Текст книги "Агент на месте"
Автор книги: Марк Грени
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц)
Дрекслеру пришло в голову, что если бы ему только сошло с рук задушить Шакиру Аззам до смерти прямо здесь и сейчас, это решило бы множество его проблем.
Но это не решило бы всех проблем, и он не ушел бы далеко, уж точно не из Сирии. Дрекслер понимал, что, по крайней мере, на данный момент, его личная судьба была неразрывно связана с сохранением хорошего здоровья и репутации первой леди.
«Что вы предлагаете нам делать?» – спросил он.
«Остановить эту женщину – единственный способ защитить учетную запись в Meier, и это ваша работа, не так ли?»
Он пожал плечами. Теперь я в унынии.
Она наклонилась к нему с заговорщическим видом. «Мы в этом вместе, Себастьян. Нам нужно найти способ избавиться от Бьянки».
Швейцарец посмотрел на нее как на сумасшедшую. «Как это тебе помогает? Если ты убьешь его любовницу, ты думаешь, это обеспечит тебе безопасность?»
«Он не должен знать, что я это сделал, но как только она уйдет, я буду в безопасности. Ты не знаешь Ахмеда. Он влюблен в эту девушку. Глупая, безрассудная любовь. Сейчас он слишком изолирован, чтобы когда-либо найти кого-то еще. Русские хотят стабильности в его режиме, и это означает, что я во дворце, улаживаю отношения с суннитами. Ахмед будет драться с русскими из-за своего увлечения этой испанской сучкой, но он не вернется к чертежной доске, если с ней что-то случится».
Дрекслер, смирившись со своей судьбой, начал работать на Шакиру Аззам. Но, как он ни старался, ему не удалось установить местонахождение ребенка. Бьянке принадлежал дом в Меззе 86, прямо к югу от дворца, но сейчас он был заперт и затемнен. Где бы ни содержались она и ее ребенок, скорее всего, это было какое-то сверхсекретное место, которое Аззам приготовил для нее.
Что касается Шакиры, она знала, что никогда не смогла бы убить Медину в Сирии. Ахмед узнал бы о ее участии, и это означало бы для нее катастрофу. Но когда Дрекслер узнал, что любовница Ахмеда Аззама отправится во Францию, он помог Шакире разработать схему привлечения ИГИЛ к ее убийству, представив ее наложницей эмира Кувейта, заклятого врага Исламского государства.
* * *
Дрекслер сидел в своем кабинете во дворце, размышляя над событиями последних двух лет, когда зазвонило зашифрованное голосовое приложение на его мобильном телефоне. Он схватил трубку, хотя знал, что услышит.
«Oui?»
Как и ожидалось, на другой линии был Анри Соваж. «Эрик? Кое-что случилось».
Дрекслер несколько минут молча слушал капитана полиции, пока тот сообщал о смерти Алларда и Фосса.
Соваж завершил свой отчет словами: «Видеозаписи инцидента нет, но полицейские на месте происшествия говорят, что этот человек, этот американец… он кто-то другой».
«Продолжайте работать над поиском Медины», – проинструктировал Дрекслер.
«Черт возьми, чувак! Это важно. Двое моих людей мертвы, а французская разведка работает с FSEU!»
«Подождите. Французская разведка? Что ты под этим подразумеваешь?»
«Сегодня днем какой-то парень рыскал по Тридцать шестой, задавая вопросы о Фоссе и Алларде. Я не знал, кто он такой, но мое начальство поручило ему управлять этим местом. После того, как он ушел, я узнал, что он был недавно вышедшим на пенсию агентом внутренней безопасности.»
«Имя?» – спросил я. – Спросил Дрекслер.
«Такие парни, как этот, не называют имен, Эрик».
Дрекслер на мгновение задумался. «Ответь мне вот на что. Был ли он лет шестидесяти, невысокого роста, с волнистыми серебристыми волосами, притворяющийся высокородным, но с обгрызенными ногтями?»
Пауза. «Ты его знаешь?»
«Его зовут Винсент Воланд. Я никогда не встречался с ним… Но я хорошо его знаю».
