Текст книги "Мент и заложница"
Автор книги: Мария Ветрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
И словно в ответ на ее мысли в кабинет постучали. Не успела Завьялова открыть рот, как дверь распахнулась и на пороге появился Петров. Тот самый Виктор Васильевич Петров, который к этому самому началу ее жизни имел непосредственное отношение, но который по сей день так и не удосужился ее узнать. Отец Насти… Прямо скажем: еще немного, и у нее будут все основания считать эту семейку для себя роковой.
– Глубоко извиняюсь, – Виктор Васильевич с почтением глядел на Завьялову, – но я пришел к вам с нижайшей просьбой: все вокруг в один голос твердят, что у вас прекрасный вкус.
Завьялова пристально посмотрела ему в глаза. Вся поза и преисполненный трепета взгляд художника свидетельствовали об одном: она для него и во-первых, и в-последних – важная чиновница и… не более того.
– Спасибо, – сухо отозвалась Людмила. – Но у меня довольно плотный график. Поэтому, если можно, покороче…
– Да-да… – Петров суетливым движением засунул руку во внутренний карман пиджака и, вынув оттуда большой цветной снимок, положил его на стол перед Завьяловой. – Вот… Моя лучшая картина. Я работал над ней пятнадцать лет! И все эти годы ждал именно этой выставки!
– Какой?
– Этой! «Россия на рубеже веков»!
– А-а-а, конечно-конечно… Я хорошо знаю ее устроителей.
– Вот и отлично! – Раскрасневшаяся от волнения физиономия Петрова расцвела в улыбке. – Значит, можете мне посодействовать… Вы только взгляните на снимок: размах, цветовая гамма… Главное – детализация… А название? «Русь предстоящая»! Ведь это – прямо в копейку, извините за вульгаризм.
– Извиняю.
– Так вы согласны, что тема соответствует?!
– А что, кто-то говорит, что нет?
– Понятно кто! Идиоты из МОСХа!.. Так что мы будем с вами решать, Людмила Александровна?
Петров вытащил из кармана не первой свежести платок и вытер взмокший от волнения лоб.
– А что тут решать? – Завьялова насмешливо взглянула на него и пожала плечами. – У меня тоже есть к вашей картине свои претензии…
– Да? Ну это понятно: у любого человека к любой картине могут быть свои претензии. Мне главное, чтобы ее увидели люди именно сейчас…
– Вы слишком много говорите, Петров! Меня-то вы хотите послушать или мое мнение вас не интересует?
– Что вы! Как можно? Конечно, интересует!..
– Ну что ж… Взгляните вот сюда, – она ткнула пальцем в снимок, – в этом месте у вас ясно звучит тема брошенных женщин… Их образы весьма схематичны, а мысль звучит в лоб: уход непонятого гения от не понявших его представительниц слабого пола… Мужчина у вас – личность, а женщины, оставшиеся позади, – так… Нечто вроде использованных подштанников!..
– Ну это вы уж слишком грубо… – растерялся Петров.
– Зато точно!
– Не смею спорить… Это и есть ваша претензия?
– В общем-то, да.
– Я могу переделать…
– Господи… Вы хоть сами-то поняли, что сказали? Художник, готовый «переделать» собственное «Я» в угоду выставочному комитету… Ладно, повесим мы вашу картину!
– Что?.. – Петров явно не поверил своим ушам.
– Я сказала – повесим… Все, до свидания! Вас известят официально!
– Спасибо вам, Людмила Александровна, – пролепетал Виктор Васильевич, пятясь к дверям. – Спасибо…
– Идите с Богом, – махнула рукой Завьялова. И, дождавшись, когда за ним закроется дверь, подняла трубку телефона и набрала номер.
– Петюня? Привет! У меня к тебе дело. Ты на выставке «Россия на рубеже веков» будешь?.. Отлично! Слушай внимательно: туда всеми правдами и неправдами запарили абсолютно бездарное полотно «Русь предстоящая». Уж будь добр, скажи в эфире все, что сумеешь, об этой мазне… Да, материал заказной, платим, как всегда, хорошо, так что уничтожай тоже качественно… А если еще и напишешь… Где? В «Литературке»? Вот и отлично! И подумай, где еще… О’кей, целую!..
