Текст книги "Мент и заложница"
Автор книги: Мария Ветрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
4
Возможно, впервые за всю ее полную событий московскую жизнь Насте не хотелось идти домой. Но что поделаешь? Рано или поздно и идти туда придется, и с матерью объясняться – тоже…
Она постаралась как можно беззвучнее повернуть в замке ключ, намереваясь проскользнуть в свою комнату незаметно: ужинать все равно не хочется. Однако Эмма была настороже! Неизвестно, сколько времени провела она в прихожей, подкарауливая Настю, но цели своей достигла: в горячие материнские объятия девушка попала прямо с порога. Точнее, не в горячие, а холодные. Можно даже сказать ледяные, как и голос, каким поприветствовала ее мать:
– Мне все известно, доча. Дальше можешь не врать.
– Ну раз известно, тем более, что тут скажешь? – закусив губу, Настя сердито пожала плечами. – Пропусти, мама, я устала и хочу спать!
– Настя! – строго одернула ее Мария Петровна, стоя в дверях кухни. – Почему ты все время грубишь матери? Она же любит тебя!
– Любит? Ну, конечно, любит… – В Настином голосе послышались близкие слезы. – Только как-то странно! Ей важно, чтобы я училась, а где – дело десятое! Ей важно, чтобы я работала, но сколько за это будут платить – неважно…
– Скажи лучше, – перебила ее Эмма, – кто тебя учил мне врать?
– Ты же сама и учила! – окончательно рассвирепела Настя. – Кто боялся новости по ящику смотреть, чтобы потом плохо не стало? Кто хватался за сердце после каждой плохой отметки, после каждого мальчика, встречавшегося на улице?.. Ты же и научила меня все скрывать!
– Боже мой, какая жестокость… – Эмма растерянно повернулась к Марии Петровне.
Но Настя не дала учительнице вмешаться.
– Это я-то жестокая? Нет, мамуля, я как раз добрая, люблю тебя и жалею. Приехала лечиться – лечись! Но скажи-ка, сколько тебе лет? Тебе же еще жить и жить, а ты себя заживо хоронишь… Перестань кривляться, мама! Брось эти дурацкие лекарства, лучше спортом займись!..
И, не слушая больше ни Эмму, ни Марию Петровну, открывшую был рот, Настя, отодвинув мать с дороги, прошла в свою комнату. Эмма, беспомощно поглядев ей вслед, побрела в гостиную и, опустившись на диван, заплакала.
Вошедшая вслед за ней Мария Петровна отметила, что вопреки крупным, по-детски прозрачным слезам Настина мама все же не схватилась за сердце и не сгребла со стола очередной пузырек… Когда учительница заговорила, голос ее был необычайно мягким:
– Эммочка Павловна, может быть, это и нехорошо так говорить, но ваша дочь почти во всем права… Вы, главное, не расстраивайтесь, все уладится. И очень скоро… А я чайку заварила, как раз и попьем. Варенья хотите?
Эмма вытерла слезы, посмотрела на Марию Петровну и поинтересовалась с интонацией пятилетней девочки, несправедливо поставленной противными взрослыми в угол:
– А какое варенье?
– Яблочное с черноплодной рябиной.
– Люблю такое… – она прерывисто вздохнула. – Давайте и правда попьем чаю…
– Ну вот и славно! – Мария Петровна повернула голову в сторону прихожей и окликнула Настю. – Настюш, чай пить! И не делай вид, что меня не слышишь!
Конечно, Настя не только слышала учительницу, но и с большим вниманием выслушала весь ее разговор с Эммой. Потому и не стала сопротивляться совместному чаепитию и даже сама отправилась на кухню за чашками. Хотя действительно чувствовала сегодня необычную усталость по непонятной ей причине. Всего-то четыре клиентки за день – разве это нагрузка? А вместе с тем единственным желанием было лечь и уснуть. Потому-то и ужин прошел в основном в тишине, хотя и не такой напряженной, как можно было ожидать.
Эмма допила свой чай первая, вслед за ней отодвинула чашку Настя и вопросительно посмотрела на Марию Петровну:
– Спасибо. Можно, я сегодня пораньше лягу? Устала почему-то… Я лучше почитаю перед сном.