«Послушайте», – ответил Соваж. «Я подписывался не на уличные бои, мертвых копов и старых шпионов, рыщущих по моему офису. Я больше не хочу ни в чем этом участвовать».
Дрекслер тоже. Но, хотя он обнаружил, что сочувствует чувствам Соважа, он знал, что ему нужно согласие этого человека.
«Ты никуда не денешься, Генри, и мы оба знаем почему». Точно так же, как у Шакиры было что-то на Дрекслера, что она могла использовать, чтобы обречь его, у Дрекслера было что-то на Соважа. Доказательства всех преступлений, которые он совершил от имени Сирии. Сначала мелочи, потом нечто большее… А затем события последних двадцати четырех часов.
Нет… Дрекслер знал, что Соваж был у него в заднем кармане. Швейцарский агент сказал: «Я поднимаюсь. Найди Бьянку Медину до того, как я туда приеду».
«Но».
Дрекслер повесил трубку. Как раз в этот момент его помощник заговорил по громкой связи на его столе.
«Мистер Дрекслер?»
«Да?»
«Сэр… Звонили из офиса президента. Президент Аззам хотел бы поговорить с вами наедине этим вечером. В одиннадцать вечера в своем офисе.»
Хотя сердце бешено заколотилось в груди, Себастьян Дрекслер впервые за этот день улыбнулся.
ГЛАВА 19
Шестидесятипятилетний Винсент Воланд вдохнул пары дождливого вечера, прогуливаясь в одиночестве по мокрой брусчатке, когда приближался к освещенной вывеске Tentazioni, уютного итальянского ресторана в начале крутого и узкого переулка на Монмартре. В десять вечера ресторан был почти пуст, но сегодняшняя встреча была назначена на это место и в это время.
Тарек Халаби позвонил Воланду сразу после встречи его и его жены с двумя офицерами судебной полиции, работающими в интересах Сирии. Он объяснил, как американец появился за несколько минут до нападения, затем снова во время нападения, и о том, как он спас их обоих. Затем Тарек потребовал личной встречи сегодня вечером, предоставив Воланду определять время и место, и француз выбрал этот ресторан из-за его небольшого размера, хорошей видимости, обеспечиваемой его окнами, и интимной атмосферы.
Воланд хорошо знал Тентациони; он сразу почувствовал бы, если бы кто-то здесь был чужим, и тогда он мог бы просто проскользнуть по одной из близлежащих боковых улиц и переулков и исчезнуть.
Сами Галаби сейчас не были в безопасности в Париже, но Воланд чувствовал, что это место будет достаточно тихим, чтобы они могли входить и выходить, не сталкиваясь с полицией или другими заинтересованными сторонами.
Седовласый француз остановился на широком участке туманной тьмы, чуть ниже по улице Лепик от ресторана, достаточно далеко от огней и туристов Сакре-Кер, на холме к востоку. Стоя там, он заглянул в окна маленькой итальянской забегаловки. Было занято всего несколько столиков, но Воланд еще не видел ни одного из Халаби.
Это удивило его. Сирийская пара почти ничего не знала о ремесле, поэтому он не отдал им должное за то, что они опоздали на встречу, чтобы разведать местоположение издалека.
Он отступил в темноту вдоль тротуара рядом с простой витриной строящегося магазина и посмотрел на свой телефон, чтобы набрать Тарека через защищенное голосовое приложение. Но как только он включил экран, он почувствовал, как холодный наконечник пистолетного глушителя коснулся его основания черепа. Он вздрогнул, затем сразу замер, боясь сделать какое-либо движение, которое заставило бы человека на другом конце оружия нажать на спусковой крючок.
Он тихо говорил в темноте, все еще боясь встревожить того, кто приставил пистолет к его шее. Он тихо спросил: «Ты согласен?» Откуда ты взялся?
Ответ был доставлен на английском языке. «Откуда-то из твоего прошлого».
Воланд закрыл глаза в попытке блокировать страх, потому что он мгновенно понял, что происходит. Серый человек держал его на мушке и, что, возможно, еще важнее, Серый человек его вычислил.
Он ответил мягко, чтобы не взволновать человека, в руках которого была его жизнь. «Галаби сказали тебе, как меня найти?»
«Они были у меня в долгу».
