Текст книги "Цвет крови"

Автор книги: Марко Беттини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Капитан с трудом поместился в лифт и исчез из поля зрения. Марко еще немного постоял у открытой двери, размышляя. Нужно было как-то связаться с Мормино. Конечно, из дому звонить нельзя, по мобильному – тоже. Журналист надел пальто, придержав в кармане тетрадь, и снова вышел на улицу. Пройдя три квартала, он оказался у клуба «Арчи». Марко вошел и увидел на стене старый, еще монетный таксофон. Телефонная карточка в данном случае не годилась. По ней нетрудно вычислить все телефонные автоматы, в которых ею пользовались, и выйти на него. Марко разменял у бармена тысячу лир и набрал номер, утром полученный от Мормино.

– Алло? – Это не был голос Мормино.

– Я ищу Паоло, он здесь?

– Минуточку.

Через несколько секунд ответил Паоло:

– Кто это?

– Это я.

– Все в порядке?

– Да. Кто подошел к телефону?

– Хозяин дома. Не беспокойся, он вышел из комнаты.

– Меня посетил странный визитер.

– Кто именно?

– Кау.

– Ничего себе! Что за дерьмо?!

– Он ищет моего информатора.

– Достаточно, больше ни слова. Приезжай сюда.

– Хорошо, дай мне адрес.

– Дом на холмах, улица Тосканини, двадцать четыре. Последняя вилла перед парком. Под звонком стоит фамилия Галлетти.

– Я буду там через полчаса.

– Приезжай через сорок минут. Мне надо кое-что закончить. Жду.

– А твой друг?

– Он оставит нас одних.

Марко повесил трубку и пошел в гараж. У него еще оставалось время, чтобы обдумать все факты.

На самом деле Мормино нужно было кое-что еще обсудить с хозяином дома, Францем Галлетти. Этот худощавый блондин был лучшим хакером в округе. Теоретически, полиция должна была бы охотиться на него. Но так как Интернет и тому подобные вещи находились в ведомстве почтовой полиции, Паоло считал более разумным в случае необходимости пользоваться советами Галлетти. Кроме того, приятель удалялся, предоставляя ему весь дом, когда приходилось встречаться с людьми, с которыми заместитель начальника полиции предпочел бы не появляться на публике.

Фантастическое качество электронной аппаратуры, которой была битком набита вилла Франца Галлетти, унаследованная им от отца, плюс его собственная компетенция в области информатики лишали полицию каких-либо шансов в схватке с хакером. Галлетти вернулся в комнату с двумя кружками пива и одну протянул другу.

– Франц, мне нужно будет примерно на часик остаться одному.

– Так я пошел.

– Подожди, сначала объясни мне, что ты вытянул из фотографии. У нас еще есть время.

– Хорошо, пойдем туда.

Хакер повел его в комнату, почти все пространство которой занимал подковообразный стол. Вокруг громоздились компьютеры, провода, мониторы и множество других приспособлений. При взгляде на эти клубки проводов Мормино невольно подивился тому, как Францу удается выбрать нужный штепсель.

Они сели напротив черного экрана. Галлетти запустил компьютер, и через пару секунд на нем появилась фотография двух мужчин, сделанная в подвале больницы, она стала более четкой, однако разглядеть их лица было по-прежнему невозможно.

– Не слишком-то вдохновляет, – заметил полицейский.

– Ну, знаешь ли, чудес на свете не бывает! Или ты, как твои друзья-юристы, полагаешь, что можно восстановить лицо человека по абсолютно черной фотографии? Такое происходит разве что в американских фильмах!

– Знаю, знаю, но всегда надеюсь на лучшее.

– Присмотрись повнимательнее, это и так неплохой результат. Начнем с рыжебородого. Мы видим левую сторону его лица. Нос и рот – в тени, их не видно. Я просканировал освещенную часть лица от скул к подбородку в поисках родинок, синяков, угрей и так далее, но ничего особенного не обнаружил. Вероятно, у него гладкая кожа. То же я проделал с шеей. У него короткая и хорошо очерченная борода и видна часть шеи. Там кожа тоже гладкая, как у ребенка.

