Текст книги "Цвет крови"

Автор книги: Марко Беттини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– Поверьте мне, возвращение домой не упростит ситуацию ни для него, ни для его жены. Я понимаю, больница не самое приятное место, да и психологический момент тоже важен, но если вы действительно желаете брату добра, убедите его, чтобы он не рисковал и преждевременно не выписывался. Еще одна неделя постельного режима пойдет ему только на пользу.

– Договорились, благодарю вас за все.

– Быть может, перейдем на «ты»?

– Охотно.

– Сейчас объясню почему. Огромное число сотрудников больницы, и я в том числе, испытывают к тебе искреннее уважение. Знаешь, сколько лет длится история с подвалами? Уже три года. Все это время все делали вид, будто ничего не происходит, пока не появилась твоя статья в «Воче». В одну неделю администрация создала комиссию по расследованию и начала ремонтные работы в подвалах, взяв их под охрану. Ты теперь наш благодетель, и мы все твои должники.

– Кто это мы?

– Все наши сотрудники.

– Ты переоцениваешь мои заслуги.

– Нет, просто я заинтересованное лицо. Вообще это довольно странное место. Здесь то и дело происходят истории, которые в лечебном учреждении не должны происходить никогда. Вполне вероятно, ты по роду своей профессии еще столкнешься с этим. В таком случае сразу же звони мне. Вот мои телефоны: рабочий, домашний и мобильный.

Касти начертил что-то в блокноте, оторвал листок и протянул его Марко.

– А в отношении брата можешь довериться мне. Мы из-под земли достанем все, что понадобится для его лечения, – прибавил он.

Глава шестая

Светло-ореховое пальто выглядело весьма элегантно. Черные классические туфли, еще более дорогие, чем пальто, неплохо смотрелись с темно-серыми брюками. Ухоженные руки, волосы уложены тщательнейшим образом, нарочито небрежно. А вот спортивная рубашка, видневшаяся из-под коричневого пиджака, никак не соответствовала всему этому. Галстук отсутствовал.

Человек, сидящий напротив него, подумал капитан Кау, долго готовился и старательно подбирал одежду для того, чтобы заявить о пропаже племянника.

Бригадир Агати уже выслушал заявление посетителя, назвавшего себя Заркаф Аль Бедуджи, и сравнил принесенную им фотографию исчезнувшего родственника с данными об убитом. Увы, лицо молодого человека и правда походило на лицо покойника, который все еще находился в холодильнике морга Института судебной медицины.

Затем Агати проводил Заркафа, элегантного араба, лет тридцати – сорока, светлокожего, с европейскими чертами лица, говорящего на безупречном итальянском с легким налетом французского, в кабинет Кау и стал ожидать дальнейших указаний.

Племянника Заркафа звали Лукман, он исчез двенадцать дней назад. Да, именно столько времени прошло с тех пор, как капитан был вызван в шахту для проведения следственных действий по делу о зверском убийстве. Кау поздоровался с Заркафом, крепко сжав ему руку. Агати подумал, что капитан таким образом дает ему понять, кто здесь хозяин положения. Казалось, его собеседник с этим согласен.

– Прошу вас, присаживайтесь, господин…

– Зовите меня Заркаф…

– Заркаф. Это фотография вашего племянника? – Кау кивнул на снимок.

Агати он знаком пригласил присесть. Бригадир не ожидал, что ему предложат остаться, видимо, начальник решил, что его присутствие поможет вытянуть из Заркафа более подробную информацию.

– О да, это Лукман. Ему двадцать семь лет, он на двенадцать лет младше меня, сын моей старшей сестры.

– Итак, в своем заявлении вы указали, что ваш племянник исчез более десяти дней назад.

– Прошло уже двенадцать дней.

– Почему же вы только сейчас заявляете об его исчезновении?

Заркаф изобразил на лице подобие раскаяния, а затем продолжил уже без колебаний:

– Он пропадал довольно часто, это не первый раз, но всегда возвращался домой и на работу.

– А где он работает?

