Текст книги "Пока не устану жить (СИ)"

Автор книги: Мария Архангельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

– Вот как? Вы были Светлым?

– Нет, конечно. Родись я светлым магом, я не смог бы освоить тёмную магию. Вам в Школе не говорили серых магах?

– Нет.

– Узнаю Светлых, – улыбнулся Шевалье. – Всё, что не Тьма, то Свет, по крайней мере в том, что касается Силы. Видите ли, только очень небольшой процент магов рождается действительно тёмными либо светлыми. Большинство же из них, как бы это сказать, нейтральны, так же как и заклинания, которые они используют. Мы называем таких серыми. При этом они, в отличие от вас, или от прирождённого Светлого, могут использовать и светлую, и тёмную Силу, но с ограничениями. Более того, если они длительное время работают преимущественно с одной из Сил, то и природа их Дара постепенно меняется, правда, тоже лишь до определённого предела. Тот же Кристиан мог бы стать тёмным магом и без участия оборотня, но на это ушло бы гораздо больше времени. Под действием укуса процесс пошёл стремительней и глубже, что его чуть не убило. Я родился серым, а потому мне навсегда останутся недоступны некоторые заклятия, например высшие формы некромантии. Точно так же я никогда не смогу стать Хозяином, даже для того, кто слабее меня.

– А Кристиан сможет?

– Кристиан сможет. Кстати, сильнейшие маги, сумевшие коснуться Источника, всегда полярны. Исключений за всю историю магического сообщества было только два, и эти маги могли овладеть всей полнотой и тёмной и светлой магии. Насколько хватало знаний, разумеется. Один из них, кстати, предпочёл стать Тёмным Повелителем.

– Ясно… А Светлые обо всём этом знают?

– Некоторые знают, но большинство пребывает, или делает вид, что пребывает, в убеждении, будто существуют только две крайности. Ассамблея не спешит их разубеждать.

Я кивнула, потом спросила:

– Но ведь вы не утратили способности к нейтральной магии?

– Нет. Поэтому мне легче даётся почти полный отказ от использования тёмной Силы, чем вам.

Что ж, решила я, во всём есть свои плюсы и минусы. Я и в самом деле в последнее время использовала лишь слабенькие заклинания, за исключением нескольких практических занятий, проводимых в загородном доме Шевалье. Это была старая ферма, одиноко стоявшая у подножия небольшого холма. Мы уезжали туда на выходные, и там я отчаянно сражалась с тёмными потоками, стараясь не дать им захлестнуть и уничтожить меня. Практиковаться в городе было б слишком рискованно – и из-за обилия людей вокруг, и из-за электронных и бытовых приборов, которые неизбежно бы при этом пострадали.

Интересно, а сам Симон найти себе Хозяина не смог или не захотел? Скорее второе, он уже пару раз упоминал, что на Земле сейчас существует несколько сообществ тёмных магов с Хозяевами во главе. Но, должно быть, ему с лихвой хватило и одного раза, ведь о покойном Повелителе он вспоминал отнюдь не с нежностью.

В ночь на воскресенье мне плохо спалось. Проворочавшись часов до двух, я встала попить водички. Этим вечером Кристиан не пришёл домой, и, заглянув в приоткрытую дверь его комнаты, я убедилась, что ночевать он так и не явился. Не будь между нами обычно незаметной, но постоянной ниточки связи вассала с Хозяйкой, я, возможно, начала бы тревожиться, но, судя по моим ощущениям, с ним всё было в порядке. Не то он оправился куда-нибудь, чтобы вдоволь побегать в волчьем обличье, не то нашёл иное место, где можно переночевать.

Спустившись на первый этаж, я увидела, что на кухне горит свет. За столом сидела одетая в длинный халат мадам Клэр, помешивая ложечкой в кофейной чашке.

– Почему вы не спите, мадмуазель? – спросила она, когда я переступила порог.

– Не знаю. Что-то не спится. А вы?

– Старость, мадмуазель, часто сопровождается бессонницей.

На вид ей было не больше пятидесяти, но после памятного разговора с Симоном я зареклась оценивать возраст магов по их виду. Интересно, сколько лет его детям?

– Хотите кофе? – спросила мадам Клэр.

