Текст книги "Медь в драгоценной шкатулке (СИ)"

Автор книги: Мария Архангельская

Глава 12

 
Согласно стучит по деревьям топор,
 
 
И птичий исполнен согласия хор.
 
 
Вся стая, из темной долины взлетев,
 
 
Расселась в вершинах высоких дерев.
 
 
Звучат голосистые песни средь гор —
 
 
Подруга с подругой ведёт разговор.
 
 
Смотри: если птица подругу зовёт.
 
 
Подруга с подругой ведёт разговор,
 
 
То как человеку друзей не искать,
 
 
Не к другу ль его устремляется взор?
 
 
И светлые духи, услышав о сём,
 
 
Даруют согласье, и сгинет раздор.
 
 
Ши Цзин (II, I, 5)
 

Осень давно уже закончилась, и зима шла своим чередом. Ночью температура опускалась явно ниже нуля, и по утрам я неоднократно видела иней и ледок на лужах, остававшихся от парочки мокрых снегопадов и одного сильного ливня. Был отпразднован день рождения императора, приближался День зимнего солнцестояния с его большим жертвоприношением Небу и ещё одним однообразным пиром. Когда-то я отстаивала праздники на ногах, теперь скромно сидела в задних рядах, едва ли заметная среди других супруг в своём парике – мне прислали ещё парочку, так что теперь на парад я могла щегольнуть сложной причёской из срезанных с кого-то волос. Служанки хором уверяли, что так гораздо лучше, я не спорила.

Этой ночью как раз был заморозок, и смёрзшийся песок дорожки хрустел под толстыми подошвами обшитых мехом туфель. Я старалась не носить обуви на весьма распространённой здесь платформе, делавших и без того немаленькую меня ещё выше, но погода диктовала свои условия. Можно было, конечно, просто взять носилки, но ездить на живых людях я невзлюбила, предпочитая, как и прежде, ходить по дворцу пешком.

Сад Безмятежности встретил меня голыми ветками деревьев и кустов, лишь иногда перемежающихся зелёными пятнами столь любимых в империи кипарисов, которых сажали отнюдь не только на кладбищах. Не менее любимые, но лишившиеся одеяний плакучие ивы полоскали длинные гибкие ветви в ведущих к пруду протоках. Я перешла через мостик, намереваясь свернуть на аллею к дворцам старших супруг, когда моё внимание привлёк дымок, поднимавшийся над крышей одного из павильонов. Любопытство заставило меня повернуть в ту сторону, потащив за собой свою свиту. Двери были раскрыты, и я увидела внутри коленопреклонённую женщину в роскошном платье. Перед ней был алтарь с двумя свечами, а сама она бросала что-то в горящую рядом с ним жаровню. Подойдя поближе, я увидела, что это – листы бумаги, которые ей подаёт ещё одна женщина в синем форменном платье дворцовой дамы.

Дама повернула ко мне голову, что-то сказала, и женщина в роскошном платье с её помощью поднялась и обернулась. Уходить стало поздно, тем более что я её узнала.

– Госпожа Благородная супруга, – поклонилась я.

– К чему церемонии между нами, младшая сестра? – Благородная супруга Тань Мэйли шагнула к самому порогу. – Ты пришла принести жертвы духам?

– Э… Нет. Простите, я не хотела вам помешать.

– Ты мне не помешала, я уже заканчивала. Ты в первый раз в саду Безмятежности, Соньши?

– Вообще-то нет. Но я не знала… что тут устроена… – как же это назвать? Храм, молельня?

– Иногда его величество оказывает милость и велит установить таблички умершим в садовых павильонах, чтобы их могли навестить все желающие. Такую честь он оказал и моей дочери.

– О… Мне очень жаль.

– Ничего. Это было больше двадцати лет назад. Уверена, на Небесах она счастлива.

Мы помолчали.

– Старшая сестра, – осмелев, сказала я, пытаясь сгладить неловкость, – я не знала, что здесь, но не позволите ли вы мне тоже принести небольшую жертву?

– Конечно, – она посторонилась. – Это можно всем.

