Текст книги "Обретенный май"
Автор книги: Мария Ветрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
– Где?.. – от изумления Нюся замерла и еще раз переспросила: – Где?..
– Ты что – не слышала? В кабинете!.. Вот и тебя, дорогуша, слух стал подводить… Годы, Нюсечка, свое всегда возьмут.
Сыновья и невестки молча переглянулись. Никто из присутствующих не мог себе представить причины, побудившей Нину Владимировну нарушить более чем тридцатилетнюю традицию – неприкосновенность кабинета генерала Панина. Все действительно полагали, что данная традиция существует, поскольку, как выяснилось гораздо позднее, никто из них не знал хорошо своей матери и свекрови.
– Вздорная и капризная старуха, вот она кто! – злобно проговорила Маша, стоя одна посреди большой и неуютной комнаты, отведенной им с Женей.
– Маня, ты тут? – В комнату зашел Евгений. – Как тебе наметившиеся гости? Понимаешь, мама это делает специально для нас, полагая, что нам просто необходима компания на лето… А мне этот Леонид даже понравился. Приятный мужик, не находишь?
– Не нахожу! – к удивлению Жени Маша выкрикнула это почти истерично. – И вообще, что это за манера решать за всех? Мне, например, ни в какие гости, тем более к абсолютно незнакомому человеку, не хочется… Может, он и не торговец вовсе, а… а какой-нибудь бандит?!
– Бандиты не такие. – Женя примирительно рассмеялся и, подойдя к жене, нежно и сильно обнял ее. – Дурочка… Маленькая глупая дурочка…
Маша издала легкий стон и ткнулась носом в грудь мужа, ощущая, как он зарывается губами в ее волосы на затылке.
– Ты не понимаешь, – пробормотала она, – ты ничего не понимаешь, давай не пойдем в эти дурацкие гости, а?
К своему удивлению, Евгений почувствовал, что Маша вся дрожит.
– Марусь, ты что, с ума сошла? – Женя отстранил жену от себя и крепко взял ее за плечи. – Сама же ноешь, что мы с тобой весь год не вылезаем на люди, а как только такая возможность появляется – так тебе идти не хочется! Нет уж, голубушка, никаких капризов и конфликтов на пустом месте! Кроме того, меня сейчас волнует совсем другое…
– Что именно? – Маша хмуро посмотрела на мужа.
– С чего это мама решила ночевать в кабинете? А вдруг она… ну, чувствует…
Он смущенно отвел взгляд от Маши и отошел.
– Что – чувствует? – не поняла она.
– А что можно чувствовать в ее возрасте?! – Евгений внезапно разозлился на ее недогадливость.
– О Господи… – пробормотала она. – Ну почему я влюбилась в тебя, а не в Володьку, например? Он, по крайней мере, не помешан на своей мамочке, как ты!..
Больше за весь вечер они не сказали друг другу ни слова.
Женя бы, вероятно, очень удивился, услышав, о чем говорят Володя с Эльвирой у себя в комнате. А их разговор так напоминал только что вспыхнувшую ссору Маши и Жени.
– Ну и ну, – устало протянула Эля, укладываясь в постель после горячей ванны. – Нет, все-таки мать – деспот…
– Есть немного, – легко согласился Владимир, вытаскивая с бельевой полки распахнутого шкафа свое любимое желтое полотенце: ванну он принимал всегда последним в доме, чтобы не спешить и не мучиться от мысли, что кто-то ждет-не дождется, когда он ее освободит.
– Хотя она, конечно, уверена, что заботится о нашем же благе, чтоб мы тут со скуки все не перегрызлись за лето… Кстати, как тебе этот Леонид? Мне что-то не очень, чисто интуитивно…
Эля немного помолчала, потом кивнула:
– Пожалуй, и мне не очень… Знаешь, такое чувство, что я его где-то видела раньше… А вспомнить где не могу…
– Надеюсь, не на скамье подсудимых, – фыркнул Владимир, направляясь в ванную.
Эльвира ничего ему не ответила.
4
Как это обычно бывало во время периодически мучивших Нину Владимировну бессонниц, проснулась она, словно от толчка, внезапно и сразу, в полной темноте, с мучительным ощущением потери чувства времени.
