Текст книги "Цвет крови"

Автор книги: Марко Беттини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

– Да, я заметил, как ты удивился. Кто его туда отправил, Заркаф?

– Он приехал со своими ребятами через час после смерти Лукмана. Дядя увидел шприц. Он предполагал, что рано или поздно все закончится именно так. Заркаф сказал, что сам поговорит с неграми, и я ушел.

– Увидев, что стало с его племянником, – продолжил Мормино из темноты, – он отдал тело неграм, чтобы они не взбунтовались. Ему нужно было расширять сеть своих дилеров, и поднимать шум из-за какого-то трупа не стоило. Черные распорядились останками по-своему. Они и прежде помещали внутренности в особые сосуды, это называлось «знаки смерти». Те, кто оказывался с ними рядом, умирали в страшных мучениях. Это помогало африканцам сдерживать горячие головы и наводить на всех страх. На самом же деле смерть наступала от яда пустынной змеи, который умело использовал колдун. Человек в таких случаях умирает от разрыва кровеносных сосудов, но перед тем слепнет и истекает кровью. Тело Лукмана привезли сюда, чтобы не привлекать на фабрику полицию.

– Я ничего не знал о яде. Ты делаешь успехи, – с сарказмом заметил Кау. – И все же ты не мужик. Не бойся, выйди из темноты. Меня почти всего засыпало, а ты скрываешься в норе.

– Продолжай. – Мормино по-прежнему говорил из темноты. – Что случилось потом, после того, как мы нашли тело в шахте?

– Вот с этого-то все и началось. Заркаф не рассчитывал на столь бурную реакцию своих людей. Они взбунтовались, но с помощью исламистов и полицейских их удалось утихомирить. Сам того не желая, он поджег фитиль и уже не мог с этим справиться.

– Об этом позаботился ты. Ты убедил Маттеуцци убрать с дороги полицию и карабинеров, чтобы развязать себе руки.

– Да уж, позаботился. Сначала этот идиот Де Сантис поставил тебя на моем пути, но я решил этим воспользоваться. Нужно было только нажимать на нужные кнопки, играя на твоем желании быть впереди всех. Ты мог запутать любое расследование, лишь бы показать всем, какой ты молодец.

– Это полная чушь!

– Это мне адресовано? – Кау горько усмехнулся. – Мы, блюстители справедливости, привыкли притворяться. Ты тоже привык лгать: мне, прокурору, своим начальникам. Что руководит тобой? Стремление к правде или амбиции? Правдоискательство – не для нас, мы обязаны гарантировать порядок. Находить виновных и вовлеченных в преступление не наша цель.

– Если ты хочешь оправдать себя таким образом, отправляйся к дьяволу!

– К чему мне себя оправдывать? Я делаю свою работу. Я знаю этот город лучше, чем любой полицейский или карабинер. Как ты думаешь, кто из детективов спускался в подвалы больницы? Там был только я. Сколько полицейских знают о том, что творится на заброшенной фабрике? Я реконструировал всю сеть наркоторговли и не дал городу взлететь на воздух. Я, а вовсе не политические рассуждения Маттеуцци, не работа полицейских и вовсе не твои книги и отчеты. Да, я действую лучше тебя и лучше, чем все работники твоего отдела. Здесь нужно знать каждый камень и то, что находится под ним. Нужно предвидеть то, что может случиться, и уметь моментально принять решение.

– Как в том случае, когда ты свалил вину на Дзуккини.

– Он был опасным фанатиком. Между прочим, Аврора Мальи чувствует себя уже намного лучше.

– Но он не убивал Лукмана.

– Зато поджег машину своего профессора, участвовал в избиениях, продавал оружие, изнасиловал девушку и сжег гипермаркет. Он хотел начать межрасовую войну, чтобы охотиться за иммигрантами. Ты все еще оплакиваешь его?

– Как ты на него вышел?

– Он всегда был у меня под колпаком. Запомни: предвидеть и предупреждать. Я контролировал его, чтобы избежать неприятностей.

– У тебя было на него досье. В оригинале не хватает нескольких страниц и фотографий.

