики?

– Нет, только аспирин при простуде.

«Да, такого «идеального» пациента у меня еще не было», – подумал нефролог.

– Ранее вы переносили какие-либо хирургические операции?

– Ни одной.

– А переломы случались?

– Пару раз вывихивал лодыжку.

– Вы страдали хроническими заболеваниями в детстве?

– Никогда.

– А какие-нибудь симптомы, не получившие точного подтверждения?

– До тринадцати лет у меня несколько раз повторялись внезапные приступы аппендицита. Но все обошлось без вмешательства хирургов.

Касти добавил в карту сведения, полученные на основании опроса пациента.

– Хорошо, спасибо. Теперь выслушайте меня. Сейчас мы проведем сцинтиграфию почки, потому что эхография выдала неясный результат. Не волнуйтесь, это не больно, но необходимо, потому что нам нужны четкие данные. Потом мы вместе решим, что будем делать дальше.

– Я согласен.

– Мы с вами спустимся в отделение радиологии. Я сам проконтролирую обследование, – решительно заявил Касти.

Единственным, что внушало оптимизм, было небольшое количество мочи в мешочке.

Если у человека нет почки, мочиться он не может.

Лука оценил профессиональную добросовестность нефролога. Он все еще надеялся, что его проблемы вызваны тем, что врачи недостаточно следят за техническим персоналом, и он сам оказался лишь жертвой плохого контроля оборудования.

В зале радиологии, холодном и унылом, доктор и пациент около десяти минут ждали, чтобы радионуклиды, введенные через вену, достигли правой почки Луки.

По указанию Касти, техник приблизил уловитель к правому боку пациента и поймал сигнал, излучаемый технецием. Постепенно на экране появилось изображение. Нефролог, которого все больше охватывало смятение, рассматривал сегменты, вырисовывавшиеся на мониторе, выискивая контуры и светотени, пытаясь обнаружить очаги накопления технеция в области почки и не находя их.

Наконец выстроилось полное изображение, и Касти узнал причину недомоганий пациента, понял, почему больному с таким трудом удается прийти в себя и почему эхография не смогла обнаружить правую почку. Он упрекнул себя в легкомыслии и проклял Мага и его чертову самонадеянность.

Теперь нет способов исправить роковую ошибку. В качестве лечащего врача он должен помочь Луке Камби безропотно смириться со своей участью.

Информатор был «со стороны». Его имя и номер телефона пришлось узнать у одного из репортеров криминальной хроники. Тем не менее, когда Марко позвонил, чтобы назначить встречу, то принят был очень вежливо. У этого человека были свои причины вступить в контакт с журналистами. Но он заранее предупредил, что ему хотелось бы остаться неизвестным и ссылаться на него не следует. Лучшей гарантией для информатора оказались политические пристрастия «Воче», так как он вел в больнице борьбу с администраторами-коммунистами. Поэтому и согласился рассказать Марко о подземельях больницы и других больничных проблемах все, что тот пожелает услышать.

Источник информации служил руководителем сектора закупок и знал значительно больше, чем того желали его начальники. Судя по виду, за плечами у него было примерно пятьдесят нелегких лет. Седовласый и худой, в белой рубашке, он сидел у стола перед двумя компьютерами. Мужчина представился как Стефано. Марко знал его настоящее имя, но понял, что лучше его не упоминать.

– Итак, Стефано, что вы можете рассказать о подвальных помещениях больницы? – начал Марко заговорщицким тоном.

– А что, собственно говоря, вам хотелось бы узнать?

– Ну, скажем так… Вчера меня, к несчастью, туда занесло, а вот выбраться оказалось довольно сложно.

– Хм… Понимаю.

– Мне хотелось бы рассказать в статье о том, что произошло. Об особом мире, существующем под больницей, куда люди приходят, чтобы их вылечили, а не ограбили.

Увидев выражение лица Стефано, Марко засомневался в том, какую окраску следует придать статье.

– Только и всего? – спросил тот, улыбаясь.

– Ну, я не думаю, что администрация останется довольна, увидев завтра в газете статью и фото, – удивленно заметил Марко.

– Да без меня вы не сделаете ни единого снимка. Чтобы фотографировать там, внизу, вам нужен гид. Об этом мы договоримся после.

– Хорошо. Я понимаю, что это рискованно, но мне хотелось бы сфотографировать нескольких бродяг. Желательно, чтобы они при этом не напали на меня или не сбежали.

Стефано понимающе кивнул.

