Текст книги "О людях, эльфах и волшебных камнях (СИ)"

Автор книги: Мария Гуцол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

44

Маглор расчехлил арфу после третьей круговой чаши. Вначале просто гладил струны пальцами, потом попросил еще «огненной воды» для голоса. Мелодия к Иркиному удивлению стала какой-то щемяще-знакомой, но узнала ее она, только когда Маглор запел:

Луч солнца золотого

Тьмы скрыла пелена…

Старая знакомая песня оказалась как-то удивительно в тему. Мерцали свечи, рука Влада, отыскавшая Иркину руку, была надежной и теплой, а лицо Маглора, склонившегося к арфе – почти эльфийским. И казалось – еще пара песен, и что-то случится на самом деле, что-то невозможное и настоящее.

Но не успелось. Маглор едва закончил финальный проигрыш, когда от ворот донесся какой-то шум. Влад выпустил Иркины пальцы, Куруфин, сидевший с краю, встал и положил руку на рукоять меча.

– Кто на воротах? – спросил Маэдрос резко.

– Койрэ и Хеледлор, – отозвался Лаурэ. – И их бы сменить через час.

– Сменим, – Маэдрос кивнул. – Сходите посмотрите, что там.

Но идти никуда не пришлось, к столу почти бегом уже спешил Койрэ.

– Государь, – он склонил голову перед Маэдросом. – Там из Гаваней пришли посланцы от Кирдана.

– Так пускай, – отозвался вместо Маэдроса Куруфин.

– Там, – Койрэ замялся, – с ними… Они говорят, что с ними Эрейнион.

Маэдрос устало ссутулился. Карантир, до того почти лежавший грудью на столе, наоборот, выпрямился и подобрался.

– Тем более пускайте, – Маэдрос потрогал свой шрам и откинулся на спинку тронного стула. Сказал гномам. – Это семейный разговор, и он будет тяжелым. Боюсь, Макалаурэ будет нужен мне здесь, но для гостей остаются очаг и гитара.

– Или пошли на ворота, – предложил Димка, вставая. – Поиграем ребятам, чтобы не скучали.

– А можно посидеть? – тихо спросила Ирка у Влада. Она видела – за столом остаются только лорды, и то не все – рыжие близнецы предпочти гитару и ворота тяжелым семейным разговорам. Толик проводил их тоскливым взглядом. А вот Цемент никуда идти не собирался, только отодвинулся подальше и притушил ближайшую свечку. Рядом с ним села Турвен, Цемент галантно набросил ей на плечи свой плащ.

– Пока нафиг не гонят, наверное, можно, – неуверенно сказал Влад.

– Только тихо сидите, – бросила через плечо Айфе. – Как мыши под веником.

Целительницу из Гаваней Ирка узнала. Это она лечила обожженного Маэдроса, а до того была на празднике в Дориате. Парней, пришедших с ней, Ирка не помнила. Одному из них, высокому, похожему чем-то на Толика, кто-то нарисовал на лбу черную загогулину. То ли три вершины, то ли три зубца.

Маэдрос поднялся на ноги. Шагнул вперед в неожиданном порыве и обнял меченого. Наверное, племянника. Который вроде как был в плену.

Потом рассаживались, Маглор прятал арфу, Айфе искала остатки вина и чистые кружки. Маэдрос снова сел во главе стола.

– Мне сказали, ты был пленен, и вижу теперь, что это правда, – сказал он. – Как тебе удалось освободиться?

Ирка не видела лица меченного, но плечи его ссутулились:

– Мне больно говорить об этом, дядя. Если бы я мог выбирать, я бы предпочел сам остаться в плену. Дева из Гаваней Сириона обменяла себя на меня.

– И Моргот согласился на такой обмен? – Карантир подался вперед. – Обменять сына Финдекано и внука Нолофинвэ на девушку из фалатрим?

– Как видишь, – Эрейнион пожал плечами.

Заговорила целительница:

– Вы разминулись совсем немного в Гаванях. И все это время я лечила его. Не только тело, но и феа, и я прошу вас, будьте милосерднее к чужим страданиям.

