Текст книги "Охотница (СИ)"

Автор книги: Мария Архангельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Однако и день, и другой поисков ничего не дал. Глухо! Либо его тут нет, либо затаился, что для него было более чем разумно. И если он всё же здесь...

Я отбросила пока бесполезный смартфон, мягко шлёпнувшийся на подушку в изголовье кровати рядом со мной, и задумалась, глядя в потолок. Если Бошняк здесь, то по старому адресу, где он жил ещё как Шишкофф, его искать бесполезно. Он купил или снял новое жильё и, раз он уж он прячется, то сделать это ему нужно было под другим именем. Но в Америке найти себе пристанище, если это не гостиница, не так-то просто. Нужно удостоверение личности, номер социального страхования и хорошая кредитная история, либо поручитель с таковой. Конечно, при должной ловкости все эти ограничения можно обойти, если снять квартиру или комнату у частника и не нарваться при этом на развод. Но наш Пётр Викторович – человек немолодой и, что немаловажно, уже привыкший к большим деньгам и комфорту. И если я хоть немножко разбираюсь в его характере – такой не станет тесниться в комнатке на окраине, как какой-нибудь мигрант, разве что речь пойдёт о совсем уже крайних обстоятельствах. Пути отступления он продумал уже давно, значит и о достойном его жилье позаботился. Или о жилье для него позаботился кто-то другой.

Ну-ка, ну-ка, как там поживает известный филантроп мистер Пейдж?

Судя по всему, неплохо он поживал. Я полюбовалась на несколько новых фото Джона Пейджа – на яхте, в зале с колоннами, на пробежке в парке. Прочитала заметку об его участии в благотворительном вечере. В костюме с галстуком он выглядел весьма представительно, но явно предпочитал менее формальный стиль.

Выяснить, где он живёт, оказалось сложнее, но всё же небезнадёжно. Для этого пришлось проломать себе над экраном глаза ещё часть следующего дня, но наконец я наткнулась на упоминание о некоем мероприятии, которое мистер Пейдж проводил у себя дома. В городе Сан-Франциско, на Авила-стрит. В двух шагах, можно сказать.

Местный автобус пронес меня по зелёным улицам – точнее, конечно, они были бы зелёными, будь сейчас более подходящее время года. А ведь сегодня первое января, вдруг вспомнила я, календарь завершил очередной оборот. Но я никак не отпраздновала это событие. Женя с Максом, наверное, пили шампанское, запершись в номере, а может, пошли в шумный клуб... Но как бы они ни праздновали, ночь они, безусловно, закончили одним... Перед мысленным взором вопреки моей воли замелькали пикантные картинки, я так погрузилась в них, что едва не пропустила свою остановку.

Прямая линия метро провезла меня под заливом. Эскалатор со станции поднял прямо на мощёную плиткой площадку между домами. Вокруг ограждавшего вход в метро весёленького разноцветного заборчика кучковались люди, седобородый дядя играл на аккордеоне. Я, проходя мимо, бросила в чехол перед ним немного оставшейся у меня мелочи, и он с достоинством поклонился. За то время, что я провела под землёй, прошёл дождь, и небо над головой всё ещё было скрыто серыми тучами, отражавшимися в таких же серых лужах. Не дать ни взять наш сентябрь. Наш... Я сунула руки в карманы. Если подумать, Сан-Франциско должен быть мне так же чужд, как и Москва, но всё равно я невольно всё сравниваю с Жениной родиной. А ведь это был не первый мой визит в этот мир. Но всё, что было до него, как-то уже стёрлось. И мне не хотелось возвращаться в мой настоящий дом – сейчас я поняла это со всей отчётливостью.

Видимо, стоит уже смириться с мыслью, что я – паршивая отщепенка.

Новый автобус, длинная прямая улица то в гору, то под гору, частные красивые дома в три этажа сменились внушительными высотными зданиями. Потом небольшими, но изысканными особняками. Замелькали витрины бутиков и вывески баров фешенебельной Марины. И вот я вылезла из автобуса и пошла пешком.