– Он помогает мне в мясной лавке, у меня своя лавка недалеко от станции. И живет он у меня, в небольшой комнате над магазином. Я сдал ему эту комнату три года назад, когда он приехал из Мавритании.

– Это ваша родина?

– Да, наша семья родом из Нуакшота, столицы Мавритании.

Порывшись в памяти, Агати пришел к выводу, что, пожалуй, Заркаф – первый араб из Мавритании среди уроженцев арабского квартала, с какими ему до этого приходилось иметь дело: иммигрантов, нелегалов и законопослушных граждан. Не имея под рукой географической карты, он с трудом представлял себе, где находится эта страна: кажется, ниже, чем восточная Сахара, но выше, чем Сенегал или Мали. Там, где заканчивается Магриб и начинается Черная Африка.

– Ваш племянник имеет вид на жительство? – спросил Кау, словно прочитав мысли бригадира.

– Да, у него было все в порядке с визой, я дал ему кров и работу. Уже через пару месяцев он получил разрешение на проживание в Италии.

– Но вы сказали, иногда он исчезал?

– Да, такое случалось.

– Почему?

– Видите ли… Мой племянник… Мне трудно говорить об этом… он наркоман. В Мавритании этого не было, он начал употреблять наркотики уже здесь, в Италии.

Заркаф бросил на Кау извиняющийся взгляд. Капитан перевел глаза на Агати, и бригадир утвердительно кивнул. Как внешнее сходство, так и упоминание о наркотической зависимости не оставляли сомнений – теперь следствие сдвинется с мертвой точки: они знают имя убитого.

– Он исчезал, чтобы найти себе наркотики? – спросил Кау.

– Да, но всегда возвращался, – подчеркнул Заркаф.

– И сколько раз он убегал?

– Он не убегал, его ведь никто не удерживал насильно. Так, исчезал на несколько дней, не появлялся ни в лавке, ни дома. Иногда, возвращаясь, он едва держался на ногах и примерно в течение месяца приходил в себя.

– Сколько раз он пропадал?

– Три раза. Сейчас четвертый.

– И до сих пор вы ни разу не заявляли об его исчезновении? – Кау снова посмотрел на Агати.

– Нет, я боялся, что… Он же всегда приходил обратно.

– Через какой промежуток времени?

– Дня через четыре-пять. Последний раз он отсутствовал около недели.

– Что же случилось сегодня? Почему вы хотите, чтобы мы его нашли? Мы ведь не агентство по розыску пропавших людей.

– Я обратился к карабинерам в нашем квартале. Они обзвонили несколько инстанций, а потом сказали, что я должен явиться сюда.

Сидящий за его спиной Агати еще раз утвердительно кивнул.

– Все верно. – Кау сделал паузу. – Видите ли, у них были для этого причины. Мы просили все подразделения уведомлять нас в случае, если кто-либо заявит об исчезновении молодого мужчины арабского происхождения.

– Что-нибудь случилось? – Заркаф заметно напрягся.

– Где вы были на этой неделе?

– В разъездах. Я планирую открыть сеть мясных лавок в регионе и занимаюсь поисками компаньонов.

– Когда вы уехали из города?

– Одиннадцать дней назад. И за это время побывал в одиннадцати городах, в день по городу.

– По вечерам вы возвращались домой?

– Нет, останавливался в отелях.

– Хорошо, но, как вы сказали, ваш племянник ко дню вашего отъезда уже исчез. Неужели вы не встревожились и спокойно отправились в деловую поездку? А вот сейчас вернулись и забеспокоились?

– Когда я уезжал, он отсутствовал всего один день. Наоборот, я уехал, чтобы помочь ему вернуться. Дело в том, что, находясь под воздействием наркотиков, племянник боится меня, вот я и подумал: он быстрее вернется, если меня не будет дома.

– Но он не вернулся.

– Потому я и волнуюсь. Прошло уже слишком много времени, мне страшно за него. Он общается с подозрительными людьми.

– И что это за люди?

– Наркоманы, поставщики наркотиков.

