Текст книги "Медь в драгоценной шкатулке (СИ)"

Автор книги: Мария Архангельская

Глава 17

 
Посмотри-ка: всё слажено в теле крысином.
 
 
Ты – не знаешь обряда и не славен ты чином,
 
 
Коль ни чина нет у тебя, ни обряда,
 
 
Что же, ранняя смерть для тебя – не награда?
 
 
Ши Цзин (I, IV, 8)
 

– Драгоценная супруга, повтори дворцовому исправнику то, что сказала мне, – велел хмурый император. Вокруг стояли императрица и все три старшие супруги со свитами. Остальных внутрь не пустили, но за воротами дворца Объединения Добродетелей уже собралась целая толпа.

Я сглотнула:

– Это вино прислали мне только сегодня, я ещё не успела его попробовать. Я услышала, как Лин… прислуга Лин говорит, что никогда не пробовала виноградного вина. Она была хорошей девушкой и хорошо служила мне, так что я подумала: не будет ничего плохого, если я позволю ей выпить чарку. И… вот.

Я сделала жест в сторону лежащего у стены, укрытого покрывалом тела. Увы, прибежавший врач смог только констатировать смерть. После его слов Туи устроила истерику, буквально валяясь у меня в ногах и клянясь сквозь рыдания, что она ничего не знала и что не выпила первой просто по случайности. Император явился в разгар моих попыток её успокоить. Оценил ситуацию, рыкнул на мгновенно замолчавшую служанку и велел позвать исправника и старших жён. Императрица явилась сама.

Исправник покивал, заглянул в кувшин и задал напрашивающийся вопрос:

– Откуда вам прислали это вино, госпожа? Из Службы внутренних покоев?

– Ннет… – я покосилась на Благородную супругу, прикидывая, не станет ли правдивый ответ тем самым презренным стукачеством. Хотя что за дурацкое сомнение, всё равно из этого секрета никак не сделаешь…

– Вино прислала я, – ровным голосом сообщила госпожа Тань. – Я знаю, что вашему величеству по душе хошонское, и хотела сделать ваше пребывание у сестры Луй Соньши приятнее.

Я издала невнятный звук и тут же прикрыла рот рукой, но на меня всё равно все оглянулись. Император вопросительно приподнял бровь, пришлось объяснять:

– Ваше величество… Я же хотела угостить им вас!

И доказывай потом, что я не верблюд, даже если бы я сама избежала отравления. Император сжал губы, потом пристально посмотрел на Благородную супругу. Видимо, приходя к тому же выводу, что и я – не стала бы Тань Мэйли так подставляться.

– С кем ты передала вино?

– С Тань Шошо, – Благородная супруга была спокойна, как танк. – Я доверяю ей как себе. Думаю, вино попало ко мне уже отравленным.

Иочжун задумчиво кивнул. Однако исправник покачал головой:

– И всё же, госпожа Тань, позвольте задать вашей слуге несколько вопросов. Тань Шошо, ответь – из чьих рук ты взяла кувшин, и кому передала во дворце Объединения Добродетелей?

– Отвечаю господину исправнику. Кувшин мне выдала по приказу моей госпожи управительница дворца Небесного Спокойствия, имени же прислуги, что приняла его здесь, я не знаю. Но это была не умершая.

– И не она? – исправник указал на всё такую же бледную Туи. Однако Тань Шошо лишь качнула головой.

– Тогда осмелюсь попросить госпожу Драгоценную супругу позвать остальных её слуг, – исправник поклонился мне. Я нашла взглядом стоящую у стены Усин, кивнула, и та молча выскользнула из комнаты.

– Ещё вопрос, – продолжил тем временем исправник, – не встречала ли ты кого-нибудь по дороге? Может, ты передавала кувшин кому-нибудь на время, или оставила где-нибудь без присмотра?

Как ни странно, служанка замялась. Зачем-то посмотрела на свою госпожу.

– Шошо? – спросила та.

– Слуга провинилась и просит о наказании! – Шошо быстро опустилась на колени и поклонилась госпоже Тань. – Я была нерадива. Не выполнила вашего приказа так, как должно.

