Текст книги "Пока не устану жить (СИ)"

Автор книги: Мария Архангельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)

– А можно… взглянуть на него поближе?

– Можно, конечно. Только что вы надеетесь увидеть?

– Пока не знаю, – сказала я, переступая порог.

Как должна выглядеть порча? Наверное, примерно так же, как проклятие, которое я, впрочем, тоже видела только один раз и, если можно так выразиться, изнутри. Но то, что предстало моим глазам, не походило на действие какого бы то ни было проклятия или заклятия. Мне показалось, что детское тело стало клеткой, в которой мечется что-то живое. Выглядело оно как тёмный, с чуть заметными красными искорками, бесформенный сгусток, который тыкался во все стороны, не находя выхода. Чем бы оно ни было, оно, похоже, и само было бы не прочь покинуть своё обиталище, но не могло.

– Почему вы решили, что это порча? – спросила я.

– Юная леди, вы должны были изучить признаки этой заразы, – с лёгким раздражением сказал один из врачей. – Ну-ка, назовите их мне.

– В этом нет нужды, господин врач. Я вижу, что это не она. Это одержимость. Внутри него – какая-то тёмная сущность. Больше всего это похоже на броллахана.

Ответом мне было молчание.

– Почему вы так решили? – наконец спросила госпожа Голино.

– Я вижу. В учебниках их описывают именно такими.

Врачи переглянулись. Ясно было, что до конца я их не убедила.

– Что ж, – сказал один из них. – Можно провести экзорцизм. Хуже, по крайней мере, не будет.

– Кстати, зачем вы меня искали, Александра? – спросила госпожа Голино.

– Я хотела с вами проконсультироваться…

– Тогда пойдёмте.

Мы вышли из палаты и спустились в её кабинет.

– Итак, студентка Чернова сказала своё веское слово, – произнесла госпожа Голино, когда за нами закрылась дверь. Я удивлённо посмотрела на неё.

– Но я действительно это вижу.

– Не сомневаюсь, что вы что-то видите. Вы способны воспринимать вещи, многим другим магам недоступные. Вот только достаточно ли вы знающи, чтобы так уверенно истолковывать увиденное?

– Я вижу живое существо, госпожа Голино. Не заклятие, не ауру – существо, хоть и бесплотное. Как это ещё можно истолковать?

– Ладно, – задумчиво кивнула врач, – быть может, вы и правы. Так что вы хотели спросить?

В мозгу внезапно кольнуло – словно мне в макушку вонзилась невидимая игла. Я невольно взглянула на потолок:

– Что это?

– Это? – госпожа Голино тоже подняла голову и прислушалась. – Они начали экзорцизм. И довольно мощный.

Что мощный, я и сама чувствовала – каждую секунду череп пронзало очередной иглой, да не одной. Я постаралась как можно скорей уйти из больницы, но голова у меня потом болела весь остаток дня.

На следующее утро, тридцать первого декабря, я снова заглянула в больницу, проведать, как там мальчик. Но никаких изменений в его состоянии не произошло, разве что он стал ещё слабее и бледнее, да броллахан ещё отчаяннее метался в его теле.

– Как видите, вы ошиблись, – сказала мне госпожа Голино. – Экзорцизм результатов не принёс. Это всё же какой-то вид порчи.

– Нет, – медленно сказала я, – я не ошиблась. Просто…

Я помолчала, прислушиваясь к своим ощущениям.

– Просто броллахана слишком крепко заперли в этом теле. Кто бы это ни сделал, он перестарался. Экзорцизм оказался слишком слаб, тот, кто вселил броллахана в тело мальчика, был сильнее наших врачей. И теперь тварь не может выйти. Она пытается освободиться, но у неё не хватает сил и она высасывает силы ребёнка. Кончится это тем, что погибнут оба.

– В таком случае это должен быть очень сильный тёмный маг, – пристально глядя на меня, произнесла госпожа Голино. – Очень… С трудом верится, что такой мог оказаться в непосредственной близости от Штернштадта, а мы бы ничего об этом не знали. Надеюсь, что вы всё же ошибаетесь.

