Текст книги "Охотница (СИ)"

Автор книги: Мария Архангельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– Да стой ты! – я кинулась за ней. – Я же только поговорить хочу!

– Поговорить?!

Мою руку с плеча она без труда скинула, и снова попыталась достать меня ногой в колено, но я развернулась, уходя от удара, и в свою очередь зацепила её опорную ногу. Приём удался, она потеряла равновесие и упала за край тротуара прямо на мостовую. К счастью, основной поток машин идёт в туннель, и прямо сейчас движение по наземной части было редким.

– Почему ты меня преследуешь? – я прыгнула сверху, но она успела сгруппироваться и отбросила меня обеими ногами, так что я отлетела назад, сама зацепилась за бордюр и села на асфальт.

– Я преследую?! – возмущённо выкрикнула она, словно мои слова были наглой клеветой. Попыталась вскочить, но я, оттолкнувшись от тротуара, бросилась вперёд и схватила её за ногу, не давая подняться. В пылу борьбы мы выкатились на середину дороги, но не обратили на это внимания.

– Да кто ты вообще такая?!

– Я – это ты! – выдохнула она мне в лицо.

Возмущённый автомобильный гудок взревел, казалось, над самым ухом. У меня оставалось время только на то, чтобы повернуть голову, увидеть несущуюся прямо на нас машину, с силой оттолкнуть своего двойника в противоположную сторону, и откатиться самой. Колёса пронеслись в каких-то сантиметрах от пальцев моих упирающихся в землю рук, слышно было, как в салоне машины нас визгливо обматерили. Я перевела дух и приподнялась, выискивая двойника взглядом.

Она уже неслась со всех ног вдоль ограждения туннеля. Добежала до места, где можно перейти на ту сторону, и дунула через улицу. Я медленно поднялась, провожая её взглядом. Можно было кинуться следом, но... Быть может, мне и нет нужды носиться за ней по улицам и подкарауливать её в разных местах? Быть может, её последние слова и есть ключ к разгадке? А заодно и подсказка, где мы сможем встретиться и побеседовать более спокойно?

Должно же ей, в конце концов, когда-нибудь надоесть от меня бегать.

Глава 7

– Мама, ты в субботу куда-нибудь собираешься? – спросила я за ужином.

– Нет, а что?

– Не возражаешь, если я возьму машину на целый день?

– Куда это ты собралась?

– Меня в гости пригласили. На пикник, это в Подмосковье.

– В такую-то погоду? – мама выглянула в окно.

– В субботу обещают вроде потепление. Да и пикник – название одно, небось сразу же под крышу спрячемся.

– А что за компания? Я их знаю?

– Ну, Пашку Кулагина точно знаешь, – не забыть бы потом ему позвонить, попросить отмазать в случае чего.

– А-а, – кивнула сразу же успокоенная мама. – Домой вернёшься, или с ночёвкой?

– Вернусь.

– Тогда постарайся всё-таки не слишком поздно. И будь на связи.

– Ладно.

Утром субботы я вывела машину со стоянки на улицу и включила GPS. Ввела в него координаты, и он тут же томным женским голосом предложил мне ехать прямо и на ближайшем повороте свернуть налево.

Логика моя была проста, проще не придумаешь. Если мой двойник и вправду претендует на то, чтобы считаться мной, если она пользуется моим паспортом и счётом, то почему бы ей так же не воспользоваться и нашим домом? Тем домом, в котором мы сейчас не живём?

Погода опять решила побаловать людей ясным небом и, вопреки прогнозу, хорошим морозцем – на градуснике с утра было аж целых двенадцать градусов. Но, едучи в машине, утеплением можно было особо не заморачиваться. Я включила радиолу, выбрав музыкальный канал. Над Садово-Кудринской трепетали под ветром рекламные растяжки, мелькали по сторонам разноцветные щиты. Впереди катился синий грузовик с чем-то красным в кузове. Он был слишком далеко, чтобы разглядеть в подробностях, и я некоторое время праздно гадала, что это он такое везёт.