– Сообщить о том, что подвалы больницы заняты бомжами, – этого мало. Слишком мало. Внизу случаются вещи и пострашнее. Об этом знают и руководство больницы, и я, и десятки сотрудников. Но в целях экономии средств начальство бездействует. По крайней мере до тех пор, пока кто-нибудь не вынудит их к действиям.

– Это именно то, чего я добиваюсь.

– Да, но просто рассказать о бездомных недостаточно. В подвалах пьянствуют, употребляют наркотики, там совершаются кражи, нападают на медперсонал и врачей, портят больничное оборудование.

– Ага, я видел разбитые лампы, – сказал Марко.

– Если бы только лампы! Там, внизу, скрывается целая колония изгоев и преступников. В борьбе за существование они шантажируют администрацию. В течение последних двух лет неоднократно повреждались трубы отопления, холод стоял в палатах, лабораториях, даже в операционных. Это повторялось всякий раз, как только администрация добром пыталась освободить подвалы.

Слушая Стефано, Марко начал осознавать, насколько возрастает объем и значение его будущей статьи. Он извлек из кармана один из блокнотов, которые всегда носил с собой, следуя давно приобретенному навыку: заметки, материалы, интервью, доказательства и фотографии, относящиеся к определенной теме, должны быть собраны в одном блокноте узнаваемого цвета. Для статьи о больничных подвалах Марко выбрал ярко-красный блокнот. Из внешнего кармана торчал синий, предназначавшийся для расследования убийства иммигранта.

– Откуда вам известно, что там, внизу, торгуют наркотиками? – спросил Марко. – Это предположение или у вас есть доказательства?

Стефано подался к нему, пристально посмотрел ему в глаза и поднялся со стула. Описав круг вокруг письменного стола, он остановился возле Марко.

– Пойдемте со мной, – сказал он.

Они спускались на лифте, и Марко обеспокоенно спросил:

– Мы едем в подвал?

– Не бойтесь, некоторые участки подземелья пока еще безопасны. Порой бродяги появляются и возле лифта, но опаснее всего у выходов наружу. Там они фактически являются полновластными хозяевами и даже оборудовали себе жилье.

– На меня напали как раз у лифта.

– Это было в другом месте, – заверил его Стефано.

– Как вам удается перемещаться там, в подвалах? У вас что, есть план, на котором отмечены опасные зоны? Площадь подвалов огромна, ведь они тянутся под всеми корпусами. Тут даже специалистам трудно было бы справиться.

– Мы наблюдаем за определенными местами. И по некоторым признакам делаем выводы о передвижениях подземных жителей.

– По каким, например?

Ответа не последовало, так как лифт уже спустился в подвальное помещение. Тем не менее Mapко успел кое-что занести в красный блокнот и теперь, следуя за своим проводником, нервно оглядывался.

– Это безопасный участок. Мы закрыли все доступы к нему прежде, чем они сюда добрались.

– А почему мы пришли именно сюда?

– Так мы сможем попасть в морг.

Перед журналистом снова были стеклянные двери, мимо которых они пробегали с Клаудией. Он не мог вспомнить сейчас, как далеко они находились от лифта, но их преследователи, без сомнения, чувствовали себя здесь полноправными хозяевами. Марко не стал уточнять, что на них напали именно в этом месте. Он только спросил, насколько опасна эта зона.

– Очень опасна.

По пути журналист рассматривал коридор. Он был освещен лучше, чем тот, по которому они спасались бегством, все лампочки были в целости. Чистый белый пол почти сверкал, отчего серый потолок казался светлее. Справа в конце коридора обнаружилась ниша, закрытая железной дверью со стальным засовом. Стефано предложил Марко открыть эту дверь, и тот ощутил всю ее тяжесть. Запасный выход вывел их наружу, на просторную площадку между тремя административными корпусами и поликлиникой.

Мужчины подошли к главному входу. Марко предположил, что вместе показываться неосторожно, но, по мнению Стефано, особого риска в этом не было, ведь в лицо газетчика никто не знает, не следует только афишировать его профессию.

Они спустились по лестнице, которая привела их к моргу. «Экскурсовод» ввел журналиста внутрь, где перед компьютером в одиночестве сидел какой-то служащий.

– Привет, ну как ты? – спросил Стефано, его тон свидетельствовал о приятельских отношениях между ними.

– Да вроде ничего, а ты?

– Спасибо, так, потихоньку.

– Что нового в катакомбах?

– Мне нужно будет проверить систему, – ответил Стефано.

Служащий утвердительно кивнул, как будто догадался об истинной причине просьбы.

