Текст книги "Взрослые люди (СИ)"
Автор книги: Марк Шнайдер
Соавторы: Марк Шнайдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Я ничем нелегальным не занимаюсь. Даже налоги плачу в тех случаях, когда налоговики сами разобрались в механизмах подсчёта. Поэтому, скорее всего, проверка ни к чему плохому не приведёт. Да и обменник белый настолько, насколько это возможно в сфере криптовалют. Но всё равно ситуация неприятная.
Налички у меня дома практически не осталось. Буквально на днях избавился от целой кучи, а новую не успел приобрести. Сука, сколько можно твердить самому себе: Витя, всегда оставляй наличку дома. Всегда!
Проверил кошелёк – на лекарства дай бог хватит. На бензин точно нет.
Ну ёб…
По-хорошему сейчас бы поехать к кому-нибудь из друзей, взять денег в долг на пару дней для начала. Но надо Збруевых спасать.
С аптеками я разобрался, но тоже не без проблем. Один из препаратов нашёл только в четвёртой по счёту. В итоге сжёг весь бензин и опустошил кошелёк до состояния прям-таки философской пустоты.
Да и вообще денег не хватило бы, если бы не скидка. Фармацевт сказала, что я должен для этого установить приложение и получить за это бонусы. Бо-ну-сы, Витя! Ох, как же грустно жить без денег. Напрочь забыл это чувство.
51
Виктор
Наконец я добрался до квартиры Збруевых. Дверь открыла Ася, хотя в тот момент она была больше похожа на тёплый труп, судя по испарине на лбу и румяному, как после марафона, лицу. При этом Ася была с головы до ног укутана то ли в одеяло, то ли в какие-то халаты и тряслась от озноба. Она даже толком не посмотрела на меня. Вот бы удивился какой-нибудь сосед, если бы зашёл к Збруевым пожаловаться на какой-нибудь протёкший потолок, а ему бы, не глядя, всучили ключи от квартиры, поводок с собакой и только сказали: «Это Бим. Спасибо…»
Ася явно потратила последние силы на эти три слова, судя по тому, как поползла вдоль стенки вглубь квартиры. Даже дверь я закрывал уже сам. Что это, если не доверие? Впрочем, отчаяние тоже подходит.
Прогулка в целом прошла неплохо. Могло быть и хуже. Бим сделал свои дела. То, что за ним надо убирать дерьмо, я, к своему счастью, вспомнил, только когда было уже поздно. Да и пакетик мне Ася не выдала, так что отделался я легко. Пёс обнюхал все столбы и деревья, поздоровался со всеми собаками и прохожими, пытался развести меня на игру, суть которой я не уловил. За тугодумство Бим наказал меня грязью не штанах. Он встал на задние лапы, а передними опёрся об меня.
В этот момент мне таки пришлось рявкнуть на псину командным голосом. С громкостью переборщил. Проходящая мимо собачница вздрогнула, а её спаниель спрятался за хозяйку.
Зато Бим как-то посерьёзнее стал воспринимать меня, и оставшееся время прогулки прошло с большим взаимопониманием. На удивление, мне даже понравилось. Оказалось, что пройтись с собакой вечерком, даже несмотря на четырёхлапую суету, довольно успокаивающее занятие.
По возвращении домой выяснилось, что Збруевы спят в своих комнатах – дети в детской, Ася в Асиной.
Я на цыпочках прокрался к главе семейства поближе. Она, мило похрапывая, да и похрюкивая из-за заложенного носа, лежала на кровати, всё так же укутанная не пойми во что и с какой-то кошкой-дворняжкой в качестве грелки для ног.
Потрогал её лоб. Асин, а не кошкин. Горячий, но вроде не огненный. Рядом со столом лежал бесконтактный термометр, стоял пустой бокал с остатками воды и валялся блистер из-под жаропонижающих. По-хорошему надо померить Асе температуру, с другой стороны, она наверняка перед тем, как лечь, уже всё сделала, проконтролировала и себя, и детей. Она же из таких матерей, как я понимаю? Из тех, которые и смерть заставят подождать, пока не убедятся, что с детьми всё в порядке.
