Текст книги "Охотница (СИ)"

Автор книги: Мария Архангельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Я с тревогой вглядывалась в переднее стекло – минуты шли, а никаких признаков жилья больше не было. Оставалось утешаться тем, что любая дорога куда-нибудь да приведёт. Отчасти ожидание скрашивалось великолепным видом на долину – видимо, проложенную тем самым ручьём, в честь которого наш путь и получил своё название.

Когда после довольно продолжительного петляния по склонам мы всё же выехали к жилью, я вздохнула с таким облегчением, словно лично несла ответственность за его наличие. Правда, это, судя по всему, было фермерское хозяйство, но оно всё же было. Мы миновали пруд, так заросший ряской, что я сначала приняла его за ровную полянку. Потом потянулись явно высаженные вдоль дороги деревья, чередующиеся с оградами полей.

– Так, останови-ка, – решительно сказала я, когда справа показался съезд с дороги, а за ним – ещё одна живописная группа одноэтажных домов. Из подстриженных кустиков выглядывал почтовый ящик, сделанный в виде домика с двускатной жестяной крышей, и даже с торчащей из неё трубой.

– Что хочешь сделать? – спросил Макс, послушно притормозив.

– Схожу на разведку, – я распахнула дверцу. – Надеюсь, что кто-нибудь из хозяев сейчас там.

И я решительно направилась к первому же дому – белому, с длинной верандой. Рядом с ним стоял автомобиль, что внушало определённый оптимизм. И в самом деле, когда я поднялась на веранду и позвонила, внутри скоро послышались шаги, и за застеклённой дверью появилась женщина. Окинула меня взглядом сквозь стекло, но, видимо, одинокая прилично одетая девушка особых подозрений у неё не вызывала, и дверь распахнулась.

– Чем могу помочь, мисс?

– Извините за вторжение, мэм, – я изобразила виноватую улыбку, – но мы, кажется, немного заблудились. Мой знакомый купил дом где-то на Лобитас-Крик-роуд и пригласил нас в гости. Но его телефон не отвечает, а мы проехали дорогу почти до конца, и до сих пор не видим ничего похожего, на то, что он описывал.

– А что он описывал?

– Это большой частный дом, но не фермерский.

– А, так вам, наверное, нужен Ридж-Хаус. Его продали где-то с полгода назад. Но я не знаю, живёт ли там новый владелец, мы его с тех пор ни разу не видели.

– А где он находится?

– Вы откуда едете, с той стороны? Вернитесь к ближайшей развилке и поезжайте в другую сторону. Дом у самой дороги стоит, не пропустите.

– Огромное спасибо, мэм!

Я спустилась с веранды, помахала рукой рыжей, с белым пятном на морде, лошади, что флегматично взирала на меня из-за изгороди через дорогу, и снова села в машину.

– Ну как? – спросила Женя.

– Нужно вернуться к ближайшей развилке и свернуть в другую сторону. Тогда мы рано или поздно выедем к недавно кем-то проданному и снова купленному дому.

– Ну, хоть что-то, – проворчал Макс, давая задний ход. Наша машина осторожно сползла задом на подъездную дорожку, развернулась и двинулась в обратном направлении. Сквозь заднее стекло было видно, что женщина, с которой я разговаривала, подошла к перилам и смотрит нам вслед. Кольнуло опасение, что она может запомнить номер, но я не стала говорить об этом спутникам.

Вскоре показалась и развилка, после чего дорога пошла вверх. И через какое-то время мы действительно увидели дом на вершине холма.

Дом и правда был не фермерским. Два, вернее, даже три этажа, с выходом из третьего на плоскую крышу второго, огромные, до земли, окна на первом, да ещё и круглая застеклённая пристройка сбоку с островерхой крышей, похожая на беседку. От дороги здание отгораживала невысокая живая изгородь, в одном месте она разрывалась, и от асфальта к дверям отходила мощёная камнем дорожка. Калитки не было. Мы притормозили у дорожки, и некоторое время сидели, оглядывая дом. Вокруг было пустынно, но лужайка за изгородью выглядела подстриженной и ухоженной.