– Итак, нам даже не за что зацепиться.

– Подожди, ясно, что он не наркоман. В противном случае мы бы обнаружили неровности, следы от уколов между лицом и шеей. У наркомана не может быть такой кожи и такой аккуратной бороды. Этот тип не нарик. Он плотный и крепкий, не то что его собеседник.

– Извини, но почему ты исключаешь, что у него могут быть особые приметы, скрытые вон той тенью, падающей зубчиками?

– Трудно себе представить. Эту зубчатую тень отбрасывает его борода. Максимум, что она может скрывать, это родинка. Я понял, где находятся эти типы. Посмотри на бороду: наш «клиент» вспотел. Они в подвалах больницы.

– Ты угадал.

– Я понял это по трубам и по линиям над мелкой плиткой. Это батареи больничного отопления. Я был там, внизу, лет десять назад. Такое место не забудешь.

– Какие у нас шансы сравнить рыжебородого типа с описаниями подозреваемых в архивах?

– Нулевые.

– Убедительно. А что ты скажешь о другом типе?

– Немногим больше. Мы видим правую часть его лица, и свет падает на нос. Работая со светотенью, можно получить профиль. Я выделил контрасты и убрал слишком темные места. Теперь рисунок профиля почти очевиден. Кроме того, под скулой я обнаружил четыре шрама. Приглядись, они хорошо видны и образуют звездочку.

– Да, но у него ничем не примечательное лицо.

– Ошибаешься. Это лицо наркомана, и на ладони правой руки можно разглядеть следы, что-то вроде небольших шрамов. Сейчас увеличу, иначе не увидеть.

– Так тоже не видно.

– Нельзя увеличить кадр больше чем вдвое, иначе будет слишком большая зернистость. Так вот, у этого типа проблемы с кожей, да и весь он какой-то высохший, болезненный. Видишь, как он клонится вперед? Поза, характерная для наркоманов.

– Хорошо, тип пониже ростом – наркоман, а другой – нет, но мы все равно не знаем, кто они.

– А, так ты рассчитывал, что мы сразу же все узнаем? – пошутил Галлетти. – Полицейские нынче стали совсем не те. А как же следствие, допросы, умозаключения, результаты которых припирают бандитов к стенке?

– Ничто не вечно, – парировал Мормино.

– Почему тебя так интересуют эти двое?

– Не меня. Того человека, с которым я встречаюсь.

– Ну, для начала проверь, не встречается ли физиономия нашего наркомана в архиве разыскиваемых лиц. Вдруг что и выгорит.

Галлетти перенес фото на дискету, передал ее Мормино, поднялся и пошел к двери, надевая по дороге кожаную куртку.

– Сколько времени тебе понадобится?

– Около часа. Если мы закончим раньше, я позвоню тебе на мобильный, не отключай его.

– До встречи.

– Спасибо за все.

– Не стоит.

Через пять минут в калитку позвонил Марко. Мормино открыл ему дверь и подождал у порога.

– Вот это вилла! Какая у вас там в полиции зарплата? – не удержался Марко.

– Я долго копил на нее.

Мормино провел журналиста в большой зал и влез на табуретку у барной стойки, занимавшей всю правую сторону комнаты, налив себе и приятелю по кружке пива. Марко бросил пальто в кресло и тоже взгромоздился на табуретку.

– Что хотел от тебя Кау?

– Имя моего информатора. Он сказал, что прокурор прижмет меня, если я не скажу.

– Это неправда.

– Почему?

– Он пришел к тебе домой. Подумай сам. Они не вызовут тебя в прокуратуру, ведь это сразу же попадет в прессу. Маттеуцци просто шепнул бы тебе на ушко, чего он ждет от тебя и от твоего источника. Тебе бы сдержанно намекнули, что все это не твое собачье дело. И ты бы не смог отказать.