– Вы кого-нибудь из них знаете и сможете опознать?

– Нет, я никого из них не знаю.

Ответ Заркафа прозвучал слишком уж определенно. Агати показалось, что он притворяется. Кау решил немного надавить на него:

– Вы только что сказали, что ваш племянник общается с наркоманами и торговцами наркотиков, и при этом утверждаете, что никого из них не знаете?

– Я видел их физиономии, но на них же не написано ни имен, ни адресов. Со мной они не разговаривали.

– Опасные типы?

– Когда у Лукмана заканчивался героин, он возвращался в ужасном состоянии. Правда, приносил с собой ампулы и таблетки: метадон, растворы витаминов. По образованию племянник – химик, он получил диплом в Марокко, в Рабате, и знает, какие лекарства нужны, чтобы выйти из-под действия наркотиков. Как-то раз, когда они потребовались, я попытался купить их в аптеке, но без рецепта врача такие средства не отпускаются. Так что у него есть связи в кругу наркоманов.

– Может быть, кто-то из медиков дал себя уговорить?

– Да нет же. Я хорошо знаю его врача, и он ничего не отпустил бы ему, не поговорив предварительно со мной.

– Вы так уверены в этом?

Казалось, капитан Кау удивлен тем, что Заркаф достойно отвечает на все его вопросы; он сменил тактику.

– Должен вам сообщить, – сказал следователь, глядя мужчине прямо в глаза, – что, по-видимому, ваш племянник стал жертвой трагического инцидента.

Заркаф выдержал его взгляд.

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы читаете итальянскую прессу?

– Только изредка.

– За последние две недели вы не читали газет?

– Нет, в поездке я был полностью поглощен делами.

– И телевизор не смотрели?

– Нет.

– За городом был обнаружен труп молодого человека лет примерно двадцати пяти, вероятно, арабского происхождения, но тело до сих пор не было идентифицировано.

– Да нет же, это не может быть Лукман!

– Но это он. – Кау, не отрываясь, смотрел на собеседника.

По телу Заркафа пробежала дрожь.

– Передозировка?

– Не исключено. Сейчас я покажу вам некоторые фотографии.

– Да, конечно.

Капитан достал из стола папку, так, чтобы Заркаф смог увидеть лишь обложку, выбрал несколько фотографий, на которых было видно только лицо, и передал их торговцу.

– Посмотрите на них внимательно.

– Это… Это Лукман…

Дядя узнал племянника с первого взгляда.

Он просмотрел все фотографии, словно пытаясь убедить себя, что ошибся. Но сомнений не было.

– Да, это Лукман. Он мертв, – печально проговорил Заркаф, словно не хотел выслушивать от карабинеров официальное подтверждение.

– На основании одних только фотографий мы не можем это утверждать. Вам придется опознать тело. Вы слышите?

– Конечно. – Заркаф опустил голову.

– Вы ждали такого исхода?

– И да и нет, – что толку отрицать это. Как он умер?

– Его убили, – уклончиво ответил капитан.

– Кто? – Во взгляде Заркафа на миг сверкнула молния.

– Кто-то вспорол ему живот, – уточнил Кау.

– Вспорол живот?

– Да, ему вспороли живот и выпотрошили все внутренности.

– Но кто? – бессмысленно повторил Заркаф.

– Мы это узнаем. У вас нет предположений, кто мог до такой степени ненавидеть его, чтобы так с ним расправиться?

– Нет. Какая ужасная смерть!

– Когда из него извлекали внутренности, он был уже мертв.

– Все равно, – резко ответил Заркаф.

– Вы сможете произвести опознание тела вместе с бригадиром Агати? Он проводит вас в Институт судебной медицины, труп все еще там.

– Я смогу забрать его, чтобы передать матери?

– Конечно. Бригадир обо всем позаботится. Не могли бы вы немного подождать за дверью?

