Текст книги "Медь в драгоценной шкатулке (СИ)"

Автор книги: Мария Архангельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Глава 16

 
Персик прекрасен и нежен весной —
 
 
Ярко сверкают, сверкают цветы.
 
 
Девушка, в дом ты вступаешь женой —
 
 
Дом убираешь и горницу ты.
 
 
Ши Цзин (I, I, 6)
 

– У старшей сестры очень мягкие волосы, – Усин отложила гребень. – Вот если бы они были подлиннее…

Я критически осматривала себя в зеркале. Кто ж возразит, что будь мои волосы подлиннее, было бы куда лучше. Но чего нет, того нет.

– Вот когда старшая сестра носила маленькую госпожу Лиутар, они были так хороши…

– Знаешь что, – перебила я, – а отрежь-ка ты их.

– Старшая сестра?

– Вот так, – я показала на середину шеи. – Всё равно раз они не станут длинными, какой смысл их отращивать? А на людях я так и так ношу парик.

– Но… – идея короткой стрижки укладывалась в голове Усин с явным трудом. – Сестра снова хочет принести их в жертву?

– Угу, – чтобы не тратить времени и сил на объяснения, кивнула я.

Она тут же понимающе кивнула, вышла и вернулась с рукодельной шкатулкой, где хранились и портновские ножницы. Стрижка прошла быстро – хоть Усин и не была парикмахером из моего мира, но в причёсках всё же кое-что понимала. Теперь моя голова выглядела куда аккуратнее. А если его величество спросит, то и для него сгодится то же объяснение. Жертва предкам, мол. Может, помогут.

Императора я ждала, как обычно, вечером. Я всё-таки старалась как-то разнообразить наши посиделки: рассказать какую-нибудь сказку моего мира, легенду или просто случай, казавшийся мне забавным, выслушать порой ставившее меня в тупик мнение о рассказанном, или сама просила рассказать мне что-нибудь, благо интерес к мифологии и истории всё же не считался таким уж неподходящим для женского ума. Во всяком случае, в ответ на такие просьбы Иочжун не кривил лицо так, как на просьбы просветить меня в делах государственных. Иногда это проводило к тому, что по его приказу ко мне приводили музыкантов, певцов или танцоров, которые исполняли песни и танцы, связанные с каким-нибудь историческим или мифологическим событием. Пожалуй, в этом мире есть все предпосылки для возникновения оперы и балета, думала я. Ролевые танцы уже есть, пение по ролям – тоже. Им просто надо немного расширить рамки, и готово.

Однако уйти на это могло ещё не одно столетие. Я как-то спросила, почему, если в кукольном спектакле допускается наличие на сцене многих действующих лиц, то живые актёры выходят на сцену только поодиночке или парами? И услышала в ответ, что чернь не умеет чтить традиции. Традиции же, как я успела убедиться, здесь имеют статус второй религии.

На этот раз император явился несколько раньше обычного, едва только последняя остриженная прядь упала на пол. Я с улыбкой поднялась из-за туалетного столика, готовясь поприветствовать своего господина и повелителя… и запнулась, увидев его выражение лица. К тому же в этот раз он пришёл не один, и даже не с Каном Гуанли. То есть господин Кан при нём тоже был, но не один – позади толпилось ещё не меньше полудюжины евнухов.

– Соньши приветствует ваше величество, – справившись с удивлением и даже некоторым страхом – уж очень недружелюбным был вид у императора – сказала я.

– Скажи мне правду, – глядя на меня тяжёлым взглядом, проговорил Иочжун, – ты пишешь моему сыну?

– Нет, ваше величество, – удивилась я.

– Правду, Соньши.

– Я никогда не писала писем принцу Тайрену, – ни тогда – зачем писать тому, кто всё время рядом? – ни, тем более, сейчас. Иногда у меня мелькала такая мысль… Но я не могла придумать способа передать письмо, особенно если учесть, что Тайрена охраняют. Да и что бы я могла ему написать? Извини, мол, что так вышло?

Нет, как бы я ни скучала по моему принцу, как бы часто ни думала о нём, прошлое осталось в прошлом. Нет запрета взять себе женщину сына, но есть запрет взять себе женщину отца. Тайрен для меня потерян навсегда, и попытка связаться с ним, даже если она окажется удачной, лишь разбередит душу нам обоим.

– Лгунья!! – вдруг рявкнул император в полный голос, и я вздрогнула. – И ты ещё смеешь отрицать?