Я кивнула, и только потом подумала, что после него заснуть мне, пожалуй, будет ещё труднее. Но мадам Клэр уже поднялась, и отказываться мне показалось неловким. Она поставила турочку на плиту, я села к столу, оглядывая просторную, чистую кухню. Кофе сварился быстро.

– Вы выглядите расстроенной, мадмуазель, – сказала мадам Клэр, наливая мне в чашку коричневую жидкость с дивным запахом. Плохого кофе в этом доме не держали. – У вас какие-то неприятности?

– Да нет, в общем-то всё нормально.

– Быть может, что-то не ладится на работе, или в учёбе? Или это связано с месье де Лилем?

Я посмотрела на неё. Пожаловаться хотелось страшно, хотя жаловаться, в общем, было не на что.

– Он ведь так и не пришёл домой сегодня, – добавила она.

– Да. Должно быть, где-то ещё ему нравится больше.

– Не переживайте, мадмуазель. Где бы и с кем бы он сейчас ни был, вы можете не сомневаться, что всегда будете для него женщиной номер один. Вам повезло в том отношении, что его звериная ипостась – волк. У волков верность вожаку в крови, а его вожак – вы. Вот увидите, он без колебаний оторвёт голову любому, кто посмеет хотя бы повысить на вас голос, не говоря уже о чём-то большем.

Я молча помешала ложечкой в чашке. Такой ли верности я хочу от Кристиана?

– Вы даже можете провести маленький эксперимент, мадмуазель, – заговорщицким тоном добавила мадам Клэр. – Если вы заметите, что ему нравится какая-то женщина, затейте с ней ссору в его присутствии. Вот увидите, он поддержит вас, кто бы там не был виноват на самом деле.

Я слабо улыбнулась и, чтобы сменить тему, спросила:

– А у него могла быть и какая-то другая ипостась, кроме волчьей?

– Могла. Есть оборотни-медведи, есть – все большие кошки… Их мало, и таким оборотнем невозможно стать – только родиться. Говорят, есть даже оборотни-гиены, но я надеюсь, что это неправда.

– Значит, только волчья болезнь передаётся через укусы? А почему?

– А разве вы не знаете, откуда взялись оборотни?

– Нет. Я думала, что они, как многие тёмные создания, зародились сами по себе.

– Не совсем. Оборотни – потомки тех людей, чаще всего, конечно, магов, которых Повелители возвращали из-за Грани. И если при этом тела погибших были повреждены так, что восстановлению уже не подлежали, а других человеческих тел под рукой не оказывалось, то, случалось, их вселяли в тела крупных животных. Потом эти тела с помощью магии трансформировали в человеческие, но воскрешённые маги сохраняли способность возвращаться к звериному облику. Потом выяснилось, что эта способность передаётся по наследству. Поэтому, кстати сказать, маги в кланах медведей или кошачьих – не такая редкость, как среди волков.

– А как получилось, что именно волки могут, как бы это сказать… передавать свои способности на сторону?

– Один из Повелителей решил увеличить число волков-оборотней. Ведь волки оказались чуть ли не единственными стайными животными в этом сообществе. Их верность была крепче, чем у других Тёмных, те подчинялись по велению рассудка и далеко не всегда с охотой, а волки – по зову сердца. Тот Повелитель – его звали Магнус Торелль – взял за основу способ вампиров передавать вампиризм и вывел новый вид оборотней.

– Но постойте… Ведь, насколько я поняла, Тёмные могут выводить новые виды только из мёртвых. Те же вампиры уже не живые.

– Это был особенный Повелитель. Уникальный.

– Изначально серый, но сумевший дотянуться до Источника? – догадалась я.

– Совершенно верно. Он смог создать уникальный сплав из светлых и тёмных заклинаний, позволивших ему сотворить новый вид живых Тёмных.

Кристиан вернулся утром, довольно поздно. Услышав, как стукнула дверь проходной комнаты, я выглянула из своей спальни, старательно изобразив улыбку:

– Ну, привет, гуляка! Ты хоть завтракал?

– Нет, – сказал он.

– Так пошли завтракать. И знаешь, с твоей стороны было изрядным свинством не предупредить мадам Клэр, что ты не придёшь к ужину.