Авила-стрит оказалась маленькой улочкой, выходившей прямо к набережной. Дом мистера Пейджа стоял в самом конце, одним кремовым боком глядя на газон, отделявший бульвар Марина от залива. Вход располагался со стороны улицы, к высокому крыльцу вели ступеньки за калиткой в узорчатой решётке. Двери в гараж располагались отдельно. В небольшом садике между крыльями дома торчал флагшток с полосатым полотнищем на вершине.

Итак, дом покровителя Бошняка-Шишкоффа я нашла. Что дальше?

Я неторопливо обошла квартал по периметру, убедившись, что все дома и окружающие их небольшие участки плотно прилегают друг к другу, и без нарушения границ частной собственности к жилищу никак не подойдёшь. А учитывая, насколько состоятельные люди тут живут, наверняка и сигнализация имеется. Всё тем же прогулочным шагом я вышла на бульвар, обошла газон и поглядела на водную гладь. Слева, не так уж и далеко, просматривались знаменитые Золотые Ворота, но над морем висела серая дымка, и мост тонул в ней, сливаясь с горизонтом. Я прислонилась к балюстраде и окинула взглядом ряд выстроившихся передо мной вилл.

Входная дверь дома Пейджа отсюда ещё просматривалась, а вот гараж – уже нет. Чтобы видеть их оба, нужно быть на самой Авила-стрит, но как и где устроить наблюдательный пункт? В соседний дом не влезешь, а места для парковки на улице нет. Скорее всего, если не сам миллионер, то его респектабельные соседи, увидев, что незнакомый автомобиль стоит и стоит прямо под окнами, вызовут полицию – просто на всякий случай. Да и незнакомый человек, торчащий на этой сонной улочке, неизбежно привлечёт к себе внимание. Это вам не центр Москвы, где никому ни до кого нет дела. Состоятельные американцы хотят был уверенными, что их покой никто не потревожит. Даже со стороны бульвара не пристроишься – разве что на одной из покачивающихся за балюстрадой яхт.

Я вздохнула. Даже не в трудностях наблюдения, вполне преодолимых, было дело. А в катастрофической нехватке времени. Не будь у меня конкурентов, я могла бы спокойно следить, потихоньку выявлять все ниточки, проверять все контакты мистера Пейджа – и в конце концов нашла бы искомое. Но конкуренты у меня были – и не слабее меня самой. Соревнование, кто у кого перехватит добычу, было в самом разгаре, и для Макса с Женей оно в любой момент могло обернуться гонкой со смертью. Вопрос был лишь в том, как быстро другие Охотники выявят «американский след». Вполне возможно, что они уже летят сюда, чтобы в свою очередь поинтересоваться самочувствием Джона Пейджа. А может, уже прилетели.

Надо как-то форсировать события – но как?

Может, устроить провокацию?

Через полчаса план был готов. Не самый лучший, прямо скажем, но простой – и я ничего не теряла в случае неудачи. Если не выйдет, пойдём долгим проверенным путём, ничего не поделаешь.

Почтальон зимой приезжает ещё в темноте, так что я чуть не пропустила машину почты. Но всё же сумела зафиксировать, как он опускает в ящик целую кипу конвертов. Как бы мой в них не затерялся, тем более что лежит он на самом дне. Простой конверт, с адресом и маркой, всё как положено, но я не стала посылать его по почте, а бросила в ящик собственноручно за полчаса до приезда почтальона. Внутри конверта лежал лист бумаги с одной-единственной, карандашом нацарапанной фразой, навеянной небезызвестным фильмом ужасов:

«Я знаю, что вы его прячете».

Больше ничего. Никаких указаний, кого «его» и кто именно прячет, так что в случае чего всегда можно сказать, что это, мол, была неудачная шутка. Но если мои подозрения верны, то мистер Пейдж поймёт, что я имею в виду, и если мне повезёт, то задёргается.

Часа через два начало светать. Пока была темнота и сумерки, я просто прогуливалась по кварталу и окрестностям, время от времени отпивая кофе из взятого с собой термоса. Едва ли сейчас кто-то из обитателей этих роскошных домов сидит у окон, высматривая прохожих. Когда же наконец рассвело, настала пора заняться маскировкой. Предыдущий день был потрачен на походы по магазинам, и не зря. Правда, и выданная мне карточка оказалась изрядно опустошена, но, надеюсь, Женя мне это простит.