Ирка толкнула Влада локтем.

– Ты мне потом расскажешь, что это такое?

– Что? – переспросил тот.

– Фалатрим, феа. О чем они говорят?

– Феа – это душа, – сказал Влад и неожиданно дернулся. – Ай, млин! Меня комар жрет! Айфе обернулась к ним и украдкой показала кулак. Ирка прикусила язык.

Оставшиеся на столе свечи колебались под ветром. По лицу Маэдроса плясали рыжие тени. Ира поежилась – выглядел он очень по-настоящему и довольно пугающе.

– Я ведь тоже был пленником Ангбанда, – голос его звучал тихо. – И веду с ним долгую войну. Враг не отпускает своих пленников. Ни просто так, ни в обмен на что-то или кого-то. Но он мастер лжи и уловок.

– Понимаешь, дядя, – Эрейнион наклонился к Маэдросу.

И сказал совершенно другим голосом:

– Мы с Бобром и Ирисой заранее договорились, что в плену меня помучат немного, а потом она придет меня освобождать. Так что все окей, я не засланец. Кирдан про завтра хотел обсудить.

– Йопт, – выдохнула Айфе. – А такой момент был крутой, нахрена же на пожизняки съезжать?

– Да нас там в Дориате ждут, – пожал плечами бывший пленник. – Кирдан там? – неожиданно подал Куруфин.

– Он в Гаванях. Ну так что?

– Ангдол! – Маэдрос резко выпрямился. – Пойдете с Лаурэ к Кирдану, как мои послы. Даю вам право говорить от моего имени и решать. Что до тебя, Эрейнион… Я надеюсь, ты отыщешь время для разговора со мной. Он не принесет радости нам обоим, но, быть может, вернет веру. Теперь ступайте. Девы в Дориате не станут ждать. Исильмо, проводи гостей до ворот.

Влад матюгнулся шепотом и встал. Встал и Цемент. С легким поклоном он обратился к Айфе: – Я буду нужен здесь ночью?

– Знаю, что задумал. Делай.

Ирка собралась было тоже уйти из-за стола. Без Влада ей определенно было нечего тут ловить. Но лорды, кажется, расходиться не собирались, и любопытство пересилило.

– А потом снова будут говорить, что Первый дом – уроды, хамят и не играют, – задумчиво сказал Маглор.

– А что ему мешало играть? – зло спросила Айфе. – В гробу я такие договорняки видела. И мазохистов этих хреновых.

– Не кипятись, – Толик положил руку ей на плечо. – Это я тут должен резко вскакивать.

– Это по игре. А по жизни ты котик, а я хамло трамвайное и нервная баба.

Маэдрос скривился. Погладил себе по обожженной щеке. Скривился сильнее. А потом с наслаждением отодрал силиконовую накладку шрама.

– Чешется, не могу, – он прикрыл глаза и растер лицо. – Будем считать, что дома и стены лечат. От стены раздался взрыв хохота. Там звенела гитара. Ирка покосилась в ту сторону. Но осталась за столом.

– Больше всего меня беспокоит не это, – Маэдрос пересел на лавку, заставив Айфе подвинуться, приобнял ее за плечи. – Чтоб тебе, брат, на таком троне сидеть… Больше меня беспокоит, что в Дориате принимают ангбандского вольноотпущенника и не беспокоятся о том, чьими ушами и глазами он может быть.

– Может, его проверили как-то? – предположил Маглор. – Все-таки Диор – внук майя. И носит Сильмарилл.

– Этот напроверяет, – проворчал Куруфин. – Ладно, я спать пойду. Завтра снова вонзаться.

– Я тоже, – Маглор спрятал зевок за изящными пальцами.

45

Спать Ирке не хотелось совсем. Поэтому она еще посидела с компанией, вроде как караулящей ворота. Заодно выяснила, что Влад ушел вместе с Цементом, а значит, ей снова мерзнуть полночи одной в палатке.

Лея ей рассказала, что фалатрим – это эльфы, живущие на побережье, морской народ, а майяр – что-то вроде полубогов, но не совсем, и мать дориатского короля, прекрасная Лютиэн – дочь майи Мелиан. Потом Димка снова ударил по струнам и разговаривать стало сложно.

Самым удивительным оказался тот факт, что после всего этого Ирка почти без проблем заснула, накрывшись спальником Влада поверх своего собственного.

Разбудил ее среди ночи мочевой пузырь. С досадой она обнаружила, что Влада до сих пор нет, а палатка здорово остыла. Отсутствие Влада показалось Ирке каким-то тревожным.

Выбираться наружу не хотелось, но пришлось. Ирка немного постояла возле палатки, слушая тишину спящего лагеря. Остро и холодно мерцало небо, засыпанное звездной мукой. Ночная роса холодила ноги, так что пришлось искать кроссовки в тамбуре палатки.

Ущербная луна давала достаточно света, и фонарик Ирка включать не стала. Наверное, ей просто не хотелось нарушать вот это серебряное и хрупкое электрическим светом.

Тем более что тропу от костра к черной загородке протоптали такую, что даже в полной темноте сложно было бы заблудиться.

– Не зарастет народная тропа, – пробормотала Ирка, задергивая за собой полиэтилен.

Возвращаясь обратно, она неожиданно для себя приостановилась недалеко от ворот. Трепетала на ветру ткань стен.

Над воротами кто-то сидел. Там мерцал рыжий огонек и шевелились тени. Ирка вспомнила, что каждую ночь кого-то выставляют в дозор, чтобы вражеские диверсанты не пробрались в крепость.

Это навело ее на мысль. Посольство Цемента как-то затянулось. Наверное, в Гаванях все спят давно. Или они ходили не только в Гавани. А может, даже возвращались в крепость. И сказали, например, куда идут дальше и когда вернутся. Ира кивнула собственным мыслям и зашагала к воротам.

Хорошие кроссовки ступали почти беззвучно. Тот, кто караулил ворота, смотрел наружу, а не внутрь, и Ирку не замечал. Она остановилась под деревом, там, где прощались с погибшим Владом, то есть, Нарионом.

Вблизи оказалось, что в дозоре двое. Они пошевелились, кто-то пробормотал ругательство, и с помоста свесились ноги. Одна была в сапоге, вторая босая и перемотанная эластичным бинтом.

– Забей, – сказала Айфе, продолжая разговор, начало которого Ирка не слышала. – Фигня это все.

– Хотел бы, – со вздохом сказал мужчина, и Ира узнала голос Роланда. В нем звучала горечь. – Но не получается.

– Тогда не забивай, – Айфе, напротив, говорила как-то расслабленно. Даже ногой перебинтованной покачивала в такт своим словам. – Слушай, такая ночь клевая, смотри, вон лунища какая. Эльфийские лорды сидят на воротах, потому что их вассалы кто по бабам, кто в разведке, кто в хлам, смотрят на звезды, а Белерианд катится куда-то в сторону конца света. Хорошо же.

То ли мечтательные интонации Айфе, то ли что-то еще ее смутило, но Ирка отошла за дерево. Подумала, что вот сейчас они договорят, а потом она спросит.

– Какая-то хреновая у нас братская любовь получается, – кажется, Роланд усмехнулся. – Надругательство на каноном. Которую игру уже.

– Ну, какая есть. Ладно, не важно все это. Вот есть ты, вот есть я, вот луна эта дурацкая. И мы как будто не сейчас и не здесь. И времени нет, и ничего больше нет, только мы.

Ирка прикусила куда и начала потихоньку отходить от ворот. Этот разговор точно не предназначался для чужих ушей, и она пожалела, что не окликнула их сразу. Потому что сейчас было уже нельзя.

В первое утро на холме, который тогда еще не успел стать Амон-Эреб, она ревела у прогоревшего костра, а невыспавшаяся Айфе пыталась привести ее в чувство. И еще там был Роланд, который тоже не спал. Он тогда еще не прятал правую руку в перчатку, и узкая полоска обручального кольца была на виду. А куртка Айфе, накинутая Ире на плечи, отчетливо пахла мужским одеколоном.

Ирка успела довольно далеко отойти от ворот, когда голос Роланда, ставший неожиданно громким, заставил ее вздрогнуть:

– У нас орк под стеной!

– Сам ты орк, высокий лорд! – крикнул ему кто-то. Судя по голосу, Цемент. – Ворота открой нам! Так и оставшись незамеченной, Ирка свернула к палаткам.

46.

Конечно, они с Владом все проспали. Сквозь мягкий утренний сон Ирка слышала возню возле палаток, резкие голоса, потом – отдаленный грохот, похожий на рокот далекого моря. Но это все было не важно. Она, наконец-то, согрелась после долгой холодной ночи, и вставать не хотелось совершенно.

Дрему безжалостно разрушил голос Цемента.

– Исильмо, подъем! Подъем, вынос!

Влад дернулся. Чуть не стукнулся с Иркой лбами, и полез из палатки. Как был, в носках и трусах, зато с мечом под мышкой.

Снаружи жизнерадостно ржали. Ирка коротко матюгнулась. Попыталась глубже закопаться в спальники, но чудесная расслабленная дрема пропала. Желудок требовал завтрака, голова – кофе, а нервы – пойти и удостовериться, что их прямо сейчас не пришли убивать.

Судя по ржачу и раздраженному голосу Влада, ничего такого и в помине не было. Но до Иры долетел голос Айфе:

– Тормозим. Ай, блин, тормозим. И Гавани тормозят, как суки.

– Слушай, – спокойно сказал ей Цемент, – если мы встретим вастаков и Лотланн где-то по дороге к нам, не придется их штурмовать. Они в Лотланне нормально так построились, с наскока не возьмем.

Ирка накрыла голову спальником. Ей не хотелось ни орков, ни вастаков. Вместо этого ей с удивительной отчетливостью захотелось, чтобы все это поскорее кончилось, и можно было наконец перестать нервничать.

Когда она выбралась из палатки, лагерь напоминал разворошенный муравейник. С железными муравьями. Кажется, здесь были и тормозящие Гавани, и гномы, и какие-то люди. В их старшем Ира с удивлением опознала человека, который разливал им вчера в кабаке глитвейн.

Айфе сидела у костра и с хмурым видом изучала собственную распухшую ногу. Доспехов на ней не было.

– Ты хоть дойдешь до Дориата? – спросил у нее Роланд, принимая от Хельги шлем.

– Дойду, – Айфе ухмыльнулась. – Хамить Диору я в любом состоянии дойду. Карантир я или где.

– Но не зарывайся.

– Красиво все сделаем. О, Гвирит. Пойдешь с нами в посольство или с ними воевать?

– А можно мне просто кофе? – жалобно спросила Ирка. Идти ей не хотелось никуда.

– Можно, – обутой ногой Айфе отодвинула от кострища котелок. На глянцевой поверхности кофе плавала длинная тонкая ветка. – Что-то я совсем выбыл из строя с этой ногой.

– Может, вообще никуда ходить не стоит? – сказала Ира осторожно.

– Так-то оно так, но Диор сам себе не нахамит. А у братьев свербит Клятва. И вообще.

Возле ворот протяжно завыл рог. И совсем скоро у костра рядом с Иркой остались только Айфе, хипповатый фотограф, выглядевший сегодня еще более потрепанным, чем обычно, и Серегон. Айфе со стоном наматывала на ногу эластичный бинт.

– Когда пойдем? – спросил у нее Серегон.

– Пусть Гвирит позавтракает. Вот же компания. Лорд Морифинвэ Карнистир и его нандор.

– Пусть это будет жестом вежливости, – сказал хиппи и протянул Ире банку со шпротами.

– Лорд Морифинвэ Карнистир и его вежливость – это еще смешнее.

– А после Дориата можно в кабак, – мечтательно сказал Серегон. – Там настоек вкусных обещали. Если ты дойдешь.

– Доползу, – решительно сказала Айфе.

Кофе был еще теплым, хотя Ирка предпочла бы горячий. Наверное, это было его магическое действие, но в голове у нее поползли смутные неупорядоченные мысли. Ирка положила пару шпротин на хлеб и спросила:

– А почему вам нельзя в Дориат?

– Теперь-то уже можно, – Айфе невесело улыбнулась, и в этот раз Ира отчетливо увидела, как ее лицо меняется, и она начинает играть. – А прежде его защищали чары майи Мелиан, и никто не мог войти в Потаенное королевство без воли владыки Тингола. А владыка Тингол нас не жаловал. И потому, что мы пришли в Белерианд незваными, и потому… Была еще причина.

– Она не знает, лорд Карантир? – подключился хиппи. Ирка глянула на него удивленно – до этого она не особо замечала, чтобы он играл. Ну или просто не обращала внимания.

– Откуда бы ей, – Карантир вздохнул и натянул сапог.

– Что я не знаю? – Ирка нахмурилась. Вспомнила, что Айфе еще в поезде предлагала ей задавать вопросы и искать ответы. Но как-то два дня игры перед этим было совсем не до того.

– Того, как мы пришли сюда, – лицо Карантира стало жестким. – Нам нужны были корабли, чтобы переправится через море. Но Ольвэ, брат Эльвэ Синголло, которого здесь называли Элу Тинголом, король телери Альквалондвэ, отказался. Ни ради дружбы, ни на время, ни иначе. Тогда мы взяли корабли силой, и белые набережные стали красными и скользкими от крови. Элу Тинголу не за что было любить сыновей Феанора, убийц его родичей. И его наследникам тоже. Келегорм и Куруфин насильно удерживали у себя леди Лютиэн, и мой прекрасный брат обманом хотел вынудить ее стать его женой. Такая вот история. Ну, пошли понемногу, что ли.

Айфе хромала сильнее, чем вчера. Даже Ирка это заметила. Серегон поглядывал на нее с тревогой, но молчал. В итоге, путь до Дориата занял гораздо больше времени, чем запомнилось Ире по прошлому их походу туда.

И за ворота крепости их поначалу не пустили. Серегон какое-то время вяло переругивался с часовым на воротах, фотограф вообще подлез под веревку виртуальной стены, чтобы пофотографировать Дориат изнутри. Ирка откровенно скучала.

Потом ворота наконец открыли. И к ним вышел Диор во всем своем великолепии и с сияющим камнем на шее.

Глаза Карантира нехорошо сощурились. Он смотрел на камень, долго смотрел, и только потом поднял взгляд на его владельца.

– Привет тебе, о Диор, от сыновей Феанора, – сказал он негромко.

– Мне нечего вам сказать, – хмуро уронил Диор.

– А я думаю, что найдется, – Карантир повысил голос. – И о сокровище моего отца, которое ты присвоил себе. И о моем племяннике, отпущенном из Ангбанда и званном к вам на праздник вчера.

При упоминании племянника лицо Диора помрачнело. Айфе переступила с ноги на ногу, оперлась о копье. Ирка с неожиданной злостью подумала, что это свинство какое-то, они же должны были видеть из-за ворот ее хромоту.

– Мне нечего сказать тебе о Камне. Что ты хочешь узнать про Эрейниона Гил-Гэлада?

– В чьем это обычае, о Диор, говорить с послами на пороге? – голос Айфе стал резче. – Я знал нравы людей из народа Берена, сына Барахарира, и обычаи синдар я тоже знаю. А вот нынешние обычаи Менегрота мне не знакомы.

Ирка едва удержалась, чтобы не хихикнуть довольно. Все-таки, злой у их Карантира язык, и это хорошо.

– Проходите, – каким-то удивительным образом Диору удалось удержать выражение мрачного равнодушия на лице. – Оружие тут, у ворот, оставите.

Слушать королевские разговоры Ирку в этот раз не пустили. И Серегона тоже. Хиппи просочился туда следом за Айфе, вооруженный фотоаппаратом, который, очевидно, служил лучшим пропуском.

Им предложили чай. И вино. И печенье. Ирка уныло подумала, что печенье отлично могла поесть бы в своем лагере. Серегона взяли в оборот девы, кажется, не те, что в прошлый раз. Принесли колонку с музыкой, попытались прямо на месте сообразить какой-то несложный хоровод, который почему-то назывался бранль.

От бранля Серегона спасло возвращение разведчиков. Разведчикам тоже дали чая с печеньем, хотя они рассчитывали скорее на суп.

– Что там? – жадно спросил Серегон.

– Стоят под Лотланном, – девушка-разведчица вгрызлась в печенье. – Туда вроде бы подошло подкрепление из Ангбанда с троллями и балрогами.

– А вастаки?

– Вастаков вынесли, – отозвался второй разведчик, симпатичный, веснушчатый и зачем-то нарисовавший у себя на лице боевую раскраску как у американского спецназа в кино.

– Черт, – совершенно не по игре выругался Серегон. Потом встал, сказал Ирке: – Пойду я к лорду отпрашиваться. Доведешь его сама до лагеря?

– Доведу, – Ирка пожала плечами.

– Погоди, – разведчица торопливо дожевывала. – Мы тоже пойдем!

– А Диор вас пустит? – спросил у нее Серегон.

– Я вообще не из его команды, – сказал веснушчатый. – У меня еще ни одного орка, а игра-то заканчивается.

Айфе пришла к костру вместе Серегоном. Задала еще несколько вопросов разведчикам, потом, сказала Ирке:

– Ты, если хочешь, тоже иди. До крепости я как-нибудь сам доковыляю.

– Я бы лучше к нам, – Ирка вздохнула. Не то чтобы ей прямо хотелось сидеть в их пустом лагере, но идти осаждать орков ей хотелось еще меньше. Вернее, не столько не хотелось, сколько было просто страшно. И казалось почему-то, если ее не будет там, ничего плохо ни с кем не случиться.

– Иди, – Айфе кивнула. – У меня тут дипломатия, мать ее. Это надолго.

Ирка украдкой вздохнула с облегчением. Подумала, что сейчас доберется до Амон-Эреб, заберется там в свою палатку, найдет на смартфоне какую-то книжку, и устроит себе пару часов безо всяких эльфов, орков и их семейных драгоценностей.

Серегон ждал разведчиков. Разведчики ждали своего третьего. Вместе с третьим пришел четвертый, и снова заговорили о том, что неплохо бы получить разрешение короля. Ирка решила, что нужно не дожидаться их, а уходить сейчас. Карантир проводил ее до самых дориатских ворот. Сказал на прощание:

– Если наши закончат раньше, пусть пошлют за мной кого-нибудь. У нас тут интересный разговор получается. Прикинь, Диор не знал, что Эрейнион был в плену.

Он хотел сказал сказать что-то, но на воротах сменились караульные, один из них оказался каким-то старым знакомым Айфе, на свет материализовалась фляжка, и Ирка решила, что надо уходить.

Айфе коротко махнула ей на прощание.

В одиночестве оказалось удивительно спокойно. Ирка пересекла праздничную поляну, сфотографировала оттуда на телефон ворота крепости и почти почувствовала себя умиротворенной.

Это умиротворение было с ней, до тех пор, пока Ира не вышла на пустую дорогу.

По обочинам стоял молчаливый сосновый дозор, вокруг царила тишина, только где-то вдали стучало и гремело. Наверное, мечи о щиты под Лотланном.

Двоих мужчин в косматых мехах Ира заметила не сразу. А когда заметила, встала, как вкопанная, пытаясь, разглядеть и понять, кто это и что ей делать. И только, когда из кустов вылез третий, в резиновой орочьей маске, до Ирки дошло. Она взвизгнула и побежала обратно к крепости.