Текст книги "Медь в драгоценной шкатулке (СИ)"

Автор книги: Мария Архангельская

Император добродушно посмеялся, но поток подарков не иссяк. Оставалось лишь смириться. Я пыталась отвлечься на дела, с помощью Шэн Мия разбираясь с новыми земельными приобретениями хотя бы на бумаге, а когда он уезжал по делам дворца Успокоения Души, управителем которого оставался, учила вязать Мейхи, окончательно заменившую Усин. Девушка схватывала науку на лету, и вскоре мы в четыре руки исполнили мой давний план и связали мне первый тёплый свитер. Получилось, правда, кривовато, к тому же он был мне немного велик, ну да лиха беда начало. Жаль только, что к этому времени уже потеплело, и пришлось отложить его до следующей осени.

Ещё одно развлечение внезапно предложил сам император. Как-то в разговоре, когда он расспрашивал об обычаях моей родины, связанных с детьми, я упомянула, что люди, обладающие средствами, могли в благодарность за дарование потомства построить храм. Иочжун тут же загорелся идеей и предложил мне самой поучаствовать в планировании будущего строительства. Кому именно будет посвящён храм, вопроса не возникло – конечно же, Нагши-И-Бу-Чадоподательнице! Вопрос был только в размерах и отделке и, соответственно, в объёме потребных средств. И надо было видеть, с какой нежностью император посмотрел на меня, когда я осторожно поинтересовалась, а не слишком ли накладным для казны выйдет понравившийся мне вариант. Похоже, я была первой из жён, которая при оказании высочайшей милости задалась ценой вопроса.

Всё рухнуло в один день. То есть, это для меня был один день, но за стенами дворца шла своя жизнь, в которую я и раньше-то была не слишком посвящена, и которую теперь неусыпной заботой от меня отрезали окончательно. А она шла, и оказалось, что как ни отгораживайся от неё, она найдёт способ дотянуться даже за крепкие дворцовые стены, нимало не интересуясь мнением обителей дворца на сей счёт.

В тот день император пришёл ко мне днём, и я несколько удивилась – обычно он навещал меня вечером, закончив с дневными делами, чтобы ничего не отвлекало. Я в тот момент как раз зевала над религиозно-философским трактатом. Он был чрезвычайно популярен, на него то и дело ссылались в беседах, и я решила, что раз так, то мне тоже надо его знать, но это чтение неизменно нагоняло на меня сон. Когда его величество вошёл, я даже с некоторым облегчением встала и поприветствовала его. И тут же увидела, что что-то не так. Вид у императора был озабоченный и виноватый.

– Соньши, – сказал он, – вели слугам сейчас же собираться. Мы должны уехать сегодня же. Или не позднее завтрашнего утра.

– Уехать? – изумилась я. – Куда? Зачем?

Уж если меня в сад выпускали со скрипом, то что должно было произойти, чтобы отправить меня в дальнюю дорогу?..

– В один из монастырей в горах Белых Облаков. Там нас не достанут.

– Кто?! – ещё больше изумилась я.

– Враги, Соньши. Они подошли к столице. И у нас больше нет войск, способных преградить им путь.

– Враги? – я, чувствуя, что ничего не понимаю, опустилась на диванчик. Император продолжал стоять, и нарушение этикета его никак не взволновало. – Откуда? Неужели… это те повстанцы?

– Нет, не они, – император покачал головой ещё смущённее. – Это племена степных варваров. Целые орды вторглись через наши заставы на границе степи, разбили две наши армии и идут прямо сюда.

– Но разве в столице нет гвардии, нет гарнизона, способного её защищать?

– Я не могу рисковать. И тем более я не могу рисковать тобой и ребёнком. Двор уезжает в место, в котором мы сможем переждать, пока опасность не минует. Степняки всегда рано или поздно уходят.