– Как это?

– А вот так. Впрочем, писать особенно нечего, пока не прояснится история с тунисцами. Можешь по-прежнему распространять слух о том, что они не виновны. Что думаешь?

– Мои читатели предпочли бы видеть виновными именно их.

– Прокурор тоже. Посмотрим, как дальше будут развиваться события. Теперь мы можем только ждать. Скорее расскажи мне, как прошла встреча с Заркафом.

– Я принес тебе текст интервью. Оно выходит завтра. Что вы обнаружили в квартире Лукмана?

– Ничего. Кто-то там все вылизал.

– Дядя?

– Вероятно. – Мормино пробежал текст и отрицательно покачал головой. – Я хочу знать то, чего здесь нет. Твои впечатления, необычные запомнившиеся детали.

Марко слез с табуретки и извлек из кармана пальто синюю тетрадь с записями. Вернувшись на место, он в течение получаса слово за словом пересказывал Мормино диалог с Заркафом. Полицейский делал свои пометки. Потом они обсудили визит капитана Кау в дом Марко, и напоследок Мормино проинформировал журналиста о выводах, полученных в ходе анализа фотографий из подвала больницы.

Последняя надежда была на то, что удастся сравнить внешний облик низкорослого мужчины с фотографиями в базе данных, может быть, он уже проходил по делам, связанным с наркотиками. Если обнаружится хотя бы отдаленное сходство с кем-нибудь из уже известных наркоманов, Марко сможет продолжить серию статей, заострив внимание на том, что наркотиками торгуют в подвале крупнейшей больницы города.

Через полтора часа журналист с полицейским вместе покинули виллу. Мормино перезвонил Галлетти, сообщив, что путь свободен.

Глава восьмая

Теперь борьба велась на «ничьей» территории. Правила игры изменились. Исламская община продолжала стенать и взывать к отмщению, собираясь возле мечети, после чего переходила к куда более прозаичным требованиям: пересмотреть закон о виде на жительство, выпрашивала субсидии и гарантии на медицинское обслуживание.

Сообщество черных расплачивалось за недостаточную политическую активность.

В противном случае оно протестовало бы сразу после избиения компании юных уроженцев Буркина-Фасо представителями Магриба, являющимися членами одной из банд, охранявших свою территорию сбыта наркотиков. Черные подростки, которым изрядно наваляли, понятия не имели ни о наркотиках, ни о рэкете. Им просто захотелось субботним вечером прошвырнуться по городу, готовящемуся к Рождеству. О невидимых границах городской территории юношей никто не проинформировал, вот они и получили, как только их перешли.

Во время потасовки от арабов хорошо досталось и одному мусульманину, который глазел на них слишком долго. Впрочем, у него была чересчур светлая кожа и западный стиль одежды, так что его могли принять за итальянца-южанина.

Преступное сообщество с Востока, безразличное к разборкам между неграми, продолжало свою жестокую и непрерывную подпольную войну за контроль над проституцией. Бесследно исчезли три молодые женщины, на их место сутенер поставил пятерых блондинок с Украины. Его предпринимательская деятельность в соответствии с законами свободной конкуренции была прервана самым неожиданным образом..

Находчивый женоторговец, пренебрегавший деловой этикой, получил удар ножом в живот. Однако, благодаря недюжинным усилиям медиков из отделения интенсивной терапии, был спасен и, даже прикованный к больничной койке, замышлял новые аферы, пока инструменты хирургов и лекарства восстанавливали работу его печени.

Горожане с белой кожей от страха забаррикадировались в домах. Они боялись новых волн беспорядков и, отказываясь понимать их причину, требовали увеличить число полицейских, а также арестов, наказаний, заключений под стражу – всего, чего угодно, лишь бы эти варвары были подальше.

Мало кто знал изнанку городской жизни настолько хорошо, чтобы понять, какие именно события послужили детонатором взрыва. Но разрушительный эффект взорвавшейся бомбы смогли наблюдать все.