Не говоря ни слова, Заркаф поднялся со стула и вышел в коридор. Кау приблизился к Агати и вполголоса сказал ему:

– Снова допроси его после опознания. Я хочу знать о нем все: что он делает, как ведет бизнес, есть ли у него судимости, как улаживает отношения с финансовой инспекцией, с кем общается, каковы его политические пристрастия и где он купил свое превосходное пальто. Словом, ты должен сделать ему рентген. Я хочу знать о нем даже то, чего он сам о себе не знает. Я тебя убедил?

– Пожалуй, да, – ответил Агати, – что-то не похоже, будто у него большое горе.

– Может быть, племянничек создавал дяде слишком много проблем? Даже если Заркаф его и не убивал, он может помочь нам понять мотивы убийства. Мне кажется, что этот дядя – более привлекательная цель для убийцы, а то, что разделались с его родственником, – предупреждение ему самому. Но чтобы докопаться до истины, мы не должны лезть на рожон.

Агати кивнул, невольно вытянувшись по стойке «смирно». Капитан Кау внушал подчиненным непоколебимое уважение.

– И еще, – добавил капитан. – Покажи-ка ему фотографии всех арабских наркоманов и торговцев наркотиками, которые у нас есть. Те же, что мы показывали охотникам. Может быть, он кого-нибудь узнает.

– Конечно, – кивнул Агати. – Бьюсь об заклад, ему есть что скрывать.

– Итак, вперед, – приказал Кау.

Склон спускался в долину, завершаясь группой скал: разделенные на два гребня, они образовывали небольшую котловину. Часть котловины была покрыта густой порослью.

Идеальное укрытие для жертвы, ищущей спасения. Днем весь склон хорошо просматривается, и затаиться в низкой траве невозможно. Поэтому Кау в целях предосторожности выбрал позицию посреди камней над котловиной, где легко мог оставаться невидимым.

Сейчас ловушка должна была захлопнуться. Для этого использовали предрассветные часы. Люди Кау незаметно – еще в темноте – приблизились к роще и перекрыли все пути к бегству, окружив заросли и перегородив спуск.

Кау рассчитывал на то, что его добыча еще спит. Правда, просыпались они довольно рано, но в декабрьский холод в половине седьмого утра все же разумнее было подольше оставаться в тепле.

Отдан был приказ: действовать быстро и бесшумно. Капитан отобрал самых молодых и резвых карабинеров из уголовной полиции, препоручив их Агати. Он не мог и не хотел официально просить помощи у коллег: в случае успеха операции другие подразделения восприняли бы то, что их не позвали, как личное оскорбление.

Кау еще раз осмотрел склон, используя прибор ночного видения. Точкой опоры при этом служила группа деревьев.

Житель островов, родом с Сардинии, он большую часть службы провел на Сицилии и прежде представлял себе, что Апеннины покрыты лесами и пышной растительностью. Капитан был разочарован, обнаружив здесь пустынные горные районы, подверженные оползням, голые и заброшенные. В окрестностях Трапани порой встречались пейзажи куда более живописные, чем здесь, среди долин и холмов этой южной, изобилующей дождями зоны.

Карабинерам негде было укрыться, и они могли рассчитывать только на темноту и внезапность. В окуляр Кау было видно, как пятеро мужчин окружают палатку и одновременно бросаются внутрь. Послышались короткие звуки борьбы, прерываемые резкими окриками:

– Стоять! Я сказал: не двигаться, ублюдок!

– Держи его, держи!

Схватка продолжалась несколько секунд, и все было кончено. Взглянув в сторону деревьев, капитан заметил, что по направлению к нему кто-то движется. Мужчина в тунике. Продираясь на брюхе сквозь заросли ежевики, он поднимался вверх, видимо, догадавшись, что карабинеры контролируют отступление в долину. Беглец выполз из зарослей, но продолжал карабкаться на четвереньках по склону. Никто из карабинеров его не преследовал, и Кау понял, что побег ему удался. Вероятно, в момент захвата этого мужчины не было в шатре.