На углу улицы и бульвара встал мольберт. Я не зря некоторое время была подругой художника – кой-какие знания, слушая увлечённые рассказы Макса, я всё-таки почерпнула. Бумага, краски, кисточки, палитра, набор угля для рисования... Хочется надеяться, что художницу, решившую заняться живописью прямо на улице, не шуганут. Или хотя бы шуганут не сразу. К дому я сидела боком, решив сделать вид, будто рисую пейзаж с мачтами яхт. На моё счастье, сегодня по большей части светило солнце. И, хотя в рисовании я ноль без палочки, следующие несколько часов я честно малевала то углём, то красками на листах бумаги то, что видела перед собой. Во всяком случае, пыталась. Что сказал бы о моих потугах Макс, и думать не хотелось.

Немногочисленные прохожие обходили меня, то равнодушно, то поглядывая с любопытством. Но погнать так никто и не погнал. Только однажды, когда я сделала перерыв, чтобы перекусить чем бог послал, то есть прихваченными бутербродами, какая-то пожилая дама очень доброжелательно посоветовала мне пройти к западу, где открывается потрясающий вид на мост. Я с улыбкой поблагодарила, и объяснила, что мост я уже рисовала, а сейчас хочу сделать серию рисунков разных видов Сан-Франциско при разной погоде. Она понимающе покивала, и мы ещё некоторое время поболтали о том, какой красивый это город и что ещё в нём можно нарисовать, чтобы в полной мере передать его красоту.

Дом особых признаков жизни не проявлял. Часов в девять утра из гаража выехала машина, чтобы вернуться примерно к полудню. К окнам никто не подходил, во всяком случае к тем, что были мне видны. Посетители внутрь тоже не рвались. Что ж, даже если моя провокация и сработала, с телефоном и интернетом хозяин может развить бурную деятельность и сидя в одной комнате. Я ведь и затеяла всё это чтобы не сидеть совсем уж без дела. Как раз сейчас Пейдж может беседовать с Бошняком, но, не имея специальной аппаратуры, я никогда об этом не узнаю.

Посетитель появился уже во второй половине дня, когда я решила, что, пожалуй, пора сворачиваться. Иначе моё упорное сидение в одном месте может начать выглядеть подозрительно. Я как раз упаковывала своё снаряжение, когда у дома затормозила машина. В гараж не въехала, а остановилась у крыльца. Из машины вышел пожилой мужчина, примерно ровесник Пейджа по виду, легко взбежал по ступенькам и толкнул незапертую калитку. Дверь ему открыли изнутри, сразу же, как он подошёл, и гость скрылся в доме. Я наклонилась к стоявшей на асфальте сумке, искоса разглядывая оставленный автомобиль. Синий «Бугатти», такой не каждый может себе позволить. Это не рассыльный какой-нибудь, это именно что гость. А раз не пустили в гараж, значит, приехал ненадолго. Я вытащила смартфон и, почти не скрываясь, сфотографировала номер. А когда минут через десять мужчина вышел из дома, я, сделав вид, что вожусь с заклинившим складным механизмом ножек мольберта, сфотографировала и его тоже.

Оттащив сумки в гостиницу, я переоделась, сменив куртку и шапку, и вернулась на бульвар Марина, снова начав прохаживаться туда-сюда. Сделала несколько кругов по набережной и ближайшим улицам, поужинала в кафе и снова прогуляла до темноты. Около девяти часов вечера я вернулась к дому и, в последний раз пройдя мимо, вытащила камеру, которую ещё рано утром спрятала в ветках живой изгороди дома напротив особняка Пейджа. Она была не такой уж маленькой, и я всё боялась, что её кто-нибудь заметит, потому и слонялась вокруг, время от времени, проверяя, на месте ли она. Но камера спокойно дождалась вечера, и теперь я поехала разбираться, что она там наснимала.

Как оказалось – ничего интересного. Просмотрев на перемотке кадры, запечатлевшие вид на крыльцо и немного хуже – на гараж, я убедилась, что никаких иных гостей, кроме того, что я и сама видела, в дом не заходило, и сам хозяин дома тоже не покидал. Так что мне предстояло заняться его единственным посетителем. У меня были довольно чёткие кадры его лица и машины – вполне достаточно для поиска.