Я молча смотрела на него. Двор бежит, император бежит, бросая столицу на произвол судьбы. Когда дерево падает, обезьяны разбегаются – здешний аналог наших крыс, бегущих с тонущего корабля. Через границу со степями произошло вторжение, вполне возможно, прокатившееся через тот самый городок Анта, где мы с Тайреном коротали ссылку. Госпожа Мий Нуо, её муж, остальные, которых я успела узнать там – живы ли они? В стране, где я живу, уже бог знает сколько времени идёт не просто мятеж, а война, и хоть бы одна собака мне сказала! Но нет, нужно беречь драгоценное спокойствие не менее Драгоценной супруги. И вот уже сама столица под угрозой, а я ничего, ничего не знала!!!

Но набрасываться с упрёками на дражайшего супруга было, по ещё одному местному выражению, всё равно, что искать сбежавшую лошадь на опустевшем рынке – поздно и бесполезно. Я встала и обвела взглядом свой замерший курятник:

– Вы слышали, что сказал его величество? Живо собираться!

В глазах его величества мелькнуло что-то, похожее на уважение. Тишина разбилась, служанки с причитаниями заметались, плач стоял такой, словно враги уже ворвались во дворец и готовились всех резать. Собирались они тем не менее довольно споро, но выехать в тот же день всё равно не получилось. Лично я взяла бы только необходимую одежду да деньги, но бежать собирался весь гарем, попытавшийся увезти с собой только что не стены. И как ни подгоняли дам приставленные следить за порядком евнухи, более-менее готовности удалось достичь только вечером, когда стало ясно, что императорский обоз успеет выехать разве что за ворота, а там всё равно придётся остановиться на ночёвку. А раз так, что уж лучше переночевать в своих постелях.

Выехали рано утром, и как же это путешествие отличалось от всех остальных, что мне уже пришлось пережить! Если вчера опасность ещё можно было счесть надуманной, то сегодня было видно, что и весь наш обоз, и город, что мы покидаем, пропитаны страхом. Я, как и положено приличной даме, сидела в карете за занавесками, но время от времени приподнимала их и видела, какими угрюмыми взглядами провожают нас горожане, как мрачны лица сопровождающих нас воинов, как много на улицах закрытых домов и лавок. Я даже успела увидеть, как какой-то мужчина на перекрёстке плюнул вслед украшенной драконом и тигром императорской карете. Стража угрожающе двинулась в его сторону, и мужчина мгновенно исчез в переулке.

После первого привала его величество пригласил меня в свою карету, и там я всё же расспросила, как империя дошла до жизни такой. Оказалось, что всё началось с того самого внутреннего восстания, заполыхавшего прошлой осенью из-за последствий наводнения. Восставшие громили государственные амбары, присваивая заготовленные для государственных нужд запасы зерна, и устраивали самосуды над чиновниками. Когда же против них были посланы воинские отряды, люди, вопреки ожиданиям, не разбежались, а схватились за оружие. Которого оказалось неожиданно много, и обращались с ним неожиданно умело. Я, снова вспомнив свои разговоры с Тайреном, спросила, не та ли это провинция, где чиновников уже несколько лет убивала какая-то банда? Оказалось, та самая, и не только убивала, но и грабила правительственные обозы и учреждения, так и оставшись безнаказанной. Так что, вполне возможно, именно эта самая банда и стала ядром повстанческой армии. Зимой военные действия приостановились, но весной вспыхнули с новой силой, да так, что пришлось снимать со своих мест приграничные заставы и гарнизоны, чтобы не выпустить мятежников из провинции, ибо из других частей страны войска подойти просто не успевали. И вот тут-то через оголившуюся границу в империю хлынули степняки.

– Говорят, их передовые отряды составляют чжаэны, – хмуро добавил император. – Ты должна их помнить, ты ведь вошла во дворец вместе с их посольством, когда я согласился взять их под свою руку. Неблагодарные скоты!

И я опять промолчала, не став напоминать, что у чжаэнов была весьма веская причина обидеться на империю. Первую встретившую их армию, измотанную боями с мятежниками, степняки разбили сразу. Потом пришёл черёд второй, посланной первой на подмогу: она-то шла громить бунтовщиков и не ожидала наткнуться на степную орду, опустошающую всё на своём пути. Плохому танцору известно что мешает… Одно хорошо – восстание после всего этого как-то само собой заглохло. Видать, режущие всё, что движется, уносящие с собой всё, что плохо лежит и жгущие то, что унести не получалось, варвары оказались всё же страшнее своего, пусть и несправедливого правительства. Вот только лекарство было значительно хуже болезни.