Но тем не менее я взял термометр и аккуратно приложил его к Асиному лбу. Нажал на кнопку, и прибор громко запищал, заставив меня вздрогнуть. Однако Ася ничего не заметила, продолжая похрюкивать во сне. Скорее всего, её сейчас способен разбудить либо ядерный взрыв, либо тихий плач её ребёнка из другой комнаты. Третьего не дано.
Термометр показал тридцать девять и один. Ну, жить можно. Сон Асе в помощь.
Обновил ей воду в стакане и пошёл проверять детишек.
Бродил по квартире я не в одиночку. Меня всюду сопровождали Бим, лысый, как и полагается, сфинкс и ещё та самая Сенька-инвалид. Она смешно, но вполне бодро ковыляла на своих четырёх лапах, и я сделал вывод, что животное идёт на поправку.
Были они командой поддержки или следили за мной из-за недоверия к чужакам, не знаю.
Детишки тоже спали крепко. Посвистывали и посапывали в интересной конструкции в виде трёхместного домика с крышей. Видно было, что пацаны уже переросли его, но, вероятно, слишком любили там спать и оттягивали момент прощания с кроватью детства до последнего.
А может, просто охраняли сон любимой младшей сестры.
Да, сто процентов именно так.
Я измерил температуру у всей троицы. Результатом остался доволен – показатели в пределах болезненной нормы, как я понял из подсказок «Гугла». Сам я понятия не имею, когда надо кричать караул и вызывать вертолёт с Айболитом.
Выдохнул с облегчением и поплёлся в гостиную.
Там меня ждали длиннющий и непозволительно узкий для моих габаритов диван и очень странная чёрная кошка, сидевшая на тумбочке и пристально, не моргая, смотревшая на меня ярко-зелёными глазами.
Она сканировала меня, когда я только сел, уставший вусмерть, когда я лёг и позже, когда проснулся через несколько часов от падения на пол.
Воспользовавшись незапланированным пробуждением, я ещё раз сходил проверить Збруевых – температура упала у всех, даже у Аси, которая изначально была в наихудшей кондиции. Здоровый сон делал своё дело.
Я вернулся на проклятый диван и мигом отрубился. Последним, что я видел перед уходом в царство Морфея, был взгляд кошки-маньячки.
Эта тварь продолжала на меня смотреть, и когда я приоткрыл глаза поутру.
Правда, к тому моменту зрителей вокруг меня существенно прибавилось. Два хихикающих подростка в одинаковых футболках и шортах и лучезарная маленькая девочка, одетая в розовую пижаму, смотрели на меня и весело, но негромко что-то обсуждали. Только вот веселье и улыбки мигом сменились выражением непроницаемой серьёзности и непрощения, стоило им увидеть, что я проснулся.
Приподнявшись на полу и оглядев себя, я понял, что их так развеселило.
Оказывается, я спал в обнимку с Бимом, лысым моим братом (или сестрой?) сфинксом и Сенькой-инвалидом. Повезло мелкой, что я не придавил её своей тушей. Может, за этим и следила кошка-маньячка?..
52
Виктор
За ночь моя чёрная рубашка изменила свой дизайн до неузнаваемости, превратившись в мятую тряпку с присыпкой из шерсти разного цвета и длины.
И при всём при этом я отчего-то чувствовал себя выспавшимся и отдохнувшим. Что за чудеса?
Я снова посмотрел на ребят и, не откладывая на потом, сказал главное:
– Хочу извиниться перед вами.
Дети не сдвинулись с места. Я, собственно, и не надеялся, что будет легко.
– Понимаете, ребята. Бывает так, что делаешь что-то неправильное, что-то плохое и вредное. Долго делаешь, а потом решаешь, что всё, больше не буду! Хочу исправиться! И стараешься, но в какой-то момент оказывается, что делал плохое слишком долго и не получится просто взять и по щелчку пальцев всё исправить, – разочарованный своей речью, я растёр лицо руками и продолжил: – Блин, непонятно объясняю… Я нечасто с детьми общаюсь, тем более на такие темы…
– А я понял, – вдруг сказал один из близнецов, вроде бы Лёшка, и подошёл ближе. За ним подтянулись и остальные. Встали надо мной, пытаясь смотреть на меня сверху вниз. У пацанов это ещё получалось, чего не скажешь про миниатюрную Лику, комично задирающую нос, чтобы казаться выше. – Я как-то стал плохо чистить зубы, даже пропускать начал. Но потом увидел одного мальчика с гнилыми зубами, очень испугался, что у меня такие же станут, и я…
– Ну ты и дурак, Лёха! – возмутился Тёма. А я, в свою очередь, убедился, что действительно научился отличать их друг от друга.