– Ну, ладно, – вздохнула я наконец. – Попытка не пытка.

Что меня больше всего поражает в американских домах, так это то, что при их-то криминогенной обстановке, проникнуть в дом как правило – раз плюнуть. Рамы одинарные, стены тонкие, двери тоже одинарные, да ещё и нередко застеклённые. Вспомнился роман Кинга «Кристина», который Женя прочитала, будучи ещё подростком – эпизод, где ожившая машина крушит дом врага её хозяина. Происходи дело у нас, в смысле, в России, ещё вопрос, кто бы сдался первым: машина или стены дома. А здесь... Я осмотрела входную дверь. Ну, так и есть. Замок не сказать, чтобы сложный, и дверь действительно со стёклами. Матовыми, непрозрачными. В случае чего можно вскрыть или даже просто аккуратно вынуть стекло. Возможно, дом стоит на сигнализации, но пока ещё полиция или охрана доедет...

Хотя, если поднимется шум, будут опрашивать соседей, и та женщина как пить дать нас вспомнит. Если она действительно запомнила номер, найти нас будет делом техники. Так что лучше всё же обойтись без крайних мер. Будь я на обычной охоте, я бы просто устроила наблюдательный пункт где-нибудь поблизости, и выследила бы того или тех, кто здесь живёт. Но время, время... Так что для начала я просто позвонила в дверь.

Но, видимо, мы чем-то нравились Фортуне – тот, кто жил в доме, оказался на месте и пошёл открывать. Он был беспечен, и даже не просил, кто пришёл. И когда дверь распахнулась, я поняла, что моя охота закончена.

Увидев меня, Пётр Викторович попробовал отшатнуться и захлопнуть створку, но я не дала ему такой возможности. Пинок в живот – и вот он отлетает, сгибаясь пополам. Я обернулась к машине и активно замахала рукой – выходите, мол.

– Как вы меня нашли? – просипел с паркетного пола Бошняк.

Глава 21

– Как вы меня нашли? – повторил Пётр Викторович. Он сидел на стуле в гостиной, а я устроилась в плетёном кресле напротив него. Женя села рядом и чуть сбоку, а Макс ходил по комнате туда-сюда, изрядно нервируя гостеприимного хозяина. Глаза Бошняка бегали следом за Максом, хотя, возможно, он просто избегал смотреть на нас.

– Через интернет, – хмыкнула я, закидывая ногу на ногу.

– Меня нет в интернете.

– Зато ваши приятели есть. Они-то вас с потрохами и сдали. Но не судите их строго, едва ли вы им объяснили точное положение дел. Ведь так?

Пётр Викторович помолчал. Потом попытался выпрямиться, чуть скривившись, и поёрзал на своём стуле.

– У вас тяжёлая рука, – пожаловался он, поглаживая пострадавший живот. – Ладно. Коль скоро я ещё жив и вы явились сюда всей компанией, полагаю, у вас есть ко мне какое-то предложение?

– Правильно полагаете, – хмыкнула я. Нет, я не устану восхищаться наглостью этого человека... – Вы одарили Женю и Максима прежде отсутствовавшими у них талантами и умениями. Проще говоря, душами наших с вами соотечественников. А теперь вы отпустите эти души обратно в наш мир. Полагаю, вы в состоянии это сделать.

– А взамен?

– А взамен вы останетесь в живых. Выгода очевидна, не так ли?

Теперь хмыкнул Пётр Викторович.

– Значит, я делаю то, что вы мне скажете, и за это вы меня просто не убьёте? Что-то не слишком честная сделка – вам всё, а мне ничего.

– Вообще-то это куда более честная сделка, чем вы заслуживаете, но у меня нет желания с вами торговаться. А потому не будем ходить вокруг да около. Вы не можете не понимать, что я – не единственная Охотница, которая идёт по вашему следу. И коль скоро я сумела вас найти, сумеют и другие. Я просто успела раньше, но чтобы подписать вам смертный приговор, мне даже не надо марать руки – достаточно просто не дать вам скрыться. Они уже здесь, и их визит – вопрос не такого уж далёкого времени.