Я решительно поднялась по ступенькам и прошла внутрь. После свежего воздуха резко пахнуло благовониями. У меня не было с собой ничего, что положено приносить мёртвым: ни ритуальной еды, ни курительных палочек, ни стеблей тростника, ни бумажных денег, которые до моего прихода жгла Благородная супруга. Но её дама молча протянула мне пачку листов, и я, опустившись на колени и, как положено, поклонившись поминальной табличке, бросила несколько штук в жаровню. «Скромная и послушная дочь принцесса Луй Кио» было написано на дощечке из чёрного дерева.

Ритуал был выполнен. Опершись на предупредительно протянутую руку Усин, я поднялась, но задержалась. На алтаре стояли две таблички, и любопытство заставило меня прочесть надпись и на второй тоже. Иероглифы сложились во фразу «Достойная и добродетельная Драгоценная супруга Чжа Ян».

– Драгоценная супруга?

– Этот титул с тех пор свободен, – Тань Мэйли проследила за моим взглядом. – Ты не знала о ней, младшая сестра?

– Нет.

– Конечно, ведь это было давно.

Мы бок о бок вышли из павильона. Моя свита ждала меня на дорожке, а свита Благородной супруги, как оказалась, стояла за ближайшим поворотом, скрытая молодыми кипарисами, потому я её сразу и не заметила.

– У тебя есть какое-то дело, сестра Соньши? – спросила Благородная супруга.

– Нет, старшая сестра. Я ходила во дворец Полночь навестить мою дочь… – я на мгновение запнулась. – А после этого решила прогуляться.

Увы, но Лиутар мне после обретения нового дома не вернули, как я втайне надеялась. Моим свиданиям с ней больше не препятствовали, но только ими мне и приходилось довольствоваться.

– Тогда, быть может, зайдёшь ко мне? Не скрою, я хочу воспользоваться случаем и узнать тебя поближе.

– Старшая сестра окажет мне честь.

– Тогда прошу, – Благородная супруга улыбнулась и сделала приглашающий жест в сторону аллеи.

Мы медленно пошли по дорожке. Обе свиты двинулись за нами бок о бок, держась на расстоянии нескольких шагов. Я искоса поглядывала на свою спутницу – она была ниже меня больше чем на полголовы, хотя для местных женщин достаточно высока. Так что пышный узел её волос с гребнем и многочисленными пряжками оказался как раз на уровне моих глаз.

– Старшая сестра Мэйли, можно спросить? Что случилось с Драгоценной супругой?

– О, это давняя и печальная история. Если хочешь, я её тебе расскажу, когда мы придём.

– Жду с нетерпением, – уверила я.

За время пути она успела задать мне несколько дежурных вопросов, я в меру честно ответила. Наконец впереди показались довольно массивные ворота дворца Небесного Спокойствия, резиденции Благородной супруги. Он был в два этажа – выше моего жилища, но ниже дворца Полдень. Слуги раскрыли перед нами двери, мы сняли плащи, и их тотчас же унесли. Супруга Тань велела подать нам чаю.

– Ты хотела знать о Чжа Ян, сестра Соньши? – сказала она, когда мы сели за столик друг напротив друга. – Изволь. Когда-то давно, когда его величество только взошёл на трон своего отца, он возвёл в императорское достоинство дочь рода Эльм. Я вошла во дворец вскоре после неё и сразу же была удостоена титула Благородной супруги в знак признания заслуг моего рода. Одна за другой были выбраны также Добродетельная и Талантливая супруги, но его величество не видел никого, кроме её величества. В положенный срок императрица Эльм понесла и родила принца Тайрена. Но роды прошли тяжело, и придворные лекари предписали для неё покой по меньшей мере на полгода.

Благородная супруга сделала глоток из чашки. Я молча ждала продолжения.

– Тогда император вспомнил и о нас. Через год я родила мою Кио… и через три потеряла, но речь не о том. Когда вышел срок, предписанный лекарями, их величества снова начали посещать покои друг друга, но и других своих наложниц император тоже отныне не забывал. Её величество гневалась, между ними начались ссоры. Одна из полюбившихся императору наложниц даже была изгнана из гарема, он был недоволен, но стерпел. Императрица – хозяйка Внутреннего дворца, а ту наложницу… как же её звали… поймали на чём-то неподобающем. А потом… Потом появилась Чжа Ян.

