Текст книги "Цвет крови"

Автор книги: Марко Беттини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Во время выступления Иллюстри Кокки делал какие-то заметки на листке. Большая часть работы ложилась именно на него: и главный редактор, и издатель придавали огромное значение картинкам. Хуже всего, по мнению Марко, Боччолини, Нашетти и Ферньяни, было то, что Иллюстри недооценивал собственно содержание статей. Не сказав ни слова о том, как он предполагает сократить подачу новостей, директор перешел к мерам предосторожности и предоставил большую площадь в газете адвокатам защиты. Этот маневр заметили не все, а Марко внезапно пришло в голову, что нейрохирург Джузеппе Дзуккини – старый друг Короче.

– Далее, – добавил Иллюстри, обращаясь к Кокки, – обратите внимание на колорит. Удалите красный с фона. Вместо него пустите темно-желтый, – изображения будут выглядеть рельефнее.

Тут все присутствующие вспомнили, что темно-желтый – любимый цвет Джорджии Де Ранди. Обычно она сочетала его с чем-нибудь черным, чтобы желтый не слишком сливался с ее светлыми волосами. Красный цвет она терпеть не могла. Можно себе представить, какие диалоги они вели с главным редактором по поводу оформления газеты.

– В семь вечера, после пресс-конференции, встречаемся снова, – завершил собрание Иллюстри.

Выходя, Марко попытался прощупать Нашетти:

– Я узнал, что вы всё подписали.

– У нас не было альтернативы, – ответил тот на ходу.

– Однако вы могли бы добиться, чтобы они сократили число увольнений, – настаивал Марко.

– Да, но только за счет уменьшения зарплат сотрудникам. Из двух зол…

– Но вы могли хотя бы попытаться помешать им…

– Нам продемонстрировали копию постановления о нашем отстранении от должности. И пятого числа следующего месяца мы были бы свободны.

– Это противозаконно.

– Пойми, Де Ранди так не считает. Предприятию нужны деньги. Эта женщина сделала вид, что тонет и что если уж утонет она, то и все мы вместе с ней пойдем ко дну.

– Ясное дело!

Марко не слишком убедили разглагольствования Нашетти. В его словах было что-то не так, он будто повторял заученную лекцию.

Ничего не поделаешь, нужно было сконцентрироваться на работе. Марко простился с Нашетти и увидел, как за его спиной в кабинет Иллюстри входит генеральный директор Франко Баллони, сияющий, словно невеста под венцом. На мгновение их взгляды пересеклись, но Баллони предпочел пройти мимо Марко не поздоровавшись.

В отвратительнейшем расположении духа Паоло Мормино собрался в столовую. Мысль о поглощении мерзкой еды в полицейской казарме не вызывала у него восторга. Его даже не слишком волновало дальнейшее развитие дела Лукмана. Если работа движется в правильном направлении, то совсем скоро все прояснится.

Ему не удалось обрести популярность, арестовав «потрошителя». И теперь он пытался себя оправдать. Мормино вышел из здания криминальной полиции, пересек улицу и, пройдя метров пятьсот под портиком, оказался напротив казармы, у железнодорожной станции.

Столовая располагалась на втором этаже. Там его настроение еще ухудшилось. Пластиковые столы, тарелки, блюда, подносы и стаканы, люди в форме и в гражданской одежде за длинными столами – все это больше напоминало тюремную столовку, где заключенным почему-то выдали оружие, чем столовую для полиции.

Просмотрев меню, Мормино мужественно решился заказать ризотто с морепродуктами и стакан белого вина. Он устроился в торце длинного стола, где еще оставались четыре свободных места, и нехотя приступил к ризотто.

– Мормино, вы – и в столовой?

Подняв голову, Паоло увидел агента Джино Беллуцци, компьютерщика-самоучку: он не имел специального образования, но превосходно разбирался в технике. Джино держал в руках поднос, на котором поместились две тарелки рагу с макаронами.

– Что, соскучился по макаронам? – пошутил Мормино.

– Другого ничего не ем, – признался Беллуцци.

– Присаживайся, – пригласил его Паоло.