– Да, а также результатов психиатрической экспертизы. Об этом позаботились его родители. Они всегда боялись, что их отпрыск плохо кончит. Это не такой документ, чтобы легально хранить его в прокуратуре. Такая уж была у него судьба.

– Да, ты смог оказать ему помощь…

– Я начал следить за ним, как только нашли труп Лукмана: хотел свалить на него убийство, но не знал, что еще готовят нацисты. Мне повезло. Проверив списки звонков с его мобильного телефона, я обнаружил, что в ночь на двадцать девятое ноября он звонил домой из дискотеки, которая находится неподалеку отсюда, примерно километрах в четырех. Там он и провел тот вечер и теоретически вполне мог побывать в шахте. Тунисцев пришлось отыскать только по настоянию Маттеуцци. Я догадывался, что это может повлечь за собой неприятности. Они уже несколько месяцев жили в палатке за холмом. Арестовать их не составило труда. Потом я уговорил тунисцев сказать, что в шесть утра они видели у входа в шахту молодого человека со светлыми волосами.

– Ты выстраивал доказательства против Дзуккини.

– Да, но все никак не мог предъявить их. Доказательства должны были быть предъявлены в присутствии квалифицированных свидетелей: полицейских, карабинеров, судейской коллегии. Агати получил показания от Заркафа, и тот рассказал все так, как велел ему я. После этого он опознал в трех тунисцах, которых в глаза не видел раньше, друзей Лукмана. Агати присутствовал и при допросе охотников, нашедших тело. А после слышал своими ушами, как Ахмед узнал Дзуккини на фотографии. Честно говоря, я боялся, что этот ублюдок не сможет правильно указать нужное фото, хоть я и показал ему снимок двумя часами раньше. Безусловно, Дзуккини сам помог засадить себя за решетку, когда Агати застал его с Авророй Мальи. Он вообще оказался подходящим типом. Мне это стало ясно после того, как я прочел его психологическую характеристику. Довершили дело Агати и Де Сантис, которые видели все своими глазами. Так Дзуккини оказался убийцей.

– Ты беззастенчиво манипулировал свидетельскими показаниями.

– Уж тебе-то известно, как это делается.

– Почему Дзуккини не сказал, что в ту ночь, когда убили Лукмана, он был на дискотеке?

– Он сказал об этом. Но, на свое несчастье, он пришел туда с Авророй Мальи. На их первое свидание. Девчонку следовало вовремя доставить домой, поэтому они уехали оттуда раньше, чем приехали его друзья. Их там никто не видел. Его алиби на тот вечер – только эта девушка, но рассчитывать на ее показания он не мог, потому что когда Аврора мне обо всем рассказала, я объяснил ей, что таким образом она оправдает Дзуккини. Хорошенько подумав, она заявила, что вовсе не видела его двадцать девятого ноября.

– А как же тряпка в гараже Дзуккини?

– Я прочел твой рапорт и отыскал идентичную ткань. У меня были образцы крови Лукмана, я нанес их на ткань и вывалял ее в пыли и грязи. Я спрятал там покрывало за день до обыска. Это оказалось несложно, на вилле никого не было. Покрывало нашел Агати, я находился наверху, когда он принес его мне.

– Не сомневаюсь, что все это правда. И я сам предложил тебе спуститься в шахту! Ты даже не собирался.

– Я уже говорил тебе об этом. Тобой легко манипулировать. Вытащи же меня.

– Не спеши, ты должен еще многое объяснить.

– У меня очень болит нога.

– Потерпи. Сейчас ты в моей власти.

– Ну ты и подонок…

– Настоящий подонок – ты. Откуда у тебя уверенность в том, что гипермаркет поджег Дзуккини?

– Я это видел, так как следил за ним все время.

– И не остановил при этом?

– Не догадывался, что они замышляют. Просто караулил у его дома. На вилле горел свет, они веселились до часу. Затем все стихло примерно на полчаса, и они вышли из дома уже переодетыми. Я последовал за ними. Они подъехали к гипер-маркету, остановились и стали ждать. Минут через двадцать здание загорелось, и они ушли. Только в тот момент я все понял, но было слишком поздно.