– Я тоже на это надеюсь, госпожа Голино. Потому что, если я права, мальчик проживёт не больше двух суток.

Врач молча покачала головой.

– Правда, есть одна возможность… – начала я.

– Ну-ну?

– Я читала, что тёмные маги умели справляться с подобными вещами достаточно эффективно. Раз броллахана наслали на мальчика с помощью тёмной магии, то с её же помощью можно его и выгнать. В этом случае не придётся ломиться силой, а можно, как бы это сказать… открыть броллахану дверь.

– Я не ослышалась? – в голосе госпожи Голино зазвенела сталь. – Вы предлагаете мне использовать тёмную магию?!

Я развела руками:

– Ну, если нет иного выхода…

– Александра, – мне в грудь упёрся тонкий палец с коротко остриженным ногтем, – запомните раз и навсегда, и передайте своим детям: тёмная магия – преступна! По самой своей сути! А использовать её на ребёнке – преступно вдвойне!

– По-вашему, лучше оставить его умирать?

– Тёмная Сила способна убить его ещё вернее! Если вы и в самом деле намерены стать врачом, Александра, запомните главный врачебный принцип – не навреди! Вызубрите его, напишите на потолке над кроватью вот такими буквами! А теперь идите домой, и подумайте над моими словами.

– Но…

– Идите!

Я вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь, и остановилась в коридоре, кипя от возмущения. Шовинисты! Боятся всего тёмного, как огня, и скорее готовы обречь пациента на смерть, чем использовать магию, которую невесть почему сочли враждебной. Хотя какая разница, тёмная или светлая, если эта магия лечит? Нет, упёрлись, как ослы. Ну и ладно! Ну и пожалуйста!

Я и сама способна сделать всё, что нужно.

10. СВЕТЛЫЕ И ТЁМНЫЕ

В небе с треском разорвался фейерверк. Вообще-то его стоило бы приберечь до полуночи, но кому-то из студентов не терпелось, и ракеты, щедро начинённые магией, начали запускать уже с вечера. Небосвод расцвечивался радужными красками, в нём вспыхивали сложные движущиеся картины, сопровождаемые не только треском разрывов, но и музыкой, а также другими подходящими звуками: драконы рычали, птицы щебетали, люди выкрикивали приветствия и поздравления.

Я решительно шагала по направлению к больнице, обогнув ярко освещённое здание первого корпуса по широкой дуге. Это хорошо, что сейчас магическими фокусами не балуется только ленивый, есть шансы, что колебания потоков Силы, которые неизбежно вызовет проведённый мной обряд, останутся незамеченными. Правда, в самой больнице наверняка кто-то дежурит, должны же они хоть сейчас иметь совесть и оставить пост рядом с мальчиком. Но тут уж ничего не поделаешь, придётся рискнуть.

Входная дверь в больничный корпус была заперта на замок и магией, но я недолго провозилась с ней, попросту содрав плетение. Уничтожить чужое заклинание мне всегда было легче, чем распутать, а открыть механический замок и вовсе было делом техники. Стараясь не шуметь, я поднялась на второй этаж и заглянула в коридор. Так и есть, из-под двери в палату пробивалась полоска света.

Я спустилась в нижний коридор и направилась к двери палаты, расположенной прямо под занятой. Оставалось надеяться, что расстояние в один этаж не окажется слишком большим. В «Полуночном сборе» про это ничего не говорилось, но казалось само собой разумеющимся, что чем ближе, тем лучше. Однако творить мерзкое тёмное колдовство прямо рядом с ребёнком мне никто не позволит.

Включив свет, я скинула с плеча сумку, в которой принесла всё необходимое, и достала из неё книгу. Увести «Полуночный сбор» было не труднее, чем «Ликантропию», куда сложнее оказалось, найдя в нём описание необходимых действий, достать всё потребное за один день, в готовящемся к празднику небольшом городке. К счастью, компас нашёлся у одного из наших соучеников, длинные линейки, как я помнила, хранились в одном из классов. Свечи были в каждой комнате, мел – в каждой аудитории. Главная закавыка была в другом. Книга утверждала, что для сотворения заклятия необходима кровь, и лучше всего, если эта кровь будет человеческой.