Оказалось, что Тань Шошо по дороге из дворца Небесного Спокойствия во дворец Объединения Добродетелей встретила знакомую. Остановились переброситься словечком, потом, рассудив, что Благородная супруга отправилась на послеполуденный отдых и быстро не хватится, а Драгоценной вино и вовсе раньше вечера не понадобится, присели немного поболтать в укромном уголке сада Безмятежности. Кувшин всё время стоял рядом, но поклясться, что приятельница ничего в него не добавила, Шошо не могла.

– Лан Чжаин? – император, снова перехвативший у исправника нить допроса, нахмурился. – Кто эта Лан Чжаин?

– Прислуга супруги Эхуан, ваше величество.

Иочжун нахмурился ещё сильнее и приказал позвать сюда Эхуан вместе с прислугой. Добродетельная супруга открыла было рот, но передумала и промолчала. Тем временем Усин привела моих служанок. Шошо уверенно опознала одну из них, испуганной девушке задали несколько вопросов, узнав лишь, что да, она приняла подарок, поставила на стол и доложила старшей сестре Усин. После этого ей велели отойти в сторонку, остальных служанок отпустили, а в комнату, скромно опустив глаза, вошла супруга Эхуан в сопровождении прислуги и посланного за ними евнуха.

– Эхуан, – император вперил в неё тяжелый взгляд, и супруга заметно съёжилась, – ты знаешь, что здесь произошло?

– Нет, ваше величество. Снаружи шепчутся, что здесь кто-то отравился…

– Ответь мне, Эхуан. Ты хотела навредить Драгоценной супруге?

– Ваше величество, разве я посмела бы?..

– Отвечай. Хотела?

Эхуан замялась.

– Нет, ваше величество, – сказала она наконец.

– И ты не посылала свою слугу добавить что-нибудь ей в вино?

– Нет, ваше величество!

Иочжун шагнул к девушке и пристально посмотрел ей в лицо. В комнате было так тихо, что пролети мошка, и её, наверное, услышали бы все. Я невольно задалась вопросом, сумела ли бы я выдержать этот взгляд и эту тишину. А вот Эхуан выдержки точно не хватило.

– Ваше величество, что бы вам ни наговорили про меня, это всё клевета!

– Клевета, говоришь? – император посмотрел на Тань Шошо и кивнул в сторону скромно стоявшей в шаге за спиной Эхуан служанки. – Это она? Эта, как её, Лан Чжаин?

– Да, ваше величество, – поклонилась Шошо. Лан Чжаин тут же, видимо, на всякий случай, упала на колени и уткнулась лбом в пол.

– Так отвечай мне, Лан Чжаин. Ты сегодня встречала эту женщину?

– Слуга не смеет лгать, ваше величество. Встречала.

– И вы говорили?

– Да, ваше величество.

– И при ней был кувшин вина?

– Да, ваше величество.

– Что ты добавила в этот кувшин?

– Ничего, ваше величество!

– ЛЖЁШЬ! – рявкнул Иочжун, и от этого рыка вздрогнули, кажется, все. – Говори правду!

– Небом клянусь – ничтожная служанка ничего не добавляла в тот кувшин! – Лан Чжаин пробила дрожь, она говорила, не поднимая головы, и я видела, как подрагивают маленькие подвески в относительно скромной причёске.

– Прекрасно, – ноздри императора раздулись. – Раз не хочешь по хорошему… Исправник, в тюрьму её и подвергнуть допросу.

Кажется, император уже назначил виновного, подумала я, лихорадочно прикидывая, стоит ли вмешаться.

– Ваше величество! – Эхуан, в свою очередь, упала на колени, заметно побелев даже под слоем пудры. – Моя служанка ни в чём не виновата! Это всё клевета!..

– Да? А вот это тоже клевета?!

Эхуан проследила за указующим императорским перстом, видимо, только теперь увидев тело под покрывалом – и застыла с открытым ртом.

– Эта девушка умерла, заслонив собой меня и Драгоценную супругу. Я уже был бы мёртв, когда бы не она. Ты покусилась на своего императора, тварь. Ты знаешь, что нет под Небесами преступления страшнее этого? Знаешь, что виновного ждёт казнь Тысячи Порезов?!

– Нет, нет! – Эхуан отчаянно затрясла головой. – Это было не покушение!

– Вот как? Так что же это было?