– Ты уже знал, что на вилле был театральный реквизит.

– Дзуккини все равно когда-нибудь попался бы с поличным. На него нетрудно было повесить убийство Лукмана. Более того, он удачно выбрал время для свидания с Авророй.

– В его психиатрической экспертизе говорилось о тенденции к суициду?

– Эта тенденция характерна почти для каждого человека. При допросе мы дали понять Дзуккини, что ему никогда не выйти из тюрьмы. Кровь Лукмана на покрывале довершила дело.

– Он мог исправиться, ведь он был еще молод.

– Ему гораздо больше нравилось транжирить отцовские денежки и чувствовать себя безнаказанным. Я не стану его оплакивать.

– Что произошло с Заркафом?

– Этот маленький наркоторговец собирался выйти на большую дорогу. Я помогал ему в этом. Объяснял, как сбываются наркотики, какие иностранные организации их контролируют и кто является их компаньонами. Через два года я смог бы разрушить треть наркотрафика в Северной Италии.

– А как быть с главой мафии?

– Дурачок… Нельзя арестовать босса мафии, не заключив соответствующих соглашений. Когда я, как ты, словно Дон-Кихот, сражался с мафией, меня едва не убили. Что я получил бы взамен? Ничего. Красивую гробовую плиту. Мафия бессмертна. Я изменил свои убеждения. Я стал искать сообщников, клиентов и информаторов. За это мне передавали наиболее опасных киллеров, которых надо было убрать.

– И все возвратилось на круги своя.

– Нет, мафия становится все мудрее. В восьмидесятые годы от рук мафиози погибали тысячи человек, в девяностые – сотни. Сегодня гибнет только несколько десятков человек, и это уже прогресс.

– Почему ты убил Заркафа?

– Странно, что ты меня об этом спрашиваешь, ведь это твоя вина.

– Что?!

– Послушай, я понял, что ты за птица, при первой же личной встрече. Ты хотел во что бы то ни стало лично раскрыть это убийство.

– Поэтому ты спросил меня, что я чувствовал, когда ты арестовал душителя?

– Конечно. Я знал, что ты передаешь журналисту сведения, но не сказал об этом Маттеуцци. На пресс-конференции я понял, что ты знаком с Камби. И слышал потом, как вы разговаривали в мясной лавке. После я отправился в квартиру Камби и прочитал его записи. В них он указал, что отдал тебе для изучения дискету с фотографией, сделанной в подвале больницы. Это меня обеспокоило. Я понял: ты что-то раскопал, и стал ждать, что же ты предпримешь дальше. После самоубийства Дзуккини ты послал мне дискету, и я догадался, что зреет у тебя в голове. Мне кажется, больших результатов ты не достиг.

– Почему ты убрал Заркафа?

– Твой друг журналист сказал ему, что Лукман умер не от передозировки и что аутопсия исключила эту версию. Заркаф начал задавать мне ненужные вопросы. При мне ли укололся Лукман, и как именно это произошло. Ампула осталась у меня, и никто не мог подвергнуть ее анализу. Заркаф не знал, что и думать, но начал подозревать, что я каким-то образом могу быть причастен к смерти его племянника.

– Он понял это, когда Марко сказал ему, что убийца, вероятно, медик или кто-то, кто имеет свободный доступ к медикаментам.

– Верно. Когда Лукман убегал из дому, я находил его и приводил в чувство с помощью витаминов и седативных средств, которые добывал в больнице. Во всяком случае, когда я в присутствии Агати допрашивал Заркафа, тот не преминул упомянуть о человеке, снабжавшем его племянника лекарствами. Скорее всего, это была угроза в мой адрес.

– Он подозревал тебя с того самого момента, как умер Лукман.

– Может быть, но он нуждался во мне. Я контролировал продажу его наркотиков. В марте он должен был получить груз из Марокко. Двести килограммов героина. Большой скачок для него. Мне полагалось проследить за получением груза, поэтому я был уверен в нем до завершения этого дела. Но затем его враждебные чувства ко мне взяли верх. Он стал слишком заносчив.

– Он назначил тебе встречу на фабрике, но это могла быть ловушка?