– Конечно, ложись! Будете пока с мамой в одной комнате спать, я ей на второй кровати постелила…
Настя грустно кивнула и поднялась из-за стола: нет больше у нее своей отдельной комнаты, а значит, и возможности остаться наедине с собой и спокойно обдумать все, что произошло хотя бы за день… Настя как в воду глядела!
Войдя к себе, первое, что она обнаружила, – то, что Эмма и не думала укладываться. Сидя на постели, она держала в руках Настин портрет – тот самый, подаренный девушке найденным ею отцом! Губы Эммы были сжаты в узкую ниточку: естественно, его витиеватую роспись на портрете мать не могла не узнать… Настя, едва взглянув в напряженное лицо матери, поняла что уснуть вот так сразу и сейчас вряд ли удастся. И не ошиблась.
– Ты встречалась с эти моральным уродом?! – несмотря на то что Эмма произнесла эту фразу тихо, девушке показалось, что она выкрикнула ее.
– Он мой отец, – едва сдержалась она. – И я нашла его сама.
– Какой же он отец, если сбежал из дома раньше, чем ты родилась? Мерзавец он, а не отец! Бросить и меня, и тебя ради своей дурацкой мазни!..
– Зачем ты так? – Настя покачала головой. – Столько лет прошло, нельзя быть такой злопамятной… Мне так хотелось его повидать! И вообще… Он умный и талантливый, это от него мне досталось умение рисовать! Скажешь – нет?
– Ух ты, ах ты, все мы космонавты! – Эмма почти что шипела. – Художник от слова «худо»! И предал нас, бросил… Да как ты смела, не спросив меня, встретиться с этим идиотом?! Что ты можешь знать про талант? Умный… Ты не должна иметь с ним ничего общего, поняла?
– Нет, мама. – Настя сердито посмотрела на мать, и ее губы тоже сжались в тонкую ниточку: верный признак того, что Настю «понесло», что начался один из тех ее приступов, как выражалась Эмма, «упертости», во время которых никто и ничто не могло переубедить или хотя бы остановить девушку.
– Ах так? Тогда нам с тобой не о чем разговаривать! – Уже пунцовая от злости, Эмма отшвырнула от себя портрет и пулей вылетела из комнаты. Спустя несколько секунд из гостиной послышался звук включившегося телевизора. Немного постояв посреди комнаты, Настя вздохнула, пожала плечами и потащилась вслед за матерью в гостиную.
Демонстративно усевшись перед телевизором, Эмма всей своей позой, даже спиной, настолько прямой, словно она проглотила палку, выражала крайнюю степень возмущения. И Настя совсем было открыла рот, чтобы выразить вслух все, что она об этом думает, как вдруг комната качнулась и поплыла перед ее глазами.
– Что это… кто?.. – Не веря ни собственным глазам, ни огромному голубому экрану, сделавшемуся вдруг и вправду непомерно огромным, она шагнула вперед и упала в кресло рядом с матерью: на телеэкране возникло лицо Павла… Павла!.. Или это у нее бред, галлюцинации?! Вцепившись в руку ничего не понимающей Эммы, Настя неотрывно смотрела на экран. Это действительно был он! Это его голос заполнил сейчас всю комнату!
– …И поскольку привезли нас сюда так внезапно, мы даже не успели ни с кем попрощаться. Поэтому, пользуясь случаем, я передаю привет всем близким и главное – моей Насте… Ты слышишь?! Со мной все в порядке! Я напишу тебе!
Пашино лицо исчезло с экрана, и спокойный голос диктора зажурчал так умиротворяюще-спокойно, словно передаваемое им сообщение было самым что ни на есть заурядным:
– Специальной бригаде московских хирургов, владеющих самыми современными методами лечения, предстоит очень большая и сложная работа. Сегодня в Чечне тысячи раненых, и этим уникальным специалистам доверено, что называется, вытаскивать людей с того света, иногда прямо на поле боя. В этом и заключается их благородная миссия…
На экране замелькали последние кадры репортажа, и уже звучали фамилии его авторов, мельтешили какие-то незнакомые лица… Настя с невероятным усилием отвела от них глаза и повернулась к матери.
– Павел… Это, мамочка, мой Павел… – прошептала Настя в ответ на испуганный и непонимающий взгляд матери.
Мария Петровна, завершив кухонные хлопоты, вернулась в гостиную. Но, едва переступив порог, замерла, а потом тихонечко развернулась и, стараясь ступать бесшумно, вернулась на кухню. Она не считала возможным мешать Насте с Эммой, кажется наконец-то помирившимся. И в настоящий момент горько и сладко рыдавшим в объятиях друг друга.