– Я… Это…

– Ваше величество, – вмешался исправник, – по мнению вашего слуги, здесь было сказано вполне достаточно, чтобы арестовать и подвергнуть допросу и вашу супругу, и её слугу. Соблаговолите дать разрешение.

– Нет! Ваше величество, смилуйтесь! – Эхуан поползла на коленях, по её лицу, оставляя дорожки в пудре, текли слёзы. – Я бы никогда!.. Никогда не посмела причинить вам вред! Я бы скорее умерла! Умоляю, поверьте мне, ваше величество! Я люблю вас, я так верна вам! Вы покинули меня, и я подумала…

– Что надо убить твою старшую сестру Соньши, так?

– Я не хотела никого убивать, клянусь вам! Я только хотела… хотела, чтобы вы увидели, какая она на самом деле! Она оборотень, должно быть, в ней нет ничего, ничего!..

Император замахнулся… но всё же сдержался и не ударил.

– И тогда ты послала служанку дать ей яд, – он отступил в сторону и несильно пнул ногой Лан Чжаин.

– Смилуйтесь, ваше величество, – всхлипнула та. – Слуга сделала лишь то, что ей приказали!

– Это был не яд! – заглушая её, отчаянно закричала Эхуан.

– Хочешь сказать, что эту девушку поразило Небо?

– Это было слабительное! Просто слабительное! Я докажу!.. – Эхуан вдруг вскочила и кинулась к столику, где всё ещё стоял злосчастный кувшин с вином. Схватила его и, прежде чем кто-либо успел её остановить, принялась глотать прямо из носика, запрокинув голову. Я невольно дёрнулась вперёд, протягивая руку, исправник и евнухи подбежали к императорской супруге, но лишь затем, чтобы подхватить её, когда Эхуан выронила кувшин и забилась в судорогах, плюясь кровью. Её служанка вскрикнула и ткнулась лицом в пол, я отвернулась.

Снова стало тихо. Евнухи медленно опустили тело, только что бывшее супругой Эхуан, на пол и отступили. Ещё несколько секунд все хранили молчание, потом императрица кашлянула.

– Ваше величество, – с поклоном сказала она, – прошу простить нерадивую. Я плохая хозяйка дворца, раз допустила такое.

– Да, – император не сводил взгляда с мёртвой, – но мы об этом ещё поговорим. Унесите тела.

Евнухи повиновались. Следом вытащили и служанку Эхуан – та, похоже, была без сознания.

– Добродетельная супруга, – Иочжун перевёл взгляд на Чжиу Лихэ, – тебе есть что сказать?

– Нет, ваше величество, – Добродетельная супруга преклонила колени. – Ваша служанка полностью признаёт свою вину. Я не озаботилась воспитанием своей племянницы должным образом. Мне нет оправданий.

– Тогда посиди в своём дворце и подумай об этом, пока я не разрешу тебе выходить. И твоё жалование урезается на треть.

– Благодарю ваше величество за милость, – Добродетельная супруга поклонилась, коснувшись лбом сложенных на полу рук. Я невольно кинула взгляд на Талантливую супругу, но та стояла с каменным лицом.

– Расходитесь.

Зашелестели шелка – дамы с сопровождающими покидали мой новый дом, за ними куда бесшумнее вышли и получившие властный кивок императорские евнухи, унося злополучный кувшин. Мы и его величество остались почти наедине, не считая моих слуг. Император подошёл ко мне, обнял и погладил по голове, как ребёнка.

– Ничего, – тихо сказал он, – не бойся. Всё уже закончилось.

– Ваше величество, моя комнатная девушка вам всё ещё нужна?

– Комнатная девушка? – Я указала на ту из служанок, что приняла вино, Иочжун непонимающе нахмурился, но тут же тряхнул головой. – А, нет, пусть идёт.

Я кивнула Усин, указав взглядом на дверь, и та поманила подруг за собой. Двери закрылись, и теперь мы остались совсем одни.

– Всё уже закончилось, – повторил император. – Признаться, не ждал… Испугалась?

Я кивнула.

– Странная прихоть – поить слуг дарёным вином, но не могу не признать, что тебя она спасла.

– Такова была воля Неба, – универсальный ответ в любой ситуации.

– Конечно, – без тени сомнения кивнул его величество. – Не для того оно привело тебя ко мне, чтобы сразу же и отнять.

Я молча хлопнула глазами.