«Да… Они, конечно, так и сделали. Я слышал о том, что ты сделал, чтобы заслужить эту услугу. Двое мертвых следователей из ПИ-Джей. Вашей рукой, я полагаю?»
«Моя рука? Нет. Оружием, прижатым к вашему позвоночнику».
«Ах. Я понимаю.»
«Поехали».
«Куда мы направляемся».
Грубая рука схватила Воланда за плечо и дернула его назад.
* * *
Суд направил мужчину с улицы в старое здание, проходящее реконструкцию. Здесь он подтолкнул Воланда к стене, от которой пахло свежей штукатуркой и затхлой дождевой водой, и он порылся в плаще мужчины. Он вытащил свой бумажник, удерживая мужчину прижатым к стене пистолетом, сильно прижатым ко лбу.
Возясь с бумажником, он сказал: «Мне, вероятно, не нужно говорить вам, что я могу нажать на курок прежде, чем вы успеете схватиться за пистолет».
«Нет, месье, вам не нужно ничего рассказывать мне о своих способностях».
Корт посмотрел в глаза мужчине при этих словах, затем вернулся к своей работе. Он одной рукой открыл бумажник и поднес его близко к лицу, чтобы прочесть в золотистом свете уличного фонаря. «Винсент Воланд. Это твое настоящее имя?»
«Так и есть. Я думал, ты знаешь, кто я такой».
«Только в общем смысле. Вы из французской разведки, вы думаете, что знаете что-то обо мне, и вы наняли меня через мое представительство в Монте-Карло, потому что, по вашей оценке, я был единственным парнем, который мог провернуть дело прошлой ночью, когда эти говнюки из ИГИЛ атаковали».
«В настоящее время я не являюсь сотрудником французской разведки. Но я был.»
«И чем вы сейчас занимаетесь, месье Воланд?»
«Я частный консультант».
«Да?» Корт наклонился ближе, угрожающе. «Ну, я бы сказал, что прямо сейчас мне нужна кое-какая консультация».
Мужчина постарше нервничал – Корт мог видеть подсказки даже при слабом освещении, – но Воланд изобразил легкую улыбку. «В настоящее время я не ищу новых клиентов».
«Слишком занят, ведя Риму и Тарека на верную смерть?»
«Это несправедливо», – ответил Воланд. Серый человек говорил, а не стрелял, поэтому Корт мог видеть, что страх француза по поводу его затруднительного положения проходит, и он становится немного менее напуганным, даже несмотря на то, что пистолет все еще был направлен ему в голову.
«Что ты знаешь обо мне?» Суд задал вопрос.
Теперь глаза Воланда сузились. Он что-то знал, но, казалось, не был уверен, как ему следует ответить. Наконец он сказал: «Я знаю, что вы были агентом американской разведки. И я знаю, что ЦРУ отреклось от вас».
Корт понял, что его информация была старой и неполной, но у него не было намерения вводить его в курс дела. «Что-нибудь еще?»
«Да. Я знаю о Нормандии».
Корт прикусил внутреннюю сторону губы. «Что ты знаешь о Нормандии?»
«Два года назад я был руководителем в DGSI».
Корт знал, что это была французская внутренняя разведка. «Продолжайте».
«Я был вовлечен в расследование серии убийств здесь, в Париже, а затем резни в замке в Нормандии. Было установлено, что человек в центре всего этого был агентом американской разведки-мошенником, неофициально известным как Серый человек».
Когда Корт не ответил, Воланд добавил: «И все эти убийства, конечно, были совершены вами».
Корт по-прежнему ничего не сказал.
Воланд кивнул и улыбнулся. «Отличная работа, между прочим. Найденные тела принадлежали широкому кругу преступников и подонков. Бизнесмены с сомнительными связями и иностранные военизированные формирования, вовлеченные во всевозможную незаконную деятельность на французской земле». Он пожал плечами. «Здешняя полиция все еще хотела бы добраться до вас, даже до того, что вы сделали прошлой ночью, и снова сегодня. Но что касается наших разведывательных служб… Давайте просто скажем, что мы перешли к более насущным вопросам, чем Нормандия».