«Спасибо ещё, что труп не нужен», – подумала я, доставая скальпель. Кровь я могла добыть только из себя самой, разве что поймать какую-нибудь из живущих в Штернштадте собак или кошек. Но мне поплохело при одной только попытке представить, что придётся порезать бедную тварь. Оставалось лишь разрезать руку себе, но решиться на это оказалось труднее, чем я предполагала. Боли я боялась, поэтому, приложив лезвие к своему запястью, простояла несколько томительных секунд, прежде чем решилась и, сжав зубы, надавила. Кажется, я даже немножко перестаралась: красная лента с пугающей быстротой закрыла всю руку до локтя, испачкав рукав, кровь закапала на пол. Я торопливо подставила заготовленную чашку, подождала, пока она заполнится наполовину, потом заклинанием остановила кровь и разорвала подготовленный пакет с бинтом. Бинтовать себя саму тоже оказалось не таким уж лёгким делом, пришлось помогать себе зубами. Отрезав лишнее всё тем же скальпелем, я занялась приготовлениями непосредственно к обряду.

Вычертить кровью при помощи кисточки и линейки ровный квадрат, ориентированный по сторонам света, оказалось не очень трудно, куда труднее было правильно нарисовать замысловатые знаки по углам и в центре. Я никогда не отличалась способностями к рисованию, так что мне несколько раз пришлось стирать и начинать заново. Наконец результат меня удовлетворил. Осталось мелом обвести вокруг квадрата круг, расставить свечи и можно приступать. Круг получился немного кривобоким, но тут особая тщательность и не требовалась. Держа в руках книгу, я вступила внутрь квадрата, встав рядом с поставленной в центре свечой. Ах, да, надо ещё нарисовать кровью знак у себя на лбу. Чтобы подтвердить своё право обращаться к этим силам, так сказано в «Сборе». Небольшое зеркало лежало в сумке, дожидаясь своего часа. Я старательно нанесла незнакомую руну на кожу, которую по мере высыхания крови начало неприятно стягивать. Вот теперь действительно всё.

Свечи зажглись от небольшого мысленного усилия, я чувствовала слабый ток тепла от той, что стояла у моих ног. Признаться, я изрядно трусила. Само заклятие в книге было выписано чётко, все руны я знала, но мне не хватало опыта по записи определить, сколько энергии потребуется для колдовства, и хватит ли у меня сил с ним справиться. А ведь я собиралась обратиться к Силам, известным своей непредсказуемостью. Но отступать было поздно. Я глубоко вздохнула – и начала плести заклятие.

Сначала ничего не происходило, только огоньки свечей окрасились красным и начали вытягиваться вверх, достигнув высоты моего пояса. Потом послышалось какое-то бормотание, словно десяток голосов одновременно чуть слышно заговорили каждый своё. Это чуть отвлекало, но, в общем, не мешало, и я продолжила, следя, как всегда, чтобы уровень Силы, вливаемый в заклинание, был в пределах допустимого. Всё, в общем, было почти как обычно – до определённого момента. Только темнота на краю зрения всё густела и густела, да плетение наливалось всё более темными красками. Тёмную магию не зря назвали именно так, она и в самом деле темна в человеческом восприятии. А потом…

От огоньков вверх потянулись струйки такого же красного дыма. Или не дыма, но они поднялись к потолку и упёрлись в него, как пять тонких колонн. А моё плетение всё наливалось и наливалось тёмной Силой, как не пыталась я её сдержать. Сила текла уже помимо моей воли, заклятие разбухало, дёргалось, словно обретая собственную жизнь. Понимая, что у меня не достанет сил удержать его, я отчаянно попыталась перекрыть ток энергии, но моя попытка только подхлестнула её. Я словно попыталась удержать под уздцы вставшую на дыбы лошадь, которая вместо этого оторвала меня от земли. Теперь уже не я управляла заклятием, оно само росло и развивалось, а я была только проводником Силы, не способным ничего сделать с льющимся через меня потоком.