– Мадам Клэр? Да, наверное… А я думал, ты скажешь, что надо было предупредить тебя.

– Ты не обязан передо мной отчитываться. Я тебе не мать и не жена.

– Так тебе всё равно? – он прищурился с выражением скорее досады, чем облегчения.

– Нет, – честно сказала я. – Но я знаю, что с тобой всё в порядке, а это главное. Всё остальное ты сам мне расскажешь, если захочешь. А не захочешь, так и спрашивать бесполезно.

– Это верно, – кивнул он, и после небольшой паузы добавил: – Послушай, может, съездим куда-нибудь за город? В Фонтенбло или Версаль? Или просто покатаемся?

– Давай, – сказала я, – если мэтр нас отпустит.

– Отпустит, я уже спрашивал.

И мы поехали в Фонтенбло – на подержанном «Ниссане», купленном Крисом неделю назад. И я постаралась не думать о том, что, может быть, вчера или сегодня утром на моём месте сидела мадмуазель Десайи.

14. ВОЛЧИЙ НЮХ

На обратном пути Кристиан спросил, не хочу ли я научиться водить машину. Я ответила, что не думала об этом, но мне стало интересно. Первый урок Крис дал мне тут же, на одной из тихих улиц Фонтенбло. Под его руководством я на предельно малой скорости доползла до шоссе, после чего снова уступила ему водительское место.

– Для первого раза неплохо, – ободряюще сказал Крис.

Я благодарно улыбнулась, подумав, что ради таких минут можно и потерпеть его предполагаемую связь с секретаршей. Во время совместных прогулок он принадлежал только мне, и тогда меня охватывало, быть может, обманчивое, чувство близости и полного доверия. Пожалуй, я правильно поступаю, воздерживаясь от выяснения отношений. Ни к чему портить нашу дружбу ради сомнительного удовольствия узнать наверняка, что там у него было, или есть, с другой женщиной.

Однажды он спросил меня после урока у Шевалье:

– У тебя нет желания подышать свежим воздухом? Мне вот до смерти хочется размять лапы после того, как насидишься на службе.

– Потому ты и удираешь почти каждый день? Чтобы размять лапы, а не ноги?

– Именно. Ну так что, пойдём? Вернее, поедем? Заодно ещё попрактикуешься в вождении. Сейчас машин на улицах мало, самое то для новичка.

– Давай, – сказала я.

До Булонского леса мы добирались довольно долго, но всякий путь рано или поздно заканчивается. Я вылезла из машины на одной из освещённых аллей и прошла немного вперёд, ожидая, пока он перекинется. Никогда не видела, как он это делает, но, судя по иллюстрациям в «Ликантропии», зрелище было не из самых приятных.

Большой серый зверь выпрыгнул из приоткрытой машины и деловито устремился куда-то в глубину леса. Я заперла дверцу и неторопливо пошла по аллее. Компания Крису сейчас была, похоже, не нужна, и я подумала, что мне можно было и не ехать. На такой прогулке каждый из нас будет сам по себе. Но через некоторое время волк вынырнул из темноты, коснулся холодным носом моей руки и снова умчался. Так мы и двигались – я шла куда глаза глядят, а он бегал вокруг, серой тенью стелясь над землёй. И как же был красив этот стремительный бег, как невероятно грациозны движения поджарого сильного тела! Поистине, он был создан для бега – для быстрого, лёгкого, долгого бега, и как же он был хорош! Я словно впервые смотрела на Криса, на моего волка. Тяжёлые мощные лапы, широкая грудь, изящно вытянутая голова с острыми ушами, и хвост, пышный, как рыцарский плюмаж…

Я машинально подобрала какую-то ветку, потом она мне надоела, и я отбросила её. Кристиан тут же подбежал к упавшей палке, подхватил её зубами, поднёс мне и демонстративно помахал хвостом из стороны в сторону.

Я рассмеялась и снова кинула её, а он опять принёс.

– Как не стыдно, ты же волк, а не собака! – сказала я. Крис лязгнул зубами, я подняла ветку повыше, он несколько раз слегка подпрыгнул, вцепился в другой конец и потянул на себя.

– Ну и что ты с ней будешь делать?