Успокоилась Людмила Александровна лишь после пятого звонка аналогичного содержания. Вернув трубку на рычаг в последний раз, она со злорадством посмотрела на оставленный Петровым снимок и многообещающе прошептала:
– Ну погоди…
… – Итак, следствие закончено – забудьте! – Панкратов тяжело опустился в кресло напротив Виктории. – Помнишь, в дни нашей юности был такой фильм у великого Дамиани? Ну я имею в виду – с таким названием?
– Ты шутишь? – Виктория выпрямилась на своем «президенте» и настороженно уставилась на майора.
– Хотелось бы, чтоб это была шутка… Нет, Вика, не шучу. Меня сегодня утром отстранили от твоего дела. Формально его будет вести кто-то другой, а реально – просто спустят на тормозах…
– Погоди… Значит, ты становишься полноценным частным детективом?
– Увы, нет. Во-первых, я остаюсь сотрудником органов, мне уже поручили другое дело. Во-вторых, как частный детектив я слишком боюсь за свою шкуру, когда сильные мира сего предупреждают: не лезь сюда со своим носом! Предупреждают, заметь, на очень высоком уровне… Собственно говоря, я зашел попрощаться.
– Постой, Валя. – Вика поднялась и вышла из-за стола. – Так нельзя! Объясни, кто и за что тебя отстранил!
– За что? Практически без аргументов, – усмехнулся Панкратов. – А кто – спроси у своего Стаса.
И, встав со своего места, майор развернулся и вышел из кабинета. Виктория некоторое время смотрела ему вслед, закусив губу. Потом, очевидно приняв какое-то решение, взяла в руки блокнот и, полистав его, нашла нужный номер телефона. Прежде чем набрать его на своей сотке, она выдержала паузу, глядя в окно отсутствующим взглядом.
Наконец, решительно тряхнув головой, пробежалась пальцами по кнопкам.
– Здравствуй, дорогой. – В голосе хозяйки салона внезапно появилась мурлыкающая интонация. – Держу пари, ты меня не узнаешь… Не может быть! Да, я… Мне тоже приятно тебя слышать… Сколько лет? Думаю, шесть-семь… Конечно, с удовольствием, страшно хочется повидаться!.. Вот увидишь, изменилась или нет… Я содержу собственный салон красоты, а что касается тебя – наслышана… Да… Да… Ну давай! Это чудо, что наш с тобой любимый ресторанчик до сих пор существует. Целую, дорогой, до встречи… Конечно, как обычно, как в прежние годы – ровно в восемь… Да, целую!
Она отключила трубку и перевела дыхание.
– Посмотрим, – произнесла Вика негромко, – теперь посмотрим, кто кого посмеет отстранить от дела!.. – И злорадно усмехнувшись, нажала кнопку селектора: – Света? Позаботься, чтобы Лиза и визажисты были свободны для меня, ну… скажем, часам к шести… Нет, к пяти!.. Да, по полной программе!..
Панкратов с интересом оглядел кабинет Дрона, прежде чем перейти к разговору. Оленьи рога, горделиво ветвившиеся на стене за спиной хозяина, куда-то исчезли.
– Не ищи – нету, – проследив за взглядом майора, понимающе ухмыльнулся Дрон. – Я их младшему брату подарил!
– Вот уж не знал, что у тебя есть младший брат!
– Я их подарил младшему брату во Христе… Все мы братья во Христе, и некоторые из вас куда моложе меня…
– Ну а теперь, старший братец, слушай меня: кое-кто из младших вознамерился все-таки доказать свое старшинство, а точнее, просто от тебя избавиться.
– Очень свежая информация! – ядовито заметил Дрон.
– А ты не иронизируй, – серьезно возразил Панкратов. – Сейчас расшифрую, тогда и решай, свежая она или с душком… Поскольку бомбы тебя не берут, а пули свистят мимо, некто решил натравить на тебя женщину.
– Которую из них?
– Самую главную.
– Страшное оружие!
– И опять зря шутишь.