– Блефуете...

– Неужто? А вы разве сами не чувствуете Портал? С вами не будут церемониться. Это тело просто уничтожат, после чего вы отправитесь туда, откуда пришли... и где вас уже заждались, дабы удушить в широко распростёртых объятиях. Но я готова дать вам ещё один шанс. Сделайте то, о чём мы вас просим, и можете катиться хоть в Австралию, хоть в Бразилию – туда, где вас действительно никто не знает, и где у вас есть возможность скрыться.

– Предположим, – Пёрт Викторович облизнул губы. – А где гарантия, что вы выполните обещание?

– Вам придётся положиться на моё слово. Другой гарантии нет.

– Ну, допустим, я вам верю. А что если меня убьют сразу после того, как я сделаю то, что вы требуете? Или даже ваши собратья ворвутся во время обряда – что тогда?

– Боитесь?

– Разумеется. Но если уж так и так умирать – я не вижу смысла корячиться перед смертью. И, может, мне лучше попробовать скрыться прямо сейчас, чем терять время на вызволение душ... Которые, между нами, и так скоро будут вызволены, если другие Охотники действительно уже здесь.

Женя резко выдохнула, да и Макс, который оставил свои хождения и напряжённо прислушивался к торгу, бросил на Бошняка убийственный взгляд. Но тот не обратил на них никакого внимания, глядя только на меня.

Я глубоко вздохнула и медленно выдохнула. Что ж, я знала, что это придётся сделать. Знала с самого начала.

– Я обязуюсь охранять вас. С этого момента – и до посадки в самолёт, автобус или поезд, на котором вы покинете эту страну. При условии, конечно, что вы сделаете то, что от вас требуется.

– А...

– Нет, вашим вечным телохранителем я не стану. Я выведу вас живым из Беркли, а дальше всё зависит от вас.

Бошняк напряжённо задумался, явно прикидывая, что ещё попросить, и какое условие выдвинуть. И тут напряжённую тишину разорвала энергичная мелодия, стоявшая у Макса на звонке. Мы все невольно обернулись к нему, Макс посмотрел на свой карман и вытащил смартфон.

– Да, Люба? – он кинул взгляд на нас и отошёл к окну, хотя его и оттуда было отлично слышно. – Да, могу. Что случилось? Что?!

В телефоне что-то быстро и истерично заговорили – так громко, что искажённый голос долетел даже до меня, хотя слов было не разобрать.

– Тихо-тихо, успокойся, – Макс присел на край такого же, как у меня, кресла, глядя прямо перед собой, его брови сосредоточенно сдвинулись. – Когда это произошло, как?

Новая череда неразборчивых слов и, кажется, со всхлипами.

– Господи... – пробормотал Макс. – Да, конечно, я приеду. Сразу же. Уже, можно сказать, выезжаю. Держись там. Что говорит полиция?

Мы с Женей переглянулись.

– А девочки как? – Макс кивнул, словно собеседница могла его видеть. – Не надо, Люб, маме я сам расскажу. Ты лучше приляг. Да так и скажи, они у тебя уже не младенцы. Так всё равно придётся, рано или поздно. Нет уж, лучше ты, чем кто-то чужой. Угу. Да приеду, приеду, не беспокойся. Уже завтра или послезавтра буду у тебя. Люблю тебя, сестрёнка, до встречи.

Он опустил смартфон и некоторое время смотрел на него. Потом обвёл нас взглядом.

– Это Люба. Её мужа убили сегодня утром. Застрелили в упор прямо возле корпуса университета, где он должен был читать лекцию. Она плачет, не знает, как сказать дочерям.

В комнате повисло молчание. Я в упор посмотрела на побледневшего Бошняка.

– Они уже здесь, Пёрт Викторович. И они вас ищут. Будете продолжать колебаться – воля ваша, но учтите, что каждая минута работает против вас.