Ещё пара часов ночного сидения в интернете – и у меня было имя. Конор Монаган, ещё один бизнесмен, куда менее известный, мало принимающий участие в благотворительных акциях. Но, видимо, с Пейджем они приятельствовали, во всяком случае, на общих фото появлялись несколько раз.

Что ж, коль скоро других зацепок у меня нет, займёмся мистером Монаганом.

Глава 20

Бар был как бар – длинное узкое помещение, вдоль одной стены стойка, вдоль другой – несколько круглых столиков. Музыка стучала по ушам, но говорить было можно. Я закинула ногу на ногу и присосалась к коктейльной соломинке, делая мелкие глотки мохито. Ещё один поход по магазинам – и вот я облачена в платье с короткой юбкой и открытой спиной, перечёркнутой лишь шнуровкой. Всё же в Америке одежда на удивление дёшева, а я и не старалась выглядеть одетой дорого.

Дорого одетые девушки не забредают в бары, где тусуются в основном мексиканцы.

Нужный мне парень стоял ко мне спиной, и я терпеливо ждала, пока он повернётся лицом. Мне уже выразительно подмигивали несколько раз, но я игнорировала и взгляды, и свистки. Впрочем, выглядеть неприступной в мои планы тоже не входило. Наконец один из тех, что посматривали на меня, толкнул в бок нужного мне парня и указал в мою сторону. Тот обернулся, я поймала его взгляд и улыбнулась дразнящей улыбкой.

Парень улыбнулся в ответ, но не подошёл. Что ж, придётся самой. Я встала, прихватив стакан, и направилась к стойке. Втиснулась между парнем и его соседом, со стуком поставив бокал на мраморную доску.

– Привет.

– Хай, – отозвался парень, глядя на меня без особого энтузиазма, но с любопытством.

– Я Кристина. А ты?

– Доминго.

– Ты из Мексики?

– Ну.

– А я из Польши.

– Это где?

– В Восточной Европе.

– А, соцлагерь, да?

– Бывший, – я рассмеялась. – Было как на Кубе, стало как везде.

– Эй, красотка! – на мою талию сзади легла широкая ладонь. – Если нравится кубинцы, то ты не по адресу.

Я неторопливо обернулась, одновременно отодвинув нахала локтем, и смерила его выразительным взглядом:

– Завидуй молча!

Доминго ухмыльнулся. Я снова улыбнулась ему и прикусила торчащую из мохито соломинку.

– Давно здесь? – спросил он.

– Третий месяц. А ты?

Слово за слово, завязалась болтовня. Я щедро делилась выдуманными подробностями своей биографии, парень поначалу был более сдержан. Но когда я взахлёб рассказала, что моя мама – уборщица, но сама я обязательно-обязательно поступлю в универ и сделаю карьеру, слегка оттаял и, снисходительно поглядывая на меня, поведал, что и сам работает в клининговой компании, но намеривается с друзьями открыть свой автосервис и вот-вот станет предпринимателем. Место его работы мне было известно, в скорое предпринимательство я поверила не больше, чем он в моё поступление, но честно сделала круглые глаза и восторженно переспросила: «Правда?!» Доминго немедленно выпятил грудь колесом и принялся излагать подробности, а потом позвал меня танцевать.

Спустя ещё несколько коктейлей и рюмок с текилой голоса стали громче, движения развязнее, а шуточки – похабнее. Доминго уже откровенно лез с лапами, и мне стоило некоторого труда удержать его в рамках. Ничего особо интересного он так и не сказал, хотя я всячески наводила его на разговор о его нынешней работе вообще, и о мистере Монагане, пользовавшегося услугами его клининговой компании, в частности. В конце концов я со вздохом признала свою неудачу и поняла, что пора закругляться. Бросить два таблетки снотворного в бокал Доминго было несложно. Заодно я похвалила себя, что догадалась прихватить его из России, когда собирала аптечку в дорогу. В Штатах-то без рецепта хрен тебе что продадут.