Некоторое время генеральша лежала неподвижно, чутко вслушиваясь в глубокую сонную тишину дома, прежде чем слегка шевельнуться на прохладных чистых простынях. Вопрос о том, сколько сейчас времени, почему-то всегда казался ей необыкновенно важным в такие вот ночи. Благодаря тяжелым портьерам, всегда плотно сдвинутым, темнота в кабинете была почти абсолютная в отличие от ее собственной комнаты.
Нина Владимировна и сама не знала, почему ей сегодня вдруг захотелось переночевать здесь – в комнате, где так тщательно сохранялся и оберегался дух ее покойного мужа. В прежние годы она не делала этого никогда. Но в бессонные ночи, подобные нынешней, если они настигали ее здесь, в особняке, она каждый раз, поднявшись, непременно стараясь ступать и двигаться как можно тише, дабы не разбудить Нюсю, спящую в столовой, прокрадывалась сюда, в кабинет – так, словно была не хозяйкой особняка, а злоумышленником, пробравшимся в него с тайной целью…
Выключатель находился сразу у входной двери, она нажимала его, один из рожков пятилепестковой люстры вспыхивал, давая ровно столько света, сколько ей требовалось. Плотные портьеры не позволяли увидеть свет снаружи, поэтому и были по распоряжению генеральши всегда плотно задернутыми. Но сейчас это оказалось совсем некстати, поскольку сориентироваться в полной темноте Нина Владимировна была не в состоянии.
Конечно, можно было медленно и долго пробираться к дверям на ощупь, держась за стены и мебель. Однако диван, на котором ей сегодня постелила Нюся, стоял практически рядом с окном. И Нина Владимировна решила, что куда разумнее раздвинуть портьеру, а уж после, впустив в комнату наверняка достаточно яркий лунный свет, добираться до выключателя.
Она на удивление легко села посреди взбитых подушек, опустила ноги на пол и, поднявшись, лишь успела протянуть руку к портьерам, как вдруг услышала совсем рядом этот протяжный тихий то ли всхлип, то ли вой. Было это до такой степени жутко и неожиданно, что обомлевшая генеральша так и замерла во тьме – с рукой, протянутой в сторону окна. И она не сразу сообразила, что звук раздается все-таки не здесь, в кабинете, а за стеклами, и слышен так ясно и отчетливо потому, что в отличие от аккуратной и ответственной Гали жена поселкового охранника, готовившая дом к их приезду, оставила открытыми огромные тяжелые фрамуги…
Трусихой Нина Владимировна не была никогда, в сверхъестественные явления тоже не верила, поэтому в себя пришла довольно быстро. Только сердце, получившее толчок от первоначального испуга, все еще продолжало биться тяжело, почти с болью, словно стремилось вырваться из хрупкой тесноты ее груди… Кто мог плакать и уж тем более выть глубокой ночью под окнами генеральского кабинета, выходившими на соседский сад?!
Она мельком подумала об издохшем год назад от старости любимом псе, после которого не решалась взять другую собаку, и вся обратилась в слух. Медленно, словно это движение могло быть услышано с другой стороны, она вновь протянула руку в сторону окна и слегка отвела одну из портьер. Как раз в этот момент тишина за окном опять нарушилась. На этот раз говорил мужчина.
– Слезами, куколка, меня ты точно не разжалобишь! – Генеральша опознала голос сразу же, хотя слышала его один-единственный раз. Это, несомненно, был их новый сосед – Леонид Любомир. – Допустим, этого козла ты не любишь, а вот насчет ублюдка своего ты подумай…
Женщина в ответ вновь издала сдавленное рыдание и прошептала что-то неразборчивое.
– Боишься, что проснется, а тебя рядом нет, – усмехнулся он. – Так иди, кто тебя держит? Но помни: сроку у тебя ровно три дня. Ни секундой больше. С воображением у тебя всегда было плохо, но все же подумай, как отреагирует твой благоверный и его мамаша, когда узнают, кто ты на самом деле!..
