Текст книги "Охотница (СИ)"

Автор книги: Мария Архангельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– Ну, что ж, – философски заметила я. – Отрицательный результат – тоже результат.

– Надо было его всё-таки ловить наверху, – недовольно сказала Женя. – Даже если бы пришлось за ним гнаться.

– Мог удрать. Ноги длинные.

Из туннеля показался поезд и помчался в нашу сторону. Толпа качнулась к краю платформы, мы тоже сделали шаг вперёд, готовясь подойти к затормозившему вагону. На высокого мужчину позади нас я не обращала никакого внимания. До тех пор, пока он вдруг стремительно не рванулся вперёд и всем своим весом не толкнул Женю за край платформы. Она успела лишь вскрикнуть.

Люди вокруг ахнули. Я оказалась захваченой врасплох, и потому не успела её подхватить – и, возможно, слава богу, она весит столько же, сколько и я, могли бы улететь обе. И всё же я машинально дёрнулась за ней, а потом моя рука словно сама метнулась в сторону и ухватила за кожаный рукав мужика-толкателя. Одновременно краем глаза я видела, как Женя, неуклюже, на четвереньках приземлившись на рельсы, мгновенно извернулась стремительной рыбкой и вытянулась вдоль между металлических полос. В следующее мгновение поезд накрыл её собой. «Не умрёт», – мелькнула мысль. Где-то я читала, что глубину колеи в метро делают как раз такой, чтобы в ней поместилось человеческое тело.

Мужик рванулся так, что почти сбил меня с ног. Попытался ударить, но я увернулась, не выпуская его, и тут мне попытался помочь ещё какой-то мужчина, но лишь помешал. Толкатель подсёк ему ноги, мужчина свалился на меня, и я была всё же вынуждена разжать руку, чтобы меня не придавили. Спустя мгновение мужик уже нёсся прочь, грубо отталкивая людей. Я перепрыгнула через упавшего горе-помощника, готовясь пуститься следом... но остановилась. Ну, предположим поймаю я его – и дальше что? При таком скоплении народа придётся сдавать его властям, а это значит разбирательство, придётся называться, и куда тогда девать вторую Женю?

И, кстати, как там она?

Поезд всё стоял – машинист видел падение и отъехать так и не решился. На платформе суетились люди, кто-то спрыгнул на рельсы. А через мгновение из-под носа переднего вагона выбралась Женя. Она была бледной как мел, но, судя по всему, не пострадала.

– Как вы, девушка? – мужчина, вместе со мной неудачно попытавшийся задержать беглеца, перегнулся через край платформы. – Вылезти можете?

Вокруг охали, ахали, звонили по мобильникам, какой-то мудак фотографировал происходящее на телефон. Женя молча поднялась на ноги и схватилась за две из нескольких протянутых ей рук. «Осторожно, не коснитесь шины под кожухом!» – сказал всё тот же мужчина, и её вытянули наверх. «Полиция сейчас придёт», – добавил кто-то, и эти слова меня подхлестнули.

– Всем спасибо! – я ухватилась за холодную женину руку, не давая усадить её у стеночки. – Нам пора.

– Но, девушка!..

Однако я уже тащила Женю прочь, так сверкнув глазами на попытавшихся заступить нам дорогу, что они отшатнулись. Если бы нет – ей богу, применила бы силу. К счастью, Женя послушно следовала за мной, никак не пытаясь затормозить. Она всё так же не издавала ни звука, но разбираться с её душевным состоянием времени не было.

Выход с «Савёловской» только один, так что пришлось бежать на всё тот же эскалатор. В толпе действительно мелькнули чёрные куртки с белой надписью «полиция», но мы промчались мимо них. Я попыталась бегом подняться по и так идущему вверх эскалатору, по-прежнему таща Женю за собой, но примерно на середине была вынуждена остановиться – обе стороны движущейся лестницы оказались забиты.

– Нога, – сказала вторая Женя. Это было первое слово, которое она произнесла. До сих пор она никак не показывала, что ей больно, но сейчас наклонилась и принялась растирать колено. И, когда мы сошли с эскалатора, стало видно, что она заметно хромает.