Я жестом попросил Тёму не перебивать брата, и Лёшка продолжил исповедь:
– Я тогда начал снова чистить зубы, но было поздно. Кариес уже появился…
– Ты точно дурак! Я вспомнил! Из-за твоего кариеса мама мне не смогла купить новый телефон!
Я вновь жестом остановил Тёму и сказал:
– Про телефон потом разберётесь. А пример просто отличный. Да, Лёш, то, что нужно. Вот у меня так же, но не с зубами, а как бы это сказать… – Задумавшись, я почему-то почесал не свою лысину, а сфинкса, сидевшего рядом. – Понимаете, я долгое время не чистил свою жизнь, и у меня появился кариес, скажем так…
Лика на этих словах нахмурилась пуще прежнего.
– Те неприятные тёти – это кариес? – спросила она.
От смеха было сложно удержаться, и я сдавленно улыбнулся девочке и подтвердил её догадку:
– Да, можно и так сказать. И не только они. В общем, я захотел измениться, но так вот сразу же одним махом не получилось. Теперь мне нужна ещё попытка.
Тут уж все дети нахмурились сильнее, обдумывая мои слова. Да и всё вокруг нахмурилось. Стены, окна, мебель, и даже эта пугающая кошка, всю ночь сверлившая меня своими прожекторами, отчего стала ещё более жуткой. Хотя насчёт кошки это вряд ли. Но всё остальное точно проверяло меня сейчас на искренность.
– А зачем вам меняться? – с вызовом спросил Тёма.
– Да, зачем? – вторил ему Лёшка.
– Зачем? – Лика не собиралась оставаться не при делах. И для убедительности ещё и руки сложила на груди.
В этот момент я будто бы уже наступил на мину. Правильно отвечу – она не сработает. Неправильно – собирай меня потом по частям по всему городу.
И не то чтобы я придумывал, как ответить. Я знал, что отвечу всё как есть, без манипуляций и прочих скользкостей. Но, всё равно, для уверенности я крепко задумался над словами, глубоко вздохнул и ответил малолетней комиссии по нравственности дяди Вити:
– Просто мне очень-очень нравится ваша мама. И вы мне нравитесь. У вас вообще классная семья. Но, чтобы попытаться быть достойным вас, мне нужно измениться. И в первую очередь мне надо, чтобы вы на меня не сердились больше. Потому что без этого ваша мама меня точно не простит. Да и вообще без вашей помощи мне не справиться. Вот такой ответ.
Дети понимающе закивали.
– А вдруг вы снова обидите маму? – спросил Тёма.
– Больше никогда. Обещаю.
– Поклянитесь на крови? – с нездоровым огоньком в глазах выпалил Лёшка.
– Это как? Порежем ладони и скрепим договор крепким пожатием? – спросил я, надеясь, что парень не всерьёз. Может, расположение братьев я таким образом и заработал бы (точно заработал бы), а вот путь к Асе закрыл бы навсегда, получив от неё клеймо инфантильного долбоёба.
– Ты дурак?! – Тёма пнул брата локтем и кивнул на Лику, которая округлившимися от ужаса глазами смотрела на мою руку и, по-видимому, представляла, как нож будет разрезать кожу, выпуская кровь наружу.
– Не надо никакой крови! Так, всё, нам нужно посовещаться, – заявил Тёма, и троица удалилась на балкон.
В ожидании вердикта я продолжил начёсывать сфинкса, но уже не для стимуляции мозговой деятельности, а просто потому что это занятие оказалось взаимно приятным, судя по довольной морде кошана и тихому мурчанию. Мне всегда казалось, что лысые кошки бесполезные и противные. Как же я ошибался, брат (или сестра) сфинкс! А поглядев на свою загаженную шерстью рубашку, я вообще иначе посмотрел на эту породу кошек.