Корт знал, что ему следовало отрицать всякую причастность к инциденту, о котором говорил Воланд, но его мысли были о настоящем, а не о прошлом. «Я здесь не для того, чтобы говорить о событиях двухлетней давности».
Француз кивнул. «Я понимаю. И я должен поблагодарить вас за то, что вы сделали сегодня для Халаби. Полагаю, нам, как их консультанту, следует поговорить о том, что вы получите солидный бонус за свою работу».
Корт наконец опустил пистолет и сунул его в кобуру за поясом на правом бедре. «И я здесь не потому, что мне нужны деньги».
«Тогда вы ставите меня в тупик. Почему ты здесь?»
«Я здесь, чтобы разобраться с тобой. Очевидно, что кто-то манипулирует Хэлаби во всем этом. Я предполагаю, что этот кто-то – это ты. Мое выживание зависит от того, буду ли я понимать, кто что знает обо мне. Хэлаби ничего не знают, но ты, похоже, знаешь все».
«Почему тебя волнуют Халаби и их цель?»
Корт выглянул в окно, в ночь. «Будь я проклят, если знаю». Поворачиваясь обратно к Воланду, он сказал: «Как насчет тебя? Какой у тебя во всем этом интерес?»
«Сирийские эмигранты – мои клиенты. Разве это не может быть так просто?»
«Нет. Если бы это было так, ты бы делал то, что они тебе сказали. Но я видел достаточно, чтобы понять, что вы используете их в своих собственных целях. Я хочу знать, что это за повестка дня, и кто дергает вас за ниточки».
Воланд преувеличенно пожал плечами. «Моя нация полна решимости свергнуть аль-Аззама. Как и твой, кстати. У обеих наших стран есть войска в Сирии».
«Сражаюсь с Исламским государством, а не с сирийской армией».
«Совершенно верно. Это сложная ситуация. У моей страны нет официальной политики, поддерживающей обезглавливание сирийского режима. Мы не можем быть вовлечены в то, чтобы сделать плохую ситуацию еще хуже. В Европе и так достаточно беженцев. Если бы началось новое наводнение, наше нынешнее правительство пало бы на следующих выборах. Но за кулисами? В форме, которую можно отрицать? Франция хочет положить конец кризису с беженцами, и создание раскола между иранцами, русскими и режимом Аззама было бы хорошим началом».
Корт покачал головой. «Это еще не все. Чего ты на самом деле пытаешься достичь?»
Воланд мягко кивнул, как бы давая себе разрешение раскрыть больше информации. «Есть кто-то, близкий к первой леди Сирии Шакире аль-Аззам. Человек с Запада. Это тот, кто тайно общался с ИГИЛ в Бельгии о Бьянке Медине. Халаби ничего о нем не знают, но для меня он второстепенная цель в этой операции».
Корт наклонился ближе к Воланду. «Человек, с которым я говорил по телефону. Рима сказала, что он использовал имя Эрик.»
«Псевдоним».
«Кто он?»
«Говорит ли вам что-нибудь имя Себастьян Дрекслер?»
Корт отвернулся и начал медленно расхаживать по темной и незаконченной комнате. «Святой ад».
Француз сказал: «А… Я подумал, что это может случиться».
«Полагаю, само собой разумеется, что Дрекслер был связан с Аззамом. Он работал на любого другого сукиного сына-диктатора в округе».
«Exactement.Он очень опасный человек, и его разыскивают за преступления во многих странах, но никто не хочет его больше, чем я».
«Почему?»
«Последние четыре года моего пребывания в DGSI моей работой было найти и арестовать Себастьяна Дрекслера. Я несколько раз был близок к этому в Африке. Но я потерпел неудачу. Я не из тех, кто легко сдается, поэтому я продолжаю охотиться за этим человеком, даже когда больше не работаю на французское правительство».
«Какого рода преступления он совершил здесь?»
«Я не уполномочен сообщать вам, но достаточно сказать, что преступления были дорогостоящими, позорными и наносящими ущерб французскому народу».
Корт мгновенно вспомнил о полудюжине крупных неприятностей, в которые французское правительство попало за последнее десятилетие. С Ираком, с Ливией, с Египтом. Зная, на что был способен печально известный Себастьян Дрекслер, Корт предположил, что гражданин Швейцарии вполне мог быть виновником одного или всех из них.