Капитан затаился среди камней, дожидаясь, пока беглец поравняется с ним. Несчастный сам спешил в капкан. Как только голова его показалась над скалой и, видимо, беглец почувствовал себя на свободе, Кау вышел из своего прикрытия. Он поднялся на камень повыше и, лицом к лицу встретив своего противника, направил пистолет прямо ему в лицо.

– Стой, – приказал он вполголоса.

Мужчина с искаженной от напряжения физиономией затравленно взглянул на гигантскую фигуру капитана, который снизу выглядел еще выше. Используя свое преимущество, Кау быстро защелкнул браслеты у него на руках и сильным пинком столкнул его с камня. Парень пролетел метра два вниз, и капитан спустился за ним проверить, не пострадал ли он. Задание было выполнено. Только что они незаконно арестовали троих арабов-свидетелей, и сейчас ему предстояло встретиться со своими людьми, чтобы уточнить детали, прежде чем идти на доклад к прокурору.

– Итак, вы говорите, что схватили убийц?

Марко пришлось протискиваться сквозь ряды телекамер и фотографов, чтобы люди, сидящие за столом, смогли расслышать его вопрос. Слева направо за столом перед журналистами неподвижно сидели: капитан Кау, прокурор Никола Маттеуцци, командир карабинеров региона генерал Альдо Граффер, начальник полицейского управления Витторио Мозелли и заместитель прокурора Массимо Де Сантис. Их внимание было поглощено телекамерами, командир карабинеров и капитан Кау даже облачились в парадную униформу.

Начальник полицейского управления вообще предпочел бы не видеть рядом с собой других полицейских. На самый простой вопрос журналиста он смог бы ответить разве что: «Проводится расследование», но как конкретно оно движется, не знал.

Мормино сидел в зале. Услышав вопрос Марко, он улыбнулся. Полицейский был в курсе, что пресс-конференцию, собственно, специально для того и созвали, чтобы запутать общественное мнение. Под официальным: «Мы проводим расследование» подразумевалось: «Мы их схватили».

– Мы на пути к решению, – ответил на вопрос Марко прокурор. – У нас появились новые данные. Идентифицирована жертва убийства, но мы бы не хотели придавать имя огласке, чтобы не помешать ходу следствия.

– Так это правда, что вы арестовали трех тунисцев? – нетерпеливо встрял журналист местного телевидения.

– Нет, – опроверг его прокурор. – Правда то, что мы обнаружили в районе расследования трех иммигрантов, которые в настоящий момент содержатся в центре для нелегальных переселенцев. А охрана там выставлена исключительно для того, чтобы защитить их друг от друга.

– Исламская община заявляет о том, что манифестации будут продолжаться, – послышалась новая реплика.

В этой фразе явно скрывался следующий вопрос.

– Нас интересует истина, – произнес прокурор с каменной улыбкой. – Мы обязаны восстановить справедливость. Ошибается тот, кто предполагает, что работу прокуратуры можно использовать в личных целях. Меньше всего нас интересует цвет кожи или религиозные убеждения убийц. Мы намерены их остановить и сделаем для этого все, будь они черные или белые, мормоны, католики или мусульмане. В настоящее время мы ищем преступников, которые убили молодого человека и вскрыли ему живот, и не отступим, пока виновные не понесут наказания.

Маттеуцци прервал речь, вполне довольный собой. Толпа журналистов на мгновение умолкла, затем какой-то юнец с блокнотом все же спросил:

– Вы планируете запретить демонстрацию?

В воздухе по-прежнему витали вопросы: как отреагирует исламская община на арест трех молодых арабов, проведенный под видом проверки иммиграционного режима? Чем ответит на брошенный ей намек: убийцы скрывались среди вас, с какой же стати вы взываете к итальянской юстиции?

– Я не думаю, что мы пойдем на крайние меры, – парировал Маттеуцци. – На прошлой неделе прокуратура начала диалог с главным муллой и допустила граждан-мусульман во внутренний двор Дворца правосудия. У нас общее желание – соблюсти закон, и мы сейчас делаем все от нас зависящее в этом направлении. Что касается манифестации: когда полицейское управление получит соответствующий запрос, мы должны будем оценить, не повлечет ли это выступление за собой нарушения общественного порядка. Так мы поступаем всегда.