– Не ожидал вас здесь увидеть, – продолжал агент, – вы же не любите всей этой толкотни.

– Да уж, равно как и того, чем здесь кормят, – подтвердил Мормино. – Просто у меня мало времени, нужно еще вернуться на работу.

– Я закончил обрабатывать данные, о которых вы просили.

– Отлично. Говори чуть тише.

– Извините. Если хотите, мы можем встретиться позже.

– Просто говори вполголоса. Здесь собрались самые чуткие уши города.

– Вам бы все шутить. Так вот, случай довольно любопытный. Вы просили меня сравнить изображение молодого человека на фотографии с данными архивов о торговцах наркотиками и наркоманах.

– И ты что-нибудь там обнаружил?

– Ни-че-го.

– Жаль.

Мормино был разочарован, что не сможет передать Марко никакой информации.

– Я уже собирался завершить работу, когда мне пришло в голову проверить данные на наркоманов, погибших от передозировки.

– И?.. – вяло поинтересовался Мормино.

– Там тоже ничего не обнаружилось. А ведь это было бы логично: если человек – наркоман, он может умереть от передозировки.

– Верно.

– Но все оказалось иначе, – сказал Беллуцци.

– Как это? – проснулся Мормино.

– Я просмотрел данные обо всех жертвах убийств за последние три года, и компьютер подтвердил, что черты лица человека на фотографии совпадают с чертами лица того «выпотрошенного» араба… как его там звали…

– Лукман, – прошептал Мормино, словно в озарении.

– Да, Лукман.

– Вернемся-ка мы ко мне в кабинет, – сказал Мормино. – Однако есть один нюанс…

– Какой?

– В компьютере не должно сохраниться никаких сведений о проведенной тобой работе. Пусть все это останется между нами.

– Не беспокойтесь… послушайте, Мормино, разве вы меня о чем-то просили?

– Я не знал, что за люди были на фотографии, но если один из них – Лукман, то наши дела плохи.

– Могу себе представить, чего вам стоило ее заполучить…

– Ты сообразительный парень.

– Это верно. Я просто выполнил свою работу, но уже забыл, в чем было дело.

– Свободен, – улыбнулся Мормино.

ЛА ВОЧЕ ДЕЛЛА ЛИБЕРТА

Прокуратура обвиняет Джованни Дзуккини в убийстве иммигранта, тело которого было найдено в шахте за городом.

Скин-потрошитель

Молодому человеку также предъявлены обвинения в изнасиловании, торговле наркотиками и поджоге гипермаркета. Дзуккини-старший: «Мой сын – не чудовище».

Автор Марко Камби

Он совершил это убийство с нарочитой жестокостью, затем растерзал свою жертву и выбросил тело в один из гротов, чтобы до конца исполнить безумный ритуал очищения. Таков расизм в действии, именно он – причина убийства. Обвиняемый – Джованни Дзуккини, сын знаменитого нейрохирурга, двадцать три года, главарь неонацистской группировки «Белая (н)а(к)ция».

Арест молодого человека был произведен рождественским вечером, как раз в то время, когда он насиловал семнадцатилетнюю девушку. Следствие вышло на его след за несколько дней до этого, в связи с расследованием дела о пожаре, почти полностью уничтожившем гипермаркет в северной части города. Если обвинения, предъявленные Джованни Дзуккини, получат подтверждение, то волны насилия, в последние месяцы захлестнувшие город, наконец прекратятся.

В доме молодого нациста был найден настоящий военный арсенал, официально не зарегистрированный: немецкие пистолеты, кинжалы, штыки, ножи и даже автомат времен Второй мировой войны – все оружие в превосходном состоянии.

Кроме того, следователями было конфисковано содержимое четырех ящиков, содержащих листовки и брошюры с расистскими воззваниями, которые призывали к войне против «еврейского империализма», банки с зажигательной смесью, порнографические материалы садомазохистского характера и пакеты с кокаином, который нюхали Дзуккини и пострадавшая девушка.

Данные, подтверждающие причастность Дзуккини к убийству Лукмана, сейчас хранятся в строжайшем секрете, однако полностью доказывают мотивы этого убийства. Возможно, тело было вскрыто военным ножом или хирургическим скальпелем. В доме Дзуккини также найден набор хирургических инструментов, которые отправлены на экспертизу.