За окном наступила мертвая тишина, почти физически ощутимая. Потом послышался шорох, удаляющийся с каждой секундой: собеседница Любомира покидала место действия, так и не сказав, в сущности, ни слова. Какое-то время вновь было тихо, затем генеральша услышала, как сосед хмыкнул и двинулся в сторону ограды своего особняка – судя по звукам, напролом, сквозь кусты смородины. Нина Владимировна знала, что в этой общей для обоих участков ограде есть пролом: прошлым летом они с Нюсей так и не собрались его забить. Да и не слишком к этому стремились, поскольку Нюсе было куда удобнее добираться в гости к Галочке через дыру в заборе, чем идти в обход, к воротам…
Генеральша выждала еще немного после того, как шаги соседа растаяли по ту сторону ограды, прежде чем отпустить портьеру. К выключателю ей все-таки пришлось идти на ощупь, по периметру комнаты, держась за мебельные углы и выступы. Наконец она добралась до него, нажала и, постояв с минуту возле двери, решительно потянула за ручку, дабы немедленно выяснить, с которой из ее невесток разговаривал Любомир. Но Нина Владимировна опоздала: в тот момент, когда она перешагнула порог холла, где-то наверху послышался еле слышный звук осторожно прикрываемой двери. Такой тихий, что если бы генеральша не была заранее настроена на происходящее, то и вовсе бы его не услышала. Но определить, в какой именно из занятых сыновьями комнат закрывали двери, оказалось невозможно.
Нина Владимировна вернулась в кабинет, дошла до письменного стола мужа и почти упала в удобное высокое и жесткое кресло, много лет прослужившее генералу. Она не сразу поняла, что сидит сейчас за столом точно в такой же позе, в какой часто сидел в былые годы ее муж: очень прямо, не касаясь высокой спинки, положив обе руки на зеленое сукно, накрытое сверху толстым стеклом со слегка отколотым уголочком.
Одну из ее невесток шантажируют, новый сосед – отвратительный подонок, мразь. А она, Нина Владимировна, совершила редкую в ее жизни ошибку – поддавшись совершенно необоснованной симпатии к негодяю, согласилась прийти в его дом…
Какое-то время генеральша пыталась мысленно прикинуть, с кем именно – Элей или Машей – разговаривал Любомир. Разумеется, первая мысль была о Маше, но это было бы слишком просто, чтобы можно было принять ее как единственный вариант. Один раз она уже ошиблась, во второй ошибка может стать роковой… Нина Владимировна вдруг поняла, что об Эльвире она, в сущности, знает так же мало, как и о младшей невестке.
Во всяком случае, если иметь в виду ее прежнюю жизнь, до того, как она стала женой Володи. Конечно, в отличие от Маши Эля была из прекрасной интеллигентной семьи потомственных адвокатов. Но во-первых, воспитывалась и росла она без матери и, кажется, потеряла ее довольно рано… В каком возрасте точно, Нина Владимировна не знала. Во-вторых, минимум за год до замужества Эльвира ушла из дома, поссорившись с отцом. Точно ли за год или еще раньше, равно как и о причине ссоры, генеральша не знала. И впервые за много лет ей вдруг подумалось, что вряд ли известный адвокат допустил разрыв с единственной дочерью из-за какого-нибудь пустяка; скорее всего, произошло что-то действительно серьезное… Кроме того, за год одинокой жизни любая, даже самая порядочная девица способна наворотить столько, что на десяток шантажистов хватит… Нет, Элю сбрасывать со счетов никак нельзя. Итак, кто же из двоих?
Что касается простушки Маши, с ней все было ясно без объяснений. Приехала из Тмутаракани. Родители не смогли приехать даже на свадьбу. Наверняка алкоголики, и ей стыдно было показать их приличным людям.
Сама Маша, конечно, тоже не вписывалась в их семью, поскольку происхождение свое, как ни старайся, не скроешь, так же как и отсутствие образования. Интеллигентность – тоже дело не наживное, а передающееся по наследству из поколения к поколению. Словом, с младшей невесткой все было ясно. Больше всего на жертву шантажиста походила все-таки она. Но не в правилах Нины Владимировны было принимать скоропалительные решения.
Напротив письменного стола, за которым сидела Нина Владимировна, находились большие старинные напольные часы. Когда-то, в день смерти генерала, они – единственный раз за все годы – почему-то встали. Но спустя день или два Нюся подзавела их, и часы вновь пошли. Сейчас они показывали ровно три.