Я кивнула, уже догадываясь, к чему идёт дело.

– Её прислала ко двору одна из южных провинций. Она замечательно пела, его величество полюбил её слушать. Потом она понесла, и ей даровали звание супруги. Но Чжа Ян так и не выносила ребёнка. С тех пор больше никто не рожал от его величества детей, я оказалась последней. Мы думали, что император остынет к ней, как рано или поздно остывал ко всем, кому оказывал милость. Но его любовь к сестре Чжа после этого только увеличилась. Он даровал ей звание Драгоценной супруги, и на пирах она сидела от него по левую, почётную руку, на одном уровне с императрицей. Император всё же надеялся, что она родит ему сына…

– Но она умерла?

– Да. Была отравлена.

– Кем?

– Императрицей Эльм.

Хорошо, что я успела проглотить чай, подумала я, иначе могла бы и подавиться. Ничего себе порядочки.

– А… Это точно была она?

– Её величество не скрывала своей вины, наоборот, прямо заявила, что покарала ту, что покусилась на благосклонность императора, украв его внимание.

Ничего себе, снова подумала я. Нет, я, конечно, уже знала, что императрица Эльм не самая умная женщина, но такого всё же не ожидала.

– Его величество был в ярости и на полгода запер императрицу во дворце Полдень, пока она не покаялась, – продолжила супруга Тань. – Он целых двенадцать дней не снимал траурного платья по Драгоценной супруге Чжа, и теперь её табличка стоит также в Императорском святилище предков рядом с табличкой его матери, супруги Гу. С тех пор этот титул не даровали никому. Первая Талантливая супруга умерла от выкидыша через пять лет после смерти Чжа Ян, и этот титул перешёл к Лэ Дин. Восемь лет назад во время мора умерла Добродетельная супруга Кун, и её титул теперь носит Чжиу Лихэ. Но Драгоценной супруги у нас нет.

– А как же забота о здоровье императора? – помолчав, спросила я. – Разве её величество не должна была подумать об этом?

– Увы, когда говорят чувства, разум молчит. Но с тех пор императрица Эльм ни разу ни в чём не нарушала своего долга.

– Так значит, вы – старожил дворца?

– Да, я здесь уже больше двадцати лет. Так что если у младшей сестры возникнут какие-нибудь сложности, ты всегда можешь обратиться ко мне.

– Я никогда не забуду вашей доброты, – уверила я.

Интересно, что из этой встречи вынесла Благородная супруга, думала я, возвращаясь к себе. Она почти ни о чём не расспрашивала меня, лишь рассказала давнюю историю. Быть может, это было своего рода предостережение? Или… ну, в конце концов, не так уж мало можно узнать о человеке по его реакции на что-нибудь шокирующее. Если Тань Мэйли наблюдательна и разбирается в предмете, ей может оказаться вполне достаточно увиденного и услышанного, чтобы составить суждение обо мне.

И, воля ваша, неладное что-то с этими постоянными выкидышами в гареме.

А в послеобеденное время меня вдруг посетил его величество. Посланец с известием прибежал заранее, слуги засуетились, быстро наводя и без того идеальный на мой взгляд порядок. Император же с порога заявил, что пришёл ненадолго.

– Я тут у тебя спрячусь на часик, – заговорщицким тоном сказал он. – Во дворце секретари и советники, всем надо что-то решить перед тем, как я завтра уеду на охоту на три дня. А по саду гуляют, кажется, все наложницы и половина супруг в надежде встретиться со мной перед тем же самым.

– Ваше величество уезжает на охоту?

– Скоро Большое жертвоприношение Небу, для него нужен охотничий трофей. Пока ещё я в силах добыть его сам, – император вдруг сладко зевнул.

– Должно быть, ваше величество сильно утомились.

– Мне не спится по ночам в последнее время. Зато почему-то одолевает сонливость перед закатом.

– Ну, тогда… почему бы вашему величеству не поспать, когда хочется?