– Я возмещу тебе за сегодняшнее, – он потянул меня к столику, мягко заставил опуститься на сиденье и сам сел рядом. – Что бы ты хотела получить?

– Ваше величество, а вдруг она говорила правду?

– Кто?

– Сестра Эхуан. Что, если она приказала добавить в кувшин слабительного, а кто-то подменил его на яд?

– Кто? – усмехнулся Иочжун. – Служанка? Откуда бы она взяла яд?

– А откуда его взяла Эхуан?

– Я велю допросить её прислугу, лекарей и всю прочую обслугу дворца. Найдём, не сомневайся. Я понимаю, ты боишься, да и кто бы на твоём месте не боялся… Но этого не повторится. Найти вторую столь же испорченную девицу непросто, и сегодняшнее послужит предостережением всем остальным. Так что бы ты хотела?

Безопасности, мрачно подумала я. Возможности есть и пить, не гадая, не забьюсь ли я в судорогах после следующего глотка. Но как раз этого ты мне обеспечить и не можешь, так упорно отказываясь смотреть в лицо реальности.

– Мне кажется, ваше величество уже принесли мне подарок, – я указала на внушительных размеров ларец, что стоял в углу комнаты. Когда император только появился, евнухи внесли его за ним, да так и оставили.

– Ах да, я и забыл. Это украшения, – в тоне Иочжуна скользнула едва слышная просительная нотка. – Не носи того, что подарил тебе Тайрен. Тебе больше пойдут эти драгоценности.

– Как скажете, ваше величество, – я сложила руки в жесте почтения. – Я отложу подарки его высочества для Лиутар.

Его величество поморщился, но кивнул.

Глава 18

 
Ствол деревца, если нежен он, гибок, упруг,
 
 
Шёлковой нитью покроют и сделают лук.
 
 
В том, кто исполнен вниманья к другим и тепла,
 
 
Доблесть в таком человеке опору нашла.
 
 
Если я мудрого разумом вижу и сам
 
 
Тут же его поучаю я добрым словам,
 
 
Будет добро он послушно творить до конца;
 
 
Если ж случится учить от природы глупца,
 
 
Скажет, напротив, такой, что я вовсе не прав:
 
 
Каждый в народе имеет свой собственный нрав.
 
 
Ши Цзин (III, III, 2)
 

– Сегодня утром допросили фармацевта И Кошона из отдела врачевания, которого супруга Эхуан посетила после своего выхода из-под ареста, – доложила Усин. – Говорят, он признался, что она и правда обращалась к нему по поводу слабительного. Но при этом рассматривала другие снадобья и спрашивала, для чего они предназначены. Тогда велели осмотреть его запасы и обнаружили пропажу вытяжки из луковиц красного осенника. Её добавляют в мази от болей в суставах, но если его проглотить, он очень ядовит.

– Что с фармацевтом? – я откинулась на спинку невысокого длинного дивана.

– Его величество приказал сослать его вместе с его отцом. Но вроде бы остальную семью трогать не будут.

А потом тихонько подкинут им деньжат и устроят судьбу детей… Хотя, может, наградой будет лишь то, что они избегнут обвинения в соучастии. Я побарабанила пальцами по подлокотнику. Фармацевт, лекари, отдел врачевания – часть Высшей службы кормления, обслуживающей гарем… Всё это звенья одной цепи, опутавшей Внутренней дворец, и я была готова поклясться, что знаю, где находится замок от неё – во дворце Полдень.

В какой момент яд заменил лекарство, и злая, но не опасная для жизни шутка обратилась покушением на убийство? Что бы случилось, если бы всё пошло, как планировалось, и я была бы мертва? Да примерно то же самое, полагаю. Виновница вычисляется на раз-два, её оправданиям, когда все улики против неё, никто не верит, все удовлетворены, никто не стал бы копать дальше. Но Эхуан не был нужен мёртвый император, вот в чём закавыка. Пусть она и не блистала умом, но что риск за компанию со мной отправить к предкам и его, не нулевой, догадаться было не так уж и сложно. В гареме есть только один человек, который в случае смерти государя выиграет больше, чем потеряет. Но беда в том, что доказательств против него – неё – у меня не было никаких. Подозрения и умозаключения к делу не подошьёшь.

– Прибыла госпожа Благородная супруга, – доложили от двери.