Императорский обоз ехал вперёд, держа путь на юг и постепенно сворачивая к западу. Было начало лета, и в другое время можно было бы наслаждаться всеобщим цветением и отличной погодой, но путь проходил в угрюмом безмолвии. Служанки молчали, испуганно и умоляюще поглядывая на меня, но мне нечем было их утешить, я сама невольно задавалась вопросом, а не слишком ли медленно мы едем, и действительно ли враги захотят тратить время на осаду и взятие столицы, когда совсем рядом куда более беззащитная, медлительная добыча. К городу, в конце концов, можно будет вернуться и позже. Окрестности стремительно пустели, на полях не было видно работников, над крышами придорожных деревень не поднимались дымки. Жители бежали – на юг, как и мы, или под защиту столичных стен, трудно было сказать. Постоялые дворы и станции стояли закрытыми, и лишь однажды мы заночевали в полупустом городке. Градоначальник, встретивший его величество у ворот, всячески извинялся, что не получил уведомления о высочайшем визите и потому не смог встретить императора как должно, и в то же время пытался выспросить, что ему делать и точно ли враги дойдут сюда. Но ему так никто ничего толком и не ответил.

Люди вокруг становились всё мрачнее и испуганней, и даже вставшие на горизонте горы, в которых мы по идее должны были найти приют, казалось, никого не успокаивали. Дамы шептались между собой, сбиваясь в группки во время привалов, и снова начали поглядывать на меня, быстро замолкая при моём приближении. И это уже начинало нервировать. И если бы только дамы! Однажды я, в очередной раз выглянув в пути из кареты, поймала взгляд одного из гвардейцев, и очень мне этот взгляд не понравился. В другой раз, когда все остановились на ночёвку, и я пошла со своей свитой размять ноги, пока ставили шатры, то увидела издалека, как к императору пристают несколько чиновников из свиты, а он явно злится и отмахивается, и все при этом тоже то и дело смотрят на меня. Но стоило мне подойти, как его величество сделал всем знак молчать и фальшиво заулыбался, а на мой вопрос, что случилось, только и ответил:

– Ничего, дорогая, не обращай внимания.

Я пошла навестить Лиутар. Когда я ехала в своей карете, то брала дочку к себе, но если садилась в императорскую, то приходилось оставлять её на нянь: внучку император явно недолюбливал и решительно возражал против её присутствия. Группку женщин с ребёнком я увидела издалека, вокруг стояла охрана. Но когда я приблизилась, охранники, вместо того, чтобы с поклонами расступиться, как обычно, остались стоять, глядя на меня с таким видом, словно я была не матерью ребёнка, а разбойником Бармалеем.

– Дайте пройти, – сказала я, взглянув в глаза начальнику караула и стараясь не показать своей нервозности. Реакции было ноль.

– Как вы смеете не пускать госпожу Драгоценную супругу! – голосок стоявшей за моим плечом Мейхи подрагивал не то от возмущения, не то от страха. – Если его величество узнает, быть вам битыми палками, толстым концом!

Стражник перевёл взгляд на мою служанку, двинул челюстью, потом сплюнул, едва не попав мне на подол, и всё же сделал шаг в сторону. Я двинулась вперёд, прикладывая все силы к тому, чтобы не обернуться. К счастью, Лиутар увидела меня и кинулась ко мне, путаясь в длинном платьице и лепеча «мама!», так что отвлечься мне труда не составило. Вернувшись, я рассказала Иочжуну о происшедшем, и он пообещал примерно наказать наглецов, но было ли это сделано, я так и не узнала.

Ночь прошла спокойно, так же как и очередной день пути. Карету трясло немилосердно, здешние дороги были даже хуже тех, по которым я уже ездила на север, и малыш внутри меня, словно чувствуя, начал шевелиться, но никаких других неудобств я не испытывала. Вечером мы достигли очередной станции. Она не пустовала – всё же мы уже уехали довольно далеко от столицы, и люди здесь были не так напуганы. Вся свита и гарем, конечно, в доме не поместились, но император, приближённые и старшие жёны расположились под крышей, в то время как лагерь для остальных разбили на лугу в метрах трёхстах от станции.