– А вот теперь я как раз не шучу! – резко произнес Дрон. – Ибо женские интриги действительно бывают пострашнее ножей и пуль, потому что никогда не известно, что от них ждать…
– А я как раз понял, чего именно мы должны ждать, а заодно – кто, кого и как дергает за ниточки…
– И все-таки, – прищурился Дрон, – вряд ли ты пришел сюда спасать меня от верной гибели…
– Тем не менее это так, – сухо бросил Панкратов.
– Если я не запамятовал, твоя задача – спасать ее, а не меня.
– Верно. Только эти две задачи сегодня совпали.
– Теперь ясно, – сказал Дрон после паузы. – Ты пришел предложить мне союз против… него.
Остается только один вопрос: если ты что-то нарыл, почему на него нельзя накатить официально?
– Потому что официально он оказался мне не по зубам…
– Это как? Звонок из Кремля, что ли?
– Считай, что так… Вызвали на ковер и отстранили от дела.
– М-да… – Дрон задумался, прежде чем заговорить снова. – Что ж, поскольку иных вариантов у тебя не осталось, вынужден буду согласиться: есть у меня кое-какие скрытые резервы… Прижмем человечка. Но!..
Он посмотрел Панкратову прямо в глаза.
– Но!.. Конечно, мы сейчас оба понимаем, о ком идет речь. Однако имя заказанного ты должен произнести первым. Ты, а не я… Итак?
Майор не колебался ни минуты. И ответил, тоже глядя прямо в глаза Дрону:
– Я прошу тебя разобраться со Стасом Веригиным, пока не поздно, и по возможности с минимальными потерями для Виктории.
– Это – про Вику – ты мне объясняешь?
– Ну если не тебе, значит, моржовому клыку, который ты вывесил вместо рогов… Больше тут никого нет!
– Теперь ты на шуточки сорвался, – улыбнулся Дрон. – Значит, нервничаешь… Ладно, Валентин, будем считать – перетерли. Можешь ехать, об исполнении доложу…
– Мам, ты когда окончательно к Кедычу собралась? – Настя посмотрела на мать, а затем незаметно подмигнула Марии Петровне.
– Ты меня что, торопишь? – Эмма Павловна мгновенно надула губки и отодвинула от себя чашку с чаем.
Чай они сегодня пили совершенно по-семейному, втроем, в гостиной учительницы.
– Что ты, мамусь! Просто интересуюсь.
– Да, я что-то тяну и тяну, – вздохнула Эмма. – Володя даже нервничает из-за этого… Господи, как же хорошо иногда вот так спокойно посидеть, попить чаю в тишине и при этом никуда не спешить.
– Особенно если ничего не болит! – не удержалась и подколола мать Настя.
– Да, представь себе, у меня действительно ничего не болит!
– Ну, я тебя поздравляю, мама!
– Вот язва! – сердито посмотрела на дочь Эмма. – Рассказала бы лучше что-нибудь про свой салон, какие новости, что вообще слышно…
– У нас там слышно исключительно, как ножницы щелкают.
– Настя! – Мария Петровна отодвинула от себя газету, в которую изредка заглядывала. – Ты почему с матерью все время в бутылку лезешь?.. Эмма, хотите свежую газетку почитать?
– Ей газеты нельзя, она расстроится! – никак не могла уняться Настя.
– Перестань! Это уже даже не смешно, – рассердилась учительница.
– Ну ладно, перестала… А в салоне у нас никаких новостей нет, если не считать, что Панкратова отстранили от дела Виктории. А так – даже Лева еще не нашелся, но теперь его ищет Боб…
– А мой обормот? – Эмма с интересом подняла голову от газеты. – Он, я слыхала, тоже ищет?
– Какой он теперь твой? – удивилась Настя. – Твой теперь, скорее, Кедыч. А папой, похоже, Ирина Михайловна завладела…
– Какая Ирина Михайловна?!
– Левина мама…
– Бедная женщина! – Эмма покачала головой.
А Настя решительно проигнорировала это замечание.
– Вот еще новость: Завьялова обещала отцу помочь с размещением его картины на выставке. А если Людмила обещала, то сделает! Но я почему-то думаю, что она готовит ему какую-то пакость: я давно заметила, что папу она за что-то не любит… А богатые тетки – они все такие, на разные пакости скорые…
– Ох, Настя, – Мария Петровна покачала головой, – ты, по-моему, становишься циничной.