Чем дальше по Кольцу, тем интенсивнее становилось движение, и я слегка сбросила скорость. Справа мелькнул Театр Сатиры. На Триумфальной навигатор посоветовал ещё раз свернуть налево. Не то, чтобы я совсем не помнила, как ехать на нашу дачу, но обычно меня всё-таки возил туда папа. Или мама. На Ленинградском проспекте я попала в небольшой затор, но быстро из него вылезла – всё же утро зимнего выходного дня достаточно спокойно в смысле дорожного движения. Навигатор посоветовал мне прижаться к левой стороне, и вовремя – я едва не угодила в туннель, свернуть из которого было бы затруднительно.

После туннеля под каналом снова пришлось постоять в заторе. Места окончательно стали незнакомыми, и теперь я полностью полагалась на навигатор. Но, согласно ему, мне нужно было ехать прямо, прямо и ещё раз прямо, минуя все развилки и развязки. По сторонам мелькали приземистые дома фабричного вида и старые кирпичные пятиэтажки. Потом слева потянулся кремово-голубой торговый центр, и я лениво подумала, что можно будет и заехать сюда на обратном пути. Позади остался мост, дорога и не думала сворачивать. Справа мелькнула весёленькая бело-оранжевая заправка, потом показались купол и острая колокольня церкви.

Только на следующей развязке навигатор заставил меня свернуть. Дорога превратилась в Пятницкое шоссе и плавно загнулась вправо, забравшись на эстакаду. Потянулись районы новостроек. И вот наконец город кончился и начался лес.

Рекламных щитов по обочинам стало едва ли не больше, чем в городе. Время от времени стена деревьев разрывалась, и становились видны поля, домики, заборы и торговые центры с заправками в пёстрых обклейках рекламы. Шоссе уже довольно давно сузилось до двухрядного, в одном месте мне пришлось выехать на обочину, чтобы пропустить огромный самосвал. И всё-таки кое-что я узнавала. Вон ту берёзу, например, выгнувшуюся, как арка, над дорогой. Частокол ельника за лиственными деревьями. Солнце спряталось, и я даже не заметила, как небо затянуло облаками. Летом здесь было красиво, но сейчас, когда снега ещё очень мало, а листвы нет и в помине, голый лес, оживлявшийся только тёмной хвоей елей, показался мне унылым. Даже реклама по мере удаления от Москвы, и та почти исчезла.

Через некоторое время потянулись посёлки, плавно переходя один в другой. Временами они прятались за деревьями, и забавно было видеть автобусную остановку, стоящую, казалось, прямо на лесной опушке.

«На следующей развилке езжайте прямо, – прошептал навигатор. – Покиньте Пятницкое шоссе».

Уже почти на месте, поняла я. Наша дача стояла на берегу Истринского водохранилища. Ещё несколько минут езды по тряской дороге, и навигатор ласково шепнул, что я прибыла в пункт назначения.

Машина остановилась перед новым двухэтажным домом посреди довольно обширного, хотя и не очень большого участка – никто в нашей семье не питал страсти к садоводству. Калитка оказалась не заперта. Мой приезд не остался незамеченным – когда я подошла к дому, входная дверь распахнулась, и на крыльцо вышла женщина. Я остановилась у ступенек, и некоторое время мы молча рассматривали друг друга. На этот раз бежать она явно не собиралась.

– Добралась наконец, – нарушила молчание мой двойник. – Я думала, ты явишься раньше.

Я пожала плечами.

– Ну, заходи, раз уж приехала, – она отвернулась и исчезла внутри, оставив дверь открытой. Я не преминула последовать приглашению.

Хотя мы ни разу на моей памяти не пользовались дачей в холодное время года, папа, будучи человеком основательным, провёл в неё и отопление, и горячую воду, так что наша дача на деле была полноценным загородным домом. Сразу за дверью был небольшой холл, куда выходили двери кухни, гостиной и столовой. Спальни были наверху. Я стащила перчатки и скинула короткую шубку, повесив её на рогатую кованую вешалку, стоящую в углу у двери – помню, мама приобрела её на какой-то распродаже. Сапоги я снимать не стала. Дверь кухни была открыта, изнутри доносилось звяканье. Так и есть, временная хозяйка была там. На столе стояла чашка с остатками чая, и лежала початая пачка печенья.

– Чай будешь? – как ни в чём не бывало, спросила двойник. Я покачала головой.