– Хм. А ты думаешь, дела сами себя сделают?

– Ваше величество, есть ли среди этих дел такое, которое, положа руку на сердце, нельзя было бы отложить на пару-тройку дней?

– Ну-у… Каждое по отдельности, в общем-то пустяковое… Но они накапливаются.

– Они всё равно накопятся за время охоты. Днём больше, днём меньше… Отдохните как следует, ваше величество, не думая ни о чём другом. Забудьте о секретарях и советниках, наложницах и супругах. Всего один раз!

– Тут, у тебя?

– У меня, или в любом другом месте, которое покажется вам подходящим. Где вас точно не потревожат.

Его величество подумал ещё немного, но, видимо, моё предложение оказалось соблазнительным, так как он жестом подозвал застывшего у порога комнаты евнуха:

– Передай всем, что я остаюсь у супруги Соньши. Пусть меня не ждут.

Евнух молча поклонился и вышел. Я с помощью Усин помогла его величеству разоблачиться, и он занял мою кровать. Я ещё немного посидела на краю ложа, куда он пригласил меня похлопыванием ладони, перебрасываясь с ним какими-то фразами, а когда он задремал, тихонько вышла. Закрыла дверь и велела слугам вести себя тихо, хотя они и так все ходили на цыпочках и если и заговаривали, то исключительно шёпотом.

Проснулся его величество уже после заката. Я как раз занималась вязанием, зато Усин караулила у двери, как кошка перед мышиной норой, и действительно ухитрилась услышать пробуждение нашего августейшего гостя даже раньше, чем тот подал голос. Я, если честно, не видела особого смысла в этом карауле – выйдет сам или позовёт, не маленький, но Усин лишь сделала большие глаза, и больше я о том не заикалась. Когда она распахнула дверь и отступила в сторону, усиленно мне мигая, я быстро отложила недовязанный носок и вошла в спальню:

– Как ваше величество почивали?

– Неплохо, совсем неплохо, – император с улыбкой потянулся и приподнялся, и Усин тут же подбежала с его халатом. – Только голова тяжеловата, но ничего. И ещё я голоден.

– Если ваше величество окажет мне честь и примет скромное угощение от вашей покорной служанки… Правда, моя повариха далеко не столь хороша, как повара во дворце Великого превосходства, и, боюсь, её стряпня лишь оскорбит ваш вкус.

Самоуничижение и ещё раз самоуничижение – основа здешней вежливости. Император лишь спокойно кивнул, принимая его как должное:

– Ничего, опробую стряпню твоей поварихи. Если бы она была плоха, её бы во дворце не было. Что у императрицы не отнимешь – слуг она держит в строгости.

Поел и он правда с аппетитом, а мы с Усин сидели рядом – Усин подливала фруктового компота и вина, я просто смотрела, как его величество ест, и кивала служанке у дверей, когда было нужно внести новое блюдо и убрать опустевшую посуду.

– У тебя тут уютно, – заметил его величество, переходя к десерту – абрикосовому желе и ягодам в карамели. – Только пустовато.

– Здесь есть всё необходимое и кое-что для красоты, а всё остальное – уже излишество, ваше величество, без которого можно и обойтись. Я восхищаюсь вкусом её величества и старших жён, но не надеюсь с ними сравняться.

– Тебе хорошо живётся?

– О да, ваше величество, – я не врала, мне и правда жилось неплохо, только несколько одиноко. С другими жёнами, а тем более наложницами я почти не общалась, а из служанок подруг не получалось. Даже Усин как-то отдалялась, всё больше и больше обращаясь ко мне как к госпоже. Да я и сама не раз ловила себя на том, что чаще приказываю ей, чем прошу или предлагаю.

– Вот если бы только…

– Да?

– Если бы я могла забрать сюда Лиутар…

– А зачем это тебе? Во дворце Полночь она под присмотром, никаких тебе бессонных ночей. Кормить её ты всё равно не сможешь, ведь так? Пусть там и остаётся, а видеться с ней можешь когда угодно.