Итак, прокурор ловко ушел от ответа, прибавив еще, что все службы внимательно следят за развитием ситуации. И прежде чем журналисты успели наброситься на него с новыми вопросами, Маттеуцци поднялся, давая понять, что пресс-конференция окончена.

Прокурор, его заместитель, генерал и начальник полицейского управления молча покинули зал через заднюю дверь, в то время как журналисты схватились за телефоны в поисках своих источников, которые могли бы пролить свет на загадки, заданные следственной группой. Капитан Кау задержался у порога, чтобы пропустить коллег, и окинул взглядом зал. В этот миг он перехватил взгляд, которым обменялись Мормино и журналист, задавший вопрос о том, арестованы ли виновные. Кау показалось, что они о чем-то договариваются, но он тут же одернул себя, сказав себе, что становится параноиком. Он поздоровался с начальником криминального отдела, пропустил и его и вышел сам.

Маттеуцци понимал, что вскоре личность убитого будет известна всем. Вероятно, уже назавтра газеты опубликуют фотографии Лукмана и его биографию. Слишком многие имеют доступ к секретным данным.

По пути в кабинет прокурор дождался, пока с ним поравняется Кау, и вполголоса обратился к нему. На своем опыте прокурор знал, что даже стены в коридоре трибунала имеют уши. Особенно когда поблизости никого нет, как сейчас. Генерал и начальник управления вытянули шеи, чтобы хоть что-нибудь расслышать. Им было неприятно, что прокурор при них приватно общается с младшим по званию. Мормино остался в стороне. Кау уже сообщил ему всю информацию относительно Лукмана и Заркафа, добавив при этом, что дядя жертвы опознал по фотографиям трех тунисцев, находящихся в центре по содержанию переселенцев.

– Ты должен проконтролировать, остаются ли под замком те трое.

– Они заключены в комнату без окон, замок там даже взорвать невозможно.

– Отлично. Не хватало еще, чтобы они совершили побег. Мы сейчас обязаны действовать хладнокровно и держать себя в руках. Любой перегиб может повлечь непоправимые последствия.

– Да, и более всего этому способствует сам арест, – вставил Кау.

Прокурор остановился, а Де Сантиса прямо-таки перекосило в ожидании вспышки начальственного гнева.

– Мы никого не а-ре-сто-вы-ва-ли, – по слогам отчеканил он, – надеюсь, вам это понятно?

Казалось, Кау слова прокурора не впечатлили:

– Я полагаю, что иммигранты не видят особой разницы между центром по содержанию нелегальных переселенцев и тюрьмой. У этих людей свое представление о правосудии, и обвинение в убийстве, которое пытаются повесить на трех арабов, становится частью этих представлений.

– Капитан, вы должны вести себя как истинный блюститель закона, этого я жду от вас. Вы в состоянии допустить, безо всяких предубеждений, что эти трое арабов способны убить человека таким способом? Да или нет?

– Да. Однако может оказаться, что результаты моих расследований вас не удовлетворят. Что, если они не виновны?

– Мы дождемся результатов всех проверок. Наши действия не должны основываться на предположениях или чувствах. Вы один из лучших следователей, но не слишком доверяйтесь своей интуиции. Если эта троица виновна, мы без колебаний призовем их к ответу.

– Я выполню свой долг, – принял вызов Кау.

– В этом я не сомневаюсь, – подтвердил Маттеуцци. – Постарайтесь также соблюдать правила игры. Абсолютно неприемлемо, чтобы в этом городе воинствующее национальное меньшинство диктовало свою линию поведения государственным институтам и навязывало свое устройство общества. За это мы отвечаем перед законом. Больше всего мне бы хотелось избежать столкновений, которые могут повлечь за собой невинные жертвы. Но мы не можем гарантировать мир, отрекаясь от собственных прав. Убийц нужно найти, кем бы они ни были, это вам ясно?