– Ну, как хочешь. Так как ты сумела их всех обмануть?

– Кого – их?

– Всех. Маму с папой. Макса.

– Я никого не обманывала, – я, не дожидаясь приглашения, уселась за стол. – А вот ты откуда взялась?

– Я? От папы с мамой.

– Каких?

– Моих, – в тон мне ответила она, усаживаясь напротив. – Андрея Ильича и Марины Борисовны Белоусовых.

– Врёшь.

– Да ну? – она приподняла бровь. – А вот бабушку с дедушкой моих как звали?

– В смысле – моих? Ильёй и Оксаной по отцовской линии, Семёном и Натальей по материнской. А как звали кошку, которая жила у нас и умерла, когда я в начальную школу ходила?

– Не знаю, как твою, а мою Пуся. Когда я болела скарлатиной?

– Ты – не знаю, а вот я ею не болела. Ветрянкой – да, было дело в детском саду.

Она хмыкнула. Мы ещё некоторое время перебрасывались вопросами и ответами, всё больше убеждаясь, что знаем друг о друге если не всё, то явно больше, чем положено людям со случайным сходством. По крайней мере, она верно назвала и номер гимназии, в которой я училась до перехода в обычную школу, и имена моих тогдашних однокашников, которых я запомнила, безошибочно ответила, кто из них был моей лучшей подругой, а кто – злейшим недругом. И, судя по её вопросам, она знала и о моей первой влюблённости в зарубежную кинозвезду в возрасте тринадцати лет, и об увлечении фолком, и о теме доклада, сделанном на втором курсе универа...

– Любимая книга в пятнадцать лет?

– «Мастер и Маргарита». Как назывался отель, в котором мы жили на Канарах?

– Э... Не помню, – созналась я. – Какая-то там «Плаза».

– Да, – после короткой паузы кивнула она. – Я тоже не помню.

Я невольно усмехнулась. Проверить меня не на то, что я знаю, а на то, чего не знаю – это она неплохо придумала.

– Зато помню название соседнего, – добавила она. – «Принцесс Плаза».

– Да, да. На ней ещё такая корона была стилизованная на крыше. Но мне она больше напоминала шутовской колпак.

Мы посмотрели друг на друга уже без прежней враждебности, но с некоторым замешательством. Похоже, обоюдный план припереть самозванку к стенке и вытрясти из неё правду разваливался на глазах. Окажись здесь третейский судья, ему было бы весьма трудно вынести вердикт, так кто же из нас, собственно, самозванка.

– Шрам. От царапины, – она протянула мне левую руку. – От той самой Пуси на память.

Я молча повернула свою левую ладонь тыльной стороной вверх. Едва заметная белая ниточка пересекала кожу поверх вены.

Ещё некоторое время мы увлечённо сравнивали наши руки, а потом и прочие части тела. Я опознала похожие шрамики на наших руках, как собачий укус, а она – следы на наших правых лодыжках, как имеющий аналогичное происхождение. Дальнейший осмотр выявил, что и родинки у нас совершенно одинаковые. И плоский ноготь на среднем пальце – когда-то я, пытаясь забить гвоздь, долбанула по нему молотком, да с такой силой, что он сошёл. И одинокий жёсткий волосок на подбородке.

– Но не потерянные же мы однояйцовые близнецы? – сказала она после нового приступа обоюдного замешательства.

– С одинаковыми шрамами?

– А что? Я слышала, что если близнецов разлучают в детстве, то после встречи обнаруживается, что у них похожие биографии. Вплоть до имён жён и мужей.

– И одинаковых злобных собак, кусающих за одно и то же место? И потом, тогда уж семьи-то у нас всё-таки должны быть разными.

Вторая Женя кивнула, кусая губы. Я лихорадочно пыталась придумать вопрос, на который никто, кроме меня точно не смог бы ответить.

– Первый приезд в Париж. Помнишь? Тогда я пошла вечером гулять по бульварам. Какую песенку я при этом мысленно напевала?

Она моргнула, явно не сразу вспомнив, но потом всё же ответила:

– Сначала «Non! Rien de rien» [«Нет! Ни о чём» (фр.)], потом – «Pardonne-moi ce caprice d'enfant» [«Прости мне мой детский каприз» (фр.)].