Отец Дзуккини не верит в обвинения, предъявленные его сыну.

«Джованни совершил много ошибок, – утверждает он, – но никого не убивал и в поджоге гипермаркета не участвовал. Что касается изнасилования, то это только предположение. Пока конкретного обвинения сформулировано не было, и в ордере на арест моего сына его причастность к убийству тоже указана не была.

Мне кажется, что прокуратура, – продолжает нейрохирург, – пытается состряпать вокруг Джованни дело, представив его этаким монстром, только чтобы решить свои внутренние проблемы: она пока что бессильна остановить волнения, захлестнувшие город».

В ожидании новых данных ведутся напряженные дискуссии между представителями прокуратуры и защиты.

Глава одиннадцатая

Они хотели, чтобы он почувствовал себя в западне и потерял всякую надежду выбраться из тюрьмы с помощью адвокатов, нанятых его отцом. Он должен был понять, что дверь одиночной камеры захлопывается за ним навсегда, что он проведет в ней долгие годы. Никаких скидок. Там не будет ни товарищей по банде, ни поджогов, ни изнасилований. Он не просто останется в заключении, пусть он осознает, что его ждет. Теперь вся его жизнь должна была стать тюрьмой.

Для достижения этой цели Маттеуцци предложил Де Сантису немного обождать с допросами Джованни Дзуккини. Праздники помешали адвокатам добиться для своего подзащитного перевода под домашний арест, а предъявленные судьям фотографии юной Авроры Мальи, избитой и изнасилованной, убедили их в том, что лучшим местом жительства для Джованни Дзуккини останется тюрьма.

Однако коллегия адвокатов состояла из людей закаленных, и обеспокоенный этим Маттеуцци теперь намеревался окончательно убедить высокопоставленных коллег в виновности преступника, подкрепив результаты работы следственной бригады его чистосердечным признанием. Так вот, новогодний праздник, проведенный в камере, только пойдет парню на пользу.

Сейчас прокурор размышлял, отдать ли приказ Де Сантису довести Дзуккини до нужной кондиции или воспользоваться неофициально полученными результатами ДНК-анализа пятен крови на покрывале, найденном в доме молодого человека. Убедившись в том, что это действительно пятна крови Лукмана, Маттеуцци в первую очередь собирался предъявить эту улику самому Дзуккини. То есть провести предварительный следственный эксперимент, опасаясь, что в ходе процесса адвокаты сумеют отклонить просьбу обвинения.

Чтобы результаты эксперимента признали официально, при нем должен был присутствовать представитель защиты. Теперь у обвинения имелись неопровержимые доказательства вины Джованни Дзуккини, и парню будет сложно выкрутиться, несмотря на все уловки адвокатов. Однако важно, чтобы те до поры до времени ни о чем не прознали.

Комната в тюрьме, предназначенная для проведения допросов, была голой и мрачной. Заместитель прокурора Де Сантис обычно предпочитал работать в более комфортных помещениях прокуратуры, но Маттеуцци настоял на своем. Он хотел, чтобы Дзуккини не покидал тюрьмы ни на секунду.

Прокурор решил также, что на допросе будет присутствовать Кау, окончательно разозлив этим Де Сантиса. Получалось, что его, заместителя прокурора, контролируют. Он сам провел бы допрос лучше карабинера.

– Присаживайтесь, капитан, – обратился к нему Де Сантис, пристраиваясь на угол единственного в зале стола. При этом Кау пришлось усесться во главе стола, слева от судьи. – Кого они прислали? – уточнил заместитель прокурора.

– Микеле Алвизи.

– А чем занята остальная коллегия?

– Измышляют, как вытащить его из тюрьмы.

– У них нет шансов.

– Да, если только мы не наделаем ошибок, – подтвердил Кау.

Де Сантис хотел было возмутиться, но передумал.

– Я полагаю, парень откажется отвечать на вопросы, – заметил он.

– Не собираясь оставаться в тюрьме, он, возможно, все же попытается оправдаться. Иначе нас бы здесь не было, – предположил Кау.