– Вообще-то я собирался выпить кофе. Пойдете со мной?

– Нет, спасибо. Мы подождем тебя здесь.

– Хорошо.

Мужчина ушел, плотно затворив за собой дверь.

– А что такое система? – нетерпеливо спросил Марко.

– Обождите минуточку. Сейчас я вам все продемонстрирую, но вы должны пообещать, что не станете даже упоминать об этом в своей статье.

– А тогда зачем вы мне хотите все это показать?

– Чтобы вы смогли использовать увиденное. Вам нужны были доказательства того, что под землей ведется торговля наркотиками? Сейчас я вам их предоставлю.

Стефано включил компьютер, подождал, пока загорится экран, и ввел несколько команд.

– Как вы узнали о том, что особенно опасна зона возле морга?

– Морг выходит прямо в коридор, от которого его отделяет всего лишь стеклянная дверь. К счастью, она довольно крепкая и открывается только изнутри.

Уж это-то Марко помнил хорошо. Когда они с Клаудией пытались открыть эту дверь, ему казалось, что не поможет даже бомба.

– Дверь там поставили только четыре месяца назад. В августе было два случая некрофилии. Мы нашли два женских тела, вытащенных из железных ящиков. На них были явные следы эякуляции. Но об этом вы тоже не сможете рассказать. Администрация замяла дело. Если подобная публикация пройдет, скандала не миновать. Впрочем, такие факты не стоит обнародовать хотя бы потому, что в этом случае привлекли бы в качестве свидетелей служащих, которые все обнаружили. Ну а они, конечно же, ничего не признают публично. Вот после надругательства над останками мы и убедились, что бомжи шастают здесь беспрепятственно, и поменяли дверь. Сейчас проникнуть в морг из подземного коридора невозможно. Однако и персонал теперь не может транспортировать останки этим путем. Чтобы хоть как-то защититься и иметь возможность контролировать подвал, один из сотрудников и предложил установить скрытую камеру.

– Один из вас?

– Да, один из нас.

– И администрация пошла на это?

– Администрация дала согласие на закупку телекамеры и ее монтаж в стене, выходящей в коридор, но не выдала полномочий на активизацию системы. Начальство не имеет ни малейшего желания выставлять напоказ собственную халатность. Даже покупку камеры оно финансировало задним числом. Только чтобы соблюсти формальность, вы понимаете. Так вот, один из нас и подключил камеру к компьютеру.

– Другими словами, полученных изображений не существует.

– Официально нет. Наблюдение не оплачивается, и запись изображений не производится. Но его можно зафиксировать, передать на компьютер и распечатать. Получив, например, такие вот снимки.

Стефано сдвинул мышь, несколько секунд спустя заработал принтер. Из него появилась цветная фотография, довольно нечеткая и расплывчатая, на которой были изображены двое мужчин, один напротив другого. Марко поднес фото к глазам, не понимая, все ли у него в порядке со зрением. Съемка сверху и маленькое разрешение не позволяли разглядеть лица, запечатленные в профиль.

– Кто они? – автоматически спросил Марко, догадываясь, что ответа не последует.

– Это узнать невозможно, – ответил Стефано. – У нас есть и другие фотографии этих типов, но их мы уже стерли из памяти. Это изображение было сделано дней десять тому назад. Если присмотреться, оно может многое нам сказать.

– Например?

– Вот этот мужчина с темными волосами, поменьше ростом, вероятнее всего, наркоман. А тот, что повыше, длинноволосый бородач – поставщик наркотиков.

– Почему вы так решили? Мне это не кажется столь уж очевидным.

– Посмотрите-ка, бородач правой рукой касается правой руки соседа. Он что-то ему передает. Я бы сказал, что низкий мужчина – араб. Об этом можно догадаться по волосам и характерным чертам лица. Он плохо выглядит и ужасно одет, скорее всего, это наркоман. От второго мужчины исходит ощущение силы, наверняка он один из тех, кто командует наркотрафиком. Он довольно крепкий, не похоже, что употребляет героин, и на нем черная кожаная куртка, а не обноски. Коллеге, который сделал это фото, тоже показалось, что они чем-то обмениваются. Он увидел, как они оживленно что-то обсуждают, предположил, что за этим что-то последует, поэтому сохранил снимок. Сопоставив наши с ним наблюдения, можно сделать вывод, что на снимке мы видим передачу наркотических средств, и происходит это под надежно скрытом от посторонних глаз подвальном помещении больницы. Можно еще добавить, что всякий раз, когда мы отправляем вниз бригаду уборщиков, наряду с бутылками они собирают десятки шприцев. Вот об этом вы можете написать.