– Что отрицать, ваше величество?

– Мой сын словно взбесился несколько недель назад! Метался по всей крепости и молился о твоём здоровье, а потом вдруг успокоился. Он знал о твоей беременности, узнал и о выздоровлении. Откуда?

– Я не знаю, ваше величество.

– Ах, не знаешь, мерзавка? Ну, так я тебе скажу. Ты ему пишешь, а он пишет тебе.

– Возможно, ему кто-то пишет, но не я. Это может быть кто угодно.

– Никто больше не посмеет, – безапелляционным тоном отрезал его величество. – Так забыться могла только ты!

– Ваше величество принимает тень от лука в чаше за змею.

– В самом деле? – император прищурился. – А кто мне врал насчёт кольца?

– Кольца?

– Единственная память о твоих родителях, так? Наглая ложь! Это он тебе подарил, не правда ли? Потому ты и таскаешь эту медяшку, не снимая!

Я кинула взгляд на свою руку и инстинктивно сжала пальцы в кулак, опасаясь, что кольцо сорвут прямо сейчас. И этот жест окончательно вывел императора из себя.

– Шлюха! – багровея на глазах, заорал он. – Ты смеешь смотреть мне в глаза, когда у тебя на уме только он! Идёшь к своему императору, а сама только и думаешь, как отдаться другому, будто уличная девка! Не думал, что доживу до того дня, когда в моём дворце расцветёт гуев цвет!

– Ваше величество, – тихо попросил Кан Гуанли, – умоляю, смирите гнев.

Как ни странно, это подействовало. Император замолчал, отдуваясь, как после долгого бега. Остальные его сопровождающие стояли с каменными лицами. Я прикусила губу, потом подобрала юбку и встала на колени.

– Раз мнение вашего величества обо мне таково, я не смею спорить. Прошу ваше величество назначить наказание.

Император побагровел ещё больше, хотя это казалось невозможным. Открыл рот…

– Ваше величество! – вдруг пискнула Усин. И, прежде чем я успела её остановить, отважно бросилась вперёд, упала перед Иочжуном и уткнулась лицом в пол. – Госпожа никому не писала писем! Я всегда при ней, я бы знала!

– Ещё и слуг научила?! – его величество развернулся к сопровождающим. – Гоните сюда остальных.

Его повеление было немедленно выполнено, и всех моих слуг согнали в комнату, однако допрос, если его можно было так назвать, ничего не дал. Император расхаживал из угла в угол и сыпал проклятиями и ругательствами, а слуги, простёршись ниц и трясясь, как осиновые листья, твердили чистую правду: нет, они никому ничего не передавали. И ни разу не видели меня пишущей что-либо, кроме каллиграфических упражнений. Нет, нет, ваше величество, ничего они не знают!

– Обыскать тут всё! – император махнул рукой. – Если найдут хоть одну строчку…

Да ищите, хоть обыщитесь, угрюмо подумала я, глядя в пол. Даже те несчастные стихи Тайрена я после прошлого раза сожгла от греха подальше, заучив их предварительно наизусть. Опасность была лишь в том случае, если мне опять что-то подкинули, но слуги бдили и никого чужого не видели. Между тем пришедшие с императором евнухи действовали далеко не так аккуратно, как дядьки дворцового исправника. Они бесцеремонно вытряхивали содержимое ящиков, шкафчиков и шкатулок, дёргали занавеси и покрывала, бросали на пол подушки. Совали носы даже в стоящую на столике косметику и во многочисленные, по большей части холодные курильницы. Но искали тщательно, обыск затягивался, я стояла на начинавших ныть коленях, прислуга валялась на полу, император всё так же ходил туда-сюда, и его лицо постепенно возвращалось к нормальному цвету. И когда евнухи один за другим отрапортовали о том, что ничего не нашли, он в последний раз выдохнул, окинул меня и всю комнату мрачным взглядом и, больше ни сказав ни слова, вышел. До смерти хотелось бросить ему вслед, не забыл ли он поискать в моём платье, где тоже можно не так уж мало спрятать, но я сдержалась, решив не будить лиха. И когда последний из императорской свиты перешагнул порог и аккуратно закрыл за собой дверь, мои люди выпрямились со вздохами облегчения.

– Думаю, старшая сестра может не беспокоиться, – сказала Усин следующим утром. – Пока она ещё спала, приходил посланец из дворца Великого Превосходства и спрашивал о её самочувствии. Должно быть, его величество понял, что был жесток без причины.