Немного поколебавшись, генеральша поднялась из-за стола, дошагала до часов и открыла высокий – почти в ее собственный рост – футляр, похожий по форме на шкаф. С трудом наклонившись, она на мгновение остановила мерно раскачивающийся золотистый маятник. Протянув руку, нащупала за ним маленький гвоздик, вбитый в заднюю стенку футляра, и висевший на этом гвоздике ключ. Ключ сняла, маятник качнула вновь и, вернувшись к столу, опять устроилась в кресле. Передохнув несколько секунд, Нина Владимировна неторопливо отперла этим ключом верхний ящик стола и выдвинула его.
Нутро ящика было выстлано таким же толстым зеленым сукном, как и столешница. Прямо посередине, слегка отливая серой сталью, лежал именной «ТТ» генерала, его боевое оружие, прошедшее с ним всю войну… Нина Владимировна посмотрела на пистолет долгим задумчивым взглядом, но трогать его не стала. Она и так знала, что он в полном порядке, поскольку только вчера, приехав в особняк, собственноручно привела пистолет в порядок – почистила, смазала и зарядила… Все, как обычно. Нина Владимировна делала это уже много лет подряд, из года в год, исключительно потому, что ее просил об этом умирающий муж…
Впервые он попросил ее об этом очень давно, еще до рождения сыновей. Как-то муж сказал, что жена боевого офицера, а уж тем более генерала, обязана уметь пользоваться оружием. И несколько месяцев подряд возил ее в какой-то подземный тир, расположенный в подвале весьма серьезного государственного здания, в котором он работал. Когда генерал убедился, что Ниночка – способная ученица и стреляет ничуть не хуже подчиненных ему офицеров, полушутя-полусерьезно сказал:
– Вот, девочка, после моей смерти ты и будешь ухаживать за моим боевым другом… Считай это приказом, если хочешь, завещанием… Береги его!
Умирая, он снова повторил свою просьбу. Нина дала ему слово, что будет следить за оружием мужа и держать его в порядке. Слово свое генеральша сдержала.
Когда Нина Владимировна посмотрела на часы в следующий раз, они показывали уже без четверти четыре. За окнами, вероятно, занимался ранний майский рассвет, но портьеры были по-прежнему плотно сдвинуты, сохраняя в кабинете генерала продолжение ночи. Нина Владимировна легла и снова попыталась уснуть. И когда около девяти утра Нюся вошла к своей хозяйке с подносом, на котором, помимо чашечки кофе, стояла тарелка с традиционными тостами, генеральша только-только проснулась и, к собственному изумлению, чувствовала себя вполне сносно.
– Не нужно, милая, – опередила она Нюсино «Доброе утро». – Я позавтракаю вместе со всеми… Кстати, как они – встали?..
– Только мальчики, – доложила Нюся и неодобрительно хмыкнула. – А эти обе – как сговорились, у обеих головы с утра болят.
– Вот как? – Нина Владимировна внимательно посмотрела на свою дуэнью. – У обеих сразу?
– Обе, Ниночка Владимировна, хороши… Лентяйки и бездельницы! Вот кто они… На что хотите поспорю, что Маша продрыхнет до полудня. А Эльвира…
– Ну насчет Эли – это ты зря, – решительно возразила Нина Владимировна, с необычной для нее живостью поднимаясь на ноги. – Эля как раз трудяга… Так что поспать во время отпуска право вполне даже заработала.
– Она-то как раз не спит, – ворчливо пробормотала Нюся. – Я видела, как она в ванную шлепала…
– Вот видишь!
– Я-то как раз вижу, что Эльвира Сергеевна нас всех на дух не переносит. Ей и за столом-то со всеми сидеть не уютно. Что уж вчера на нее нашло – не знаю. Осчастливила семейство – поужинала со всеми. А то всё: «Будьте любезны, Нюся, подайте мне кофе в нашу комнату, я себя неважно чувствую…» Тьфу ты!.. Я ей что, прислуга?!
– Ясно, почему ты на нее озлилась, – улыбнулась Нина Владимировна. – А кофе-то подала?