– Потерпи чуток, – попросила я. – Сейчас где-нибудь сядем...

Она не ответила, продолжая послушно следовать за мной. Выйдя на поверхность, я повертела головой и решительно направилась в здание вокзала. Там мы конец и присели на скамейку в зале ожидания.

– Ч-чёрт, – Женя вытянула ногу, на колене под уцелевшей колготкой действительно начинал расплываться синяк. – У меня край пальто завернулся. Я всё ждала, что он на колесо намотается – и привет.

– Давай гляну, – я наклонилась над её ногой.

– Что-то не припомню, чтобы я получала медицинское образование, – хмыкнула она, но мешать не стала.

– Ну, раз ты начала язвить, значит, приходишь в себя, – я осторожно ощупала колено. Женя вздрагивала и шипела, но, кажется, ничего страшнее гематомы ей не грозило. Ну да, знаний о медицине у нас действительно кот наплакал, однако если у меня откуда-то знания об оружии и рукопашном бое прорезались, может, и навыки хотя бы первой помощи к ним приложением идут?

– Но всё же покажись врачу.

– Спасибо, кэп, – буркнула она. – Вот же ж сволочь...

– Если ты про того, кто тебя толкнул, то это знакомая сволочь. Я уже видела его у Петра Викторовича. В тот самый вечер.

Женя застыла и выпрямилась, на миг утратив интерес к пострадавшей части тела.

– Ты уверена?

– Угу. Я его узнала. Если у него нет такого же двойника, как у нас с тобой, то это он, сто процентов. Он помогал готовить обряд.

Женя вытянула губы трубочкой и протяжно свистнула на вдохе.

– Ничего себе... Так значит, это всё-таки он? Пётр Викторович?

– Выходит, что так.

– Но... почему я?

Её вопрос прозвучал так растерянно и обиженно, что мне стало смешно и даже слегка злорадно. По-видимому, Женя-вторая уже так уверилась, что охота идёт только за мной, что чувствовала себя в полной безопасности. И вот теперь реальность грубо развеяла утешающий обман.

– А ты думаешь, он вообще мог нас различить? Сдаётся мне, что этому субъекту и его наймитам всё равно, кого из нас кончить.

– Но... Как же...

– Что?

– Но он же должен оставить из нас настоящую! – выпалила она.

– Ну, во-первых, не факт, что он знает, которая из нас настоящая. А во-вторых – ну, оставит он поддельную. И кто на это ему попеняет? Уж точно не оставшаяся в живых.

– Но он мне обещал... Сказал, что решит проблему...

– Вот он её и решает. А что обязательно в твою пользу – про то ведь уговора не было, так? Это уж ты уверилась, что если страдаю исключительно я, то значит настоящая – ты. А страдаю я, вероятнее всего, просто потому, что меня проще найти.

Женя молчала, только хлопая глазами, как вытащенная на свет сова. Я вздохнула и придвинулась ближе.

– Жень, этот тип – убийца. Он пытался меня убить, и даже если считать, что я – твоя копия, это дела не меняет. Ведь я, как бы там ни было, человек из плоти и крови. Это тебе не неудачный файл из компа удалить. А тот, кто спокойно убьёт одного, так же спокойно убьёт и другого, если решит, что это в его интересах. Не надо думать, что если человек – подлец, то его подлость распространяется только на одну какую-то категорию, а всех остальных никогда-никогда не коснётся.

– Да, – согласилась Женя. – Подлец. И сволочь!

Я обняла её одной рукой и успокаивающе погладила по плечу. Кажется, Женька потихоньку приходила в себя – по крайней мере, меловая бледность с её щёк начала постепенно исчезать.

– Что же нам делать? – тихо спросила она.

– Боюсь, что найти Викторовича для нас с тобой становится вопросом выживания. Возможно, на меня покушения будут чаще, но и ты не в безопасности. Так что... Я расспрошу Макса. Ты же пока сиди тихо, с дачи без нужды не высовывайся. Чужим людям не открывай, на сомнительные приглашения не реагируй... Словом, сама разберёшься. Я, если удастся что-то узнать, тебе позвоню. А потом – надо ловить нашего неуловимого.