«Итак, вы используете эту операцию с Галаби, чтобы заманить Дрекслера обратно во Францию?»
«Учитывая, что Шакира Аззам является его благодетелем в Дамаске, я думаю, вполне вероятно, что ее отчаяние по поводу этой операции побудит ее заставить Дрекслера лично приехать сюда, чтобы найти Медину».
Корт сказал: «Если бы это был кто-то другой, я бы спросил, почему вы проходили через все это ради одного парня. Но Дрекслер… Я понимаю.»
«Я уверен, что Дрекслер придет».
Корт оглядел Воланда. «Это просто ты работаешь с Галаби? Больше никого из французской разведки нет? Некому их поддержать, если Дрекслер заявится сюда с пятьюдесятью придурками?»
Воланд усмехнулся. «Во-первых… Как я уже сказал, я официально больше не работаю на французскую разведку. Я просто помогаю им с этой целью. И, во-вторых… Дрекслер не может переправить во Францию пятьдесят… как ты говоришь… придурков.
«Без обид, чувак, но во Франции уже намного больше пятидесяти придурков. На самом деле, я смотрю на одного из них прямо сейчас. Вы обманули меня вчера, когда не сказали, что ИГИЛ планирует нанести удар той ночью, и теперь вы обманываете Союз изгнанников Свободной Сирии в собственных интересах Франции».
Все стихло в одно мгновение, пока Воланд не сказал: «Это всего лишь я. Французская разведка не вмешивалась в дела Халаби и их организации из-за деликатности ситуации с повстанческими группировками в Сирии. Мы не можем быть уличены в оказании помощи экстремистскому движению».
Корт выстрелил в ответ: «Я бы сказал, что Тарек и Рима настолько далеки от крайностей, насколько это возможно, и все еще вовлечены в гражданскую войну».
«Да… Но политика – это то, чем она является в этой стране, и правительственная оппозиция может плохо это сформулировать, если об этом узнают. У FSEU есть полдюжины бывших сирийских повстанцев, которые прямо сейчас охраняют Бьянку на конспиративной квартире, и они останутся на месте, пока она не заговорит. Этого должно хватить, пока они скрывают свое местоположение. Действительно, FSEU – прекрасная группа, когда дело доходит до сбора денег на еду, оружие, логистику и тому подобное, но они не являются боевой силой, и они не являются разведывательной организацией».
«Именно поэтому они были обмануты бывшим сотрудником разведывательной организации».
Воланд покачал головой. «Никто их не обманывал. Сотрудник DGSI конфиденциально сообщил мне, что Дрекслер уведомил ячейку ИГИЛ в Бельгии о поездках Медины сюда. ИГИЛ не знает, что она любовница Ахмеда… Им сказали, что у нее роман с эмиром Кувейта».
«Но французская разведка знала об этом деле».
«Правильно. Мой контакт в DGSI знал, что я консультирую Союз изгнанников Свободной Сирии, и он знал, что у Халаби были ресурсы и рвение, чтобы превратить свою группу во что-то более… эффективное, чем организация по оказанию помощи, поэтому я использовал их как прикрытие, чтобы нанять вас для спасения Медины».
«Почему Тарек и Рима превратились из благотворительной организации в подразделение прямого действия повстанцев? О чем они мне не говорят?»
Теперь Воланд кивнул в тусклом свете. «Вы очень проницательный человек».
«Мне часто лгут. Я привык искать скрытые мотивы».
Пожилой француз собственной персоной начал расхаживать по комнате. «Двое детей Халаби, сын и дочь, были молодыми врачами здесь, в Париже. Они начали отправляться в миссии по оказанию медицинской помощи в Сирию для FSEU. Они потратили много времени на лечение гражданских, раненых в ходе боевых действий». Он выпятил грудь и вздохнул. «Они были убиты прошлой осенью, когда больница в Алеппо, где они работали, была разрушена российскими бомбами».
«Господи», – пробормотал Корт.