Журналист сделал пометки в блокноте.

– Я могу забрать фото?

– Конечно, но вам нельзя будет ни опубликовать его, ни даже упомянуть о том, как оно вам досталось. В противном случае здесь все будет демонтировано в пять минут. Вам записать фотографию на дискету?

Марко кивнул, продолжая разглядывать цветной снимок. Он не придавал большого значения дедуктивным выкладкам Стефано, но фотография может пригодиться. Если подвергнуть ее пристальному анализу при помощи соответствующих инструментов, вероятно, удастся выявить что-нибудь интересное. Он вложил фото и дискету в красный блокнот.

– Как вам удалось установить камеру так, чтобы никто из подземных обитателей ее не обнаружил?

– Довольно просто. Мы работали изнутри. В углу между стеной и потолком было квадратное отверстие. Мы спустились в подвал и закрыли эту дыру зеркальным стеклом, после чего поставили внутри телекамеру. Так что обитатели подвала не могут заметить, что за ними наблюдают.

– Чего вы ждете от моей статьи? – спросил Марко, внезапно сменив тему беседы.

– Что вы проведете расследование и беспредел в подвалах прекратится. Что администрация будет вынуждена выделить деньги для обеспечения безопасности, и больница снова станет нормально функционирующим лечебным заведением. Вы не согласны со мной?

– Полностью согласен.

– Так сделайте же это. И пришлите ко мне фотографа.

Глава четвертая

Заместитель прокурора Массимо Де Сантис приблизился к окну и с опаской отодвинул шторы. Конечно, нежелательно, чтобы толпа внизу заметила, что за нею наблюдают. Нет, он не боялся этих людей. Были чувства, которых он не мог себе позволить. Ему хотелось изучить противника, и сейчас он смотрел на толпу с высоты четвертого этажа. Там, внизу, посреди внутреннего квадратного двора Дворца правосудия, окруженного портиками, взывали к справедливости полсотни манифестантов.

К справедливости во имя Аллаха.

Большинство плакатов было написано по-итальянски, но на некоторых виднелись арабские надписи. Этого заместитель прокурора понять уже не мог. Какой смысл обращаться к блюстителям итальянских законов на незнакомом им языке? Таким образом взаимное непонимание только усугубится. Исламская община не получит ответа на вопросы, которые не доходят до адресата. И еще неизвестно, что именно там написано по-арабски, внезапно пришло ему в голову.

Эта мысль побудила заместителя прокурора вернуться к столу и набрать внутренний номер. Двое мужчин, сидящих перед ним, заметили, что, как только его соединили, он весь напрягся.

– Господин прокурор, это я.

– Что вы хотели?

– Вам не кажется, что пора вызвать переводчика с арабского?

По лицу Пьетро Кау, балансирующего в кресле, скользнула неуловимая улыбка. Он понял, к чему клонит Де Сантис. На лице сидящего слева от капитана Паоло Мормино ничего не отразилось. Однако и он спрашивал себя: с чего это зампрокурора понадобился переводчик?

– Зачем? – сухо спросил прокурор.

– Чтобы прочитать надписи на плакатах. Сейчас эти бандиты уже вплотную подошли к нашему зданию. Да, я понимаю, что вы пошли на это, чтобы предотвратить более серьезные беспорядки… Да, да, вы правы, господин прокурор. Но все же, если эти лозунги на арабском содержат оскорбления или непозволительные выпады, мы могли бы… Я хотел сказать… усилить методы воздействия на них, действуя в рамках закона.

Кау заметил, что в этот момент на другом конце провода воцарилось молчание. Глава прокуратуры в резкой форме запретил своему заместителю подобного рода действия и повесил трубку. Де Сантис же сделал вид, будто разговор продолжается.

– Да, конечно. Хорошо, что вы тоже так считаете. Не сомневайтесь, мы сразу же этим займемся. До свидания.

Наконец внимание зампрокурора вернулось к посетителям. Он приоткрыл было рот, намереваясь сообщить им что-то, но передумал, подошел к окну и задернул занавески, словно стараясь отгородиться от шума протестующей толпы.

Тем временем голоса во дворе становились все громче. Около пятидесяти человек представляли собой авангард более многочисленной толпы манифестантов, оставшейся снаружи. Прокурор позволил делегации исламской общины войти во внутренний двор Дворца правосудия, чтобы хотя бы немного утихомирить несколько сотен человек, которые требовали соблюдения законов на площади напротив трибунала.