Другую руку я занял почёсыванием за ушами Бима, который положил голову мне на ноги. Сенька-инвалид тоже была рядом, прижимаясь к моему бедру, но к ней я старался лишний раз не прикасаться, боясь навредить. Она ещё и лежала так, что хорошо была видна зашитая после операции ножка – следы от зелёнки, чёрные нитки…
Минуту спустя в комнату пришла и кошка-дворняжка, накануне служившая у больной Аси грелкой. Села рядом с диваном и стала вылизываться.
Я окинул их всех взглядом и подумал: ну и зоопарк! Им бы домик побольше, чтобы можно было и на кого-то поохотиться, и на лужайке побегать.
Да и мыши у меня в подвале появлялись несколько раз…
Дети вернулись. Братья старались не выдавать своего решения и строили серьёзные мины. Точно комиссия! Но Лика… Увидев её довольное лицо, я всё понял, но тоже постарался не выдавать свою догадку.
Ребята сели на пол рядом со мной. И глава комиссии, Тёма, заговорил:
– Мы посовещались и решили, э-э-э, что мы готовы простить и дать ещё один шанс. И… ещё, мы готовы помочь. Не знаем как, но готовы.
Я благодарно кивнул.
– Значит, команда? – спросил, протянув перед собой руку ладонью вверх, чтобы символически скрепить наш союз. Через мгновение на мою ладонь легла невесомая тёплая ручка Лики, а затем и руки братьев.
– Команда! – крикнула малышка, и на неё синхронно зашипели с двух сторон.
– Тихо! Маму разбудишь… – зачем-то шёпотом сказал Тёма, хотя до этого мы все говорили обычными голосами, и подвёл итог непростого разговора: – Да, команда.
53
Ася
Спала я как убитая. Не проснулась ни разу за ночь, хотя обычно вставала раза три, чтобы проверить состояние мальчишек и Лики, но не сегодня. Сегодня мой организм заявил: «Я устал, я ухожу» – и отрубился до самого утра. Мне даже ничего не снилось. Понятия не имею, была ли у меня ночью температура, но проснулась я вся мокрая, как будто не в постели спала, а плавала в реке. Фу, гадость какая!
Я медленно поднялась с кровати, чувствуя жуткую слабость и боль в горле, приложила термометр ко лбу – надо всё-таки выяснить, насколько печально моё сегодняшнее состояние, – но замерла, не успев нажать кнопку, потому что в соседней комнате слышались не только детские голоса, но и мужской.
Точно! Виктор!
Твою же мать! У меня дома мужик, а я в таком виде. И ладно ещё вид, но я же пахну, наверное, как целая футбольная команда после напряжённого матча. Сама я никакого запаха не чувствовала, но это не удивительно – нос у меня был забит основательно, дышала я ртом. Вот с носа и надо начать.
Я отыскала под подушкой капли и бумажные платочки и хорошенько просморкалась. Дышать стало легче, но я по-прежнему не ощущала никаких запахов. Прям как при коронавирусе. Может, это он и есть? Хотя врач говорил, что у Лики и близнецов обычная простуда.
Ладно, сейчас это неважно.
Я, покачиваясь, как пьяный матрос, подошла к зеркальным створкам гардероба и вгляделась в отражение. Красавица! На бомжиху похожа. Морда красная, лицо помятое, глаза блестят от температуры, волосы влажные и грязные, домашний костюм, в котором я спала, не переодевшись в ночнушку, вообще атас. Как будто я его сначала намочила, потом скомкала и напялила на себя.
Нет, в таком виде появляться на глаза Виктору нельзя. Неприлично.
Я сняла костюм, нашла на прикроватной тумбочке упаковку влажных салфеток и хорошенько протёрла всё тело. Прошмыгну в ванную, там ещё и помоюсь, но пока хватит и этого. Надела чистое бельё и другой домашний костюм, тёмно-синий, состоящий из лосин и футболки с зеленоглазым котёнком мультяшного вида. Критически осмотрела своё отражение: ну, так себе. С волосами что-то сделать невозможно, хотя я героически расчесала всю эту спутанность и переплела косу, да и лицо больше похоже на пельмень. Но выше головы, как говорится, не прыгнешь.
Кстати, что там с температурой-то? Пока переодевалась, положила термометр на стол, так и не нажав на кнопку. Приложила ко лбу ещё раз и через пару секунд вздохнула с облегчением – тридцать семь. Такой результат мне нравится. Перемерять не буду. А то вдруг окажется, что всё гораздо хуже, и я только расстроюсь.