Вот тебе и «мы не варвары, детей не отнимаем», подавив вздох, подумала я. Мужчина… Мужчина, который даже собственного сына толком не растил, если верить императрице. Вот и растолкуй ему очевидные и элементарные для женщины вещи.

– Те украшения из белого нефрита, что я тебе подарил – ты надевала их с тех пор? – сменил тему император.

– Нет, ваше величество.

– Почему?

– Я подумала, что императрице, наверно, будет неприятно их видеть.

– Что за глупости? Они твои, теперь ты можешь носить их с полным правом. Надень что-нибудь на День Зимнего солнцестояния.

– Как скажете, ваше величество.

Его величество отложил палочки и от души потянулся. Похоже, и правда пребывает в хорошем настроении, отметила я.

– Так говоришь – забыть обо всём на один вечер? – и он подмигнул.

В общем, остаток вечера мне пришлось его развлекать. Сперва он немного порасспрашивал меня о других землях. Эти рассказы мне уже были привычны и отработаны на Тайрене, но я сразу почувствовала разницу. Когда я, упомянув о каком-то обычае, попыталась объяснить, откуда он взялся, император сразу же прервал меня взмахом руки: «Что женщина в этом понимает…» Да, с Тайреном всё было не так. Потом Иочжун возжелал поиграть в какую-нибудь настольную игру, я объяснила свою полную неспособность к этому делу, но он всё равно взялся учить меня игре, представлявшую собой нечто среднее между домино и картами – игралась она костяшками, но разделёнными на масти, причём костяшек было больше сотни. У меня такого набора не водилось, и по приказу императора его нам принесли. Это было довольно весело, хотя я иногда тупила, не замечая потенциально выигрышных комбинаций. Тем не менее его величеству явно нравилось, и я заподозрила, что он сам – не очень хороший игрок, вот и пользуется случаем поблистать на моём фоне. Что ж, я была не против, чем бы дитя не тешилось… лишь бы никого не вешало, м-да. Вечер пролетел довольно быстро, и на ночь император тоже остался у меня.

– Не торопись питать большие надежды, – дружеским тоном предупредил он меня наутро, видимо, сообразив, что оказал мне куда больше милостей, чем собирался. – Едва ли я в скором времени посещу тебя снова.

– Как скажете, ваше величество, – поклонилась я.

Глава 13

 
Светло-светло-белый жеребёнок,
 
 
Ешь бобы, не уходи далече;
 
 
Привяжу тебя, тебя стреножу,
 
 
Чтобы вечно длился этот вечер!
 
 
Значит, тот, о ком здесь речь веду я,
 
 
Гость прекрасный, – он доволен встречей.
 
 
Ши Цзин (II, IV, 2)
 

– Супруга Соньши, – сказала императрица Эльм.

– Да, ваше величество, – я присела. В преддверии праздника весь гарем собрался на приём к императрице в её дворце. Её величество восседала на троне, а мы стояли перед ней согласно рангам, и она обращалась к некоторым то с любезностями, то с замечаниями. Наконец дошла очередь и до меня.

– Скажи, ты посылала подарки моим комнатным девушкам?

– Да, ваше величество, ещё до того, как вошла в гарем его величества…

– Вот как? – императрица приподняла брови. – И как ты это объяснишь?

Я моргнула. А это надо объяснять? С добрым утром, ваше величество, вспомнили, с тех пор уж больше месяца прошло. Точнее, двух местных.

– Когда-то Луй Чжу и Луй Мон были моими подругами, – сказала я, и за моей спиной прокатилась волна шёпота, да и старшие супруги переглянулись. – Я думала, что покидаю дворец, и решила послать им прощальные подарки.

– Воистину, из вороньего гнезда не достанешь куриного яйца, – покачала головой императрица. – Ты не только не стыдишься того, откуда пришла, но ещё и бравируешь этим. Я могла бы стерпеть, когда бы ты позорила только себя, но ты позоришь и его величество, не ценя той милости, которую он тебе оказал. И запомни раз и навсегда – мои слуги это мои слуги. Только я могу наказывать и одарять их, и никто не должен лезть между слугой и его господином. Ты поняла меня?

– Да, ваше величество. Этого больше не повторится.