– Проси, – я поднялась.

Благородная супруга пришла по делу – как оказалось, она выполнила своё обещание подобрать мне дам. «Пока всего двое, а там посмотрим», – добавила она, и я кивнула, рассматривая скромно склонивших головы девушек. Дочки-внучки чиновников, казавшиеся совсем одинаковыми в своих форменных синих халатах, с напудренными лицами и схожими причёсками. На Земле бы могли сказать «как инкубаторские». Девушек отправили устраиваться на новом месте, на втором этаже моего дворца уже готовы были комнаты для них, а госпожа Тань пригласила меня выпить чаю в саду Безмятежности.

– Дни всё теплее, пусть сливы и вишни уже отцвели, но всё остальное цветёт и распускается. И во дворец уже доставили первый весенний чай. Опробуем?

Я ничего не имела против. Мы устроились в той самой беседке на сваях посреди пруда, в которой мне так хотелось побывать в бытность мою комнатной девушкой императрицы. Над прудом веял свежий ветерок, над водой уже появились блестящие серебром и зеленью стрекозы. Летом, в жару, тут, должно быть, очень приятно.

– Я слышала, что его величество оказал сестре милость и сделал ей большой подарок? – с улыбкой спросила госпожа Мэйли.

– А, да.

Его величество действительно расщедрился, видимо, приняв своё обещание возместить мне пережитое всерьёз. И это были уже не побрякушки, не ткани и даже не новый титул. Теперь мне принадлежали пятьсот дворов – парочка-троечка деревень, как минимум.

– Честно говоря, я даже не знаю, что мне со всем этим делать… Никогда не владела дворами.

– Собственно, сестре ничего и не нужно с этим делать. Там уже есть свои управители и старосты, сестра просто будет получать доход. Если есть желание, ты сможешь потребовать и проверить отчёты, а если его величество отпустит – то и съездить осмотреть свои владения. Хотя тут надо посмотреть, как далеко они находятся.

Я покивала. Я ещё ничего не знала про свои новые приобретения. Мне просто вручили указ с цифрой и перечнем названий. Надо будет попросить в Императорской библиотеке карту. Должны же здесь быть карты.

– У сестры прибавилось забот, – с улыбкой сказала Тань Мэйли.

– Ну, хоть будет чем заняться на досуге. У меня тут куда больше досуга, чем мне бы хотелось.

– Увы, скука – вечная беда Внутреннего дворца. Хотя нам, старшим жёнам, особенно скучать не приходится, но вот рядовым наложницам только и остаётся, что заполнять свой досуг шитьём, играми и сплетнями.

– И если бы только им, – я поморщилась. Гарем бурлил от слухов, и что ж удивляться, что их темой в последнее время была почти исключительно я. Моим слугам даже не нужно было собирать их, чтобы я оказалась в курсе, достаточно было пройтись по саду, чтобы наткнуться на группку женщин из обслуги, оставшись скрытой от них зарослями бамбука. «Сама отравила свою служанку, чтобы избавиться от соперницы, – шипела высшая по одеяниям своим товаркам из отдела шелков. – Ни стыда, ни совести!» «Да она просто опробовала новый яд», – уточняла одна из товарок. «А может, прислуга просто увидела у своей госпожи что-то, что не должна была?» – предположила третья участница обсуждения. «Нет, теперь она её подымет, точно вам говорю! И натравит на остальных жён и на её величество. Ведьма же эта Соньши, государя приворожила, теперь хочет государыню извести и сама на её место стать». «Верно, она же страшна, как обезьяна, а может, и есть обезьяна, что в человека превратилась». «А волосы, вы видели, что она обрезала волосы? Что колдунья с ними сделает? Внимательней смотрите на свои постели, сёстры, как бы туда не наползло змей!»

– Да они просто завидуют старшей сестре, – попыталась утешить меня Усин, слышавшая всё не хуже меня. Я только вздохнула. Ясен пень, что завидуют. Что ж, всё было закономерно, ведь для всех я была взявшейся из ниоткуда выскочкой, занявшей место, которое должно было принадлежать кому-то из здешних. Я – то самое медное колечко, которое по случайности закатилось в шкатулку с драгоценностями. Забралось на горку золота и нефрита и лежит, поблескивает себе нагло.