– В первый и последний раз! – сердито буркнула Нюся. – Ноги, руки есть – сама себе сделает. А я и не подавала вовсе – так просто поднос снесла и поставила.
– Вот видишь, значит, и правда плохо себя чувствует… Ладно, Нюся, я передумала, пожалуй, проявлю женскую солидарность и тоже позавтракаю здесь.
– Вы – совсем другое дело, – твердо заявила Нюся. – Во-первых, вы хозяйка, во-вторых, возраст… Кушайте, пока не остыло!
– А что мальчики?
– Да они уже давно позавтракали и в гараж – что-то там у Евгения Константиновича «Волга»…
– Это не «Волга», Нюсенька, это «Мерседес», сто раз тебе, кажется, говорила.
– Какая разница? Тем более на «Волгу» очень похожа.
Спорить с ней было бесполезно, и Нина Владимировна, махнув рукой, замолчала и приступила к завтраку, задумчиво глядя в окно, портьеры на котором только что раздвинула Нюся.
Из кабинета довольно хорошо просматривался соседний сад, правда, не такой густой и заросший, как у Паниных, и особняк – в отличие от сада точная копия генеральского. Нина Владимировна отметила, что все окна соседского дома с той стороны, которая выходила на их жилище, были занавешены не шторами, как при прежних хозяевах, а жалюзи. С ее точки зрения, жалюзи отдавали казенщиной и дурным вкусом, и, поморщившись, она отвела взгляд в сторону.
– Что-нибудь не так? – Нюся, заметившая неудовольствие на лице хозяйки, забеспокоилась.
– Нет-нет, спасибо, кофе чудесный, а я уже сыта… – заверила ее Нина Владимировна, давно мысленно вернувшаяся к событиям прошедшей ночи. В голове генеральши вызревал некий пока еще смутный план, который она намеревалась реализовать с одной-единственной целью: узнать правду. Не только выяснить, которая из ее невесток встречалась с Любомиром, но и заставить ту признаться, чем именно шантажирует ее этот подонок… Только в этом случае ее ошибка – опрометчивое согласие посетить соседа и отпраздновать вместе с ним новоселье – вполне могла обернуться умным и нужным ходом…
Нина Владимировна считала себя от природы весьма наблюдательным человеком. И никто не стал бы спорить, что склад ума у нее по преимуществу аналитический… Если бы не трагедия, связанная с родителями, из нее со временем наверняка получился бы прекрасный медик, ученый: ведь именно наукой она и намеревалась заняться после окончания института и ординатуры. Но воспоминания об этом, уж тем более сожаления Нину Владимировну никогда не мучили. Предаваться пустым мечтаниям было не в ее правилах. Судьба сложилась совсем иначе, не важно, что не по ее воле. А жизнь нельзя откладывать на потом в неоправданной надежде, что все вдруг возьмет да и изменится, и вместе с этим «всем» и судьба тоже… Нет! Жить нужно сегодня и сейчас, исходя из того, что уже есть, а не из каких-то там лучших или худших, а то и вовсе придуманных вариантов.
– Принеси мне, Нюсенька, сегодня синее шелковое платье, голубой шарф и ту, вчерашнюю брошь, – обратилась она к Нюсе, направлявшейся уже прочь из кабинета все с тем же подносом в руках.
– Сюда прямо нести? – удивилась та, поскольку предполагала, что Нина Владимировна, скорее всего, отправится в свою комнату. – И причесываться тоже здесь будем?..
– Сюда. Здесь, – усмехнулась генеральша, но решения своего никак не объяснила. А Нюся, зная характер хозяйки, смолчала и покорно отправилась выполнять ее распоряжение.
5
К обеду вся семья была снова в сборе. Нина Владимировна была абсолютно уверена в том, что ее проницательности хватит, чтобы выяснить, которая из невесток встречалась этой ночью с соседом. Но уже к середине трапезы стало ясно, что на этот раз она ошиблась: обе женщины выглядели, как обычно, и вели себя тоже вполне традиционно. Даже очередное выступление Маши легко можно было отнести к обыкновенному явлению.