– И что же сказали посланцу?

– Правду. Что сестра плакала от нанесённой ей несправедливой обиды.

Я поморщилась. Вот уж чего мне точно не хотелось, так это давить слезами, не важно, с каким результатом. Вчера вечером, когда слуги, хоть и выдохнули, но всё равно остались в тревоге, мне пришлось потратить некоторое время, чтобы их успокоить. Но оставшись наедине с Усин, я сама вдруг разревелась, как девчонка, и уже ей пришлось меня утешать. Сообрази я раньше, запретила бы говорить об этом, но что уж теперь, поезд ушёл. Никогда не любила ревнивцев и старалась не иметь с ними дела. Не нахожу в этом ничего приятного или возбуждающего. И вот приехали.

Но сейчас меня больше занимало другое. А именно – откуда Иочжун узнал про кольцо? О том, чей это подарок, знали я, Тайрен и Гюэ Кей, но этих двоих можно исключить сразу. Я тоже ни с кем никогда не откровенничала на этот счёт. Кто ещё мог знать?

Усин. Пусть я ей ничего не рассказывала, но она могла запомнить, что кольцо появилось у меня не сразу.

– Усин, ты когда-нибудь кому-нибудь рассказывала что-то про это кольцо?

– Про это? Нет, я… – Усин вдруг замерла с приоткрытым ртом.

– Что?

– Однажды сестра Ли спросила у меня, почему госпожа Соньши носит такую дешёвку? Ну, я и ответила, что это первый подарок его высочества, а не просто так медяшка какая-нибудь.

– А откуда ты узнала, что это первый подарок?

– Я слышала, как старшая сестра говорила об этом на дне рождения его высочества.

Да, точно, было дело, вспомнила я. Тайрен удивился, почему я до сих пор его ношу, пришлось объяснять. А рядом были ещё Кольхог и Мекси-Цу. Ну, Кольхог-то вряд ли могла послужить информатором, а вот принцесса… Кто знает, но многовато времени прошло.

– Значит, Су Ли, – пробормотала я. Одна из двух новеньких служанок. И если Лин оказала мне услугу, то интерес Ли мог оказаться отнюдь не невинным.

– Избавиться от неё, старшая сестра? – деловито спросила Усин.

– Каким образом?

– Сказать, что плохо работает, и отослать, – Усин пожала плечами. – А можно ещё подкинуть какую-нибудь вещь и обвинить в краже.

– Усин!

– А что? Слуга, предавший господина, заслуживает самой суровой кары.

Я покачала головой.

– Знаешь, не стоит. Если избавимся от этой, пришлют другую, только и всего. А так мы, по крайней мере, точно знаем, кто на нас сту… э… доносит.

Усин немного подумала и кивнула.

Из угла комнаты раздался бой часов – да, здесь были часы с боем, водяные, до механических пока не додумались. Время идти на обязательный приём к императрице.

Стоило мне переступить порог дворца Полдень, как стало ясно – о происшедшем вчера уже знают. Меня провожали пристальными взглядами, а когда я вошла в приёмную, где уже собралась большая часть дам, имеющих право присутствовать на приёме у её величества, по зале пробежала волна шёпота. Делать было нечего, и я, вздёрнув подбородок, прошла на своё место. Благородная супруга кивнула мне издалека, но все остальные, стоило посмотреть на них, тут же отводили глаза, а шёпот всё не смолкал, хоть и стал не столь явным.

Но вскоре все звуки смолкли, как отрезало, когда вошла императрица, а вместе с ней евнух со свитком шёлка в руках. Все императорские указы, видимо, чтобы подчеркнуть их значимость, зачитывались не с бумаги, а с шёлка. И после приветствия императрице она вместе с нами преклонила колени, чтобы выслушать, что имеет приказать его величество. Хотя все, как подобает, смотрели в пол, я физически чувствовала, что внимание всех присутствующих поровну делится между глашатаем и мной.

– Супруга третьего ранга Луй Соньши, – хорошо поставленным голосом начал евнух, – благовоспитанна, добродетельна и хорошо нам служит…

Не удержавшись, я вскинула глаза на чтеца. Интересно, а кто не далее как вчера орал, что я мерзавка и шлюха? Должно быть, мне послышалось.