Всю свою жизнь Гильфьяль Альфет Эпхил, более известный в этом мире как Пётр Викторович Бошняк, был предан науке. До мозга костей – даже в те времена, когда костей как таковых у него ещё не было. До последнего вздоха – независимо от того, сохранится ли у него потребность дышать. С самой ранней юности Альфет был готов положить жизнь за то, что выбрал своим призванием, и это были не пустые слова. Ибо из всех возможных направлений исследования, он выбрал самое опасное и непредсказуемое.

Он изучал Потоки.

Их ужасающее великолепие заворожило его с той самой минуты, как он впервые их увидел. Одна мечта владела Альфетом с тех пор, как он достиг зрелости и выбрал собственное имя, одна единственная мысль: обуздать их. Ведь нет на свете того, что не было бы подвластно разуму. Рано или поздно, так или иначе, но разум исследователей проникает везде и овладевает всем. Дело лишь во времени. Да, многое из того, о чём сегодня мечтается, пока невозможно и будет невозможно ещё, быть может, долгие столетия и даже тысячелетия. Но сколько бы ни длилась тысяча лет, наступит и тысяча первый год. И решение будет найдено.

Потоки были угрозой и вызовом для народа, обитающего в Пустоте. Но ведь когда-то и сама Пустота была смертельна для их предков. Однако они выжили и сумели приспособиться. Так почему бы их потомкам не научиться существовать в Потоках? Ведь должен же быть какой-то способ!

Поначалу Альфет и не надеялся увидеть цель достигнутой при своей жизни. Он хотел лишь елико возможно приблизить её достижение. Но он был гением, и подобное заявление являлось не самовосхвалением, а констатацией факта. И разного рода идеи, сперва смутные, а там и всё более конкретные, начали возникать в его голове. Гипотеза оформилась, обросла расчётами и формулами, на её основе была разработана защита, и первые эксперименты подтвердили её действенность. Неодушевлённые предметы, помещённые в Поток, оставались целы. Правда, не все, многие, вероятно, просто сносило напором Потока, и они терялись. И всё же успехов оказалось достаточно, чтобы почувствовать вкус триумфа.

Однако об окончательной победе можно было объявить лишь после того, как защита будет успешно испытана на живых существах. Происходи дело на Земле, и первые эксперименты поставили бы на животных, но в Пустоте живых существ, кроме разумных, не было. Найти же добровольцев среди них не представлялось возможным.

Выход был. Бывали случаи, когда учёные, уверенные в своём открытии, проводили первое испытание на себе. Альфет в своём открытии был, в принципе, уверен, но... Что, если в расчёты вкралась какая-нибудь ошибка? Что, если найдётся какой-нибудь дефект, не выявленный в ходе предварительных испытаний? Он может погибнуть, и тогда... Ведь эти перестраховщики, его коллеги, и не подумают продолжить испытания и доискаться, в чём причина неудачи. Они просто похерят весь проект. О, он хорошо успел их узнать! Рисковать? Идти на жертвы ради истины и нового знания? Нет, это не для них. Работу в этом направлении просто объявят слишком опасной, тем дело и кончится.

Оставалось единственная возможность. Использовать других – тех, чья гибель не станет потерей для общества. Преступников или бесполезных.

Отыскать первого кандидата оказалось не так уж и трудно. Не наделённый никакими талантами молодой человек нашёл свой смысл жизни в том, чтобы помогать таким, как Альфет, испытывая новые изобретения на себе. Правда, столь рискованных экспериментов на его счету ещё не было, но Альфет умел убеждать. Он ярко обрисовал перспективы и уверил в своей абсолютной уверенности в успехе. Юноша сдался и согласился. Правда, в последний момент он струсил и попытался дать дёру, но учёный, предвидя такой исход, заранее лишил его возможности бежать. Защита-то ведь не только защищала, но и сковывала...