Призрачное бормотание на краю слуха стало громче, голоса слились, превращаясь в вой, схожий с воем ветра в многочисленных щелях. Ни один волосок не шелохнулся у меня на голове, высокое пламя свечей тоже оставалось ровным, но столбики дыма закрутились спиралью, сперва медленно, потом всё быстрее и быстрее. Воронки миниатюрных торнадо слепо шарили по потолку, не выходя, впрочем, за пределы воображаемой проекции нарисованного кровью квадрата, потом начали сливаться, превращаясь сначала в конус, а потом в некое подобие бешено крутящегося копья, центральной осью которого была струйка дыма, тянущаяся от свечи у моих ног. Копьё нацелилось в центр потолка, на мгновение замерло, а потом стремительно пронзило его, потащив следом за собой и меня. Нет, сама я продолжала прочно стоять на полу, в центре нарисованной мной магической фигуры. Но у меня было чувство, будто часть меня выдернули из тела, и теперь я видела происходящее в верхней комнате куда лучше, чем то, что находилось вокруг. В висках заломило, но я ничего не могла поделать – только смотреть.

Красный вихрь вырос из пола и тут же ринулся к лежащему на постели мальчику, мгновенно разделяясь на пять частей. Сидевшая рядом с постелью женщина в белом халате вскочила, выронив книгу, и кажется, попыталась сотворить какое-то колдовство, но никакого результата её жалкие потуги не имели. Красные нити оплели детское тело, проникая внутрь, и коснулись того, что было внутри. На мгновение броллахан оказался закутан в красную сеть, и мне показалось, что сейчас его либо задушит, либо выдернет из его вместилища. Но я ошиблась – он начал выходить сам. Хлынул разом во всех направлениях вдоль опутывающих его нитей, словно они и впрямь пробили крошечные бреши в удерживающем его заклинании.

В комнате потемнело. Нечто, похожее на густой дым, заклубилось вокруг кровати, оно становилось всё гуще, и вот уже перед остолбеневшей медсестрой воздвигся клубящийся столб, и в нём блеснули красные искры глаз. Именно таким броллахана и описывали учебники, и был он, судя по всему, зол и голоден. И отнюдь не прочь подзакусить кем-нибудь, вознаграждая себя за вынужденное заключение.

Проклятье! Сиделка!

Дымный столб изогнулся, наклоняясь к новой жертве, и тут уже начавшие гаснуть нити заклинания прянули вперёд, опутывая броллахана новой сетью. И откуда только силы взялись – отчаянным усилием воли я запрещала только что подчинившейся мне твари трогать такую близкую и желанную добычу. Если до этого я пыталась удержать беснующуюся лошадь, то теперь мне показалось, что я держу в руках вожжи взбесившейся упряжки. От напряжения потемнело в глазах, хрустнули зубы, и мозги в голове, полное впечатление, стали плавиться и слипаться в бесформенный ком. Но я выдержала. Броллахан беззвучно, но от того не менее пронзительно взвыл, так что завибрировали все кости в моём теле… и вдруг провалился вниз, оказавшись прямо передо мной. Трогать медсестру я ему запретила, но вот запретить нападать на саму себя сил уже не было. И теперь рассерженный «дым» метался по ту сторону проведённой мелом черты, будучи не в силах проникнуть внутрь охранного круга.

Видение верхней комнаты померкло перед глазами, я снова была вся здесь, едва удерживаясь, чтобы не упасть на пол. Свечи всё ещё горели красным, но пламя уже опадало. А совсем рядом мерцали другие огни, тоже красного цвета. А я-то удивлялась, зачем нужен этот, никак не помогающий в колдовстве, дополнительный круг. Оказывается, затем, чтобы помешать чудовищу напасть на самого заклинателя. Создатели обряда учли всё, спасибо им за это великое…

Я облизнула губы и почувствовала на языке солёный вкус. Оказалось, что и губы и подбородок вымазаны в текущей из носа крови. Дрожащей рукой я вытерла её, но она тут же полилась снова. Нужно было применить магию, но я чувствовала себя слабей котёнка, а броллахан и не думал уходить. Сперва нужно как-то исхитриться и прогнать его, а уж потом тратить силы на приведение себя в порядок.