– Скоро будем на месте, – ободряюще сказал император, когда мы расположились в самой большой комнате, и служанки помогали нам раздеться перед сном. – Тут совсем рядом монастырь Яшмового цветка, он высоко на горе, и можно было бы остановиться в нём, будь он хоть чуть побольше. Но придётся проехать подальше, до монастыря Цветущего Леса, это ещё несколько дней.

– Хорошо, ваше величество, – рассеянно отозвалась я. Уютно потрескивала свеча в бумажном фонарике, на столе стояли остатки довольно-таки скудного ужина. Всё же много продуктов с собой свитские увезти не смогли, а вынужденно принимавшие нас хозяева к визиту такой оравы не готовились. Я подошла к широкой постели, намереваясь улечься, когда в дверь постучали.

– Ваше величество, – в комнату заглянул Кан Гуанли, – офицер охраны со срочным донесением.

– Каким ещё донесением? – недовольно спросил его величество.

– Очень срочным, – и в дверь, отстранив растерявшегося от такой наглости евнуха, протиснулся человек в доспехах. – Ваше величество.

Он упал на колени, поклонился до земли, и, ещё не успев разогнуться, объявил:

– Подданный докладывает – в гвардии бунт!

– Что? – опешил Иочжун. Гвардеец выпрямился, и тут я его узнала:

– Гюэ Кей!

– Ты его знаешь? – император посмотрел на меня. – Впрочем, да, конечно…

– Ваше величество, – настойчиво сказал друг Тайрена, – гвардейцы сейчас собираются с оружием и факелами и хотят идти к вам с требованием предать казни госпожу Драгоценную супругу. Они кричат, что её подослали к нам чжаэны, и это она открыла им доступ в империю и одурманила разум вашего величества колдовством. И теперь нужно убить её, чтобы она не навлекла на всех нас ещё больших бед.

– Что ты несёшь? Как ты смеешь?!

Я посмотрела на окно. Потом шагнула к нему и толкнула раму. Нет, не показалось – от лагеря действительно доносился шум. Луг, где выстроились палатки, от станции отделял ряд деревьев и кустов, и сквозь листву было видно, что огней там становится всё больше и больше, они метались, мерцая между стволами рыжими злыми звёздами.

– Ваше величество, если мои слова не подтвердятся, предайте подданного любой казни, – сказал Кей у меня за спиной. – Но теперь надо спасать госпожу Драгоценную супругу. Я уже приказал запрячь карету. Если выехать прямо сейчас, до рассвета можно достигнуть ближайшего монастыря.

– Они идут, – сказала я, отворачиваясь от окна. Шум за ним становился сильнее, он накатывался, как волна. – Мейхи, подай мне платье.

– Они не посмеют, – император поднялся и подошёл ко мне. – Я их государь!

– Ваше величество, я не буду рисковать вашим ребёнком, – я сама удивилась стальным ноткам, прозвучавшим в моём голосе. Таким тоном я с ним ещё не разговаривала, и, кажется, император несколько опешил. Тем временем бледная Мейхи метнулась ко мне с ворохом ткани. Две другие девушки застыли как статуэтки.

– У вас нет времени одеваться, – Кей поднялся на ноги. – Накиньте верхний халат, сейчас тепло.

Я кивнула – и застыла, пронзённая внезапной мыслью:

– Лиутар!

– Областной госпоже ничего не угрожает, – тон Гюэ был спокойным и уверенным. – О ней никто не вспомнил, им нужны только вы.

Его слова звучали насколько веско, что я почти против воли кивнула и натянула халат.

– Соньши… – император отмер и схватил меня за руку. – Ты же не думаешь… они не… Они не посмеют, ведь ты моя супруга!

– Уже посмели, ваше величество, – сказал Кей. Шум всё нарастал, и я физически чувствовала, как одна за другой утекают драгоценные секунды.