– Ну, поймаем мы его, и? Выясним, кто из нас оригинал, а потом что? Думаешь, он перестанет нас преследовать, если будет знать, что нам всё известно?

– Думаю, что нет. Вероятно, он уже знает, или вот-вот узнает. К этому домику-то ведь мы вдвоём припёрлись. И знаешь... У меня нет уверенности, что он оставит в покое любую из нас, даже если вторая почит в бозе.

– Почему? – она резко подняла голову.

– Из опасений за свою деловую репутацию. Да-да, не смотри на меня так, я полностью серьёзна. Если помнишь, он предложил мне... нам обряд бесплатно в обмен на обещание, что мы в случае чего замолвим за него словечко и подтвердим прочим скептикам, что он делает то, что обещает. То есть я должна была стать этакой ходячей рекламой. А сейчас и я, и ты – скорее антирекламы. Ему и так приходится делать титанические усилия, чтобы убедить потенциальных клиентов, что его метода – не бред сумасшедшего...

– Да уж, – Женя улыбнулась, хотя и невесело. – Я себе голову ломала, почему это здравомыслящий Макс ведётся на всю ту чушь, которую несёт его приятель.

– Вот-вот. А если станет известно, что его технология имеет вот такой забавный побочный эффект... В общем, ему будет лучше, если замолчим мы обе.

И мы замолчали. И промолчали довольно долго. Мимо нас ходили люди, к скамеечке напротив подошла провинциального вида тётка, обвешанная полудюжиной сумок, аккуратно сгрузила своё имущество на пол, плюхнулась на сиденье и издала звучный вздох облегчения.

– Но тогда тем более, я не понимаю, что мы сможем сделать, чтобы обезопасить себя, – нарушила наконец наше молчание Женя. – Мы же не сможем засадить его в тюрьму. Ну, то есть, наверное, сможем... Если сумеем доказать его причастность к покушениям...

– И не засветить при этом одну из нас. Нет, боюсь, нам придётся пойти на крайние меры. Во всяком случае, сейчас я другого выхода не вижу.

– Это на какие? – она пристально посмотрела мне в лицо, потом её рот приоткрылся, а глаза сощурились: – Что? Убить его?

Я не ответила, лишь ограничилась выразительным взглядом.

– Ты с ума сошла? – оторопело спросила она.

– Нет. И если ты видишь другой способ решения проблемы – поделись.

Женя отвернулась, уставилась в не слишком чистый пол и принялась ковырять его каблуком здоровой ноги.

– И чем мы тогда будем отличаться от него? – спросила она.

– Тем, что мы – защищаемся. Мы ему ничего плохого не сделали. И с удовольствием бы оставили его в покое – если бы он оставил в покое нас.

Женя молчала. Соглашаться ей явно не хотелось, но и возразить было нечего.

– Ладно, – сказала я. – Как возвращаться будешь? Я могу тебя отвезти, но машина сама знаешь где. В метро ещё раз спустишься?

– Нет!

– Хорошо, тогда можно вызвать такси. У тебя телефон с собой? Звони, а я пока денег сниму.

Глава 9

– Хай! – жизнерадостно сказала я в трубку. – Что это тебя не видно и не слышно?

– А, привет, – что-то голос у Макса был не особо бодрым.

– Я не вовремя?

– Не то, чтобы... Извини. Просто настроение паршивое.

– Что-то случилось?

– Да ничего особенного, мелкие неприятности по работе. Но это даже кстати, что ты позвонила, я всё равно хотел с тобой связаться.

– Да?

– У Гривичева – я тебе рассказывал, что с ним встречался, помнишь?

– Угу.

– У него на днях открывается выставка в Коломенском. Я получил приглашение. Не хочешь составить мне компанию?

– С удовольствием, – я поняла, что успела соскучиться по Максу. – Прямо на открытие?

– Ну да. Четвёртого числа. Я за тобой заеду в пять, хорошо?

– Отлично, – значит, мы с Максом проведём вместе вечер, а то и ночь, и расспрашивать его будет куда удобнее, чем по телефону. – Как поживает мой портрет?