Она не знала, откуда взялось это ужасное окно, забитое гвоздями, а в рамке переплета лицо Паши? Сейчас она откроет его… сейчас… Но у нее ничего не получается. Ну почему Павел смотрит на нее так безучастно и совершенно не пытается помочь? Под руку ей попало что-то тяжелое – камень? Неважно! Схватив его, Настя изо всей силы запустила им в мутное стекло. «Паша!..» Но он, вместо того чтобы вылезти из окна, начал куда-то отходить, отплывать, таять… «Паша!..» Настя заплакала и проснулась.
И не сразу поняла, где находится и что это был сон.
Тяжело вздохнув, девушка медленно села на постели, так же медленно потянулась за халатом и, наконец, опустила ноги на пол.
На кухне вовсю гремела бодрая утренняя музыка, льющаяся с экрана маленького телевизора, в который неотрывно глядели Мария Петровна и Эмма, поначалу даже не заметившие Настю.
– Не тот канал! – Настя впервые забыла поздороваться. – На НТВ переключайтесь! Сейчас новости будут.
– Я уже два выпуска смотрела. – Мария Петровна, вздрогнув, обернулась к девушке. – Не повторяют этот репортаж – и все тут!
– Ничего себе! А если бы показали, вы бы меня не успели разбудить!
– Еще как успела бы! – возразила учительница. – Там же вначале Шойгу показывали, потом как они в самолет садятся, а уж затем только Пашу…
– А вдруг бы Шойгу сократили?!
– Знаешь, Настя, – вмешалась Эмма, – а мне здесь у вас так сладко спалось!
– Ой, мам, помолчи! Не видишь – новости?
Эмма обиженно посмотрела на дочь и ничего не сказала. Что она, слепая, что ли? Не видит, что на экране кадры из Думы.
– Возможно, вечером повторят или в «Итогах»… – нерешительно заметила учительница, а Настя неожиданно для себя самой всхлипнула.
– Настена, ты что? – Эмма, мгновенно забыв свою обиду, бросилась к дочери. – Ну перестань, не расстраивай меня… Ты же знаешь, я не могу, когда при мне плачут!..
– Сон видела плохой… – Настя вытерла глаза.
– Ну вот, только суеверий нам и не хватало, – покачала головой Мария Петровна. – Выброси из головы, не думай, не зацикливайся!
– Да! – обрадованно подхватила Эмма. – Прими холодный душ – и сразу успокоишься! Или простыней мокрой обмотайся.
– Вот я тебя в простынку и заверну, когда будешь психовать! – огрызнулась Настя и махнула рукой.
– А я не буду психовать! Я нашла прекрасную методику: надо представить себя под вентилятором, который отгоняет низкие энергии…
– Ух-х!.. – девушка беспомощно посмотрела на Марию Петровну и, круто развернувшись, вышла из кухни.
– Эммочка, она его действительно любит. – Мария Петровна, подавив улыбку, покачала головой.
– Ой, не дай бог!
– Почему?
– Так ведь дурочка еще… Несется, как степная кобылица, а куда – сама не знает.
– Не думаю… Простите, Эмма, а можно задать вам вопрос?
– Конечно.
– Вы Настю в каком возрасте родили?
– В восемнадцать… От учителя по рисованию… Теперь вы понимаете, что у меня есть веские основания волноваться?
Ответить Мария Петровна не успела, потому что из прихожей раздался звонок, хотя в такую рань они вроде бы никого не ждали. Наверное, и у Марии Петровны, и у Насти мелькнула одна и та же мысль: Павел?! Но девушка, выскочившая из ванной в едва накинутом на голое тело халате, конечно же опередила свою квартирную хозяйку. Увы… На пороге стоял Дон Антонио…
Охнув, Настя отскочила в глубь прихожей, а у Дона Антонио на лице отразилось приятное изумление:
– Какие нам показывают виды!
– Извините… – Настя поспешно запахнула халат.
– Что вы, что вы! – ухмыльнулся он. – Я давно заметил, что встреча с полуобнаженной девушкой с утра – к добру… А, Марьюшка Петровна, здрасте! Завтра ведь у нас четверг?
– Точно, – улыбнулась учительница, стоя в дверях кухни. – И что же?