– Ваше величество, – тихо проговорил господин Кан. – Боюсь, что он прав.

– Ваше величество, – добавила я, – мы скоро встретимся. Когда всё успокоится, вы вернётесь за мной.

Иочжун сглотнул – и молча кивнул, разжимая руку.

– Будет лучше, если ваше величество останется здесь и постарается их задержать, – добавил Кей. – Чтобы мы могли отъехать подальше. Госпожа, возьмите с собой одну служанку, в карете мало места.

Я кивнула Мейхи, и мы втроём быстро вышли. У порога я невольно оглянулась. Император стоял посреди комнаты – одинокий, несмотря на прислугу вокруг, растерянный старик, в котором не осталось совершенно ничего царственного. Все было сброшенные им годы вернулись в один миг, и привели с собой новые, сделав его ещё старше.

Когда мы вышли, в ворота уже колотили, но Кей повёл нас чёрным ходом. К задним дверям бунтовщики, к счастью, ещё не добрались, и карета предусмотрительно стояла у самой калитки, а возница уже сидел на козлах. Для самого Кея тоже была готова лошадь, он помог нам взобраться в кузов и вскочил в седло сам. Карета тронулась, стук колёс и копыт показался оглушительным. К счастью, дорога почти сразу ныряла в лес. Я несколько раз оглядывалась, выглядывая из окошка, но лесные заросли почти сразу скрыли станцию из вида. Было так темно, что я почти не видела сидевшую рядом Мейхи. Я зачем-то нашарила её руку, и её пальцы сжали мои. Так мы и ехали, крепко держать за руки. Не знаю, сколько прошло времени, минут двадцать, или полчаса, а потом Кей, ехавший позади, вдруг прибавил ходу, пронёсся мимо окна и возгласом остановил карету. После чего поравнялся с окном и заглянул внутрь.

– Госпожа, – его лица в темноте видно не было, – за нами погоня. Они верхами и, боюсь, в карете мы от них не уйдём. Но я могу взять вас в седло и попытаться проехать лесом.

Я снова высунулась из окна, но ничего не увидела и не услышала. Тем не менее мысли, что он шутит, у меня не возникло.

– А Мейхи? И возница?

– Если Небо будет к ним милостиво, они уйдут. Но больше двоих конь не унесёт.

«Боливар не вынесет двоих», – вспомнила я.

– Мы можем пойти через лес пешком…

– Нет. Они могут начать обшаривать округу. Их много, они на конях, пешком мы не уйдём далеко. Вылезайте, у нас нет времени препираться.

– Давайте, госпожа Драгоценная супруга, – Мейхи уже сосредоточенно возилась у меня за спиной. – Только дайте мне ваш халат. И возьмите мой.

В первый миг я не сообразила, о чём это она.

– Так все же знают… Волосы, и вообще… – только и смогла выдавить я, когда до меня дошло.

– Я закрою лицо и голову. Вас мало кто видел из мужчин, на самом деле. Может, это даст вам несколько лишних минут, – она уже избавилась от своего халата и теперь настойчиво тянула с меня мой. Кей отодвинулся от окошка, видимо, щадя мою скромность.

Мне до сих пор стыдно вспоминать об этом, но я уступила, в качестве оправдания думая о ребёнке. И только сказала:

– Если вас всё же догонят, бегите через лес.

– Да. Госпожа Луй, на Скрытом дворе живёт мой брат. Его зовут Яо Фань, ему только шесть лет. Позаботьтесь о нём.

Я закивала, сглатывая и не находя слов, после чего Кей решительно вытащил меня из кареты, посадил перед собой и крикнул «Гони!». Возница щёлкнул кнутом, и карета сорвалась с места, а конь, на котором мы сидели, сошёл с дороги и рысью углубился в лес. Кусты и деревья казались тенями и призраками, но Кей ехал уверенно, у меня создалось впечатление, что он видит в темноте куда лучше меня. И он не ошибся, когда остановил нас – спустя некоторое время позади появились быстро движущиеся огни. Едва ли маскировка Мейхи кого-то обманет, подумала я и снова пожалела, что не настояла на том, чтоб слуги бежали сразу, пусть и на своих двоих. Огней было много, я напряжённо прислушивалась, даже когда они скрылись из глаз. Показалось – или действительно слышны крики? И среди них – женский? Должно быть, я издала какой-то звук, потому что жёсткая ладонь зажала мне рот:

– Тихо!