Увы, оказалось, что во втором она всё-таки преуспела больше, чем в первом. Гибель бедняги была признана несчастным случаем, а Альфету стало ясно, что его открытие нуждается в серьёзной доработке.

Вторую попытку он сделал пару лет спустя. На этот раз он отказался от мысли использовать добровольцев, даже бесполезных. Всё-таки ужас его подопытного за мгновение до того, как Поток накрыл его, произвёл на Альфета... не самое благоприятное впечатление. А вот преступники – совсем другое дело. Эти заслужили кару, и пусть искупают свои вины тем, что послужат на благо науки.

Увы, добиться разрешения использовать для опыта приговорённого к смерти так и не удалось. Суд и чиновники стали стеной – это, видите ли, негуманно! Можно подумать, что смертная казнь сама по себе гуманна. Лицемерие бесило, но увы, поделать тут Альфет ничего не смог. Зато смог добиться пропуска к Острову Безмолвия – в сугубо научных, разумеется, целях. Что ж, он не врал – когда он тайком вывез с Острова одного из томившихся там в заключении убийц, это было сделано именно что в научных целях.

Однако ни вторая, ни третья попытка результата ни принесли. Подопытные продолжали гибнуть. Только четвёртый по счёту эксперимент закончился удачнее прочих – объект всё-таки остался жив, но лишился части тела, и разум его после пребывания в Потоке тоже пришёл в плачевное состояние. Пришлось его добить, ибо показать кому-либо было совершенно невозможно. Но всё же это был прогресс, и воспрянувший духом Альфет принялся за работу с удвоенным энтузиазмом, готовясь к быстрым подвижкам – когда произошло то, чего он опасался, хотя и не слишком: исчезновение обитателей Острова Безмолвия заметили. Уж бог знает, кому их там понадобилось пересчитывать, но власти начали расследование, и его имя прозвучало в следственном деле очень быстро. И вскоре стало ясно, что предъявление обвинения – вопрос лишь времени.

Альфет понял, что придётся бежать, но куда? Можно было попытаться скрыться на отдалённых Островах, но это была бы лишь отсрочка. На каждом отдельном Острове слишком мало жителей, чтобы можно было затеряться среди них, и рано или поздно ищейки обшарят все. Пустота Бескрайняя, и нужно же было поднимать шум из-за этих отбросов! Морить их голодом на лежащем в стороне от обычного русла Потоков Острове, значит, можно, а попытаться с их помощью сделать большое дело для всех почему-то нельзя. А ведь там нет невинных, все оказались там за какие-то преступления, и заняться властям, видимо, больше нечем, кроме как за них впрягаться...

Оставалась единственная возможность уцелеть – уйти в другой мир. Бросать здесь всё, и в первую очередь не доведенное до конца исследование, было жаль до слёз, но что поделать. К тому же Альфет лелеял надежду когда-нибудь вернуться. Когда скандал окончательно забудется, можно будет попробовать взять себе другое имя и начать всё с начала. А пока... К счастью, у него были друзья, мыслившие несколько шире, чем подавляющее большинство окружающих, были и связи с Материалистами – охотниками за материей в других мирах. Нашлось кому помочь и с открытием Портала, и с созданием Личины, скопированной с недавно погибшего человека. Полностью своих планов Альфет не открывал никому, но всё же договорился о долгосрочной связи, пока он будет ТАМ. И вот он сделал первые шаги по твёрдой земле, и Портал захлопнулся за его спиной... И тут произошло то, чего Альфет никак не ожидал, и о чём его никто не удосужился предупредить. Не то сочли само собой разумеющимся, не то – и позже он склонился именно к этому выводу – решили, что так будет лучше. Едва связь с родным миром прервалась, как Гильфьяль Альфет Эпхил перестал существовать. Он превратился в Стивена Шишкоффа, американца русского происхождения, заурядного студента Калифорнийского университета.