– Р-р-р, – ответил Крис, не разжимая зубов. Мы ещё немного покружили по аллее, отнимая палку друг у друга, потом я сдалась и выпустила свой конец. Кристиан мотнул головой, бросил палку и придавил её лапой к земле.

– Нашёл себе игрушку, – сказала я, присаживаясь на корточки. Волк поднял морду и посмотрел куда-то поверх моего плеча.

– Вообще-то, мадмуазель, такие собаки должны носить намордник.

Я вздрогнула и оглянулась. К нам подходил какой-то мужчина, не маг, обыкновенный человек лет тридцати пяти, в тёмном пальто, и с беленькой болонкой на руках.

– Он хорошо воспитан, – сказала я, выпрямляясь. Было немного странно, что Крис подпустил его так близко, но, видимо, счёл неопасным. Болонка вдруг пронзительно заскулила и попыталась вырваться.

– Но, знаете ли, существуют определённые правила. Он, я смотрю, даже без ошейника.

Крис едва слышно рыкнул.

– Ручаюсь, месье, он совершенно безопасен.

– И всё же, такой крупный кобель… Вы же, в случае чего, с ним не справитесь. Какой он породы?

– Восточная овчарка. В них есть примесь волчьей крови, поэтому они крупнее немецких.

– Восточная овчарка? Мне казалось, что они более лохматые.

– Наверно, вы видели кавказскую овчарку, месье. У них действительно длинная шерсть и висячие уши. А мой красавец, – я почесала Криса за ухом, для чего мне не пришлось нагибаться, ведь его голова, когда он сидел, была на уровне моего пояса, – родом из Белоруссии.

– Из Белоруссии? А где это?

– Рядом с Польшей. Там есть заповедник, где живут последние в Европе лесные быки, ну и волки, конечно. Егеря до сих пор во время волчьих свадеб оставляют своих собак в лесу. Отец Криса был наполовину волком, и потому он великоват даже для своей породы. Вылитый волк, правда?

– Да, очень похож. А это не портит породу?

– Ну, родословная у него и в самом деле сомнительная, и потому на выставки мы его не посылаем, да и пару ему найти непросто. Но среди знающих людей такие щенки идут нарасхват. Они прекрасные охранники и очень преданы хозяину.

– А вы его уже вязали?

Крис издал странный звук, будто закашлялся. Потом снова ухватил палку и отбежал в сторону, за деревья.

– Да, но только за границей.

– А сколько ему лет?

– Шесть.

– И всё же, мадмуазель, хотя бы ошейник на него наденьте. Помимо всего прочего, без ошейника его могут принять за бродячего пса.

– Может, вы и правы, – с некоторым сомнением сказала я. На бездомную собаку Кристиан, с его ухоженной пышной шерстью, по-моему, никак не походил.

Мой собеседник поставил успокоившуюся собачку на землю, и та деловито принялась вынюхивать что-то на обочине дорожки. Хозяин дёрнул за поводок, болонка недовольно фыркнула.

– А вы свою собаку с поводка не спускаете? – спросила я.

– Что вы! Ещё убежит, чего доброго, и что я тогда скажу своей матери? Ей Кики едва ли не дороже меня.

Я улыбнулась.

– Вы живёте в Париже? – спросил мужчина.

– Ну… В последнее время.

– Вы иммигрантка?

– Да.

Мы медленно пошли по дорожке. Кристиан вышел из-за деревьев и остановился неподалёку, глядя на нас. В темноте его глаза горели зелёным огнём.

– И впрямь – вылитый волк, – сказал мужчина. – Как его зовут? Крис?

– Ага.

– А меня – Антуан.

– Сандрин.

– Немного странно, что мы сначала назвали имена наших собак, а только потом – свои.

– Собачники, мне кажется, так и знакомятся, – сказала я.

– Вы часто здесь гуляете?

– Сегодня – впервые.

– А я вот каждый день. Матери трудно много ходить, Кики приходится выгуливать мне. Здесь хорошо. Чистый воздух, мало людей… И собакам приволье.

– Да. Особенно тем, кому необходимо много бегать. Может, всё же спустите вашу Кики?

– Когда ваш зверь рядом? Пускай на людей он и не бросается, но насчёт собак не уверен. Тем более, если он действительно наполовину волк.