– Алвизи мне ничего не сказал.

– Ему наверняка посоветовали держать рот на замке. Да и сам он прекрасно знает, что мы не пойдем с ним на соглашение.

– И что же нас ждет?

– Дзуккини хочет выйти из тюрьмы, а его отец ждет не дождется, когда сыночек вернется домой. Защита убеждена, что сможет опровергнуть все обвинения, но у них нет точных сведений о том, какими доказательствами мы располагаем.

– Капитан, судя по вашим намекам, мы действуем предвзято, – несколько обиженно заключил Де Сантис. Кау не удостоил его ответом.

Дверь отворилась, и вошел Джованни Дзуккини в сопровождении адвоката Алвизи с кожаным портфелем в руках, и юного карабинера, в обязанности которого входило ведение протокола допроса. Под удивленным взглядом Де Сантиса карабинер извлек из черной полотняной сумки портативный компьютер и соединил его с небольшим принтером, стоящим на другом конце стола. Затем он поставил на стол магнитофон и нажал на несколько клавиш, установив паузу.

Взглянув на Дзуккини, Кау отметил, что десять дней в тюрьме тот провел не лучшим образом: парень похудел, обессилел и явно был напуган. Даже татуировка в виде свастики, взбирающейся по шее, казалась какой-то скукоженной. Его нос сейчас напоминал запятую – память о первом ударе Агати. Если бы парня арестовали не в тот момент, когда он насиловал Аврору Мальи, капитан, вероятно, даже пожалел бы его.

Де Сантис в это время рассматривал адвоката Алвизи, своего противника. Этот невысокий мужчина с живыми глазами, доброжелательной улыбкой, короткой седой бородкой и взъерошенными волосами произнес в залах судебных заседаний немало язвительных речей по адресу широко известных людей. Но здесь не было присяжных, которые смогли бы по достоинству оценить его способности, и закон олицетворял заместитель прокурора собственной персоной, так что следовало угождать ему и пытаться прийти с ним к соглашению. «Ах, как жаль, – позлорадствовал про себя Де Сантис, – что мне не нужны соглашения».

– Добрый день, уважаемый заместитель прокурора, как ваши дела? – спросил Алвизи, пожимая ему руку.

– Спасибо, все хорошо. Присаживайтесь. Может быть, мы опустим вступление и сразу перейдем к делу?

– Я согласен с вами, – ответил Алвизи, несколько удивленный таким обращением Де Сантиса.

Заместитель прокурора быстро проговорил серию вопросов, обращенных к Дзуккини: имя, дата рождения, место жительства. И, наконец, обратился к адвокату, уточняя действительно волнующую его деталь:

– Ваш клиент намерен отвечать на вопросы сам?

– Безусловно.

– Ну, вот и славно, – одобрил Де Сантис.

Кау услышал в этом «безусловно» полное подтверждение тому, что Алвизи и Дзуккини не согласовали свои действия. В принципе, в том, что заключенный был готов сам отвечать на вопросы представителей обвинения, не было ничего особенного. Однако лишь немногие обвиняемые, как виновные, так и невиновные, смогли бы извлечь из этого реальную выгоду, и Алвизи не мог этого не знать. Капитан даже улыбнулся. Что ж, обвиняемый до смерти хочет изложить свою точку зрения на события. Дзуккини сидел с низко опущенной головой, как будто у него не было сил смотреть на Кау. Заместитель прокурора незамедлительно перешел к вопросам:

– Это вы основали ассоциацию «Белая скобка н скобка а скобка к скобка ция»?

– Да.

– «Белая скобка н скобка а скобка к скобка ция» занималась пропагандой расизма?

– Нет.

– Вы это отрицаете?

– Нет, мы просто боролись за свои права… – поднял было голову Дзуккини, но сразу же опустил ее под взглядом Кау.

– Да, к примеру, вы хотели истребить евреев, опутавших западное общество?..

– Ну, не в прямом же смысле истребить…

– Нет?

– Нет, просто выкорчевать их из нашей социальной среды…

– И что это значит – «выкорчевать»?

– Вышвырнуть вон, – коротко пояснил Дзуккини.