Поняв, что ни одна из невесток не собирается себя выдавать, Нина Владимировна обратилась именно к Маше с вопросом, который сама считала провокационным.
– Вот уж не думала, – небрежно произнесла генеральша, – что в таком юном возрасте могут мучить головные боли. У меня такое бывало исключительно от ночных бдений.
– Ну при чем тут возраст? – Маша совершенно спокойно поглядела на свекровь. – Подумаешь, голова разболелась. С кем не бывает? Тем более в особенные дни, правда, Эль?
Эльвира от неожиданности уронила ложечку и, вспыхнув, возмущенно посмотрела на свекровь. Так же как и Нина Владимировна, Эльвира терпеть не могла подобных разговоров.
– С чего ты взяла? – резко бросила она. – И вообще… Веди себя прилично хотя бы за столом!
Владимир, уткнувшись носом в тарелку, едва сдерживался от смеха. Евгений покраснел как рак и изо всех сил старался не смотреть на мать.
Но Маша, казалось, ничего не замечала.
– И что же я такого неприличного сказала? – в ее голосе звучало искреннее недоумение. – Что естественно – то не стыдно, ведь верно?
– Ну хватит! – Нина Владимировна тоже не выдержала. – Мы, кажется, действительно за столом… Нюся, жаркое мне не подавай, я просто выпью компота и пойду отдохну.
Она отлично поняла, что дальнейшее наблюдение за невестками ничего не даст. И вообще, почему она, собственно говоря, решила, что с Любомиром ночью встречалась одна из них? А вдруг это была какая-нибудь посторонняя женщина? Или соседка?
Генеральша задумалась, мысленно перебирая возможные варианты. Особняк Любомира слева от ее дома. С другой стороны от него жила взрослая дочь и тоже почти взрослые внуки той самой, ныне уже покойной, подруги Нины Владимировны, которая когда-то спасла ее от ареста и привела в гости к генералу. Совершенно очевидно, однако, что между дочерью подруги Ольгой и Любомиром подобный разговор состояться не мог. Хотя бы потому, что Оля была разведена и никакого «козла» и «ублюдка» у нее не было даже в качестве любовника. Воспитанная матерью в строгости, она бы ничего подобного себе не позволила… Дальше… Что же дальше?.. По другую сторону генеральского особняка проживала пожилая «академическая» пара. К ним иногда наезжала огромная и шумная молодежная компания то ли детей, то ли внуков. Запомнить, кто из них кто, Нина Владимировна и не пыталась.
Но во-первых, эти шумные наезды генеральша услыхала бы обязательно. Во-вторых… Для чего, спрашивается, Любомиру с кем-либо встречаться у них в саду, а не на своей территории? Глупо. Да и женщина очень торопилась уйти, боялась, что проснется ее муж. Она и так, судя по всему, рисковала…
– Нина Владимировна! – голос Нюси вернул глубоко задумавшуюся генеральшу к реальности. – Вам помочь дойти до кабинета… или комнаты?
– Конечно нет, – сухо ответила генеральша. – Лучше принеси еще компота, замечательный у тебя сегодня вышел… Володя!
Старший сын слегка вздрогнул и виновато глянул на мать, отрываясь от газеты, которой загородился от остальных.
– Ты неисправим, – вздохнула Нина Владимировна. – Просто удивительно: с самого детства пытаюсь отучить тебя читать за едой, и все без толку…
– Извини, мамусь, – он добродушно улыбнулся и быстренько сложил газету вчетверо. – Просто статья про одного знакомого. Это, дорогая, по твоей части, – Владимир посмотрел на жену. – Кто бы мог подумать, что Серегин занимается такими делами?
– Какими? – Эля удивленно приподняла брови.
– Представляешь, у него дома хранилась уйма оружия… Где-то на даче, что ли… Вот уж не подумал бы!
– Хранил или перепродавал? – поинтересовалась Эльвира.
– А какая разница? – встряла Маша.
– Большая. Сроки за хранение оружия и за его перепродажу разные… Так что там?
– Я еще не дочитал, дочитаю – скажу… Женька, ты его помнишь?
– Серегина? Помню, конечно, но не видел, наверное, года два… Вот дурак!