Я медленно кивнула. Да, об этом я не рассказывала никому. И песни тогда звучали исключительно у меня в голове, я их даже под нос не мурлыкала.

– Ладно, – она сжала и разжала кулаки. – Теперь моя очередь. М-м... В подростковом возрасте я попыталась сочинить стихи. «Привет тебе, серый и ласковый зверь...» Какая вторая строчка?

– «Решай же судьбу молодую», – буркнула я, чувствуя, что краснею. – Да ладно, всё равно из этого ничего не вышло.

Она кивнула, так же смущённо усмехаясь. Да, свой первый и единственный опыт стихосложения я не только никому не показывала, но и вообще постыдилась записывать на бумаге. Ибо его вполне хватило, чтобы понять – стихи мне сочинять противопоказано.

Мы опять помолчали.

– Ладно, – сказала я наконец, – ладно. Пусть мы полностью идентичны, и воспоминания у нас общие. Но в какой-то точке они должны расходиться? Раз нас двое – значит, когда-то они разделились?

– И это случилось недавно, – кивнула вторая Женя. – Та процедура? У Петра Викторовича?

– Скорее всего. После неё я в первый раз тебя и увидела.

– А я тебя. Но не сразу, а пару дней спустя. А эти два дня я спокойно прожила дома с мамой и папой. А ты где была в это время?

Я открыла рот – и запнулась. Велик был соблазн сказать – дома, как и ты. Но в том-то и дело, что я не могла со стопроцентной уверенностью утверждать, где я была, и что делала в этот период. Я его просто не помнила.

– Не знаю, – призналась я. – Меня ограбили. Брызнули в лицо какой-то гадостью, и у меня провал в памяти на эти два дня.

– Или тебя просто не было, – с торжеством заключила она. Я подавленно промолчала. Я не верила в то, что я – откуда-то взявшийся двойник, но крыть в эту минуту мне было нечем.

– Может, всё же выпьешь чаю? – с великодушием победительницы предложила Женя, и когда я кивнула, поднялась. – Но хоть саму операцию-то помнишь?

– Нет. Вот как мы с Максом на него ехали – помню. Они с Петром Викторовичем выдернули меня из гостей. Мы были тогда у Захаровых...

– У Захаровых? – она обернулась от чайника. – У Маргариты и Валерия?

– Ну да.

– Вы были у них в гостях? Они же с папой друг друга терпеть не могут!

– А ты что, сама не помнишь?

Она помолчала с минуту. Потом сказала:

– Нет.

– Ага, – я почувствовала, что вновь обретаю ускользнувшую было почву под ногами. – А что помнишь? Сам обряд обретения новой способности помнишь?

– Да.

– А перед ним что? Что-нибудь в тот день?

На это раз Женя молчала довольно долго. Чайник успел вскипеть, и она налила две чашки и села напротив, прежде чем наконец ответила:

– Выходит, что в тот день – ничего.

– А что последнее перед тем?

– Боулинг на Пашкином дне рождения.

– Это же дня за два перед тем, – вспомнила я. – Ха! Выходит, что провалы в памяти у нас пусть и не одинаковые, но симметричные.

– Но мой раньше!

– И что?

– Если бы ты была уже тогда, ты должна помнить что-то другое, верно? Судя по всему, ты появилась после второго провала.

– Или одна из нас появилась во время или до первого провала, и это не обязательно я.

– Но я-то была дома! В смысле, Макс, как ты говоришь, выдернул тебя... меня... из гостей, мы вместе поехали к Петру Викторовичу, а потом вместе с Максом от него и уехали домой.

– А Макс при процедуре присутствовал?

– Нет.

– Значит, во время его отсутствия, но пока твоя память снова не включилась, могло произойти что угодно, верно?

Она поджала губы:

– И где же всё это время была ты?

– Понятия не имею. Возможно – бродила вокруг дома и гадала, откуда взялась занявшая моё место самозванка.

Я вспомнила о чае и сделала глоток. Вторая Женя побарабанила пальцами по столу.

– А что вы делали у Захаровых? – спросила она.

– Я же говорю – были в гостях. Они решили с нами помириться, и пригласили нас на большую вечеринку. Какие-то у них общие деловые интересы с папой образовались, я в детали не вникала.