Несмотря на обманчивую низкорослость, Кей был силён как Тайрен. Воины… Вдалеке снова замерцали редкие рыжие искры, и конь под нами прибавил хода.

– Умереть за своего господина – долг слуги, – тихо сказал княжич. – Помолитесь, госпожа Драгоценная супруга. Если ничто не помешает и нас не догонят, скоро мы будем на месте.

Глава 24

 
Собирали мы папоротник по лесам,
 
 
И ростки его чуть поднимались тогда,
 
 
А когда нам прикажут идти по домам,
 
 
Дней в году завершится уже череда.
 
 
Ни семьи и ни дома нет больше… Беда,
 
 
Это гуннская вторглась орда.
 
 
На коленях и то я не мог отдохнуть —
 
 
Это гуннская вторглась орда.
 
 
Ши Цзин (II, I, 7)
 

Летом светлеет рано, и к тому времени, как наш путь подошёл к концу, уже было достаточно светло, чтобы рассмотреть склон горы. И двух воинов в гвардейских доспехах, внезапно выросших перед лошадиной мордой. Я дёрнулась, но Кей успокаивающе сказал:

– Эти из моей роты. Ну, что?

– Докладываю, – один из гвардейцев вскинул руки на уровень лица и стукнул кулаком одной в ладонь другой. – Здесь всё тихо, никто не появлялся.

– Отлично. Отведите лошадь и продолжайте караул.

– Слушаюсь.

Кей ловко соскочил на землю и после этого снял меня с седла. Подумалось, что я изрядно потяжелела, всё же шестой месяц – это не шутка, но если ему и было трудно, офицер Гюэ не подал виду.

– Я гляжу, ты всё предусмотрел, – зачем-то сказала я.

– В гвардии уже давно поднимали ветер и делали волны, с самого выезда из Таюня. У меня была возможность подготовиться. Эти двое – мои земляки из Цзярана, я верю им как себе. Сюда.

Я подняла голову. Вверх по склону горы уходила длинная узкая лестница. Если это единственный вход в монастырь Яшмового Цветка, то неудивительно, что император считал его надёжным убежищем. Здесь десяток остановит армию. Остаётся только уповать на то, что монахи сумели натаскать наверх достаточно припасов.

Поднимались мы в молчании. Лестница делала несколько поворотов, следуя изгибам склона. Я старалась не смотреть вниз, невольно придерживая живот и чувствуя, что каждый новый шаг даётся всё труднее. Я уже давно забросила физические упражнения, но даже в былые времена такой подъём дался бы мне нелегко.

– Устали? – Кей обернулся на моё пыхтение.

– Немного.

– Поднимемся до площадки и там передохнём.

Лестница сделала очередной поворот, на этом месте действительно была площадка. Я перевела дух и опустилась прямо на ступеньку. Холодная, ну и пусть, сейчас мне было всё равно.

– Я так и не поблагодарила тебя, – я вдруг вспомнила, что в былые времена я называла его на «вы», а он меня на «ты». Но сейчас роли поменялись.

– Не стоит. Благодарить меня будет Тайрен, – Кей присел рядом.

– Ты знаешь, как он?

– Скучает по вам. Требует, чтобы я за вами присматривал и рассказывал ему обо всём, что у вас происходит.

– Постой… Так ты ему пишешь? Император вам разрешил?

– Нет, – Кей усмехнулся. – Мы обошлись без его разрешения. Хотя это было непросто.

– Так значит… Это ты писал ему про мой выкидыш и прочее?

Кей кивнул. Я тоже невольно усмехнулась. Как просто разрешилась не дающая покоя императору Иочжуну загадка, откуда Тайрен знает подробности моей жизни. Эх, Иочжун, Иочжун… Насколько ты всё-таки оторван от реальности. Ты подозревал меня, но очевидный вариант не пришёл тебе в голову. Если возможная любовь в твоей картине мира ещё была чем-то заслуживающим внимания, то дружба отнюдь не казалась поводом нарушить твой приказ.