Взглянув на себя в зеркало в последний раз, я поморщилась – выходить к Виктору и детям в подобном виде по-прежнему не хотелось – и всё-таки толкнула дверь.
Картина, открывшаяся моему удивлённому взору, была поразительной.
Виктор, близнецы, Лика, Бим, Сенька, Бро и Вафля сидели на полу, а над ними, на прикроватной тумбочке, примостилась Сажик, застывшая в позе «кошка-копилка» и сверлившая незнакомца подозрительным взглядом. Она заметила меня первой и с громким «мяв!» побежала навстречу, чтобы тут же обтереться всем телом о мои ноги.
– Ой, мама! – шикнул Лёшка, и мне показалось, что он сейчас добавит: «Шухер!» или «Полундра!», но нет. А стоило бы.
– Вы почему сидите на полу? – полушёпотом спросила я: горло саднило. – Забыли, как ещё недавно валялись с температурой и соплями до колен? Виктор, – обратилась я к мужчине, попытавшись повысить голос, но вместо этого только закашлялась, – а ты чем думаешь?
– Мам, прости! – тут же хором возвестили дети и разом повскакивали с мест. Животные тоже зашевелились. Бро, привалившийся к колену Виктора, поднял голову, Вафля, сидевшая рядом с Ликой, запрыгнула на спинку дивана, Сенька, дремавшая у Виктора под боком, попыталась сделать то же самое – но, естественно, у неё ничего не получилось. И она повисла на сиденье, как мешок с картошкой на крючке, зацепившись когтями за обшивку.
– Ого, – пробормотал Виктор и, к моему удивлению, отреагировал раньше остальных – подхватил Сеньку под попу и посадил на диван. – Я думал, все кошки хорошо прыгают…
– Сенька не может, – пояснила я, отчего-то чувствуя неловкость. Из-за немытой головы, что ли? – У неё лапа не до конца ещё прошла. Но, даже когда пройдёт, скорее всего, Сенька так и останется не слишком прыгучей. Черепно-мозговая травма же. Смотри, как она ходит? Шатается.
Виктор проследил взглядом за Сенькой, которая бродила по дивану туда-сюда, задирая лапы, как неловко марширующий солдат, и улыбнулся. Умилительно так.
– Да, я ещё вчера заметил. Такая смешная.
Виктор, конечно, не знал, но в этот момент он заработал для себя парочку призовых очков. Потому что умилиться Сенькой – тощей и маленькой рыжей кошкой, хромой и неловкой, с постоянным тремором всех конечностей, особенно головы, – способен не каждый человек. Далеко не каждый. Большинство людей любят здоровых и красивых животных, желательно ещё и породистых. Тут же совсем иной случай.
И это я ещё молчу о том, что мужчинам в принципе не слишком свойственно умиляться животными. Это больше женская прерогатива. И при первой встрече я была уверена, что Виктор из тех, кто не видит в кошках и собаках ничего умилительного.
Но сейчас он был искренен. А значит, я ошиблась.
– Ты тоже встал бы с пола, – пробормотала я, и Виктор тут же вскочил – как мальчик, которого мама застала за недозволенными занятиями. – А то застудишь… одно место.
Виктор усмехнулся, а потом, слегка порозовев, попытался привести себя в порядок. Но ему повезло меньше, чем мне, – слишком много свидетелей было рядом. И нормально заправлять выбившуюся из-под брюк рубашку, мятую и покрытую тонким слоем шерсти, когда на тебя смотрят четыре пары человеческих глаз, не считая кошачьих и собачьих, нелёгкое занятие.
– Кажется, Бима пора чесать, – заключила я, и Виктор тут же отреагировал:
– Если хочешь, я его почешу. Ты только расскажи как. Его же, наверное, надо сейчас выгулять?
– Надо, – я кивнула и обратилась к детям: – Так, ребята, дуйте-ка в ванную умываться. Только недолго, а то тут очередь вон какая. Потом мы с Виктором.
Близнецы и Лика не стали спорить и поспешили удалиться, отчего-то заговорщицки улыбаясь (особенно мальчишки). Успели что-то обсудить с Виктором, пока я переодевалась и протиралась салфетками? Видимо, да.