– И это всё? Воспитанные люди в таких случаях просят назначить наказание.

– Прошу ваше величество назначить наказание, – послушно повторила я. Её величество побарабанила пальцами по подлокотнику:

– Я могла бы заподозрить тебя в попытке подкупа. Но… учитывая твоё происхождение и связанное с этим невежество в вопросах этикета… я готова поверить, что ты действительно не имела дурных намерений и действовала лишь по недомыслию. Поэтому наказание будет мягким. Принесите сборник правил и постановлений.

Сборник, разумеется, тотчас же принесли. Это был кирпич в твёрдом переплёте, едва ли не в ладонь толщиной.

– Перепиши эту книгу целиком – тебе это будет полезно. Заодно и поупражняешься в каллиграфии. Срок – неделя.

Неделя? Такой талмуд – и переписать всего лишь за неделю?! Я открыла рот… и закрыла.

– Слушаюсь, ваше величество.

Сборник, как оказалось, содержал правила отнюдь не только для дам – это было действительно исчерпывающее наставление по придворному этикету. В том, что касается поведения обитательниц императорского гарема, ничего особо нового я для себя не нашла, что бы там ни говорила императрица Эльм. И, хоть убейте меня, сколько я ни листала желтоватые страницы, но запрета делать подарки чужим слугам так и не обнаружила.

Тем не менее приказ императрицы есть приказ императрицы, и надо сказать, отравить мне праздник ей удалось. Я засела за переписывание уже на следующий день, сразу после возвращения с Большого жертвоприношения, действительно впечатляющей церемонии, которая проводилась за городом, на алтаре, слегка напоминающем ацтекскую пирамиду, только круглую. Все мои мысли во время неё, однако ж, были заняты только предстоящим испытанием. И ко времени вечернего праздничного пира рука у меня уже изрядно устала.

Талмуд был нескончаемым, из-за него я с извинениями отвергла приглашение Благородной супруги, которой вздумалось устроить поэтический вечер, не пошла и на танцевальное представление, которое давали наложницы для императора и его супруг. Как я слышала, для многих из них, особенно для новеньких, это представление было чуть ли не единственным шансом обратить на себя внимание его величества, так что к нему тщательно готовились и за ведущие роли только что не дрались. Мне было любопытно, и я собиралась пойти, но теперь предпочла остаться у себя и корпеть над рукописью. Прошло уже четыре дня, а переписана была едва ли половина. Похоже, придётся занять этим и в ночное время. И, чувствую, рука у меня к концу просто отвалится.

При этом никакой тренировки в каллиграфии и ознакомления с этикетом у меня не получалось. Я уже давно плюнула на красоту выписываемых знаков, и, не вникая в смысл, просто выводила иероглиф за иероглифом, лишь бы побыстрее.

– Старшая сестра Соньши, – на следующий день с поклоном сказал вошедший во время моего завтрака евнух Цу.

– Да? Что у тебя?

– Я слышал, что во время представления его величество спрашивал о старшей сестре. Её величество ответила, что не удивлена таким пренебрежением со стороны сестры Соньши. Говорят, лицо его величества помрачнело, но больше он ничего не спросил.

Ну да, как же императрице да не сказать обо мне гадость. Я поморщилась.

– Что ж, будем уповать на милость Неба.

Цу молча поклонился.

Небо и правда было ко мне милостиво. Никаких санкций не последовало, зато император явился ко мне самолично.

– Ты словно бы и не рада меня видеть, – сказал он после моих приветствий. Искушение ответить «так и есть» было велико, но я не посмела.

– Я очень рада видеть ваше величество, но я боюсь, что её величество разгневается, если я не успею выполнить её задание в срок. Я разрываюсь между стремлением угодить её величеству и вам.

– Ах да, я слышал, что она унизила тебя перед всеми. Должно быть, тебе тяжело.

– Что вы, ваше величество, её величество всего лишь указала мне на недопустимость моего поведения. Она – хозяйка Внутреннего дворца, ей надлежит следить за порядком ради спокойствия вашего величества.

Его величество хмыкнул, внимательно глядя на меня.