– Нет, мы встретились на парковке, недалеко от окружной. Я был загримирован и переодет. Мы сели в его машину, и я попробовал убедить его, что никакого отношения к смерти его племянника не имею, но он был вне себя. Тогда я предложил ему поехать на фабрику, чтобы на месте реконструировать события. Он согласился, воображая, что мне интересны его деньги. Заркаф считал, что ему ничто не угрожает, пока он мне платит. Ночью мы прибыли на фабрику. Я рассказал ему обо всех перемещениях Лукмана в тот день. Когда мы вошли в проходную, он повернулся ко мне спиной, продолжая задавать свои вопросы. Этот чертов араб хотел получить на них ответ, и он его получил. Я выждал, пока он повернется ко мне лицом и посмотрит мне в глаза, и выстрелил.

– А где сейчас тот пистолет?

– Он сломан.

– Мы не смогли найти гильзы.

– На пистолете была сетка для сбора гильз.

– У тебя мог не сработать пусковой механизм.

– Это было маловероятно.

– Заркаф мог рассказать о тебе кому-нибудь из своих.

– Нет, потому что я был его тайным оружием. Этим секретом он не мог ни с кем поделиться, иначе потерял бы свой авторитет в клане.

– Все равно ты убийца.

Если бы не сильная боль, Кау, наверное, издевательски бы расхохотался.

– Да от твоей притворной добродетели меня тошнит! Ты лгал, сливал секретную информацию журналисту, скрывал важные доказательства, а все для чего? Твои амбиции не привели ни к какому результату. Ты уверяешь, будто заботишься о жителях этого города. Но кто на самом деле из нас двоих принес им большую пользу? Кто уладил ситуацию? Правда, которую ты ищешь, ничего тебе не даст. Вспомни о мусульманах и о Дзуккини. В следующий раз кто встанет между ними, – ты? Ты же ничего не знаешь об этом городе. Из-за собственных амбиций ты позволишь его сжечь. В следующий раз конфликт не утихнет так быстро. Быть может, пройдут годы, и он разгорится с новой силой. Об этом знают все. Ты хочешь стать настоящим следователем? Тогда забудь о «чистых руках»!

Кау замолчал. Больше вопросов не последовало, да и ответы больше не были нужны. Мормино сумел понять главное. Теперь он знал, что это за чувство – когда стоящий напротив тебя человек нажимает на курок. Но он все же смог выжить. Полицейский вышел из темноты и направился к Кау. Капитан, ослепший от боли и света, угадал лишь движение тени. Он попытался шевельнуть головой, но понял, что это бесполезно, и только смотрел во тьму поверх фонарика, не различая уже ничего.

На мгновение он увидел яркую вспышку света. Пуля вошла ему в лоб и вышла через затылок.

Его разбудила острая боль в левом боку, она зарождалась в спине и пронизывала все внутренности. Парадоксально, но самую сильную боль причинял орган, которого больше не было, левая почка. Несчастный случай спровоцировал возникновение болевого синдрома именно там, хотя реальных синяков и царапин было не счесть. Впрочем, теперь он по крайней мере спал на своей кровати.

Он решил подняться, надеясь, что при вертикальном положении боль хоть немного утихнет. Быть может, все эти испытания выпали ему неспроста? Интересно, что еще готовит ему судьба?

Марко решил стряхнуть с себя апатию. Больше жизни; с сегодняшнего дня все пойдет по-другому, убеждал он себя. Неожиданно он осознал, что близится вечер, ведь он улегся в постель во второй половине дня.

После аварии его физическое состояние оставляло желать лучшего. Постоянно приходилось бороться со слабостью. Он пытался заняться бегом и теннисом, но чувствовал себя слишком старым и уставшим. Полученные травмы усилили ощущение бессмысленности собственного существования.

Боль не отступала. Она обострилась, пока он бродил по дому. Порой от боли перехватывало дыхание, хотя Касти объяснил ему, что никаких повреждений в левом боку у него не было. Место, которое когда-то занимала почка, теперь заполнилось соединительной тканью. А болит там, вероятно, оттого, что ткань эта слишком мягкая. Впрочем, внутри него скрывалась другая боль. Острое страдание, конца которому не предвиделось.