– Ничего не поделаешь, Марьюшка Петровна, жизнь заставляет!
– Хотите, любопытную заметочку прочту? – Эмма Павловна уже довольно давно отвлеклась от разговора и уткнулась в газету.
– Ну давай… – Настя вздохнула и посмотрела на мать раздраженно.
– Вот, послушайте! Это просто ужас, что такое: «В Манчестере (Великобритания) арестован один из старейших жителей города, пенсионер Дэвид Гриннан. Как утверждают источники британской разведки МИ-5, этот человек – бывший советский агент-нелегал и его настоящее имя Василий Седых…» Мария Петровна, вы что?!
Эмма Павловна, оборвав чтение на полуслове, округлила глаза: бледная как полотно учительница, ахнувшая при звуке этого имени, дрожащей рукой вырвала у нее газету.
– Где, – прошептала она, – где эта заметка?! Настя, покажи мне, где я… я ничего не вижу!
– Господи, Марьюшка Петровна, что это с вами? – Настя вскочила со своего стула и кинулась к Марии Петровне. – Вам плохо?! Да вот же эта проклятая заметка… Ой, мама, дернуло тебя за язык!..
– Василий Седых… Дэвид Гриннан… – Произнеся эти два имени, Мария Петровна глубоко вздохнула и, теряя сознание, начала сползать вниз со своего кресла.
– Это сердце! – Эмма Павловна наконец пришла в себя и тоже вскочила. – Настя, быстрее «скорую»! Беги вызывай «скорую», это сердце! Сердце!..
16
Виктория критически оглядела себя в маленьком зеркальце и покачала головой. Отметив, что макияж ей сегодня явно не удался, достала косметичку. Не следовало так рано вставать и тем более – заявляться в такую рань на работу.
Она настолько погрузилась в этот ответственный процесс, что едва не подпрыгнула от неожиданности, когда дверь кабинета резко распахнулась.
– Чуть свет – и я у ваших ног! – громко возвестил Панкратов и устремился к своему любимому креслу.
– Тьфу! – рассердилась Вика. – Разве можно так пугать людей, да еще без стука входить к женщине?! Ну ладно, Чацкий, проходи и излагай…
– Как думаешь, а кто у нас Молчалин, если Чацкий – я?
– Молчалину, похоже, не удалось нас переиграть, – с улыбкой заметила Виктория.
– То есть?
– Я добилась отмены вчерашнего решения по твоему вопросу. Считай, что ты уже снова занимаешься моим делом…
– О как! – усмехнулся Панкратов. – Значит, Молчалиным ты называешь Стаса? Хотя по положению он уж, скорее, Фамусов…
– Хватит демонстрировать образованность на уровне средней школы! – нахмурилась Вика. – Стас – Молчалин по характеру.
– Раньше ты его не оскорбляла, – задумчиво произнес Валентин.
– Так ведь и он раньше вел себя иначе…
– Разлюбила? – усмехнувшись, поинтересовался Панкратов.
– Идиотский вопрос! – Она пожала плечами. – Любим мы друг друга в постели. А в делах, как видишь, воюем.
– Как у вас все сложно…
– Дружи с теми, у кого просто!
– Знаешь, Вика, – Панкратов теперь говорил абсолютно серьезно, – не слишком-то мне улыбается вести дело, в котором семейные разборки переходят в криминальные…
– Но ведь я тебя просила им заняться как раз по дружбе! Разве нет?
– Да, но когда это было? Тогда мы все больше уголовников искали, Шину какую-то от «хаммера» или «хаммер», принадлежащий Шине… А теперь я предпочел бы отказаться, поскольку, если честно, вариантов хорошего исхода в этой истории не вижу!
– Куда ж ты денешься с подводной лодки? – ухмыльнулась Вика. – Тебе уже сегодня вновь поручат это дело!
– Угрожаешь? – Он прищурился. – Не смеши меня, ладно? Я ведь не первый год работаю, верно? Значит, прекрасно знаю минимум десяток способов спустить дело на тормозах… Ты хоть представляешь, сколько у тебя проблем, помимо этой бодяги?
– Извини, Валя, – она посмотрела на майора жалобно, – это у меня просто сорвалось, нервы… Мне очень плохо, и я прошу тебя чисто по-человечески меня не бросать… Пожалуйста!