– Да, вот такие дела, – пробормотал Де Сантис, принимаясь ходить взад и вперед по комнате.

Карабинеру и полицейскому пришлось вертеть головами, следя за его передвижениями; когда заместитель прокурора оказался за их спиной, они поднялись с кресел.

– Да сидите, сидите уж, – велел им Де Сантис, чувствовавший себя неуютно рядом с почти двухметровым капитаном Кау.

Оба представителя комиссии по расследованию уселись обратно в кресла и приготовились выслушать речь зампрокурора, глядя на пустой стол перед собой.

– Итак, – начал Де Сантис, – спустя три дня после того, как мы обнаружили труп, арабы фактически объявили нам войну. При этом они еще взывают к правосудию! Известно лишь, что погибший был одним из них. Предположим, что это так и он на самом деле араб и почти наверняка – наркоман, как и сотни других, которые погибли в этом году от передозировки или были зарезаны своими соплеменниками. Поводом для этого массового психоза, – а результат вы можете слышать собственными ушами, – послужил тот факт, что именно из этого араба и наркомана вытащили кишки.

Чтобы лучше оценить эффект, произведенный его обвинительной речью, Де Сантис перестал наворачивать круги по комнате и, взгромоздившись на свое место за столом, поочередно посмотрел прямо в глаза Кау, а затем Мормино.

– В связи со всем вышеизложенным, я прошу вас помочь мне, ответив на два вопроса. Кем являлся убитый? И почему с ним расправились именно так?

В качестве лица, отвечающего за ход следствия, первым слово взял Кау.

– Мы не знаем, кто он. Этот человек не фигурирует в наших списках подозрительных лиц, это мы проверили, и никто из информаторов прежде о нем не слышал.

– Что-то я не знал, что у нас есть информаторы среди арабов, – прервал его Де Сантис.

– Действительно, их нет, – признал Кау. – В подобных случаях мы используем наркоманов-итальянцев, но никто из них не имел с убитым никаких дел. До сих пор следов не обнаружено.

– Итак, у нас нет даже малейшего представления о том, кто жертва убийства?

– Да, это так, – бесстрастно подтвердил Кау.

Зампрокурора переключил свое внимание на Мормино:

– В котором часу он умер?

– Между двадцатью двумя и полуночью, двадцать девятого ноября, за день до того, как его обнаружили.

– Что явилось причиной смерти?

Шеф криминального отдела поудобнее устроился в кресле, стараясь тщательно подбирать слова:

– В настоящий момент это неизвестно.

– Инспектор, извольте мне объяснить! Мы не знаем, как умер человек, у которого вытащили все содержимое живота: желудок, печень и кишки?!

– Для того чтобы получить результат аутопсии, нужно ждать около двух месяцев, и…

– Да, я знаю, но у патологоанатома должны же быть какие-то соображения на этот счет?

– В данном случае вскрытие дало возможность исключить некоторые вероятные причины смерти, но не помогло установить истинную причину.

– Превосходно! – взорвался Де Сантис. – Его закололи, попав при этом в печень или в желудок. Но поскольку потом из него выпотрошили все внутренности, точно установить ничего невозможно.

– Напротив, – Мормино отдавал себе отчет в том, что новость, которую он собирается преподнести собеседнику, встанет тому поперек горла, – по мнению патологоанатома, жертва не была заколота. Даже учитывая тот факт, что ни печени, ни желудка на месте не обнаружено, подобная смерть должна была повлечь за собой повреждение кровеносных артерий. Но эту гипотезу не подтверждает состояние сердца и легких. Таким образом, аутопсия исключает возможность того, что причиной смерти послужило ножевое ранение или оружейная рана. При этом с большой долей уверенности можно сказать, что труп «разделали» уже после.

– Значит, можно предположить, что причиной смерти была передозировка?.. – развел руками зампрокурора.

Кау развлекали попытки Де Сантиса направить следствие в нужное ему русло. Однако ответы Мормино сам он слушал с напряженным вниманием, стараясь не упустить ни слова. Он не подвергал сомнению важность результатов, полученных криминалистами, но доверял также своему чутью и способности идти по следу, выявляя скрытые улики даже в тех случаях, когда научная экспертиза может ошибаться.

– Врач исключает возможность смерти из-за передозировки. У жертвы исколоты руки, множество следов от уколов на ногах и языке, но ни один из них не относится ко дню его гибели, – ответил Мормино.