Он сел на диван и уставился в пустоту. Наконец встряхнулся и даже попытался улыбнуться: болевой приступ унялся, и под ребрами перестало пульсировать.

Из глубины его существа стал подниматься вихрь надежды, пробуждая в нем силы. Марко встал с дивана и начал одеваться, собираясь выйти из дому. Надел пальто, открыл дверь, но задержался на пороге, услышав телефонный звонок. Телефон звонил не переставая. Марко вернулся в квартиру, закрыл дверь и прошел в гостиную. Подождал, пока звонок прозвенит еще раз, и поднял трубку.

– Слушаю.

Из трубки доносилось только чье-то прерывистое дыхание.

– Кто это?

Вздохи с другой стороны становились все громче и надрывнее. Испуганный Марко хотел уже бросить трубку, как вдруг внезапно понял: кто-то плакал. Глухо, без рыданий.

Наконец он услышал полузадушенный голос, который проник в него, заполнил целиком:

– Это Клаудия… Лука… умер…

Глава шестнадцатая

ЛА ВОЧЕ ДЕЛЛА ЛИБЕРТА

Исчез герой борьбы с мафией,

шеф уголовной полиции, капитан Пъетро Кау, близкий соратник прокурора, арестовавший пятерых наемных убийц и маньяка-душителя.

Прошло уже более 24 часов с тех пор, как его видели в последний раз.

Репортаж Анджело Гоцци

Он уехал на своем джипе в четверг вечером, попрощавшись с коллегами. «Увидимся завтра!» – были его последние слова. После этого его машина растворилась в темноте. Ее след потерялся прошлой ночью. Утром капитан не появился в офисе, где должно было состояться собрание с участием представителей прокуратуры.

Коллеги приступили к его поискам. Домашний и мобильный телефоны капитана молчали. Сотрудники, взволнованные отсутствием шефа и непривычным для него поведением, заехали к нему домой. Дверь была заперта, но взламывать ее пока не стали.

Узнав о происшествии, прокурор Никола Маттеуцци, который всегда и во всем полагался на Кау и еще в молодые годы доверил ему руководство уголовной полицией, предложил проверить больницы, опасаясь, что его верный помощник мог стать жертвой несчастного случая.

Во второй половине дня, однако, возникла другая версия: капитана похитили, и, увы, не с целью выкупа. За время своей блистательной карьеры он участвовал в аресте многих опасных преступников, убийц-мафиози и даже вычислил душителя уличных проституток – адвоката Габриеле Даль Фьюме, прикрывающего свои действия мистическим бредом.

Когда прокурор Маттеуцци понял, что капитана Кау нет ни в одной из больниц, он предложил новый план поисков, охватывающий периферийные районы города и близлежащие дороги, надеясь обнаружить там джип капитана.

Неожиданное исчезновение капитана Кау – происшествие общенационального масштаба. Серьезный и сдержанный, обладающий живым умом и крепким телосложением, капитан был словно отлит из брони – настоящий герой борьбы с преступностью.

Во время службы на Сицилии ему удалось избежать пуль убийц, нанятых мафией, спрыгнув в море с мыса Монделло. Подлое нападение, совершенное с первыми лучами солнца, провалилось благодаря находчивости капитана, который был тогда ранен. На память о тех временах у него остался шрам на лице, подчеркивающий суровое и гордое его выражение, а также несгибаемая воля к преследованию тех, кто преступает закон.

Безошибочное чутье сыщика впоследствии помогло капитану арестовать пятерых наемных убийц-мафиози: их выгнали из убежищ – подземных бункеров, расположенных в рощах посреди живописных долин Сицилии.

Сейчас все взволнованы тем, что могло случиться с Кау. Неужели он стал жертвой несчастного случая или нападения? Быть может, его застрелили враги? К сожалению, у многих преступников был повод рассчитаться с капитаном, и они с легкостью могли спланировать убийство. Полиция и карабинеры участвуют сейчас в поисках, используя при этом все средства, имеющиеся у них в распоряжении: дежурные патрули, специалистов-кинологов, машины и вертолеты.