Карабинеры, пожарные, полицейские и дорожный патруль печально смотрели на горящее здание, сознавая, что присутствуют при историческом событии. На их памяти никто раньше не осмеливался поджечь гипермаркет.

Гигантские здания коммерческих центров, заимствованные у американцев, внедрились в панораму города в 90-е годы и расположились на его периферии, вдали от исторического центра с его древними дворцами. Здания гипермаркетов – современные, технически оснащенные – сулили обществу потребления светлое будущее.

Пять из семи коммерческих центров принадлежали магнатам прокоммунистической ориентации. Они были воплощением новой – левой – модели капитализма: доброго, социально ориентированного, современного. Этакого подобревшего дядюшки Сэма.

И вот теперь кто-то поджег самый большой гипермаркет в городе, и пламя стремительно поднималось все выше и выше. По мнению пожарных, огонь возник с помощью множества взрывателей, спрятанных днем по всему зданию. Ровно в два часа ночи, когда магазины были закрыты, эти взрыватели привели в действие.

Пока пожар вздымал вихри золы, капитан Пьетро Кау еще раз от души поздравил себя с тем, что арест трех невинных тунисцев, замаскированный под операцию против незаконных иммигрантов, последующее обвинение их в убийстве, которого они не совершали; а также тот факт, что начальник полицейского управления под давлением прокурора Маттеуцци наложил запрет на мусульманские манифестации, – все это, вместе взятое, достойно Нобелевской премии как худшая из операций, проведенных за последние десять лет.

Человек, который шел по улице с зажженным электрическим фонарем, не считал себя расистом. В его скромном офисе на законных основаниях работали цветные сотрудники, получающие приличную зарплату. Однако он был главой семейства и отцом двух подрастающих дочерей и не мог равнодушно относиться к тому, что по всему городу днем и ночью шастают наркоманы.

В его квартале на городской окраине арабские рожи с упаковками героина мелькали постоянно. Вот в центре города все было по-другому, там, в районе университета, бродили белые, итальянцы, больше, правда, напоминающие животных. По традиции добрых старых фильмов в стиле вестерн, от них на расстоянии несло алкоголем.

А здесь, на близлежащих улицах, пролегала фронтовая линия, шла новая война, но никто толком не знал, как в ней сражаться. Ему казалось, что участие в патрулировании улиц – отличная идея, первый шаг в борьбе против преступности. Он обходил улицы один раз в неделю, обычно по пятницам, так как в субботу можно было отоспаться. График согласовывался с другими волонтерами. Они дежурили группами по семь человек, каждому отводился свой участок, и у каждого с собой был свисток.

Жена и дочери пилили его. Это в твоем-то возрасте такие дурацкие игры? Кем ты себя вообразил? Маской Зорро?

Они были неправы. Он бодрствовал по ночам ради безопасности своей семьи и других добропорядочных жителей своего квартала. Патрульный ощущал себя частью общества и хотел выполнить свой гражданский долг, как когда-то давно, много лет назад, когда он вставал под красное знамя, для того чтобы защитить права таких же простых ремесленников, как он сам.

Мужчина отвергал насилие и абсолютно не горел желанием ввязываться в драку, как некоторые экзальтированные юнцы из числа дежурных. Он лишь включал свой фонарь и изо всех сил размахивал им, давая бандитам понять, что зона боевых действий находится под охраной.

Однако эта ночь принесла с собой небывалое нервное напряжение, волнения и страхи, отбивая всякое желание оставаться здесь. Совсем неподалеку темноту расцвечивали огонь и столбы белого дыма. Сражение началось, взрывы становились реальностью. Оборона могла быть прервана в любой момент, настало время проявить мужество всем, у кого оно есть, и, с гордо поднятой головой, возводить баррикады.

Луч фонаря выхватил из темноты фигуры двух человек, которые как будто чем-то обменивались. Он медленно приблизился и получше осветил их. Это были двое молодых арабов, и выглядели они весьма подозрительно. Патрульный знал, как следует действовать, и принялся размахивать фонарем.