– Эля, – Нина Владимировна немного поколебалась, но все-таки продолжила: – Хранение оружия… За это что – есть статья? Я-то думала, нынешние законы это допускают…
– Есть, – Эльвира улыбнулась. – Статья двести двадцать два, часть, если не ошибаюсь, первая… От двух до четырех…
– Что – от двух до четырех? – не поняла генеральша.
– Срок наказания… Но если он его просто хранил, а не перепродавал и сумеет это доказать, могут дать минимальный и даже условно… Боже, Нина Владимировна, вам-то это зачем?
– О!.. Вобщем-то незачем… Тем более что сдавать его я не собираюсь.
– К-кого?! – от изумления Эля приоткрыла рот. – Вы что, хотите сказать, что у вас… у вас есть оружие?!
– Да, пистолет Константина, – спокойно произнесла генеральша. – Именной… Неужели ты не знала?
– Круто! – восхитилась Маша и уставилась на свекровь почти с восхищением. – И вы что – умеете из него палить?
– Не палить, как ты выразилась, а стрелять… Разумеется, умею.
– Господи, мам, – Владимир поморщился. – Неужели ты не понимаешь, что именного оружия это не касается? Я имею в виду – статья.
– Это не касается владельцев именных пистолетов, – Эльвира вдруг разволновалась вопреки обыкновению. – Но никак не наследников… Если только после смерти мужа вы не утрясли этот вопрос с властями… Господи, да зачем он вам?!
– А меня не касаются ваши нынешние законы! – твердо произнесла генеральша. – Вот не станет меня – сдавайте на здоровье, что хотите! А я обещала мужу хранить его оружие, пока жива… К вашему сведению, Костя прошел с ним всю войну!
– Ну-у-у… – разочарованно протянула Маша, – так он уже старый… Тогда не интересно, из него уже наверняка не выстрелишь, весь заржавел…
Генеральша поморщилась и посмотрела на невестку почти с отвращением.
– Какая может быть ржавчина на оружии, за которым следят? А я за ним слежу! Пистолет в полном порядке!
– Послушай, мамочка, я давно хотел сказать тебе. – Евгений, до сих пор молча слушающий оживленную беседу остальных, нахмурился. – Тут я согласен с Элей. Это безумие держать в доме настоящее боевое оружие, да еще, как ты выразилась, «в полном порядке»!.. Где ты его, кстати, держишь?
– Там, где положено, – усмехнулась Нина Владимировна. – Вам всем об этом знать совсем не обязательно. А то действительно привлекут по этой вашей статье, а вы – и знать не знаете ничего. Следовательно, как сообщников не заберут…
Эльвира покачала головой и пожала плечами:
– Как хотите, в конце концов, это не мое дело… Но если честно, не ожидала от вас такого легкомыслия.
– В моем возрасте, – возразила свекровь, – я могу себе позволить легкомыслие…
И, давая понять, что разговор окончен, генеральша поднялась из-за стола, одновременно обернувшись к Нюсе, все это время молча, с неодобрительным видом слушавшей семейную дискуссию.
– Дорогая, лучше поставь мне шезлонг в саду, возле березок, ну, тех, что возле ограды…
– Там сейчас самый солнцепек! – ахнула Нюся. – Вы же… Вам же нельзя на солнце, забыли, как доктор предупреждал? Давайте-ка я эту шезлонгу с другой стороны разложу, хорошо?
– Лучше подай мне шляпу, ту, что с полями, из рисовой соломки… Нюся, я что сказала? – Нина Владимировна нахмурилась, предупреждая возражения своей преданной горничной, для которых та уже открыла было рот. – Под березками! Солнце оттуда скоро уйдет, а мне совсем не вредно погреть свои старые кости… И книжку не забудь – ту, что в кабинете на диване. Да не захлопни ее ненароком, я ее оставила раскрытой.
Вслед за генеральшей поднялись и остальные. Владимир задумчиво посмотрел на свою супругу, направившуюся к лестнице, и поинтересовался:
– Ты не вспомнила, что забыла из вещей? – и нарочно небрежно добавил: – Я думаю на пару часиков смотаться в город, могу прихватить.
– По такой жарище? – Эльвира удивленно посмотрела на мужа. – Ну и ну! Сегодня все словно спятили… Нет, я не вспомнила… А ты что забыл в городе?