«Когда дети Тарека и Риммы были убиты, они больше не могли избегать участия в самой войне. Они начали собирать деньги на оружие и другое оборудование на Западе, тайком переправляя их через границу со своими запасами гуманитарной помощи». И затем он добавил: «Меня наняли для содействия этой операции, а затем по пути я узнал о Медине, Дрекслере и плане ИГИЛ. Я договорился пригласить вас, чтобы вы помогли с этим».
«И вот мы здесь», – сказал Корт.
«Мы здесь», – подтвердил Воланд.
«Теперь они хотят, чтобы я вошла и забрала ребенка».
Теперь Воланд выдавил из себя улыбку, как будто это была самая нелепая идея, которую он когда-либо слышал. «Конечно, они знают. Операция по компрометации секретных переговоров Аззама с иранцами будет проведена только с помощью Медины, и они не позволят мне использовать усовершенствованные методы на женщине. Для операции семьи Халаби было бы благом, если бы вы отправились в Сирию и спасли этого ребенка, но лично я считаю это полным безумием».
«Я хочу поговорить с Бьянкой», – решительно заявил Корт.
«С какой целью?»
«С целью определения моего уровня безумия».
Воланд был ошеломлен. «Значит, есть шанс, что вы отправитесь в Дамаск?»
«Больше шансов, что я сяду на следующий автобус, покидающий город».
«Месье… Если вы отправитесь в Сирию, вы умрете».
Корт повторился. «Я хочу поговорить с Бьянкой».
«Очень хорошо. Я могу это устроить».
В незаконченной комнате на несколько секунд воцарилась тишина. Затем Воланд сказал: «А… ты имеешь в виду сейчас».
«Я действительно имею в виду сейчас».
ГЛАВА 20
Президент Сирийской Арабской Республики Ахмед аль-Аззам был высоким и худощавым мужчиной, всегда безупречно одетым, но его проницательность в моде мало помогала ему, потому что у него была желтоватая кожа и, казалось бы, постоянные пятичасовые тени. Даже когда он сидел за массивным столом орехового дерева в своем просторном офисе, среди произведений искусства и антиквариата и телохранителей в сшитых на заказ деловых костюмах, он все еще не походил на лидера своей нации.
Себастьян Дрекслер встречался с ним несколько раз до этого, и у него всегда оставалось одно и то же впечатление. В то время как Шакира Аззам была красивой, зрелой женщиной с классическими чертами лица и сияющей аурой, Ахмед Аззам выглядел мрачным и отстраненным, даже когда улыбался.
Он был похож не столько на мужа Шакиры, сколько на ее дядю, владельца похоронного бюро.
Но сегодня он выглядел еще более измученным и встревоженным, чем обычно. Дрекслер знал почему, но притворился, что не знает.
Швейцарский оперативник боролся с образом гробовщика сейчас, когда он сидел в большом офисе Ахмеда Аззама во дворце, лицом к лицу с человеком со слишком узкими глазами и слишком тонким подбородком. Дрекслер был здесь с заданием, и это задание требовало, чтобы он вошел в доверие к Ахмеду.
Поэтому Дрекслер просто улыбнулся в ответ.
Аззам указал на чайный сервиз на углу своего стола, а затем потянулся за одной из пустых чашек. Обхватив его рукой, он спросил: «С вами все в порядке, мистер Дрекслер?»
Четверо мужчин-санитаров стояли рядом, и один наливал обоим мужчинам, в то время как трое других не сводили глаз с иностранца и держали руки рядом с пистолетами под куртками.
Когда чай был налит, Аззам проигнорировал это, поэтому Дрекслер сделал то же самое. Он сказал: «Я в полном порядке, сэр. Спасибо, что поинтересовались».
«Полагаю, вам нравится наша прекрасная погода?»
Дневные максимумы в Дамаске в это время года были в районе восьмидесяти, а минимумы – в середине пятидесятых. Дрекслер был вынужден признать, что погода действительно была прекрасной, хотя он бы не задумываясь отказался от нее, чтобы стоять в снежную бурю у себя на родине.
«Дамаск – это оазис, господин президент».
Маленький рот Аззама растянулся в вымученной улыбке. «Я слышу интересные вещи о вас от моих людей в Мухабарате».