Закончив сделку, один из парней удалился, а второй, несмотря на светивший ему прямо в лицо фонарь, не двигался с места, опираясь на оконную решетку.

Патрульный приближался к нему с осторожностью. Он испытывал липкий страх и от волнения даже забыл про свисток. Подходя все ближе и ближе, он оказался на расстоянии двух метров от объекта угрозы. Парень даже не шевельнулся. Если это вызов, он его примет. Только когда они уже находились вплотную друг к другу, юноша сделал шаг назад, и траектория его движения пересеклась с движением фонаря.

Мужчина не хотел проблем, не хотел вступать в драку, не хотел, чтобы наркоманы околачивались рядом с его домом, – он не хотел быть там в этот момент.

Фонарь неожиданно взметнулся вверх. Луч света описал какую-то судорожную линию, его рваные движения напоминали безумную пляску, когда она завершилась, на земле, умирая, лежал человек.

Цвет его крови в темноте слился с цветом асфальта.

– Как такое могло произойти? Дебилы! Что вы творите? Где были полицейские? Вынуждаете выходить на улицы простых горожан и там их бросаете! Этих людей самих надо сдерживать, чтобы они не разнесли все вокруг! Что вы молчите?

Гнев прокурора Николы Маттеуцци на подчиненных достиг высшей точки и излился на их головы потоком грубостей. В настоящий момент он созвал на совещание всех сотрудников, отвечающих за поддержание порядка и розыскные действия: командира карабинеров, начальника уголовного розыска, комиссара полиции с его заместителем и, наконец, своего заместителя Де Сантиса.

За исключением Кау, Мормино и Де Сантиса, все остальные прибыли с предыдущего собрания у мэра с участием главы правительства. Разумеется, сотрудники следственных органов не были желанными гостями за столом, где решались политические вопросы. Поэтому ни Маттеуцци, ни Мозелли, ни Граффер не имели ни малейшего намерения рассказывать здесь подчиненным, что им пришлось выслушивать требования, лишенные здравого смысла. Они получили крепкую взбучку от мэра, который, к их несчастью, имел превосходные отношения с кабинетом министров вообще и министрами внутренних дел, обороны и юстиции в частности. Теперь им нужно было найти козла отпущения.

Между собой они не церемонились в словах. Комиссар полиции, на которого обрушился Маттеуцци, попытался оправдаться:

– Все агенты, имеющиеся в нашем распоряжении, были на улицах.

– Их сил недостаточно.

– Я уже попросил у министерства подкрепления.

– Этим проблему не решишь.

Мозелли и Маттеуцци прекрасно знали, что просить о помощи политиков означало лишь возможность снять с себя ответственность за поражение, и в эту игру все присутствующие умели играть превосходно. То, что назревало за стенами кабинета, грозило перерасти в мощный взрыв, способный полностью разрушить их карьеру.

Прокурор поднялся и по очереди оглядел своих гостей. Это был один из его излюбленных приемов: обозревая присутствующих сверху, он тем самым демонстрировал свое главенство.

Затем Маттеуцци развернул свою массивную фигуру престарелого атлета-копьеметателя в сторону генерала Граффера.

– Мне нужны ваши люди, генерал. Я хочу, чтобы на улицах чувствовалось присутствие и карабинеров и полицейских. Но вам необходимо разделить между собою зоны, – продолжил он, указав на начальника полиции, – таким образом, чтобы каждый квартал охранялся двадцать четыре часа в сутки без перерыва. Первый же патруль, уличенный в отлынивании от своих обязанностей, должен быть показательно наказан. Пусть прочувствуют всю серьезность ситуации. Этого я жду и от ваших ребят, – Маттеуцци снова обратился к Мозелли, – уважения к празднику и максимум бдительности. Мы не можем устраивать военный парад накануне Рождества, однако неявно должны быть повсюду, защищая людей и предотвращая различные инциденты, при этом, конечно, не мешая им выбирать рождественские подарки.