Владимир воровато оглянулся и, убедившись, что Нина Владимировна скрылась в саду, подмигнул жене:
– Честно говоря, ничего, Элька, просто скучно… Поехали хоть прокатимся, а? Женька обещал свою красавицу дать, мы ее привели в норму, теперь хорошо бы обкатать слегка… Поехали?
– Я что – похожа на сумасшедшую? Благодарю, дорогой, но предпочитаю, как все нормальные люди, в такую жару сиесту…
– Сиесту? – вмешалась Маша, неторопливо допивавшая компот. – Ты что – не наелась, что ли?
Все засмеялись, отчего Маша покраснела до корней своих золотистых волос.
Обиженно посмотрев на родственников, а затем на мужа, она сердито дернула плечом:
– Спятили, что ли?
– Золотко мое, – Евгений умиленно обнял жену за плечи и звонко, словно маленького ребенка, чмокнул в щеку. – Сиеста – это всего лишь послеобеденный отдых, сон… К еде никакого отношения не имеет… Ты моя прелесть!
– Ну и черт с вами! – Маша неожиданно разозлилась и, вывернувшись из объятий мужа, вскочила из-за стола. – Кто здесь глупый, еще увидим. Говорить по-русски совсем разучились. Умные все стали…
Она взлетела по лестнице, едва не сбив с ног Эльвиру.
– Обиделась, – растерянно пробормотал Женя, направляясь следом за женой. – Совсем еще ребенок… Ну, до вечера. К тому моменту как раз и дуться перестанет… Володя, программа у тебя? Телевизор, что ли, посмотреть?..
– На, здесь есть, – Владимир протянул ему газету со статьей, так и не прочитанной до конца, и сочувственно посмотрел вслед брату.
Дождавшись, когда хлопнет дверь их с Машей комнаты, он покачал головой:
– И как ему удалось так вляпаться? Вот бедолага!..
– Зря жалеешь, по-моему, он вполне счастлив… Каждому свое, – возразила Эля и неожиданно вернулась к столу. – Володя, ты действительно собрался в город?
– Не знаю… Вообще-то собирался вначале звякнуть ребятам, пивка вместе предложить дерябнуть… Ну, не смотри так! Я же совсем немного, ничего со мной не случится, доберусь… Знаешь же, что я за рулем моментально трезвею!..
– Я не об этом, делай, что хочешь… Володя, мне просто надо тебе кое-что сказать.
Владимир с легким изумлением посмотрел на жену.
– Ты хочешь, чтобы мы поднялись к себе? Эль, говори здесь, пока все разбрелись… После обеда наверх подниматься неохота…
– Дело в том, – прерывисто вздохнула Эльвира, – что я вспомнила, где видела этого Любомира…
– И где же? – нетерпеливо переспросил Владимир, чьи мысли уже были далеко отсюда.
Однако, услышав Элин сбивчивый рассказ, пришлось снова вернуться в реальность. Настроение его мгновенно переменилось. Он тяжело опустился на стул напротив жены.
– Черт побери! – вырвалось у него. – Вот только этого нам еще не хватало!..
В это же самое время в саду Нина Владимировна Панина окончила свой пересказ ночного события пристроившейся у ее ног Нюсе. После смерти близкой и дорогой подруги Нюся оставалась единственным человеком в мире, которому Нина Владимировна доверяла, как самой себе. Конечно, покойницу та заменить не могла. Но простой крестьянский ум Нюси являл порой удивительно мудрые и такие нехитрые советы, которые самой генеральше вряд ли бы пришли в голову. Пожалуй, за несколько последних десятков лет ничего более отвратительного в жизни Нины Владимировны не случалось.
Хозяйку Нюся выслушала молча, сдвинув брови и лишь изредка покачивая головой. Слушать она умела.
Нина Владимировна вздохнула, поправила сползшую с колен книгу и в очередной раз посмотрела на соседский особняк, который отсюда, из-под берез, просматривался лучше всего. И дом, и сад словно вымерли, а жалюзи, заменившие человеческие шторы, не позволяли увидеть вообще ничего из происходящего в доме…