Грудь Дрекслера сжалась. Никому не нравится слышать, что национальная разведывательная служба что-либо говорит о них президенту страны. Но еще меньше, когда человек, о котором идет речь, нацелился на любовницу президента и спит с его женой. Он задавался вопросом, привел ли Аззам его сюда только для того, чтобы сказать, что его должны казнить.
Дрекслеру удалось выдавить достаточно нейтральное «Это так?»
«Да. Мои люди в GIS сказали мне, что вы помогали им в некоторых операциях в Европе с вашими тамошними контактами. Работа, которая выходит за рамки ваших обязанностей по финансовой части. Примите мою личную благодарность за вашу помощь. Как вам хорошо известно, это трудное время для нашей нации. Ваши связи за рубежом имеют решающее значение для наших операций по поддержанию силы Сирии».
Дрекслер несколько расслабился. В конце концов, не было похоже, что его отправят на грузовике в печально известную тюрьму Сайдная для казни. «Для меня было честью служить Сирии и жить в этом удивительном городе и стране. Я в личном долгу перед вами за это».
Аззам прикусил непослушный ноготь, затем сделал глоток чая, который явно оказался слишком горячим, поэтому он отставил его. Он рассеянно кивнул. «У меня есть новая операция для вас и ваших контактов… она проводится в Европе, и ее нужно провести быстро и осмотрительно».
«Господин Президент, я сделаю все, что в моих силах, но мне трудно путешествовать по Европе. Тем не менее, как вы знаете, у меня есть люди по всему континенту. Мои наилучшие усилия и мои лучшие контакты в вашем распоряжении».
Аззам продолжал грызть свой ноготь. «Интересно, может быть, есть какой-нибудь способ, которым вы могли бы отправиться сами?»
Дрекслер притворился, что размышляет над вопросом, но, по правде говоря, он был поражен тем фактом, что все шло даже лучше, чем он надеялся. «Да, сэр. На самом деле, способ есть. Я обсудил с вашим Мухабаратом, что мне понадобится, если ваше правительство когда-либо призовет меня для выполнения личной миссии в одну из стран, где Интерпол препятствовал моему безопасному путешествию».
«Расскажите мне, какую процедуру вы бы использовали».
Себастьян Дрекслер так и сделал, дав Аззаму краткое непрофессиональное объяснение сложной операции, и сирийский президент действительно улыбнулся и даже ахнул один раз, слушая подробности.
«Похоже, вы все об этом знаете», – сказал Аззам, когда Дрекслер закончил, и это немного нервировало Дрекслера. Процедура, которую он изложил, была средством попасть в Европу, и Дрекслер знал это так хорошо, что он задался вопросом, подозревал ли Аззам, что он, возможно, готовился бежать из Дамаска и вернуться домой в какой-то момент. Но Дрекслер продавал свои знания о методе скорее как профессиональную необходимость, чем как реальный план действий.
«Господин Президент, если бы об этой процедуре была написана книга, я был бы тем, кто ее написал. Я работал над этим с врачами и учеными в течение пяти с половиной лет, начиная с тех пор, как я жил в Судане».
«Но это не проверено?»
«Мы это протестировали. Мы дважды отправляли агентов в Европу, используя этот метод, и оба раза мы были успешны».
Теперь Аззам с энтузиазмом кивнул. «О… Тогда мы воспользуемся этой процедурой, чтобы переместить вас в Европу».
«Благодарю вас, сэр. Очевидно, что для выполнения этого потребуются значительные ресурсы, поэтому я предполагаю, что это будет одобрено только в случае чрезвычайной ситуации в стране».
«Одобрено», – сказал Аззам, махнув рукой. «Как быстро вы можете уехать?»
Дрекслер изобразил удивление. «Что ж… в зависимости от характера ваших оперативных потребностей, я могу начать подготовку ресурсов немедленно. Потребуется несколько часов, чтобы доставить оборудование и людей на место и проинструктировать их, но я мог бы быть на самолете, вылетающем из Дамаска в течение двадцати четырех-тридцати шести часов после того, как вы санкционируете миссию».
Аззам натянуто, неловко улыбнулся. «Тогда послезавтра ты уедешь. Видите ли, время имеет решающее значение».