– За стойкость и кротость в перенесённом испытании её ранг повышается до первого, и ей даруется титул Драгоценной супруги. Повелеваю выбрать счастливый день для церемонии принятия титула. Быть по сему!

Евнух опустил свиток и обвёл глазами коленопреклонённых женщин в тишине ещё более пронзительной, чем та, в которой он вошёл. Это была подлинно немая сцена.

– Я велела повесить полог зелёного цвета, – Благородная супруга Тань Мэйли улыбнулась мне. – Думаю, этот цвет сестре пойдёт. Посмотри, тебе нравится?

– Да, очень нравится, – кивнула я, осматривая комнату. – Старшая сестра так добра ко мне и столько для меня сделала…

– Мы же сёстры, – в устах Тань Мэйли лицемерная фраза прозвучала искренне. – И это порадует его величество.

Хотя титул Драгоценной супруги я приняла лишь пару недель спустя после объявления указа – ранее счастливый день не наступал, у меня даже закралось подозрение, не надеется ли кое-кто, что его величество передумает – но приготовления к моему переселению начались сразу же. Пустовавший больше двадцати лет дворец Объединения Добродетелей, резиденция Драгоценной супруги, снова распахнул свои двери. Целая бригада слуг и рабов со Скрытого двора приводила его в порядок: проветривала комнаты, чинила то, что нуждалось в починке, заново оклеивала окна бумагой, расставляла мебель и ширмы, развешивала занавеси. Другая бригада трудилась над прилегающими дворами и садиком. Из бассейна перед дверью в главный зал вычерпали застоявшуюся воду, налили новую, проредили водные растения, запустили рыбок и парочку черепах. Мостик через бассейн подновили, спилили засохшее дерево, посадили два новых, убрали скопившийся мусор. Клумбы спешно пололись и засаживались цветами.

Я от всех этих приготовлений оказалась отстранена, всем руководила Благородная супруга, лишь временами спрашивавшая моего мнения. Но я неизменно одобряла – вкус у госпожи Тань был отменный. Мой штат опять расширился, и даже больше, чем я ожидала: оказалось, что просто комнатных девушек и евнухов уже недостаточно, как супруге первого ранга мне полагается по меньшей мере парочка дам благородного происхождения.

– Если сестра Соньши не возражает, я подберу для неё подходящих девушек, – предложила госпожа Тань, и я благодарно кивнула:

– Я перед вами в неоплатном долгу.

Всё равно я не знаю никого из этих девиц, и выбирать мне придётся наугад. Так что если Благородная супруга и задумала подсунуть мне свою соглядатайку, нет никакой гарантии, что мой выбор окажется лучше.

Мы неторопливо, как и подобает старшим жёнам, вышли из моего нового дома. В целом дворец Объединения Добродетелей мне нравился – он был выше, в два этажа, и как-то изящнее и воздушнее довольно тяжеловесного дворца Лотоса. Похоже, что Императорский город строили разные архитекторы, так как при всем внешнем сходстве разные строения заметно отличались.

– Старшая сестра, можно задать глупый вопрос? – спросила я, рассеянно наблюдая, как мимо тащат несколько растений в кадках и устанавливают их у крыльца и вдоль короткой деревянной галереи, отделяющей первый двор от следующего.

– Какой?

– Бывают ли супруги второго ранга? У меня был третий, теперь первый… а второй?

– Бывают, – Тань Мэйли поправила высокий воротник-стойку. – Если все четыре места старших жён уже заняты, или если его величество хочет повысить чей-нибудь ранг, но считает, что первого женщина всё-таки не заслуживает… То может дать и второй. Обычно он тоже сопровождается титулом, но уже не утверждённым в «Уложениях», а изобретённым для конкретного случая. Например, у деда нашего императора была Прекрасная супруга второго ранга. А у императора Гай-ди – Изящная супруга. Кстати, в «Историях о прославленных женщинах» есть глава и о ней.

– А, да, верно. Я и забыла эту деталь.

Мы снова посмотрели на дворец.

– Что ж, думаю, что работа почти закончена, и уже сегодняшнюю ночь сестра сможет провести под этой крышей, – с улыбкой подытожила госпожа Тань. – Его величество, должно быть, придёт тебя навестить.

– Уверена, что его величеству всё понравится.

– Кстати, ты знаешь, что государь любит хошонское вино? Его трудно достать, но у меня остался кувшин. Если хочешь, я могу прислать его тебе.