– Ладно. Но если она перегнёт палку – смело жалуйся мне.

– Ваше величество слишком добры к недостойной служанке, – да щас, буду я тебя впутывать в бабские разборки. Чует моё сердце, что сделаю только хуже.

– Это и есть твой урок? – Иочжун наклонился над исписанным мной листом. – О, а вот тут ошибка.

– Где, ваше величество?

– Здесь должен быть не иероглиф «закат», а иероглиф «сесть». Они похожи по написанию.

– О… Благодарю, ваше величество, – я закусила губу. Это что же, целый лист переписывать? Да пошло оно всё… Я решительно взяла кисть и просто зачернила неправильный иероглиф и в промежутке рядом кое-как вывела правильный – худоватый, кривоватый, но вроде верный. Его величество хихикнул.

– Да, это далеко от искусства придворных писцов, – сказал он.

– Я – всего лишь невежественная женщина, ваше величество. У меня нет талантов.

– А это что?

– Что?..

– Это медь?

– А, это… Да, ваше величество, – я посмотрела на кольцо. Подарок Тайрена… Особенный подарок, а потому особенно дорогой. Чем дальше, тем больше я скучала по моему беспокойному принцу. Странно, Григорий, моя земная любовь, уже практически выветрился из памяти, хотя, казалось, люблю-не могу. А вот Тайрен, чью любовь я, как думала, только принимала, как-то незаметно поселился в сердце и уме, и мысли о нём присутствовали фоном почти постоянно. Хотя что он думает о моём нынешнем положении, я боялась даже вообразить.

– Это память о моём доме, – зачем-то соврала я, не дожидаясь вопроса, почему я, императорская супруга, ношу дешёвку. – Единственная вещь оттуда, которую мне удалось сохранить.

– Ах вот как… Тоскуешь о доме, должно быть?

– Да, ваше величество, но я привыкла.

Император ушёл примерно через местный час, и мне всё время приходилось напоминать себе, что не стоит столь откровенно посматривать на размеченную часовыми делениями ароматическую свечку. Но хоть рука немного отдохнула.

Рукопись я сдала в срок, хотя это стоило мне пары бессонных ночей и судороги в руке. Зима катилась своим чередом, а его величество, вопреки своим ранее сказанным словам, пришёл ко мне снова. И снова. И снова. Порой мне казалось, что он чего-то ждёт от меня, иногда он спрашивал, нет ли у меня каких-нибудь просьб или пожеланий, но я неизменно бодро отвечала, что у меня есть всё и даже больше, чем я мечтала, включая милость его величества. Зато другие обитательницы гарема, ранее едва меня замечавшие, теперь стали приветливо здороваться при встречах на прогулке, заговаривать, звать меня в гости – и уступать дорогу. Я, уже наученная горьким опытом, старалась не обольщаться чужим дружелюбием. Бок о бок с почтением наверняка живёт зависть, думала я, и оказалась права.

В тот раз госпоже Талантливой супруге Лэ Дин удалось зазвать меня к себе за пару дней до празднования Нового года. Утром всем двором было совершено большое молебствие у Лучезарной гробницы, где покоились основатель династии Луй и несколько его потомков, сочтённые достойными этой высочайшей чести. Жирный дым из печи для сжигания жертв вознёсся к небу, после чего двор разошёлся улаживать свои дела перед чем-то вроде новогодних каникул, в течение которых не полагалось решать никаких государственных вопросов, кроме уж самых форс-мажорных. Дамы же в гареме были вольны распоряжаться собой по своему усмотрению. Завтра императрица соберёт всех у себя, потом будет Новый год и пир, но пока обитательницам гарема можно было развлечься в менее официальной обстановке.