– ...А потом пылесосом пройдёшься, и всё блестит, – бормотал Доминго, всё больше наваливаясь на меня. – А иногда приходишь, а там всё загажено, мусор везде... Накидали, суки... Ненавижу тех, кто мусорит.

– А Монаган тоже мусорит? – скорее в пространство, чем у собеседника спросила я. Может, попытаться порыться в мусоре, что вывозят из домов моих подозреваемых? Хотя едва ли я там что-нибудь найду.

– Монаган? Не... Он – не... А вот в том доме, который он... ик!.. купил в прошлом месяце... Там словно отродясь не убирали. Уж мы его драили-драили... – голос Доминго перешёл в неразборчивое бормотание и смолк.

Мои уши немедленно встали торчком. Конор Монаган в прошлом месяце купил дом? Да что ж ты, пьяная скотина, раньше о нём не сказал?!

– В каком доме? – я затрясла парня за плечо. – В каком доме?!

Ответом мне был всхрап. Я схватила стакан с остатками коктейля и почти растаявшим льдом и выплеснула ему в лицо. Это подействовало – Доминго дёрнулся и приоткрыл мутные глаза.

– В каком доме?

– В обыкновенном...

– Где он находится? Эй! – я снова встряхнула его и похлопала по щекам. – Где он находится?! Адрес скажи!

Он похлопал глазами, как вытащенная на свет сова, мысли в его голове проворачивались с ясно слышимым скрипом. Через пару секунд до него дошло, что проще ответить, чем отвязаться, ещё примерно столько же понадобилось, чтобы осмыслить вопрос и вытащить из глубин памяти ответ:

– Танитас... Это на юг, по Лобитос-Крик-Роуд...

После чего Доминго снова уткнулся лицом в сгиб лежащего на стойке локтя и больше признаков жизни не подавал. Но мне он больше и не был интересен. Вскочив, я быстрым шагом вышла из бара, на ходу терзая гугл-мап в смартфоне. Танитас, Танитас, да где же он? Чёрт, да их несколько... Ну, тот, что во Флориде, точно не подходит. Так, а Лобитос-Крик-Роуд где? Тьфу, проклятый Доминго, эта дорога длинная, что твоя змея... И без машины до неё чёрта с два доберёшься.

– Эй, детка!

Я едва не налетела на выросшее прямо передо мной туловище и с невольным возгласом отпрянула. И только после этого подняла глаза от смартфона. На преградившим мне путь туловище, длинном и худом, имелась голова, с ухмылкой смотревшая на меня сверху вниз.

– Что, твой хахаль уже удрых? Не повезло тебе, беби. Ну, ничего, могу заменить.

– Так-таки и не нужен кубинец? – добавил, возникнув сбоку, тот самый парень, что ещё пару раз пытался влезть в мой разговор с Доминго, а потом исчез, не дожидаясь окончания попойки. А из-за него уже высовывался кто-то третий.

Голова слегка кружилась от спиртного, я чувствовала злость за то, что им удалось в первый момент напугать меня, к тому же мне не терпелось вернуться к моим изысканиям – а потому тратить время на попытки уладить дело миром я не стала. Парень сбоку получил пяткой в живот, отлетел и согнулся, расставаясь со всем сегодня выпитым. Второму, вернее, первому я выкрутила руку до хруста и отправила на его блюющего дружка. Смерила взглядом третьего, но у того после секундного колебания хватило ума отступить назад и сделать вид, будто он ничего плохого и не хотел. Я прошла мимо, цокая каблучками новых босоножек. Если бы он вздумал напасть на меня сзади, ей богу, что-нибудь бы ему сломала.

Хотя, может, зря я так? Злость испарилась так же быстро, как и вспыхнула. Впрочем, этим индивидам урок, пожалуй, будет на пользу. Даже если они собирались только поприставать, лиха беда начало, могли и в раж войти. Пусть в следующий раз думают, прежде чем подкатывать к девушке, которая их не зовёт.

Лучше прикинуть, как добраться до пресловутого дома и проверить, нет ли в нём жильца. Чтобы арендовать машину, нужны права, которых у меня нет, и паспорт тоже вполне могут попросить. Попытаться доехать автостопом? Не факт, что получится, сейчас, говорят, автостоп в Америке далеко не так популярен, как лет двадцать назад. Голосующего на дороге могут и не подобрать. Хотя, вон, Макс как-то рассказывал, что его приятель всё же смог прокатиться через половину Штатов именно автостопом.