– Ну и бог с ними. Вернёмся к нашим баранам. Всё равно что-то не складывается. Если разделение произошло во время процедуры, Пётр Викторович должен был что-то знать, верно?

– Если оно действительно произошло в то время, и вообще одно с другим связано. Конечно, скорее всего, связано, но наверняка мы утверждать не можем.

– А Пётр Викторович?

– А он вообще знает, что нас двое?

– Знает, – кивнула Женя. – Когда я тогда увидела тебя целующейся с Максом около нашего дома, я позвонила ему и сказала.

– И что он ответил?

– Что произошла небольшая накладка, и что он всё уладит, мне нужно только подождать.

– Так это он так «всё улаживает»?! – я со стуком поставила чашку на стол. – Так, стоп. Снайпер у витрины. Это был твой снежок?

Она кивнула.

– Почему?

Женя отвела глаза и пожала плечами. Настал мой черёд побарабанить пальцами по столешнице.

– Но, согласись, он признал, что появление двойника связано с процедурой.

– Да ни черта он не признал, – возразила я. – А если и да, то где гарантия, что не врёт? Всё, что нам известно о его технологии, нам известно с его же слов. Мутный он тип, думала же, что не стоит с ним связываться.

– Но кто же знал, что действительно сработает?

– Угу, – со вздохом согласилась я. Ведь я... мы... действительно отнеслись к предложению совершенно несерьёзно. Когда Макс сказал «давай поедем, попробуем, что ты теряешь?» я чувствовала себя так же, как когда мы с приятелями, ещё в школьную пору, устроили любительский спиритический сеанс. Просто забава, замешанная на любопытстве.

– Ты помнишь весь обряд с самого начала?

– Нет, – с явной неохотой признала Женя. – Помню, что уже сижу я уже в комнате, вся в проводах, все стены с какими-то линиями, рисунками, какие-то приборы вокруг гудят... И я здорово устала. А потом пришёл Пётр Викторович, сказал, что всё прошло идеально и можно начинать пользоваться уже сейчас. Но мне хотелось только спать. Я прямо в машине уснула, Макс, когда мы приехали, меня разбудил.

– И ты не задумывалась о том, что ничего не помнишь уже довольно длительное время?

– Я думала, что так и надо. В конце концов, он же в моих мозгах копался. Кстати, а почему ты упорно называешь эту процедуру обрядом?

– Не знаю. Наверное, потому что мне до сих пор не верится в его научность. Несмотря на приборы и провода.

Снова наступила тишина. Я прихлёбывала чай и задумчиво жевала печенье из пачки. Женя некоторое время смотрела куда-то в сторону, потом тоже вытащила себе печеньку.

– А тебе новыми способностями пользоваться доводилось? – спросила я.

– Не-а. Ну, не считая драк с тобой.

– А вот мне доводилось.

– Ты о том снайпере?

– Не только, – и я рассказала о едва не сбившей меня машине и об убийце с пистолетом. Правда, о том, что убийцу я пристрелила, я всё-таки умолчала. По моему рассказу выходило, что я, заметив его у машины, предпочла добраться домой другим путём, бросив машину до следующего утра, а способности проявились в том, что я вообще обратила внимание на слежку. Выслушав меня, она присвистнула.

– Ну ничего себе... Да на тебя целая охота идёт.

– Да уж, – согласилась я.

– Но постой... Если Пётр Викторович пытается убрать тебя, в смысле, если это он... То значит, он считает настоящей меня?

– Всё может быть, – я пожала плечами. – Но тогда хотелось бы знать, по каким критериям он это определил.

– По каким-то своим, наверное.

– Но тогда я имею право знать, разве нет? Мы обе имеем право знать, почему вдруг раздвоились, и что вообще происходит. И почему обязательно нужно убивать. Не знаю, как тебе, а мне умирать совсем не хочется, двойник я или нет.

– Я пыталась к нему дозвониться после того снайпера, – призналась Женя. – Но никто не брал трубку. И в том доме, где он производил свою операцию, мне тоже никто не открыл.

– Ну, может, он в нём вообще не живёт, а лишь использовал для одной операции. Мне этот дом жилым не показался.