Мне, если честно, было не до развлечений. Моя маленькая Лиутар вдруг начала кашлять, и я постоянно волновалась, не разовьётся ли кашель во что-то большее. Она ведь такая крошечная и хрупкая, а про детскую смертность в Средневековье я наслышана достаточно. Так-то ребёнок выглядел бодрым и довольным. Она уже научилась переворачиваться, и сегодня ухитрилась скатиться со столика, на котором её пеленали, на пол. Хотя высотой столик был сантиметров двадцать от силы, ахов и охов было, словно она свалилась с обрыва. Мне даже пришлось успокаивать женщин вокруг, напоминая, что чересчур эмоциональная реакция может напугать маленькую госпожу. Этот довод действовал безотказно. Вернувшись с молебна, я, как всегда, немного погуляла с ней на руках по саду, чтобы малышка подышала свежим воздухом, но вернулась раньше обычного из-за этого кашля.

И всё же я решила принять приглашение госпожи Талантливой супруги, надеясь немного отвлечься.

Сначала всё было довольно мило. Собрались несколько дам, пили чай или вино, болтали о том о сём. Разумеется, разговор зашёл о его величестве. Разговор о нём всегда заходил, рано или поздно.

– Вы видели эту новенькую на представлении? – спросила одна из дам. – Кажется, она действительно талантлива. Думаю, его величеству она понравилась.

– Ростом высоковата, – возразили ей. – Его величеству нравятся девушки нежные и хрупкие. Такие, как сестра Эхуан.

Эхуан польщённо, но в то же время с осознанием своего превосходства, улыбнулась. Это была действительно миниатюрная и хрупкая девушка, которой ещё не исполнилось и двадцати. Титул супруги Эхуан получила за несколько месяцев за меня и, как меня уже просветили, практически официально считалась фавориткой. Это было неудивительно, из всех присутствующих она, пожалуй, действительно была самой хорошенькой в своём очень идущем ей, расшитом пионами платье, и самой юной. Все закивали, и так бы этот эпизод и прошёл незамеченным, вот только Талантливая супруга вдруг возьми да и скажи:

– Ну, я бы не стала говорить столь категорично. Вкусы его величества меняются. Сестра Соньши в последнее время пользуется не меньшей милостью, а ведь она ещё выше.

Все посмотрели на меня.

– Госпожа Талантливая супруга преувеличивает, – сказала я.

– В самом деле, – улыбнулась Эхуан. – Сколько раз император посетил сестру Соньши?

– Я не считала.

– О? А где же знаки его благосклонности?

– Прости?

– Сестра скромно одевается и почти не носит украшений. Это отражает вкус сестры, или просто ей не присылают ничего из Службы внутренних покоев, и его величество не делает ей подарков?

– Из Службы внутренних покоев мне прислали всё необходимое, – сухо сказала я. – Что до подарков, то тут я с сестрой Эхуан состязаться не возьмусь.

– И правда, трудно определить, что драгоценней, – кивнула Талантливая супруга. – Всё золото, которым его величество осыпал сестру Эхуан, или заколка из белого нефрита, которая была на сестре Соньши в День зимнего солнцестояния.

Нарочно она это, что ли? – невольно подумала я, видя, как кривятся губки Эхуан. Взгляд, которым фаворитка одарила старшую жену, был неласков, впрочем, на меня она посмотрела не добрее.

– Надо же, а я и не заметила эту заколку… – она сделала глоток и постучала по краю чайной чашечки пальчиком с подкрашенным ноготком. – Как-то непривычно видеть нефрит на варварке из диких степей… Ох, прости. Мы тут прямы и искренни друг с другом, и говорим, что думаем. Возможно, тебе непривычна такая прямота.

– Ничего страшного, – я тоже сделала глоток из чарки, наполненной сливовым вином, невольно скопировав её жест. – Признаться, после выговора от её величества я начала опасаться за свои манеры, но теперь вижу, что мне не нужно прилагать много усилий.

– Сестра Соньши вошла во дворец не вчера, – примирительно сказала сидевшая рядом со мной женщина средних лет, чьего имени я до сих пор не запомнила. – Всех, кто переступает его порог, как следует обучают.

– Кстати, о дворце, – остановить Эхуан оказалось не так-то просто. – Я слышала, что прежде сестра служила с метёлкой и совком принцу-наследнику его величества.

– Это так, – кивнула я.

– Какая удивительная судьба! Никому из нас не удавалось биться в весенних битвах больше чем с одним противником. Быть может, сестра Соньши поделится с нами впечатлениями?