– Извините, господин заместитель прокурора, – возразил Алвизи, – но мы сейчас не обсуждаем политические пристрастия моего подзащитного. Он согласился отвечать только при условии, что ему будут предъявлены конкретные детали обвинения.

– Господин адвокат, вероятно, вы понимаете, что политические взгляды Джованни Дзуккини играют в этом деле не последнюю роль. Хорошо, я сформулирую вопрос иначе. Листовки и брошюры, наподобие тех, что мы видим здесь, были отпечатаны вашей организацией?

– Я не знаю.

– Почему вы не знаете?

– Потому что я не могу контролировать всех борц… членов организации.

– Но эти материалы были найдены в вашем доме.

– Положить бумаги в архив мог любой боец.

– Боец?

– Мы все как бы солдаты… так мы себя чувствуем.

– Тогда почему архив был спрятан в подвале?

– Он не был спрятан. Его только закрыли в сейф. Обычная мера предосторожности.

– Ах да, что касается ящиков. Под полом находился еще один, весь забитый оружием. Кто его туда поставил?

– Я. Я собирал оружие много лет. Я просто фанат этого старья времен Второй мировой. Им никогда не пользовались и никогда не выносили с виллы.

– Но оно и не было зарегистрировано.

– Нет, не было, но оружие всего лишь лежало там.

– А может быть, ты просто совершил ошибку? – Де Сантис постарался нащупать брешь и сбить с наглеца остатки спеси.

– Может быть.

– Такую же, как тогда, когда изнасиловал Аврору Мальи?

Кажется, выйти на свободу так сразу ему не удастся. Джованни весь съежился, стал как будто меньше ростом, потом посмотрел на Алвизи, пытаясь прочитать в глазах адвоката правильный ответ на поставленный вопрос.

– Я никого не насиловал. Она сама была не против. Сначала мы занимались оральным сексом, а потом… До этого мы нюхали кокаин…

– Поговорим о наркотиках. Когда карабинеры ворвались в дом, на столе лежала фольга со следами кокаина. Его достала она?

– Я не знаю.

– Не можешь вспомнить?

– Послушайте, мы траха… занимались сексом. Затем появились карабинеры, разбили мне нос и избили меня. Теперь у меня не все в порядке с головой.

– А, понимаю. Избирательная амнезия. Хорошо. А для чего служили парики, бороды, усы и театральный грим, найденные на вилле?

Дзуккини посмотрел сначала на Алвизи, затем на Де Сантиса.

– У нас был театр. Мы хотели поставить «Генриха Пятого», но затем дело как-то заглохло.

– И как давно это было?

– Три года назад.

– Вам кажется, в это можно поверить?

– Это правда.

Дзуккини было не до шуток, и Де Сантис решил слегка поиздеваться над ним.

– Итак, три года назад члены «Белой скобка н скобка а скобка к скобка ции» решают осуществить постановку «Генриха Пятого», для чего покупают бороды, усы и парики из очень дорогих – под натуральные – материалов. Расходы – несоизмеримые с любительской постановкой. Из этой затеи ничего не получается, и все принадлежности остаются лежать у вас дома. Все верно?

– Да.

– Где вы были в ночь с двадцатого на двадцать первое декабря?

Алвизи достал из сумки какой-то листок и протянул Де Сантису.

– Что это? – спросил тот.

– Заявления, оставленные в моей конторе господами Маттео Дзанетти, Стефано Дельи Эспости и Кристианом Джованнини. В них говорится, что мой клиент провел ночь с двадцатого на двадцать первое декабря в их компании.

– Господин адвокат, – осадил его Де Сантис, – я уважаю ваше мнение, но предпочтительно, чтобы ваш клиент лично отвечал на мои вопросы.

– Да, конечно.

Дзуккини, отвечая, разглядывал пол.

– Я был с тремя друзьями.

– Они также – борцы «Белой скобка н скобка а скобка к скобка ции»?

– Да.

– Где вы находились?

– На вилле.

– Вы оставались там всю ночь?

– До половины четвертого.

– А потом?

– Мы пошли спать.

– То есть все разошлись по домам?

– Конечно.