Пока прокурор разливался соловьем, Паоло Мормино пытался проникнуть в истинный смысл его речи. Он находил абсурдным само требование тайного присутствия. Уж если полицейские и карабинеры призваны служить кордоном, сдерживающим манифестации, они должны действовать в открытую.

– Да, сегодня на улицах города людям с автоматами должны улыбаться, – неожиданно выпалил Де Сантис, порываясь подчеркнуть благие намерения своего шефа. Прокурор посмотрел на него как на прокаженного.

– Сейчас мне бы хотелось, – продолжил Маттеуцци, – чтобы капитан Кау коротко доложил о происшествиях и мы уяснили бы себе суть проблемы.

Граффер, Мозелли и префект Стораче повернулись к Кау, который начал доклад.

– Прошлой ночью группа неизвестных подожгла гипермаркет, расположенный у шестой зоны выезда с объездной дороги. Чтобы вызвать пожар, ими были использованы различные взрывные устройства, приведенные в действие одновременно около двух часов ночи. Жертв нет, потому что здание было пусто, но оно полностью разрушено. Причиненный ущерб может оцениваться примерно в тридцать миллиардов лир. Ответственность за взрыв никто на себя не взял. Его могли произвести и маньяки-поджигатели, и группы левых экстремистов при содействии социальных центров, но также и исламские радикалы, или крайне правые, которые терпеть не могут «красные» торговые центры. Сейчас у нас на руках слишком мало данных, чтобы определить, кто именно это сделал. Расследованием занимается уголовная и криминальная полиция. В то же самое время, когда пожар охватил гипермаркет, мужчина по имени Джорджо Бентивольи, который патрулировал улицы своего квартала совместно с другими волонтерами, убил девятнадцатилетнего арабского юношу, ударив его по голове электрическим фонарем. Бентивольи утверждает, будто ему пришлось это сделать, так как молодой человек повел себя агрессивно и хотел на него напасть. Ему показалось, что этот парень передавал другому героин. Версия, вполне заслуживающая доверия: Бентивольи – мелкий ремесленник, у него в мастерской работают и цветные рабочие. В общем, все еще обошлось, так как, согласно моему информатору, события могли принять гораздо более печальный оборот. Дело в том, что убитый юноша – из группы мусульман, охранявших квартал, с целью не допустить там торговлю наркотиками.

– Трагическая встреча двух сторон, – вне себя пробормотал Мозелли.

– Именно так. По некоторым сведениям, инициативная группа арабов уже проучила нескольких наркоторговцев, поколотив их и запретив появляться в квартале. Кто-то из них захотел отомстить и поджег автомобили наиболее активных дружинников. Трудно сказать, где развернется очередной эпизод этой войны. Кроме того, вспороли живот сутенеру с Украины. Его удалось спасти. Он утверждает, что не может вспомнить, кто на него напал.

– Есть какая-либо связь между этим покушением и телом, найденным в шахте? – спросил Стораче, выйдя из ступора.

– Никакой, – ответил Кау, – а вот теперь мы подошли к главной проблеме. Моя версия состоит в том, что все эти события каким-то образом логически связаны с отсутствием ответа на вопрос, кто все-таки убил Лукмана.

– Капитан, это расследование проводите исключительно вы, – подчеркнул начальник полицейского управления, который в действительности хотел уколоть Маттеуцци.

– Мне во многом помогает ваш заместитель, синьор Мормино, – напомнил всем Кау, пока Мормино пытался сообразить, в какой связи его упомянули. Впрочем, специфика его деятельности – научно-криминалистическое обеспечение следствия – в какой-то степени защищала его от прокурора.

– Полиция не принимает участия в расследовании, – уточнил, настаивая на своем, Мозелли.

– Господа, господа, – вмешался Маттеуцци, – мы с вами здесь не для того, чтобы предъявлять друг другу обвинения. Дайте же капитану изложить все факты.