«Уходи! – мысленно приказала я твари. – Убирайся!»

Глупо, конечно, было думать, что он послушается простого приказа. Я ведь только что с превеликим трудом справилась с ним при помощи магии. Броллахан и в самом деле только глумливо взвыл, закрутился ещё быстрее, «дым», составлявший его тело, стал ещё гуще… и вдруг рассеялся. Совсем. Словно его и не было. Причём у меня возникло чёткое впечатление, что на прощание мне отвесили насмешливый поклон.

Я была настолько потрясена, что не услышала звука открывшейся двери. И только повернувшись в ту сторону, увидела, что она распахнута настежь. На пороге стояли господин Равикович, госпожа Голино и сиделка со второго этажа.

– Студентка Чернова заговорила о применении чёрной магии ещё вчера, – госпожа Голино смотрела только на ректора, не удостаивая меня взглядом. – Я запретила ей и думать об этом, но на всякий случай решила проследить, чем она займётся после своего ухода. Вскоре у меня не осталось сомнений, что она решила пренебречь моим запретом.

Господин ректор слушал её стоя. Рядом с ним расположился его заместитель, а господин Равикович подпирал входную дверь. Я, угрюмо насупясь, сидела на стуле у стены. Спасибо, хоть стул предложили, на ногах я сейчас держалась с изрядным трудом. За окнами кабинета гремела, смеялась, играла новогодняя ночь.

– Я пошла к господину Равиковичу с просьбой образумить его подопечную, но он сказал, что будет лучше, если мы подождём, пока Чернова не приступит непосредственно к колдовству. К сожалению, пока оно происходило, мы оказались не в состоянии попасть в комнату и как-то вмешаться.

Я удивлённо вскинула голову. А это ещё почему? Я вроде дверь не запирала. Впрочем, оно и к лучшему, войди они, и броллахан подзакусил бы ими за милую душу.

– Это правда? – спросил ректор у господина Равиковича.

– Да, господин Эйдлин, – подтвердил тот. – Именно так всё и было.

– А почему же вы, позвольте спросить, не попытались предотвратить готовящееся преступление?

– Моя вина, господин ректор. Я думал, мы с лёгкостью сможем прервать колдовство в самом начале, пока оно никому не успело причинить вреда. Вина же студентки Черновой должна была быть доказана. Если помните, ещё госпожа Фримэн предупреждала…

– Я помню, о чём предупреждала госпожа Фримэн, – прервал его ректор и впервые повернулся ко мне. До сих пор они вели себя так, словно меня в комнате не было.

– А вы что можете сказать в своё оправдание?

– Ничего. Мне не в чем оправдываться.

– Вот как? – прищурился господин Эйдлин.

– Да. Я сделала то, что должна была сделать. Вернее, то, что должна была сделать не я. И моё колдовство, чтобы там не говорил господин Равикович, никому не принесло вреда.

– Никому?! – взорвался Равикович. – А медсестра Пройс? Даже если отбросить судьбу мальчика…

– Господин Равикович, – мягко прервал его ректор, и мой наставник сразу замолчал, а господин Эйдлин снова повернулся ко мне.

– Откуда это у вас? – спросил он, указывая на лежащий на столе «Полуночный сбор».

– Взяла в библиотеке.

– В какой библиотеке?

– В здешней, штернштадтской. Она была среди книг, которые я разбирала в прошлом году по поручению господина Кокса.

– Очень интересно. Там были и другие книги по чёрной магии?

– Нет. Только эта.

– Почему же вы не отдали её библиотекарю?

– Не сочла нужным, – буркнула я.

– Вы её уже использовали?

– Нет, это было в первый раз.

– И то хорошо, – господин ректор качнул головой. – Милая девушка, неужели вы и в самом деле не понимаете, что натворили?

– Я спасла жизнь ребёнка.

– Спасли, быть может. Но кто знает, как это скажется на мальчике в дальнейшем? Воздействие тёмных Сил в столь юном возрасте… К счастью, Дара у него нет, но он и без него может натворить бед, обнаружив тягу ко злу. И всё в результате вашего неразумного – хочется думать, что только неразумного, а не преступного – поступка.