Интересно, а можно ли доехать до тех мест на такси? Всё-таки от города не за тридевять земель... Нужно будет позвонить в таксопарк, поинтересоваться.

Однако все мои планы и прикидки оказались ненужными. На следующее утро меня разбудил звонок смартфона. Оказалось, звонила Женя. Они с Максом только что вышли из самолёта, и теперь направлялись ко мне.

– Паспорт пришёл даже раньше, чем мы думали! – тараторила Женя, вместе со мной входя в мой номер. – Макс еле-еле успел свои картины дописать. Ты здесь живёшь? Ну, мило.

– Угу, – я сдёрнула со спинки кресла своё вчерашнее платье с открытой спиной.

– А это что? Ух, здорово! – Женя завладела платьем, приложила к себе и подошла к зеркалу. – Почему я раньше такого не носила?

Пришлось объяснить, что приобретена обновка была исключительно для дела. Женя ответила, что я ничего не понимаю и что обновка просто клёвая. Я промолчала, подумав про себя, что вот в такие минуты и проявляется разница между нами. И разница вкусов, и разница в мировосприятии. То, что для меня рутина, для неё – всё ещё захватывающее приключение. В том числе и вызывающая одежда.

– Надень его вечером, – посоветовала Женя. – Макс хочет сводить нас в ресторан.

Я представила себе, каким взглядом смерит меня Макс, если увидит в этом... Хотя – почему бы и нет? Могу я ему показать, что я всё-таки женщина, а не только машина для убийств? А что вызывающе – так иначе и не разглядит.

Нельзя сказать, чтобы идея с совместным походом в публичное место была так уж мне по душе – я и так уже ткнула палкой в осиное гнездо, и если тот же Пейдж нас ищет, а от Бошняка он наверняка знает, кого искать, мы могли изрядно засветиться. Да и не только перед ними. И всё же я решила уступить. Мучительно хотелось пообщаться с Максом в мирной обстановке, даже в романтичной, несмотря на присутствие счастливой соперницы. Никто не знает, сколько ещё продлится наша охота, и что будет впереди. Можем мы позволить себе небольшую передышку?

Ресторан, к счастью, оказался не пафосным заведением, чего я втайне опасалась, а просто небольшим зальчиком на окраине города, с на удивление хорошей кухней. Впрочем, чего удивляться, Максим в Беркли бывал неоднократно, у него были все возможности изучить город и найти хорошие местечки. На моё платье, так же как и на меня вообще, он отреагировал достаточно спокойно – просто улыбнулся, протянул руку и сказал дежурный комплимент. Видимо, за то время, что мы не виделись, он всё же сумел примириться с фактом моего существования. Я же чувствовала смесь облегчения и разочарования. У меня колотилось сердце, и ладони потели перед встречей с ним, а всё прошло настолько обыденно...

– Ну, и как успехи? – с невинным видом спросила у меня Женя, когда нам принесли заказ.

– Успехи? – я попыталась скопировать её невинный взгляд.

– Ой, только не пытайся нас уверить, что ты всё это время сидела, сложа руки.

– Ну, кое-что я действительно выяснила, – призналась я. – Может, стоящее, а, может, и пустышка.

– Ну, если пустышка, то хоть одно направление поиска отсеется, – оптимистично заметил Макс.

Я коротко пересказала эпопею под кодовым названием «Конор Монаган». Макс заметил, что никогда о таком человеке не слышал, хотя Пейджа знает, пусть и понаслышке.

– Любин муж с ним... ну, не то, чтобы приятельствует, но знаком. Бывали на совместных мероприятиях, и на барбекю его Пейдж пару раз приглашал.

– А, кстати, – сказала я, – муж-то Бошняка давно знает?

– Да уж года четыре...

– То есть ораторствует он недавно?

– Ораторствует? А, в смысле, способность с помощью Петра Викторовича приобрёл? Да, относительно недавно. Так что да, контакты со здешними Бошняк поддерживал, если ты это имеешь в виду. Но Любе о его нынешнем местонахождении ничего неизвестно, я перед отъездом имел с ней долгий телефонный разговор.