Я покосилась на Кея и поймала ответный взгляд. Он был устремлён не на моё лицо, а на мои руки, точнее – на медный ободок на моём пальце. Я почему-то смутилась, невольно тронув колечко, но он ничего про него не сказал.

– Чего не сделаешь ради дружбы, – задумчиво произнёс Кей вместо этого. – Никогда не думал, что я, Гюэ Кей, начну вынюхивать и выспрашивать про женщину. Мне не было хода во Внутренний дворец, пришлось искать обходные пути.

– И как, нашёл?

– Нашёл. Вы были правы.

– В чём?

– В том, что слуги не слепы и не глухи. И если найти к ним подход… Я мог узнать о гареме абсолютно всё. Не только про вас, но и про любую из дам. Может, какие-то личные тайны и оставались от меня скрыты, но повседневная жизнь была как на ладони. Даже не обязательно было подкупать служанок и евнухов, достаточно просто спрашивать и слушать.

– Сплетники – находка для шпиона.

– Вы правы, госпожа Драгоценная супруга. И если в наши ряды затесался шпион…

Он замолчал. Я тоже молчала. Перед нами открывался потрясающий вид на равнину и холмы внизу, на склоны ближайших гор и рассветное небо, окрашенное во все оттенки жёлтого, оранжевого и розового. Длинное острое облако, протянувшееся над самым горизонтом, было насыщенно-фиолетового цвета, а земля внизу была дымчато-тёмной, зеленоватой, лишь кое-где в лесных прогалинах и лощинах клубился пепельный туман.

– Ну как, отдохнули? – Кей поднялся и протянул мне руку. Я тяжело оперлась на неё и встала.

Должно быть, люди Кея не только караулили окрестности, но и предупредили монахов о скором прибытии гостей. Так что, когда мы наконец поднялись на самый верх и офицер Гюэ постучал в высокую дверь в каменной стене, открыли ему сразу же. Монах в синем облачении, не высказав никаких эмоций, жестом предложил нам войти, и вскоре мы оказались в небольшом пустынном дворике. Двухэтажное строение окружало его со всех сторон столь любимым здешними архитекторами квадратом, вдоль второго этажа шла узкая галерея, к ней вела довольно шаткая лестница. Мне даже подумалось, когда мы поднимались, как глупо будет забраться на такую верхотуру и сверзиться из-за поломки с высоты пары метров. Но опасения не оправдались. Монах сделал ещё один приглашающий жест, и я оказалась на пороге скудно обставленной комнатки.

– Здесь вы можете освежиться и отдохнуть, – впервые нарушил молчание монах. – Вам принесут поесть. Настоятель встретится с вами вечером.

– Спасибо, – я перешагнула порог, но задержалась, и монах вопросительно глянул на меня. – Там, внизу… остались двое моих слуг. Быть может, они ещё прибудут, а может…

– А может, их уже нет в живых, – спокойно закончил оставшийся на галерее Кей. – В таком случае мы будем очень благодарны, если вы позаботитесь о телах.

Монах молча поклонился.

Но Мейхи и возница, вопреки теплившейся во мне надежде, что тогда, в лесу, я ослышалась, не выжили. Об этом мне сообщил настоятель, действительно посетивший меня вечером. Почтенный Цзиль Куидель оказался дородным, хотя и не сказать чтобы толстым, седеющим мужчиной, и мало чем напоминал своего коллегу Чжа, когда-то беседовавшего со мной в Светлом дворце. Тела нашли на дороге рядом с каретой, из которой убийцы выпрягли лошадей и увели. Правильно, не пропадать же ценному имуществу. Больше того, оказалось, что пока я отсыпалась в келье, целый отряд гвардии явился к дверям монастыря и потребовал ответа, не прячется ли здесь ведьма, колдовством и хитростью добившаяся звания Драгоценной супруги. Настоятель, вышедший на лестницу с группой поддержки из нескольких монахов, ответил, что никаких ведьм в стенах обители нет, и внутрь он гвардейцев не пустит, чтобы не смущать братьев, привыкших к духовным занятиям и отрешённости от мира, грубым видом и повадками вояк. Солдаты пробовали настаивать, но, поняв, что ворваться внутрь можно, лишь применив силу, и ещё неизвестно, что из такой попытки выйдет (позже я оценила длинные, окованные металлом посохи, дозволенные монахам для ношения), быстро сдулись и убрались, пригрозив напоследок, что если ведьма всё же здесь, то братья с ней ещё наплачутся.