– Итак, он был отравлен, – заключил Де Сантис.

– Это мы узнаем только по завершении всех токсикологических исследований, то есть через тридцать – сорок дней. Однако такую версию патологоанатом считает наиболее правдоподобной. Если же анализ тканей ничего не даст, мы никогда не установим настоящую причину смерти. Единственное, в чем мы уверены: речь идет об убийстве.

– Извините, господин заместитель комиссара полиции, – в запальчивости продолжил атаку Де Сантис, – но мне даже в самом страшном сне не приснился бы труп человека, из которого вытащили внутренности. Вы думаете, можно поверить в то, что бедолага араб умер в своей постели по неизвестной причине, а затем кто-то решил взрезать его, как рождественскую индюшку, просто так, развлечения ради? Изложите свою гипотезу.

– Пожалуйста, – продолжил Мормино, – я думаю, что он был убит. Об этом свидетельствует и то, что мы не можем установить ни истинную причину смерти, ни личность убитого, а также то, что ему вскрыли живот и труп был доставлен в шахту. Все это говорит об убийстве. Но даже если нам удастся найти убийцу, привлечь его к ответственности будет очень сложно, так как в настоящий момент картина преступления неясна. Если, конечно, он сам нам все не объяснит, вернее сказать, они.

– Так-так, вы говорите «они»?! – воскликнул Де Сантис, словно только сейчас они подошли к самому важному пункту разговора.

– Для того чтобы перенести тело в шахту, нужно было не менее двух человек. Следов того, что труп тащили по земле, не обнаружено. Один из убийц срезал замок на щеколде и открыл ворота, а другой заехал в переднюю часть шахты на машине. Первый закрыл за машиной ворота и присоединился к своему сообщнику. Следы очень запутанны, но кое-что прочитать можно. Так, по следам спортивных ботинок угадываются движения преступников. Предположительно, они достали труп из багажника и перенесли его с помощью покрывала. На земле мы обнаружили крошечные капли крови. Если бы труп несли за руки и за ноги, их было бы больше. И на теле убитого, и в том месте, с которого его сбросили, были также найдены нити красной шерсти. Убийцы подошли к краю откоса из гравия. Они могли скинуть труп в любой из трех рвов, но выбрали самый дальний, расположенный напротив входа, так как его можно было осветить светом фар, к тому же это уменьшило риск быть замеченными кем-либо из проезжающих мимо водителей. Подойдя к краю откоса, они раскачали покрывало, держась за его углы, и сбросили тело в ров. Затем преступники сели в машину и спокойно уехали.

– Итак, подведем итоги, – заключил заместитель прокурора, – мы должны искать красное покрывало и машину, в багажнике которой могут быть пятна крови. Это главные улики преступления.

– В настоящий момент мы уже можем предъявить обвинение в сокрытии трупа, – скорректировал его слова Кау. – Это поможет схватить убийц, если они, конечно, не успели уже вымыть багажник и сжечь покрывало.

– Ну что вы, капитан, – снисходительно заявил Де Сантис, – опыт подсказывает мне, что преступники редко поступают так прозорливо. Их психическое состояние легко толкает их на совершение преступления, но чтобы затем методично уничтожать все следы?.. Уж вы-то знаете это лучше меня. Итак, у нас уже есть ниточка. Вернее, две. Давайте не будем забывать о трех мужчинах, которые находились вблизи от грота, когда там проходили охотники. Мы ведь предположили, что убийц двое, но ведь не исключено, что их было трое, верно?

– Да, – согласился Мормино, к которому был обращен вопрос. – Возможно, один человек оставался в машине, однако…

– Никаких «однако»! – воспрял духом Де Сантис. – Сейчас мы на правильном пути. У нас и так не слишком много времени для того, чтобы предотвратить грядущие неприятности. Давайте установим личности трех арабов, которые на момент убийства находились там, а после нам, вероятно, уже гораздо легче будет обнаружить и красное покрывало, и машину с багажником, испачканным кровью. Убийцы не уйдут от правосудия.

Следуя за полетом мысли заместителя прокурора, Кау убедился, что Де Сантис руководствуется исключительно указаниями, полученными от шефа. А прокурору позарез нужны были три араба, которых можно обвинить в преступлении, чтобы акции протеста стихли сами собой: убийцы принадлежат к вашей же вере и вашей расе. Но, по мнению Кау, даже малейший намек на виновность исламской общины способен накалить ситуацию. А уж если обвинение повесят на трех иммигрантов, положение станет хуже некуда.