– Ты сказал ей, что приезжаешь?

– Нет, я решил, что это будет лишним. Просто расспросил, как у них и что, и заодно упомянул, что хотел бы встретиться с Петром Викторовичем. Но она сказала, что не знает, где он, и никто из общих знакомых ей ничего не говорил. Так что проверим для начала этот твой дом.

Я согласно кивнула.

– А когда?

– Ну, вот завтра и займёмся. Я машину арендую с утра, и поедем.

Мы замолчали на некоторое время, отдавая должное еде. Потом я сказала, обращаясь к Максу:

– Женя говорила, что ты дописал её портрет?

– Угу, – Макс кивнул с полным ртом.

– А фотографии нет? Мне интересно посмотреть.

– У меня есть, – вмешалась Женя. – Обоих портретов.

– Обоих?

– Да, он решил сделать... как это называется? Диптих? В общем, написать нас обеих, – она вытащила смартфон и принялась перебирать приложения.

– Тебя я писал по памяти, – слегка извиняющимся тоном произнёс Макс. – Мог что-то не точно вспомнить.

Ой, да хотя бы и не точно! Я приняла от Жени смартфон подрагивающими руками. Он всё-таки меня написал! Именно меня, а не её, хотя и её, конечно, тоже...

На первом снимке обе были картины рядом, и разглядеть детали мелкого изображения было сложно. Я пролистнула дальше, где они были сняты по отдельности, и потому крупнее. Женин портрет был таким, каким я его помнила, добавился только фон. А вот второй... Это была я. Вторая женщина сидела в три четверти оборота, положив ногу на ногу и сложив руки на коленях. Несмотря на внешнюю расслабленность, в позе чувствовалось скрытое напряжение. Выражение лица было строгим и сдержанным, линия губ получилась довольно жёсткой, взгляд перед собой – прямым и сосредоточенным. Да, на этих картинах была чётко видна разница между нами, несмотря на всё сходство черт. Наверное, именно это и увлекло Макса как художника.

Что-то попало в глаз, затуманив зрение, и я моргнула. Потом моргнула ещё раз, поняв, что видеть мне мешает прозрачная капля, которая вытекла из глаза и поползла вниз по щеке.

– Спасибо, – сказала я Максу, возвращая смартфон, и, несмотря на все старания, мой голос дрогнул. – Это... Это прекрасная картина.

– Пожалуйста, – кажется, он был смущён. – Но лучше бы, конечно, видеть их вживую.

Я молча кивнула. В горле першило, и произнести что-то ещё я опасалась.

– А ещё папа хочет открыть филиал «ДомКвартВопроса», – бодро сказала Женя, прерывая неловкую паузу. – И поставить туда Макса начальником.

И остаток ужина мы посвятили обсуждению новостей от наших общих московских знакомых. Не то чтобы мне это было особо интересно, но по крайней мере, это была безопасная тема, которую я могла без усилий поддерживать.

– Да повёз бы, – сказал Макс, обращаясь к Жене. – Тут тебя таксист хоть в другой город повезёт, только плати.

– Так что Эжени и без нас бы справилась. Только как мы этот дом найдём?

– Ну, полагаю, у неё есть опыт. Ведь правда?

Я кивнула, не отрывая взгляда от пейзажа за окном арендованной машины.

– Что-то ты сегодня молчаливая, – заметила Женя. – Плохо себя чувствуешь?

Я глубоко вздохнула. Говорить и вспоминать не хотелось, но рано или поздно рассказать всё равно придётся.

– Макс, Женя... Не пугайтесь, но... возможно, они уже здесь. В Америке.

– Кто – они? – уточнил Макс.

– Другие Охотники.

В машине повисла тишина, сидевший за рулём Макс на мгновение обернулся ко мне, оторвавшись от дороги.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что... Потому что этой ночью я на какое-то время забыла, кто я такая.

– В смысле? – спросила Женя. – Ты... снова решила, что ты – это я?