Дрекслер кивнул, а затем поколебался, прежде чем задать следующий вопрос. «Что вы можете рассказать мне об операции, сэр?» Он беспокоился о том, к чему это приведет, но было бы недостоверно и подозрительно, если бы он не поинтересовался.
Аззам выглянул из своего окна. Оттуда ему был хорошо виден южный район Дамаска, хотя они были в основном скрыты темнотой. «В Париже была похищена молодая женщина. Вы слышали о нападении там прошлой ночью?»
«Да, конечно. Это во всех новостях. ИГИЛ совершило налет на частный отель, похитило молодую испанскую фотомодель. Очень красивая женщина, судя по фотографиям в «Аль-Джазире».»
Аззам снова улыбнулся. Дрекслер знал, что он чудак, поэтому его больше не пугали его манеры. Президент Сирии сказал: «СМИ утверждают, что она была любовницей эмира Кувейта, но они ошибаются. Эта женщина – моя любовница».
Дерьмо, подумал Дрекслер. Он надеялся, что президент отправит его в отставку с помощью какой-нибудь уловки, но мужчина, казалось, беззастенчиво гордился правдой.
Дрекслер на мгновение изобразил шок, затем сказал: «Мои соболезнования, господин президент, но я понимаю серьезность ситуации. Я и моя команда в Европе найдем ее, и мы вернем ее вам».
«Я знаю, что ты это сделаешь, Себастьян. Когда вы прибудете в Париж, конечно, у вас будет доступ ко всем ресурсам нашего посольства там, и это включает всех людей из GIS, которые вам понадобятся».
«Отлично», – сказал Дрекслер, но ему не понравилось это слышать. Людям из Службы общей разведки, работающим во французском посольстве, было поручено спасти Медину от ее похитителей, в то время как Дрекслер хотел ее убить. Тем не менее… он никак не мог отказаться от помощи.
Аззам наклонился вперед. «Я внимательно наблюдаю за вами, чтобы убедиться, что у вас есть все необходимое, чтобы позаботиться об этом. Она хорошая женщина. Я опасаюсь за ее безопасность. Верните ее мне».
«Я сделаю все, что в моих силах». Дрекслер собирался убить Бьянку Медину, но он был бы чертовски уверен, что человек, сидящий за столом напротив него, ни на секунду не заподозрит этого.
«И никому ни слова о вашей истинной миссии».
«Конечно, нет, господин президент».
«Я действительно имею в виду кого угодно. Я знаю, что вы тесно сотрудничаете с моей женой. Я также знаю, что ты понимаешь осторожность, и ты понимаешь мою досягаемость, если ты меня подведешь».
«Конечно, я знаю. Вы можете на меня рассчитывать».
Дрекслер посмотрел через стол на тонкую, неловкую улыбку Аззама и подумал, что в ближайшие дни и недели ему будет сниться много кошмаров об этом лице.
* * *
Минуту спустя Дрекслер покинул офис президента с карт-бланшем делать в Европе все, что он захочет. Больше Аззаму не оставалось ничего другого, как попасться на удочку с точки зрения репутации или санкций, так что, если бы агентов сирийской разведки поймали на улице во Франции, это вряд ли имело бы большое значение, с дипломатической точки зрения.
Дрекслер был доволен тем, что президент сделал именно то, чего он от него хотел, и его план уже увенчался успехом. Единственной загвоздкой был тот факт, что на каждом этапе его пребывания в Париже с ним будут офицеры сирийской разведки, но он сказал себе, что найдет способ обойти эту проблему. Все было бы намного проще, если бы чертовым боевикам ИГИЛ просто удалось застрелить Бьянку Медину предыдущим вечером, и нельзя было отрицать, что следующие несколько дней будут опасными для Дрекслера, но он был человеком, который привык к невзгодам, и привык выживать и даже процветать в опасности.
Он покинул президентское крыло дворца и направился к крылу первой леди. Она была бы там, ждала его, желая знать, что сказал ему ее муж. Он сказал себе, что трахнет ее, прежде чем скажет хоть слово, чтобы продемонстрировать, что он сохранил некоторую власть в отношениях за пределами спальни, даже если это просто заставляло ее ждать, чтобы услышать его новости.