– Яснее ясного, – не слишком вежливо буркнул Кау.

Генерал и начальник управления остолбенели от подобной дерзости. Мало того, что этот мужлан стал живой легендой, руководит уголовной полицией и отвечает только перед генпрокурором, так он еще грубит в присутствии старших по званию.

В свою очередь Мормино оценил стойкость Кау. Оказывается, на капитана не так-то легко оказать давление. Прежде чем откланяться, капитан обратился к начальнику полицейского управления:

– Простите, у меня есть к вам просьба.

– Да, какая же? – Вопрос Кау вывел Мозелли из глубоких раздумий.

– Необходимо провести проверку квартиры, в которой жил убитый.

– Да, безусловно, – подтвердил тот.

Его ответ прозвучал одновременно с репликой прокурора, как всегда желающего, чтобы последнее слово оставалось за ним.

Яркое пламя со всех сторон, словно лаская, охватило старенькую «ритмо». Вслед за потоками бензина языки огня перекинулись на три машины, припаркованные рядом во дворе полуразрушенного дома, со стен которого кусками осыпалась штукатурка.

Белые жители квартала называли это место Касбах и не вошли бы туда ни за какие коврижки. Обстановка вокруг говорила сама за себя. Здесь обитали самые отъявленные бродяги и бандиты. Отовсюду воняло мочой и бараниной. Настоящий «Гранд-отель» для черных.

Костер из автомобилей поднимался кверху, стрелял искрами, и в окнах за опущенными жалюзи стал появляться свет. Минут через пять все квартиранты Касбаха столпились на верхних этажах, глядя на огонь, в то время как владельцы машин пытались потушить пламя.

Один из них подошел к автомобилю, но был остановлен и вытолкнут назад. Он услышал, как из окон кричат по-итальянски, на языке, который приносит дурные вести:

– Сейчас взорвется, сейчас все взорвется!

Пламя на мгновение стало прозрачным, почти голубым, пожар достиг своей кульминационной точки, заполыхали бензобаки, и машины начали взрываться. Сотни глаз наблюдали за этим импровизированным представлением, словно зрители с галерки.

Посыпались проклятия на арабском, кто-то куда-то побежал, женщины и дети заплакали.

Жители Касбаха точно знали, чьих рук это дело. Здесь никакого следствия не требовалось.

Было три часа ночи. Отзвуки военных действий не достигали района, где обитал Пьетро Кау. Случайные особы женского пола, попадавшие в его берлогу, сразу понимали, что это голое и неуютное помещение – жилье человека, который привык подолгу оставаться один. Хижина охотника, всегда готового отправиться в путь, прихватив лишь походную сумку.

Капитан жил в стороне от центра, в квартале, который вырос по обеим сторонам древней дороги, ведущей к морю, равноудаленном и от Касбаха, и от расположенной на холмах виллы генерального прокурора Маттеуцци.

Одиночество временами тяготило Кау, но оно составляло неотъемлемую часть его жизни и работы. Он понял это после того, как собственный напарник чуть не угробил его, и Пьетро пришлось стрелять в бандита, которого они преследовали.

Временами капитан подбирал на улице девушек, русских или украинских проституток, они на пару недель находили приют в его доме, но ни одна не смогла задержаться надолго. Кое с кем из них у него даже сложились достаточно нежные отношения, тем не менее в постели его постоянно оказывались всё новые женщины, и, как правило, все заканчивалось очень быстро. Расставались они друзьями. Кау утешал себя тем, что благодаря ему к нормальной жизни вернулось определенное количество очень красивых женщин, ну а в его собственной жизни при этом ничего не менялось.

Сейчас мысли не давали ему заснуть, хотя он вернулся домой уже два часа назад. Лежа на диване, он листал последний номер «Воче», купленный в ночном киоске. Имя Лукмана значилось в заголовках на первой полосе. Судя по всему, автор статьи был хорошо осведомлен: он знал, что один из родственников идентифицировал труп, знал все адреса и фамилии. Кау взглянул на подпись: Марко Камби. Ах да, это же автор статьи о подвалах больницы. Капитан попытался вспомнить его лицо, но не смог. Кажется, пришло время познакомиться с господином Камби поближе.