– И что это за день, если, конечно, не считать наших традиционных сборов под сей гостеприимной крышей?
– Ты говоришь загадками, Антоша…
– Рыбный! – торжествующе провозгласил Дон Антонио. – Санек, заноси!.. – бросил он через плечо.
Огромный сверток, на вид абсолютно неподъемный, в руках тут же появившегося нового водителя Дона Антонио заставил женщин ахнуть.
По полу вслед за Саньком волочился здоровенный рыбий хвост.
– Антон, это… кто? – Глаза учительницы округлились.
– Не бойтесь, не русалка! Это – будущий шашлык из осетрины… А это кто?
Взгляд Дона Антонио был устремлен в дверной проем кухни, которой освободила, давая дорогу гигантской рыбине, Мария Петровна.
– Знакомься, Антон, – улыбнулась учительница, – это Настина мама Эмма Павловна!
– Очень приятно, Эмма, мама Насти!
Дон Антонио расцвел сияющей улыбкой и вошел в кухню.
– Трудно поверить, что мама, я бы сказал – сестра.
– Еще скажите «младшая», – усмехнулась Эмма Павловна и слегка порозовела.
– Рад, и весьма! – хохотнул Дон Антонио. – Настенька наша общая любимица и очень хорошо воспитанная девочка…
– Это Антон ее устроил на работу, – вмешалась Мария Петровна.
– Да? – Эмма пристально посмотрела на Антонио. – Ну, в таком случае я буду за нее поспокойнее… Наверное.
– А почему вы держитесь за сердце? Вам нехорошо? – Он заинтересованно посмотрел на Настину маму.
– Не беспокойтесь, уже лучше… Просто я недавно перенесла микроинфаркт…
– Шесть лет назад! – уточнила Настя, появившаяся на кухне уже одетая.
– Ну, для нас это недавно, – ухмыльнулся Антонио. И, внезапно распахнув на груди рубашку, продемонстрировал короткий белый шрам. – У меня тоже было кое-что… В области сердца…
– Ого! – В глазах Эммы вспыхнул неподдельный интерес. – Вас резали?
– Ага, один хирург…
– Очень аккуратный шовчик! Врач от Бога…
– Скорее, от черта, – фыркнул Антонио. – Он уже покойник!
– Понятно, – проронила Эмма озадаченно. – А я попробую сегодня попасть в кардиоцентр, я, ведь, собственно, за тем и приехала.
– Зачем же пробовать? – удивился Дон Антонио. – Сегодня все и сделаем!
– Как? – не поняла Эмма.
– Разве я вам не говорила, что он добрый гений? – пояснила Мария Петровна.
– Уточняю, – вставил Дон Антонио, – для своих.
– Неужели я уже своя? – Эмма кокетливо прищурилась.
– Естественно, вы же Настина мама… Все, ухожу! Через часок пришлю за вами машину!
– Антон, – Эмма Павловна расцвела в улыбке, – я вами очарована, целиком и полностью!
– Взаимно, Эмма…
И, подмигнув Насте, молча стоявшей возле стола с хмуро насупленными бровями, Дон Антонио, как это и полагается добрым гениям, исчез так же внезапно, как появился.
Вторичное возвращение Левы к реальности состоялось почти при тех же обстоятельствах, что и первое. Правда, лица вокруг него были, как он убедился спустя несколько минут, абсолютно незнакомые. Во всяком случае, у прежних сотоварищей по палате руки-ноги не были, в отличие от нынешних, загипсованы. Это Лева помнил точно, а вот все остальные события, предшествовавшие перемещению, начисто улетучились из памяти тренера. Хотя голова вроде бы не болела…
Оглядев по очереди всех троих загипсованных, Левушка почувствовал, как в нем вместе с возвращением к жизни пробуждается профессионализм.
– Лежим, значит, – тихо проговорил он. – Главное – не жалеть себя и побольше двигаться… Движение – это жизнь!..
– Ты что – доктор?
Ближайший из соседей смотрел на Леву крайне недоброжелательно.
– Я тренер в фитнесс-центре, – радостно вспомнил он.
– Что это за контора? – Хмурый сосед его радости почему-то не разделял.
– Мы исповедуем здоровый образ жизни: не пить, не курить, есть качественную пищу…
– А-а-а… Это для богатых! – вмешался в разговор второй, не менее хмурый.