– Судя по тому, что ты без фингала под глазом, примирение прошло успешно? – поинтересовалась я, и Виктор кивнул.
– Да, меня простили. Я даже не ожидал, если честно… Думал, будет гораздо сложнее.
– Тёма, Лёша и Лика – добрые ребята, – я кашлянула, и мужчина забеспокоился:
– Ты-то сама как? Вижу, что ещё не очень. Может, ляжешь? Я могу завтрак и сам приготовить. Если, конечно, ты на завтрак не делаешь им какое-нибудь суфле или блины с начинками.
На самом деле, лечь я хотела. Но, во-первых, были и другие дела, кроме завтрака, а во-вторых – не привыкла я к подобной эксплуатации чужого труда.
– Лучше выведи Бима, – попросила я со вздохом. – А завтрак… Я просто яйца сварю, колбасу и сыр ещё достану, бутерброды поедим. Невеликое кулинарство. – Я ненадолго замолчала, чувствуя дикую неловкость – потому что Виктор смотрел на меня во все глаза. И так, будто не видел в моём облике ничего ужасного, но очень беспокоился.
Пауза затягивалась. Виктор смотрел на меня, я – на него. И чем дольше я на него смотрела, тем сильнее мне хотелось до него дотронуться. Фиг знает зачем. Может, убедиться, настоящий он или нет? Другой же причины, наверное, быть не может.
Не знаю, до чего мы досмотрелись бы, но нашу идиллию разрушила Сенька, решив, что пора подать голос, и громко замяукала, требуя свою законную еду. Тогда я, быстро заморгав от неожиданности, отправилась за кормом, а Виктор негромко скомандовал:
– Ну что, пошли, Бим. Вчера мы с тобой неплохо погуляли, надеюсь, сегодня тоже отлично получится.
Точно! Он ведь ещё и вечером Бима выводил. А я даже спасибо не сказала. Ася, ну что за невоспитанность!
Ладно, потом скажу. После того, как умоюсь и поем.
Я тогда буду лучше выглядеть и, наверное, перестану настолько смущаться.
54
Ася
Через некоторое время выяснилось, что чем дольше я бодрствую, тем хуже мне становится. Пока близнецы и Лика умывались, а Виктор выгуливал Бима, я готовила завтрак – и, несмотря на то, что готовкой это можно было назвать лишь весьма условно, устала за пять минут так, словно пару часов таскала кирпичи. Стало жарко, начало клонить в сон, на лбу выступила испарина – в общем, все признаки простудной слабости налицо. И, по-хорошему, мне надо было скорее ложиться обратно в постель, напившись лекарств и прополоскав горло, но пока это было невозможно. Надо ещё накормить детей и договориться с ними, что сегодня они побудут немного взрослыми и найдут себе занятие сами, пока я сплю. Ну и выпроводить Виктора.
Не всё из запланированного у меня получилось, к счастью или к сожалению. Ребята и Виктор поели, но уезжать мужчина отказался наотрез. И вместо того, чтобы поддержать меня, близнецы и Лика неожиданно встали на сторону Виктора.
– Ну мам, ты чего! – замахал на меня руками Лёшка. – Зачем ему уезжать? Пусть побудет с нами, мы ему наши настолки покажем. И, вообще, должен же кто-то Бима вечером выводить?
– Нельзя бесконечно эксплуатировать… – попыталась я воззвать к чьей-либо совести, но, по-видимому, ни у кого из присутствующих её не было, так что мои попытки пропали втуне.
– Не волнуйся, – с мягкой улыбкой сказал Виктор, когда я, отчаявшись повлиять на него или детей, заявила, что пойду полоскать горло, а потом спать. – Я просто прослежу, чтобы ребята не стояли на голове. Вечером выведу Бима и поеду к себе. А то, честно говоря, спать на вашем диване в гостиной у меня плохо получается.
И тут я сообразила, почему Виктор сидел на полу, когда я вышла из своей комнаты. Непонятно, отчего дети сидели с ним, но, видимо, просто за компанию.
– Упал, да?
