Текст книги "Ангел Габриеля"

Автор книги: Марк А. Радклифф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

– О господи, – пробормотал Майкл.

– Пойду принесу вам выпить, – сказала Джули, пытаясь не рассмеяться, но все-таки не удержалась и прыснула в кулак. – А потом вы расскажете, где поет и играет каждый из вас. Ой, у меня идея! Я принесу теннисную ракетку, и вы на ней покажете, как играли на гитарах.

11

Следующим утром Джеймс проснулся, испытывая редкостный оптимизм в отношении жизни вообще и поездки в Маргит в частности. Правда, он все-таки немного нервничал в связи с предстоящей встречей с Берни, но если непродолжительный флирт с дзен-буддизмом и научил его чему-то, так это тому, что в жизни нужно жить сегодняшним днем и даже более того – текущей минутой. И вот, в данную минуту он находился на дороге В1034 в четырех милях от шоссе А11. Однако мысленно все еще пребывал в том неприятном миге, когда Джули неожиданно сообщила, что съезжает от него и что чек на ежемесячную оплату жилья на кухне.

– Я совсем не нуждаюсь в твоих деньгах, – солгал Джеймс, посмотрев на сумму, проставленную на чеке. – К тому же ты заплатила за месяц вперед, – наверное, мне стоит вернуть деньги.

– Можешь прислать по почте. – Джули знала, что, если хочешь по-быстрому откуда-то смотаться, за это иногда приходится платить.

– Где ты остановишься? – спросил Джеймс плаксивым голосом.

– Какое-то время поживу в Норидже, остановлюсь там у знакомых.

– У кого именно? Надеюсь, не у Майкла?!

Эта внезапно прозвучавшая фраза удивила их обоих. Быть брошенным – это, конечно, беда, даже большая. Рок-звезды, хорошо знал Джеймс, часто поют о том, как их бросают девушки. Хотя на самом деле девушки вцепляются в них всеми коготками и держатся до самой последней возможности. Исключение составляет разве что Брайан Ферри. [64]64
  Брайан Ферри(р. 1945) – английский музыкант, певец и автор песен; известен тем, что его оставляли многие женщины, с которыми он жил, после чего эти разрывы широко обсуждались.


[Закрыть]Вообще-то, он мог бы, наверное, пережить нечто подобное. Но быть брошенным ради твоего же бас-гитариста?

– Нет, конечно нет, – успокоила его Джули, но при этом почувствовала, как слегка покраснела, и на какой-то миг у нее возникло подозрение, что, может, Джеймс все-таки способен замечать то, что происходит вокруг него, но затем она решительно отвергла эту мысль как явно абсурдную.

– Это мужчина? – спросил Джеймс.

– Вовсе нет, это женщина, ее зовут Бренда, – произнесла Джули со вздохом. Все это начинало ее утомлять. Она посмотрела на часы, затем в окно. – Давай не будем ссориться из-за пустяков, ладно? Мы оба знаем, что все это слишком затянулось и с этим давно уже пора было покончить.

– Но… – пробормотал Джеймс.

– Но что, Джеймс? Ты меня любишь и хочешь, чтобы мы с тобой были вместе навсегда?

– Нет, но… – Он теребил пальцами петлицу на своем кардигане и морщился, словно от боли. У него было такое выражение лица, будто ему очень нужно в туалет.

– Дело в том, что любви между нами не было никогда. Секс, да, был, но ничего такого, о чем бы стоило написать домой родителям. Ведь так?

– Да, но…

– Господи, да ты же едва замечаешь мое присутствие в доме, а теперь, когда тебе втемяшилась эта мысль снова собрать группу, я тебе желаю, чтобы твоя затея увенчалась успехом, честное слово. Это просто замечательно, что тебе есть чем заняться, но мне пришло время уехать.

И она посмотрела на его более красное, чем обычно, лицо, а также на провал между его нижней губой и кадыком, то есть на то место, где у всех нормальных людей бывает подбородок, после чего у нее в мозгу промелькнуло: «Вот самый непривлекательный мужчина, с которым мне когда-либо доводилось спать». От этой мысли у нее упало настроение.

– Знаешь, тебе незачем уезжать, Джули. Я хочу сказать, мы жили с тобой скорее как друзья, чем как-то еще. И мы друг другу на самом деле совсем не мешали. – Джеймс перестал теребить свой кардиган, после чего посмотрел на нее спокойно и невозмутимо.

У Джули же был такой вид, словно она сейчас расплачется, но она знала, что это не из-за Джеймса.

– Знаю, Джеймс, и это очень мило с твоей стороны, но я думаю, что мне лучше все-таки уехать. – Снаружи донесся шум подъехавшей машины. – Ну вот, это мое такси. Обещаю, что позвоню тебе, когда как следует устроюсь, – солгала она, вешая сумку на плечо и кладя ключи от дома на кухонный стол. – Завтра я поеду в Лондон, погощу несколько дней у одной своей подруги, но вернусь к началу занятий. Не принимай все чересчур близко к сердцу и дай знать, как пройдет встреча членов группы после долгой разлуки. – И прежде чем Джеймс успел сказать что-нибудь еще – с целью, например, выяснить, сколько времени она готова ждать, когда он вернет ей деньги, – Джули шагнула за порог.

Джеймс бродил из комнаты в комнату, стараясь припомнить добрые старые времена. Однако к тому времени, когда он оказался в спальне Джули, до него дошло, что ничего такого он не помнит. Нужно будет дать объявление о сдаче комнаты, когда он вернется из поездки, но для начала нужно спросить Майкла, не ищет ли кто из его подружек – например, Девушка с Яркой Помадой – жилье. Уже через сорок пять минут после того, как Джули покинула его дом, Джеймс катил в своей машине к шоссе А11. «Будут и другие женщины, – думал он, – в особенности если „Собака с тубой“ поедет в турне по Японии».

Уже через час повеселевшая Джули прибыла в дом Бренды, где встретила теплый прием, лишенный ненужной помпезности. Бренда была просто чудо, она не устроила никакой суеты по поводу ее приезда – провела Джули в ее комнату на втором этаже, попросила чувствовать себя как дома и, когда она сама захочет выпить чаю, спуститься вниз.

Комната оказалась в точности такой, какой и должна быть комната для гостей в таком в миленьком домике в центре Нориджа. Здесь пахло ароматической смесью из сухих цветочных лепестков, и стены были оклеены тиснеными обоями с сиреневыми и светло-желтыми гвоздиками на белом фоне. Она провела по ним ладонью. На ощупь они были точно такими же, как и стены в доме, где она провела свое детство. Ей запомнилось, как она обводила цветы на обоях авторучкой, – мать строго бранила ее за это.

Джули поставила сумки на пол, присела на кровать и позвонила Линн, своей давней подруге. Не то чтобы они регулярно перезванивались, но, когда в жизни одной из них что-то случалось, они в первую очередь сообщали об этом друг другу.

– Привет, уговор на завтра остается в силе?

– Да, я уже купила вина и снова переехала.

– Почему? Что-то не так с твоим парнем?

– Он меня не стоит.

– Обычная история. Не понимаю, зачем ты вообще торчишь в этом городе.

– Мне нравится работа, и у меня здесь есть друзья.

– Назови хотя бы четырех.

– Ну, если честно, друзей двое.

– Имена?

– Майкл.

– Он для тебя друг, и не только, или друг, и только?

– Друг… пока только… и еще Бренда. Слушай, я тебе расскажу все подробно, когда мы увидимся. Как у тебя с работой?

– Я в нее прямо-таки влюблена. Честное слово.

Линн училась на медсестру. До этого она была монахиней, стриптизершей и коммивояжером. «Чем бы еще заняться? – как-то раз спросила она у Джули. – Может, продажами по телефону?»

– В десять вечера будет не слишком поздно?

– В самый раз. Если заблудишься, позвони мне от Брик-лейн, и я подскажу, как доехать, или сама выйду к тебе. Да, между прочим, что случилось с тем парнем, ну, который певец?

– Скоро будет петь в зале для бинго.

– Что?

– Да так, ничего. Увидимся завтра вечером.

На следующий день Джули пришла пораньше – такая уж у нее была привычка, но Майкл ее уже ждал. Он сидел на скамейке у часовой башни, пытаясь не смотреть на парочку пьяниц на другой стороне дорожки, которые пили херес стаканами и с пеной у рта спорили, у кого лучше ботинки, или о чем-то в этом роде. На Майкле была слегка неуместная черная гавайская рубашка с яркими желто-оранжевыми георгинами.

Джули одобрила его выбор. Она села рядом с ним, посмотрела на холодное голубое небо и сказала:

– Какой прекрасный день.

– Привет, как дела?

– У меня все в порядке, а у тебя?

– Хорошо, спасибо. Но это же не я только что порвал с любовником и лишился крыши над головой.

Вообще-то, Майкл не планировал вот так сразу поднимать этот вопрос, но ему вдруг захотелось выяснить, как себя следует с ней держать: погрустить вместе с ней, утешить, заверить, что еще все поправится и она не окончит свои дни среди бесчисленных кошек в съемной комнате в Кромере? [65]65
  Кромер —прибрежный городок в Норфолке в 37 км от Нориджа.


[Закрыть]Или вести себя с ней так же, как и всегда? По всем признакам выходило, что от него требовалось именно самое обычное поведение.

– Ой, разве я сказала тебе, что собираюсь от него уйти? Совсем забыла. Но не будем об этом. Хочешь выпить кофе или посидеть здесь и насладиться сценами уличной жизни?

– Я за кофе. Знаю одно местечко.

Он провел ее через рыночную площадь и дальше, за главную улицу, к маленькой, уединенной площади, на которой имелся художественный салон, филателистический магазин и, по всей видимости, очень дорогая лавка, торговавшая одними перчатками. Тут же находилась очень милая, тихая кофейня с креслами из искусственной кожи, где подавали домашнюю выпечку. Когда они уже сидели за чашечками кофе латте, который заедали шотландским песочным печеньем, Майкл спросил, как прошло «прекращение отношений».

– Как по маслу. Все мысли Джеймса заняты деньгами и планами по возрождению группы. То, что он теперь не будет получать от меня плату за жилье, беспокоило его больше, чем моя дальнейшая судьба.

– Да ладно, я уверен, что ты ошибаешься, – машинально сказал Майкл.

– Я не особенно переживаю, Майкл, это не был величайший роман века. Мы сошлись просто потому, что так нам было удобно. Собственно, многие отношения строятся именно на этом основании. Почему-то мне думается, что ты должен об этом знать.

Майкл засмеялся:

– Знаешь, мне вообще не свойственно вступать в какие бы то ни было отношения. Иногда я хожу на свидания, время от времени перезваниваюсь, ну, просматриваю объявления из раздела знакомств. Но отношений стараюсь не заводить. Зачем?

– Ну и что я должна теперь о тебе подумать? Что ты типичный пример человека, который боится привязанностей? Что ты из тех, у кого голова только для того, чтобы надевать шляпу? Или что ты довольно ранимый, чувствительный человек, ищущий любви, но трагическим образом обреченный спать со множеством привлекательных молодых женщин, которым чего-то… Мне продолжать?

Джули улыбалась и одновременно умудрялась откусывать кусочки печенья так, чтобы крошки не прилипали к губам. Однако это не помешало сказанному прозвучать немного жестоко.

– Я, знаешь ли, был женат, – ответил Майкл чуть более задетым голосом, чем ему бы хотелось.

– А я побывала замужем, – сказала Джули. – Давным-давно. – И, сказав это, она прикрыла глаза на пару секунд, чтобы не позволить воспоминаниям воскреснуть в ее памяти.

Они пили кофе неторопливо, уютно расположившись в креслах. Майкл посмотрел в окно и увидел, как мимо прошли двое давешних пьяниц – с решительностью и целеустремленностью, которые явно свидетельствовали, что они направляются к винному магазину.

– Сколько тебе лет? – спросила Джули.

– Сорок три.

– Ничего себе! – выдохнула она.

– Вот именно.

– А ты чувствуешь себя на сорок три?

– Не знаю. Но я чувствую, что веду не ту жизнь, какая приличествует сорокатрехлетнему человеку.

– И какова должна быть эта жизнь?

– Жена, пара детей, хобби… В общем, сам не знаю.

– А тебе действительно все это нужно?

– Не знаю.

– Нет, знаешь.

– Правда, не знаю. То есть, мне кажется, мне бы все это понравилось… ну, может, за исключением хобби. С трудом могу себе представить, как, сидя под садовым навесом, вырезаю русалок из принесенных приливом обломков дерева. Но если бы мне этого очень хотелось, то, наверное, я сумел бы претворить это в жизнь. Как видно, я уже привык жить так, как живу.

– Ты городишь ерунду, Майкл. Люди вполне способны делать то, что им хочется, изменять свою жизнь так, как они того пожелают, и начинать все заново. Стоит лишь по-настоящему захотеть. Ты просто чересчур любишь трахаться. Но в этом нет ничего зазорного. – Говоря это, она избегала смотреть ему в глаза, глядя куда-то в сторону несколько рассеянно, но в то же время сочувственно.

На какое-то мгновение Майкл смутился. Он не привык к тому, чтобы кто-то обсуждал с ним его образ жизни. Он не знал, следует ему обидеться или почувствовать себя глубоко тронутым таким вниманием.

– Во всяком случае, мой образ жизни позволяет мне хоть чем-то заняться и жить насыщенной жизнью. Ну что-то типа того, – пожал он плечами. – А чего хочешь ты, что станешь делать после того, как выйдешь из кафе?

– Пожалуй, это два разных вопроса. Выйдя из кафе, я пойду домой, покидаю кое-какие вещи в сумку, возьму напрокат автомобиль и поеду в Лондон. Собираюсь навестить там подругу. У нее я проведу все выходные и вернусь на работу во вторник. А что касается того, чего я хочу… Полагаю, мне нужно что-то совсем не похожее на то, что у меня было прежде.

– А что у тебя было прежде?

– Свобода или то, что мы называем свободой, когда молоды… Не знаю, умение строить планы никогда не было моей сильной стороной.

– Тогда откуда ты знаешь, что тебе не захочется остаться в Лондоне и осесть там насовсем?

– Мне не нравится Лондон.

Они снова помолчали, на этот раз чувствуя себя куда менее комфортно. Оба отдавали себе отчет, что разговор прервался, и оба жалели, что за окном не видно пьяных забулдыг, на которых можно смотреть, притворяясь, будто наблюдать за ними ужасно интересно.

– Думаю, нам нужен еще кофе, – предложил Майкл, втайне надеясь, что Джули не скажет, что ей пора домой распаковывать вещи.

– Ладно, теперь моя очередь заказывать, – ответила Джули, вдруг подумав, что, может быть, она просто не нравится Майклу.

Она вдруг поймала себя на мысли о Девушке с Яркой Помадой и впервые задумалась о том, какого мнения та могла быть о ней, Джули. Живущей в маленьком домике. С Джеймсом.

Майкл наблюдал за тем, как она идет к стойке. Смотрел, как она болтает с девушкой, которая готовит им кофе. Слушал, как естественно она смеется над анекдотом о датских пирожных. И любовался формой ее ягодиц, подчеркнутых облегаемой длинной юбкой, и золотистой, немного бледноватой кожей ее рук. Внутренне улыбался, задаваясь вопросом, зачем ему так пристально разглядывать ее пятую точку – надо сказать, ничем не выдающуюся, – и признавал, что его заинтересовали оттенок и вид ее кожи и что его – здесь нет ничего удивительного, так что же он тогда удивляется? – влечет к этой женщине. Какой он все-таки негодник.

– Ну а как поживает Девушка с Яркой Помадой? – спросила Джули, возвращаясь к столику и подавая ему черничный маффин.

– Вообще-то, мы не встречаемся и…

– Просто спите вместе?

– Нет. Вообще-то, да, но нет. Я имею в виду…

– Да ладно, Майкл, – произнесла Джули, глядя ему прямо в глаза, – если это такая деликатная тема, то мы вполне можем поговорить о погоде или о чем-то еще…

– Нет, не спим. Мы спали, но теперь не спим. Правда. Не думаю, что мы с ней когда-нибудь снова встретимся.

– Прости, на самом деле меня это совсем не касается.

– Действительно. Только, кажется, мне бы хотелось, чтобы касалось, – вырвалось у Майкла, и ему вспомнилось, что он не говорил подобных вещей уже очень давно. Ему также пришло в голову, что виной тому ее облегающая юбка или же та часть его существа, которая управляет разумом, когда дело касается женщин, но потом он подумал: «Да какого черта!»

Джули улыбнулась и втайне порадовалась: «Я знала. Знала, и очень давно», – а вслух сказала:

– Тебе кажется, что тебе бы хотелось, чтобы касалось.

Поддразнивая его таким образом, она почувствовала себя на десять лет моложе.

Майкл ухмыльнулся:

– Да, мне так кажется… Но мне совсем не хотелось бы добавлять лишних хлопот… Прошу меня извинить.

– Да что там, – ответила она, – все в порядке.

– Я имею в виду, эта история с Джеймсом…

– Умолкни и ешь свой маффин.

Майкл откусил верхушку кекса, быстро прожевал и предложил:

– Тогда почему бы нам вместе не выпить после того, как ты вернешься из Лондона?

– Да, конечно. К тому времени меня будет мучить ужасная жажда.

– Ха-ха. Какое время тебе подойдет?

– На ближайшие лет шесть у меня намечено не так уж много свиданий. Подозреваю, твой жизненный график куда более напряженный, чем у меня, так что право выбора за тобой.

– Когда ты планируешь вернуться?

– В понедельник вечером или во вторник утром.

– Во вторник вечером подойдет?

– Да, и где?

– У часовой башни в восемь?

– Чудесно. А кстати, ты знаешь какое-нибудь другое место в этом городе?

– Не придирайся. Вообще-то, я склоняюсь к мысли, что это моя счастливая часовая башня.

12

Групповая сессия началась с молчания. Христофор молчание не любил, а потому у него имелось наготове объявление, которое он собирался озвучить, если пауза чересчур затянется. Однако, к его удивлению, Клемитиус первый нарушил тишину:

– Мы, а под словом «мы» я подразумеваю психотерапевтов, подчиняемся тому, кого вы могли бы назвать супервайзером. [66]66
  Супервайзер– ответственный за производительность труда и другие действия небольшой группы сотрудников.


[Закрыть]Его зовут Петр. Заметьте, я не имею в виду супервизора [67]67
  Супервизор —лицо, осуществляющее подготовку или повышение квалификации в области психотерапии посредством профессионального консультирования супервизируемого психотерапевта.


[Закрыть]в клиническом смысле. – Он умолк и осмотрелся вокруг, возможно вдруг осознав, что никто из присутствующих не имеет ни малейшего понятия, о чем он говорит. – Как бы то ни было, Петр желает, чтобы все мы – и пациенты, и терапевты – присутствовали на общем собрании в нашем поселке, которое состоится в пять часов пополудни. Я уверен, что Христофор придет за вами и всех отведет. Так, Христофор?

– Разумеется, – подтвердил Христофор, который сам впервые услышал о собрании, хотя и постарался этого не показать.

– Зачем нас собирают? – спросил Кевин.

– Объяснить это было бы трудно, да и, собственно говоря, бесполезно. Так что нечего и пытаться, – ответил Клемитиус. – Едва ли есть необходимость говорить, что, явившись туда, вы сами все поймете. Ну а теперь приступим… Если только не осталось еще чего-то такого, о чем следовало бы сказать.

– Вообще-то, вы правы, кое-что действительно осталось, – подхватил Христофор. – Я бы хотел сегодня вечером пригласить вас всех на ужин. Я понимаю, то есть мы понимаем, что переход от вашей прежней жизни к нынешней очень труден. Поэтому, мне кажется, далекий от лишней официальности ужин, на котором можно расслабиться, может быть, немного вина…

– Вы говорите, будет вино? – перебила его Ивонна.

– Да, вино и небольшая застольная беседа… – (Повисла тишина. Габриель смотрел в окно, Джули теребила подол своей блузки.) – Хорошо, пусть без разговоров, лишь скромное угощение и уже упомянутое мною вино. Выбирайте: либо это, либо снова повтор «Бабьего лета». – Христофор знал, что накануне вечером и Габриель, и Джули вполглаза смотрели телевизор. Он посмотрел на Джули, которая ответила ему взглядом в упор и попыткой выдавить из себя улыбку.

– Ну ладно, – сказала она. – Все лучше, чем «Ю-Кей-Голд». [68]68
  Британский телеканал (1992–2008), ориентировавшийся на классические комедии и развлекательные передачи.


[Закрыть]

– Жду не дождусь доброго бокала риохи, – сказала Ивонна.

– Это было бы превосходно, – добавил Кевин странным голосом, словно говорил по телефону.

Теперь все взгляды были обращены на Габриеля.

– Я вегетарианец, – сообщил он.

– Думаю, в нашем меню найдутся вегетарианские блюда, – с улыбкой пообещал Христофор.

Габриель пожал плечами, и это, по всей видимости, должно было выражать согласие. Во всяком случае, Христофор предпочел расценить это именно так.

– А вы к нам присоединитесь? – спросил Кевин Клемитиуса.

– Нет, – заявил Клемитиус. – Не думаю, чтобы это было уместно. Между психотерапевтом и пациентами должен существовать своего рода барьер.

– А как насчет этого барьера вот у него? – И Джули указала на Христофора, который сосредоточенно старался не покраснеть.

Клемитиус ухмыльнулся:

– Христофору в данной группе принадлежит очень важная роль, не менее значимая, чем у меня, но все же несколько иная. Христофор, я бы сказал, взял на себя роль отчасти фасилитатора, [69]69
  Фасилитатор —человек, занимающийся ведением групповых форм работы с целью повышения их эффективности. Задача фасилитатора следить за регламентом и способствовать комфортной атмосфере, сплочению группы и плодотворному обсуждению.


[Закрыть]отчасти бифрендера. [70]70
  Бифрендер —специально отобранный волонтер психиатрической благотворительной организации, обученный оказывать поддержку и составлять компанию одиноким, эмоционально подавленным лицам: некоторые организуемые бифрендерами мероприятия включают в себя творческие мастерские и группы психологической поддержки.


[Закрыть]Он входит в положение своих подопечных, помогает освоиться. Приняв на себя такую роль, он помогает мне выполнять мою. Я не могу быть другом и психотерапевтом одновременно. Так уж у нас заведено. Поэтому я прошу прощения, но прийти на ужин не могу.

– Ничего, – успокоил его Габриель. – Думаю, мы сумеем без вас обойтись. – И он повернулся к Христофору. – Вообще-то, я немного удивлен. Мне казалось, что людям, которые входят в состав психотерапевтической группы, не разрешается проводить время вместе. Разве не так?

– Не знал, что вы раньше проходили психотерапевтическое лечение, Габриель, – сказал Клемитиус.

– А я и не проходил, – ответил Габриель. – Но моя девушка Элли когда-то вела группы, и я помню, как она мне однажды рассказывала о некоторых проблемах, возникших из-за того, что двое участников начали друг с другом спать, и это все только усложнило, вроде бы так.

– Шансов на то, что это случится здесь, немного, – вставил Кевин.

– Вы, должно быть, сильно скучаете по мисс Элли, – заметил Клемитиус.

Габриель уставился на него. Клемитиус воспринял это как приглашение к тому, чтобы продолжить:

– Вы уже раньше упоминали о ней и, похоже, очень ее любите. Собственно, у меня такое чувство, словно она сейчас находится с нами в этой комнате. – (Кевин посмотрел по сторонам.) – Я не в буквальном смысле, – сказал Клемитиус.

– Ясное дело, – буркнул Кевин. – Просто… В общем, мне кажется, что вы могли бы это устроить, если бы захотели.

Между тем Христофор наблюдал за происходящим и думал: «Клемитиус прав, я действительно взял на себя особую роль. Я больше бифрендер, фасилитатор, я стараюсь смягчать удары, хотя он такое поведение считает бессмысленным и малодушным. Но я ничего не могу с собой поделать».

Вот и сейчас, глядя на Габриеля, Христофор размышлял о том, прав ли он. Ему казалось почти жестоким быть здесь и слушать беззвучный крик смятенной души. Он испытывал неловкость. Ему показалось, что Габриель может заплакать, и у него было такое чувство, что и все остальные тоже смущены.

– Группы для этого и существуют, – пробормотал он себе под нос, но втайне совсем не был в этом уверен.

Габриель тем не менее не заплакал. Вместо этого он посмотрел по сторонам, пожал плечами и сказал:

– Что это была бы за любовь, если бы я хотел, чтобы она оказалась здесь?

Никто ничего не прибавил. «Больше, – подумалось Христофору, – прибавить попросту нечего».