– О да, – со всем доступным мне сарказмом сказала я. – Вот если бы он умер, то не смог бы вообще ничего натворить, ни плохого, ни хорошего.

– Что с ней говорить, господин ректор, – вмешался Равикович. – Преступные наклонности налицо. Госпожа Фримэн, надеясь на лучшее, ошибалась.

Господин Эйдлин не ответил, задумчиво листая «Сбор». Потом положил книгу на место.

– Вот что, госпожа Чернова, покажите нам те книги, которые вы разбирали в прошлом году. Только, – он с брезгливой гримасой провёл рукой перед своим лицом, – прежде приведите себя в порядок.

В туалет, смывать остатки крови со лба и подбородка, я отправилась под конвоем госпожи Голино и господина Равиковича. Никогда раньше не замечала в нём особой враждебности ко мне, госпожа Фримэн временами бывала строже, но теперь, подумала я, дай ему волю, он надел бы на меня наручники. Когда я вышла из туалета, к нам присоединились ректор с заместителем, и все вместе мы вышли из больничного корпуса.

– Вот, – я махнула рукой на стопки книг в задней комнате, – вот они, те книги.

– Они все учтены? – спросил господин Равикович.

– Разумеется. Даже «Сбор».

Это была правда. Я собиралась вернуть книгу на место при первой же возможности, и потому не стала уничтожать карточку.

– Где эти карточки?

– В главном зале. Левый нижний ящик стола.

Равикович вернулся в зал, остальные молча наблюдали за ним. Мой наставник пробежал пальцами по верхушке бумажной пачки, и над ней вспыхнула искра. Какой-то незнакомый мне вид поискового заклятия. Не прошло и секунды, как над стопкой карточек на букву «л» появилось призрачное изображение бумажного прямоугольника с неразборчивой надписью.

– К сожалению, юная леди нам соврала, – сообщил Равикович. – Тут была, по крайней мере, ещё одна книга. Да… Что-то об оборотнях. Куда она делась, любопытно?

Ах ты, чёрт. Ну кто бы мог подумать, что уничтожая карточку, я не уничтожаю память о ней? О чём я вообще думала, когда её писала?

– Так куда она делась? – повторил Равикович, глядя на меня.

– Не знаю, чём вы говорите.

– Прекрасно, – ровно сказал наставник. – А теперь снимите ментальную защиту и повторите сказанное.

Я молчала, понимая, что моё молчание красноречивее любых слов. Если я сниму щит, они тут же определят, что я вру. Но теперь это и так ясно. Сумеют ли они догадаться, куда я дела книгу? А что тут догадываться, оборотень был в Штернштадте совсем недавно. Ой, как бы не получилось, что я крупно подставила Кристиана. Если «Ликантропию» найдут у него, спустя столько времени он уже не сможет отовраться, что он, мол, не знал, что это такое.

– Что ж, студентка Чернова, – не дождавшись ответа, сказал ректор. – Сейчас вас отведут в комнату, куда доставят всё необходимое. И я убедительно прошу вас не пытаться самовольно её покинуть.

– Это что, арест?

– Если угодно, да.

Комната находилась в административном корпусе и была окружена такой магической аурой, что и кошка бы почувствовала. Размером она была чуть поменьше, чем те, в которых жили студенты, тоже с туалетом и душем, но рассчитана на одного. Вскоре туда принесли и мои вещи. Я не думала, что смогу заснуть, но упадок сил дал себя знать, и стоило моей голове коснуться подушки, как я провалилась в сон и проснулась далеко за полдень.

Кто-то, пока я спала, принёс завтрак, но дверь была заперта. Поев, я осмотрела свою тюрьму, пытаясь оценить наложенные на неё заклинания. Пожалуй, ректор мог бы и не предупреждать меня, одолеть такую защиту моих сил не хватит. Чтобы чем-то заняться, я принялась листать учебники, хоть и сомневалась, что меня теперь допустят к экзаменам. Вскоре пришла незнакомая женщина, принёсшая обед и забравшая грязную посуду. На вопрос, долго ли мне здесь сидеть, она только пожала плечами.