– Сегодня к делу о нераскрытом убийстве добавилось дело о непреднамеренном убийстве, жертвой которого стал еще один молодой араб, – продолжал Кау, – а также покушение на убийство украинского сутенера и поджог гипермаркета. В печать также может попасть и история о мусульманских патрулях. Более того, в наши задачи входит сохранение общественного порядка, а запрещенные выступления мусульманской общины могут сразу же начаться вновь. Можете представить себе, какие последствия они повлекут за собой.

– Не сгущайте краски, капитан, – вступил в разговор префект. – Вы что, надеетесь разрядить обстановку, разрешив демонстрации?

Кау понял, что после собрания у мэра с участием политических деятелей, перед которыми прокурору и префекту пришлось прогибаться, им больше всего хотелось сейчас на ком-нибудь отвести душу.

– Я просто намерен довести до вашего сведения, – не отступал капитан, – что если манифестации продолжатся, несмотря на запрет, мы можем оказаться перед серьезной проблемой.

– Мы этого не допустим. – Де Сантис возвысил голос подобно адвокату на судебном процессе. Натолкнувшись на взгляд Маттеуцци, он не рискнул продолжить речь.

– Безусловно, – поддержал его префект. – Капитан, вы еще ничего не рассказали о допросах, проведенных вами по делу Лукмана, а только высказали мнение, что его смерть послужила детонатором многих ныне происходящих событий. Нельзя ли ускорить расследование? С того времени, как было обнаружено тело, прошел почти месяц. Что вы можете сказать о трех иммигрантах, которых содержите в центре по переселению? И почему дядюшка заявил о пропаже племянника только спустя две недели?

– Что касается господина Заркафа, то мы изучили его биографию. Ему тридцать девять лет, он родом из зажиточной мавританской семьи, из Нуакшота, столицы Мавритании. Как и большинство его соплеменников, он принадлежит к этнической группе мавров-хасани. Прежде чем найти приют в Италии и заняться здесь бизнесом, он путешествовал по Африке и Европе. В его паспорте стоят виды на жительство в Испании и Франции. В конце концов он нашел свою Мекку в Италии. Заркаф – владелец мясной лавки и значительной доли в магазине ковров, у него две машины, «мерседес» и «пунто», и две квартиры, одна площадью сто сорок квадратных метров, а вторая – сорок пять. Она находится прямо над мясной лавкой, в ней жил Лукман. Среди прочих достоинств этого господина – тесная дружба с главным муллой. Он не кичится своим положением. Девяносто процентов иммигрантов-мусульман родом из Туниса или Марокко, выходцев из Мавритании совсем немного, и Заркаф пользуется среди них большим уважением. Он постарался бы отговорить религиозных деятелей от проведения акции протеста, но был в то время в командировке по служебным делам. Дядя утверждает, что с опозданием заявил о пропаже племянника, потому что две недели отсутствовал в городе, к тому же племянник исчез не впервые. Мы проверили отели, в которых Заркаф ночевал: там подтвердили его пребывание. В ночь убийства он находился в городе. Глава мечети и директор библиотеки исламского центра подтверждают его алиби. Он был вместе с ними до одиннадцати часов.

– Таким образом, – уточнил Де Сантис, – у него еще оставалось время, чтобы убить племянника в шахте.

– Если мы доверяем его алиби, нет. Ему пришлось бы добираться до шахты с противоположного конца города. Это примерно минут сорок пути, если не больше. В таком случае ему нужно было бы покинуть мечеть, где-то убить Лукмана, – а мы еще не знаем, каким образом он был убит, – затем вскрыть ему живот и перевезти тело.

– Это вполне осуществимо, если допустить, что труп в шахту перевозили другие люди и произошло это спустя несколько часов после убийства, – вставил реплику Мозелли.