Правда, этот студент начал быстро делать успехи в учёбе – пусть память была чужая, но способности остались от самого Альфета. И какое-то время он был вполне доволен жизнью – учился, ходил на студенческие вечеринки, встречался с девушками, строил планы на будущее... А потом... потом Портал распахнулся снова – видимо, чтобы пропустить кого-то из явившихся за добычей Материалистов. И память вернулась. Шок Шишкоффа, вдруг понявшего, что он не тот, кем себя считал, не поддавался описанию, однако он довольно быстро взял себя в руки. Он представления не имел, кто и где открыл Портал, но понимал, что тот в любой момент может захлопнуться, а вместе с ним уйдёт и память. И Стивен-Альфет кинулся лихорадочно записывать всё, что смог вспомнить. Позже, когда связь оборвалась ещё раз, он едва не отправился с этими записями сдаваться добрым психиатрам, так как ничем, кроме приступа помешательства, объяснить их не мог. Но что-то всё же удержало его. Потом память накатывала ещё несколько раз, и записи дополнялись и редактировались, постепенно уверяя своего автора: он не сумасшедший. Он действительно выходец из другого измерения, носитель знаний, о которых в этом мире никто и не подозревает.

Так родилась «Книга Иного мира» – отредактированный и переработанный вариант его заметок, который можно было показать другим людям. Хотя первые годы Шишкофф не собирался никого посвящать в свой секрет. Его главной целью стало возвращение утраченной связи – иными словами, он задался целью самостоятельно открыть Портал со своей стороны. Не для того, чтобы вернуться, но для того, чтобы получать доступ к собственным воспоминаниям в полном объёме тогда, когда это будет удобно ему, а не по прихоти слепого случая.

Задача была трудной – да, Альфет занимался проблемами взаимодействия пространства и энергии, но всё-таки в несколько иной области. Однако он был гением, не забыли? И в конце концов всё получилось. Теперь он имел возможность перебирать свои воспоминания неторопливо, отбрасывая несущественное, сосредотачиваясь на нужном. И в числе прочего он вспомнил о договорном канале связи. Почему бы не воспользоваться им, тем более что узнать новости с родины хотелось? На том конце ему явно удивились, что только укрепило Шишкоффа в подозрениях, что былые приятели были только рады сплавить его в другой мир и забыть о его существовании. Что ж, он им отомстил. Именно старые друзья стали первыми, кого он «запихнул» в своих клиентов.

Причём в первый раз это произошло почти случайно. Всё же эксперименты с пространством оказались делом сложным и дорогостоящим, нужны были помощники и спонсоры, и Стивен сумел увлечь своими идеями группу студентов из числа «золотой молодёжи». Сначала те относились к совместному тайному проекту как к новому развлечению, не особо в него веря, однако когда сконструированные Шишкоффом приборы действительно позволили заглянуть за край привычного измерения, его авторитет стремительно возрос. Одним из помощников был тогда ещё совсем юный Джон Пейдж. И именно он ассистировал Стивену, когда тот в первый раз попытался извлечь жителя из того мира в этот – ну, просто чтобы побеседовать с ним по-свойски и спросить, как же так получилось, что тот забыл предупредить о такой несущественной подробности, как потеря памяти. Однако сразу стало ясно, что энергетическое существо в этом мире без защищающей его оболочки попросту загнётся, и Шишкофф, недолго думая, поместил его в собственного ассистента. Ведь когда-то гости из Пустоты так и навещали материальные миры, верно? Пейдж и не понял, что случилось, а вот Стивен с сожалением убедился, что допроса не получится. Видимо, что-то он сделал не так, и душа жителя Пустоты сразу же оказалась подавлена сознанием человека.

Однако через какое-то время Джон вдруг начал писать хорошие стихи. И писал их ещё несколько лет. Потом, правда, поэтический дар иссяк, но Пейдж, будучи бизнесменом до кончиков ногтей, этому не особо огорчился – он с самого начала относился к своему внезапному увлечению как к баловству, и решил, что просто его перерос. Зато этот случай натолкнул Шишкоффа на мысль, что на извлечении душ из Пустоты можно сделать неплохой гешефт. И деньгами, и благодарностью от осчастливленных клиентов.