– Ну почему? – Лева, почувствовав, что с памятью у него, кажется, полный порядок, понемногу начал входить в раж. – Овсянка, рис, лук, зелень всякая и соки – совсем не дорого! Вон, яблок сейчас полно, выжимай да пей!.. Главное – это, мужики, нагрузка на мышцы! Им нужно давать работу…
– Моим полезней отдых! – перебил его первый мужик.
– Ты не прав… – начал было Левушка.
– Он грузчиком работает! – перебил его третий обитатель палаты.
– А-а-а… Ну извини… – Левушка поперхнулся, но очень быстро нашелся. – А ты?
– Я тоже!
– И я, – сообщил второй.
– Бывают же такие совпадения! – удивился тренер.
– Ну почему? – Первый мужик наконец выдал что-то вроде улыбки. – Мы вместе все работаем.
– А как же тогда сюда… Одновременно?
– Мы шкаф несли…
– Ясно… – Лева хотел приподняться на постели, но комната неожиданно качнулась и закрутилась вокруг своей оси. Он охнул и упал обратно на подушку.
– Лежал бы ты смирно, тренер, – сочувственно сказал кто-то из мужиков. – У тебя же сотрясение мозга, так что лучше учи нас жить лежа… Кстати о здоровой жизни: говорят, алкоголь в маленьких дозах полезен для сердца. Ты как считаешь?
– Главное – знать меру…
Возможно, эта фраза и не возбудила бы в Леве никаких конкретных воспоминаний, но как раз тут-то и открылась дверь их палаты и Лева не поверил своим глазам: на пороге стояла Милена собственной персоной!
– Ну наконец-то разыскала! – Радостно хихикнув, она молниеносно проскользнула к его кровати. – Эти из «скорой» даже не сказали, куда тебя везут!
– П-привет, – пробормотал тренер. – Скажи хоть, что со мной случилось?
– Ты напился вдрызг! – сообщила она.
– Не может быть, я вообще не пью! – Лева почувствовал, как краска стыда заливает его физиономию.
– Надо же? – Милена оглядела крайне заинтересованную их разговором аудиторию. – Не помнит ничего! Ну ладно… Схожу поговорю насчет палаты: нам нужна одноместная!
– Зачем? – простонал Лева.
– Неужели не понимаешь? – Она многозначительно прищурилась.
– Ему это дело нельзя, он головой ударился! – хитро заметил один из грузчиков.
– Мне лучше знать, чем он ударился! – зло огрызнулась Милена. И совсем другим, очень интимным голосом добавила: – Я проведу специальный курс лечения!..
– Она немного странная… – не зная, как справиться с возникшей неловкостью, счел нужным пояснить Лева.
– Ты тоже, – заверил его ближайший грузчик.
Обидеться или хотя бы уточнить, что он имеет в виду, Лева не успел: распахнувшаяся дверь палаты, к его ужасу, впустила… Лизу!
– О господи!.. – прошептал он, придя в ужас от мысли о возможной встрече женщин у его постели. В этих кошмарных обстоятельствах его не обрадовал даже поцелуй Лизы, по-хозяйски склонившейся над тренером:
– Привет! Я только утром узнала, от твоей мамы… Вот, яблоки твои любимые! Что случилось?
– Споткнулся и упал. Очнулся здесь, – коротко пояснил он.
– Ничего себе… У нас в салоне все твои клиентки в панике… Ладно, пойду помою яблоки.
И под крайне заинтересованными взглядами Левиных товарищей по несчастью Лиза вышла.
– Вот так! – подвел итоги самый хмурый из мужиков. – Кому-то все, а кому-то – ничего.
Продолжить он не успел, поскольку в распахнутые двери влетела возбужденная Милена.
– Я договорилась! Но надо сделать подарок сестре-хозяйке… – Раскрыв сумочку, она быстренько перерыла ее содержимое. – Знала бы, конфеты взяла… Вот, духи нераспечатанные! Хотя это «Мускус»… Нет, это для нее будет жирно… Подарю помаду! Я сейчас!..
Лева застонал.
– Сейчас встретятся… – прокомментировал второй грузчик.
– А может, пронесет, – высказал предположение первый.
– Спорим на полтинник!
Но Лиза, появившаяся с пакетом яблок, выглядела вполне спокойной.
– Ты что так на меня смотришь? – поинтересовалась она, перехватив взгляд Левиного соседа.