– Не обращай внимания, сестра Соньши, гарем сплетничает всегда, – Благородная супруга без труда догадалась о чём я думаю. – Это удел всех, кто поймал за хвост золотого феникса, их имена всегда треплют. Поговорят и успокоятся. Бояться надо не слов, а дел.

– Бывает, что слова лишь предшествуют делам.

– Ты права, но тут уж всё зависит от тебя. Я солгу, если скажу, что сестра Соньши не подвергается опасности. Скоро тебе придётся взять на себя свою долю забот о Внутреннем дворце. За тобой следят десятки глаз, и любой твой промах немедленно широко разнесут, подлив масла и добавив уксусу. Сестре надо быть осторожной и осмотрительной.

– Да, вы правы, – я глубоко вздохнула и поклонилась, подняв почтительно сложенные руки. – И потому, если это не затруднит старшую сестру Тань – я надеюсь на ваш совет и наставление.

Благородная супруга с улыбкой кивнула:

– Можешь на меня рассчитывать, младшая сестра.

На обратной дороге мне, к счастью, сплетников больше не попалось, только две младшие супруги, гулявшие под ручку в сопровождении своих служанок. Они, как и положено, с поклонами уступили мне дорогу, и если и обменялись замечаниями по поводу моей персоны, то лишь тогда, когда я вышла за пределы слышимости. В моём дворце было тихо, слуги сейчас заняты своими делами, новеньких не было видно – я сама сказала, что их служба начнётся с завтрашнего утра. Ни читать, ни вязать, ни заниматься каллиграфией настроения не было. Раньше я могла бы пойти поговорить с Тайреном, но теперь и словечком-то, кроме прислуги, переброситься не с кем… Так, отставить, если опять начну вспоминать, как хорошо было с Тайреном, я, чего доброго, пущу слезу. Усин заметит, примется утешать, кто-нибудь услышит, что-нибудь кому-нибудь скажет…

Господи, когда я ворчала на назойливость моего принца, думала ли я, что без него станет куда хуже. Полагала, что ценю его только за жизненный комфорт, а оказалось – за то, что он был здесь моей единственной близкой душой. Поистине, что для тебя значил человек, осознаёшь, только когда его потеряешь.

Лучше отвлечься на что-нибудь, заняться чем-нибудь другим. И вообще, я живу в этом дворце уже несколько дней, а видела в нём только свои покои. Не то чтобы у меня было много дел в хозяйственных помещениях, хозяйка большого дома из меня ещё та, а слуги как-то управлялись своими силами. Но всё же надо осмотреть своё хозяйство хотя бы для порядка. И кстати, о своих силах.

– Усин, Благородная супруга сказала, что дворцу нужна управительница или даже две – старшая и младшая. Хочешь, назначу на это место тебя?

– Нет, старшая сестра, – решительно отказалась девушка. – Назначь кого хочешь, но я хочу остаться при тебе.

– Смотри, ведь это повышение в ранге.

– Я и так повысилась вместе с тобой.

Я улыбнулась, чувствуя себя растроганной. Надо будет её чем-нибудь порадовать при случае.

– Усин, а как поживает твоя семья? Ты говорила, что твой отец служит при дворцовой конюшне, а брат – писец в Высшей службе одеяний.

– Да, старшая сестра, – в её голосе прозвучала нотка гордости. – У него хорошие аттестации, может быть, он получит ранг.

– Хм, – а я, быть может, смогу этому поспособствовать. – А сестры у тебя нет?

Если про отца и брата говорилось регулярно, то про сестру Усин лишь однажды что-то такое упомянула, но насколько вскользь, что я даже не была уверена, идёт ли речь именно о сестре или о более дальней родственнице.

– Есть, от наложницы, она уже замужем, – а вот её, судя по тону, Усин близкой и не считала. Иерархия распространялась и на семейные отношения, так что про какую-нибудь далёкую и не особо значащую родню, которую мы бы назвали седьмой водой на киселе, тут могли сказать «дочь пятнадцатой наложницы».

– Нет желания навестить родных?

– Я уже встречалась с ними в этом году. А мне можно будет выйти из Внутреннего дворца?

– Конечно, в любое время, когда захочешь. Я поговорю с высшими по дворцам, чтобы тебе дали пропуск в отделе Внутренних врат.