Однако в первые десятилетия Шишкофф действовал осторожно, извлекая из Пустоты по одной душе раз в несколько лет. Редкие исчезновения скорее всего спишут на несчастные случаи, а привлекать к себе внимание ему не хотелось. Денег на жизнь хватало, а с исследованиями помогали друзья. Старые, уже к тому времени отучившиеся, заматеревшие и начавшие неплохо зарабатывать сами, или новые, из числа благодарных клиентов. Объём исследований рос, Стивен научился не только сам открывать Порталы, но и отслеживать, когда их открывал кто-то другой. А отследив – понял, как их закрывать. Это давало какую-никакую гарантию, что если за ним всё-таки пошлют Охотника, он сможет себя обезопасить, хотя бы на срок, который понадобится для бегства. Однако со временем аппетиты начали расти. Шишкофф вновь возмечтал о возвращении, но уже не тайком, а на своих условиях. Имея приверженцев в этом мире, можно было переправить в Пустоту любое количество материи, достаточное в том числе и для создания собственного Острова. Сначала маленького, ну да лиха беда начало. Главное – заселить его лояльными людьми. А потом он сможет продолжить свои эксперименты с Потоками. Ведь он был в шаге от победы, когда его заставили прерваться, ещё чуть-чуть, и... А имея на руках возможность выживать в Потоках, и все бонусы, которые эта возможность даёт, говорить с остальными Островами можно будет со-овсем другим тоном.

Дело была за малым – набрать нужное количество преданных людей. И Шишкофф задумался, а нельзя ли попытаться привести их с собой? В конце концов, когда-то же его предки сумели отказаться от материальных тел в пользу энергетических. Да, уже никто не помнит, как, но что сделано однажды, может быть повторено.

Он взялся за дело, преисполненный энтузиазма, и не терял его, даже когда исследования затянулись, а результата всё не было. Шишкофф верил, что сумеет сделать всё, что захочет, как делал до сих пор, но... Со временем он понял, что ему может просто не хватить времени. Тело-Личина старело. Пора было подумать о новой.

Однако сотворить новую было не так-то просто. Тут тебе не Пустота, позволяющая вытворять с материей что душе будет угодно. Проще было взять уже готовое, но попытка использовать местного обрекла бы на борьбу с чужой личностью. Можно было, впрочем, отобрать Личину у соотечественника, которого, в отличие от аборигенов, вполне возможно из тела выбросить и самому занять его место, но вот беда – гости из Пустоты появлялись редко и нерегулярно. Могли прийти пару раз за год, а могли не баловать этот мир своими посещениями лет по десять и даже больше. Вот тогда-то у Стивена и созрел план – заманить сюда Охотника, выступив в качестве живца. А когда Охотник выйдет из Портала, можно будет Портал захлопнуть – и пока с той стороны разберутся, в распоряжении Шишкоффа и его людей окажется Личина, чей обитатель искренне не понимает, что к чему, и потому беззащитен.

Готовился Шишкофф тщательно. Он допускал возможность неудачи, а потому решил сменить имя и место проживания. Пусть Калифорния останется запасным выходом, убежищем, где можно будет в случае чего отсидеться. С документами и прочим помогли всё те же друзья. И вот из самолёта в одном из московских аэропортов спустился Пёрт Викторович Бошняк, имеющий в своём багаже, кроме вещей, несколько ценных рекомендаций к московскому бомонду и наполеоновские планы для себя лично. Больше он мог не стесняться, наоборот, чем быстрее он привлечёт к себе внимание, тем лучше. Украденные души теперь исчислялись десятками. Но он был слишком хорошего мнения о тех, кто остался в Пустоте. Видимо, они там совсем размякли, не получая серьёзных вызовов, потому что прошло около семи лет, прежде чем Портал наконец распахнулся – и из него вышел не Охотник, а Охотница.

Сменить пол Пётр Викторович оказался не готов.