– Другой разговор, – кивнул он. – Но ты, кажется, все-таки не понимаешь, что, предлагая свернуть дело, я трясусь отнюдь не за свою шкуру! Именно о тебе я и думаю… Помнишь, была такая хорошая английская пьеса «Не будите спящую собаку»? Характерно, что именно английская: настоящий стаффордширский терьер может и насмерть загрызть…
– Почему ты меня все время вынуждаешь напоминать тебе, что я давно уже никого и ничего не боюсь?
– Страх перед опасностью и страх перед правдой – вещи разные. От некоторых известий даже самые отчаянные и смелые люди приходят в ужас… Поверь!
– Верю! Но я хочу знать правду, какой бы чудовищной она ни была. – Вика твердо посмотрела ему в глаза.
– В таком случае дороги назад нет. – Панкратов ответил ей испытующим взглядом.
– Вот и отлично! – Она расслабленно откинулась на спинку «президента». – Следовательно, звони своему шефу прямо сейчас!
– Ты думаешь?..
– А я объяснила вчера своему… знакомому… очень давнему знакомому, что все очень серьезно и что именно с этого ему следует начать свой рабочий день!
– Марьюшка Петровна, как вы? – Настя склонилась над учительницей, поправила подушку и с облегчением перевела дыхание. Больничный дух, витавший в коридоре и вызвавший у нее волну тошноты, здесь, в палате, сменился запахом, который источал огромный букет цветов.
– Какие розы шикарные! – Девушка улыбнулась и посмотрела на мать и Кедыча, сидевших поодаль.
– Это не мы, – сказала Эмма. – Это Дон Антонио прислал, а мы фрукты принесли. И соки!
– Мне уже совсем хорошо, – улыбнулась Мария Петровна. – Честное слово!
– Неужели действительно инфаркт? – Настя нахмурилась и села на стул, пододвинутый Кедычем.
– Да, милая, диагноз поставили однозначный. Но, поскольку он у меня к счастью, первый, будем считать, что обошлось.
– Только не торопитесь с выпиской! – вмешалась Эмма Павловна. – Это очень серьезное дело! Вот когда у меня…
– Мама! – Настя с возмущением посмотрела на нее. – Мы же не к тебе в больницу пришли!..
– Какая ты… Ну, извините.
– Только не ссорьтесь, пожалуйста, – попросила учительница.
– Да нет, – успокоил ее Кедыч, – они теперь тихо-мирно живут!
– Ага, – согласилась Настя, – когда не живешь вместе, это удается особенно хорошо… Да, а Дон Антонио и сам обещал заехать!
– Правда? – Мария Петровна улыбнулась. – Ну, этот вечно в делах, разве что по традиции в четверг залетит.
В палате повисла пауза. Кедыч, откашлявшись, вслед за Настей поправил подушку учительницы, лукаво посматривающей на своих примолкших посетителей. Наконец она сама нарушила не совсем ловкое молчание, прекрасно понимая, чего именно от нее ждут.
– Ну ладно, так и быть… Вам ведь до смерти хочется узнать, кто такой Василий Седых, из-за которого все это, – она обвела рукой палату, – и имеет место?.. Понимаю…
– Очень интересно бы узнать, кто он действительно такой? – простодушно согласилась Эмма.
– Правда интересно? Тогда слушайте… Никогда и никому я об этом не рассказывала. И сегодня всю ночь не спала, думала: имею на это право или нет? Я ведь подписку давала…
– Сколько лет назад? – деловито поинтересовался Кедыч.
– Сорок три года… Как сейчас принято говорить – так долго не живут…
– Типун вам, простите, на язык! А раз столько лет прошло, не сомневайтесь, можете говорить! – заверил он.
– Ну тогда, пожалуй… Словом, в пятьдесят седьмом, сразу после института, мне предложили работать в разведке…
– Это как? Как Штирлиц, да? – Настя ахнула и пододвинулась поближе к Марии Петровне вместе со стулом.
– Ну, примерно… – тихо рассмеялась учительница. – Вообще-то всем, кто закончил иняз на «отлично», с красным дипломом, это предлагали. Но у меня еще и происхождение было подходящее – рабочее… Тогда это было важно…
– И вы… согласились? – В голосе Кедыча прозвучало напряжение.