– Ну, да… – пробормотала я.

– Вы сюда придёте завтра?

– Не знаю… Вряд ли.

– Приходите, здесь действительно прекрасное место для прогулок.

– А как же сохранность вашей Кики?

– Пока она рядом со мной, ей вряд ли что-то угрожает. Так придёте?

Я пожала плечами, и тут Крис решительно подбежал ко мне и, ухватив меня зубами за рукав, потянул обратно, в сторону машины.

– Намекаешь, что нам пора? – спросила я.

– Вы говорите с ним, как с человеком, – заметил Антуан.

– Можете мне поверить, он всё понимает.

Крис потянул ещё настойчивее, так что я вынужденно сделала пару шагов за ним.

– Ладно, ладно, иду, – сказала я. – Доброй ночи, месье.

– Доброй ночи, мадмуазель. Приятно было побеседовать с вами. А насчёт прогулки подумайте.

– Что это ты? – удивлённо спросила я, когда мы сели в машину, и Крис, уже в человеческом облике, решительно устроился за рулём. – Мне казалось, что ты ещё хочешь побегать. Ты же всегда гулял подолгу.

– Сначала хотел. Но вы с этим Антуаном так мило беседовали, что я начал чувствовать себя лишним.

– Ну, раз ты в волчьем облике говорить не умеешь, то в любом случае не мог принять участия в беседе.

– Вот именно. Сначала он тебя на завтрашнюю прогулку приглашал, а кончилось бы всё тем, что зазвал бы в кафе прямо сейчас.

– Не сейчас, – улыбнулась я. – Под столиком ты не поместишься, да и ни к чему светиться лишний раз. Но вообще-то что в этом плохого?

Кристиан фыркнул. Потом сказал:

– Он всего лишь человек.

– К твоему сведению, я вовсе не считаю простых людей чем-то второсортным.

– А я этого и не говорил. Но дружить с обычным человеком магу неудобно, слишком многое приходится скрывать.

– Ну, может быть, ты и прав…

– Конечно, я прав.

– …но дело даже не в этом. Никуда бы он меня не пригласил, да я бы и не пошла. Ты же слышал – он выгуливал болонку своей матери.

– И что из этого следует?

– А из этого следует, во-первых, что он не мог задержаться сверх обычного времени. А во-вторых, он успел мне пожаловаться, что мать любит эту болонку больше, чем его. Из чего я сделала вывод, что передо мной маменькин сынок. С таким можно поболтать, прогуляться по парку, может быть, выпить чашку кофе, но вообще-то лучше держаться от него подальше.

– Это ещё почему? – Кристиан скосил на меня заинтересованный взгляд.

– Да потому, что его маменька встретит в штыки любую женщину, которой заинтересовался её сын. Если она не сама её выбрала, разумеется. Боюсь, у тебя не хватит фантазии представить, на что она способна, чтобы удержать его при себе.

– Ты это серьёзно?

– Более чем. Материнская ревность – страшная вещь.

– Так далеко идущие выводы на основании единственной фразы?

– Можешь считать это образчиком женской интуиции. Но я уверена, что дело так и обстоит.

Я не стала рассказывать, какие усилия прилагала моя покойная бабушка, чтобы разрушить брак моих родителей. В конце концов ей это удалось, но вот жениться по её выбору отец не захотел. У мамы тогда хватило ума и такта сохранить добрые отношения и с ним, и даже с бывшей свекровью, и в результате после бабушкиной смерти мне досталась её квартира. Наверно, надо написать маме, чтобы она её сдала…

– Ладно, верю тебе на слово, – Кристиан снизил скорость, повернулся ко мне и состроил шутливо-недовольную мину: – Так значит, у меня сомнительная родословная?

Я засмеялась, радуясь тому, что неприятный разговор закончен.

– Ну, надо же было как-то объяснить, почему ты так выглядишь, – и добавила уже серьёзнее: – Говорят, что волки и собаки – это как бриллианты и стразы, кто их видел, тот уже не спутает. Конечно, волков во Франции давно нет, но мало ли… А кстати, о родословной – Леконт де Лиль [поэт XIX века] тебе, часом, не родственник?

– Кажется, да, но очень дальний. Он был креол, а наша семья никогда не покидала Францию, даже во времена Революции. Ты его читала?