– Как поживает... – Макс тяжело вздохнул. – Да фигня какая-то получается с твоим портретом, прости, конечно... Я думал, что уже закончу, но теперь, боюсь, придётся переписывать.

– А что такое?

– Да сам не знаю. Вроде как всё в порядке, но результат мне не нравится. Ты не могла бы попозировать мне ещё разок?

– Да, конечно, без проблем. Можно после выставки, идёт?

– Идёт. Спасибо тебе.

– Да не за что, – рассмеялась я.

Я положила трубку, улыбаясь. Сам не думала, что короткий разговор с Максом так поднимет мне настроение.

Всё утро я рылась в интернете, пытаясь найти хоть что-нибудь про Петра Викторовича Бошняка, и не нашла практически ничего. Лишь одну полупустую страничку в социальной сети, с несколькими фотографиями и парочкой отзывов на каждую. На фотографиях, сделанных в последние несколько лет, явно был мой знакомец, но сказать по ним что-либо было практически невозможно. Обычные фото – на природе, за столом в компании, у каких-то исторических достопримечательностей. И при этом, что характерно, не было ни одной детской или юношеской фотографии, на всех красовался мужчина в годах. И никаких сведений о детстве, или хотя бы об учебных заведениях, которые он закончил, или в которых работает. Хотя он отрекомендовался мне как учёный, сотрудник крупного физического института. Правда, обмолвился, что официальная наука его открытие не приняла. Ну, ещё бы!

Попытка порыться на сайтах физических институтов также ничего не принесла. Да, там отыскались два Бошняка, но одного звали Александром Игоревичем и он был ещё старше моего знакомого, а второй и вовсе оказался женщиной.

Заодно я проверила, попало ли в сводки вчерашнее происшествие в метро. Оказалось, что попало, но все заметки отмечали, что пострадавшая смылась, не став дожидаться ни врачей, ни полиции. «Её личность выясняется», – написали в одной заметке, и я, хмыкнув, в который раз мысленно пожелала нашей полиции неудачи. Была выложена даже фотография, видимо, с телефона того субъекта, который нас снял – к счастью, размытая, так что опознать нас по ней было бы довольно сложно.

Так что же с Викторовичем? Я постучала пальцем по губам. Ладно, пойдём другим путём. Люди, оставляющие отзывы под фото – что известно про них? Скорее всего, большая часть случайные посетители, но вдруг?

Телефон позвонил, когда я просматривала энную по счёту страничку, попутно сохраняя всё, что, как мне казалось, могло представлять интерес. Я, не глядя, поднесла трубку к уху:

– Алло?

– Привет, – сказал женский голос.

– А, это ты, – её звонок меня не удивил, я и сама собиралась ей позвонить не сегодня, так завтра, и поделиться результатами моих поисков. – Привет.

– Ни от чего не отвлекаю? – спросила Женя вторая.

– Да нет.

– Тогда слушай. Я тут решила обзвонить наших знакомых, чтобы спросить, не известно ли им что-нибудь о Петре Викторовиче.

– Надеюсь, не Максу? – встревожилась я.

– Нет, я же помню, что ты сама собиралась с ним побеседовать. Кстати, побеседовала?

– Нет пока, встретимся через два дня, тогда и учиню ему подробный допрос. Так что наши знакомые?

– Большая часть его не знает, но кое-кто о нём слышал, однако ничего конкретного. Он всё больше крутится среди богемы. А вот Мелюзина его знает. Правда, сочла шарлатаном.

– Он и ей что-то предлагал?

– Нет, у неё, слава богу, собственный талант имеется. Но вот играл в её группе один парень, он сейчас тоже делает самостоятельную карьеру. Самоучка, даже в музыкальной школе не учился, но вдруг заиграл, как бог. Ну, по её словам. Короче, тоже из его клиентов. Но знаешь, что интересно? Относительно недавно он вдруг начал хандрить, пить, и жаловался Мэл по пьяной лавочке, что талант его иссякает. А потом вдруг засуетился и принялся собирать деньги. Он не беден, но тут, видимо, совершенно астрономическая сумма понадобилась, заложил квартиру, машину продал, занял у всех, у кого только мог, в том числе и у неё. И после этого и пьянство, и жалобы прекратились, зато карьера его сделала очередной рывок. Правда, долги до сих пор выплачивает.