– Так ведь мне, Володечка, не стукачом предложили быть, а именно разведку. Внешнюю…
– Понятно…
– А дальше-то, дальше? – не вытерпела Эмма.
– А дальше – стали готовить… К слову сказать, офицером внешней разведки был мой отец, погибший в сорок пятом в Японии. Это тогда тоже свою роль в моем согласии сыграло… Папа был действительно из рабочей семьи. А про то, что мама чистокровная дворянка, не знал никто… Но благодаря именно ей я с детства знала языки!
– Здорово, прямо как кино какое-то! – восхитилась Настя.
– Да, девочка… Только у этого «кино» развязка оказалась совсем не киношная… Во время подготовки я как раз и познакомилась с Василием. Это была судьба, с первого взгляда и мне и ему стало ясно, что именно Судьба… Увы, нас обоих готовили к нелегальной работе.
– А это что такое? – наивно спросила Эмма.
– Ну, во-первых, нелегалы – элита любой разведки. Во-вторых, это люди с чужой судьбой, живущие за рубежом по легенде. Действительно, как Штирлиц. Причем там, в чужой стране, все вокруг думают, что ты на самом деле Патриция Браун, поскольку легенда твоя отработана до седьмого колена…
– А вас звали там Патрицией Браун? – не вытерпела Настя, целиком поглощенная рассказом учительницы.
– Должны были так звать! Поскольку нас с Василием готовили к Австралии… Но вышло все совсем по-другому…
– Почему?
– Потому, детка, что жизнь всегда готова все переиначить по-своему. Наша австралийская сеть внезапно провалилась, два года подготовки пошли прахом. И мы расстались с ним на многие десятилетия…
– А… Он был вашим мужем? – смущенно спросила Настя.
– Почти…
– А почему вы расстались?
– Потому, милая, что Василия спустя несколько месяцев отправили в Штаты с новой легендой. А я некоторое время после этого преподавала язык в Высшей школе КГБ, а потом… Ну, потом наступил период, когда любой человек начинает учиться думать, и я… Словом, мне сделалось неуютно на этой работе. И я ушла преподавать в МГИМО, а уж оттуда и вышла на пенсию…
– И вы ни разу с тех пор с ним не виделись и даже не переписывались? – разволновалась Настя.
– За эти годы мы виделись два раза, – вздохнула Мария Петровна, – когда он приезжал в Москву по делам… И даже это было нарушением всех правил конспирации… Так-то, девочка… А потом он там, в Штатах, женился… Но я все равно знала и знаю, что сильнее меня он не любил никого и никогда!
– А потом? – прошептала Настя.
– Потом жена его погибла в автокатастрофе: я это все узнала, потому что тогда еще у меня оставались старые друзья в органах. Говорят, Василий в итоге сделался одним из самых богатых людей на Западе, но это уже после его переезда в Англию. А теперь я узнаю о нем из газет… Надо же! Кто мог подумать?..
– Все! – Кедыч решительно поднялся со своего стула. – Развели мы тут разговоры, как раз подходящие для больного инфарктом!
Он хмуро глянул на Эмму Павловну, потом на Настю, и обе они покорно поднялись.
– Брось, Кедыч, – улыбнулась Мария Петровна. – Мне как раз легче стало после того, как я эту подписку проклятую нарушила… А вы мне еще не сказали, почему нет Капитана, он-то куда запропастился?
– Он не запропастился, – улыбнулся Кедыч, – а помчался на вокзал встречать Ромашку. Снежана вырвалась со съемок на пару дней, пока не ее эпизоды снимают. Так что, боюсь, сегодня вас в покое не оставят…
– Оставят, и немедленно! – В палату вошла пожилая медсестра со строгим лицом. – Во-первых, вам нельзя так подолгу разговаривать. Во-вторых, пора делать укол… Словом, извините, господа, и – прощайте!
– Уточнишь время и перезвонишь! – Дрон отключил трубку и задумался. Потом, усмехнувшись каким-то своим, по-видимому, не слишком веселым мыслям, поднялся из-за стола и пересек кабинет в направлении бара. В самой его глубине стоял коньяк, заранее приготовленный им для этого дня… Наполнив рюмку, он шагнул было назад, к своему столу, когда дверь кабинета распахнулась и влетел возбужденный Панкратов.