– Да, – согласился Кау, – но я хотел сказать о другом. Алиби можно подтасовать, поэтому я допускаю, что у него было время совершить это убийство. Однако то, что сделали с убитым… это не укладывается ни в какие рамки. Даже если Заркаф и хотел избавиться от племянника, он мог уничтожить его более простым способом. Для этого у него были и необходимые средства и влияние. Но вскрытие тела – ужасное деяние, это знак, поданный кому-то, вероятно, самому Заркафу. Трудно представить, чтобы он его заказал.

– На вашем месте, капитан, – прервал его префект Стораче, – я бы не был в этом настолько уверен.

– Да, полностью нельзя отбрасывать ни одну из версий. Господин Заркаф находится под нашим наблюдением. Возможно, в ходе расследований мы получим подтверждение его невиновности.

– Господин Мормино, ваша очередь, – обратился префект к Паоло.

– Результаты токсикологической экспертизы, – начал отчет заместитель комиссара полиции, – исключают наличие отравляющих веществ в тканях Лукмана. По крайней мере таких ядов, следы которых могут быть обнаружены. Образцы крови, внутренних органов и мышц были законсервированы на тот случай, если в распоряжение следствия поступят какие-нибудь новые улики. В квартире жертвы не обнаружено ничего компрометирующего. Только личные вещи. Впрочем, мне кажется, что в квартире произвели уборку. Идеальный порядок в жилище наркомана наводит на подозрения.

– Вероятно, Заркафу не хотелось, чтобы в принадлежащей ему квартире обнаружили героин, – вставил реплику Кау.

– Согласен с вами, – подтвердил Мормино.

– Капитан, поправьте меня, если я ошибаюсь, – у генерала Граффера лопнуло терпение, – но мне кажется, что вы стараетесь выгородить всех подозреваемых. Заркафа, тунисцев… Хорошо, почему же тогда вы их задержали?

– Согласно моим… – возразил было Кау, но прокурор не дал ему продолжить.

– Я полностью удовлетворен тем, как ведется следствие. – Маттеуцци повернул разговор в свое русло. – И я уже сказал мэру, что задержание трех тунисцев было верным стратегическим шагом. Скорее всего, мы их отпустим, но они должны будут оставаться в зоне нашей досягаемости.

– Это означает, – уточнил Граффер, – что их продолжают считать виновными.

– Задержание тунисцев – лишь часть следственных действий, – констатировал прокурор, – и вызвано оно острой необходимостью предотвратить этнические распри. Мы не расисты, – он возвысил голос, – нас нельзя обвинить в такой гнусности. В этом городе ни одна из этнических групп или религиозных группировок не может обвинить нас в ксенофобии или в политической дискриминации. Мы защищаем всех наших граждан, будь то итальянцы, католики, мусульмане или выходцы из стран, не входящих в ЕС.

– Подумайте о том, – продолжил Маттеуцци, – что мы призваны обеспечить порядок, но этого невозможно без определенного контроля. Среди прочих мер, которые предотвратили бы возможные столкновения, я разрешил бы исламской общине провести демонстрацию, но только после Крещения. Коль скоро они соблюдают Рамадан, молятся и совершают паломничества, то должны понять, что для нас Рождество – святой день. Здесь мы обязаны быть твердыми. Да, мы допустим демонстрацию – после праздников. Если же они выйдут на улицы раньше, без согласования с нами, пусть пеняют на себя.

– Не исключено, что они как раз захотят выставить себя мучениками, – предположил начальник полицейского управления Мозелли.

– Не думаю, – возразил Маттеуцци. – Главный мулла – большой плут. Он использует любую возможность, чтобы посетовать на несправедливости, которые претерпевают его единоверцы, но при случае охотно залезет к ним в карман. Мулла все поймет правильно.

– Прекрасно, – заявил Мозелли, на котором лежала обязанность общения с исламской общиной, – отсрочка нам кстати. Однако хорошо было бы представить конкретные результаты сразу же после Крещения. К примеру, арестовать убийц Лукмана. Необходимы и показательные мероприятия в отношении кретина, убившего арабского юношу.