– Вы остались один на вилле?

– Да, один.

– Другими словами, после половины четвертого алиби у вас нет?

– Я лег спать.

Де Сантис, Алвизи и Кау прекрасно знали, что пожар в гипермаркете начался намного раньше.

– Вы можете перечислить имена друзей, с которыми были в ту ночь?

– Да. Это Маттео Дзанетти, Кристиано Джованнини, Стефано Дельи Эспости.

– А помните ли вы ночь с двадцать девятого на тридцатое ноября? Хорошо подумайте, ведь это было достаточно давно.

У Алвизи мелькнула мысль, что в этом вопросе Де Сантис продемонстрировал гибкость. Вероятно, прокуратура располагала данными о том, где Дзуккини провел ночь, когда был убит Лукман, но не имела точных сведений о его передвижениях во время пожара в гипермаркете. Однако, судя по статьям в газетах, формально его клиенту обвинение в убийстве предъявлено не было. Тем не менее адвокат не стал задавать встречные вопросы, чтобы не попасть в ловушку, толком не зная, как оттуда выбраться.

– Я был на дискотеке, – ответил Дзуккини.

– Вас там кто-нибудь видел?

– Я быстро ушел оттуда, не встретив никого из знакомых.

– Вы ходили туда один?

– Нет.

– Кто с вами был?

– Аврора.

– Аврора Мальи?

– Да. – Лицо Дзуккини стало пунцовым: единственной, кто мог подтвердить его алиби, оказалась изнасилованная им девушка.

– Хорошо, мы уточним это у нее.

– Она ненавидит меня и, возможно, ничего не скажет.

– Почему же она должна ненавидеть вас, вы же просто развлекались вместе?

– Да, мы просто развлекались.

Пока адвокат Алвизи с интересом разглядывал потолок, Дзуккини, переменившись в лице, поднял взгляд на Де Сантиса.

– Мне нужно выйти отсюда.

– Ты знал Лукмана? Посмотри на фотографию.

– Впервые вижу.

– Ты уверен?

– У меня нет друзей-марокканцев.

– Он не из Марокко, а из Мавритании.

– Все равно. Я его не убивал.

– Тогда кто это сделал?

– Не знаю, я был с Авророй.

– Да, вы были с Авророй Мальи.

– Конечно.

Дзуккини снова посмотрел на Де Сантиса умоляющим взглядом.

– Я хочу выйти из тюрьмы.

– Это будет непросто.

– Я не виновен.

– Аврора Мальи и владельцы гипермаркета так не считают.

– Я никого не убивал.

– Вас никто не обвиняет в убийстве.

– Я уже ответил на все ваши вопросы.

– Господин адвокат, объясните вашему клиенту, что он может иметь при себе в камере.

Алвизи незаметно для Дзуккини покачал головой, стараясь дистанцироваться от происходящего.

– Мы уже потребовали для нашего подзащитного освобождения и перевода под домашний арест, – заявил адвокат. – Решение по делу будет принимать независимый суд.

– Но я бы на твоем месте, – вставил свою реплику Кау, буравя Дзуккини взглядом, от которого тот моментально потупился, – на него не рассчитывал.

– В любом случае от мнения прокуратуры это не зависит, – уточнил Алвизи, пытаясь выгородить своего подзащитного.

– Безусловно. – Кау поднялся и протянул руку адвокату.

Он только хотел как следует припугнуть Дзуккини. Останься тот с ним наедине хотя бы на час, капитану удалось бы получить от парня чистосердечные признания по поводу сбыта наркотиков, расистской деятельности организации и поджога гипермаркета. Для того чтобы заставить его признаться в убийстве, даже имея на руках результаты ДНК-экспертизы и информацию о звонках с мобильного, потребовалось бы больше времени. Но в конце концов он бы во всем сознался.

Молодой карабинер вывел на принтер данные компьютера и распечатал протокол допроса в трех экземплярах. Дзуккини с отсутствующим видом подписал его и вышел из комнаты в сопровождении Алвизи. За металлической дверью его уже ждала охрана.