Еще жива надежда, что мы увидим Пьетро Кау живым и невредимым, улыбающегося своей суровой улыбкой, хотя с каждым часом поисков надежда эта ослабевает. Тем не менее мы продолжаем верить в удачу.

Паоло Мормино статья Анджело Гоцци, которого он не знал лично, удивила обилием пустых риторических оборотов. Прочитав статью, полицейский задумался. Только он знал, как провел капитан Кау последние часы своей жизни и где сейчас лежит его тело. От этого знания Паоло слегка лихорадило.

Он прострелил капитану голову, и труп бывшего героя остывает сейчас в шахте в окружении летучих мышей.

Мормино не испытывал раскаяния. Кау оказался законченным подлецом. Он подделывал доказательства, подкупал свидетелей. Капитан недавно убил по меньшей мере двух человек, а третьего довел до самоубийства и попытался сразу же устранить единственного свидетеля, который мог разоблачить его.

Кау был абсолютно уверен в своей неприкосновенности и действовал умело, так как был не только талантливым сыщиком, но и мистификатором. Доносить на него бессмысленно. Если бы он, Мормино, оставил в живых капитана, то сам долго бы не прожил. Единственное, что не давало полицейскому покоя, так это тот факт, что Кау действительно был гениальным сыщиком.

Он блестяще знал изнанку городской жизни. Что ж, большую часть своей собственной жизни он провел под землей, там и остался.

Тело капитана найдут не скоро. Шахта закрыта, и в течение долгого времени туда никто не сунется. Пройдут месяцы или годы, прежде чем кто-нибудь обнаружит заваленные камнями останки Пьетро Кау. Мормино аккуратно устранил все следы и отпечатки в джипе, затем вытащил тело капитана из-под завала и переместил его на несколько десятков метров вниз. Вероятно, даже если джип найдут, то не сразу сообразят, где искать тело, только поймут, что капитан провел свой последний день в шахте.

Выдать Паоло могла только пуля. Она была выпущена из служебного пистолета. Однако вряд ли кому-нибудь удастся провести экспертизу. После продолжительных поисков Мормино обнаружил гильзу в щебенке. Никто не знал о том, что у них было свидание в шахте. Лейтенант Агати ни о чем не подозревал. Хладнокровно спланировав убийство, капитан не собирался оставлять за собой следов. Из предосторожности он даже не взял свой мобильный телефон.

Расследование поручили карабинерам. Это наше внутреннее дело, заявили они. Полиция лишь отрядила на поиски капитана бригады кинологов, которые эффектно смотрелись на журнальных фотографиях.

Никто не видел и машины Мормино, выезжающей ночью из шахты. Он не сразу направился в город, а сперва поднялся на холм и первую машину встретил только в трех километрах от места преступления. Да, он про себя называл его именно так. Потому что именно там он, Паоло Мормино, стал убийцей, пристрелив безоружного человека.

Но вины своей он при этом не чувствовал, лишь волнение и возбуждение. Нет, он не виноват. Он просто сумел избежать грозившей ему смертельной опасности. И пусть он один будет знать об этом. Нет ощущения победы, но есть чувство сопричастности к ней. Чтобы победить, ему понадобятся друзья… Целая сеть помощников, охватывающая все слои: от прокуратуры до служителей мечети, от политиков до обитателей трущоб, от полицейских до мафиози, от комиссара карабинеров до наркоторговцев. Сеть, наподобие той, что была сплетена Кау. Да, недостаток союзников – серьезный минус в его работе сегодня.

Сейчас Мормино особенно остро понимал, как ему не хватает капитана Кау. Тот был настоящим сыщиком, который умел во время дурацких совещаний в прокуратуре направить следствие по верному пути.

Вовсе не о таком первом задании он мечтал, когда перешагнул черту. Впрочем, нет, убийцей Мормино себя все-таки не чувствовал. Скорее судией. Но в настоящую минуту заместитель комиссара полиции направлялся к месту, где погиб человек, предположительно отравившись угарным газом. Когда ему позвонили, он почти обрадовался представившейся возможности сменить направление работы, но затем услышал имя погибшего. Это был Лука Камби, родной брат Марко.