Усин заулыбалась, и я поздравила себя с хорошей идеей. Додумалась наконец за два с половиной года её беспорочной службы. Надо всё же больше интересоваться людьми, находящимися рядом.

На заднем дворе было тихо, только шаркал метлой уборщик, судя по серому халату – раб. Из кухни пахло дымом, но запаха еды я не учуяла. Комнаты слуг, поварня, уголок, где сушится одежда и прочие ткани… Рядом был неизменный бассейн с мутной водой, возможно, в нём поласкали выстиранное. Я приостановилась у странного сооружения из жердей, планок и верёвок, когда услышала из-за висящего на горизонтальном брусе покрывала чей-то голос. Высокий, но не женский, значит евнух.

– Ну? И это, по-твоему, хорошо вымыто?

Я невольно обернулась на звук.

– Отвечай, маленькая дрянь – это, по-твоему, хорошо вымыто? Это и вот это? А? Что молчишь?

Что-то пронзительно свистнуло, но и после из-за покрывала не донеслось ни звука в ответ. Я нахмурилась и двинулась в обход сушилки.

– Теперь будешь перемывать. Начинай. Нет, не так. Языком.

За рядом сушащихся вещей, на выложенной деревянными планками дорожке, разделяющей брусы, действительно торчал евнух, судя по отделке одежды, один из дворцовых дядек. Перед ним на коленях стояла женщина с опущенной головой. В тёмно-красном, почти коричневом платье – рабыня со Скрытого двора.

– Давай. Ты вылижешь языком всю дорожку. Ну! – Женщина низко наклонилась, словно и впрямь собралась лизнуть деревянную поверхность, но тут же снова застыла, и он сильно пнул её ногой. – Лижи давай! Что? Смеешь не слушаться, тварь?

– Что здесь происходит? – громко просила я.

Женщина немедленно уткнулась лбом в доски. Евнух обернулся и торопливо поклонился.

– Эм… Ничтожный просит прощения, госпожа Драгоценная супруга. Нерадивая рабыня плохо выполняет свою работу, – он указал на стоящее тут же ведро с тряпкой. – Ей было велено вымыть эти дорожки, но на них остались разводы.

– И ты правда думаешь, что если их облизать, то станет чище?

– Э…

– Тебя поставили надзирать за работами или тешить своё самолюбие, издеваясь над рабынями?

– Ничтожный слуга всего лишь выполняет свой долг и наказывает провинившуюся!

– Э, нет, так не наказывают. Так издеваются, пользуясь чужой беззащитностью. И я не желаю больше этого слышать.

– Как скажете, госпожа, как скажете! Слышишь, ты, ничтожная дрянь? Ты вызвала неудовольствие госпожи Драгоценной супруги! Тебе будет за это дано двести… нет, триста палок! Поняла? Марш на Скрытый двор!

Я уже успела фыркнуть про себя – она вызвала моё неудовольствие, надо же! – но последние слова евнуха выбили меня из колеи.

– Сколько палок?!

– Триста, – с явным удовольствием повторил евнух. – Толстым концом.

Я осознала, что стою с открытым ртом. Триста палок! Да после такого человек вообще выживет ли? А если учесть, что палки здесь бамбуковые, и после энного количества ударов имеют обыкновение расщепляться и резать кожу острыми краями… Даже если наказанная не умрёт на месте, то превратится в кусок окровавленного мяса.

– Ты сошёл с ума? За какие-то разводы – триста палок? И хватит нести чушь, если я чем и недовольна, то твоим голосом! Сам этих палок опробовать не желаешь?

Евнух заметно поёжился.

– Э… Госпожа Драгоценная супруга… Ваш слуга виноват, но есть то, чего вы не знаете, – он придвинулся поближе и понизил голос: – Эта девка – из семьи государственных преступников. Её родня уже казнена, а вот она слишком зажилась на свете. Есть обычай… дурная кровь не должна задерживаться во дворце. Ей лучше отправиться к своим ставшими гуями предкам, и как можно скорее.

Я сжала зубы. Весёлые дела творятся во дворце. Интересно, это приказ, спущенный сверху, или инициатива на местах? И я тут мало что могу сделать, вот что самое противное. Рабов много, и я не могу остановить произвол, я в большинстве случаев о нём даже не узнаю.