– В переводе. Он показался мне слишком многословным.

– Мне тоже. Но ты меня удивила. Чаще спрашивают, не родня ли я автору «Марсельезы».

– Ах да, Руже де Лиль… Я о нём забыла. Всё же я иностранка.

– А знаешь, я об этом тоже забыл. Настолько привык считать тебя своей, что даже акцент перестал замечать.

– Спасибо, Крис, – сказала я. Для француза это и в самом деле был комплимент, причём из высших.

На следующий день я отправилась на службу, пребывая в превосходном настроении. Уже настал март, светило солнышко, украшенные лепниной дома казались ещё наряднее, чем обычно. К тому же я сегодня, против обыкновения, вышла пораньше, а потому могла не торопиться, наслаждаясь каждым мгновением недолгой прогулки. Даже встреча в дверях офиса с мадмуазель Десайи не испортила моего радужного настроя. Она, не здороваясь, прошла мимо меня, сняла на ходу замшевое пальто, распространяя вокруг себя тонкий аромат дорогих духов, кивнула выглянувшему начальнику охраны и зацокала каблучками к лестнице на второй этаж. Охранник вежливо, как всегда, поздоровался со мной и снова ушёл.

Время до обеда пролетело быстро. Выйдя в холл, я увидела там Кристиана. Мы обменялись парой слов, когда сверху снова зацокали каблучки и показалась секретарша, нежно улыбнувшаяся при виде него. Как ни странно, Крис на улыбку не ответил, и мне даже показалось, что он едва заметно поморщился. Решив, что мне незачем торчать рядом с ними, я кивнула ему и направилась к выходу.

– Пойдём обедать? – спросила за моей спиной мадмуазель Десайи. Кристиан в ответ довольно долго молчал, и я даже заинтересованно оглянулась от самой двери.

– Извините, Алин, – наконец сказал Крис, – я сегодня занят. Давайте в другой раз.

Выйдя на улицу следом за мной, он глубоко вздохнул, потом спросил:

– Сандрин, ты где обычно обедаешь?

– Вон там, – я махнула рукой вдоль улицы, – в «Дионисе». А что?

– Просто, – извиняющимся тоном сказал Кристиан, – мне одному скучно. Давай сегодня сходим куда-нибудь ещё, как ты на это смотришь?

– А с ней не хочешь?

– Нет, – он потёр нос. – Не хочу.

– Почему?

Кристиан снова поморщился и помотал головой.

– Ну, ладно, – сказала я. – А куда пойдём?

За обедом я спросила Криса, что знает обо мне мадмуазель Десайи.

– Что ты моя соседка, – ответил он, – и что я иногда подвожу тебя домой.

Я кивнула и перевела разговор на другое. Конечно, мало вероятно, что Алин будет говорить со мной о нём, но на всякий случай…

Вернувшись в офис, я столкнулась с мадмуазель Десайи в туалетной комнате, и моего носа вновь коснулся тонкий аромат. Тут до меня дошло – и я чуть не рассмеялась.

Духи! Нет, сам запах был хорош – чуть горьковатый, свежий и чистый. Пожалуй, я и сама бы таким с удовольствием надушилась, но для тонкого нюха оборотня он явно был слишком крепок. Бедная мадмуазель, она-то, несомненно, хотела придать себе ещё больше привлекательности. Откуда ей было знать, что Крис после этого шарахнется от неё, как от чумной?

Значит, будем иметь в виду: когда рядом Кристиан, или любой другой оборотень, о духах, одеколонах и прочей парфюмерии лучше забыть. Хорошо, что я их и сама не особенно люблю и пользуюсь лишь в самых торжественных случаях, а сейчас их у меня и вовсе нет. И, раз так, то и не будет…

Настроение поднялось ещё выше. Его хватило до конца дня, и, ложась спать, я думала, что жизнь – отличная штука, и будет ещё лучше. Погасив свет, я легла, прижавшись щекой к мягкой подушке с чистой, пахнущей свежестью наволочкой. По потолку пробежали прямоугольники света от проехавшей внизу машины. Сон надвинулся как-то незаметно, ещё секунду назад я вполне трезво о чём-то размышляла, и вот уже привиделась какая-то чепуха, которую я воспринимала вполне серьёзно, как это и бывает во сне. И тут меня кто-то окликнул.