Мормино предстояло как-то утешать его родных. Ему вдруг захотелось, чтобы это было убийство и чтобы он мог преподнести Марко убийцу на блюдечке: хоть что-то сделать для него, пережившего внезапный удар – смерть брата. Полицейский вспоминал сейчас о том, как друг лежал в больнице, и о том, что тот отдал брату почку. А ведь он узнал секрет Марко лишь случайно. Паоло снова увидел печальное лицо друга, разочарованного и угнетенного. Согласно тому, что сообщил по телефону его помощник Прести, сомнений в том, что Лука стал жертвой несчастного случая, не было, но Мормино все же решил удостовериться в этом лично.

Шеф криминального отдела на служебной машине добрался до развилки и свернул на дорогу, круто уходящую в горы. Сорок минут пути от центра города, и он уже в самом сердце Апеннин. По обеим сторонам дороги тянулись в лучах заката дубовые и каштановые рощи. Машина поднималась все выше, колеса то и дело нависали над серпантином. Километра через два дорогу перекрыла железная сетка, обозначавшая границы частного владения. Примерно через сотню метров обнаружился въезд. На самой вершине холма стоял сельский дом. Мормино удалось припарковать машину на площадке у входа между автомобилями своих коллег и похоронной службы. На противоположной стороне стояли машины Марко и его брата. Мормино прошел в дом.

Столпившиеся в большом зале у входа сотрудники криминальной полиции только что закончили осмотр места происшествия. Мормино взглянул на диван напротив камина, где были сложены вещественные доказательства с прикрепленными к ним пронумерованными карточками. На полу, под левой подушкой дивана, виднелась капля крови. Прести подошел к шефу:

– Мы только что закончили.

– Есть проблемы?

– Не думаю, – ответил Прести, – картина происшествия ясна. Он растопил печь и прилег на диван. Здесь, в горах, намного холоднее, чем в городе. Труба печи наверху соединяется с камином. Все произошло случайно. В трубе оказалось птичье гнездо, и оно заблокировало отток воздуха. Жена погибшего сейчас здесь. Она говорит, что в эту зиму они не приезжали на виллу, так как муж приходил в себя после тяжелой операции, поэтому птицы смогли свить гнездо в трубе камина. Когда мужчина затопил печь и прилег отдохнуть, комнату очень быстро заполнил угарный газ, и все было кончено. Если бы он сначала разжег камин, быть может, он бы обратил внимание на дым раньше, но…

– Он был один?

– Да, они только-только вернулись из отпуска, и его жена осталась на ночь в городе. Сегодня после обеда она приехала сюда, нашла его, попробовала привести в чувство и вызвала «скорую», но было уже поздно.

– Вы проверили ее показания?

– Я дал это задание оперативникам. Думаю, они уже все проверили. До полуночи она была вместе со своими друзьями. Вероятно, ее муж погиб еще раньше. Труп в хорошем состоянии, так как печь погасла и температура в комнате была достаточно низкой. В том, что это несчастный случай, сомнений нет.

– А кровь под диваном?

– Мужчина отравился угарным газом во сне. Он лежал на диване и, упав с него, разбил нос об пол. Ты увидишь это на фотографиях.

– Нужно будет проверить цвет крови, – заметил Мормино, внимательно разглядывая уже высохшее пятно. Если кровь Луки окажется светлее темно-карминной венозной крови, все сомнения отпадут.

– Отравление угарным газом, – констатировал Прести.

– Где жена потерпевшего?

– Вон там, вместе с его братом. Он журналист. – Прести произнес это напряженно.

– Что с гнездом?

– Мы сфотографировали его и убрали.

– Отличная работа, спасибо. Все могут быть свободны. Возвращайтесь домой, уже поздно, а я пойду поговорю с женой погибшего.

– Она в шоке, не знаю, сможет ли разговаривать… – заметил Прести, удивившись приказу. Ему самому уже не терпелось поскорее убраться отсюда, но почему-то показалось, что Мормино хочет остаться с хозяйкой наедине.

– Не волнуйся. Я просто хочу убедиться, что с ней все в порядке.