Де Сантис и Кау удалились в противоположную дверь и, пройдя сквозь несколько кордонов, подошли к охране у входа, чтобы получить обратно документы, после чего направились к служебной машине прокуратуры, где их ждал водитель.

– Что ты об этом думаешь? – спросил заместитель прокурора.

– Он не признается в убийстве Лукмана и не возьмет на себя поджог гипермаркета. Алвизи он заявил, что ни в чем не виновен.

– Это еще нужно доказать.

– Изнасилование он также будет пытаться отрицать. Да, они принимали наркотики, и он просто не смог себя контролировать. Девушка сначала была согласна, а все остальное он уже не может вспомнить.

– А как мы поступим с его алиби в ночь поджога гипермаркета?

– Он совершил ошибку, назвав нам имена товарищей. У меня есть гипотеза: они какое-то время оставались на вилле, потому что были загримированы.

– Для чего?

– В течение дня до закрытия гипермаркета они успели разбросать зажигательные бомбы на виду у телекамер. Чтобы их лица не остались на пленке, они использовали грим, парики, накладные бороды и усы, ведь они и не подозревали, что последствия поджога будут столь значительны и уничтожат все улики. Затем вернулись на виллу, просидели там до двух часов ночи, после чего сели в машину и отправились обратно к магазину. Приведя в действие механизмы, они спокойно удалились. Дальше дело за них довершил огонь.

– Но почему они это сделали?

– Вероятно, потому, что они нацисты. Захотели поднять волнения в городе и для начала вскрыли живот Лукману. Потом подожгли торговый центр. «Красные» гипермаркеты стоят у них поперек горла: вы же видите, кто ходит туда за покупками.

– Что ж, мы их возьмем.

– Если друзья Дзуккини сознаются в поджоге гипермакета, он пропал. Нужно будет только предложить кому-нибудь из них сбежать. Мы можем классифицировать их действия как террористический акт.

– Они богаты и не захотят огласки.

– Все пройдет как по маслу. Их просто отправят за границу с деньгами папаш и чистым паспортом. Мы постараемся как следует изучить их дела и понять, где их слабое место. Можно допросить парней как свидетелей, не привлекая к делу адвокатов.

– Хорошо, поступим так. Но почему Дзуккини назвал имена?

– У него не было выбора. Каждый из них может обеспечить алиби другому. Они вместе подожгли гипермаркет, и теперь им придется лгать, прикрывая друг друга. Когда Дзуккини убивал Лукмана, с ним был кто-то еще, но об этом он нам точно не скажет. Мы узнаем имена от кого-нибудь из них.

– Но его алиби может подтвердить Аврора Мальи.

– Лукман умер примерно часа в два ночи, и Дзуккини легко мог с ним разделаться. Я уверен, что девчонка не подтвердит его алиби.

– Тогда почему же он ссылается на нее?

– Это неплохая идея: парень может утверждать, что она все отрицает из-за того, как он обошелся с ней.

– Он у нас еще запоет, равно как и его подельники. Посмотрим, что нам на это скажет прокурор, – добавил Де Сантис.

Таким она будет видеть его до конца своих дней: больным, страдающим от уремии, обессиленным после диализа. Они надеялись, что дома он скорее пойдет на поправку, однако Лука замкнулся в своем страдании, словно счел ситуацию безнадежной. Марко не ответил на приглашение Клаудии и не пришел к ним на празднование Нового года. После того, что произошло между ними, он был не в силах видеть невестку рядом с братом, отчаянно сражающимся за жизнь.

Но когда Лука позвонил ему, не откликнуться на приглашение он не смог. Братья сидели друг напротив друга посреди просторной гостиной, и каждый выискивал в другом признаки того, чего больше всего опасался. Лука пытался прочитать во взгляде Марко намек на свою болезнь, Марко боялся, что Клаудия выдаст их секрет, а Клаудия беспокоилась о том, чтобы тема разговора каким-либо образом не задела мужа.

Чтобы немного отвлечься, Марко пробежал взглядом по стенам, потолку, картинам на стене и стеллажам, полным книг. Во всем чувствовалась рука Луки, это он спроектировал и обставил дом.