– Быстро же ты доехал, – удивился Дрон и добавил: – Гражданин начальник…
– С чего бы это вдруг такие слова? – Валентин тоже удивился. – Смотри, не накаркай сам себе!
– В приметы я не верю! А ты сегодня какой-то взъерошенный. Давай-ка выпьем…
И, достав вторую рюмку, он наполнил ее так же, как и первую, до краев.
– Спятил? Посреди бела дня!.. Нет, мне еще за руль садиться.
– Мне тоже не на лошадь, – заверил его Дрон. – Но от одной рюмки с координацией никаких нарушений не будет… Или тебя уже вышибли с должности, если начал бояться гибэдэдэшников?..
– Скорее, наоборот.
– Звание, что ли, новое дали? Тем более есть повод! Держи! – И он чуть ли не силой заставил Панкратова взять рюмку.
– При чем тут звание? Слушай, ты сегодня просто слова не даешь сказать!
– И не дам! Думаешь, я каждый день пью по утрам в одиночку?
– Это было бы, по меньшей мере, странно.
– Что ж тут странного? Тривиальный алкоголизм… У меня сегодня дата… Особая!.. Ровно девять лет назад вышел на свободу. Я бы и без тебя выпил, но раз пришел – должен поддержать, иначе обижусь.
– Ну ладно, будь! Ух ты! Отличный! – Панкратов опрокинул коньяк одновременно с Дроном и крякнул.
– Другого не держим… Ну теперь можно и к делу.
– Да… Так вот. Меня вернули к прежней работе.
– Я даже догадываюсь, кто ради этого постарался, – ухмыльнулся Дрон. – Ну и что же?
– Контролируя ход следствия, я в два счета сумею отдать Стаса под суд. Поэтому, Антон, можешь трубить своим людям отбой…
Дрон посмотрел на Панкратова с легким сожалением и покачал головой:
– Складно трубишь ты, начальник. Но, увы, у нас так дела не делаются.
– То есть?
– А очень просто. Работают тут очень серьезные люди, заряжены они были основательно, а такие приказы обратного хода не имеют…
– Не может быть… – Валентин растерянно посмотрел на Дрона.
– К сожалению, может. Машина запущена, и остановить ее уже не в моих силах… Единственное, если хочешь вывести Стаса из-под удара, расскажи ему все и уговори исчезнуть… Вариант, который тебе, кажется, не подходит… Так?
– Конечно!
– Тогда остается только уповать на Господа Бога. Иногда лавина, сходящая с горы, не зацепляет какого-нибудь лоха-везунчика, притаившегося под уступом…
– Постой, ты же не собирался уничтожать его физически?..
– Я и сейчас не собираюсь. Даже не думай об этом, майор. Ты должен знать: к мокрухе я брезглив… Речь идет о том, чтобы выбить из-под Стаса его финансовое царство. Впрочем, судьба разорившегося бизнесмена всецело зависит от него самого. Так что и тут есть варианты…
– Ты меня пугаешь, – покачал головой Панкратов. – А как же Вика? Если не ошибаюсь, деньги-то у них общие?
– У Вики есть свое дело и свои деньги.
– Но не такие, как у Стаса!
– Ну и что? Ну начнем черную икру через день кушать, перемежая с красной… Ну, пересядем с «ягуара» на скромный «мерседес»… Тебя это волнует?.. А насчет Викиной безопасности мы вчера уже говорили. Все остальное – лирика или… или оттенки дерьма. И можешь с ней быть откровенным настолько, насколько сочтешь нужным.
– Слушай. – Панкратов нерешительно посмотрел на Дрона. – А если все-таки попытаться хотя бы смягчить, позвонить этим людям…
– Нет, Валя, невозможно… Все, майор, у меня больше нет времени, надо ехать. И я даже не могу взять тебя с собой, чтобы договорить в машине.
– Да уж, поговорили…
Панкратов поднялся и медленно направился к двери. На пороге оглянувшись, он увидел, как Дрон торопливо набирает на сотке очередной телефонный номер, явно уже не имеющий к их общему делу никакого отношения.