Я рассыпалась в благодарностях. Услужливость Благородной супруги несколько настораживала, но с другой стороны, избавляла от множества проблем. К тому же она оставалась одной из немногих, кто относился ко мне дружелюбно, и тут уже было не особо важно, насколько это искренне. Остальные только что не шарахались в открытую, и я то и дело слышала за спиной шипение «Ведьма!» И, если честно, мне не удавалось даже однозначно их осудить. Сама бы я на их месте подумала то же самое. Господи, неужели для того, чтобы очаровать высокопоставленного мужчину, достаточно экзотической внешности и отказа откровенно вешаться ему на шею? Других достоинств я у себя найти не могла – во всяком случае, способных привлечь такого человека, как наш император.

Сам он, кстати, после объявления указа встретился со мной как ни в чём не бывало. Словно и не было никакой сцены с обыском. Выслушал благодарность с улыбкой доброго дедушки, которому удалось порадовать внучку, и предложил заняться чем-то более приятным, чем пустые разговоры. Впрочем, через некоторое время он всё же спросил про кольцо. Но я держалась первоначальной версии: кольцо – память о доме.

– Ваше величество, подумайте – разве наследный принц стал бы дарить мне медь? Да, он подарил мне много украшений, но то были золото, жемчуга и драгоценные яшмы!

Иочжун покивал, признавая мою правоту. И, хотя у него в глазах, как мне кажется, продолжала таиться тень сомнения, больше о том речь не заходила.

Стук! Фигурка лошадки пролетела метра два и упала на деревянный пол. Стук-цзинь! За ней последовала погремушка. При приземлении тряпичной куклы стука не получилось. Малышка Лиутар кидала свои игрушки с таким сосредоточенным видом, словно выполняла важную работу. Няня подхватилась подобрать, но я остановила её взмахом руки – игрушек рядом с маленькой госпожой было ещё предостаточно.

Моя девочка росла – она уже могла сидеть, становилась на четвереньки и даже пробовала вставать, если её поддерживали. Шустро сползала с разложенных на полу подушек, и громко протестовала при попытках водворить её обратно. Похоже, не только лицо, но и характер она унаследовала отцовский.

Рядом с ней можно было сидеть часами, просто наблюдая, как она играет. Или грызёт игрушку. Или кушает, или просто спит. Впрочем, игры со знакомыми взрослыми, со мной или няньками, Лиутар тоже любила. Когда её качали на руках, так, чтобы она могла отталкиваться ножками от пола или моих коленей, вроде как подпрыгивая – у меня уже руки отваливаются, а она только во вкус входит. Хорошо, что всегда можно было передать её кому-то другому, чтобы он продолжил игру. Или в прятки – ку-ку, где Лиутар? Ку-ку, вот она! Ещё я пыталась и даже небезуспешно, научить её различать предметы. Назвать их она пока не могла, но кое-что уже узнавала. Ну-ка, покажи, где подушка? Где мячик? Где ложечка?

Иногда я думала, стоит ли учить дочку русскому языку. Мне не хотелось забывать его, но без практики он может постепенно вымыться из памяти, и я иногда почти со страхом прислушивалась к себе, ловя себя на том, что уже начинаю не только говорить, но и думать по-местному. Но, с другой стороны, зачем малышке русский? Он не будет для неё родным, рано или поздно она выйдет замуж, переберётся из дворца в дом мужа, и второй язык окончательно перестанет быть ей нужен.

Едва ли стоит пытаться воспитывать девочку в духе моего мира. Ей жить в этом, и всё, что способно подчеркнуть её отличие, не сделает её счастливей. Хватит ей матери-иностранки.

– Старшая сестра, – тихонько напомнила Усин, – уже час Петуха. Тебе надо приготовиться.

– Да, – я со вздохом поднялась, опять забыв опереться на руку служанки. Скоро появится его величество, возможно, он пожелает разделить со мной ужин, а возможно и нет, так что стоит перекусить перед его приходом. И переодеться-накраситься, хотя краски и пудры я старалась использовать минимум. Причёсываться после стрижки стало легче, парик можно не надевать. Император как-то сравнил мою стриженую голову с одуванчиком.