– У него, наверное, в глазах двоится, – съехидничал третий грузчик.
А Лева не вынес и застонал вслух.
– Что с тобой? – всполошилась Лиза. – У тебя такой испуганный вид, словно ты кого-то ждешь.
– Нет! – слабо пискнул Лева. – Это… Это нервы!
– Ну так лежи спокойно… Что тебе завтра принести? Фрукты, соки?.. Говори, что бы ты хотел.
– Покоя, – искренне сообщил тренер. – Я одного хочу: чтобы меня все оставили в покое…
Неизвестно, что бы ответила ему девушка, но в это время в ее сумочке зазвонил мобильник. Она поспешно вынула трубку и включила связь.
– Алло! Алло!.. Не слышу… Минуточку, я сейчас подойду к окну!
– Лучше в коридор! – оживился Лева. – В палате не берет, только в коридоре!
И, удостоверившись, что Лиза вышла из палаты, с облегчением прикрыл глаза.
– Нечем крыть, – сообщил первый из грузчиков, сочувственно глядя на Леву. – Кажется, первая идет!
– Скажите ей, что я заснул, – простонал тренер и крепко зажмурился. Он поспешно накрылся одеялом с головой и для верности перестал дышать, потому что каблучки Милены стучали уже в палате…
– Он спит! – сообщили грузчики слаженным хором.
– Как это спит?! – возмутилась Милена. – Только что был бодренький такой, и вдруг спит… Левчик!
Она бесцеремонно ткнула его в плечо.
– А ему только что снотворный укол сделали! – нашелся первый грузчик, и Лева тут же мысленно поклялся любить его, как брата, всю оставшуюся жизнь.
– Вот нашли время! – огорчилась Милена. – А вы-то куда смотрели? Ну ладно… Пойду тогда. Пока, мальчуганы!..
Не веря собственным ушам, тренер отсчитывал дробь ее каблучков, вначале громкую, затем постепенно удаляющуюся.
– Гони полтинник! – радостно потребовал выигравший грузчик у своего проспорившего товарища. Тот молча протянул ему купюру как раз в тот момент, когда Лиза, завершив разговор, появилась в палате.
– Эй, мужики… У кого это тут духи такие?! – Она потянула носом воздух.
– У этой… – растерянно сообщил выигравший, понимая, что заполученный им полтинник может легко вернуться к хозяину в любую секунду. – У этой… ну, как ее… у медсестрички нашей, во!..
– Надо же! – Лиза подозрительно огляделась. – Богатые у вас медсестры!
Ее взгляд остановился на тренере, накрытом с головой и, кажется, уже переставшем дышать.
– А с Левой что?!
– Так я ж и говорю – медсестра! – обрадованно затараторил грузчик. – Укольчик ему сделала, снотворный, а вы не верите!
– Как это не верю? – Лиза удивленно посмотрела на неизвестно отчего разволновавшегося мужика и улыбнулась. – Просто говорю, что, мол, богатые у вас сестрички… Ладно, коли так, я пошла… Привет ему передавайте, когда проснется!
Дождавшись, пока ее шаги вслед за Милениными затихнут в коридоре, больные переглянулись.
– Тебе какая больше приглянулась? Та или эта? – поинтересовался первый у второго.
– Эта!
– И мне! – согласился третий.
– Мне тоже! – заметил из-под одеяла Левушка.
– А ты спи! – посоветовал ему выигравший благодаря тренеру полтинник. И подумал, что обе смазливые бабенки запросто могут встретиться где-нибудь на выходе из больницы.
– Мужики! – Лева вынырнул из-под одеяла. – Мужики, я вам – по гроб жизни… – отдышавшись, продолжил он. – А мы ведь, можно сказать, даже не познакомились! Меня Лев зовут…
– Меня Иваном кличут, – сообщил первый.
– Меня тоже, – присоединился к нему второй.
– И меня… – заверил растерявшегося тренера третий его спаситель…
Именно в эту минуту Лиза, пропустившая уже два лифта, идущих наверх, наконец с облегчением улыбнулась: возле плотно сдвинутых дверей загорелась долгожданная зеленая стрелка, указывающая вниз. С натужным кряхтеньем кабинка остановилась на ее этаже, и дверцы медленно начали расползаться в разные стороны… Кабинка была почти пустая, если не считать Милены, разглядывающей себя в настенное зеркало с довольной улыбкой…