– Ага, – подтвердил Виктор со смешком. – Причём дважды. Первый раз проснулся, а во второй – нет. Так и продолжил спать на полу. А ваши животные меня грели. В какой-то момент Бим, мне кажется, даже притворился подушкой…
Близнецы и Лика захихикали, да и я не удержалась от смеха, представив эту картину. Тогда ничего удивительного, что к утру Виктор был весь в шерсти. Я же несколько дней не убиралась нормально, а для нашей квартиры и сутки не убираться – равносильно катастрофе. Слишком много животных, влажная уборка нужна каждый день.
В общем, я всё-таки плюнула на уговоры и ушла спать. Проснулась спустя несколько часов от странных шорохов за спиной. Первые несколько секунд я лежала, прислушиваясь и пытаясь понять, что это может быть. Ковыляющая Сенька грохнулась? Нет, непохоже. Бим чем-то шуршит? Вряд ли. Тогда что это за…
А-а-а, точно! Это же швабра! Кто-то моет пол в моей комнате!
Я резко развернулась и с недоумением уставилась на Виктора, который без рубашки, в одних штанах, осторожно и явно пытаясь не разбудить меня, мусолил пол нашей шваброй.
Заметив, что я проснулась, Виктор остановился, выпрямился и…
Да блин!
Я чуть не расхохоталась, заметив, как он пытается втянуть живот. Стиснула зубы до боли и прикрыла глаза – нет, Ася, не смеяться! Нет! Не надо! Он же обидится, а ты потом будешь переживать!
Но как же это забавно, не могу-у-у…
– Извини, я тебя разбудил, – негромко сказал Виктор. Я, вздохнув, открыла глаза, про себя повторяя как мантру: «Не смеяться, не смеяться, не смеяться!» – но мужчина, на моё счастье, уже перестал пытаться втянуть живот. Стоял спокойно, видимо осознав, что всё равно ничего не получится, и смотрел на меня с тревогой. – Как ты себя чувствуешь? Может, хочешь чего-нибудь? Я там чай заварил. А то Тёмка и Лёшка пожаловались, что последние дни вы пьёте пакетики, а они их не любят.
– Ага, – невпопад ответила я, садясь на постели. Горло по-прежнему саднило, но чуть меньше. И до безобразия мокрой я не была. – Чаю я хочу, но сначала пообедаем. Надо доставку заказать.
– Вообще, мы уже пообедали, – признался Виктор, и я удивлённо подняла брови. – Ну, мальчишки и Лика говорили, что хотят есть. Я пиццу заказал. Там и тебе осталось. Ты ведь ешь пиццу, Ася?
– Ем, – кивнула я и в шутку добавила: – «Поведёшься с вами, научишься есть всякую гадость».
М-да. Нашла с кем шутить. Виктор молча озадаченно смотрел на меня несколько секунд, а потом признался:
– Я не понял. Почему гадость? Ты же сказала, что ешь пиццу?
– Сразу видно, что у тебя детей нет, – фыркнула я. – Классику не знаешь. Это же Карлсон! «Красивый, умный и в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил».
– А-а-а, – улыбнулся Виктор и неожиданно похлопал себя по животу. – Прям как я, значит.
– Ага, – подтвердила я и свесила ноги с кровати. Прислушалась к себе – голова почти не кружилась, но слегка тошнило. Скорее всего, от голода. А ещё в туалет хотелось так, что жуть. Но это неудивительно, я же столько жидкости утром выпила – странно, что раньше не проснулась.
Я собиралась встать, и Виктор угадал моё желание – оставив в покое швабру, подошёл ближе и подал руку, чтобы помочь. Отказываться я не стала – схватилась за его большую ладонь и медленно поднялась. Сразу после этого я оказалась почти прижатой к его телу, точнее – к животу, и не удержалась…
Скорее всего, будь я в адекватном состоянии – то есть если бы не болела, – я бы не сделала ничего подобного. Но в моей голове пока клубился туман, мешая адекватно оценивать происходящее, – и вместо того, чтобы отойти в сторону и отправиться наконец в туалет, я провела свободной ладонью по животу Виктора.
Он был тёплый, слегка волосатый и упругий, как барабан. Мне понравился.
– Ась, с огнём играешь, – засмеялся мужчина, довольно сверкнув глазами. – Сейчас как закрою комнату, как…
– Ничего не получится. Я писать хочу, – призналась я невинным голоском, и Виктор поперхнулся. Посмотрел на меня весело – и отошёл на шаг назад.