Сон мгновенно упорхнул, я вскинулась, но вокруг было темно и тихо. В спальне никого, кроме меня, не было, уж в этом-то я не сомневалась; даже если в дом мага рискнул пробраться невидимый для обычных людей суматошник (он же полтергейст), я бы его заметила. И тем не менее я могла поклясться, что над моим ухом только что чётко произнесли моё имя. Ещё не так давно я решила бы, что мне почудилось. Но с тех пор я поняла, что магам, тем более сильным, очень редко что-то чудится просто так, безо всякой на то причины. Если же причина была, то до неё стоило докопаться. Я снова легла, закрыла глаза и расслабилась, очищая свой разум от мыслей и чувств, как меня когда-то учил господин Гарсия. Нужно открыться этому миру как можно полнее, тогда больше шансов уловить то, чего в нормальном состоянии не замечаешь. Способ сработал, и вскоре моему мысленному взору предстала какая-то комната и два человека в ней. Один был мне незнаком, а вторым, вернее, второй, оказалась госпожа Фримэн.

– Что вы ещё можете о ней сказать? – произнёс незнакомец так чётко и ясно, что я на мгновение поверила, будто они действительно находятся рядом со мной.

– Да больше ничего, признаться, – после секундного раздумья ответила моя бывшая наставница. – Я бы не сказала, что Александра чем-то выделялась среди остальных студентов, кроме своего Дара, разумеется. Обычная девушка, неглупая и довольно работоспособная, но не более того.

– Ну, хорошо. А с кем Чернова общалась в Школе? Друзья, подруги?

– Ближайших подруг было две: Екатерина Шалыгина и Наталья Галкина. Обе жили с ней в одной комнате, обе из России. В первом семестре Александра встречалась со студентом Владимиром Праченко, тоже из России, но сразу после Нового Года его отчислили за употребление наркотиков.

– Так-так, очень интересно. Сама Чернова, насколько я понимаю, осталась вне подозрений?

– Анализы её крови не выявили никаких следов наркотических веществ. Хотя среди студентов ходили разные слухи, но, думаю, что это не более чем слухи.

– Могла ли Чернова скрыть истинное положение вещей?

– Вряд ли. Не тот уровень владения Силой.

– Очень трудно оценить уровень владения Силой, когда речь идёт о чёрном маге.

– Но к тому времени она обучалась в общей сложности лишь около года. Я не думаю, что за этот срок она могла овладеть заклинаниями такой сложности, чтобы суметь обмануть наших врачей. Судя по сообщению Черкасова, она была инициирована одним из его сотрудников незадолго до начала обучения.

– Тогда, наверно, вы правы, – кивнул незнакомец. – С кем она ещё общалась?

Госпожа Фримэн назвала нескольких студентов, в том числе Эмму и Джованни.

– Кто-то из них учился у вас?

– Бенцони и Свенсон.

– В каких отношениях они были с Черновой?

– Не особенно близких. Вне занятий они почти не встречались.

– Вы не назвали де Лиля. Уверены ли вы, что они не были дружны до того, как с ним произошёл несчастный случай?

– Настолько, насколько можно быть уверенной, не будучи конфидентом их обоих. Они жили в одном доме и, безусловно, были знакомы, но знакомство было довольно поверхностным. Во всяком случае, вместе их никогда не видели.

– Что ж, – незнакомец кивнул и поднялся, – спасибо, госпожа Фримэн, вы мне очень помогли. Извините, что потревожил вас в такое позднее время.

– Не надо извиняться, господин Зархи. Я понимаю, как это важно.

– Если вспомните что-нибудь ещё, дайте мне знать.

– Разумеется, господин Зархи. Всего вам хорошего.

Видение погасло. Я ещё некоторое время полежала, осмысливая услышанное, после чего всё же заснула.

На следующий день я рассказала о происшедшем Симону.

– Что ж, – сказал он, выслушав меня. – Службы собирают информацию. Было бы странно, если б они этого не делали.

– Вы говорили, что сильный маг может услышать, когда о нём говорят. Видимо, это со мной и произошло?