– Мне тоже, но в тот день, когда я тебя увидела, он там был.

– Ты к нему приезжала, что ли?

– Ну да. Тебе с тех пор не приходилось смотреть боевики?

– Да как-то нет. Я их не люблю, ты ведь знаешь.

– Да, но тут папа включил один, и я с ним за компанию посмотрела. А потом ещё несколько прокрутила на компе, сцены драк, в основном. Знаешь, они такие смешные... Я раньше не замечала, насколько это киношное кун-фу неправдоподобно и постановочно. А тут стало прямо глаз резать. Ну я и поняла, что всё сработало, попробовала ещё несколько упражнений выполнить... Сил и растяжки, конечно, не хватало, но всё равно я смогла такое, о чём раньше и не думала. И ну тем утром я решила съездить и Петра Викторовича поблагодарить. Я же сомневалась в этой его технологии, а зря сомневалась, как выяснилось.

– И что он тебе сказал?

– Да ничего особенного, – она пожала плечами. – Был очень любезен, пригласил меня выпить кофе. А потом ему кто-то позвонил, и он начал со мной прощаться. И... кажется, он занервничал.

– А потом что было?

– А потом я ещё заехала перекусить, а после подъезжаю к дому и через дорогу вижу тебя с Максом.

– И тогда ты кинулась звонить Викторовичу, и он сказал «упс, извиняйте, ошибочка вышла, щас исправим»?

– Ну, в общем да. Он меня успокоил, попросил запастись терпением, и сказал, что со всем разберётся. Только не «щас», а может уйти несколько недель.

– Па-анятно, – протянула я. Хотя понятно было только то, что ничего не понятно. – Но если убийцы действительно его, то какой-то тупой способ всё исправить. Ну, предположим, меня убили. Суета, следствие, опознание, сказали родителям – и тут появляешься ты.

– И в два счёта доказываю, что я не самозванка!

– Предположим, а убитая тогда кто?

– А это уж дело следствия – разобраться. Впрочем, ты права в том пункте, что родителям от этого не приведи бог какая нервотрёпка.

– Но если одна из нас и правда появилась в результате обряда, то, видимо, назад отыграть уже нельзя. Можно только... – и я провела пальцем по горлу.

– В общем, наверняка только Пётр Викторович и может сказать, – подытожила Женя.

– А может быть, и он не может, – пессимистично добавила я.

– Значит, надо его спросить. Отловить, и...

Я кивнула. Затем спросила:

– Ну что, перемирие? По крайней мере, до тех пор, пока мы не узнаем что-то наверняка?

– Давай, – согласилась она, и мы торжественно пожали друг другу руки через стол.

Чай закончился, я встала и сполоснула чашки. Женя сунула печенье в буфет.

– Собираешься обратно в Москву? – спросила она.

– Да, а что?

– Раз такое дело, не подбросишь меня?

– Ладно, – я пожала плечами.

– Тогда я сейчас соберусь.

Она вышла из кухни и поднялась наверх, к спальням. Я нашарила в кармане не пригодившиеся мне ключи от дачи, пересекла холл и открыла боковую дверь, ведущую в гараж. Внезапная догадка оказалась верна: посреди гаража стоял серебристый «фольксваген».

Ну, конечно же. Выйдя от Петра Викторовича, вторая Женя спокойно села в свою машину и уехала. И счастье, что она по дороге тоже завернула поесть, а то, явись она домой раньше меня или позже, и в доме наших родителей разыгралась бы презанимательнейшая сцена.

За спиной послышались шаги – Жена вторая спустилась с лестницы, уже в зимних ботинках и с пальто в охапке. Я кивнула на «фольксваген»:

– Ты на нём ездишь? Смотри, он же в угоне числится.

– Я знаю. Почему, как ты думаешь, я шла в «Сбербанк»? Хотела взять кредит на новую машину.

– Прекрасно. Взяла бы кредит ты, а выплачивать мне.

– Мне, – спокойно поправила она. – Это мой счёт и мои деньги. Не беспокойся, выплатила бы как-нибудь.