Ему казалось, что он всё продумал. Семилетняя отсрочка дала возможность завербовать себе новых помощников, уже с промытыми мозгами, что были куда податливей и послушней старых. Теперь ему служили не за деньги, а за Идею. Но поистине, хочешь рассмешить богов – расскажи им о своих планах. Цепочка совершенно диких совпадений разрушила всё, что он так долго планировал и подготавливал. Он знал, что Портал открылся, его люди отследили движущегося к нему Охотника, взяли его на заметку – и запустили процедуру закрытия Портала. После чего позвонили хозяину с известием, что пришелец – женщина. Пётр Викторович, сидевший в этот момент с пришедшей поблагодарить его клиенткой, пришёл в некоторое расстройство чувств – почему-то о таком варианте он совсем не подумал. Он спешно попрощался с Евгенией Белоусовой, поразмыслил в одиночестве и пришёл к выводу, что Охотницу придётся убить и дожидаться следующего кандидата. Досадное обстоятельство всё затрудняло, но насколько затрудняло, он понял, лишь когда спросил, не догадался ли кто-то сфотографировать уже к тому времени укатившую пришелицу. Кто-то догадался, Бошняк глянул на фотографию – и впал в шоковое состояние.

И вот теперь в Москве болтались целых две Евгении Белоусовы – и он, Пустота их возьми, понятия не имел, кто из них кто. А последовавший вскоре панический звонок от одной из них – которой? – только подтвердил его худшие опасения. Девушек придётся уничтожить обеих, ибо определить, кто из них аборигенка, а кто – надевшая Личину жительница Пустоты, можно лишь после тщательного обследования специальными приборами. Да и неважно уже это. Важно, что как только будет снята блокировка и Портал снова можно будет открыть, из Пустоты появится новый Охотник и, возможно, не один. Так что второй девчонке всё равно не жить. Однако снимать блокировку и вызывать новых гостей, пока Охотница жива – пока они обе живы – Бошняк опасался.

А дальше было несколько бесплодных покушений, нелепая, продиктованная скорее нервозностью, чем здравым смыслом, попытка взять заложника, перестрелка в доме... И нерадостное открытие, что те, из Пустоты, как-то сумели обойти блокировку и открыли новый Портал прямо на его базе. И бегство через океан, где, как ему оказалось, он будет в безопасности. Но и на этот раз Бошняк своих противников недооценил. И, как ни печально, теперь ему придётся бежать снова.

Глава 22

– Куда звонишь? – спросила я у Жени, уже в третий раз пытавшейся с кем-то связаться.

– Мелюзине, – она вздохнула. – Ну вот, абонент вне зоны доступа.

– Зачем она тебе понадобилась?

– А помнишь, мы говорили об её знакомом музыканте, когда искали информацию по этому? – она кивнула на переднее сиденье, где рядом с ведущим машину Максом комфортно устроился Бошняк.

– А... Да, кажется, что-то вспоминаю.

– Ну, так если он действительно из его клиентов...

– Женя, – я вздохнула. – Ну, вот узнаешь ты, что его тоже нет в живых. Тебе от этого станет легче?

Она не ответила. Мы возвращались в Беркли, так как именно там, по словам Петра Викторовича, хранилось оборудование, необходимое для освобождения Макса и Жени от подселённых к ним душ. Или, скорее, для освобождения душ от Макса и Жени. Я со стыдом вспомнила, что одной из этих душ была моя близкая подруга-Охотница, о которой я совсем не думала последнее время. Впрочем, что я могла для неё сделать сверх того, что я уже сделала? Ничего.

Остаток пути мы проделали в молчании – терзать смартфон Женя тоже перестала. Наконец мы миновали знакомую Юниверсити-авеню и въехали на засаженную тополями территорию университета. Попетляли по аллеям, подчиняясь указаниям взявшего на себя роль штурмана Петра Викторовича, миновали четырёхугольную башню с часами и остановились у довольно безликого белого шестиэтажного здания.

– Добро пожаловать в мою лабораторию! – повернулся к нам с переднего сиденья Бошняк, и собрался было выйти из машины, но я остановила его: