Текст книги "Мент и заложница"
Автор книги: Мария Ветрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
Она уже готова была рассердиться на бесцеремонность этого типа за то, что, безостановочно тараторя, он тычет в нее пальцем. Но тут наконец переводчица ожила и приступила к своим обязанностям. При этом почему-то она обращалась не к Насте, а к Виктории и тоже тыкала пальцем в сторону девушки.
– Он хочет ее, – сообщила переводчица.
– Мало ли что он хочет! – возмутилась Настя, немедленно ощутившая себя лошадью на торгах.
– Настенька, тебе надо принять участие в съемках. – Голос Вики был подозрительно сладок.
– Вместо той девушки?
– Да.
– Не хочу!
– Как это ты не хочешь?
– Он говорит, что заплатит пятьсот долларов! – вмешалась переводчица.
– Настя, это важно для салона… Ты меня понимаешь? – Голос Виктории источал уже такое количество меда, что Настя почувствовала что-то вроде страха. – Иди готовься к съемкам.
– Сколько он сказал заплатит? – Девушка растерянно посмотрела на фотографа. – Пятьсот?..
– В том-то и дело, иди…
– Но только раздеваться я не буду, – предупредила Настя, сдаваясь. И в ту же минуту оказалась в плотном кольце визажистов, дизайнеров, модельеров – черт-те кого из стрекочущей на непонятном ей языке шайки фотографа… Все дальнейшее, как выяснилось, от Насти не зависело.
Когда, выпутавшись наконец из вороха кружев и живых роз, Настя, уже умытая и переодетая, заглянула во врученный ей конверт, ее изумлению не было предела:
– Ничего себе! Действительно пятьсот долларов…
Переводчица была единственной из всей мгновенно схлынувшей толпы, кто еще стоял рядом.
– Он еще просил тебе передать, что ты очень хорошая модель и чтобы ты не закапывала себя в этой дыре. – Она внимательно посмотрела на Настю и улыбнулась.
– Это вовсе не дыра! – возмутилась Настя и, круто развернувшись, направилась к своему рабочему месту. – Надо же… Наглый какой!
– Тебя кто-то обидел?
Она подняла голову и, увидев поджидавшего ее Панкратова, обрадовалась ему, как родному:
– Ой, это ты… Привет! Да нет, никто не обидел, скорее, наоборот.
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально. Спасибо за вчерашний день… А когда мы съездим к Коле в больницу?
– Когда к нему начнут пускать.
Панкратов мялся, явно не решаясь что-то сказать ей.
– Хотите что-нибудь спросить? – Настя снова перешла на «вы».
– Да… Во-первых, извиниться за вчерашнее. Во-вторых, кое-что о Марине… За какую провинность ее уволили?
– Ни за какую, – горько вздохнула Настя. – К ней Андрюша Славин зашел ненадолго… Точнее, ему стало плохо и мы его туда отвели, чтобы отлежался. А эти… Не знаю уж, что они подумали, но взяли – и уволили!
– Странно… Из-за такого пустяка…
– То-то и оно. А я теперь буду себя перед ней всю жизнь виноватой чувствовать! Вдруг она подумала, что это все из-за меня, что я Виктории Сергеевне рассказала?..
Настя прикусила язык, но было уже поздно, Панкратов среагировал:
– Что ты ей могла рассказать?
– Ну, я не знаю, стоит ли, – замялась девушка, но, глянув в строгие глаза майора, махнула рукой. – Марина сказала, что кошелек был подброшен мне.
– Не понял… Кем подброшен?
– Викторией Сергеевной.
Валентин опешил:
– И зачем?!
– Она говорила, что баба Дуня это видела собственными глазами и что в прежние времена так проверяли прислугу на честность… Ну и меня вроде как тоже того… Словом, проверили. Я хотела пойти к Виктории и сказать все, что думаю, а Маринка удержала. Чтобы ее не уволили за это… Я ей слово дала, что никому не скажу…
– И не сказала?
– Нет… Но ее все равно уволили.
Панкратов некоторое время молча смотрел в одну точку, затем медленно перевел взгляд на Настю.
– Настена, дашь теперь слово мне, что ни одной душе больше об этом не расскажешь?
– А надо?.. Ну хорошо. Даю слово…
– Это очень важно! Пожалуйста, не проболтайся.
– Все, отныне это наша тайна! – улыбнулась Настя. – Даже под пытками буду молчать!
– Не шути так, девочка… – Панкратов покачал головой и, медленно развернувшись, направился к выходу из салона.
…Постепенно Настя привыкла сразу после работы идти в Пашину квартиру, не заходя к Марии Петровне, Не потому, что она стала хуже относиться к учительнице или потеряла чувство благодарности к ней, нет. Просто, возвращаясь сюда, она словно всякий раз заново шла на свидание с ним, с их не состоявшейся пока жизнью… Нет, словно жизнь эта уже состоялась и они хоть в какой-то степени, но уже вместе…
Ей нравилось сбрасывать с уставших за день ног туфли в их прихожей, влезать в огромные Пашины шлепанцы, вешать свой плащ рядом с его…
Вот и сегодня, проделав все эти манипуляции, Настя прошла в спальню и устало опустилась на тахту, прежде чем покормить оживившегося с ее появлением Жорика. За его бурным монологом девушка не расслышала стука в балконную дверь и вздрогнула, увидев возле себя Эмму Павловну.
– Ох, мама… Ты меня напугала…
– Здравствуй, дочка. Как прошел день?
Голос у Эммы был почему-то заискивающий, и Настя насторожилась.
– Нормально… А у вас?
– Все в порядке… Ромашка уезжает в Питер сниматься. Капитан делает вид, что счастлив ее удачей… Очень мужественный мужчина! Собирается ездить к ней каждый выходной, а она – каждый день звонить.
– Ты была в кардиоцентре?
– Нет, закрутилась… – Эмма слегка покраснела. – Рынок, потом магазины – портьеры выбирали…
– Какие еще портьеры? – удивилась Настя.
– Ну, Кедычу… Он просил помочь, а то у него занавески такие выцветшие – прямо как в общаге.
– Понятно… Выбрали?
– Да, очень миленькие и совсем недорогие… Настя, можно, я присяду?
– Конечно! – Настя подвинулась, освобождая место для матери и вновь настораживаясь. – Ты что-то хотела мне сказать?
– Да… Одну новость… очень важную…
Девушка промолчала и опустила глаза.
– Кедыч предлагает мне переселиться к нему!.. – Эмма выпалила это на одном дыхании, не глядя на дочь.
– К нему?
– Он хочет, чтобы мы… словом, жили вместе…
– Ничего себе! – Настя возмущенно всплеснула руками. – Когда это вы, интересно, успели?!
– Вчера…
– Ну ты, мам, даешь… Честно говоря, не ожидала, что вы… Что у вас так быстро сладится… И что теперь?
– Не знаю… – Эмма подняла на Настю умоляющие глаза. – Как скажешь – так и будет…
По щекам Эммы Павловны уже катились по-детски крупные слезы, и Настя вдруг ощутила острый приступ жалости к ней.
– Мама, немедленно прекрати плакать, иначе я тоже сейчас зареву!
– Господи, Настена, какая я эгоистка. – Она уже вовсю всхлипывала. – Я сейчас должна думать о тебе, а я думаю… о Кедыче! Тебе ж вредно теперь волноваться!..
– Я себя чувствую прекрасно! – возразила Настя. – И прекрати заниматься самобичеванием, думай о своем Кедыче на здоровье!.. Ты сама-то как себя чувствуешь?
– Тоже прекрасно… Мы же пробежки делаем по утрам, такой чудный парк, сосны…
– Ну вот и хорошо, и плакать совсем ни к чему! – Настя привлекла к себе покорно поддавшуюся Эмму Павловну и успокаивающе погладила ее по голове. – И выходи замуж за своего Кедыча, надо же хоть когда-нибудь стать счастливой и не быть одинокой, а, мамуль?..
Достав из-под подушки маленький, скомканный носовой платочек, Настя стала осторожно вытирать глаза уже робко улыбавшейся сквозь слезы Эмме.
Ее взгляд был устремлен поверх головы матери, на Пашин портрет. Насте показалось, что по губам Павла пробежала неуловимая и одобрительная улыбка.
13
– …Такие вот дела.
Панкратов завершил свой то ли рассказ, то ли доклад и пристально посмотрел на полковника Шмакова.
На этот раз они сидели в доме, но удивительный запах реки, смешанный с запахом костров, стоял и здесь, в светлой и на удивление чистой комнате. Перебить его не могли даже аппетитные запахи многочисленных салатов и солений, выставленных Владимиром Владимировичем на стол: классическая закусочка «под водочку». Да и сама «водочка» казалась Валентину куда лучше той же самой «Смирновской», купленной в столичном магазине.
– Что, хорош напиточек? – Перехватив взгляд Валентина, направленный на бутылку, Шмаков хитро усмехнулся.
– Класс! – искренне согласился майор. И внезапно умолк, вопросительно уставившись на своего собеседника.
– Ага, дошло, наконец? – Полковник так и светился от удовольствия. – А ты думал небось, что я «Смирновку» на свою ментовскую пенсию приобретаю? Нет, брат… Ты знаешь, какая она у меня, пенсия-то? То-то и оно! Выгонят из органов – приходи, рецепт дам. Высшей очистки и наутро никакого похмелья!..
– Так вы, значит, теперь в самогонщики подались? – ухмыльнулся Валентин. И тут же посерьезнел. – Не жалеете, Владим Владимыч, что на пенсию ушли так рано?
– Жалею, – просто сказал Шмаков. – Порой такая тоска заедает… За четыре года, кроме тебя, никого из наших не видел. Ты вот один и ездишь…
– Да и то по делу, – вздохнул Валентин. – А может, вернетесь?
– Это вряд ли… – Полковник аккуратно разлил свой напиток по рюмкам и задумчиво посмотрел на майора. – Я, Валя, истину постиг… И это была такая, знаешь ли, страшная догадка… Во всяком случае, для меня. Мы ведь воспитаны иначе, чем вы, романтики в нас больше, что ли. Ну и веры, что действуем во имя высшей справедливости…
– И что же вас в этом разубедило?
– Дело, которое я вел. Последнее… Два миллиарда долларов нашел по разным банкам, и все это можно было вернуть. Но мне сказали «стоп».
– Похоже, большие люди сказали?
– До того большие, – усмехнулся полковник, – что уже и не люди как бы. Абстрактные фигуры! Это – как в физике, помнишь? Молекула еще обладает свойствами вещества, в состав которого входит, а вот атом… На него уже какие-то другие законы действуют… Ладно, давай еще по одной – и к делу. Твоему.
Они выпили. Шмаков крякнул и, не дожидаясь вопросов Валентина, начал сам:
– Следовательно, теперь у нас с тобой, майор, как сказал некий сатирик, «центр сути и точка проблемы» наша Виктория… Ну так вот. История там, можно сказать, довольно обыкновенная. Красивая девочка в свое время захотела легкой жизни, «задружилась» с иностранцами. Сначала – просто так, потом за деньги…
Панкратов присвистнул и во все глаза уставился на полковника:
– Вы хотите сказать, что на заре туманной юности наша Вика была валютной проституткой?!
– Я же сказал – история обыкновенная… Не перебивай!.. Дальше – больше: мы подозревали, что на некоторых зарубежных своих дружков она своих мальчиков и наводила. В том числе и на уже упомянутого мной в прошлый раз француза, которого один из этих «семерых смелых» и завалил…
– Как же вы на нее-то вышли? – не утерпел Валентин.
– Среди вещей француза, этого убиенного, имелась ее фотокарточка. Она там – копия Ирен Жакоб: была у них такая звезда кино… Ну, я взял эту карточку да и прошелся по гостиницам. И в «Метрополе» администратор ее узнал. А дальше, как понимаешь, дело техники… Прижал я ее и – вербанул!.. Она их всех и сдала, а ее, как ты понимаешь, я вытащил.
– А Дрон?
– Дрона она отмазала, а я поверил. У них там в компании был один отморозок по кличке Дракула, вот он-то и замочил французика…
– Дрон, Дракула… – Валентин недоуменно пожал плечами. – А у Вики была какая-нибудь кличка?
– Да. Они ее звали Дарья…
– Что это они все на «Д»?
– Не знаю, но за что-то эту букву любили… Значит, говоришь, крутая стала?
– Да уж… – вздохнул Панкратов. – Салон свой… Так и называется «Виктория»… Похоже, тогда она Дрону помогла, а после, когда деньги «общака» к Антону Михайловичу в рученьки попали, он ей помог. Ну, салон этот открыть.
– Сходить, что ли, привести себя в порядок по знакомству? – ухмыльнулся Шмаков. – Представляю, как Викуша с лица сбледнёт…
– А Дрон?
– Ну, знаешь… По сравнению с теми, кем я позже занимался, Дрон просто комсомолец… Да и по сравнению с Дракулой, дружком своим бывшим, – тоже… Дракула единственный, кого можно заподозрить, что он жив… Но залег, если жив, наглухо… Никто из той повязанной нами компашки и близко не подозревал, что сдала их Дарья. Все были уверены, что сделал это Дрон… Так что вот кому надо Бога молить, чтобы Дракула со света сгинул вслед за остальными… Конечно, если он и вправду жив…
– Ну а если бы сам этот «комсомолец» узнал, что Вика предательница? Что бы, по-вашему, было?
– Наверное, замочил бы… Но он не узнал.
– Не исключено, что теперь знает… – Панкратов покачал головой и задумчиво уставился в окно.
Полковник Шмаков пожал плечами и разлил еще по одной.
– Ну, вот и все! – Лиза отступила от своей клиентки на шаг и удовлетворенно кивнула головой. – Хорошо причесанная дама окружена особым защитным полем! С ней просто не может случиться ничего плохого!
– Все правильно! – Клиентка рассмеялась, поднялась с кресла и с довольным видом осмотрела себя в зеркало. – Я тоже думаю, что красивая прическа отражает внутреннюю гармонию… Спасибо вам, Лизочка, вы – ангел!
И, весьма довольные друг другом, они расстались: клиентка направилась к кассе, а Лиза к кафе – выпить сока. Однако Настя, о чем-то разговаривающая в холле с Либидовским, дойти до бара подружке не дала.
– Ты действительно поверила насчет ангела? – поинтересовалась она, останавливая Лизу.
– Конечно! – хихикнула та.
– Тогда помоги хотя бы по старой памяти Леве! Либидовский говорит, что его третий день на работе нет…
– Может, опять в больнице? – Лиза еле заметно пожала плечами и отвела глаза.
– Нет! Мы ему звонили, его мама сказала, что он дома. Но к телефону не подходит.
– Лизочка, у него глубокая депрессия, это я вам как врач говорю, – вмешался Либидовский. – Поверьте, ваш Лева… простите, бывший ваш Лева, весьма восприимчив и раним…
– Да бросьте, – Лиза сердито посмотрела на доктора, – у него никаких депрессий не бывает и быть не может… И вообще, при чем тут я?..
– Нет, Лиз, ты не права. – Настя осуждающе посмотрела на подругу. – Он все-таки твой друг.
– Он взрослый человек, я не могу ходить за ним, как за ребенком.
Настя оглянулась на стойку администратора и понизила голос почти до шепота:
– Левина мама говорит, что он пьян в стельку…
– Не может быть! – удивилась та. – Он же убежденный трезвенник!
– И все же я бы на вашем месте к нему зашел, – задумчиво добавил доктор, вопросительно глядя на Лизу.
– Вот и зайдите!
Настя открыла было рот, чтобы ответить подруге вместо смешавшегося доктора, но вовремя примолкла, увидев идущую к ним Светлану.
– Что?.. – Она нетерпеливо посмотрела на администратора.
– Тебя Виктория зовет, – сообщила та. – И побыстрее!
Девушка пожала плечами и еще раз пристально и со значением посмотрела на Лизу.
В отличие от духоты, стоявшей в салоне вопреки натужно работавшим кондиционерам, в кабинете Виктории царила приятная прохлада. Сама Вика выглядела посвежевшей и приветливо поздоровалась с девушкой:
– Садись, Настенька… Хотела тебя поблагодарить за вчерашнее. Ты всех нас очень выручила.
– Выручила? – Настя удивленно уставилась на Вику. – Как?
Виктория рассмеялась и пододвинула Насте пачку журналов:
– Ты действительно не представляешь, что это такое – сняться на их обложку?.. Смотри: здесь Наоми Кемпбел, Синди Кроуфорд… Клаудиа Шифер… В этой компании ты, если ничего экстраординарного не произойдет, и очутишься в октябре…
– Действительно классно, – улыбнулась Настя.
– И это вся твоя реакция?.. Да-а… Знаешь, что-то подсказывает мне, что ты – из тех, кому судьба постоянно подкидывает шансы.
– Может быть…
– Ты все еще чувствуешь себя несчастной из-за своего погибшего парня?
– Он не погиб. Он без вести пропал.
Виктория протянула руку и накрыла Настину ладонь:
– Поверь, девочка, эта боль пройдет. Обязательно пройдет…
– Я вовсе не хочу, чтобы она проходила! Я буду его ждать!
– Долго?
– Пока не вернется!
Настя высвободила свою руку и зябко поежилась.
– Тебе холодно? – удивилась Вика.
– Немного…
– Ладно, иди. У тебя, вероятно, клиентки…
– Да нет. – Настя поднялась со стула. – Как раз сейчас перерыв в два часа… Я хотела Леву навестить, говорят, он приболел…
– А ты еще и добрая, – задумчиво произнесла она, пристально посмотрев на девушку. – Ну ладно, иди…
Настя так и не поняла, для чего, собственно, ее вызывали. Неужели только чтобы поблагодарить за съемку? Она неуверенно пожала плечами и покинула кабинет хозяйки. Ей и в самом деле стало почему-то зябко в кабинете, и, прежде чем отправиться к тренеру, она зашла в кафе выпить чаю. За столиком постоянных клиенток Людмила и Валерия оживленно щебетали над очередным номером «Шик энд шока», и, скосив глаза, Настя заметила на развороте фотографию Андрея Славина.
– Высший класс! – Людмила с благодарностью посмотрела на Леру. – Шахвердиев снимал?
– Он…
– Узнаю мастера… Жаль, что не на обложке.
– Я смотрю, аппетиты у тебя растут, – рассмеялась Валерия. – Нет, у нас принцип: на обложке только женщины.
– Жаль… А как у тебя дела? Я имею в виду – дома… Твои уже переселились?
– Нет еще… – Улыбка сразу угасла на лице Леры. – У Сони какие-то сомнения.
– Это не сомнения, а дурной характер! – уверенно поставила диагноз Людмила. – Или, возможно, расчет.
– Нет-нет. – Валерия замотала головой. – Соня очень простой человек, честный… Естественна, как кошка. Если видит, что что-то может ущемить ее достоинство… Ну, например, какая-нибудь моя выходка…
– Лера, что ты говоришь?! – Людмила уставилась на подругу почти с ужасом. – Ты за последнее время так переменилась, что я тебя просто не узнаю! Где твой чудный черный юмор?.. Скажи честно, мать: ты здорова?..
– Здорова-здорова… – Она невесело улыбнулась. – Помнишь, такой смешной стишок был? «В здоровом теле – здоровый дух! На самом деле – одно из двух…»
Людмила пристально посмотрела на Валерию и с сомнением покачала головой.
Панкратов поднял голову от бумаг и обрадованно улыбнулся своему коллеге, входившему в его кабинет с целой кипой на вид пропыленных папок.
– Принес, Валер? Вот спасибо!
– Держи! – Валерий шлепнул папки на панкратовский стол. – Здесь все и про Дрона, и про его команду… Знаешь, кстати, как они себя называли? «Семеро смелых»!
– Знаю… Это кино такое было.
Валентин уже раскрыл папку и теперь углубленно рассматривал бумаги и снимки, содержащиеся в ней.
– Надо же, какое симпатичное лицо! – заметил его коллега, глядя на одну из фотографий.
– Действительно, – ухмыльнулся Панкратов. – Это, кстати сказать, Дракула. Убийца…
– Тьфу! – смутился Валерий.
– Вот его-то судьба, насколько я знаю, и находится под вопросом… Из пятерых один погиб на зоне, двое умерло… Хотя нет, трое… Ну а этот самый Дракула просто исчез.
– Умерли-то как – своей смертью?
– Как тебе сказать?.. Одного сбила машина, одного в реке нашли… Да вот же снимок! – Панкратов внимательно вгляделся в карточку и тихо присвистнул.
– Ты чего?
– Сейчас… – Майор выдвинул верхний ящик своего стола и извлек оттуда недавние снимки с набережной. – Ну-ка глянь… Это Марина, уволенная уборщица из салона. Эксперты говорили, что, утопая, она пыталась якобы снять с себя платье и запуталась в рукавах… А этот, который якобы тоже самостоятельно утоп, он что, тоже пытался, значит, рубаху с себя снять в воде?!
Некоторое время Панкратов и Валерий молча смотрели друг на друга. Первым не выдержал коллега:
– Вот дьявол… Похоже, Дракула нашелся?!
– Похоже, да…
Валентин вновь взял в руки фотографию и впрямь симпатичного, улыбчивого парня с жутковатым прозвищем.
– Что, – усмехнулся Валерий, – хочешь разглядеть клыки?..
Вместо ответа майор задумчиво покачал головой.
– Интересная вырисовывается картинка, – пробормотал он. – Спасибо, Валер… Считай, я теперь по гроб жизни – твой должник…
Настя с симпатией оглядела хрупкую миловидную женщину, открывшую ей дверь.
– Здравствуйте, я с Левиной работы… Он болен? Меня Настей зовут!
– Меня Ириной… Михайловной… Проходите, пожалуйста.
Женщина с трудом улыбнулась и отступила в сторону, пропуская Настю. И тут же, повернувшись, робко постучала в одну из дверей, выходивших в маленькую прихожую.
– Левушка? Открой, милый, к тебе с работы пришли.
В комнате послышалась возня, но дверь не открылась, зато раздался странно охрипший голос самого Левы:
– Лиза, это ты?..
– Нет, это я, Настя… Открой, Лев!
– Меня нет дома! – сообщил тренер. После чего за дверями послышался звон бутылок…
– Не откроет, – тихо вздохнула Ирина Михайловна. – Пойдемте лучше на кухню.
Настя сочувственно посмотрела на Левину маму и покорно пошла следом за ней. Ей совсем не хотелось чаю, который предложила Ирина Михайловна, но отказываться она не стала. По лицу женщины тихо текли слезы. Наконец, разлив чай, она торопливо утерла их прямо пальцами и села за стол напротив гостьи.
– Понимаете, он с детства капли в рот не брал! А тут – сразу ящик водки купил и второй день с ним запертый сидит… Ведь только-только из больницы вышел. Ума не приложу, что делать… Может, это от того, что он головой ударился?
– Не в этом дело. – Настя смущенно взглянула на женщину и опустила глаза.
– А в чем? Хотя… – Ирина Михайловна вздохнула. – Я знаю… Как Лиза так могла?..
– Не плачьте, – попросила Настя, – я постараюсь вам помочь.
– Как?
– Я знаю как! – Настя решительно отодвинула от себя чай и встала. – Не уходите никуда из дома пока, ладно? Я пришлю к вам специалиста!
Глянув на часы, она решила, что до возвращения в салон время у нее еще есть и она вполне успевает на Арбат – к отцу… В том, что отец согласится выполнить ее просьбу, она не сомневалась ни минуты. И была права. К тому моменту, когда Настя возвратилась на свое рабочее место, Петров уже звонил в дверь Левушкиной квартиры.
А еще через полчаса они со смущенной донельзя Ириной Михайловной пили чай все на той же кухне.
– Живопись – это оптимальная форма выражения души! – В лице Левушкиной мамы Петров обрел такую слушательницу, о какой можно было только мечтать. С почтением глядя на художника, она либо ахала, либо кивала, постоянно краснея.
– А вы… правда специалист? – Она робко кивнула в сторону комнаты сына.
– Не то слово! – уверил ее Петров. – Сейчас будем работать… У вас нашатырь есть? Вот и отлично! Так насчет вашего портрета, будем считать, договорились.
– Ой, что вы. – Ирина Михайловна окончательно смешалась. – Какой уж мне портрет, в моем-то возрасте…
– У вас очень милое, своеобразное лицо! И возраст тут ни при чем. Так где нашатырь?
– Вот… Только он вам не откроет.
– Это решаемо! – заверил ее Петров. И, недолго думая, тщательно примерившись, разбежался и выбил дверь комнаты, в которой окопался Левушка… Ирина Михайловна ахнула и зажмурилась. Из-за развороченной двери вначале послышался вопль ее сына, гораздо больше напоминающий звериный рык, а затем мимо Ирины Михайловны пролетел Петров, и, наконец с перекошенной физиономией и вытаращенными глазами в прихожую собственной персоной вылетел тренер.
На мгновение замерев, он издал еще один рык и… посмотрел на мать совершенно трезвыми глазами.
– Ма, – хрипло прошипел Левушка. – Мам…
Недолго думая, Ирина Михайловна размахнулась и от всей души отвесила сыну звонкую оплеуху…
– Вообще-то это не очень педагогично, – раздался за ее спиной голос художника. – Но в данном случае я вас искренне одобряю… Так, значит, насчет портрета – договорились! С вашего позволения завтра, ровно в четырнадцать ноль-ноль, я буду у вас…