В зале остались только Мормино и Прести, все остальные вышли из дома. На улице уже стемнело. Труповозка увезла тело. Прести обратился к Мормино:

– Скажешь им, что мы уехали?

– Хорошо.

Пожав плечами, Прести догнал остальных агентов. Услышав шум мотора и шум колес по гравию, Мормино наконец решился пройти к жене и брату погибшего. Он знал, что друг не выдаст его даже при самых печальных обстоятельствах своей жизни, но все же вынужден был соблюдать осторожность. По каким-то обрывкам фраз Прести мог понять, что они давно знакомы. В последнее время Мормино предпочитал, чтобы его связь с журналистом «Воче» оставалась не замеченной представителями прокуратуры и полицейскими.

Он постучал в дверь, на которую ему указал Прести. Не услышав ответа, нажал ручку и вошел. В центре небольшого салона на отреставрированных старинных стульях сидели очень близко друг к другу Марко и Клаудия. Трудно было сказать, кого из них сильнее поразил неожиданный удар. Полицейский подошел к женщине, она, не вставая с дивана, автоматически пожала протянутую ей руку.

– Мои соболезнования.

Мормино обратился к Марко, который, казалось, не видел его вовсе.

– Мне очень жаль. Полицейские уже ушли, – сказал он, – дом в вашем распоряжении. Сбор улик закончен.

– Спасибо, – ответила Клаудия, не глядя на него.

Марко вышел из ступора, обнял ее за плечи и притянул к себе.

– Одну минутку, – сказал он, обращаясь к Мормино, – мы можем поговорить?

Полицейский кивнул. Марко неуклюже поднялся и вышел из комнаты вместе с Мормино. Когда они остались наедине, по-прежнему не глядя другу в глаза, он сформулировал свою просьбу:

– Клаудия просит не проводить аутопсию. Ее обязательно нужно делать?

– Да, в таких случаях вскрытие обязательно. Хотя у нас нет сомнений и, может быть, мы сможем его избежать.

– Спасибо заранее. Даже если вы проведете вскрытие, не говорите об этом Клаудии, хорошо?

– Это будет непросто. При аутопсии тело остается в Институте судебной медицины дольше обычного. Лучше все же попробуем избежать этой процедуры.

– Постарайся что-нибудь сделать, пожалуйста.

– Как ты себя чувствуешь? – Марко сейчас внушал ему даже больше беспокойства, чем женщина. Она дала волю чувствам, Марко же пытался держать ситуацию под контролем, – возможно, это помогало ему справиться с болью. По работе Паоло часто приходилось сталкиваться лицом к лицу со смертью, и он не раз наблюдал подобную реакцию. Мормино понимал, что, улаживая формальности, связанные с похоронами, люди бессознательно пытаются отгородиться от произошедшего, но рано или поздно выходят из оцепенения и не знают, что еще им нужно делать и куда деть себя. И тогда, в образовавшейся пустоте, начинают сознавать постигшую их катастрофу. Вот почему Мормино боялся, что очень скоро у его друга произойдет нервный срыв.

Лучше бы он плакал. Марко отдал брату частицу себя, думал Паоло, и, быть может, теперь сознает, что жертва была напрасной, любимый человек умер, а у него останется увечье на всю жизнь. Вопросительно посмотрев в пустые глаза друга и не получив ответа, Мормино понял, что лучше промолчать. Сжав ему плечо, он предпочел удалиться, напоследок заверив Марко:

– Что касается аутопсии – я сделаю все, что от меня зависит, и завтра тебе сообщу.

Посреди церкви, у алтаря, стоял светло-ореховый гроб. Все внимание присутствующих было сосредоточено на нем. Гроб Марко выбрал из каталога, который услужливый работник похоронного бюро подсунул Клаудии. Она попробовала что-то сказать, но слова застряли у нее в горле. Марко забрал у нее каталог и выбрал этот ореховый ящик. Церковь была переполнена. То, что похороны пришлись на пасхальную неделю, дало священнику лишний повод заговорить о Воскресении и жизни вечной. Но по лицам Клаудии и Марко было заметно, что слова утешения до них не доходят. Никакие слова не могли заменить им Луку.