– Вы совершенно правы. К счастью, они всё ещё не знают наверняка, насколько вы сильны, иначе поостереглись бы называть ваше имя. Прислушивайтесь к себе, быть может, вам удастся услышать ещё что-нибудь. Кстати, вы снимали щиты, когда пытались до них дотянуться?

– Да.

– А вот этого делать нельзя ни в коем случае. Во-первых, если там найдётся маг, приближающийся к вам по уровню Силы, он тоже может вас почувствовать. Во-вторых, снимая щиты, вы становитесь уязвимее для светлой магии. Которая, как вам известно из личного опыта, действует на вас не лучшим образом.

– Вы думаете, что Светлые попытаются на меня что-то наслать?

– Я в этом почти уверен. Один из минусов вашего Дара – то, что безвредно даже для меня, а для иных так и полезно, может серьёзно угрожать вашему здоровью. У Светлых меньше возможностей навредить, они не могут наслать порчу или болезнь, но существуют обряды и заклинания, создававшиеся специально для причинения вреда Тёмным магам. Все Повелители в той или иной степени страдали от этого.

– Но они как-то с этим боролись?

– Да, способы есть. В основном это магия крови.

Я знала, что магия крови совсем не обязательно предполагает смерть жертвы, но мне всё же стало немного не по себе. Поэтому я не стала уточнять, что он имеет в виду.

В конце марта у Симона Шевалье был день рождения. Считалось, что ему исполнилось сорок пять, и полукруглую дату было решено отпраздновать всем бюро. За несколько дней до того я сходила в Галери Лафайет, место паломничества моих соотечественниц, приезжающих в Париж за обновками. Ещё зимой я купила здесь своё единственное маленькое чёрное платье, пригодное, как говорится, «и в пир, и в мир, и в добрые люди», но сейчас мне захотелось чего-нибудь понаряднее. Мэтр Симон не брал с нас платы за жильё и еду, видимо считая, что нет смысла перекладывать деньги из одного кармана в другой, поэтому за два с лишним месяца у меня набралась приличная сумма. В уме шевелилась мысль попытаться затмить мадмуазель Десайи, но, рассудив, что это у меня всё равно не получится, я просто выбрала то, что мне больше всего понравилось – довольно строгое платье из золотисто-коричневого шёлка, с небольшим треугольным вырезом и длинными рукавами. Мадам Клэр одобрила мой выбор, двумя словами и движением пальца убрала набегавшую на талии складочку и одолжила мне на вечер серьги – длинные, с янтарными подвесками. Я растроганно поблагодарила, вовремя вспомнив, что янтарь во Франции очень дорог.

Мадмуазель Десайи продолжала пользоваться своими новыми духами, и её отношения с Кристианом так и сошли на нет. Мне даже стало немного её жаль, и я подумывала, не посоветовать ли ей отказаться от парфюма, но никак не могла решить, как сделать это потактичней. Да и вообще, заговаривать с секретаршей мне никогда особо не хотелось.

Вечеринка удалась на славу. Мэтр, обычно серьёзный и сдержанный, был сегодня очень весел, остальные старались не отставать, так что обильный и вкусный ужин превратился в два часа сплошного хохота. После него планировались танцы, но на них я не осталась, потому что, выйдя из зала, где проходил праздник, увидела в холле Кристиана, и вид у него был не слишком довольный.

– Что это с тобой? – спросила я, подходя к нему.

– Да вот, пытаюсь отдышаться, – ответил Крис. – Знаешь, Сандрин, давай уйдём отсюда. Как ты думаешь, мэтр Симон на нас не обидится?

– Можно пойти спросить. Если хочешь, я спрошу.

Шевалье не возражал, и уже через пять минут мы с Крисом сидели в машине, катившей к дому у Итальянских ворот.

– Ненавижу духи, – ворчал Кристиан, выруливая со стоянки. – И почему на праздник каждая женщина считает своим долгом ими облиться? Хуже бензина, честное слово. К тому хоть притерпеться можно.

– Что, они все надушились?

– А ты сама не почувствовала?

– У меня нюх не волчий.

– Все до единой, – Крис сморщил нос. – И что хуже всего, все разными. Одинаковые ещё можно выдержать, но такой коктейль… Хоть противогаз надевай.