В большой комнате на столике стоял небольшой кувшин – Благородная супруга исполнила своё обещание и прислала мне вина. Я заглянула внутрь – вино было густо-красным, виноградным, судя по запаху. Оставив его на столике, я прошла во внутренние комнаты. Окна были ещё светлыми, но в комнатах уже темнело, и слуги зажигали свечи и фонарики. Я выбрала новое платье из тёмно-розового шёлка с серебристыми узорами и голубым поясом, потом села к туалетному столику. Я уже вполне привыкла сидеть почти на полу и приобрела должную сноровку и садясь, и вставая. Словно всегда так было. Да, увидь сейчас меня кто-нибудь из моих земных знакомых, едва ли б он меня узнал с первого взгляда.

Когда я вышла в большую комнату, рядом со столиком стояли две служанки, видимо, только что расставившие свечи и чарки, и я невольно задержалась, прислушиваясь к тихому разговору:

– Как думаешь, сестра Туи, откуда оно?

– Служанка из дворца Небесного Спокойствия сказала, что из Хошона. Говорят, оно очень редкое!

– А я никогда не пила виноградного вина, – вздохнула девушка. – Интересно, какое оно на вкус?

– Наверно, сладкое, – предположила вторая. – Сестра Лин, а откуда ты родом?

– О, я из деревни.

– А мои родители служили во дворце, но я тоже не пила виноградного вина. Только рисовое и сливовое иногда…

Лин, вспомнила я, та самая служанка, что уже оказала мне услугу. Я вознаградила её, но потом мне сказали, что почти все деньги она отослала родным. Что ж, это была её воля, но хороших слуг надо поощрять, верно?

– Так за чем же дело стало? – весело спросила я, и девушки обернулись ко мне. Одна из них, Туи, ойкнула, обе тут же присели.

– Госпожа…

– Попробуйте немного этого вина, пока его величества нет, я разрешаю.

– Госпожа? – Лин моргнула.

– Давайте. Опробуйте подарок, я его сама ещё не пробовала.

– А… Разве так можно? – нерешительно спросила Туи.

– Конечно, почему нет? Мы же никому не скажем, верно? – я подмигнула и едва сама не потянулась к кувшину, чтобы налить им, но вовремя опомнилась.

– Я принесу другие чарки, – Усин моя затея явно не понравилась, но возражать она не стала.

– Зачем? Ах, да… – не может же император пить из той же чарки, что и прислуга. Хотя, на мой взгляд, о чём его величество не узнает, то ему и не повредит.

– Госпожа Соньши, вы такая добрая… – Лин несмело улыбнулась. Усин принесла две чарки, поплоше тех, что уже стояли на столике, и я с улыбкой кивнула. Хотелось налить и себе тоже, но особа первого ранга пить со слугами не может. Сами же слуги и не поймут.

Красная струйка потекла в керамические сосудики на трёх маленьких ножках. После ещё одного ободряющего кивка и улыбки девушки взяли чарки, и Лин отпила:

– Сладкое…

– Так пей до дна.

– Буду внукам рассказывать, как пила вино его величества, – хихикнула Туи, пока Лин допивала свою чарку.

– Ты выпей сперва, рассказывать будешь потом.

– Как скажете, госпожа, – Туи шутливо присела, подняла руку, собираясь благовоспитанно прикрыться рукавом, но тут её глаза вдруг округлились: – Сестра Лин, что с тобой?

Я обернулась. Сперва мне показалось, что девушка поперхнулась. Она как-то странно всхлипнула, согнулась, хватаясь за живот и горло, и из её рта с кашлем вылетели красные брызги, попав прямо мне на юбку. Я ещё успела испытать досаду – придётся переодеваться, быстро пятна не смоешь… А Лин продолжала кашлять, выплёвывая всё новые красные сгустки, потом пошатнулась и упала на четвереньки.

– Лин? Что с тобой?

– Сестра Лин?! – Усин обежала меня и схватила девушку за плечи. Та подняла голову, с хрипом пытаясь вздохнуть, глаза служанки были полны ужаса. Теперь стало видно, что красная жидкость течёт у неё не только изо рта, но и из носа. Раздался звон – это Туи выронила свою чарку.

– Лин?! – я упала на колени и схватила девушку за руки, уже не думая о чистоте юбки. Кажется, она попыталась что-то сказать, но вместо этого завалилась на бок, дёрнула ногой, ещё раз… Я в панике огляделась и наткнулась взглядом на белую, как бумага, Туи, что с открытым ртом глядела на нас. Как ни странно, чужая растерянность помогла мне немного прийти в себя.

– Что стоишь?! – заорала я. – Врача зови!