Я предпочла не спорить. Уже на крыльце я спохватилась и спросила, откуда у неё ключи от дачи, если наши лежат, где лежали. Оказалось, что она, подгадав время, когда никого из нас не было дома, наведалась в квартиру и взяла не только мой паспорт, но и набор ключей, к которым заказала дубликаты. А потом нанесла ещё один визит и положила ключи обратно – чтобы их сочли украденным и поменяли все замки, Жене второй отнюдь не хотелось. Хватило заблокированного телефона и кредитных карт.

Я в который раз покивала. Конечно, консьерж внизу её спокойно пропустил. Ведь он отлично знал её в лицо.

Глава 8

Подъезжая к Москве, мы уже болтали, словно лучшие подруги – благо, скрывать нам друг от друга было нечего. Она начала расспрашивать меня о семейных новостях, правда, как оказалось, кое-что знала и сама – время от времени Женя вторая осторожно звонила нашим знакомым, всё пытаясь понять, как такое возможно, что никто не заметил подмены. Я честно рассказала всё, чего она не знала, не обойдя и Макса, хотя говорить с ней именно на эту тему оказалось неожиданно трудно. Главным образом потому, что потенциальный жених Женю вторую интересовал на удивление мало. «А-а» только и произнесла она, услышав, что он начал писать мой портрет, и перевела разговор на другое. Уже составленное в моём уме описание картины так и осталось невысказанным.

Оказалось, что Женя хотела что-то купить: жизнь в одиночестве выявляла иногда довольно неожиданные потребности то в одном, то в другом, плюс мы с ней обе привыкли ни в чём себя не ограничивать. На вопрос, хватает ли ей денег, она кратко ответила, что пока хватает. Поскольку мама ждала меня не раньше вечера, и у меня образовался свободный день, я пошла за покупками с ней за компанию и кое-что оплатила, а также прикупила пару вещей для себя. Мы как-то молчаливо согласились, что деньги у нас общие, и больше эту тему не поднимали.

Окружающие оглядывались на нас, и я развлекала себя мыслью, что нас принимают за сестёр-близнецов. Это оказалось удивительно увлекательное занятие – ходить за покупками фактически с самой собой. Я всё время боролась с чувством нереальности происходящего, она, вероятно, делала то же самое, но процесс быстро перешёл из практической плоскости в область чистого развлечения. Одна из нас выбирала что-нибудь, спрашивала другую «ну, как тебе это?», после чего мы обсуждали достоинства и недостатки выбора и шли мерить. Дорогого стоит возможность сразу увидеть, как вещь будет на тебе сидеть, и не в зеркале, а вживую, вертясь друг перед другом.

Хотя дело здесь было не в сходстве и не в симпатии, а в том, что мы продолжали и явно, и исподволь изучать друг друга. Обедать мы, по молчаливому согласию, тоже пошли вместе, убедившись, что и в еде наши вкусы совпадают – мы заказали практически одно и тоже.

– Слушай, у меня появилась идея, – сказала она, пока мы ждали счёт. – Почему бы нам не попробовать встретиться с Петром Викторовичем прямо сейчас?

– Думаешь, он ответит? – скептически спросила я.

– Попытка не пытка.

В её словах был резон. У меня номер его телефона не сохранился, зато был у неё. Но, как и ожидалось, на звонок никто не ответил. Однако Женю это не обескуражило, и она предложила съездить на Вятскую и посмотреть, подаёт ли тот дом признаки жизни. Я согласилась, хоть и без особого энтузиазма.

Вятская улица ничем не примечательна, если не считать «МузТорга» в её начале, если ехать от Савёловской. Нужный нам дом находился на другом её конце, за длинным и глухим жёлтым забором. Четырёхэтажное кирпичное здание, с многочисленными жестяными трубами водостоков, довольно обшарпанное, стёкла во многих окнах треснули, а кое-где их вообще не было, проёмы затянуты плёнкой. Тем не менее коробки кондиционеров, лепившиеся к стене, намекали на то, что жизнь внутри всё-таки есть. Да и забор был покрашен явно недавно. Я остановила машину у проёма в бетонной стене, прикрытого ребристой металлической плитой, в которой была прорезана калитка. Именно через неё мы с Максом когда-то попали внутрь, но сейчас она была наглухо заперта. В чём мы и убедились, едва покинув машину.

– Ну, вот мы здесь, – сказала я. – И что теперь?