Но вот об этом – узнала. И, раз вмешавшись, просто отвернуться и сделать вид, будто ничего не было, я уже не могла.

– Так, – сказала я. – Она остаётся здесь. Ты меня понял? На Скрытый двор она больше не вернётся.

– Но… Госпожа… Вы не можете! Прошу вас подумать трижды, только император может отпустить раба со Скрытого двора.

– Прекрасно, я поговорю с ним. А пока она останется здесь под мою ответственность.

– Но…

– А вот ты убирайся! Что ноги твоей больше в моём дворце не было. Понял? И если я ещё хоть раз хоть краем глаза тебя увижу – ты сильно пожалеешь!

А что? Если я правильно понимаю расклад, супруга первого ранга вполне может наказать любого, или почти любого в гареме. И оспорить или отменить её приказ может только императрица или другая супруга первого ранга.

– Но…

– Марш отсюда. Или прикажешь позвать слуг, чтобы они тебя выкинули?

Евнух убрался, непрерывно кланяясь и злобно поблескивая глазами. Я посмотрела на спасённую, которая, кажется, так ни разу и не шевельнулась. Подошла поближе, подбирая слова, и постаралась сделать тон помягче:

– Поднимись.

Она не шевельнулась.

– Ну же, подними голову, – громче повторила я.

Женщина наконец послушалась. Хотя какая она женщина, ещё совсем молоденькая девушка, наверно, и двадцати нет. Но выглядит плохо. И её недавно уже били, у глаза ещё не заживший синяк, и бровь рассечена.

– Как тебя зовут?

Она пробормотала что-то, так тихо, что я разобрала лишь слово «госпожа».

– Говори громче! – велела Усин вместо меня. Судя по тону, она никакого сочувствия к девушке не испытывала. Та повторила, и я подумала, что ослышалась:

– Как?

– Гоухи, милостивая госпожа…

Сочетание «Гоухи» в буквальном переводе означало «собачий цветок», но я уже достаточно знала местные эвфемизмы, чтобы понять – так тут обозначали собачьи экскременты. М-да. А я ещё когда-то жаловалась на своё имечко. Всего-то «башней» обозвали.

– Ну, нет, – решительно сказала я, – это имя мне не нравится. Будешь…

Я подняла глаза, подыскивая слово покрасивее. Почему-то вспомнилось, что раз весь дворцовый город ориентировал с юга на север, то смотрю я сейчас точно на северо-запад. Где-то там, за стенами и крышами, должна возвышаться угловая наружная башня Сливового цвета…

– Будешь Мейхи – Цветок сливы!

Девушка снова поклонилась, коснувшись лбом досок.

– Ты голодна? – Она молча замотала головой, и я вздохнула. – Усин, найди для неё комнату. Пусть отдохнёт и приведёт себя в порядок. И распорядись на кухне, чтобы Мейхи накормили.

– Старшая сестра, стоит ли тратить столько сил на какую-то рабыню? Тем более что она…

– Из семьи преступников, да, да, я слышала. Это уже не имеет значения. Она остаётся здесь, и если его величество позволит, станет одной из вас. И не надо так морщиться.

Усин морщиться не прекратила, но всё же кивнула. Ох, боюсь, будут попрекать девчонку… Впрочем, попрёки лучше, чем побои, они хоть жизни не угрожают. Оставалось подумать, что я скажу императору.

Но объяснение с императором по поводу моего нового приобретения прошло на удивление гладко. К вечеру ему уже донесли о моём самоуправстве, и он скорее с любопытством, чем с недовольством сам спросил, зачем мне понадобилась рабыня. Я в ответ выдала заготовленную ложь:

– Ваше величество, у меня на родине считается, что человек совершает богоугодное дело, спасая кому-нибудь жизнь. Боги уберегли меня от яда, и я хотела бы, если на то будет ваша воля, отблагодарить их благодеянием к другому человеку. Пусть эта девушка заменит прислугу Лин.

Которую, бедняжку, посмертно повысили в ранге и похоронили за государственный счёт. Всё же император умел быть благодарным. И даже памятную деревянную арку у неё на родине её в честь воздвигли, благо здесь такие арки ставили, на мой взгляд, почём зря, например, могли увековечить земляка, отлично сдавшего экзамен на чиновничью должность. Я же в свою очередь отправила семье моей погибшей служанки ещё денег.