Тревога за Кристиана не проходила. Почему-то за него я боялась куда больше, чем за себя, до меня ещё не дошло, насколько крупно я вляпалась. Неколебимая вера в свою правоту делала меня смелой.

Моё заключение подошло к концу на другой день, ближе к полудню. За мной пришли двое незнакомых мне магов и повели наверх, в небольшой зал рядом с кабинетом ректора. Там обнаружилось целое собрание. Ректор, проректор, господин Равикович, госпожа Фримэн, госпожа Голино, ещё несколько преподавателей, и с полдюжины гостей, одного из которых я, кажется, видела – он был среди тех, кто приезжал за Кристианом. Я не была в этом уверена, но во мне впервые шевельнулась тревога. Мне предложили стул, одни из моих конвоиров сел с краю за длинный стол, за которым расположились ректор и гости, второй остался стоять рядом со мной.

– Вот она, – сказал господин Эйдлин. – Можете поговорить с ней самой.

– Что ж, госпожа Чернова… Студентка Чернова… – черноволосый человек рядом с ним наклонился вперёд. – Я думаю, вы понимаете, почему оказались здесь.

– Нет, не понимаю.

– Так позвольте вас просветить. Вы совершили одно из самых тяжких преступлений, какое только возможно в магическом сообществе – применили тёмную магию. Тем не менее, принимая во внимание вашу молодость и неопытность, а также отсутствие дурных намерений, мы готовы проявить к вам снисхождение. Именно поэтому, кстати, вы сейчас находитесь здесь, а не в зале суда. Но снисхождение возможно только в случае вашего раскаяния и добровольного сотрудничества с нами.

– Сотрудничать я готова. А раскаяние, извините… – я развела руками. – Чего нет, того нет. Я совру, если скажу, что раскаиваюсь.

– Но вы понимаете всю тяжесть вашего преступления?

– Нет, не понимаю. Я сделала то, что велел мне врачебный долг. Хоть я и не дипломированный врач, но я не могла оставить человека, тем более ребёнка, без помощи. И при этом никто не пострадал.

– И вам было не противно обращаться к этойСиле?

– Скорее страшно. Но она принесла пользу.

– Вы провели кровавый обряд. От тёмной магии отказались в том числе и потому, что она замешана на крови.

– Но я же никого не убила, и даже не ранила. Кровь была моя, а раз так, я могла распоряжаться ею, как сочту нужным.

– Вы нарушили закон, – резко сказал другой маг, сидевший справа от черноволосого. – Для вас это – ничего не значащие пустяки?

– То есть я должна была позволить ребёнку умереть?!

– Вы считаете себя вправе отбрасывать законы по своей прихоти…

– Ничего себе прихоть!

– …по-видимому, вы полагаете себя превыше закона.

– Не себя. Создавшуюся ситуацию. И вообще, если ваши законы обрекают на смерть невинных людей, на хрена тогда такие законы?

– Давайте не будем превращать наше разбирательство в дискуссию на юридические и этические темы, – снова вмешался черноволосый, жестом останавливая своего соседа. – Кстати, об этике. Медсестра Пройс осталась в живых буквально чудом. Вы не только подвергли воздействию чёрной магии несовершеннолетнего, вы едва не совершили с её помощью убийство.

– Вот это – действительно моя вина, – признала я. – Не подумала, что броллахан может на неё напасть. Но произошло это по недомыслию, а не по злому умыслу. И потом, если бы я не была вынуждена проводить обряд втайне…

– Ладно, пока оставим это. Давайте поговорим о книгах по тёмной магии, фигурирующих в деле. Одна была нам предъявлена, а где вторая?

– Не знаю.

– Госпожа Чернова… – черноволосый качнул головой. – Сейчас решается ваша судьба. В ваших же интересах быть с нами честной и откровенной.

– Я откровенна.

– Я этого не вижу. Вторая книга была, в этом нет никаких сомнений. К тем томам, среди которых она хранилась, не прикасался никто, кроме вас и господина Кокса, но ему ничего не известно о ваших находках. Следовательно, только вы способны поведать нам, куда она подевалась.