Назавтра, после пресс-конференции, у порога дома Заркафа материализовались все журналисты черной хроники. Они приложили максимум усилий, чтобы составить жизнеописание погибшего. Спустя тринадцать дней после трагических событий интерес к убийству остыл, а новые данные могли бы его подогреть.

Если бы Маттеуцци не был так слеп и самоуверен, Кау смог бы популярно разъяснить ему причины событий, происходивших в последние двенадцать дней, в канун Рождества. Поджоги, забастовки яснее ясного говорили о разгорающейся с приближением главного христианского праздника подпольной войне.

Маттеуцци ошибался насчет него. Призвание капитана состояло не в мастерском расследовании сложных преступлений, а в том, чтобы управлять отношениями в криминальном мире, постепенно приучая всех действующих лиц к мирному сосуществованию. Кау полагал, что хороший полицейский в состоянии предотвратить целый ряд серьезных преступлений. Однако конфессиональная подоплека последних событий делала эту задачу почти невыполнимой.

Прокурор был непоколебим: он хотел повесить дело на трех тунисцев, посаженных под замок без предъявления официального обвинения и без ордера на арест.

Маттеуцци и не пытался найти истинных виновников, вопреки своим многократным заявлениям для прессы. Он искал благоразумного и наименее болезненного решения вопроса. В данном случае предоставлялась прекрасная возможность обуздать как исламскую общину, так и порожденные ею группы итальянских экстремистов. Для этого ему была необходима помощь военных и полицейского управления, – всех тех, кого до настоящего момента ему удавалось держать подальше от расследования. От них требовалось обеспечить соблюдение порядка, но Кау знал, что теперь это уже невозможно.

Подчиняясь желанию прокурора, капитан на свой страх и риск арестовал трех тунисцев. Если обвинений окажется недостаточно, их придется отпустить. К счастью, выяснилось, что тунисцы – нелегальные иммигранты. Тем не менее повесить на них обвинение в убийстве невозможно. Молодые люди невиновны. Сразу после ареста Кау вместе с Агати допросил их, и бригадир согласился с капитаном. Тунисцы не причастны к этому делу. Они пересеклись с охотниками у шахты только потому, что их палатка была спрятана в лесу в двух километрах оттуда. Поднимаясь засветло каждый день, арабы пешком шли в город, в надежде раздобыть пару монет. Дорога занимала около часа. Они бродяжничали, занимаясь мытьем окон, и между делом промышляли торговлей гашишем.

И машины у них не было. На покрывалах, найденных в палатке, следов крови не обнаружилось, что подтвердила криминалистическая экспертиза. К тому же у этих молодых людей не было криминального прошлого, в них не чувствовалось ни отчаяния, ни озлобленности – словом, ни малейшей причины вспарывать Лукману живот. Попытка повесить на них обвинение ни к чему хорошему не приведет, напротив, только раздует огонь вражды, затаившийся в глубине нижних слоев общества.

Единственно верным решением был бы арест человека, убившего Лукмана. Но этот человек, вопреки мнению прокурора, вряд ли араб. Обнаружить следы убийцы – вот его задача. Только его, капитана Пьетро Кау, следователя. Но сначала нужно добиться, чтобы Маттеуцци выпустил троих тунисцев.

Всего одно движение руки, легкое, почти незаметное, – и пакетик с героином переходит к другому владельцу. Абдельмахид, для друзей Абдель, считается виртуозом своей профессии. Торговлей наркотиками он занялся всего несколько месяцев назад, но никто из ветеранов этого дела не может сравниться с ним. Абдель не такой дурак, чтобы засыпаться. Он держит героин в пакете, спрятанном на берегу реки, разделив его на дозы, по десять граммов в каждой. При себе у Абделя нет ничего, что можно ему инкриминировать: у него даже нет оружия. Оно хранится в надежном местечке неподалеку.