– И правда интересно, – медленно произнесла я.

– Но и это ещё не всё. Ты говорила, что мы помирились с Захаровыми, так? Вот я и решила в том числе и им позвонить, так, на всякий случай. Так знаешь, что мне сказала Маргарита Захарова?

– Что?

– Что бы я держалась от этого субъекта подальше. От Бошняка, то есть. Я, говорит, тебя, Евгения, не так чтобы очень обожаю, но всё же по-дружески предупреждаю – не связывайся ни под каким видом.

– А почему – объяснила?

– Сослалась на печальный опыт своей родни. Дескать, связался кузен, или кто он там ей, до сих пор расхлёбывает.

– Так, что за родня? – деловито уточнила я. – Имена, адреса и прочие явки-пароли?

– Н-не знаю, – озадаченно ответила Женя. – Не сказала.

– А ты не догадалась спросить. Ладно, выясним сами. А знаешь, что накопала я?

– Ну?

– Несколько интернет-знакомых Бошняка. По меньшей мере двое вели блоги, но через какое-то время после знакомства как отрезало – писать перестали вообще. При этом совсем из интернета не исчезли, на его странице ещё несколько раз оставляли восторженные отзывы. Вроде ничего особенного, правда? Но вот френды одного из них жалуются, что парень исчез и в реале, и даже родня не знает, где он и что с ним. То же самое с ещё одной девушкой, которая сама блог не вела, но занималась лепкой и мечтала стать скульптором. Даже достигла определённых успехов, победила в каком-то там конкурсе, а потом исчезла. Девушка совершеннолетняя, никаких признаков криминала в её исчезновении полиция не усмотрела, но мать в отчаянии. Винит знакомого девчонки, что он задурил ей голову какой-то мистической чушью. Имя знакомого не называется, но по описанию – он.

– Ну, это может быть и совпадением, – с ноткой разочарования в голосе произнесла Женя.

– Может. Но знаешь, какого рода чушь несла девица перед исчезновением? Об иных мирах, из которых к нам приходит разного рода психическая энергия, в том числе порождающая талант и вдохновение. И о возможности путешествия в тот мир, но не в материальном теле, которое враждебно его природе. Тоже вроде бы ничего оригинального, если бы не одна деталь. Возможность использования того мира не только для получения вдохновения и прочих высоких материй, но и для вполне приземлённых благ. И возможности временного переселения туда при жизни, с гарантированным возвращением. Ничего не напоминает?

– Хм-м...

– Вот именно, что «хм-м».

Повисло молчание. Мы обе отлично помнили разговор, состоявшийся с Петром Викторовичем, когда Макс вдруг пригласил меня за компанию с ним на ужин. Тогда мы с Женей ещё были едины и думать не думали о возможности разделения. Ужин состоялся в ресторане, и всё, что говорил тогда Пётр Викторович, показалось мне бредом сумасшедшего. Я с недоумением поглядывала на Макса, до сих пор казавшегося мне образцом здравомыслия, а теперь согласно и благосклонно кивавшего в ответ на откровенную чушь. После того как Пётр Викторович закончил излагать описание своей технологии, я из вежливости спросила, какими исследованиями он занимается сейчас, когда его метод уже благополучно работает. Я была готова услышать в ответ, что больше ничем, но оказалось, что у моего нового знакомого грандиозные планы.

«Вы ведь наверняка слышали о параллельных вселенных? – со вкусом поглощая шоколадно-фруктовое фондю, говорил он. – Я не о тех, что описываются в романах о попаданцах, где всё как у нас, только строй средневековый. Я о тех, что порой осторожно упоминаются в физических научных статьях».

«Э-э... – я в который раз взглянула на Макса. – Ну, что-то слышала. В них вроде ведут «кротовые норы», верно?»

«Не совсем, хотя дверь в иную вселенную действительно иногда открывается. Или может быть открыта с любой стороны. Так вот, я веду исследования в этом направлении».