– Тогда иди скорее. А потом приходи на кухню, ладно? Я сейчас здесь всё помою и тоже приду.
– Ладно, – согласилась я и вышла из комнаты.
Отчего-то было хорошо и смешно. Хотелось похихикать – без причины, как подростку. Да что со мной такое-то? Я такая весёлая, просто потому что погладила Виктора по пузу? Или это у таблеток побочное действие? Или у микстуры от кашля?
А может, я просто…
Нет-нет, быть того не может!
55
Ася
Близнецы и Лика без меня не скучали. Дрыхли они! Да, серьёзно – налопались пиццы и пошли спать. Это, конечно, объяснимо – всё-таки они ещё не выздоровели, – но я слегка напряглась. Я надеялась, что буду сидеть на кухне с Виктором и детьми, а близнецы с Ликой будут играть роль «подушки безопасности», но вышло иначе.
Оставшуюся после обеда пиццу – четыре куска, что было даже много, – мы с Виктором разогрели в духовке. Он налил мне чай и всё принёс – мне оставалось только сидеть на табуретке, привалившись спиной к стеночке, как старая бабушка, и наслаждаться жизнью.
Давненько за мной мужчины не ухаживали… Кажется, я даже соскучилась по этому феномену.
– Ты хорошо помыл пол, – призналась я после того, как съела первый кусок пиццы и запила его изрядным количеством чая. Сразу перестало мутить. – Я заценила. Не только в центре комнаты помыл, но даже под мебелью. Близнецы так не умеют.
– Ну мне всё-таки не двенадцать лет, – хмыкнул Виктор. А потом вдруг посмотрел на меня словно как-то смущённо, помялся и не слишком уверенно протянул: – Ася… Наверное, я зря это говорю, но у меня сейчас нет другого выхода… Ты не могла бы одолжить мне немного денег?
Я обалдела.
После того как мы с детьми побывали в его доме, слышать такую просьбу было максимально странно.
Надо было уточнить, по какой причине он вообще просит денег у меня, но я отчего-то поинтересовалась:
– Почему – зря?
– Ну, я в твоих глазах и так выгляжу, мягко говоря, не очень, – он ласково, но невесело улыбнулся. – А если ещё и деньги буду клянчить… Но иначе мне придётся идти до дома пешком – бензин я сжёг почти весь, когда к вам ехал. Надо наполнить бак, но расплачиваться нечем – налички нет, а карточками мне сейчас пользоваться нельзя.
– А-а-а, – поняла я и захихикала. – Вот вам, товарищ фальшивомонетчик! То есть криптовалютчик. Проблемы с законом?
– Никаких проблем, – Виктор поднял руки вверх и начал объяснять, отчего так получилось. Я слушала – и забывала жевать.
Интересно, конечно, ему живётся… Вот так р-р-раз – и ты совсем без денег, причём не потому что они банально кончились, как у меня порой бывало, а потому что их нельзя снимать. Романтика! Но, по крайней мере, это объясняет, почему у множества коррупционеров при обысках изымают кучу нала. А я всё удивлялась, зачем такие деньжищи дома хранить, если выгоднее положить в банк под проценты. Ой, наивная моя голова!
– Слушай, я этот эпизод вставлю себе в роман, – произнесла я с энтузиазмом, когда Виктор закончил рассказывать. – Можно?
– Конечно можно. Ничего секретного в этом нет. А что за роман?
Виктор спросил это с таким живым интересом, что я невольно смутилась. Во-первых, потому что появилось подозрение, что он продолжает знакомиться с остальными моими историями, а во-вторых – потому что история, о которой я сейчас говорила, была основана на образе самого Виктора.
– Тебе понравится, – усмехнулась я, отодвинула пустую тарелку и поддела его, признавшись: – Я главного героя с тебя списывала. Мужчина, который коллекционирует баб, как бутылки с хорошим вином. А героиня будет его очередной бутылкой.
Виктор, похоже, успел привыкнуть к моей язвительности – потому что он не обиделся и не напрягся и даже не стал оправдываться, а подхватил мою игру.
– Только вот в какой-то момент, как говорится, всё пойдёт не так? И бутылка не захочет ложиться в рядок, и коллекционер поймёт, что пора бросать бухать и вести трезвый образ жизни?
«Ложиться в рядок». Прелесть какая.