Женя не ответила; она, задрав голову, изучала крышу дома с таким видом, словно там скрывались ответы на все наши вопросы.

– Если ты думаешь подгадать, когда сюда кто-то придёт, то моё мнение – дохлый номер. Отсюда наверняка есть и другие выходы. Нет, Викторовича надо ловить где-то ещё. Возможно, на живца.

– Это как? – она опустила голову и повернулась ко мне.

– Заманить его под каким-нибудь предлогом. Пусть его зазовёт на встречу кто-то третий. Скажем, Макс.

– Не хотелось бы привлекать Макса...

– Ну, рассказывать ему, что случилось, точно не стоит. Но вот расспросить его поподробнее, как они вообще познакомились... И есть ли у них ещё общие знакомые... – я замолчала, захваченная идеей. Даже странно, что я не сделала этого раньше.

– Ну, ты и расспроси. Ты же сейчас с ним общаешься.

Я согласно кивнула.

– И если всё же зазовёшь нашего неуловимого Викторовича в гости, свистни мне. У меня тоже к нему немало вопросов.

– Ну, это обязательно.

Мы ещё немного поглазели на дом. За забором были видны козырьки двух подъездов. По трубам будет не так уж и трудно забраться практически к любому окну, а то и вовсе на крышу. Я прищурилась и попыталась разглядеть камеры видеонаблюдения, но либо их не было, либо они были хорошо замаскированы.

– Давай обойдём его, – предложила Женя.

Мы медленно двинулись вдоль забора. Собираясь обогнуть угол, я бросила взгляд назад и приподняла брови:

– О! А дом-то действительно обитаем.

– Ты про этого парня в полосатой шапке?

– Угу.

– Подойдём?

– А по-моему он и так идёт за нами.

Мы медленно двинулись по переулку вдоль забора. Парень и в самом деле скоро обогнул тот же угол, и тут же сбавил скорость, держась от нас на почтительном расстоянии, но и не отставая. Он совершенно не скрывался – или просто не умел следить.

– Боюсь, если мы попробуем к нему подойти, он убежит, – заметила я.

Обойти дом не получилось – к жёлтому забору вплотную примыкали заборы других домов, и нужно было лезть через них, чтобы завершить круг, но среди бела дня мы это сделать постеснялись. Моё предсказание сбылось: стоило нам повернуть обратно и двинуться к парню, как он тут же развернулся и быстро пошёл прочь. Когда мы дошли до угла, он таращился на нас с другой стороны улицы.

– Может, всё же попытаться его подловить?

– А где?

– У вокзала.

– Даже если и подловим, он всё равно ничего внятного не скажет. Он нас боится, смотри, на роже написано.

– Боится, и всё же не отстаёт, – Женя вытащила мобильник-раскладушку, раскрыла и, сделав вид, что набирает номер, быстро сфотографировала парня. – Вот, будет доказательством, что он нас преследовал. Интересно, как он отреагирует на угрозу сдать его милиции.

– Что ж, проверим, – я тоже вытащила ай-фон. Мы двинулись по Вятской, усиленно «названивая» время от времени. Парень так и шёл по другой стороне параллельно нам. Мы хмыкали и переглядывались, игра начала забавлять.

Рядом с вокзалом было людно, но парень, вопреки предположениям не приблизился к нам, а наоборот, отстал. Украдкой кинув на него взгляд в очередной раз, я увидела, что у него в руках тоже телефон. Но не похоже, чтобы он фотографировал, скорее и правда кому-то звонил.

– Кажется, отстаёт, – разочарованно констатировала я. Впереди показался вход в метро.

– Спустимся? – предложила Женя. – Там точно либо совсем отстанет, либо всё-таки нагонит.

– А если отстанет?

– Доедем до «Дмитровской». Честно говоря, не хочется мне снова через всю улицу ноги бить.

Мы спустились в переход и немного помедлили у дверей в само метро, но парня в полосатой лыжной шапке видно не было. Длинный эскалатор спустил нас глубоко под землю. Здесь всегда было много людей, вечная толпа, и я предложила пройти к передним вагонам, где народа всё же чуть поменьше. Правда, перед этим мы снова понаблюдали за эскалатором, но лишь чтобы увериться, что преследователь отстал с концами.