Из всего, что он тогда нёс, я поняла и запомнила немного, ибо была в основном занята размышлениями, не пора ли сдавать Макса в психушку, если он во всё это верит, и не разыгрывают ли они оба меня. И стоит ли бить тревогу, то есть идти жаловаться папе? Но всё-таки кое-что в памяти задержалось. Например, рассуждение о том, что человек не сможет выжить в параллельной вселенной, потому что её свойства ну очень отличаются от наших. Однако эта проблема решаема, и метод Бошняка как раз и является ключом к её решению. Надо просто отделить сознание человека от его тела – ну, или сделать копию этого сознания, я тогда не поняла – создать ему новое тело из материи той вселенной, и готово дело – человек отправляется покорять просторы параллельных пространств, как в скафандре, в теле, которое принадлежит тому миру и которому тот мир не причиняет вреда. Не могу не признать, что звучало это захватывающе, я даже задумалась, не писатель ли перед до мной фантаст, обкатывающий на мне свои идеи. Но и это, как оказалось, ещё не всё. Пусть та вселенная не такая, как наша, но вещество в ней ничем не отличается от того, что привычно нам. Никакой тебе антиматерии! Зато отличные свойства той вселенной позволяют творить с ней такое, что нам и не снилось. Хотите шкаф? Яхту? Пожалуйста, за короткий строк и при достаточном количестве исходных частиц. Но шкафы и яхты можно производить и в нашем мире. А вот хотите орган для трансплантации, безо всяких доноров, без клонирования, которое у нас когда ещё разовьётся, с и гарантией подходящий именно вам? Параллельный мир может сделать вашу мечту реальностью!

«Обмен энергиями идёт постоянно, – Пётр Викторович с таким видимым удовольствием смаковал десерт, что мне захотелось последовать его примеру, хотя я уже наелась. – Иногда происходит и обмен материей. Собственно, исследование этого процесса и позволило мне создать мою технологию. Вот такой забавный побочный эффект получился. Но сейчас пришло время вернуться к основному направлению моей работы».

Спрашивать, как исследование обмена энергиями между мирами могло привести к открытию метода формирования в мозгу новых структур, я побоялась, опасаясь, что у меня окончательно ум зайдёт за разум. Но я не только не нажаловалась на неадекватность Макса папе, но и вскоре после этого сама согласилась на использование технологии Бошняка на себе. И если она оказалась действенной – может, и всё остальное было сказано вполне всерьёз?

– Интересно, зачем ему всё это надо? – прервала мои воспоминания Женя.

– Деньги? – предположила я.

– Вероятно, но, ей богу, добыть их есть способы и попроще.

– Ладно, чего гадать. Вот поймаем его, заодно и спросим.

– Так он нам и ответит, – хмыкнула Женя. – Мы с тобой всё рассуждаем так, словно основная трудность – это обраться до него. А что если мы доберёмся, а он откажется отвечать?

– Ну... – в голове немедленно пронеслись всякие кровожадные идеи. – Знаешь, наверняка найдётся, чем его прижать. Сколько стоят все эти его исследования? Пусть он сейчас извлекает из своего открытия выгоду, но начальный-то капитал должен был откуда-то взяться? В любом случае, что-то мне подсказывает, что он так же мало заинтересован в огласке, как и мы.

– Что ж, значит, будет продолжать и надеяться, что со временем что-нибудь да придумаем?

– А есть идеи получше?

– Нет, – мрачно сказала Женя. – Но хорошо бы было хотя бы разобраться, живёт ли он на Вятской, или где-нибудь в другом месте.

– А ещё лучше – найти его досье с полной биографией и прочими данными. У тебя там, кстати, есть выход в интернет поудобней телефона?

– Есть планшет.

– Отлично. Поищи тогда тех родственников Захаровых, а я тем временем покопаю ещё.

Женя промычала что-то согласное и отключилась. Я снова вернулась к компьютеру, благословляя про себя интернет, позволяющий вести поиски, не выходя из дома.

– Отлично выглядишь, – сказал Макс, сдавая мою шубку в гардероб.