– Почти. Я всё-таки сумела вспомнить тот наш разговор в ресторане, и как я объясняла вам обо мне и другом мире. Это помогло мне понять, что происходит. Но я помнила только свои слова, а не то, о чём говорила. Не самое приятное чувство.

И это было ещё мягко сказано. Из памяти выпал не только весь другой мир и всё, что с ним связано, но и очень многое из того, что произошло со мной в этом. Сначала я вообще решила, что на дворе – октябрь прошлого года, когда с Жени была снята копия, и именно те воспоминания первыми всплыли в моей голове после короткого замешательства, когда меня словно оглушило. Так что первые несколько минут я недоумевала, где оказалась, и как меня сюда занесло. Но потом начали проявляться и другие воспоминания, сначала несвязные и отрывочные, и тогда до меня начало доходить, что прошло уже довольно много времени, и за это время много всякого произошло. В конце концов картина восстановилась почти полностью, вот только я не чувствовала, вспоминала ли я правду или просто фантазировала. Или пребывала во временном помешательстве? Сомнения опять зашевелились во мне, и конец им положило только новое чувство дезориентации, после которого в голове словно повернули выключатель. Я опять всё помнила и всё сознавала.

Но терять себя, сомневаться в собственной адекватности – страшно и гадко.

– Портал был закрыт – и открыт снова. Я не вижу иного объяснения, кроме того, что его предпочли перенести поближе, так сказать, к театру действий. Это проще, чем путешествовать на большое расстояние, преодолевая к тому же бюрократические препоны.

– Так что теперь они где-то в Америке? – подытожил Макс.

– И скорее всего не где-нибудь, а в Беркли. Так что... возможно, счёт пошёл на дни.

– И что же нам делать, если мы сегодня его не найдём?

– Надо будет подумать... Но я бы, пожалуй, пошла к Пейджу. Обрисовала бы ему ситуацию. Должен же он понимать, что его другу действительно угрожает серьёзная опасность, если его прячет. А мы способны предложить помощь.

– А если не прячет? Или не сознается?

– Если не прячет, то можно будет отчасти утешить себя мыслью, что мы опять в том же положении, что и конкуренты. А если не сознается... Надо, чтобы сознался.

Макс скептически хмыкнул, а вот Женя, знавшая меня немного лучше, бросила на меня испуганный взгляд.

Мы примолкли, глядя через долину на заросший лесом невысокий горный хребет справа от шоссе. Склон слева уходил вверх, и на гребне стеной стояли деревья и кусты, в которых тёмно-зелёными пятнами выделялись невысокие ели. Эта часть Калифорнии, в отличие от той, где проходила железная дорога, оказалась достаточно заросшей.

Всё-таки что ни говори, а горные пейзажи самые красивые.

Через какое-то время Макс, следуя указаниям навигатора, свернул с многополосного шоссе на куда более узкую дорогу, запетлявшую по склонам. В пути мы миновали несколько однотипных городков. Одноэтажная Америка раскрывалась перед нами, слегка ломая мне шаблон. Жене до сих пор приходилось бывать только в Нью-Йорке и его окрестностях, и она, а за ней и я, при упоминании этой страны невольно первым делом вспоминали небоскрёбы.

Через какое-то время мы, перевалив через тот самый хребет, подъехали, судя по карте, к самому побережью, но моря так и не увидели. Горы сменились холмами, леса начали чередоваться с поросшими сухой травой полями. И наконец мы свернули на пресловутую Лобитас-Крик-роуд, оказавшуюся совсем узенькой полоской асфальта, зажатой между двумя возвышенностями.

– И что теперь? – спросил Макс.

– Езжай пока вперёд. А там посмотрим.

Склоны скоро кончились, и появилась группка аккуратных домиков за такими же аккуратными заборчиками. Мы с Женей прилипли к стёклам, но Пётр Викторович не сидел ни в одном из этих палисадников и не торчал ни в одном из окошек домов, подобно манекену на витрине. Потом мы снова въехали в заросли старых деревьев, дорога сузилась ещё больше. Так что я невольно задалась вопросом, а как мы разминёмся со встречной машиной, если она попадётся нам на пути, тем более что вскоре мы проехали по краю самого настоящего обрыва. Но асфальтовая полоса оставалась пустынной.