– Можете не беспокоиться, госпожа Драгоценная супруга, здесь вы в полной безопасности, – подытожил свой рассказ почтенный Цзиль.

– Я перед вами в неоплатном долгу. Скажите, господин настоятель, вы ведь похороните моих слуг?

– Разумеется, – Цзиль огладил бородку. – Хотя, должен сказать, что наша обитель и без того бедна, так что, боюсь, приготовления к достойному погребению лягут тяжким бременем на нашу казну. Мы сделаем всё, что в наших силах, но, боюсь, госпожа Драгоценная супруга сочтёт наши старания недостойными и недостаточными. Мы даже не сможем предоставить достойного проживания вам самой! Увы, эта келья, эта скудная трапеза и эти грубые одежды – всё, что мы можем вам предложить. Мы живём в тяжёлые времена, нам едва хватает средств на прокорм братии и нескольких мулов и ослов. Уже надо бы починить стойла и обновить отделку в храме, закупить свежей соломы для корма… но мы можем надеяться лишь на милость богов.

– В таком случае, полагаю, мой долг перед богами и моими спасителями – помочь давшей мне приют обители из своих скудных средств, – невольно подхватывая его тон, предложила я. – К сожалению, я не могу этого сделать прямо сейчас, но как только я смогу безопасно покинуть ваш монастырь и воссоединиться с его величеством, я сразу сделаю пожертвование, которое, я надеюсь, окажется достаточным, чтобы поправить ваши дела.

Настоятель степенно поблагодарил – даже вымогательством он ухитрялся заниматься, не теряя величественного вида. Я предложила написать расписку, охваченная непреодолимым желанием немного его подколоть, но Цзиль Куидель с достоинством отказался.

Тела действительно скоро привезли, и я невольно прониклась сочувствием к монахам, которым пришлось поднимать их по этой длиннющей лестнице. Но меня к мёртвым не подпустили – оказывается, беременным не следует присутствовать при погребальных обрядах и на похоронах, и вообще предписывается поменьше иметь дело со смертью. Я вспомнила, что когда мы собирались уезжать из Анты, я хотела съездить на кладбище, чтобы взглянуть, как отремонтировали на данные мной деньги тамошний храмик, а Тайрен меня не пустил. Тогда я списала это на чрезмерную обо мне заботу и несколько подосадовала. Теперь же я, сидя в своей келье и гуляя по двору, весь следующий день слышала звуки гонга, которым сопровождались молитвы об усопших. Собственно же похороны должны были быть ещё не скоро – от смерти до похорон по местным обычаям должно пройти семь недель. До тех пор же тела в плотно закрытых гробах будут храниться в специально отведённой комнате, где духам умерших будут ставить угощение и жечь благовония.

А ещё на следующее утро я попрощалась с Кеем.

– Мои люди остаются здесь, будут жить рядом с вами, – сказал он, когда мы стояли на галерее рядом с моей кельей. – Позже я пришлю вам ещё десяток. Хотя не думаю, что вам тут что-то угрожает, но на всякий случай.

– Куда ты отправляешься?

– На место службы, я всё ещё офицер Доблестной гвардии. А потом…

Он замолчал. Я тоже помолчала. Издалека в очередной раз грянул гонг.

– Это уже вторая… нет, третья девушка, которая погибает из-за меня, – тихо сказала я.

– Третья?

– Одна отравилась предназначенным мне вином, ты должен знать эту историю. Вторую казнили. И вот третья…

– Конечно, я знаю об отравленной девушке, но вот Луй Усин получила по заслугам, так что я удивился, что вы включили её в этот список.