На выставку я приехала с опозданием, к самому открытию не успев. Как раз сегодня вернулся папа, да не один, а с приятелем, а мама, как назло, задержалась, так что встречать и угощать нежданного гостя пришлось мне. В результате я подъехала на час позже, когда уже стемнело, так что Максу пришлось по телефону инструктировать меня, как и куда парковаться. Он встретил меня в гардеробе и помог раздеться.

– Ты пропустила все выступления, – заметил он, когда я спрятала номерок в клатч.

– Вот и отлично, не люблю речей. К тому же, я всё равно никого из них не знаю. Ну что, пойдём смотреть картины?

– Тебе понравится, – Макс улыбнулся.

Я чуть приподняла брови. Никогда не пыталась делать вид, будто разбираюсь в живописи, и всегда удивлялась и немного завидовала знатокам, способным разглядеть в ней что-то большее, чем красивое или не очень изображение. Помнится, один Володькин знакомый рассказывал, как простоял перед какой-то картиной целый час и даже прослезился в конце концов. Мол, когда смотришь долго, а не бросаешь беглый взгляд, воздействие несравнимо сильнее. Я попробовала... и заскучала уже через минуту. Ну, картина и картина. На что там час таращиться? Разве что детали разглядывать, но и это быстро утомляет.

Хотя тот пейзажик в квартире Смирновых был очень мил.

Выставка называлась «Симфония настроения», и располагалась в нескольких залах, судя по буклету – в хронологическом порядке: картины Гривичева по годам. А Гривичев-то оказался весьма плодовит. Преобладали пейзажи, хотя встречались и натюрморты. Портретов не было, видимо, они не вписывались в тему выставки. Мы неторопливо шли по залам, иногда здороваясь со знакомыми – тут и правда собрался цвет Москвы. Иногда Макс останавливался перед какой-нибудь картиной и начинал восхищаться. Я кивала и поддакивала. Мимо время от времени проходили люди с бокалами – оказалось, что в последнем зале накрыт фуршетный стол. Я заинтересовалась – есть мне не очень хотелось, а вот шампанское привлекло.

– Ну, что с тобой поделаешь, – вздохнул Макс. – Я тебе про прекрасное, а ты – про вино...

– Ну уж снизойди к моей приземлённой натуре.

Сам герой вечера нашёлся в последнем зале. Среднего роста, ещё довольно молодой, лет, наверное, сорока, он беседовал с какими-то людьми, но как раз, когда мы приблизились, они отошли.

– А, это вы, Максим, – приветствовал Гривичев моего спутника.

– Я хочу, Олег Вячеславович, представить вам Евгению Белоусову, моего друга и дочь моего работодателя. Я вам про неё рассказывал.

– Работодателя? Значит, Андрей Белоусов – ваш отец? – Гривичев протянул мне руку, я пожала. – Как же, наслышан. Очень, очень приятно. Мой друг купил себе новый дом в «ДомКвартВопросе» и остался очень доволен.

– Я передам папе, ему будет приятно, – пообещала я.

Мы втроём ещё некоторое время соревновались в любезностях, после чего художник пошёл к другим гостям, а я наконец получила свой бокал шампанского. После чего мы вернулись к осмотру картин. И, надо сказать, я не жалела, что пришла – картины мне всё же оказались интересны, хоть и не так, как Максу. Видно было, что Гривичев пробовал себя в разных стилях – тут были и графически чёткие цветочные композиции, даже не пытавшиеся притворяться реалистичными, и размытые пейзажи а-ля импрессионизм, и неправдоподобно-сказочные, но очень выразительные картины, и тонко и изящно выписанные до последнего гранатового зёрнышка натюрморты в духе фламандских мастеров.

– А вот это неплохо, – улыбнулась я, останавливаясь перед картиной, изображающей трамвайную остановку под дождём. И трамвай, и пассажиры, и деревья, и здания за ними были обозначены крупными мазками без деталей. Больше всего мне понравился асфальт – те же крупные мазки, но они отлично передавали ощущение мокрой поверхности, в которой отражается всё, что над ней.

– Угу, – без энтузиазма согласился примолкший Макс.

– Что такое?

– Да странно как-то, – Макс оглянулся на выход в соседний зал. – Я его последние картины до сих пор не видел, но... странно.

– А что с ними не так?

– Да вот сама сравни, – Макс быстро прошёл к одному из отсмотренных нами ранее полотен, и я почти побежала следом. – Вот эту, хотя бы, с... нет, не с той, что ты смотрела, она ещё ничего, а вот... вот с этой, хотя бы.

Я добросовестно обозрела обе предложенные Максом картины. На обоих были пейзажи. На первом – спокойная, несмотря на прячущиеся в тумане горы на заднем плане, река, кусты, сосны по берегам, из тумана выступает домик, словно составленный из нескольких пристроек под черепичными крышами. Цвета приглушённые, серые, синие, зеленоватые, даже черепица скорее коричневая, чем оранжевая. Второй выглядел куда жизнерадостнее. Тоже горы, тоже речка, но всё залито солнцем. Солнечный свет пронизывает листву растущего на берегу дерева, так что она приобретает оттенок скорее жёлтый, чем зелёный, хотя видно, что до осени ещё далеко. Зелень на склонах на заднем плане темнее, но всё равно ярка и жизнерадостна.

– И в чём разница? Ну, если не считать разной погоды.

– Женя, – Макс вздохнул. – Ну, вот представь, что ты хочешь купить какую-нибудь из этих картин, чтобы повесить её у себя. Какую бы ты выбрала?

Я снова внимательно посмотрела сперва на одну, потом на другую. И решительно ткнула пальцем в ту, что с туманом.

– Вот видишь. Тут и изящество, и стиль, и настроение... А эта аляповата, верно? Словно Гривичеву вкус изменил. Ну, разок ладно, с кем не бывает. Но ведь это изменение прямо по годам видно. Ранние – одни получше, другие похуже, но все хороши. После – неровно, бывают шедевры, а бывают – так себе. Но все последние... Ну, вон например, – Макс прошёлся вдоль стен и решительно указал на один из натюрмортов. – Смотри, шедевр же.

Я подошла. На небрежно накрытом салфеткой столе стоял глиняный кувшин с несколькими зелёными ветками. Рядом, полускрытая зеленью, красовалась бутылка, на переднем плане стояли два высоких бокала в форме тюльпанов, до половины наполненные тёмно-красной жидкостью с не успевшими осесть пузырьками по краям. Сбоку тарелка с грушами, несколько груш раскатились по салфетке. Совсем впереди лежали серебристо отблёскивающий штопор и круглая булочка с отломленным бочком, да так аппетитно выглядевшая, что хотелось протянуть руку и отломить ещё кусочек. Позади стола находилось окно, сквозь стёкла которого проглядывало голубое небо и ветки близко растущего дерева, должно быть, в саду. Нарисовано было реалистично, но притворяться фотографией картина не пыталась, на ней были отчётливо видны мазки.

– И вот, – Макс, дав мне налюбоваться, повёл меня во второй зал. – Просто красивая картинка, и не более того.

На новой картине был изображён подсыхающий букет полевых цветов, небрежно составленных в широкую, на три четверти пустую вазу. Головки живописно клонились, несколько лепестков и один цветочек лежали на столе. Больше всего картина напоминала увеличенную открытку.

– Словно душу из него вынули, – подытожил Макс.

Я испытала острое чувство дежа вю. Которое ещё более усилилось, стоило мне повернуть голову и увидеть человека, задумчиво осматривающего картины в нескольких шагах от нас.

– Смотри, Пётр Викторович.

– А, верно, – Макс обернулся. – Что, пойдём, поздороваемся?

– Через минуту, – я изобразила смущённую улыбку. – Где здесь можно помыть руки?

– В гардеробе была дверь.

За дверью оказался спуск вниз. В туалете было тихо. Я вытащила из клатча ай-фон, убедилась, что сеть нормально работает в подвале, и позвонила Жене.

– Алло?

– Это я, – я понизила голос, хотя единственная, кроме меня, посетительница уединённого заведения только что вышла. – Если ты всё ещё хочешь проследить за Викторовичем, и если рискнёшь выехать на угнанной машине, то он сейчас на выставке, куда меня привёл Макс.