Здесь мало что напоминало о Клаудии, с ее неорганизованностью, порывистостью, скрытой теплотой. Раньше Марко никогда не обращал на это внимания, да и всем вокруг представлялось логичным, что архитектор Лука еще до брака лично разработал интерьер. Однако теперь помещение казалось Марко лишенным чего-то очень важного. Клаудия предпочитала во всем полагаться на вкус мужа, поэтому их дом был совсем не похож на нее – слишком упорядоченный, правильный и более рациональный, чем ей хотелось.

– Я чувствую себя теперь намного лучше, – неожиданно нарушил молчание Лука, обращаясь к брату.

Марко прервал свои наблюдения:

– Ты сейчас уже не такой худой.

– Да нет же, – горько усмехнулся Лука, – я просто опух, потому что завтра – день диализа. Все равно я рад, что нахожусь дома.

Голос Луки звучал устало и вымученно.

– Как вы встретили Новый год? – спросил Марко, чтобы разрядить атмосферу.

– О, необычайно весело. После первых поздравлений мы почти сразу отправились домой, так как я утомился. Но при этом даже пробовал танцевать!

– Ты можешь себе представить, – Клаудия улыбнулась Марко, – Лука, который танцует!

– Это событие!

– Пришлось пойти на это, – пояснил Лука, – нужно же было защитить Клаудию от тех двух типов, что весь вечер пялились на нее.

– Мне нравится, когда ты меня ревнуешь, – кокетливо заметила Клаудия, а Марко внутренне напрягся. Он прекрасно понимал, почему Лука и Клаудия пошли на праздник. Они пытались отвлечься от мыслей о болезни, любой медик считал бы чудом, если бы больной оправился спустя всего лишь месяц после несчастного случая и последовавшей за ним тяжелейшей операции.

– А ты где был? – спросил Лука у брата.

– Веселился на вечеринке с коллегами. Там было не так скучно, как я ожидал.

– Ну, значит, ты доволен, – заключил Лука, скорее для самоутешения. – Мне же сама идея о том, чтобы остаться на праздник в больнице, казалась кошмаром.

– Ну да, поэтому ты даже начал танцевать.

– Я решил танцевать, лежа на больничной койке, когда все тело было утыкано зондами. Болезнь заставила меня понять, что тридцать шесть лет своей жизни я провел, отказывая себе в маленьких повседневных удовольствиях: не дорожил близкими мне людьми и драгоценными минутами. Я весь был захвачен карьерой, проектами и страхом перед будущим. А сейчас я по крайней мере знаю точно, что будущего может вовсе и не быть.

– Эй, не говори так, – запротестовал Марко.

Расстроенная тоном мужа, Клаудия поднялась с дивана и направилась в кухню. Ее огорчало, когда Лука заговаривал о близкой смерти. Они оба знали, что это ему сейчас не грозит. Клаудии хотелось, чтобы его снова тянуло к прежней, активной жизни, но Лука впал в депрессию, постоянно вспоминая о своем потерянном здоровье. Он не мог окончательно смириться со своим положением, хотя понимал, что становится похож на героя мелодрамы.

– Ты прав, – извиняющимся тоном сказал он брату. – Идиотская фраза. Ведь я один из первых кандидатов на пересадку органа и смогу полностью вернуться к нормальной жизни. Надежда есть, но сейчас я чувствую себя не в форме.

Марко был удивлен, узнав, что брат согласен на трансплантацию. Он сам вряд ли решился бы на такое – пересадить почку от донора или мертвого человека. Но альтернативой была полная зависимость от мучительных процедур диализа.

– Сейчас легко найти донора? – спросил Марко.

– Касти говорит, что я идеальный пациент: подхожу как по возрасту, так и по состоянию здоровья, у меня преимущество перед остальными.

– Что он имеет в виду?

– Первые в очереди на операцию – те пациенты, для которых трансплантация органа может пройти с наименьшим риском. Разумеется, официально об этом не говорят, но так происходит в реальности.

– Не может быть!

– Проблема в том, что доноров не хватает.

– И сколько придется ждать, как ты думаешь?

– Не знаю. Касти не дает четких прогнозов, но мне передается его оптимизм. Если он верит в наш успех, я тоже в него верю.