– Я не знаю, – упрямо повторила я. – Я не находила никакой книги, кроме «Полуночного сбора».

– Что ж, – черноволосый маг поставил локти на стол и сплёл пальцы. – Раскаяния в вас нет, готовности к сотрудничеству тоже не наблюдается… Боюсь, нам придётся подвергнуть вас аресту по всем правилам.

Я не видела, чтобы он подал какой-то знак, но в тот же момент в меня полетело не меньше трёх заклятий. Одно сковывающее, два других я не узнала, но на мгновение мне показалось, что меня лишают воздуха, вдавливая в спинку стула так, что сплющилась грудная клетка. Атака застала меня врасплох, поэтому я отреагировала не думая, попросту отбив опутывавшие меня заклинания. Самое удивительное, что мне это удалось. Два отлетели сразу, и человек, стоявший рядом со мной, рухнул на пол, как от сильного удара. Третье продержалось дольше всех, и мне пришлось напрячься, чтобы сбросить удушающую тяжесть. Заклятье лопнуло, и сосед черноволосого, тот самый, что апеллировал к закону, осел на стуле. Из носа у него потекла кровь.

Большая часть присутствующих повскакала с мест, я тоже поднялась, сама напуганная содеянным. Не знаю, как бы я поступила, если бы они в этот момент воззвали к моему благоразумию и предложили сдаться добровольно. Но взывать и вообще вступать в разговоры никто не стал. Мне показалось, что черноволосый хочет что-то сказать, но его опередил сбитый мной с ног конвоир. Не вставая, он выкинул руку вперёд, швыряя в меня какое-то заклятье. Сама не знаю, как, но я сумела отбить и его, и не просто отбить, а направить в него самого, словно мячик в теннисе. В тот же момент глаза мага лопнули, из них брызнула глазная жидкость вперемешку с кровью. Маг дико закричал и забился на полу, прижимая руки к лицу. Я застыла на месте, впав в полный ступор. Не знаю, что потрясло меня больше: жуткое зрелище, то, что это сотворила я, или осознание, что он собирался проделать то же самое со мной.

Совсем рядом раздался грохот. Я отметила его только краешком сознания, а потом в зале закрутилась такая магия, что пробилась даже сквозь моё потрясение. Кто-то ещё вмешался в мою нежданную схватку с магами, и именно его вмешательство спасло меня от участи быть скрученной ещё до того, как я пришла в себя. Я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть сползающего на пол проректора, не мёртвого, но явно надолго выведенного из строя. Сам ректор прижался спиной к простенку между окнами и вмешиваться в схватку явно не собирался. Женщины тоже отскочили подальше, а вот господин Равикович творил какое-то заклятье, и глаза его горели настоящим боевым азартом. А по залу металось размытое серое пятно, и те, кого оно касалось, падали или сгибались, зажимая кровавые раны. Потом на это пятно упало заклятье Равиковича, заставив его замедлиться, и стали видны очертания большого зверя, собаки… Нет, не собаки. Волка.

– Кристиан!! – отчаянно крикнула я.

Зверь изогнулся, и в моего наставника полетело что-то вроде клинка алого света. Обычно я скорее чувствовала заклятия, угадывая их по очертаниям сместившихся потоков Силы, но теперь я ясно увидела то, что сотворил Кристиан. «Клинок» коснулся господина Равиковича и взорвался, столкнувшись с подставленным щитом. Но Равиковичу пришлось отвлечься, и Кристиан сумел скинуть с себя его чары.

И тем не менее положение оставалось критическим. Маги уже успели оправиться от неожиданности, их было больше, и магические схватки явно были им не в новинку. Дрогнули стены и пол, туча оторвавшихся от паркета щепок и обломков штукатурки поднялась в воздух и неторопливо двинулась на нас, аккуратно огибая наших противников. Новое заклятие Кристиана просто потонуло в ней, не причинив никакого видимого вреда, а в облаке обломков и щепок стали проглядывать очертания каких-то существ с несколькими руками и крыльями каждый.